Басни, басенки и побасёнки

(Новая басня старого Эзопа)

— Скажи мне, мой ангел, прошу об одном;
Хотелось мне очень узнать-бы:
Что ты полагаешь в семейный наш дом
С собою внести после свадьбы?

— Я буду тебя беспредельно любить
И буду дышать лишь тобою...
Безропотно буду с тобою делить,
Что послано будет судьбою!

— Однако-ж, мой ангел, прошу я тебя;
Ты, может, могла мне сказать-бы
Вполне откровенно: всем сердцем любя,
Ещё что внесёшь после свадьбы?

— Внесу мою юность, внесу я красу;
Внесу бесподобные глазки;
Волос белокурых златую косу,
Какой не воспели и сказки!

— Все это прекрасно!.. Достойно ценя,
Всю прелесть всего капитала,
Что стану я делать, когда для меня
И этого кажется мало?

— Уж знаю, чем можно, вошедши сюда,
Дополнить всех радостей чашу:
Я с нами, мой друг, поселю навсегда
Мою дорогую мамашу!..

Почуяв, какой ожидает удел
Его, не дождавшись дня свадьбы,
Жених одиноко, недвижно висел
На ели соседней усадьбы...

(Басня)

В богатом доме, в клетке сидя
И видя,
Как на просителя прикрикнул генерал
И вон его прогнал,
Ученый попугай подумал: — добро же!
Придидите ещё: я — вас!..
И что же?
Действительно, когда в известный час
Просители явились к генералу,
Наш попугай, что духу стало,
Надувши грудь, во весь поднявшись рост,
По-генеральски рявкнул:
— Ступайте вон, подать в отставку!
И распустил с довольством хвост,
Успеха важно ожидая:
Чудак воображал, что всех он устрашил
И что просители уйдут, вздыхая,
Но, вышло только то, что всех он насмешил.
Ох! Берегитесь повторять чужое:
Не насмешить бы вдвое!

(Басня)

Голодный шельма-кот
Задумал на просторе,
В соседнем погребке попировать; но вот
В чём горе:
Был погреб на запоре.
Но, Васька наш был от роду смышлён.
И вот, он ловко выгнув шейку,
С большим трудом пролез под дверь в лазейку
И козырем явился в погребке;
Но, так-как был он налегке,
То, лишнего не молвив слова,
Затеял важный пир, начав сперва с мясного.
Наелся Васька всласть,
Но, как с таким расстаться кладом?
Еще кусочек съел, за ним еще два рядом,
И молвил наконец: — Пора и совесть знать!
Теперь домой, чтобы не быть с накладом!
Глядь: а пролезть нельзя ни передом, ни задом!
Мой кот и так,
И сяк —
Напрасно!..
Между тем, проказника хватились,
И Васькины бока порядком поплатились...

(Деревенская побасёнка)

Вот я иду по дороге.
Глядь, пуля шальная летит,
И грозно жужжит,
В лоб мне попасть норовит.
Я поскорей дай-Бог-ноги!
Пуля за мною.
Я в лес.
Пуля за мной.
Я на дерево влез.
Пуля за мною.
В затылок, проклятая: стук!
Взял я, пощупал рукою —
А она оказалась вдруг —
Как не странно,
Вам, детки, покажется,
Всего лишь испуганный жук!

(Правдивые истории)

Побасёнка первая:

Однажды беллетрист,
Издавши книгу,
Съел Фигу:
Он отзывов, себе всё ждал
И не дождался.
— Ты с носом, брат, остался! —
Сказал ему поэт...
И скоро книгу тоже
Свою издал он в свет.
Но, что же?
Увы и ах!
Ругали страх
Все критики поэта...
И вот вопрос
Я беллетристу злобному несу:
— Теперь, брат, ты
Не только бдишь с огромным носом, —
Но, и…
С нашлепкой на носу?..

Побасёнка вторая:

Фельетонист
Талантом похвалялся,
А стал писать, —
Пичужкой оказался,
— Где-ж твой талант, писака, говори?..
— Ах, братец, не ори!
С талантом шёл я рощей еле-еле,
Вдруг жулики
Меня буквально до нога раздели,
Украли и талант!..
Читатель!
Можешь веру дать:
Пустую сумку трудно-ль опростать?

(Басня)

Однажды пара новых пузырей,
Вися в бассейне у дверей,
Всем о себе докладывала так:
— Быть может нас устроил и дурак,
Но знайте: мы
Не таковы!..
Нас ныне
В самый первый раз
Заметил генеральский глаз, —
Сам генерал,
Забравши нас под мышки,
Пустился плавать чуть не до одышки, —
А потому
Мы по уму
Висеть высоко призваны судьбой,
И слава прогремит о нас перед толпой!..
Но, в этом месте,
Скажу без лести!.. —
Те пузыри какой-то мужичок
Поплавать взял
Всего за пиво кружку,
Кстати свежачок!..
Мораль такая:
Здесь и там
Хвалиться, кстати, можно,
Но, только очень осторожно!..
А мало-ли, ей-ей,
Вокруг подобных пузырей?..

(Басня)

Один торговец-Иудей,
Желая поскорей
Дать сбыт старью и хламу,
Пускает громкую рекламу.
— И дешево, и мило!
Товары—первый сорт!
Реклама так гласила, —
На днях получен мной транспорт
Материй модных и полотен,
Нарядов и белья.
Товар мой свеж, красив, добротен, —
Ручаюсь в этом я.
По ценам, нет мне конкурентов:
Я продаю с уступкой чуть не ста процентов!
Не верите — прочтите прейскурант...
Пустив такую утку,
Лукавый коммерсант
Расторговался не на шутку...
На удочку заманчивой рекламы
Поймались многие (в особенности дамы),
За дешевизною стремясь.
Отсюда и мораль:
Доверчивым — вперёд наука:
На то ведь в море щука,
Чтоб не дремал карась!

(Басенка для политиканов)

Вкруг больного человека
Собрались раз доктора,
И решили, что пора «Умирать ему»!
Конечно,
Под луной ничто не вечно,
Жить нельзя за раз два века!..
Тут наследники пришли
И шушукаться пошли,
А затем спор завели:
Кто прав более имеет?
Кто мечтать о них не смеет? —
И чуть-чуть не подрались!..
Между тем дни проходили,
А отпетый уж больной,
Не убравшись в мир иной,
Даже с силами собрался
И с меньшим из них подрался,
Так, что еле «уходили» !..
Вновь наследники сплотились
Вкруг него, на этот раз
Не к закрытью мертвых глаз,
А спасти, коль хватит силы,
Чуть живого от могилы, —
И лечить его пустились!..

(Басенка)

Однажды как-то на заре
Два фокстерьера во дворе,
Посторонясь пред Индюком,
Вот так судили вслух о нём:
— Ишь ходить важный господин
На птичьем дворике один.
Всегда надут он и сердит,
Как паровоз идёт-пыхтит.
Взъерошит перья он ежом,
Распустит хвост свой колесом,
И не поймешь его никак,
На что обиделся он так...
С насмешкой дразнит он других:
— Буль-буль-бултых, буль-буль-бултых!..
Да разговор с тобою прост, —
Тебя бы цапнуть вот за хвост,
Небось, горошком бы бежал —
Индюк-индейский генерал...

