(В круговерти бесхитростных дней)

Погасло пламя
Бледного заката.
На рощу пал туман
Одеждою свинцовой;
Безгласная река
Тяжелой мглою сжата,

По небу месяц
Катится багровый…
Как яркое пятно
Среди полночной тени.
На землю кучами
Спадает лист дубовый…

Качают прутьями
Застывшие сирени.
Орешник, первый снег
Принять уже готовый.
Стоит прозрачной,
Длинною стеною.

Ломает хворост конь
Тяжелою подковой.
Наш путь неведом:
Словно пеленою
Закрыты звёзды
Тучею лиловой.

(В круговерти бесхитростных дней)

На землю солнце,
Точно поневоле,
Роняет скупо
Золото лучей,
И холоду
Противится ручей.

Тяжелый сноп
Давно оставил поле.
Обильный плод
Принесшие луга
Очищены
Широкою косою.

Нависли тучи
Дымной полосою,
И свезены
Последние стога.
Осенний ветер
Плачет меж кустами.

Я слышу в роще
Шорох, тихий свист.
Дрожит на ветке
Обнаженный лист
И рвётся вслед
За павшими листами.

(В круговерти бесхитростных дней)

Осенняя пора ветрами,
Легко взметаясь, чуть грустит.
Клубится серыми дымами,
Красою пёстрою горит...

Слезами капает живыми —
Творца бесчисленных миров...
Листвою кружит серпантины,
Выскальзывая из оков.

Задрапированная златом,
В краю большеголовых птиц,
Тенями туч, в лучах заката,
Души моей не тяготит!..

(Мои первые стихи)

Тоскливо деревья
Вершиной шумят,
Снимая свой летний,
Эффектный наряд.
Уже замолкают
Средь чудных ветвей
Весёлые песни
Залётных гостей.
Уж небо бледнеет,
Умолкли поля,
И осень встречает
Печально земля.
Лишь сосны высоко
И гордо стоят,
И радует душу пурпурный закат.

1969 г

(Мои первые стихи)

Единицу в школе
Залепили Толе!..
Брови грозно хмуря,
Шепчет Толя: — Буря
Дома будет... То-то
Папа «Идиота»
Мне в лицо запустит,
На футбол не пустит...
Мама грустным взором
Поглядит с укором...
А сестрёнка Лёля
Скажет: — Кол твой, Толя
В сад нам пригодится!
Ну, зачем сердится?
— Эх, куда-б в печали
Убежать подали?..

1968 г

(Мои первые стихи)
Туристы налегке идут, —
Почти что нагишом.
В расчёте,
Что и там, и тут
Им дадут
И стол, и дом.

Посмотри —
Ногой игрист…
И вопрос решай-ка:
Кто же это?
Футболист?
Или попрошайка?..

1967 г

(Басня в прозе)

Когда на шестой день
Сотворения мира
Флирт Евы довёл до уныния,
Творец повелел своим ангелам
Сотворить такого человека,
Который смог бы и без женщины
Весело разгуливать по белу-свету.

В то время солнце
Спускалось на горизонте,
Но чтобы работа
Не затянулась до следующего,
Для отдыха предназначенного дня,
Сотворение
Произошло в сумерках
И впопыхах,
Без человеческого облика...
Таким образом произошёл чёрт...
- - - - - - - - - - - - - -
Отсюда мораль:
Что всё,
Что в сумерках творится —
То только чёрту и годится.

(Сонет)

Над минаретами Бахчисарая
Плывёт сереброликая луна.
Здесь, за стеной высокой, тень сырая,
Не та, что в городе — глухая тишина.
Мне кажется: звенит фонтан, играя...
Шербет и яблоки... а ночь душна,
В гареме шёпот, смех ночного рая,
Лишь евнух дремлет. Хану не до сна.
Как зверь весёлый... он встаёт с дивана.
Знакомую заслышав поступь хана,
Томятся, ждут Умия, Софр, Наалы...
Увы, то стало сном; плющом повиты,
Среди густой травы, как сёстры мглы,
Угрюмо-серые теснятся плиты.

(Житейские метаморфозы)

Нет тебя, как холодно и сыро,
Воет в стенах четырех сквозняк…
Грусть-тоска ужом ползёт из дырок
Тех, что залепил я кое-как.

Мрамором, точенным на погосте,
Кажется уютная кровать.
Страх и гордость вперемешку злостью
В эту ночь не будут спать давать.

Приходить во сне — какая скука,
Вожделеньем не давать уснуть?
Пьяный аромат — такая мука,
В тёмном небе звёздочкой блеснуть?

О каком покое, ты мечтаешь,
Если не увидишь милых глаз?
В них, без сожаленья утопаешь,
Как уснуть, не тронув рук атлас?

Приходи, я жду, открою двери,
Даже ключ под коврик положу,
У камина свитер из мохера
И включу любимый абажур.

Приходи, тебя я отогрею
Скромными стихами закружу
Не вином, а ямбом и хореем
Неприступность наповал сражу…

Нет тебя, опять ехидна ветер,
Холодком смеется по глазам,
Жизнь моя как в чёрно-белом цвете,
С радостью, как в мизере… тузам…

(Житейские метаморфозы)

Бутылок ряд
И огурец...
Я пью...
Я жду, когда конец...
Стакан, бутыль...
Бутыль, стакан...
Ну, я теперь,
Пожалуй пьян!..

