В хаосе житейских мелочей

(Фигняцинальная зуботычишка)

Однажды какой-то «Джентльмен» увидал,
Как набегала на берег «Волна»
И «Купальщицы в море»,
«Леда», «Ниобия»,
Плюс какой-то
«Ангел доброты и невинности»,
А также «Подросток»
и «Рабыни веселья»
Плескались в воде,
Это было вовремя
«Пробуждения весны»
И исчезновения жаркого лета...

Он, как и всякий человек,
«Человек с недостатком»,
Неожиданно стал,
Как «Сыщик Шерлок Холмс»
За ними следить;
Его «Горячее сердце» не выдержало,
И он взял «Жену на прокат»
К которой у него проснулась
«Поздняя любовь».
И, спросив у матери
«Материнское благословенье»,
Отправился путешествовать «Вокруг света».

Но, на «Пути в Сион»,
«Странное стечение обстоятельств»,
Заставило его быть «Отелло»,
Тогда несчастный ревнивец,
Сделав «Прыжок с пятого этажа»
И разыграв «На узелки» свою жену,
«Лишенный прав» супруга,
Бросился в «Омут» — и теперь он —
Увы «Тореадор» и весь смысл его жизни —
Только «Бой быков» и кое-что ещё,
И кое-что другое, о чём не скажут детям:
«Верные друзья».

(На горизонте Гименея)

Не можешь мужу ласками своими
Ты щедрости прибавить хоть на миг,
Тогда попробуй средствами другими:
Используй слёзы, обмороки, крик.

Взгляни кругом, как действует природа.
На зелень рощ, и парков, и полей:
Важна не только ясная погода,
Не только ласка солнечных лучей.

Нет, в первый гром и дождик, без сомненья,
Тебе самой случалось наблюдать,
Как тотчас раскошелятся растенья,
То-есть распустятся, хотел я вам сказать.

(На горизонте Гименея)

— Не знаю, как кого,
Водить меня же за нос
Наверно никогда жена,
И не пыталась;
Хотя под утро, иногда,
Украдкой возвращалась...

Ответь же, милая, скорей.
Не жди зажжённых фонарей...
Прошу тебя на милость.
И убери с лица унылость. —
Так встретил на пороге муж
Свою вторую половину...

— Конечно, никогда
За нос ни разу не водила...
Ведь я же искренне любила
Тебя!.. — ответила жена...
— Удобней это делать
За рога, — подумала она.

Потом, как дурака,
С бутылкой водки,
Прогнать на «спящею долину» ...
Самой же, с парнем юным,
На травке, на муравке,
Кинуться в «пучину» ...

(Безработные мысли)

Так мечтания мир
Воплощался, ломая преграды,
Расплескавшейся жизнью,
Означив полёт внеземной.

Мне давно наплевать
На чужие надменные взгляды,
В бесконечных стремленьях,
Кружащихся звёздной пыльцой.

Вдаль мечта за волной
Убегала, маня кораблями,
Апофегмы отцов
Распуская на тысячи слов…

Многозвёздная ткань
Ниспадая, текла, временами
Открывая мне суть
То под тем, то под этим углом.

(Беглые заметки)

Совестно без дела
Дома ошиваться,
И блаженной лени,
Как на дикой сцене,
В белоснежной пене,
В ванной предаваться!..

Жизнь ведь не веселье,
Да и не забава,
Где нам надо драться…
Выжить умудряться,
Жизнью наслаждаться —
Труд даёт лишь право!..

(Сказки для совершеннолетних детей)

А женой другому ты…
Выбирай; тут оба мы.
Я полнее, брат пониже…
Ох, вдовица, говори же!..
Рёкал Ваня и умолк,
Ждёт, какой тут выйдет толк.
Опустив свои ресницы,
Отвечала им вдовица:
— Оба вы мне по нутру, —
Дам ответ вам поутру.
— Ох, ты, лебедь белопёра!
Не лишай нас братьев взора,
И реши скорей, сейчас:
Кто тебе милей из нас?..
Глубоко вдова вздохнула
И плечами шевельнула,
Очи к полу опустила
И опять заговорила:
— Будь один из вас супругом,
А другой будь дома другом…
Что кому из вас пригоже —
Для меня одно и тоже —
Вы по-братски разрешите
И ответ скорей пришлите…
Труден был вопрос вдовицы.
Изменились братьев лица:
Ваня в мысли погружён —
Разрешить всё хочет он:
Кто счастливей в жизни брачной —
Дома друг, иль муж невзрачный?..
Данька водку начал пить,
Чтоб вопрос смелей решить.
И решил чрез сорок дней,
Что жена — Зелёный Змей…
Ваня с думы похудел,
Данька с водки растолстел, —
Исковеркала их лица
Современная вдовица!..

(Сказки для совершеннолетних детей)

Жили где-то и когда-то
Данька с Ванькою — два брата.
Первый походил лицом
На редиску вниз концом.
А второго брата лик
Словно тыква был велик.
Приглянулась как-то им,
Разом этак, вдруг, двоим,
Круглолицая вдовица.
Тут же Дан решил жениться;
Но, и Ваня не дурак,
И его прельщает брак.
У вдовицы два буксира,
И полна добром квартира;
Пива тоже целый склад…
Не невеста — сущий клад!
— Уступи её мне, Ваня! —
Стал просить тут брата Даня.
— Ишь, нашёл ты простака! —
Брат ответил свысока…
И под самый Данькин нос
Ванька дулю преподнёс.
Призадумался тут Даня,
Говорит: — Послушай, Ваня:
Кинем жребий мы с тобой —
Чьей ей, значит, быть женой!..
— Нет, пускай на наши лица
Полюбуется вдовица
И решит, без лишних фраз,
Кто милее ей из нас.
Даня с Ваней обнялись,
Одеваться принялись.
Нарядились вмиг они,
С предложением пришли.
— Будь, любезная вдовица,
Одному из нас сестрица…

(Правдивые истории)

Беда приключилась у деда Митяя:
Два дня потеряла как жвачку Бурёнушка!..
Горюет Митяй, что за притча такая?..
— Гляди-ка, сказала хозяйка Матрёнушка,
Вон кум наш идёт — обратись за советом:
Лечил он корову свою прошлым летом!..
Вдогонку за кумом пустился Митяй.
— Скажи, куманёк, чем лечил ты коровушку?
— Изволь, расскажу, но потом не пеняй,
Я сам потерял в ту пору головушку...
Лишь литр скипидара корове я дал...
Услышав такое, — Митяй убежал.