Мораль:
Вот так же многие чины,
Как будто сильны и грозны,
На самом деле трус и есть
Вот точно так, как эта честь…

(Басня)

Касатка-Ласточка увидев Воробья
Беседовала с ним о сём, о том,
О будущем раздумалась потом:
— Да, Воробей, судьба жестокая моя,
Вон телеграфы все без проволок пошли!
Летишь, бывало, издали,
На проволоку сядешь,
Отдохнёшь,
Немного силы наберёшь
И, снова в путь...
Теперь где отдохнуть?
— Что отдохнуть!.. — В ответ ей
Воробей вдруг грустно прочирикал.
И даже как ей показалась вдруг
Правдиво, жалобно захныкал —
Вот нам приходиться тужить,
Что будем есть?
Зимой чем будем жить?
Голодные нас ожидают муки
От человеческих прогресса и науки;
Изобретенья нас убили —
Везде одни автомобили!..

В сей басне смысл таков нравоученья:
В былые времена, да и поныне,
Науки и изобретенья
Не надобны ни птице, ни скотине!

(Басня)

Лев суд держал в совете над Ослом,
А тот стоял, понурившись, с повинной...
— Своею глупостью, известною кругом,
Позоришь ты весь род звериный!.. —
Лев проревел:
— Насмешки без числа
Из-за тебя мы все выносим…
И все кричат:
— Казни Осла,
Великий Лев, — мы все об этом просим!..
— Пусть так, — сказал задумчиво Осел, —
За честь зверей умру я, если надо.
Но, вот я до чего своим умом дошёл:
Невелика всем будет в том награда.
Когда Осла не будет у зверей, —
Придется плохо вам, признаться:
Не будет глупости прославленной моей, —
Не будете вы умными считаться!..
Мораль:
Ответ Осла, сей басни, братцы,
Как говорил М.Н. Задорнов,
Есть жизнь, тупых американцев, —
Конкистадо́ров!..

(Басня)

Лиса вступила с зайцем в разговор:
— Я за тобою с давних пор
Внимательно слежу,
И нахожу,
Что гордости в тебе нет и следа.
Хлопочешь ты всегда
О мести,
Но не даешь себе труда
Понять, что значит дело чести.
И оттого в открытый бой
Нельзя вступить с тобой.
Ты иль сбежишь, иль втихомолку
Пойдешь наябедничать волку.
Вот я совсем не такова:
Услышав дерзкие слова, —
Без дальних дум,
Пускаю в ход я хитрость, ум.
Отдать готова даже душу...
— Ну, нет! — Сказал «косой» в ответ. —
Я трушу.
Чем жертвовать собой,
Вступая в бой,
Разумнее, — пойми ты, —
Мне у волков искать защиты.
Они сильней помогут мне,
А сам меж тем я в стороне.
Мораль:
Таких-же зайцев и у нас
Мы видим чуть не каждый час.

(Басня)

Лиса на старости в правители попала;
Она богатства не искала,
У ней и свой достаток был, —
Её Юпитер наградил: Она и там, и сям служила
И честным образом скопила.
Моя лиса душой чиста,
Чуть не свята,
И если вновь на службу поступила,
Так это потому, что ближнего любила,
И хоть она слаба, стара,
Но, труд приемлет для добра.
Она порой в овечьей коже,
Ходила под вечер тайком,
Чтоб видеть всё своим глазком:
Покой чужой ей был дороже; —
И что же? Узнала всё, всё поняла —
И мудро править начала.
Обижен слабый — защищает,
Виновен сильный — не щадит,
Всех к щедрости воспламеняет; —
Где лаской, где и пригрозит; —
И если есть какие толки,
Так это просто сущий вздор,
И кто ж толкует? — верно волки, —
Известен волчий разговор.
В лису я верил всей душою,
И за неё готов был к бою.
И не было её честней,
И благородней, и добрей.
Одно меня в ней удивляло:
Лисица взяток не брала,
А только — занимала...

(Басня)

Однажды в зимний день две кумушки-лисы
Столкнулись вдруг в суде, повесивши носы.
О краже их дела в то время разбирались.
И, встретившись, они словечком разменялись:
— Как поживаешь? Что слыхать?
— Всё, слава Богу, скверно...
— Когда же, кумушка, опять
Мы встретимся с тобой?
— Ох, милая, наверно —
В ближайшей лавке меховой...
Затем расстались лисоньки печально.
Печаль их очень натуральна
Прибавим к этой басне мы:
Какой уже тут, братцы, смех,
Когда ты ждёшь, что средь зимы
С тебя вдруг снимут мех!

(Басня)

В прохладном сумраке ночном
На ветке раз Сова качалась
И над малюткой Светлячком
Так с громким смехом потешалась:
— Среди полночной темноты
Чуть видной точкой ты сверкаешь.
Скажи, чудак, неужто ты
Тягаться с солнышком желаешь?
Но, Светлячок на то сказал:
— Тебе смеяться, кстати, стыдно
Я с виду, точно, слаб и мал,
Мой огонёк в лесу чуть видно:
Один лишь листик и цветок
Фонариком я освещаю,
Но, знай, — я скромный Светлячок,
Тягаться с солнцем не желаю...
Пусть труд мой мал, — он в добрый час!..
И смех меня твой не тревожит:
Пусть всякий трудится из нас,
Как он умеет и как может!..

(Басня)

У Лукоморья лес стоял заветный,
И тут же как-то вырос Лук,
Приземистый такой, едва заметный.
Всё с завистью глядел вокруг:
Повсюду видел он и силу, и дородство,
А в нём самом — одно уродство!
И про себя частенько он вздыхал:
— Уж лучше б мне расти в деревне на надворье! —
Но, вот, однажды, Лук впервые услыхал,
Что ближний лес, и он стоит на «Лукоморье»,
И тотчас Лук мой духом воспылал.
— Конечно, в честь меня так назвали всю местность
Да так и быть должно: на всю окрестность
Деревьев не сочтёшь, а Лук-то я — один,
Ну, значит, я и господин!..
Иначе и назвать-то было бы негоже,
Ведь сколь завидный мне удел судьбою дан!..

Мораль:
Тьмы низких истин нам дороже —
Нас возвышающий обман!..

(Басня)

Однажды Лев — маститый царь зверей,
Послал учиться у людей
Их разуму, их жизни чувствам,
Оболтуса-сынишку, Львёнка,
По виду взрослого, а по уму — ребёнка.
Но, бедный, он того не знал,
Что сын его к ослам попал...
Чрез год наш Львёнок молодой
Является к отцу домой,
И, хоть по-прежнему толстой,
И даже, не в обиду,
Весьма солидный с виду,
Но, бедный царь-отец
Тут понял, наконец,
Что у людей воспитан сын его не Львом,
А лишь Ослом!
Такого воспитанья вид
Понаблюдай, сбуренит и стошнит!..
Преданье говорит,
Что родилась с тех пор молва:
Увы Осёл — сын Льва.

(Басня)

Осёл, госдолжность получил,
Оделся модно и нарядно,
Стал важным он, надут, но мил,
С телохранителем ходил,
Свой титул, выставив наглядно.
Но, Вол, Ослица и Баран
И много разного народу
Так осуждали важный сан:
— Куда нужней ты был, братан,
Когда возил в бочонках воду!..
Осёл,
Короткого ума и рассужденья,
Усердно при дворе хозяину служил:
День каждый, то дрова,
То воду он возил;
Был, словом,
Образец ослиного терпенья.
Когда ж от старости
Уже бессилен стал,
И к службе не годился;
Владелец дряхлого на шаурму продал;
Но, мой Осёл всегда твердил:
— Я удалился!..
Читатель!
Я басни сей смысл вам мог рассказать;
Но, всё же лучше — мне… промолчать!..

(Современная почти басня)

Строчила Дятел,
Из хороших побуждений,
Для записи своих пустых творений
Купил престижный, новенький Айфон.
С утра до вечера усердно начал он
В машинке носом кнопки тыкать.
Увидел это воробей и говорит:
— Зачем ты кнопками стучишь?
Твоё призванье, также, как моё — чирикать...
Что толку в том, что в телефоне
Окажется твой целый том?
Ведь, кстати, будет он
В чирикательном тоне;
Хоть ручкой ты запишешь,
Хоть выскребешь пером,
Иль кнопками встучишь
В своём Айфоне...
Но, Дятел молча продолжал
И громко клавиши долбал!..