Внутри меня
Запас питей,
Передо мной —
Зелёный Змей…
И на ногах
Держусь едва...
И дичь, и чушь,
И трын-трава!..

(Житейские метаморфозы)

Мы могли б жить в городе,
Хоть в Твери, хоть в Вологде
Ну, пускай не в золоте
Но, как люди жить...
Ты ж решил, что в омуте
Все удобства в холоде
Со скотиной в голоде —
Фермерами быть.

И с тех пор вся жизнь моя
Стала окаянная…
Мука постоянная
Со скотом ходить.
От навоза пьяная,
Ночью деревянная
Лишь представлю ванну я, —
Хочется бузить….

Мы могли б жить в городе,
Хоть в Твери, хоть в Вологде
И пускай не в золоте
Но, как люди жить…
Но, живём средь полутьмы,
В тёмной эпидерме мы
В глубине от Чухломы…
Как ты мог сглупить?..

Ведь могли б жить в городе,
Хоть в Твери, хоть в Вологде
Ну, пускай не в золоте,
Но, спокойно жить…
Ведь долгов немерено
Сбежать намеренны
Держите меня семеро
Хочу тебя прибить.

(Философские заморочки)

Философская стихоболтоза… —
Если спрячешь её от мороза,
У тебя запоёт даже проза,
Хоть звучать будет старый шансон!

Скитаясь вновь по венам бездорожья.
Давайте мило, сладко улыбаться.
Пусть сердцем правит вольно воля Божья;
Нам нужно просто счастья не бояться!..

Не шути, такими шутками
И не пиши такой сюжет...
А то висеть ты будешь сутками,
Как новый лунный силуэт,
Верней не ты, а твой скелет!

Здесь ошибок цела куча,
Патаму и дочь везжит
Мама папу обещает,
Папе это мнаго зает
Значэт папи стал музжик!

Коль нету места в голове,
А вещий сон приход зловещий...
Ты поцелуй судьбу в ответ,
Не покидая белый свет,
Прослушав правильные вещи!..

Коль в почве мёртвый ты лежишь,
И разложился по частям,
А дух у свода старых крыш, —
Ты в параллельности, глупыш,
Завис, почувствовав бедлам!..

(В круговерти бесхитростных дней)

В наш век добродетели сладостно спят,
Благим начинаниям нет места;
Зато, как доволен бываю и рад,
Лишь слово услышу протеста.
Где вижу, что правде готовы служить,
Где честную мысль замечаю,
Всегда я в восторге готов заявить:
— Вот это, друзья, понимаю...
Подрядчику сдали казённый подряд,
Работа тотчас закипела,
Но, если с прорабом строитель не брат,
Глядишь, прогорит его дело.
Но, если доволен он, значит тогда
И рад инженер, полагаю:
Раз пять миллионов хватил без труда...
— Вот это, друзья, понимаю...
Недурно, ей богу, оклад получать,
Иметь, так сказать, положенье;
Раз несколько в год по Канарам гулять,
Дел мало иметь, без сомненья.
Не думайте только, что это слова,
Такого счастливца я знаю:
У нас так живёт
— Вот это, друзья, понимаю...
Когда-то иной был и лучший удел:
Мы вовсе не знали шантана;
Посёлок наш славный, я помню, имел
Всего только два ресторана.
Теперь в городке не житьё — благодать,
Везде рестораны встречаю;
Не много не мало у нас их, а пять...
— Вот это, друзья, понимаю...
Поверьте, не мало на свете людей,
Им имя, увы, легионы...
В желанье нажить капиталы скорей
Нарушить готовы законы...
И совесть людишкам тем сущий пустяк...
Двоих в нашем городе знаю:
Наверно, заплатят за рубль четвертак...
— Вот это, друзья, понимаю...

(В круговерти бесхитростных дней)
Мы ломать не будем перья,
И сознаемся хоть раз,
Что окутаны поверья
Жуткой правдою подчас.
Где найдётся рыцарь смелый,
Кто, замкнувшись на ключи,
Не дрожал бы перед Белой
Дамой, встретесь с ней в ночи?

Даму в белом покрывале...
Встретишь ты, хоть один раз…
Побежишь за ней, едва ли,
Как завзятый ловелас...
Верят свято и упрямо
В родовом её гнезде:
Коль явилась эта Дама,
Значит, скоро быть беде.

В ночь виденье, уплывает,
Как тумана полоса...
Но, теперь и днём бывают
Ух, какие чудеса!
На окне я поднял шторы,
И впустил горячий свет,
И уткнул я нос и взоры
В пачку утренних газет.

И отпрыгнул легче пумы
От газет я до угла:
Я искал в них жадно Думы,
Ну, а Дума то — бела.
Да с, белее Дамы Белой;
Ничего нельзя прочесть.
Где ж найдётся рыцарь смелый,
Чтоб угрозу эту снесть?

В голове прилив и шумы.
Ах, найду спасенье где?
Коль явился призрак Думы
Белой, значит, быть беде!..

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть вторая:

Там, где его корысть, обман
Заметны могут быть не в меру,
Он напустить спешит туман...
И отравляет атмосферу
Подобно самым вредным газам
Тот — кто перо макает в разум.

Свободы кат, выдумщик ков,
Он молодого поколенья
Заклятый недруг... И готов,
За прогрессивные стремленья,
Газеты, книги сжечь все разом
Тот — кто перо макает в разум.