Он понял, что надо лечить скипидаром,
И скоро Бурёнушка может поправиться!..
Зачем было время терять ему даром?
Прямёхонько в лавку решил он отправиться,
И нос затыкал он, когда из бутыли
Три литра ему скипидара цедили.
Купив скипидар, он отправился в стойло
И, с помощью верной хозяйки Матрёнушки,
Он влил без труда это чудное пойло
В утробу уже издыхавшей Бурёнушки...
— Теперь, произнёс он, поверь мне, жена,
Поправиться наша корова должна!..

Жена поглядела на деда Митяя,
Перечить, однако, ему не решалася,
Но плакала только, глаза утирая...
Корова мычала, корова металася...
Корова издохла!.. Митяй зарыдал;
Тут кума-советчика он увидал.
— Вот, на, полюбуйся!.. Умел посоветовать!..
Издохла!.. — так кума Митяй стал причитывать;
Но, кум объявил ему: — Нечего сетовать;
Издохла, на то можно было рассчитывать...
— Как! — В ужасе крикнул Митяй, — отчего-же?..
— Да как-же! Моя околела, ведь, тоже!..

(Стихи из карманов времени)

Ужас! Некуда укрыться
От Мороза-Лиходея;
Нос и уши, и все члены
Посинели холодея.
И в карманы, и в бумажник
Проникает даже иней...
Но, Рублёвку, к сожаленью,
Вряд ли сделает он синей.

(Из житейских параллелей)

Снег блещет в ярком свете.
Веселье на дворе.
Шумят, толпятся дети
На ледяной горе.

Кто катит на салазках,
А кто и на коньках.
В весёлых детских глазках
Порой мелькает страх.

Салазок не досталось, —
Берут наперебой.
Но, детям горя мало:
Садятся все гурьбой.

Что им мороз трескучий?
Не страшен им мороз!
Всем жарко в тесной куче —
Все лица ярче роз...

Вот целою ватагой
Они скользнули вниз.
С наивною отвагой
Кричат: — По-бе-ре-ги-сь!..

Скользят, летят без страха
Все шибче санок бег...
И со всего размаха
Вдруг полетели в снег!

И визг, и смех их льётся...
И вновь бегут к горе...
Так день и пронесётся
В веселье и игре...

(Стихи из анекдотов)

Если ты, мой друг,
Считаешь,
Что куренье не влияет
На негромкий
Женский голос,
И орёшь, как горлодёр…
Понапрасну
Не трать нервы,
Спорить просто
Бесполезно.
Лучше уж возьми,
Попробуй,
Стряхнуть пепел на ковёр.

(Фигняцинальная зуботычишка)

Солнце всходит и заходит,
В вытрезвителе ж темно...
Здесь... приютствие находит
Кто давно «пьяным-пьяно»!
Плачет бедный обыватель
Заключённый ни за что
И поёт его приятель
Запальтившись вдруг в пальто.

Чёрный ворон, точно пристав,
Мне кричит; — У.… у.… кар-р.… кар-р!
Также страшен и неистов —
Злого рока скверный дар.
Солнце всходит и заходит
В вытрезвителе ж темно
Только сторож рядом бродит...
Там давно пьяным-пьяно.

(Из песен о любви и печали)

Душа стара.
Остыла кровь.
Исчезли
Прежние желанья.

Я разлюбил
Свою Любовь,
Я размечтал
Свои мечтанья.

Уже забыл
Свой идеал,
Меня к себе
Манивший прежде...

И веру
В Веру потерял
И не надеюсь
На Надежду...

(Обрывки мыслей и настроений)

Часть вторая:

Но, иные в мире слёзы
Есть — они скорбней, тяжелей...
В них порой не блещет даже
Солнца луч участьем светлым; —
В мастерской сырой, в подвал,
В душной фабрике смахнёт лишь
Их холодный грязный фартук
Иль рукав, впитав бесследно.

А порою те-же слёзы,
С безысходною тоскою,
С жуткой думой возникая,
Грудь разят во мраке ночи;
А порою те-же слёзы
Высыхают, внутрь сжигая
Утомленные ланиты,
Высыхают, сожигая…

Сердце, душу, — отравляя
Мысли тяжким страшным горем; —
То — живые слёзы муки,
То — больные слёзы скорби,
То — сознательные, злые,
Человеческие слёзы.

(Обрывки мыслей и настроений)

Часть первая:

Раз срубили на опушке
Леса ёлку молодую,
И упала тихо ёлка
На песок под ней горячий...
И горели долго слёзы
На её румяном теле,
Словно искры золотые
Под лучом весёлым солнца.

И потом застыли слёзы,
А потом они засохли...
И рассыпались вдруг пылью,
Белой пылью перелётной.
По пескам, что вкруг лежали.
Так пропали слёзы ёлки...
Так никто на них не кинул
Взора, только солнце с выси

В них играло чудным блеском.
Целовало слёзы эти...
Это были слёзы жизни —
Безотчетной и безмолвной,
Безрассудно-равнодушной, —
Это были слёзы смерти —
Одинокой и спокойной —
В красоте природы вечной...

