Твердые формы - запад: сонеты

Горящий вечно в нас огонь,
Нас поднимающий в атаки,
С благословенных тех времён,
Что встали мы под наши стяги.
Присяга — это только раз,
Мы по-другому не умеем,
Но право слово не жалеем,
Страна позвала, пробил час.
Не ищем мы судьбы иной,
Что нам дарована судьбой,
Коль Родина нас призовёт,
И час, решающий пробьёт.
Плечом к плечу мы встанем все,
Быть со щитом иль на щите.

Как тайнами, вся наша жизнь полна,
У каждого в шкафу свои скелеты,
То солнце светит нам, а то луна,
Закат сменяется рассветом.
А время всё быстрей бежит,
С минутой каждой ускоряясь,
Воспоминаньям умиляясь,
И пламенем негаснущей свечи горит.
Что делать, уже за шестьдесят,
Минувшего страницы шелестят,
Когда порою их листаю,
Былое с грустью вспоминаю.
Быть сложно все же стариком,
Пред зеркалом, с морщинистым лицом.

И вновь огнём горит земля,
И ждут от нас освобожденья,
Деревни, сёла, города,
Кресту святому избавленья.
Вы нам увы, уже не братья,
Вы предали и продали на век,
То, чем гордится русский человек,
И в спину словно нож, воткнув проклятья.
«Чума на оба ваших дома»,
Вам в миг большого перелома,
Иудами стать суждено,
Что было, к сожаленью сожжено.
Как тут верёвочке не виться,
На ней вам только удавиться.

Святые храмы русские века,
На землях киевских стояли,
Завоеватели сносили без следа,
Но куполами вновь они сверкали.
Отстраивали их деды наши вновь,
И к небесам молитвы возносили,
За родину погибших хоронили,
Героев, что не жалели животов.
И суждено предательству случиться,
Святою верой поступиться,
Отступникам - проклятия позор,
И вот совершенный приговор.
Безумные вы сгинете в веках,
Лишь ветер западный развеет прах.

Огонь небесный засыпая,
Зарёй вечерней исходя,
И алым цветом догорая,
И в ночь поспешно уходя.
Наполнив звёздами лукошко,
Вокруг ночная тишина,
На небосводе юная луна,
Моргнув, глядит в моё окошко.
Фонарь и улица во тьме,
Ночь пишет чётко резюме,
Закружит снежная метель,
Как вышивает канитель.
И всё покрыто серебром,
Деревья, переулок за окном.

Я полон чувств нежнейших к Вам,
Созданиям прелестнейшим на свете,
Общаться с Вами истинно бальзам,
Хотя бы от заката до рассвета.
И в Вас, ну очень милых дам,
Столь ласковых, столь трепетных и нежных,
Влюблен без всяческой надежды,
В тех неподвластных прожитым годам.
Аристократок – презрительно надменных,
Простушек – банально откровенных,
Всех истинных жеманниц – Евы дочек,
В шелках заморских или укутанных в платочек.
Вы женщины, пред Вами преклоняюсь,
Любуясь откровенно восхищаюсь.

Неясной тенью, утром ранним,
Или мне всё чудится во сне,
Иль вновь пленён воспоминаньем,
Как отраженьем на стекле.
Бессонница играет в прятки,
И с полной мыслей головой,
Я не могу найти покой,
Опять загадки и отгадки.
В тумане ожиданья, сладких снов,
Я мучаюсь под тяжестью оков,
Без сна мне снова ночь дана,
Ворочаться и думать до утра.
Прошу прощения у всех, кого любил,
Я искренне, из всех душевных сил.

Вот вечер тьмой по закоулкам,
Нас затопить всё норовит,
Но уличный фонарь, что в переулке,
Пусть тускло, но в ночи горит.
Он освещает путь местами,
Идите, где светло мадам,
Свой сохраняя истый шарм,
Вам щедро данный небесами.
А шёпот, что гремит, как гром,
В безмолвии ночи, кругом,
Что говорит Вам о любви,
Растает призраком в дали.
И только эхом повторю,
Люблю, люблю, люблю…

Млечный путь меня манит,
Где в хаосе из ярких звёзд,
Мне безымянная звезда, горит,
Маяк восторга диких грёз.
И мне сияют с вышины,
Все нити Млечного пути,
Дрожа, как пламя у свечи,
И освещая путь в ночи.
И я за ним идти готов,
До самых дальних городов,
И дальше, наверное, за край,
Где ждет меня иль ад, иль рай.
Где я исканья завершу,
Свечу дыханьем затушу.

Глаза, глядящие в глаза,
Я словно растворяюсь в них,
Взлетаю словно в небеса,
Проваливаюсь в глубь пучин морских.
Я очарован и пленён,
Сопротивляться не могу,
Тому волшебному огню,
Который был во мне зажжён.
И выхода не видно здесь,
Моё ярмо и мой тот крест,
Нести который только мне,
По грешной этой вот земле.
И вариантов нет иных,
Среди решений не простых.