(Басня)

Исчадия геенны,
Шакалы и Гиены,
Собравшись без депеш
На вече,
Затеяли мятеж
И повели такие речи:
— Товарищи — голодная орава!
Все наши беды, — от Удава.
Он поедает всё, что слопать можно,
И наша гибель неотложна,
Коль мы её не уничтожим
И труп его до чиста не обгложем...
Случилось так, что мимо проползал Удав.
Такие речи услыхав,
Он возразил Шакалам:
— Глупцы, и при рассудке малом.
Решить не трудно, ссориться нам надо ль?
Ведь, вы едите только падаль,
А я живьём глотаю свой обед...
Шакалы же в ответ:
— Пожалуй, ты и прав,
Удав!
Но, недосуг тебя нам слушать.
Не наводи на нас тоски, —
Уж очень хочется нам кушать!..
И вмиг удав растерзан был в клочки.

(Басня)

Пеструшка по весне яиц десятка три
Снесла в гнездо и заклохтала...
Быть матерью она желала.
О, глупая Пеструшка, посмотри
В твое гнездо: оно пустое,
А ты кричишь, как дитятко блажное.
На рынок яйца твои лавно хозяева снесли;
Пока, ты бегала, кричала, сокрушалась,
У них от денег гроша не осталось.
Оставь же ты надежду навсегда:
Ты матерью не будешь никогда!
Не слушает Пеструшка, рвёт и мечет,
Её безумству не помог бы Чечет...
А уличный мальчишка ей помог —
Помог, конечно, лишь на время —
Несть жизни тяжкой злое бремя,
От коего совсем избавить может Бог.
Над Курицей он шутку пошутил:
В гнездо ей камешков десяток положил.
Тая глубокий в сердце пламень,
Уселась Курица на камень.
День, два, неделю целую сидит.
— Любовь не шутка, — говорит, и скоро матерью я буду,
И высижу птенцов, таких удалых молодцов,
Что будут ими восторгаться,
А я, как мать, лишь буду величаться!
Увы! Надежды те не сбылись,
Камешки в цыплят не обратились.
Не смейся, мой читатель, над рассказом.
Своим прозорливым умом взгляни кругом.
Увы! с куриным тем экстазом, есть массы целые людей.
Что думают «посредством их идей»
Мир вознести наверх великой славы,
А сами служат только для забавы,
Хоть им подчас все искренне твердят:
— Не высидеть из камней вам цыплят.
Идеи ваши только прибаутки,
Подложенные мальчиком для шутки!

(Басня)

Диплом, питомца муз на улице валялся:
Его педант какой-то потерял.
Барбос по улице шатался,
Диплом обнюхал и поднял.
Разлегшись у ворот, он горло им прикрылся,
И нестерпимый поднял лай.
Сперва хозяин этому дивился.
Но, думал: пусть полает не замай.
Вот день — другой прошёл, Барбос охрип, а лает,
И никому покоя не даёт:
Он этим доказать желает,
Что всех усердней дом хозяйский стережёт.
Хоть пользы в этом нет, хоть он охриплым лаем
Прохожих лишь то сердит, то смешит.
А воры думают: натуру их мы знаем:
Мясца подкинем, замолчит.
Но, мой Барбос роль важную играет,
Себя прямым героем он зовёт.
Чуть в сумерки заснёт, всю ночь опять пролает;
Хозяину покоя не даёт.
Хозяин был умён, ценил не лай, усердье,
Усердья ж не видал он в том,
И, позабывши про диплом,
Он дворнику велел без милосердья
Прогнать Барбоса, да дубьём.
— Вот, — говорит Барбос, — уж я ли не трудился?
Ведь от воров, один я дом спасал…,
Ведь без меня давно б хозяин разорился.
A он колом меня прогнал.
Мораль:
Тут Шавка молвила: — Ты лаял без разбора,
Зато тебя хозяин и прогнал!..
Ты, может быть, и спас его от вора,
Да честных—то к нему не подпускал.

Погас блеск ёлки. Хвои иголки
Весь пол усыпали кругом,
Как-будто сереньким ковром.
Уже ни звёздочек алмазных,
Ни бус, ни бонбоньерок разных,
Ни соблазнительных сластей
Теперь не видно меж ветвей:
Всё ребятишки растащили
И меж собою поделили.
Раздета елка. Остались только
Каким-то чудом на низу
Две сочных груши. — Я сползу, —
Одна промолвила соседке,
— Что ж украшать пустые ветки?
Мы разве хуже всех сластей,
Что не годимся для детей?
Давай, покатимся-ка, право,
Вон к детям в спальню дверь направо...
В ответ другая: — Ну да! Пойду я!
Нашла, где радости искать!
По мне — так надо убежать
Куда-нибудь отсель подали,
Чтоб шалуны уж не достали.
Хочу жить всласть я без беды.
Прощай! Не будь глупа, и ты! —
Сказали, сделали. Сорвались
Вмиг обе с ёлки и расстались...
Одна тут к детской подкатилась,
Другая под диван забилась,
Совсем за ножку, и понемножку,
В пыли там лежа, день за днём,
Темнела, морщилась... Потом
Сгнила. Когда же увидали
Её случайно там — едва ли
Она понравилась кому...
— Фи! Гниль! — был крик. И потому
В помойку бедная попала...
Того - ль ты, глупая, желала?
Без пользы гнить в таком пути
Возможно-ль счастье-то найти?..

(Басня)

Часть первая:

На южных берегах, окраины России,
Я видел стадо небольшое
И в стаде том: один Баран,
Свинья, Овца, Бугай, Петух,
Да Заяц молодой!..
Смешное стадо, но чего
В сём мире не бывает?..
Баран в летах и кудреватый,
Свинья одна без поросят, —
Хотя не молода она на взгляд.
Я слышал как-то, что Свинья
Всё шлялась прежде по дворам,
Пока не встретилась с Бараном;
Тут роль её переменилась —
Свинья объявлена Свиньей,
И, в стаде стала госпожой!..
Пусть вас не удивляет,
Что Хрюшка стадом заправляет.
На этот раз случилось так,
Что по натуре хоть грязней,
За то в том стаде — всех умней —
Она всё хрюкает, визжит
И страшно свет вокруг бранит.
Овца, что в стаде, вторить ей,
Блеет и бегает за ней —
Свинье чтоб было веселей!..

(Басня)

Часть вторая:

Бугай, — собой красивый, но большой,
Всё что-то думает, гордится,
Сказать вернее — он стыдится,
Как в стаде том он мог прижиться!..
За то Хавроньей отличён, —
Она кричит, что он умён,
Высок и статен, и пригож,
Ну, словом, право, он хорош!
А Заяц робок и недавно,
Попал в компанию случайно!
Петух — всё силится кричать,
Баран велит ему молчать
И обещает рот зажать;
Но, как Баран наш не силён,
А в Петухе он не смышлён —
Лишь только вздумает бодаться,
Петух спешит скорей убраться,
Подняться выше над Бараном,
Чтоб не смешаться с его стадом.
И вот Петух теперь молчит…,
И в путь на Север уж глядит!..
Смысл басни сей таков,
Что стадо хоть и небольшое,
Живёт в разладе, споря,
А почему?.. Что добряки —
Бывают часто дураки!..