А уличи его во лжи,
Посбавь его наветам цену,
Он завопит: — Лови, вяжи!..
И приплетёт сюда измену,
И даст свободу подлым фразам
Тот—кто перо макает в разум...

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть первая:

У нас один есть лиходей;
Он, плут, пера разбойник лютый,
Входить в доверие людей
Умеет в трудные минуты...
И не уступит всем пролазам
Тот — кто перо макает в разум...

Создатель козней и интриг,
Живёт и дышит он доносом;
Когда находят тучи, в миг
Поживу он почует носом...
И выдвигается тут разом
Тот — кто толкает ручку в разум.

Во тьме привольно жить ему,
Тогда улов его обилен...
А кто клянёт открыто тьму,
Он тех пугает словно филин.
И хвалит мрак со всем экстазом
Тот — кто перо макает в разум.

И он идёт не наугад —
Путём намеченным, сторонкой.
Ползёт, скользит, как мерзкий гад,
Кривит отчаянно душонкой.
И не моргнёт при этом глазом
Тот — кто перо макает в разум.

Выпуск сорок четвёртый:

Говорят, что слепая доброта злее кривой злобы.

Говорят, что слово Совет, происходит от слова Сова.

Говорят, что легче жилы вытянуть, чем душу притянуть.

Говорят, что свет не без добрых людей — удавиться помогут.

Говорят, что брак служит наградой, легко переходящей в наказание.

Говорят, что женщина искренно любит лишь тогда, когда сомневается во взаимности.

Говорят, что женщина легко спугивает языком птенцов своей мысли, не дав им опериться.

Говорят, что для женских ушей бриллиантовые серьги всегда лучше всяких комплиментов.

Говорят, что довольно часто запрещённым плодом оказывается даже вполне созревший плод.

Говорят, что мы так часто обманываем себя, что не замечаем, когда нас обманывают другие.

Говорят, что наши недостатки лучше всего знают те, которые пользуются нашими способностями.

Говорят, что мусульмане очень предусмотрительны, — их многоженство не влечёт еще за собой много тёщ...

Говорят, что поклонник тесных сапогов доказывал пользу их тем, что они заставляют человека забывать все остальные его страдания.

Говорят, что достойно замечания: в ребенке всегда находят разительное сходство с самыми богатыми и самыми видными по положение своему в свете родственниками.

(Осенние заморочки)

Сгибают ветви в ветре ледяном
Берёзы голые на косогоре...
Пылай, очаг, мой согревая дом,
Когда так холодно и пусто за окном.
И поле отливает серебром,
И хохлятся вороны на заборе.
Придёт зима.
Пушистый ляжет снег,
Опять мороз украсит в доме стёкла,
Мостами сизыми срастит обрывы рек,
И белый пух закроет лист поблёклый.

(В круговерти бесхитростных дней)

Инеем пушистым
Убраны березы,
Приумолкла речка —
Тихо, мирно спит.
Пролетело лето,
Улеглись спать грозы,
Дед Мороз суровый
С посохом стоит.

Ждёт, чтобы пахнули
Ветры да метели,
Чтобы разгулялась
Вьюга по полям.
И, тогда дохнёт он,
И застонут ели,
И прижмётся речка
К снежным берегам.

Льдом её покроет
Дедушка суровый
И устелет снегом,
Словно пеленой.
Не растопит лёд тот
Солнца диск багровый...
Реченька проснётся
Раннею весной.

(Осенние заморочки)

Уж эхо августа в лесах,
Всё тише раздаётся,
Где осень - рыжая лиса,
Ужом в кустах крадётся.

И не успел я крикнуть: — Стой!
Прочь, шельма от окна —
Как листья краскою златой
Обрызгала она.

И понеслась: и вдаль, и вширь,
По рощам полусонным,
Зажав зубами, словно сыр,
Сентябрьское солнце.

А лист - осенний завиток,
Кружится беззаботно;
Он смерть забыть в утехе смог —
Красивой и вольготной...

(В круговерти бесхитростных дней)

Последний блеск сухих,
Червонных листьев,
Сквозь них небес
Безжизненная просинь...
Промчался вихрь,
Дыханьем путь расчистив,
А вслед за ним
Пришла немая осень.

И жрица став,
Под мой аккорд гитарный,
Она сияет
Светом тихой славы,
Жжет на огне
Багряном лист янтарный
И блеклость роз,
И высохшие травы...

Уже близка
К бесшумному уходу,
Своим священным,
Тайным очищеньем,
Она ведёт
Усталую природу,
Сквозь сон и смерть,
К весенним возрожденьям.

(В круговерти бесхитростных дней)

Крикливые мчатся на юг журавли.
Белея, ложатся туманы вдали.
И ветер свободный срывает в лесу
Рукою холодной деревьев красу.

И листья, как тучи, повсюду летят
И падают в кучи и грустно шумят:
— Мы доли на свете не знали своей.
Мы сорваны, дети зеленых полей.

Склонясь над землею в сверкающий день,
Прохожим от зноя давали мы тень.
Мы гнёзда скрывали среди непогод,
Теперь мы устали от долгих забот.

Мы кучами ляжем у чёрных корней
И корням расскажем о жизни своей.
Их будем в жестокий мороз укрывать,
Могучие соки в корнях сохранять.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Когда же зажгутся весенние дни,
Опять разольются по веткам они.