(Дачные истории)

… Кто-то повадился ходить по ночам на огород воровать свёклу.

… Грабёж происходил каждую ночь. То из земли свёклу выкопают, то разворошат свекольный бурт. На месте преступления одни огрызки. А следов нет, потому что нет снега. А без отпечатков пальцев преступника никогда просто так не опознаешь.

… — Зайцы, кому же ещё? — ругается сторож. — Заячья школа! Мало им капусты с морковкой, так за свёклу принялись. Вот я их ужо!

… И засел на ночь с ружьём, в сооружённом днём шалаше.

… Сидит тихо, ждёт зайца — это такого зверя прыгучего и короткохвостого. А в эту ночь появляется вдруг зверь ползучий и длиннохвостый! Плывёт он между рядами грядок, словно щука в волнах. И шкура на нём от луны так и переливается, так и переливается, как чешуя. Зверь разворошил край бурта и давай свёклу хрумкать!

… Сторож сразу-то зверя узнал, а глазам своим и не верит! Где ж это видано, чтоб свёклу... да лиса крала? От удивления и про ружьё позабыл.

… Видать, с голодухи-то и лиса в огород лезет. Как козёл или заяц. Свёкла, она, конечно, не курочка, да ведь и голод — не тётка…

(Обо всём понемногу)

На случай, когда устремившись,
Весенние льды зашумят —
У Невских мостов ледорезы
Из твердого камня стоят;
Холодные, мрачные льдины
Упорно на приступ идут,
Но, твердые камни не дрогнут
И лёд на реке разобьют.
И женщина часто бывает
Упорной, холодной, как лёд:
Ни нежность, ни страстные просьбы,
Ни шутки — ни что не берёт;
Все способы эти истратив,
Еще испытайте один:
Попробуйте твердые камни —
Алмаз, изумруд и рубин;
Попробуйте твёрдые камни
И верьте — они без труда
Любые преграды разрушат
И лёд разобьют навсегда.

(Чем хата богата)

Браток, ты хмур и очень бледен,
Черты лица тоски полны.
Скажи: тебе, возможно, вреден
Дым табака от сигаретин,
Иль климат стал не тот страны?..

Тебя расстроила, быть может,
Какой-нибудь печали весть;
Или больное сердце гложет
И разорвать на части сможет
Его поруганная честь?..

Чем болен ты? Плохая шутка
Уйти в мир мрака и теней;
Мы ж слышим доводы рассудка...
Все к старости становятся мудрей!
Да что с тобой, брат мой, —
Ответь скорей?..
- - - - - - - - - - - - - - - - -
— Мои слова,
Непросто шутка...
Расстройством
Болен я... — Желудка!..

... Сентябрь. Дни стали короче... Солнце заходить, бросая огненные блики в тёмные окна высоких домов... Крадутся сумерки...
... В комнате скучно, старые часы сонно тикают всё об одном и том-же, об уходе жизни, утере времени и о потерянной любви… За окном ветер гнёт до самой земли акацию... Облетают сухие листья... Сумерки заволакивают дома, улицы, одевают окна в траур...
... И сидя один в комнате, я мечтаю, а в соседней квартире кто-то одиноко, грустно напевает...
... Я одинок...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
... Она была красивая, гордая, но в её чёрных глазах пряталась тоска, и когда одевалась в тёмное бархатное платье, и в её шелковых волосах искрилась диадема из бриллиантов многоцветным сиянием, тогда она походила на богиню ночи...
... И когда пришёл он к ней, худой, бледный, мечтающий всегда о ней и тихим голосом промолвил, подавая ей красную, нежную розу:
... — Я очень давно мечтал о ваших чёрных глазах... Я грезил о вашей улыбке... Я люблю вас... Да-да, люблю… Прошу, выходи за меня замуж!..
... Она невольно усмехнулась только губами, а её лицо было неподвижно, будто застывшая прилепившаяся карнавальная маска...
... — Да-а?.. — С иронией в голосе спросила она, и небрежно взяла розу.
... Она задумалась, и её глаза полузакрылись, казалось, она не замечала его бледного, измученного, и начала срывать безжалостно нежные лепестки розы и стала бросать в приоткрытое окошко, а ветер осенний, сиротливый ветер, подхватывал их и они, кружась, словно кровавые капли, падали на землю...
... — Что-ты делаешь, родная?.. — прошептали его посиневшие губы.
... — Ах! — вскрикнула она и посмотрела на розу... и усмехнулась...
... Она продолжала срывать оставшиеся лепестки, и когда от розы, остались шипы, она оглянулась...
... — Где ты?..
... Но, его уже нигде не было...
... Она уже не смеялась, в её чёрных глазах прятался страх.
... — Где-ты, милый?.. Куда же ты исчез? Я тоже давно люблю тебя...
... Ветер уносил её последние слова вместе с оборванными лепестками в осеннюю мглу.
... Его не было... И долго стояла она вся в чёрном и тихо плакала — она же была гордая...
... Он исчез из её жизни навсегда, а она осталась на всю жизнь одинокой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
... В сумерках я люблю мечтать...

(Поэзия жизни)

Он ей причесывал кудрявую головку,
Когда она красоткой в двадцать лет,
Одетая кокетливо и ловко,
Спешила радостно на вечер, на обед.
Он так причесывал и нежно, и не больно,
Так смело клал к волнистой пряди прядь.
Что им всегда была она довольна...
Могла-ль она ему не доверять?