(побасёнка)

Арест поспорил с Приговором.
Кричат и спорят — кто сильней,
Пугая бурным разговором
Давно напуганных людей.
Воскликнул Приговор: — Сильнее я!
— Сильнее я! И власть моя
Громадна, даже бесконечна.
Я грозен был и буду вечно:
Дрожит преступник, хитрый вор,
Дрожит убийца предомною...
Всех их карает Приговор!
Арест в ответ: — Ты, брат, смешон,
И сказ про власть твой ложен!
Ведь я и без тебя силён!
Ты ж без меня — ничтожен!
Мораль:
Мучение, читатель,
Я предложу такое:
От Приговора — сохрани Создатель,
А от Ареста вдвое!

(Басня)

Часть вторая:

Омаров позабыл, что публика кому
Захочет, так тому
Венки на сцену и подносит.
Ведь может Юдофоб Омарова чтит дар
И ощущать к таланту в сердце жар.
Но тот, кто на рекламе выезжает,
Сейчас соображает.
Что может «обрекламиться» опять,
Лишь стоит тот венок артисту не принять
Иль просто, кстати иль некстати,
Против венка обрушиться в печати,
В письме в редакцию — мысль заднюю тая...
Пускай к венку кипят презрение и злоба,
Я тем скажу друзьям: — Друзья,
Пою для юдофила я
И не ною для юдофоба!
Нет,
Я-бы иначе с венком тем поступил,
Который мне не мил и не приятен,
Я все-бы это в сердце затаил,
Сказав, что путь артиста не без пятен,
И, привезя венок домой,
Для кухни сделал-бы большой
Запас из лавра.
Избрал-бы, так сказать, благую часть,
А, повариха, Дарья или Мавра,
В уху иль в щи стала-б лавр тот класть.
И всё-бы завершилось тихо,
Не вызвав никакого лиха.

(Басня)

Часть первая:

В оранжерее, в кадке, Лавр рос
И каждый день себе он задавал вопрос:
Кому всё из его ветвей венок сплетают
И лаврами кого венчают?
Однажды Лавр садовника спросил:
— Кому? За что? — но тот не отвечает,
Стоит стрижет...
Раз Лавр нарезан был
Тому, кого прославили омары,
Тем возмутив вокруг артиста тишь
И высоко подняв его престиж, —
Так дрожжи лишь
Вздымают у Филиппова опары.
Венок трехцветной лентою обвит
Пред дирижером он-то скромненько лежит
И жаждет подарить богиню Мельпомену
Тем, что попав на сцену,
Он увенчает тот кумир,
Которому кадит весь психопаток мир.
И вот венок на сцене появился, —
Вдруг ужас на лице артиста отразился.
Не верит он своим очам,
Трёт левый глаз сперва, потом трет оба,
Не верит он венка словам:
— Омарову от Юдофоба.
— Что общего меж нами?.. Почему?..
Зачем?..
Его никто не просит!

(Басня)

Баран разбогател,
Из стада переехал на квартиру,
Стал важным, нагулявши жиру,
И, наконец, желанье возымел
Свою башку увековечить!..
Будь это во сто раз глупей
Бараньих вообще затей, —
Богатому возможно ли перечить?..
Художник-пес Барбос,
Который прежде состоял при стаде,
Взялся портрет писать
И, в ожидании, мечтая о награде, —
Старался богачу придать
Вполне осмысленное выраженье:
Собачий ум, собачий взор,
Энергию и рвенье...
Но из такой попытки вышел вздор...
— Гм!.. — произнёс баран, — однако,
Баран всех стран — Баран и есть, —
Вы ж, господин, собака!..
А здесь — не то, не то!.. Я вижу ум,
И взор, исполненный каких-то странных дум!..
К упрямству — ни малейших нет усилий…
Бараньего нет духа моего
И ровно больше ничего,
Что честь даёт назваться простофилей!..
Таким портретом, друг мой, насмешишь,
Поверьте мне, моё баранье стадо!..
Мораль:
Да, дурака, признаться надо,
Ничем иным не оскорбишь,
Как если ты его лишишь,
Всего, чему в нём глупость рада!..

(Басня)
Леопольд, солидный кот,
Раз увидел у ворот
Хмурую Ворону.
— Вы зачем здесь, госпожа? —
Вопросил он, весь дрожа,
Задавая «тону» ...
— В вас хоть капля смысла есть?
Как решились вы здесь сесть,
Здесь, на видном месте?!
Своеволья не люблю
И ворон не потерплю
Тут, — вы это взвесьте!
Отвечать мне?! Ни гу-гу!
А не то ведь я могу
Лапкой вас погладить!..
Вдруг... явился пёс Трезор.
С Леопольдом с давних пор
Не умел он ладить.
Как Трезор зло зарычал, —
Леопольд в подвал удрал,
Речь, забывши даже...
Мораль:
Пред слабым не хвались,
А вот сильнейших берегись,
И будь всегда на страже...

(Басня)

С вершины гор
Во в птичий двор
Орёл могучий залетел
И между птиц домашних сел.
Орлу дивился птичий двор,
И даже овцы чрез забор
Смотрели глупо на орла...
Меж тем соседка донесла
О госте редком — и тотчас
Пробил его последний час —
Орла хозяин застрелил!..
И выстрел птичий двор смутил,
Но, лишь на миг!
И снова крик
Беспечной утки прозвучал;
Осёл со страху заорал,
Конь рядом радостно заржал,
А Куры шумною толпой
В навозе дрались меж собой.
Лишь там, где капельки крови
Оставили следы свои,
Петух на низеньком суку,
Пропел своё кукареку!..
Мораль моя,
Вам, братцы, не нужна,
Она здесь попросту вредна.
И правил, чести лишена.

(Басня)

Заметив под плотом Ерша,
К нему тотчас,
Из камыша, зубастая метнулась Щука
И думает: — Вот штука,
Закуска-то ведь очень хороша!
Как жаль, что попросту нельзя к Ершу пробраться:
Ведь он вертляв, колюч притом...
Что делать? Как-нибудь да надо постараться
И взять Ерша не силой, так умом.
И вот…, принявши вид смиренный,
Она Ершу поклоны шлёт
И речь лукавую ведёт:
— Будь здрав, мой Ёршик драгоценный!
Как рада видеть я тебя!
Ты знаешь, общество любя,
Я в одиночестве от скуки
Терплю ужаснейшие муки;
Меж тем судьбой осуждена
Повсюду вечно быть одна!..
Ах, Ёршик мой! Когда б, узнав
Мою наивность, тихий нрав,
Ты бы спешил ко мне в объятья,
С тобою жили б мы, как братья.
— Ой, Щучка милая моя,
Хоть и приятна речь твоя, —
Ей ответил Ёршик смело, —
Но, слушать мне тебя не дело!
К чему, скажу я не в укор,
Ведём мы праздный разговор?
Коль нет в твоих речах бесстыдства,
В поступках злобы и ехидства,
Коль ты наивна и проста,
Так обними меня с хвоста!..
Мораль:
Сей басни мысль ясна:
Хоть Щука и сильна, да и мудра притом,
Но, все ж, подчас,
Она не справится с Ершом!

(Побасёнка)

Чёрт как-то сам себе сказал:
— Остепенюсь,
Довольно я уж погулял,
Пора, женюсь;
Когда-ж начну с женой скучать,
Примусь за старое опять...
Не рассудил чёрт одного,
Что женщина — хитрей его.
Всю шерсть старательно обрил
Чёрт поскорей,
Хвост, когти и рога срубил
Всё до корней,
И адский пламень, что светил
В глазах его — чёрт потушил —
Не ожидал чёрт одного,
Что женщина — хитрей его.
Чёрт в свет пустившись молодцом,
Найти желал
Жену-красавицу, с умом и капитал.
В одной девице чёрт успел
Найти всё то, чего хотел...
Не рассудил чёрт одного,
Что женщина — хитрей его.
Вот чёрт с невестою своей
Соединён,
На свадьбе тьма была гостей,
Брак совершён.
Что будет с бедной молодой,
Легко-ли чёрта быть женой?..
Не рассудил чёрт одного,
Что женщина — хитрей его.
Год, два живёт с женой своей
Чёрт — ничего,
Хвоста и шерсти, и когтей нет у него.
Всё также тускл и мрачен взгляд,
Рога же снова уж торчат...
Не рассудил чёрт одного,
Что женщина — хитрей его.