(Побасёнка)

У ящерицы как-то раз поднялся
С хамелеоном жаркий спор...
Хотя предметом спора был и вздор,
Но каждый спорщик волновался...
А более всего — хамелеон,
Он цветом даже весь менялся...
То сразу станет синий он, —
То вдруг мгновенно пожелтеет,
Вдруг заалеет, как пион,
И постепенно зеленеет...
— Ну, ну, — промолвил крокодил, =-
Который в это время уходил, —
Чем кончится их спор, — никто не знает,
Но будет ящерице сущая беда,
Когда
Он радугой внезапно засияет!..

(Побасёнка)

Однажды пред Ногами Нос
Стал похваляться горделиво.
Он был из крупных,
Лоснился, как слива,
И волосками жёсткими порос:
— Вы, дескать, что!..
В моём высоком положенье —
Взглянуть вам на меня —
И то уж оскорбленье.
А вы нашли со мной
Какую-то там связь...
— Молчать!..
Но, вдруг...
Да, что случилось, Боги?..
Скользнули в лужу Ноги, —
Нос ткнулся в грязь...

(Обо всём понемногу)

О нравах собачьих читая,
О ласке и дружбе собак,
Зайчиха сказала, вздыхая,
— Вот, если бы всё было так!..

Мы чудные вести узнали, —
Собаки — пример доброты!..
— Но, мама, — зайчата сказали, —
Собакой пугала нас ты...

— Вот страшное чудушко-юдо, —
Ты нам говорила не раз!.. —
Вот, если бы мы были люди,
Собаки любили и нас...

(Обо всём понемногу)

Книга! Сколько с пылкой жаждой
Простирается к ней рук!
Книга — знает это каждый —
Самый верный, лучший друг.

В книге — песня, в книге — сказка,
В книге — знание и свет.
Утешение и ласка,
Развлеченье и совет.

Кто полюбит книгу с детства
Будет другом вечно ей,
И найдёт он в книге средства
Стать и лучше, и умней.

(Обо всём понемногу)

Видел я, что всё заснуло в мире:
Спят моря, ручьи и ручейки,
Спит земля, застывшая в эфире,
И в полях заснули ветерки...

Тучки спят... среди осенней ночи
Недвижима сонная луна,
Звёзды все — давно сомкнули очи,
В сон и мысль людей погружена...

Тихо всё! Не слышит звука ухо...
Мёртвый сон над миром всем царит...
И, в бреду ругаясь, только глухо
— Смирно, черти! — кто-то говорит...

(Обо всём понемногу)

I. Начало:

Давно ль в мечтах моих она
Была поэзии полна;
О ней я думал день и ночь,
Жить было без неё не в мочь...
И был готов, чтоб не страдать,
За миг свиданья жизнь отдать...
Так проклиная злой свой рок,
Я говорил: — Как он жесток!

II. Конец:

Теперь не то... Теперь она —
Законная моя жена.
И каждый день, чуть утра свет —
Я слышу речи про обед...
А целый день вокруг меня
Идёт ужасная возня:
Малыш ревёт, визжит щенок...
— О, Боже! Как жесток мой рок!..

(Обо всём понемногу)

Я не боюсь громов небесных,
Но, я страшусь любовных гроз,
Когда из мрачных глаз прелестных,
С границ, которых неизвестны,
Сверкает молния угроз...

Тогда из уст ревнивых дева
Бросает злых упреков град,
И, будто дождик, слёзы гнева,
Из животворящего древа
На щёчки падая, блестят.

(Обо всём понемногу)

Юный поэт
Лирик нежный —
Поклонник безнадежный
Портнихи Кэт.
Он ей сонет
Посвятил.

Где даже сравнил
Её с зовом дали,
Отцветшей в печали.
Но, всем ясно,
Что это напрасно.
По любовным вопросам
Поэт будет с носом.

Ей — всё равно —
Ведь уже давно
У Кэтти
Есть на примете
Другой поэт,
Много выше —
«Писарь» Миша.
И этот пишет:

Ладушка, Катя цвет!
Посылаю вам конфет...
Потому нельзя ведь жить,
Чтобы Катю не любить
И её любимым быть!
- - - - - - - - - - - - - - - -
Мог ли он не победить?

(Философские заморочки)

Кто не знал болезни,
Не терял родного —
Тот и в книге жизни,
Без пиршеств на тризне,
Не понял ни слова.

Кто слезы горячей
Не знавал ожога —
Из годов прожитых,
Среди грёз разбитых,
Вынес тот немного.

Кто не знал и смеха
С молодым угаром —
Тот сошёл в могилу,
Вкатившись брюхом, с пылу, —
Жизнь проживший даром!..

(Крупицы глубокомыслия)

Сошёл в могилу мёртвый и живой,
И нёс свой крест, отдавшись вечной власти.
И смерть, не нарушая мир, покой,
К ним не имела ревности и страсти.

Мечтал найти покой на небесах,
Живя, он жил любовью и делами.
Но, вот надежда превратилась в прах,
И стал он нищ душою и телами.

Сошёл в могилу нашего села,
Оттуда, где звучало и начало,
Где русский дух, его земля звала,
Где жизнь нежнейшей музыкой звучала.

Святая Русь, начало всех начал,
Страна моя, родимая держава,
Моя река, где я тебя встречал,
Чарующая каждого, по праву.