Она привыкла в зеркале широком
Ловить живой, в неё влюбленный взгляд.
Глядеть вперёд, клониться как-то боком,
Когда коса откинута назад.
Прошли года, как будто бы в тумане...
Ей ведомы и слёзы, и обман...
Нет гибкости в когда-то тонком стане...
В её лице следы душевных ран...

Она пришла по-прежнему завиться...
Всё так знакомо в милой мастерской!..
Как будто бы вокруг былые лица,
И мастер тот, знакомый, не другой...
Она опять у зеркала, как прежде...
Слепит глаза такой же яркий свет,
Но места нет в душе её надежде,
Как в дальние, родные двадцать лет...

Она ему напомнила о старом,
Привычным ей, наклоном головы...
А он спросил задумчиво и с жаром:
— Красавица, неужто это вы?..

(Правдивые истории)

Пламенел он к ней первою страстью,
«Ей» последние отдал «гроши» ...
Но, у женщины этой к несчастью
Не нашлось, как ведется, души.

Поражен был он фактом измены,
Но утешил он ревности пыл...
И в объятьях продажной сирены
В тот же день своё горе забыл.

А потом, не внимая рыданью,
«Ей» машину не подал со зла...
А «она» алименты к взысканью
На него через день подала!..

(Астрономо-метеорологические наблюдения)

… После бури наступает затишье.
(Народная примета)

Над моей страною бедной —
Силой страшной, силой вредной —
Буря с гневом пронеслась
И, грозою разразясь…
Стражи леса вековые
И зелёные, младые,
В цвете ярком деревца
Повалила — без конца!..

Повалила и промчалась,
Только «слава» и осталась!..
Но, затишья нет, как нет!..
Как-же так — на счёт примет?..
Вместо солнышка сиянья—
Ночи мрак и прозябанье;
Вместо радостных лучей —
Слезы льются из очей...

И взамен успокоенья —
Стон, и горе, и смущенье...
Не грядущей-ли бедой
Вновь грозит стране родной?..
Пронесись-же, буря злая,
Ты с лица родного края, —
Будет нам уже крови —
Вместо братства и любви!..

(Крупицы глубокомыслия)

Погодка-то какова,
Легка и тепла,
Ровно и впрямь зима
Рехнулась с ума...

В деградацию ударилась,
Совсем запарилась.
Побаловала с морозами,
С былыми угрозами.

Прямо к весне обратилась,
С понталыка сбилась,
Дровосеков истиранила,
Троечников объизъянила.

Дворникам угодила,
Бедняков наградила
И, кажись, скоро
На весну повернёт,
К тому дело и гнёт...

А может всё наоборот?..

(Философские заморочки)

Как-то девка
Поэта спросила:
— С чем меня,
Стихотворец, сравните? —
Он в ответ:
— Вы на Солнце похожи! —
А деваха, жеманно:
— Не льстите!..
— Нет, не льщу я, —
Поэт отвечает, —
Вас и Солнце стихами равняя:
Ваши ласки, как Солнце —
Доступны
Всем на свете...
Да-да! — дорогая!..

(Подражание Фету)

Фонари мерцают;
Тихо полночь бьёт;
Дворник засыпает,
Сидя у ворот;
Дремлют часовые,
Всюду тишина...
Рыцари ночные
Лишь не знают сна,
И во тьме глубокой
Ищут что стянуть...
Путник одинокой,
Осторожен будь!..

(Из житейских параллелей)

Часть третья:

Недовольным сибаритом,
Он газеты разбирает,
А она, кусая губки,
С собачонкой всё играет.
Боже! Как-же изменился
Этот Ваня, что когда-то
Приводил в защиту женщин
Из журналов всех цитаты!

Враг отъявленный прогресса,
Враг науки и искусства,
Просто в грош не ставит даже
Эстетические чувства.
Говорит: — Пора оставить
Всё, что прежде вы учили,
Чем журнальные книжонки
Вашу голову забили.

Годы юных увлечений
Унеслись вдаль, пролетели...
Вы, чем бредить о прогрессе,
За хозяйством бы смотрели.
За обедом постоянно,
Черти знают, что такое,
Подают нам суп негодный,
Перепрелое жаркое.

А тряпьё, уборы ваши
Истощают мне карманы,
Так что скоро, очень скоро
Попаду я в недра ямы!..
Так, пора, пора оставить,
Романтические грёзы!..
И в ответ на эти взрывы
Полились, конечно, слёзы...

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Но, увы! умчалось время
Пасторалей томных, дивных,
Пастухов, пастушек нежных
И вздыхателей наивных.
Перед нами просто Ваня,
Уз супружеских свободный,
Вечно скромный, вечно милый
И гуманно благородный.

С ним Софи, а не Наина —
В пансионе и мадамой
Образованная мило,
Если верить папе с мамой.
Вечера, балы, собранья
Вкус изящно ей развили,
А судьба и папа с мамой
Много в будущем сулили...

Ну-с, так вечер догорает,
Жан с Софи по даче бродят;
И в приятных разговорах
Время чудное проводят.
Он толкует о науках
Вскользь, конечно, о природе,
О журналах современных,
О прогрессе и о моде.

Говорит: — настанет время,
А настанет — нет сомненья,
Гордо женщина воспрянет,
Этот чудный перл творенья,
И должны склониться будут
Перед ней мужеские силы,
Как теперь другая;
Лица те-же, обстановка
Совершенно уж иная.

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Догорает чудный вечер,
В небе зорька потухает;
В роще тихо, веет негой;
Лёгкий ветер чуть порхает.
Вижу, парочка влюблённых
Повернула за аллею,
Пара юных и прелестных,
Так что, право, я жалею...

Для чего умчалось время,
Время чудное творений
Идиллического свойства
И любовных песнопений? —
Эту парочку влюбленных
Я б воспел на громкой лире
Пастушками над рекою,
Со страстями в вечном мире.