(Басня)

Историк Врали-хан историю писал
Своей страны. Клянусь пророка пяткой,
Труд вышел просто «ах!»
Слог превосходный, стильный, гладкий;
Аллах одобрил бы его. Премило содержанье…
Историка заметно в нём старанье
Воспеть прошедшие года…
(Как славно было жить тогда!)
Не книга — просто клад. Победы над врагами
Встречаются чрез каждых десять строк;
Султаны добродетельны, с великими умами,
И каждый их плевок идёт народу впрок.
Историк труд читал. И вот во время чтенья
Случилось приключенье:
Нагая женщина откуда не возьмись —
Добро бы молода, а то совсем старуха —
И ластится к нему, гнусавя тихо в ухо:
— Мой милый не сердись,
Коль я твой труд поправлю.
А Врали-хан в ответ: — Старуха, брысь!
Не-то в тюрьму отправлю
И прикажу там отодрать.
Бесстыдница, блудница!
Ведь в книге каждая страница
Продумана! Тебе ль их исправлять?
— Ты кто?
— Я Правда! Даже знать тебя не знаю… —
Она перо стремится взять:
— Но, я прошу, я умоляю!
Историк взбешен: — Руки прочь!..
Эй, бодигард?
— Я исчезаю!..
С тех пор, до нынешних времён,
Историков-врунов стал миллион;
Иного, который меньше лжив,
Старушка Правда, всю обиду затаив,
Не прочь бы навестить, исправить труд немного…
Да страшно ей охранного чертога.

(Современная побасёнка)

Забыв раздоры,
Птиц перелётных хоры
Собрались вдруг на съезд потолковать
О нуждах,
Им чуждых,
И разобрать,
Какие можно сделать облегченья
В судьбе их, полной треволненья.
Все собрались, — и гордые орлы,
Свободны и смелы,
В пути своём не знавшие препоны,
И чижики, и дрофы, и вороны;
И соловьи, —
Все глотки драли там свои,
И гоготали в этой стае
Нередко даже попугаи.
Ну, словом, был содом и гам:
То трясогузка залопочет,
Вниманья требуя к словам;
Хоть всё собрание хохочет,
Она же, знай, болтает зря,
Но дельного совсем не говоря.
То филин старый и сердитый
Кричит: — Я трагик знаменитый,
Филатова-актёра тень,
Меня ж бранят в инете каждый день, —
Недаром я твержу лет десять,
Что рецензентов надо всех повесить.
То, попугай вдруг заорёт вот так:
— Все дураки!.. Ия… и я… дурак!
Так все пищали, выли, пели,
Но, каждый о своём заботился лишь деле,
А дело общее не сдвинулось вперёд.
Мораль:
И вот. что, в назиданье этих хоров,
Я б в басне высказать посмел:
— Друзья мои! Поменьше разговоров
И, больше дел!..

(Современная побасёнка)

Однажды муз, непризнанный любовник,
Точнее же — плохой поэт,
И русских классиков толковник
Задумал удивить весь свет.
Он прочитал свой рэп под именем доклада,
Где вздумал доказать,
Как дважды два четыре, а не пять,
Что рифмы больше нам не надо,
Что в наши дни в литературе мгла,
И что поэзия навеки умерла.
Ну, словом, что с тех пор,
Как он замолк для света,
В России больше нет поэта.
— Явился Пушкин, после я! —
Он гнал с эстрады фатовато,
Рукою чёрный ус крутя
С ужимкой адвоката.
О «вырожденье рифмы» он читал;
Безлюден был наёмный зал,
И глас оратора, как раньше, так и ныне
Был «гласом вопиющего в пустыне».
Затихло всё, в спокойном сне застыв;
Поэт Высоцкий, дыханье затаив,
Казалось, ждал в каком-то диком раже!?
— Когда ж меня он вспомнит, ну, когда же!?
А Воскресенский, сумрачно уныл,
В душе и вслух докладчика бранил…
Так пир поэта кончился бедою:
Хоть он потратил много сил,
Но поразил
Всех мыслей вдруг одною,
Которою был каждый ум смущён:
— Рассказываем вам не миф мы, —
Хотя поэт читал о вырожденье рифмы,
Казалось всем, что выродился он.
Мораль:
Сей басни смысл определён здесь ясно:
Шутить с огнём незнающим опасно.

(Современная басня)

Часть вторая:

Не обошлось без оскорбления и драки:
Одни советовали предложить союз собак,
Другие твёрдо упирались на своём,
Что, дескать, лучше связь держать с козлом.
Клевались, прыгали, кричали,
Блокируясь по цвету, по мастям,
По возрасту, по перьям, по родствам,
По языку друг друга отличали,
По родству, от кого снеслось его яйцо,
Ну, в общем было налицо —
Что дети с матерью в родстве не состояли.
И результатом
Составлен был цыплячий ультиматум:
С наседкой всё решительно порвать,
От русской курицы цыплят не признавать,
Великорусской курице была наседка-мать
И объявить, что все они отныне
Клянутся в верности куриной Украине.
Для исполнение одобренной программы,
Цыплята разбежались из-под клушки-мамы
Не тут-то было... Не успели
Цыплята самостийные собраться с духом,
Как коршуны из леса налетели
И воздух запестрел - цыплячьим пухом.
----------------------------------------------------------
Есть, говорят, на свете лица,
Которые хотят от матери-старухи отделиться…
Войдя в союз с Полканом и козлом,
Чтоб заплатить наседке чёрным злом.
Но, пусть не забывают:
Цыплят по Федерации считают,
И, если уж кого попутал самостийный бес —
Пусть вспомнит, — есть спасительный навес!

(Современная басня)

Часть первая:

В жаркий полдень под навесом у амбара,
Примостилась отдохнуть от жара,
Клушка с выводком подросших уж цыплят.
Конечно, каждый ведь цыплёнок ряд
Забраться под родимое крыло —
Пока под ним и безопасно и тепло.
Пошли между цыплятами от скуки разговоры,
А, может быть, и пререкания и споры...
И жёлтый петушок
Воинственно щетиня перья и пушок,
Взял председательское слово,
И содержанья речь свою повел такого:
— Орлы, смотрите, там наш двор.
Доколе нам сносить позор,
Ища защиты у амбарного навеса,
Когда вдруг налетит из леса
Любитель молодых цыплят.
Что скажет, наконец нам дружественная пресса? —
Нас, как трусов все, поверьте, заклеймят.
А старая, скажу вам, квочка-мама
Не в силах уберечь нас от такого срама.
Я предлагаю: с клушкой всё порвать,
Забыв про родственный связи,
Я враг утопии фантазий
И федерацию цыплят образовать.
На то имеем мы законнейшее право.
— Ура, братишка. Браво, браво,
Вдруг пискнул выводок цыплят и, квочка мать,
Моргнув спросонья своим глазом,
Решила не мешать ребяческим проказам.