Выпуск сорок третий:

Говорят, что ум даётся Творцом, а науки дают знания.

Говорят, что тот, кто не ошибается, тот странный человек.

Говорят, что иногда и в жаркое время можно что-либо сморозить.

Говорят, что большой ум также стеснителен, как и большой капитал.

Говорят, что женщина ненавидит из зависти, а любит из любопытства.

Говорят, что опасно иметь красивую жену с «любвеобильным» сердцем.

Говорят, что желание нравиться — это выделение лучших сил и действие только ими.

Говорят, что что нынче считается пороком, то завтра, может быть станет добродетелью.

Говорят, что лукавой душе недоступно безумие и что свободный дух не входит в душу раба.

Говорят, что мужское сердце глупое, не интересное — стоячая вода; а женское — быстрый ручеек.

Говорят, что безумием сильна вера людей, безумием же питается надежда, а в безумии плавает любовь.

Говорят, что у бывшей балерины Анастасии Волочковой на всех платьях сзади были вырезы — до прорези.

Говорят, что когда, одновременно, и человек красит место, и место красит — человека, тогда этот человек маляр.

Говорят, что доказательством особого склада человеческого ума, — сказал один глубокомысленный философ, — служит то, что когда двое обменяются шляпами, — тот, которому достаётся худшая, всегда первый открывает свою ошибку.

(В круговерти бесхитростных дней)

Белые хлопья первого снега!
В море воздушном, взад и вперёд,
Весь отдаваясь радостям бега,
Мечется, вьётся ваш хоровод.
Вот, попадает в полосу света,
Блещет внезапно сотнею звёзд —
Будто алмазы бросил нам это
Пригоршней с рассветом мороз.

(В круговерти бесхитростных дней)

Когда земля покрыта тьмою,
Когда во мгле шумит метель,
Как мало тех, кому зимою
Готова тёплая постель,
Кого в кругу семьи весёлой
Возможность радостная ждёт
Забыть всю желчь борьбы тяжелой
И беспощадной жизни гнёт.
Как мало их, но тем-нет счета,
Чья жизнь и этим, не светла,
Кого сверхсильная работа
От мрачной доли не спасла.
Нет близких им!..
При стонах вьюги,
Покончив, каторжный свой труд,
Они домой в свои лачуги
Как будто нехотя бредут.

(Мои первые стихи)

Мышка, зайка, кот, лягушка,
Две собачки, гусь и хрюшка
В пух и прах принарядились,
На жирафа взгромоздились —
И помчались… Вдруг, жираф,
Кверху голову подняв
Стал срывать листочки с ветки. —
Покатились с горки детки...

1965 г

(Мои первые стихи)

Нежно снег в лицо целует,
Щёки красные от снега.
Я люблю в такую пору
Рушить горы лыжным бегом.

Я люблю в такую пору
Видеть даль и гладь седую.
Шаркать лыжами по бору
слушать, как мороз воркует.

Я люблю в такую пору
Гладить спины косогорам...
Слушать елей голос звонкий,
Мчаться с ветром в перегонки.

1969 г

(Мои первые стихи)

Мелькают страницы...
Событья и лица,
И лет вереницы
Проходят пред ней.
Малютка забыла,
Что полночь уж била,
Что нужно бы было
В постельку скорей...

1965 г

(Крупицы глубокомыслия)

Вчера в глухом бреду
И в диком исступленье
Безумно проклял я
Заветы лучших лет;
Но, ты явилась мне,
Как ангел, в сновиденье,
И в душу мрачную
Внесла и мир, и свет.

Ты кротко, к моему
Склонившись изголовью,
Учила с жизнью
Помириться и прощать...
И я проникнулся о
Опять твоей любовью,
И сладко было мне
Весь мер благословлять.

Как будто в жизни всё,
Чему вчера проклятья
В безумной дерзости
Изрек мой злой язык,
Сегодня принял я
В горячие объятья,
И тихо головой
В раскаянье поник...

Ты, посещай меня,
Мой непорочный гений,
В прозрачном облаке
Воздушных сновидений,
Чтоб мог я хоть во сне
У ног твоих рыдать,
Терпеть страдания
И жизнь, благословлять!

(Басенка)
Под кустиком в траве укрылся Светлячок
И ровным светом загорелся.
Он скромно озарял
Лишь собственный мирок,
Но,
Огонёк его далёко вкруг виднелся.
И вот,
Из тьмы — исчадье ада —
На огонёчек Жаба приползла,
Светящего обдав
Мертвящим смрадом,
Уставила над ним
Разинутую пасть.
Ох, видно, бедному пропасть!
Он поражен смертельным ядом
И слышит,
Как хрипит остервенелый враг:
— Теперь ты жизнью мне ответишь!
— За что? — взмолился в ужасе светляк.
— А вот за то, что светишь!..

(Басня)

— Позвольте мне уверить вас,
Милейшая толстушка, —
Иголка выпалила враз,
Столкнувшись в лоб с Катушкой, —
Потребна многим для шитья
Скорее я,
Чем вы и ваши нитки.
А я — остра, умна, важна,
Проход прокладывать должна...
— Так что же вы кричите?
Идите — проложите путь,
А мне хотелось бы взглянуть
На вас, соседка, —
Заметила игле бобина едко,
На что вы будете годна
Одна!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Мораль же здесь —
Всего одна!
Не на год,
А на времена…
В начатом деле так бывает,
Что каждый делает свой долг,
Одновременно дополняет
Друг друга каждый...
Что ж за толк
Возникнет, ежели все лица
Начнут собой бессмысленно кичиться?..