И его тогда-б назвал я
Несравненным Филалетом*,
И сравнил-бы непременно
С Аполлоном Мусагетом**.
А её в своём творенье
Окрестил бы я Наиной
И сравнил бы с волоокой
Целомудренной Афиной.

Вечер. В комнате за чаем,
После свадьбы чрез полгода,
Жан сидит с Софи своею;
На дворе шумит погода…

Примечание:
Филалет* — друг истины; ищущий истину; правдолюб.
Мусагет** — в переводе с греческого «Предводитель муз».

(Из житейских параллелей)

Задача иногда трудна,
Но, кто умно за дело взялся, —
Поймёт, что не хитра она,
Что ларчик просто отпирался.

Не раз неопытный делец
В сундук общественный стеснялся
Залезть, но понял, наконец,
Что ларчик просто отпирался.

Вступая в брак, дрожит старик;
Но, вот пир брачный состоялся,
И муж на утро же постиг,
Что ларчик просто отворялся.

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Если пригласят на ужин —
Это неизбежный факт,
Помни, что при этом нужен
Как-никак известный такт.
Правда, встать голодным — худо;
Но здесь всё же не Китай:
Потому жаркое с блюда
Пятернею не хватай!

Для шартреза, мараскина*
Рюмка есть, а не стакан,
А конфет и апельсинов
Не клади себе в карман
Пот не вытирай салфеткой:
Помни, что ты мальчик-пай,
Потому с своей соседкой
Ругани не затевай.

Вилкой же не чисть ты зубы,
Отправляясь-же домой,
Если не имеешь шубы.
Ты не пробуй брать чужой...
Ведь далёко-ль до скандала?
Вздумает вмешаться власть
За решётку, прямо с бала,
Можешь невзначай попасть.

Примечание:
Шартреза и Мараскина* («Шантрез» и «Мараскин») — французские ликёры.

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Если хочешь, друг, в салонах
Светских ты иметь успех,
Помни твёрдо о законах,
Обязательных для всех.

Кто издал их, кто составил
Нет нам надобности знать,
Квинтэссенцию всех правил
Я могу тебе сказать.

Получивши приглашенье,
Чинно ты входи в салон,
Не ори: — Мое почтенье! —
Общий всем отвесь поклон;

Скверным табаком угара
Не наделай как-нибудь,
А «бумажку» у швейцара
Ты оставить не забудь.

Коль, в забвения припадки,
Ты не взял с собой платка,
То, держи свой нос в порядке
Хоть посредством кулака;

Но, с окошек драпировку
Ты для этого не рви,
Да сморкаться то-ж не ловко
В фалды ваших визави.

(Житейские метаморфозы)

Бутылок ряд
И огурец...
Я пью...
Я жду, когда конец...
Стакан, бутыль...
Бутыль, стакан...
Ну, я теперь,
Пожалуй пьян!..

Внутри меня
Запас питей,
Передо мной —
Зелёный Змей…
И на ногах
Держусь едва...
И дичь, и чушь,
И трын-трава!..

(Обо всём понемногу)

I. Начало:

Давно ль в мечтах моих она
Была поэзии полна;
О ней я думал день и ночь,
Жить было без неё не в мочь...
И был готов, чтоб не страдать,
За миг свиданья жизнь отдать...
Так проклиная злой свой рок,
Я говорил: — Как он жесток!

II. Конец:

Теперь не то... Теперь она —
Законная моя жена.
И каждый день, чуть утра свет —
Я слышу речи про обед...
А целый день вокруг меня
Идёт ужасная возня:
Малыш ревёт, визжит щенок...
— О, Боже! Как жесток мой рок!..

(Обо всём понемногу)

Я не боюсь громов небесных,
Но, я страшусь любовных гроз,
Когда из мрачных глаз прелестных,
С границ, которых неизвестны,
Сверкает молния угроз...

Тогда из уст ревнивых дева
Бросает злых упреков град,
И, будто дождик, слёзы гнева,
Из животворящего древа
На щёчки падая, блестят.

(Из книги безумия)

Полный думою мятежною
Вырвался я из-под крова,
Чтоб с метелью белоснежною
Перемолвить ночью слово.

Мне пылающую голову
Освежи метель, я злобен, —
В ней растопленному олову
Мой горячий мозг подобен.

Полный светлыми идеями
На рутину я озлился,
Со скупыми богатеями,
Я в борьбе разгорячился.

Но, из мрака глас внушительный
Мне звучит: мой милый, в мире
Есть компрессик освежительный
Для таких голов — в Сибири...

(Крупицы глубокомыслия)

Пепельно-мшистая туча
Струится лениво,
Грузное тело тумана
Плывёт над рекой.
Ветер подсёк его,
Спрыгнув с седого обрыва
И разметал его…

Перетекая лозу и седые обрывы
Он подхватил
Незримые руки метели…
Размытые дни акварели…
В пёстром котле карусели
Снежинок и сновидений…

А я, а я…
Надеялся на силу я,
И, кроткий нрав насилуя,
Как мистер Сердобой…
Устал, крича на Силу я,
И отдохнул насилу я.
За тихою рекой!..

…Накануне, едва стало смеркаться,
Ночная тьма лежала на холмах,
А где-то в этой мгле
Светит солнце и цветут цветы
Из птиц мы выбираем фазана,
А из цветов, конечно же фиалку...

(Обо всём понемногу)

Я простился и помчался,
Мыслью, сердцем был с тобой.
И звенел, и заливался
Колокольчик ветряной.

Было скучно мне и больно,
Пыль клубилась предо мной;
Грустно слушал я невольно
Колокольчик ветряной.

Сердце больше не страдает;
Но с тех пор ему, порой,
Что-то всё напоминает
Колокольчик ветряной.