Дайте воли мне полною мерой,
Не держите в неволе меня,
Чтоб свобода была не химерой,
Лишь одною, на все времена.
Чтобы утром с солнцем всходила,
И горела прелестной зарёй,
Над моею святою землёй,
В ней как водится, истины сила.
Я свободен от ханжества лжи,
Не пленяют меня миражи,
Наслаждаюсь полной свободой,
И прекрасной цветущей природой.
Так и надо, наверное, жить,
Чтоб работать, любить и дружить.

Быть тварью бессловесной, не люблю,
И болтуном пустым, быть не по нраву,
Я сам собою только быть хочу,
Быть человеком, кажется по праву.
Хочу работать в меру сил,
Хочу любить и быть любимым,
Успешным быть и быть счастливым,
Свершить того, что не свершил.
Я не люблю, пред кем-то быть в долгу,
Пред кем-то пресмыкаться не могу,
Дружить хочу я по велению души,
Не за большие барыши.
Короче, быть хочу достойным,
Воистину свободным быть и вольным.

Снова наступило межсезонье,
И листья пожелтев опали,
Деревья в уважительном поклоне,
Застыли с выражением печали.
Зима идёт на встречу право,
Снег падает и тает рьяно,
И лужи на асфальте постоянно,
Зима придет, ну если не забудет.
А с неба падает дождём вода,
В душе же только грусть – тоска.
И настроение, под стать погоде,
Всё в соответствии природе.
Мы с нетерпеньем ждём зимы,
Где мандарины, Новый год, сиянье мишуры…

Стремясь сорвать увядший лист осенний,
Старался быть сильнее ветер буйный.
Листок упал, покинув мир уютный
В ветвистой кроне, в грустный миг забвенья.

Он помнил, как в жару крылатой тенью
Принёс блаженство людям в мир подлунный.
Приятный холод в знойный день безумный
Казался счастьем, и для всех спасеньем.

Ликуй же благодатная прохлада,
В душе рождая грёзы в светлой сени,
О месте дивном, с тёплою погодой.

Где я, найдя для нежных чувств отраду,
С восторгом встретив двух сердец биенье,
Смогу любить безумно и свободно...

(Сонет)

Над минаретами Бахчисарая
Плывёт сереброликая луна.
Здесь, за стеной высокой, тень сырая,
Не та, что в городе — глухая тишина.
Мне кажется: звенит фонтан, играя...
Шербет и яблоки... а ночь душна,
В гареме шёпот, смех ночного рая,
Лишь евнух дремлет. Хану не до сна.
Как зверь весёлый... он встаёт с дивана.
Знакомую заслышав поступь хана,
Томятся, ждут Умия, Софр, Наалы...
Увы, то стало сном; плющом повиты,
Среди густой травы, как сёстры мглы,
Угрюмо-серые теснятся плиты.

Ночь упала непроглядной тьмой,
Лишь фонари на улице желтеют,
Потерян сон, утраченный покой,
Но голову утратив, о прочем не жалеют.
И не терзаюсь право ни о чем,
Зачем печалиться, напрасно,
И понимаю все прекрасно,
Хотя и никогда не быть вдвоём.
И годы мимо чередой проходят,
Ответа право не находят,
Не сбывшихся былых желаний,
Минувших и пустых мечтаний.
Синицу крепче держи в руках,
Журавль затерялся , где-то в облаках.

Ночь к завершению стремится,
Сереет утро за окном,
И мне конечно-же приснится,
С твоей улыбкой милый гном.
Он стоя тихо у кровати,
Мне нежно трогает плечо,
И в ухо шепчет горячо,
«Вставай, уж дрыхнуть хватит».
И крохи сил нашёл проснуться,
И виновато улыбнуться,
Как все же это хорошо,
С утра глядеть в твоё лицо.
И смеха полные глаза,
И знать, что это навсегда.

Порой непониманье раздражает,
Когда умнее мнят себя, чем есть,
И центром мира себя воображают,
В итоге это лишь сплошная спесь.
И самомнением порой таким страдают,
Величием, непогрешимостью души,
Что для себя создавши фетиши,
В них верят и в восторге замирают.
Но страшное бывает пробужденье,
Когда им истины откроется мгновенье,
Их липкая накроет паутина,
И захлестнёт тогда тоска кручина.
Своих ошибок, заблуждений роковых,
И настоящих, и былых.

Зима и снег упал на землю,
Дороги, белый тротуар,
Без листьев ветви, тихо дремлют,
Их нынче не богат репертуар.
Укрыты чистым одеялом,
Которое пока, белым бело,
И незамерзшее окно,
Взирает с грустью небывалой.
В свой срок к нам праздник подойдёт,
И Рождество и Новый год,
И запах ёлки с мандарином,
Засыплет конфетти и серпантином.
Окутает нас радости теплом,
Собрав за праздничным столом.

Нас ностальгия настигает,
О прошлом сожалением и болью,
И взор порою застилает,
Той нашей старою любовью.
Увы мы ограничены, убоги,
В своем стремлении вернуться,
К былому снова прикоснуться,
И избежать той безнадёги.
И если всё вокруг обман,
Себя загнали мы в капкан,
И годы к нам, как прежде строги,
Мы платим страшные налоги.
Прожитых вновь, впустую лет,
Такой запутанный сюжет.