(Важные мысли о ничтожных вещах)

Я пью и гордиться могу даже тем.
Три царства природы не сходны-то чем?
И звери, и люди пьют, любят свободно:
Конечно, на сколько им всё это сродно:
Орлы и дельфины, и блохи, и кот —
Все могут любить и все мочат свой рот.
Что, стало-быть, пьёт и любовь понимает,
То первое царство собой составляет.

Растения — царства второго состав;
На жизнь у них меньше гораздо уж прав.
Любовь им чужда, им она не понятна;
А всё-таки пьют и они вероятно...
Как ляжет роса или дождик польёт.
Итак, что не любит, а только лишь пьёт:
Лимон и сосна, огурец и алоэ —
Всё это составит уж царство второе.

Последнее царство есть царство камней;
В нем жизнь незаметней и много бедней:
В камнях нет ни жажды, ни страсти, конечно,
Не пьют и не любят, живут бессердечно.
Всё, что без питья и без страсти живёт,
В последнее царство природы войдёт.
Итак, кто ни пить, ни любить не способен
Чему, как не камню, скорее подобен?..

(Устойчивость и благонамеренность)

Помню, в детстве нас немало
Из обширного угла
Эта кукла занимала,
Что улечься не могла:

Чуть положишь — уж качалась,
Стоя бодро на брюшке...
Ванькой-Встанькой называлась
Кукла та у нас в кружке.

Сколько после мы встречали
Ванек-Встанек на веку,
Что ни горе, ни печали
Не вредили их боку.

И загадке той рассудок
Отыскал потом ответ:
Центр их тяжести желудок —
Вот их жизни весь секрет!

(Крупицы глубокомыслия)

На крылах моей фантазии,
Сбросив тусклой прозы гири,
Полечу я в сердце Азии —
На хребты Давалагири*!

Я хочу забыть мучения
И иную, сердца дрянь —
Заберусь в твои владения,
О, прекраснейший Тянь-Шань!

Полечу туда стремительно,
Понесусь всё прямо, прямо —
В глубь пустыни удивительной,
В степи Гоби или Шамо!

Я воскликну: Сердце дикое!
На свои печали плюнь!
Видишь, цепи гор великие —
То прекрасный Куэн-Лунь**!

Примечание:
Давалагири* или Дхаулагири — т. е. Белая гора — одна из высочайших вершин Гималаев, находится на территории государства Непал. Высота 8176 м.
Куэн-Лунь** или Куньлунь — это одна из самых протяжённых горных систем Азии, в Китае.

(В круговерти бесхитростных дней)

Говори «я люблю» — говори…
Что поникла головкой в тоске?
Нас закрыло собой драпери*,
Нас неслышно с тобой в уголке.

И, лови те минуты, лови,
Знает Бог, что для нас суждено…
Может быть, для блаженства любви,
Это будет мгновенье одно?

Прошепчи же «люблю» как-нибудь,
Стисни руку мне ручкой своей;
Пусть вздохнёт утомленная грудь,
Сердце пусть заколотится в ней.

Не услышат, как бьётся оно,
Не узнают и тайну твою;
Может быть, нам для счастья дано
Лишь мгновенье на жизнь нашу всю?

Примечание:
драпери* или драпли (устар.) — это то же, что портьера, занавеска.

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Дитя по возрасту и духом, —
Там наступает торжество;
Там, вопреки ходящим слухам,
Вновь оживает волшебство…
Встаёт король, принц-Лягушонок,
И Гном, и Карлик — на ногах,
Принцесса-Лебедь, плут-Ежонок
И Кот хитрейший в сапогах...

Звенят ключи, гремят засовы;
Усыпан лилиями путь...
Душа живёт, тих мозг суровый,
И дышит жадно, вольно грудь!..
Не отнимайте же с досадой
Минуты счастья у детей,
Их сердцу чистому так надо
Вздохнуть от скорби наших дней!..

Нет, обаяние природы
Нам в помощь Богом создано:
В дни огорченья и невзгоды
Усталый дух целит оно...
К ним годы детства не вернутся,
Пусть дети сказкой все живут, —
В их жизни сказки отзовутся,
Они им многое дадут.

Любовь к другим без эгоизма,
Участье к чуждым — в их крови,
И дух святого героизма
Во имя правды и любви…

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

В трущобе леса, в подземелье
Спит мирно сказочный король...
И свита, спит его в безделье,
Забыв свой сказочный пароль...
Спят Гномы, слуги; на ступени
Склонился рыцарь у ворот...
Привет вам, сказочные тени!..
Ваш дух во мне еще живёт.

Прошли века... Всё, что народы
В мечтах фантазии нашли
Под обаянием природы
И в образ сказки облекли, —
Теперь заглохло и забыто,
И сказка чудная молчит...
В глуши богатство духа скрыто,
И мозг растёт, но сердце спит...

Как жутко, холодно, сурово,
Как одиноко жизнь идёт!..
Погасло искреннее слово,
И чувство искреннее мрёт...
Черствеет сердце и участья
Другому сердцу не даёт;
Напрасно ищут люди счастья, —
Оно в одной любви живёт...