Примечание:
Колокольчик ветряной* или фурин — это небольшой японский ветряной колокольчик в форме чаши, который обычно вешают летом и по мнению многих японцев, он оказывают охлаждающий эффект в жару.

(Подражательные набросочки)

Ой, полна, полна головушка;
Ох, чего, чего в ней нет!..
Есть в ней песня про соловушку,
Ветхий, новый есть завет;
Катехизис сам друг с Гоголем,
Кипр с Мексикой, Сибирь
Со снегами, белкой, соболем;
Гжатск есть, Кимры, Алатырь...

Есть не мало исторических
Анекдотов про людей;
О пира́мидах ромбических
Кое-что есть; площадей.
Измеренье, формул множество...
К нам пожалуйте, всё есть!
Все науки, — не убожества...
Всех премудростей не счесть.

Да, полна, полна головушка,
Так и ходит ходуном...
От Ньютона до «соловушка»
Всё повернуто вверх дном!

О том, что клады есть на свете
И что их ищет человек,
Об этом знают даже дети
В наш тяжкий, двадцать первый век.
В старинных сказках и былинах,
Коль вы потрудитесь прочесть,
Повествований много длинных
О том, как клад искали, есть.

Не очень лёгкое то дело
Клад отыскать, поверьте мне.
Ведь, нужно действовать тут смело
И героически вполне.
Известна эта нам картина,
Как клады ищут смельчаки…
Там, что ни шаг — то «чертовщина»,
Цветков волшебных огоньки.

То ты в овраг слетишь с размаху,
То чей-то вой вдруг кинет в дрожь,
Скорей натерпишься ты страху,
Чем драгоценный клад найдёшь.
Но, клад один на белом свете
Есть, вам поведаю о нём…
О нём не знают, правда, дети
Но взрослым он давно знаком.

Его найти не очень трудно,
Без лишних страхов и хлопот,
И не поступит безрассудно
Тот, кто искать его пойдёт.
И людям всем, без исключенья,
Доступен этот дивный клад,
Нет никаких для достиженья
Его таинственных преград.

Он всем легко даётся в руки,
Не надо, верьте, никакой
Здесь сверхъестественной науки,
Чтоб этот клад схватить рукой.
Я вижу общее вниманье,
Бежать готов за кладом всяк…
Итак, запомните названье:
Клад этот — дружная семья!

(Девичьи откровения)

Мне твердили, напевая:
— Полюби, плутовка!
У мужчин у всех такая
Гадкая сноровка.
Отвязаться невозможно,
Я на них сердилась,
А потом, неосторожно,
Как-то и влюбилась.

Днём, скучая да ревнуя,
Не берусь за дело,
И глаза всё на луну я
Ночью проглядела.
Вместе с ним, когда сойдусь я,
Стыдно мне ужасно;
На него всегда сержусь я,
И всегда напрасно.

Он мне часто — что ж такое?
Про любовь толкует;
Да и это не дурное—
Если поцелует.
На него смотрю я строго,
А сама робею;
Так и хочется — ей-Богу!
Броситься на шею!

А он медлит всё, зевая;
Мне самой не ловко:
У мужчин у всех такая
Гадкая сноровка!

(Обо всём понемногу)

На ложе грустном, одиноком,
Своей таинственною мглой,
Во сне отрадном и глубоком
Не жди рассветных лучей срока, —
Пошли душе моей покой!

До появления денницы,
Пускай я сном забудусь вновь.
Эй, ночь! Сомкни мои ресницы,
Там, где очерчены границы…
И усыпи мою любовь!

(Очумелые каламбуры)

Провожая серых птиц станицу,
Обыватель молвил не без муки:
— Был бы счастлив я, когда б синицу
Удалось-бы получить мне в руки.
Род весеннего привета
Полн у нас разнообразий:
Для одних он — в море света,
Для других — в потоках грязи.

Мгновение неуловимо
За неизвестную вину
Дождя лиловая лавина
Обрушилась на тишину.
А в комнату легко и остро
Через раскрытое окно
Игольчатый и влажный воздух
Течёт, как светлое вино.

Пряно пахнет листопадом,
Пожелтевшею травой,
Первобытным райским садом,
Со звездой над головой.
В полдень снова запылится,
Пыль в гортани пороша,
Сядет усталью на лица
Помешает нам дышать.

Освежающей прохладой
Потянуло с ближних гор
И запах фруктовым садом
Вымощенный камнем двор.
Вдруг рывком неосторожным
Ветер растворил окно,
Стало гулко и тревожно,
И расплывчато темно...

(Философские заморочки)

Ночь... а мне опять не спится...
Всюду слышу смех и вой,
Ряд уродов предо мной.
Будто днём, во тьме кружится,
Гонит прочь души покой...

Года по жизни пролетают,
И силы властно забирают,
Как лист осенний во дворе...
По дням прошедшим все скучают,
В рассветной сказке на заре!..

Вы к нам почаще заходите.
Без вас потом так хорошо...
И слов, — серебряные нити,
Своих мне после объясните,
А то сейчас я напряжён!..

— Злато развращает тело,
Ум и душу:
При богатстве трудно
Богу угодить.
Счастье — не в деньгах:
Ими невозможно
Истинную дружбу
И любовь купить.

Так один философ,
Рассудил отлично
И своё богатство
Прокутив скорей, —
Знаков несомненных
Дружбы и участья
Поджидать принялся
От своих друзей.

В пыльном городишке,
Под чужим забором,
В рубище философ
Истинный лежит...
И нахмурив брови,
В позе горделивой,
О своих богатствах
Громко говорит.