(Басня в прозе)

Старый Лев подружился с почтенным Тигром, и положили они между собою жить в дружбе. Вот на прогулке встретили они как-то Обезьянку. Сидит та под пальмой — барыня барыней и яблоко кушает...
Мгновенно сжался Тигр в комок, сверкнул глазами плотоядно и на Мартышку беспощадно накинулся в один прыжок...
Обезьянка обернулась, и сердце в ней замерло. Бросилась она к ногам Тигра и со слезами в ужасе прошептала:
— О, ты, великий царь зверей! Каких нигде поныне не встречалось. Прости, по доброте своей, что на глаза тебе попалась!..
Это очень понравилось Тигру, но зато крайне обидело старого Льва.
— Ну, ну, ну, — сказал он, — пожалуйста потише: царём зверей испокон веку был Лев, и никто другой.
— Это и видно, — усмехнулся Тигр. — Уж во всяком случае я с виду больше похож на царя; недаром эта малютка назвала меня так, — её поразил мой царственный облик.
— Царственный вид! — поправил Лев.
— Ну, сударь, погоди немножко, таким ты не был отродясь... Подумай сам, напрасно не сердясь, — что ты имеешь сходство с кошкой!..
— Будто бы!..
— Честное слово!..
И звери в гневе вне себя схватились драться так, что чудо, — а явной ссоры не любя, Мартышка марш скорей оттуда!..

(Басня)

Бараны рассуждают мало,
Идя след в след за вожаком.
Раз стадо по мосту бежало,
Да их вожак грехом,
Вдруг зазевался,
Подсчитывая мух,
Да влево с мостика сорвался
И в воду бух!..
Немедленно, само собой, все стадо
За вожаком рвануло вслед.
С какого края прыгать в воду надо
Особой разницы, конечно, нет;
Но... был один баран-мыслитель в стаде,
Который по своим понятьям жил,
И следовать всегда за стадом сзади
Особенную прелесть находил...
Баранью тупость, видя ясно
Раздумчиво он молвил так:
—За массой следовать напрасно,
Они глупы, я не дурак!..
Свой путь я избираю просто,
Самостоятельными быть умнейшие должны!.."
И в воду бросился он с моста,
Но только с правой стороны...

(Басня)

Часть вторая:

— Народ звериный твой
Не весь себя вести умеет на просторе!
А потому,
О, Лев, до некоторых пор
Позволь не выпускать хоть часть зверей из нор,
Для их же счастья!
Лису послушал Лев...
И, в норах крепко заперев,
Тех из зверей,
Кто был других умней,
Лиса дала приказ Волкам стоять на страже!
Вы не подумайте, что сделала из блажи
Лиса такую вещь! Увидите, что нет!
Когда пришла пора
Зверям сбираться в Думу,
То, звери умные не причинили шуму,
В их норы тёмные не проникал и свет...
Зато гуляли на свободе
Отряды хищников и тысячи Ослов,
Что не могли сказать и пару дельных слов,
Хоть наряжались все по моде.
Из умных же зверей
Один остался Крот;
И вот,
За кочку спрятавшись, взмолился он оттуда:
— Спаси зверей!.. О царь!
Сверши святое чудо!
Дай правде и добру над злобой перевес:
От Думы из Ослов избавь же нас,
О, Зевс!..
И я не ведаю — дал Лев кроту ответ,
Иль нет?
Мораль:
Писать для всех — не приложу труда...
Но, повторю мольбу разумного крота:
— Нас, верящих еще в величие небес,
От Думы из Ослов избавь, Великий Зевс!

(Басня)

Часть первая:

Однажды царь зверей, могущественный Лев,
Узнав, что вся страна от хищников страдает,
Что горсть лихих зверей, безмерно озверев,
Убийства, грабежи, насилья совершает,
Призвал к себе Лису
(Лиса была его министром главным)
И говорит:
— В страну я мир внесу,
Любовь посею я в моем народа славном!
Садись-ка и пиши!
И ровно через час
Готов указ:
Такого-то числа, и месяца, и года,
Я, царь звериного народа,
Изволил приказать,
Чтоб с нынешнего дня,
Слабейших сильные страшились у меня
Не только что терзать, но даже обижать...
Отныне
Может всяк свободой наслаждаться;
А чтоб следить за тем,
Как будет исполняться сей царственный указ,
Я Думу из зверей созвать даю приказ.
Услышав о такой благой указа цели,
Все звери слабые от радости взревели!..
Лиса же думает: — Она сама не раз
Зверьков безжалостно душила…
Постойте у меня! Завоете как раз!
Я показать берусь, что не в указе сила!
И точно, в тот же день,
С Шакалов жадных тьмой,
Устроила разбой!
Пошел и крик, и вой;
Она же перед Львом,
Со скромностью во взоре
Потом держала речь:

(Басня)

С базара утащил Бульдог
Копченой Колбасы кусок,
И съев, он облизнулся;
Затем прилёг,
Поспал часок
И,
Выспавшись,
Проснулся...
Тут захотелось псу напиться;
Глядит он на воду — дивится:
В ней отражение его
Значительно изменено:
Взамен отрезанных ушей
Торчат другие,
Подлинней…
И вырос хвост.
А не был он...
Да это ж сон?..
Нет, фокус прост:
В ту Колбасу, для простаты,
Входили уши и хвосты
От всевозможнейших собак...
Да, к сожаленью, это так!

(Басня)

Железа ковкого кусок,
Дойдя в горне до красного накала,
Попал под Молоток…
Ох, нелегко бедняге стало!
Его нещадно
Тяжкий Молот бьёт…,
То так, то этак повернёт,
То сплющит чуть ли не в лепёшку,
То вновь в комок
Сбивает понемножку… —
Мучений, словом, целый ад!
Кусок от них не видит и не слышит,
Он искры сыплет,
Жаром пышет...
— Тиран, — кричит, —
Меня ты мучить рад!
Позор на целый мир
Твои по мне удары!..
Ведь это произвол!..
Постой — дождёшься кары!..
Но — пал удар последний на кусок,
И из куска сковался... Молоток!
И что же!
Тотчас в новой роли
Он позабыл о пережитой боли
И с щедростью,
Достойной лучшей доли,
Стал сам удары расточать.
С зари и до зари,
Стараясь ежечасно.
Чуть видит, что железо красно,
Уж Молот мой не удержать:
Его он бьёт, и плющит, и тиранит,
То вытянет в струну,
То гнёт его в бараний рог,
И унимается тогда лишь Молоток,
Когда железо снова чётным станет.

(Басня)

По улицам; слонялась Лень,
Слонялась утро, вечер, ночь и день,
Слонялась там, где пахнет, шумом, гулом, —
И, вот, однажды встретилась с Разгулом.
Он на скамье бульвара восседал
И взорами искал
Себе подругу.
Подсела Лень к нему, как к другу.
Сейчас-же завязался разговор,
Как-будто у людей, знакомых с давних пор.
Беседа пахла сальной дребеденью,
Да и какой-же может быть иной
Беседа у Разгула с Ленью?
Он предложил; ей стать его женой.
Лень тут недолго колебалась,
И пара браком сочеталась.
Когда-ж истек
Известный срок,
Лень двойнями вдруг разрешилась.
Родились мальчик с девочкой у них.
И вот родители решили меж собою,
Что надо дочь назвать — Нуждою,
А сына Голодом...
Да, да, читатель мой!
С Разгулом; Лень коль вдруг соединятся,
То Голод и Нужда от них на свет родятся
И будут весь свой век ходит с сумой.