В любви ко всем, в любви к природе,
К родной и близкой стороне.
Всё счастье — в сплоченном народе,
Но не во внутренней войне...
И лишь порою пробужденье
В волшебном мире настаёт...
Когда в наивном восхищенье
В тот чудный мир дитя зайдёт.

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть вторая:

А там, без лишних слов и дум,
Залезть в любой «нейтральный трюм»
И, прихватив пуд кокаину,
Плыть полным ходом в Аргентину!..

Как Дон Германиос Герингос,
Весьма упитанный «ковбой»,
Валюту захватив с собой,
На вилле хочет голубой
Найти приют, отдохновенье,
Кровавых дел своих забвенье...

Иль став Дон Гиммлер-иль-Топоро.
Он враз сбежал бы очень скоро, —
Так Зе мечтает пред концом,
Хотя б испанским быть дельцом...
Иль стать известным Дон Адольфо...
И он примерился тайком
К фуражке с длинным козырьком...

Готов побитый сей «кумир»
Любой напяливать мундир —
И драпать с чувством и сноровкой,
Лишь бы не встретится с верёвкой...

Напрасный труд!
Плащи и виллы
Всё это вовремя сорвут,
И прозвучит со всею силой
В том бункере — ЗеЛох Капут!

(Фигняцинальная зуботычишка)

Часть первая:

А ну, Украина родная,
Взгляни глазком хотя одним,
Как фюрер, с бандой завывая,
Свой топит сводками камин...
И рвёт, и мечет бесноватый,
Дрожит бесовский хоровод —
Идёт разгромный двадцать пятый,
Неумолимый мести год!

Жидовские застыли рожи,
Перекосило в страхе рот:
Наш Русский, злой мороз на коже
Их с каждым днём сильней дерёт...
Фашистские томятся души,
Из логова удрать не прочь,
Но, бьют их с неба, бьют из суши,
И с моря бьют и день, и ночь...

Восточного не стало «вала»,
Чем ободрять теперь ослов?
Взгляни на маски карнавала,
Что вылезают из углов...

В бега собрался Клоп Зеленский,
Из Львовских вшивых бункеров...
В прикид свой приоделся женский
Как путник, потерявший кров,
Под взором штатовских ослов...

Гнус Дон Зе-Клон-Геббельсиадо:
Таким хотел балбес предстать,
Чтоб драпануть хотя б в Гренаду,
Ну, и бабло не потерять...

Выпуск сорок второй:

Говорят, что у семи гласных — фильтры с трещинами.

Говорят, что начните говорить людям правду и они разбегутся от вас.

Говорят, что рекомендуется всем избегать анекдотов клубничного свойства.

Говорят, что многие живут богато не для себя, а для того, чтобы другие это видели.

Говорят, что женщина привлекает кокетством, но им же она очень часто и отталкивает.

Говорят, что для женщины приятнее иметь старого мужа, чем старое платье или кофточку.

Говорят, что с наступлением осени начинают выть волки, а с наступлением весны — поэты.

Говорят, что дельцы, имеющие сырых, не зрелых жен, должны хлопотать о разводе заранее.

Говорят, что тело лучше всего держать в чистоте, а со свиньями не стоит водить знакомства.

Говорят, что ложь до того въелась во все людские отношения, что её часто принимают за правду.

Говорят, что нет ничего дешевле добрых советов, но адвокаты и врачи ухитряются и их продавать за дорогую плату.

Говорят, что, преклоняясь перед талантом мужчины, мы должны преклоняться и перед красотой женщины, ибо и то и другое одинаково — они «дары природы».

Говорят, что Клеопатра поражала всех своею расточительностью, состоявшею в том, что она растворяла в питьё своём жемчужину. Сколько людей в наше время спустили и спускают в питьё целые состояния и никого тем не поражают и не поражали!

(Осенние заморочки)

Тучи нависли кругом.
Накропа́ет.
Взглянешь в окошко,
Всё лужами залито.
Просто не хочется верить:
Весна ли то,
Осень ли снова
На землю вступает.

Взглянешь в окошко,
Там лужа на луже...
Скучные, тусклые,
Серые, мутные...
Мысли какие-то
Вялые, смутные...
Грустно душе...
Почему ж?.. Почему же?

Клочья свинцовые
Грязного неба
Словно сливаются
С грязными лужами...
Эх! Кабы зиму
С трескучими стужами,
Блеск лучезарный
Холодного Феба...

(Осенние заморочки)

Все серо, все бедно,
кругом ни движенья,
Ни звука, лишь ветра
протяжное пение...
Рвёт сердце щемящей тоскою.
И мысли несутся
в смятенья пугливом,
Как серые тучи
на небе дождливом,
Холодной и мрачной толпою....

(Из книги безумия)

Полный думою мятежною
Вырвался я из-под крова,
Чтоб с метелью белоснежною
Перемолвить ночью слово.

Мне пылающую голову
Освежи метель, я злобен, —
В ней растопленному олову
Мой горячий мозг подобен.

Полный светлыми идеями
На рутину я озлился,
Со скупыми богатеями,
Я в борьбе разгорячился.

Но, из мрака глас внушительный
Мне звучит: мой милый, в мире
Есть компрессик освежительный
Для таких голов — в Сибири...

(Мои первые стихи)

Племяшке моему
Три месяца всего;
Он всё сейчас уже
Отлично понимает...
Он будущий атлет!
Уже свободно он,
Бутылку с молоком,
И полную при том,
Свободно выжимает!..