В неспокойствии чрезмерной
Бродит, знать, не без причин
Петр Степанович, примерный
Канцелярский мелкий чин;
Предвкушая наслажденье
От заманчивых блинов,
Стал чиновник, от волненья,
Даже прямо нездоров:
Каждой ночью, — вот нахальство! —
Видит он в восторге сны,
Будто выдало начальство
Из остатков «на блины».

— Доктор! Вас сегодня просят в две квартиры в этом доме:
Тут в одной нужду выносят, и болящий на соломе,
А другой богатый барин, здесь живущий в бельэтаже,
И чертог его шикарен, но болезнь одна и та же.
Как подумать — не смешно ли? Не судьбы ли — это шутка?
У обоих те же боли, и один катар желудка...
Впрочем, ныне это в моде, и катар известен всюду:
В голодающем народе и зажиточному, люду.
С ним знакомят там, где бедны, — лебеда, кора, мякина,
А другим, пожалуй, вредны соя острая да вина...
У одних от голоданья, у других — от пресыщенья...
Успокойте их страданья, приложите попеченье!
Не полезно ль будет люду, чтоб для бедного соседа
Уделял богач по блюду от роскошного обеда?
И отрыжка прекратится, и пройдут и резь, и боли,
А голодный подкрепится этим блюдом — мудрено ли?
Значит, будет всем здорово и направо, и налево...
Но нахмурился сурово эскулап, исполнен гнева...
О, врачам прости ты, Боже, — он, отринув мудрость эту,
Прописал обоим то же и одну притом диету.

Она явилась предо мной
В сиянье чудном дня,
Своею светлой красотой
Сверкая и дразня...
И был прекрасен в блеске дня
Наряд её простой...

Быть может, слишком строгий взгляд
Её б и осудил
Зато, что милый мой наряд
Весьма прозрачен был
И даже всех, как говорят,
Совсем с ума сводил...

Но, это зло, коль рассмотреть,
Не так большой руки!
Нельзя ж стрекозам повелеть:
— Наденьте лепестки!
Нельзя же бабочку одеть
В пальто и башмачки!..

На дворе мороз и вьюга,
Ветер злится и бушует,
Рой вопросов неотвязных
Ум томит мне и волнует.
Отчего порою зимней
Не цветут в полях фиалки?

Почему нам так любезны
Взбучки, встряски, драки, свалки?
Отчего так расплодились
На Руси святой кокотки?
Почему мы жить не можем
Без скандалов, карт и водки?

Почему в наш век гуманный
Часты так убийства, кражи?
Отчего кассиры любят
Заграничные вояжи?
Почему в начальных школах
Не введен язык латинский?

Отчего народ наш беден
И богат — иерусалимский?
Отчего так люты лица
Прокурорского надзора?
Почему блуждает пресса
В дебрях скуки, лжи и вздора?

Почему собранья земцев
Не мыслимы без дебатов?
Почему проходу нету
От жидов и адвокатов?
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Рой мучительных вопросов
Ум томит, гнетёт, волнует;
За окном моим немолчно
Вьюга злится и бушует.

(Футуристическая стихоболтоза)

Пыленосно, звуко стройно
Цветень-бредень, гор-коза
Появилась,
Расхандрилась непристойно
Из Нирваны
Ураганом в степь гроза.

Гибель-бурей воды в хаты
Накачала под Ахтырью
Пронеслась вдаль саранчой…
И станицам, и столицам
Показалась
Злобо-Ягой, Ведьмо-Бабой вихревой.

Но, в наш город, Яга-Ворог, —
Испугалась, —
Побоялась свои мётлы опустить…
Спиридонов сын Драконов
Скандало́м гала,
Мог у нас их откусить.

(Философские зарисовочки)

Коль любить — так без рассудку,
Коль пугнуть — так не на шутку.
А. Толстой

Коль любить — так с расстановкой,
Коль пугнуть — так со сноровкой,
Коль сказать — так слово лести,
Коль ругнуть - так лишь из мести...
Коли в драку — так уж смело,
Коли бить — так бить без дела,
Коль хвалить — так безгранично,
Коли выпить — так «прилично».

Лишь за то, что она христианкой была,
Что богов изваяний не чтила,
Никогда фимиамов пред ними не жгла
И на празднества их не ходила,
Её претор казнить приказал,
Без малейшего к ней состраданья;
Он бездушно её отдавал
На публичное львам растерзанье.
А чтоб глубже, больнее её уязвить
Чтоб несчастной позорнее было,
Приговора веленье гласило:
— Перед смертною казнью её обнажить!
И нагая, как мрамор бледна,
Дева в цирк палачом введена.
Прикрываясь стыдливо густою волной
Кос роскошных, смущалась она
Пуще смерти своей наготой...
Заскрипела на петлях, заржавевших дверь
И из клетки железной явился
Разъяренный, голодный, рыкающий зверь...
Он в четыре прыжка очутился
Перед той, на которую римский народ,
Жаждой зрелищ снедаемый страстью,
Любовался, к стыду, человечества...
Вот —
Перед ней он с раскрытою пастью
Стал, как вкопанный...
Дева трепещет,
Льву неистово цирк рукоплещет.
И свершилось, вдруг чудо: на деву взглянув,
На песок царь зверей опустился,
Крепко глаз своих царственных веки сомкнув...
Зверь людского разврата стыдился!

Марш бравурный на рояле
Муж играл. С его женой
Молча сзади мы стояли.
Тут, — Бог весть, она ли, я ли, —
Кто причиной, — но со мной,
Точно так же, как и с нею,
(Вспоминая, я краснею)
Чудо здесь произошло...
Чудо в пику Гименею:
Мы, склонив к челу чело
И сомкнув уста с устами,
Так пленились красотами
Марша чудного, что вновь
Мужа мы играть просили,
И лобзанье в полной силе
Повторила нам любовь...