(Басня )

Орлу в гнезде родном казалось тесно
И стал он гнёзда вить на свете повсеместно:
В соседстве с Медведём,
С Овцой смиренною, с задорным Петухом,
На островках, средь глади вод пустынных,
И во владениях Львиных.
Повсюду нос орлиный свой совал
И всех с собой считаться заставлял...
В жилище ж у Совы носатой
Он стал вполне хозяин полновластный...
И всюду, где б об общей жизни разговор не шёл,
У всех на языке вертелся тот Орёл!..
И от известности такой
Орёл так возгордился,
Что стать всем в свете головой
Задумать не смутился.
И стал он всех зверей и птиц пугать,
И всем когтями, клювом угрожать!
Наскучило такое всем бахвальство,
И вот незваное начальство
Все звери дружно окружили,
Лишив его когтей,
Из общества зверей
Домой с позором протурили.

(Басня)

Часть вторая:

— Ну, а по-твоему, кума, каков на вид
Тебе я в пляске показался?
Он, обратясь к ней, говорит:
Бывало, мною каждый восхищался.
— Ах, от тебя я без ума, —
Ему ответила кума:
Ты просто прелесть, загляденье!..
Тебя смотреть мне было наслажденье!
Ты право был так миль,
И с Обезьяной я нисколько не согласна:
По мне — танцуешь ты прекрасно!
Услышав суд такой, Медведь мой приуныл.
— Ну, — думает, — знать дело точно скверно:
Что Обезьяна так охаяла меня,
Обидно мне; но вот, что, глупая Свинья,
Меня так хвалит непомерно,
Так это точно знак дурной,
Меня он очень огорчает:
Она своею похвалой
Лишь первый отзыв подтверждает,
Что я плясун действительно плохой.
- - - - - - -
Художники, артисты и поэты!
Пусть не смущают вас сужденья и советы
Правдивых, сведущих судей:
Хотя они порой вам кажутся обидны,
Но, право менее постыдны,
Чем похвалы бессмысленных людей.

Часть первая:

Медведь однажды в пляс пустился
Пред Обезьяной и Свиньей,
Чтоб показать талант им свой,
Которым очень он гордился.
И прыгал он, и приседал,
Вертелся кубарем, ломался,
То тихо, плавно выступал,
То, подбоченясь, рисовался.
Явивши зрителям своим
Посильное своё уменье,
Он обратился с просьбой к ним
Сказать о нём своё сужденье.
— Не обижайся, милый брат, —
Ответила ему на это Обезьяна, —
Коль я тебе скажу без всякого обмана,
Что ты тяжёл и мешковат
И уж куда неграциозен;
По мне — плясать тебе не след...
Такой услышавши ответ,
Мой Мишка сделался серьёзен.
— В ней видно зависть говорит,
Подумал он себе на утешенье,
Спрошу-ка у Свиньи, — её какое мненье.

(Басня)

Вы басню дедушки Крылова,
Конечно, помните от слова всю до слова,
В которой он с юмором сообщал,
Как воз с поклажею застрял
Везомый Раком, Лебедем и Щукой.
Казалось-бы, была должна
Служить та басня всем наукой,
Но, повторяется она —
(Все повторяется на свете!)—
Увы, и в наши времена
В Российском министерском кабинете.
Россия это — тот с поклажей воз,
Который «кабинет» путём реформ повез
На станцию «Свобода»,
Но, почему-то нет для воза хода.
Поклажа, кажется, легка,
Да на несчастье,
В везущих нет согласья
В то время, как одни парят под облака,
Другие — все реакции угода —
Парят и пятятся от станции «Свобода» !..
А третьи с возом в воду норовят...

(Басня)

Снегирь однажды пред Чижом
Расхвастался своим пером:
— Ведь вот, брат, где я ни бывал,
А птиц красивых не видал:
Ну, что такое Соловей,
Овсянка, Зяблик, или ты?
В вас нет малейшей красоты,
А у меня... — Постой, постой,
Не очень хвастай красотой! —
Тут Чиж его вдруг речь прервал. —
Скажи, Павлина ты видал? —
Кого? Павлина? Видел; что ж?
Положим, он пером хорош,
Зато он не поёт, а я...
— Да ты, Снегирь, смешишь меня,
А ты-то, ты, разве поёшь? — Конечно.
— Что? Ну, нет, брат, врёшь!
Тебе ли с толстым носом петь. —
Ну, коль ни петь, могу свистеть.
А он кричит, и его крик
Так безобразен и так дик,
Что хуже всякой кошки злой:
— Я вижу, ты — нахал большой,
А потому в сужденьях смел, —
Промолвил Чиж и улетел.

В наш век подобных Снегирей
Встречать кому не приходилось,
Но, где их масса народилась —
В актерской братии, ей-ей!

— Ну же, раз, два, три, четыре,
Не спеши, как на пожар...
Расставляй-ка пальцы шире, —
Ре бемоль и си бекар!..
Но, урока Мышь не знает
И играет наобум...
Лев-учитель закипает,
Поднимает крик и шум...

Мышь фальшивит, Лев со злобы
Пасть разинул и ревёт.
Но, пред важною особой,
Мышь и ухом не ведёт,
Улыбаясь втихомолку.
А уж братцев душит смех.
В гневе Льва — немного толку,
С шалунами — сущий грех!..

Взвыл тут Лев: — Ученье наше
Не годится никуда!..
Я пожалуюсь Масяне,
Коли началась «байда» !..
Только молвил, — как стрелою
Музыканты — юрк под ним...
— Лев-то что, — а с Кошкой злою —
Не встречаться лучше им!..

С совою гном знакомство свел,
Он друга в ней себе нашел.
Сову он очень уважал
И ей все тайны доверял:
Червяк заблудится в траве —
Уж гном скорей бежит к сове;
Лягушка лапку ушибёт —
Мой гном опять к сове идёт.

Вот как-то он приходит к ней:
— Послушай, дай совет скорей.
Ты знаешь, с пауком беда, —
Пропал не знаю сам куда.
Все ползал, паутину плёл...
Уж я искал, да не нашёл...
Сова качает головой:
— Придёт, возможно, сам собой.

Быть может он залез на сук,
Иль мухой подавился вдруг.
Не мог же он исчезнуть так.
Искал ты, верно, кое-как.
Успел мой гном уйти едва,
Смеётся вслед ему сова: —
Ищи получше, милый мой,
Еще вчера он съеден мной...

(Басня)

Всползла на Розу Гусеница
И говорит: — Ты лепестки свои раздвинь,
Дай у тебя мне поместиться,
Пригрей меня и не покинь!..
Но, Роза вскрикнула с досадой:
— Нет, нет, сползи с меня долой,
Червяк уродливый, смешной!..
Нет, дружбы мне твоей не надо!
Ты неприятен, ты урод!..
— Но, погоди! Пора придёт, —
Червяк промолвил торопливо, —
Наряд я грубый сброшу свой
И резвой бабочкой красиво
Порхать я буду над тобой!..
Печально Роза отвечала:
— Да, но тогда ты упорхнёшь,
И знаю, — что друзей не мало
Везде других себе найдёшь!
Среди лишений и несчастья
Все дружбу ищут, словно клад,
Но, жаль, когда придёт к ним счастье,
Друзей и помнить не хотят!..

(Басня)

Крылатый Скат
И Пеликан
Однажды дружбу заключили.
Всё шло на лад:
Один с полян,
Другой, покинув океан,
Друг с другом
Толковать любили.
— Нельзя-ль дружок
Жить вместе нам? —
Однажды молвил Пеликан, —
Среди болот,
По берегам
Делить добычу пополам? —
Закончил, радостью объятый.
— Нет-нет, в волнах
Верней приют, —
Скат отвечает, — и прохладней.
— Нет, в тростниках!
И в гневе тут
Напрасный спор они ведут
Всё с каждым словом беспощадней!..
Никто
Из них не уступал
И дружбе
Их конец настал...
Но...,
Как бы не была сильна
Мораль, — здесь в общем не нужна...