1967 г

(Мои первые стихи)

Эй, солнце, смейся шире.
Лей радость через край!
Недаром ведь в колхозе
Хороший урожай.

Не даром потрудились
Весною мужики,
Что лён там славно вырос
В ложбине у реки.

И на полях стеною
Стоит густая рожь,
И клевер за рекою.
Невиданно хорош!

И даром что ли трактор
Ворочался — пахал.
Колхоз суперфосфатом
Все пашни удобрял...

Так смейся, солнце, шире,
Лей радость через край!
Недаром, у колхоза
Хороший урожай.

1966 г

(В круговерти бесхитростных дней)

Люблю я тебя, непроглядная, тёмная ночь!..
На тройке ли русской лечу я по лесу глухому,
Иль в поле блуждаю, не зная, чем грусти помочь,
И как угодить одинокому сердцу больному...
Ты манишь меня, о, волшебница, из дому прочь,
Влечёшь красотою, таинственной, жизненно-милой
И я повинуюсь — не в силах тех чар превозмочь,
Которыми дышит твой облик тоскливо-унылый.

Зовёшь ты... и вот я иду, как любовник порой,
Идёт на назначенный милою праздник свиданья...
Иду я послушно к тебе, а к груди молодой,
Крадясь будто, тать, подступают невольно рыданья...
И ты принимаешь меня под защитный покров,
Который весь вышит роскошнейшим звёздным узором...
И в сердце моём воскресает, как призрак любовь,
И образ вдруг милой невольно так грезится взорам!..

И чудится мне: необъятною негой полна, —
Такая же дивная ночь в моей юности шумной...
С любимой сидел в челноке... Нам светила луна,
Как-будто любуюсь влюблённостью нашей безумной...
И ночь воспевая, клялись мы друг друга любить;
Она на плечо мне головку тихонько склонила...
Душа моя жаждала чары блаженства испить
И вот из той чаши она меня в ночь ту поила.

Но время умчало все чары счастливейших лет!
Тот чёлн уж подгнил, на котором небесный напиток
Впервые испил одинокий и бедный поэт,
Познавши, в каком тайнике скрыт блаженства избыток...
А милая где, что волшебною, чудной звездой
В ту ночь, незабвенную, тихую ночь промелькнула
И сердце поэта согрела любовью святой? —
С жидом, ведь, каналья, представь, за границу махнула!

(Крупицы глубокомыслия)

Пепельно-мшистая туча
Струится лениво,
Грузное тело тумана
Плывёт над рекой.
Ветер подсёк его,
Спрыгнув с седого обрыва
И разметал его…

Перетекая лозу и седые обрывы
Он подхватил
Незримые руки метели…
Размытые дни акварели…
В пёстром котле карусели
Снежинок и сновидений…

А я, а я…
Надеялся на силу я,
И, кроткий нрав насилуя,
Как мистер Сердобой…
Устал, крича на Силу я,
И отдохнул насилу я.
За тихою рекой!..

…Накануне, едва стало смеркаться,
Ночная тьма лежала на холмах,
А где-то в этой мгле
Светит солнце и цветут цветы
Из птиц мы выбираем фазана,
А из цветов, конечно же фиалку...

(Обо всём понемногу)

Я простился и помчался,
Мыслью, сердцем был с тобой.
И звенел, и заливался
Колокольчик ветряной.

Было скучно мне и больно,
Пыль клубилась предо мной;
Грустно слушал я невольно
Колокольчик ветряной.

Сердце больше не страдает;
Но с тех пор ему, порой,
Что-то всё напоминает
Колокольчик ветряной.

Примечание:
Колокольчик ветряной* или фурин — это небольшой японский ветряной колокольчик в форме чаши, который обычно вешают летом и по мнению многих японцев, он оказывают охлаждающий эффект в жару.

(Стихи из карманов времени)

Вновь Земля одела китель
Белоснежный на поля…
И метель — зверей обитель,
Как правитель-охладитель,
Крутит, вертит вензеля —
Не жалея, не моля…
А в Раю Змей-искуситель,
Гнусит Еве у виска:

— Девушка, вы вся горите…
Может быть любви хотите?
Съешьте плод Добра и Зла!
Плод висит, вот — пред тобою…
И всем сердцем и душою
Мужем станет вам Адам!..
Жить вы будете, как Боги!
… И налил ей двести грамм!..

Ева выпила, заела
Пирожком с капустой, с мясом;
Голова отяжелела —
Освежилась русским квасом...
Вместе с Змеем-хитрецом,
Выпила ещё..., потом
Вновь пирожок, сто грамм, огурчик,
Затем пиво и вино…

Под кустом, когда очнулась,
И на бок перевернулась, —
Было влажно, но… тепло...
Но её жуть как трясло

(Душещипательный романс)

Я вас любил
С безмолвною кручиной,
Как тень бродил,
Как тень бродил;
Я вас любил
Два года с половиной,
И разлюбил, и разлюбил.

Уж начинал я
Слабнуть понемногу,
Уж нету сил,
Уж нету сил!
Я вас любил, любил,
И слава Богу,
Что разлюбил,
Что разлюбил.

Другой себя-б
С дражайшей половиной
Соединил,
Соединил;
А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И разлюбил.

А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И-и. ра-а-а-азлю-юби-ил...