(Из житейской свадебной стратегии)

Война объявлена...
Отец трубит поход,
В разведках кумушки;
Невесту шлют вперёд…

За нею следом мать,
Две тётушки в засаде,
Маневры начаты
И вот жених в блокаде.

Пошли на штурм
И в бой отряд вступил,
На флангах тетушки,
Отец ударил в тыл...

Жених сражён,
Лежит, дохнуть не смея,
И мигом в цепи
Он закован Гименея.

(Шуточная баллада)

В шумный клуб ходил прилежно
Старый холостяк;
Раз вдова сказала нежно:
— Вы вступите в брак
С милой барышней, я живо
Познакомлю вас...
И воскликнул он игриво:
— О, блаженный час!

В тишине усадьбы мрачной
Обвенчался он,
Но, его из залы брачной
Пригласили вон;
Тут его супруги братья
Повезли домой;
Затаив в душе проклятья,
Он сидел немой.

Вечно в клубе, с миной кислой
Бродить муж один;
Всё молчит, с губой отвислой,
Скучный господин:
Он не холост, без супруги,
Не вдовец к тому-ж;
Клубу он дарит досуги,
Значит — клубный муж.

(Подражание поэтам XIX века)

Я пробужден от заблужденья...
Прощай! Уж мне тебя не, жаль, —
Возьми себе все наслажденья;
А мне оставь мою печаль.

Довольно дум и чар, влюбленных!..
Для сердца горестных наук,
Довольно мне ночей бессонных,
Довольно слёз, довольно мук.

В моей печали одинокой
Не будет яда прежних дней;
И сохраню лишь вздох, глубокой
По горькой памяти твоей.

Припомнив ручку восковую,
Душистый локон, жгучий взгляд,
Быть может, я и затоскую;
Но не вернусь к тебе назад…

Нет, не вернусь, не оглянусь я.
Собой, как женщина, шутя.
Как школьник, снова не влюблюсь я
И не заплачу, как дитя.

Не правда ли, что нам клич этот слышен часто:
— В провинцию! Туда, где самобытный дух!
В глуши живали мы и, если без прикрас-то
О ней порассказать — смутишь брезгливый слух...
Где пошлость, лень и зло, где лесть и грязь разврата?
Где пьянство без конца и мысли каземат? —
Все это ты найдешь в провинции, глашатай,
Где «самобытный» дух инстинктам зверским брат!
— Спасенье наше там — в глуши родной России!
Читаем мы порой... Спасение чего? —
Стихийной глупости погрязшей в тьме стихии?
Быть может, это так: глушь — яма для всего,
Что может осветить!.. Провинция — трясина,
Заросшая в хмелю, залитая вином...
Кому же по душе прискорбная картина —
Вид изможденных стад, объятых крепким сном...
«В провинцию! Домой!» И что же: в доме хлеба
Ни крошки не найти!.. Всё пусто и темно;
И «самобытный дом» совсем забыло Небо! —
В Европу, между тем, заставлено окно.

(Из песен без музыки)

Часть вторая:

IV.
Раз вот дамочка на мужа
Мне же с жалобою: бьёт!
— Не уйдёте почему же?
Пусть себе один живёт!
С мужем дама помирилась
Да совет мой мужу — бух!..
Ну, опять мне тут случилось
Разбраниться в прах и в пух.
A ведь я, поверьте мне,
Ей сочувствовал вполне

V.
Раз меня другой приятель
Перед свадьбой вдруг спросил:
Как невеста? — Я, читатель,
Против брака вечно был:
— Не женись, мол. Ну-с, и что же?
Он женился, да жене
Всё вдруг передал... О, Боже!
Как опять досталось мне!
A ведь я, поверьте мне,
Лишь сочувствовал вполне.

VI.
От подобных приключений
Просто выбившись из сил,
— Корень где моих мучений? —
Я приятеля спросил:
— Я ведь в злобе непорочен...
Был ответ его таков:
— Милый друг мой! Добр ты очень,
Но и очень... бестолков!..
A ведь я, поверьте мне,
Всем сочувствовал вполне.

(Из песен без музыки)

Часть первая:

I.
Сердцем добрым обладая
От младенческих годов,
В людях горе замечая,
Я сочувствовать готов.
Но, к кому ни обращаюсь
Я с сочувствием своим,
Постоянно подвергаюсь
Неприятностям большим.
A ведь я, поверьте мне,
Всем сочувствую вполне.

II.
Например, когда случится
Увидать мне Лизу К***
Эта дева всё томится
В ожиданье женишка, —
Чуть сочувственно спрошу я:
— Что, мол, Лиза, — не клюёт?
Лиза вечно, негодуя,
На меня же нападёт.
A ведь я, поверьте мне,
Ей сочувствую вполне.

III.
Или вот: имел я друга;
С ним случилась вдруг беда:
Улетучилась супруга
У него невесть куда!
Я с сочувствием, сердечно,
Вмиг к нему; но он сказал:
— Что ты сплетням веришь вечно? —
Да меня же обругал.
A ведь я, поверьте мне,
Я сочувствовал вполне.

(Правдивые истории)

— Ах! Вы сени мои, сени... —
Так приятель мой поёт,
В это время бой супруге
Неустанно задаёт.

Та кричит и умоляет:
Виновата, извини...
A приятель продолжает:
— Сени новые мои!..

И покуда не закончит,
Песни всей не пропоёт,
От волос супруги милой
Рук своих не оторвёт.

Виноват ли мой знакомый,
Что уж нрав его такой:
Дать жене разгон не может
Он без песни плясовой.

А в народе, — эко диво!
Речь идёт наоборот;
Свет таких «весёлых дурней»
Самодурами зовёт.