(басня)

Давным-давно жил-был вельможа.
Вельмож почтенного Олимпа не тревожа,
Про одного
Лишь моего
Замечу, господа, вам,
Что он
Гордыней власти был безмерно упоён,
И потому считал своим законными правом —
Кого хотел — карать, карал…
Кого хотел — ласкать, ласкал…
И было то — увы! — вполне под стать
Туземным нравам.
В один прекрасный день вельможа был в гостях.
Среди беседы, о тяжких днях,
Несущих всем одни невзгоды лишь да беды,
В гостиную вошел хозяйский Пёс
И недоверчиво на гостя покосился.
— Какой красавец! — произнес
Вельможа — и потащился
Погладить Пса уверенной рукой...
Ах, Боже мой,
Что здесь произошло? Пёс зарычал от злости
И грозный взгляд остановил на госте.
Тот побелел, как снег;
Но, ужасу его границ не стало,
Когда животное отчетливо сказало:
— Потише, милый мой! Ведь я не человек...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Не выводя из этого морали,
Скажу одно:
Мы, люди, уж давно
Себя во мнении животных замарали.

Басня
Соглашение толковать можно и тако, и сяко.
Жили-были Медведь и Макака.
Медведь, как ему полагается, по учебнику зоологии,
Не дерётся ни с кем, не ругается, а лежит у себя в берлоге и,
Либо сосёт лапу, либо задаёт храпу.
А Макака — наоборот: считает себя дипломатом,
Как только открыла рот — сейчас же — матом,
И вообще норовит жить с чужого изъяна.
Одно слово — необразованная обезьяна.
А тем часом вышел декрет от между звериного совещания:
В виду того, мол что Белый свет
Обнаруживает признаки обнищания,
Вводится нововведение, по которому вся округа
Должна воздержаться от нападения друг на друга,
И так далее… Дано в Италии.
Прочёл этот декрет Мишка.
— Ну, — думает: — Макаке крышка!
Сел под деревом, и размечтался о житье своём зверевом.
А Макака, прочтя газетку, уцепилась хвостом за ветку,
И, не теряя времени, — хвать Медведя корягой по темени!
Взвыл Медведь на полсвета: это, мол, против декрета!
И, хотя с ног, чудак, чуть не валится, —
На Макаку идёт в суд жалится.
Заседание было недлинное, и вынесло такое решение:
— Обезьяна — совсем невинная, а что касаемо «соглашения»,
То Медведь горячится напрасно.
Там ведь сказано ясно; вся округа и «друг на друга».
А какое же между вами неточно
Содружество, а даже хотя бы и сходство, —
Если вы не признаете частной
Собственности на орудия производства?
Выходит, что вы — «два врага», — «вот и вся недолга».
«Соглашения» могут быть очень милыми,
Но, не верь нарисованной в них картине,
Особенно если они все писаны «вилами»,
Хотя бы и «Альбертини».

(Басня)
Если урожай года будет хороший, это поднимет таксы кредитов; если нет — то условия внешнего займа будут для нас тяжёлыми...
Из поля интернета.

Однажды, это факт,
Горячим знойным летом,
Забрёл один больной к элитному врачу.
Горящие глаза.
Стоит — скелет- скелетом.
Вошёл и заявил:
— Вы, врач?.. Я есть хочу!..
— Чудесно, — молвил тот,
С усов стряхнувши крошки, —
Я рад, могу избавить от беды.
Вот капли… Трижды в день…
Глотай по чайной ложке.
Но, только не забудь:
Всегда — после еды!
— Приличные слова
Приятно и послушать! —
Ответствовал больной,
Сверкнув огнём очей.
— Но, если б трижды в день
Я мог немного кушать,
То, как бы был здоров…
Без капель и врачей!
Мораль: — всегда одна,
Совсем недалеко…
Она теперь просторней и виднее;
«Прописывать» рецепт
Врачом больным легко…,
«Помочь» им, безвозмездно, —
Куда труднее.

Однажды Лебедь, Рак да Щука везти с поклажей воз взялись…
Времена такого транспорта давно прошли. ФБУ Росавтотранс, заполонив страну автомобилями, быстренько взял и сократил всех вышеуказанных неквалифицированных сотрудников. И получив своё выходное пособие по утилизации рационализаторов, сокращённые крепко задумались:
— Чем бы этаким модным и выгодным теперь заняться?
И единогласно было постановлено:
— Заняться киноделом во всесоюзном масштабе!
Быстренько распределили роли. А именно:
Лебедь — главный режиссёр. Рак — заведующий художественной частью и сценарист, а Щука — зав. хозяйственной частью.
— Нам нужны яркие моменты, рисующие мощный рост индустриализации нашей новой страны. Мы должны показать на экране заводы и рудники, всецело пропагандировать среди широких масс наши задачи не в туманных картинах, а именно в киносериалах, — сказал Лебедь, порываясь вверх.
— Ха-ха-ха, хи-хи-хи! — засмеялся, пятясь назад, покрасневший за время распада СССР Рак. — А не лучше-ли работать по старинке, давая картинки с пляжами и любовью, да сальца побольше добавить, ибо давно уже сказано:
— Не подмажешь не поедешь!
— Тьфу на вас! — рассердилась молчавшая доселе, как рыба, Щука. — Меня в воду только тянет, никуда больше. Вода для нашего дела — спасение. В воду и только в воду прячут умные люди концы. И это особенно важно при нашей коммерческой постановке нового дела, когда очень трудно свести эти самые концы с концами!
Все знают, что начало этой басни — Крыловское. Середина моя. А что же касается конца, то я его также уступаю великодушно славному старикану.
И, Иван Андреевич, вздохнув тяжело, взял перо и написал:
— Да только воз и ныне там!

(Басня Лафонтена, да на новый лад)
Акционерная лиса.
Всех кумушек-лисиц краса,
Которая живёт одной наживой скорой
И от нашествия которой
На берегах Невы.
Увы!
Не застрахованы ни Общества, ни банки, —
О новой услыхав приманке,
Задумала, как ловкий акробат.
Забраться
В управленский сад:
А в том саду, — все могут догадаться, —
Есть тоже виноград,
Заманчивый для лакомок примерных
Лисиц акционерных...
И так, кума-лиса,
Эквилибристики свершая чудеса,
К заветной устремилась цели:
— Не в первый раз мне лазить, в самом деле!..
Но, факт один имеем мы в виду,
Что кумушка-лиса известна в том саду:
А, ну, как на беду,
Едва она кисть винограда тронет,
Лозой ту лакомку — Лису прогонят.
Одну мораль лисе я здесь припомнить рад
Из практики житейской нашей прозы:
Когда в саду есть виноград,
То также есть и лозы.

(Басня)
На свете жил один Баран.
Ему судьбой был редкий жребий дан:
Он родился отменным рекламистом
И распустил повсюду слух —
В густом лесу и в поле чистом,
Среди зверей, среди овец-подруг, —
Что он — под скромною личиною Барана
Таит в себе все доблести Титана,
Непобедимого в боях...
И на зверей такой нагнал он страх,
Что даже Львы — цари лесов,
И те, забыв традиции отцов,
Старались все Барану угодить,
Боясь его чем-либо рассердить...
Баран сначала скромно улыбался
И думал: — Вот какой я ловкий молодец!
Потом, как водится, зазнался
И, сам поверил, наконец,
В своё, раздутое рекламами, величье...
И от зверей, как знак отличья,
Стал вымогать уступок длинный ряд...
И видит он: все звери перед ним молчат!
Все расступаются с почтительным поклоном...
И сделался Баран — «Маститым Гегемоном».
— — — — — — —
Мораль понятна басни нашей сей…
И у людей подчас, как у зверей,
Молва вдруг превратит в Титана
Простого, в глупого Барана.