Твердые формы - запад: сонеты

Ночь к завершению стремится,
Сереет утро за окном,
И мне конечно-же приснится,
С твоей улыбкой милый гном.
Он стоя тихо у кровати,
Мне нежно трогает плечо,
И в ухо шепчет горячо,
«Вставай, уж дрыхнуть хватит».
И крохи сил нашёл проснуться,
И виновато улыбнуться,
Как все же это хорошо,
С утра глядеть в твоё лицо.
И смеха полные глаза,
И знать, что это навсегда.

Порой непониманье раздражает,
Когда умнее мнят себя, чем есть,
И центром мира себя воображают,
В итоге это лишь сплошная спесь.
И самомнением порой таким страдают,
Величием, непогрешимостью души,
Что для себя создавши фетиши,
В них верят и в восторге замирают.
Но страшное бывает пробужденье,
Когда им истины откроется мгновенье,
Их липкая накроет паутина,
И захлестнёт тогда тоска кручина.
Своих ошибок, заблуждений роковых,
И настоящих, и былых.

Зима и снег упал на землю,
Дороги, белый тротуар,
Без листьев ветви, тихо дремлют,
Их нынче не богат репертуар.
Укрыты чистым одеялом,
Которое пока, белым бело,
И незамерзшее окно,
Взирает с грустью небывалой.
В свой срок к нам праздник подойдёт,
И Рождество и Новый год,
И запах ёлки с мандарином,
Засыплет конфетти и серпантином.
Окутает нас радости теплом,
Собрав за праздничным столом.

Нас ностальгия настигает,
О прошлом сожалением и болью,
И взор порою застилает,
Той нашей старою любовью.
Увы мы ограничены, убоги,
В своем стремлении вернуться,
К былому снова прикоснуться,
И избежать той безнадёги.
И если всё вокруг обман,
Себя загнали мы в капкан,
И годы к нам, как прежде строги,
Мы платим страшные налоги.
Прожитых вновь, впустую лет,
Такой запутанный сюжет.

Ноябрь – напоминаньем революций,
Виденьем демонстраций, в красных флагах,
И доли жалкой экзекуций,
В крови утопленных атаках.
Авроры залп звучащий глухо,
И Зимний вновь берут с разбега,
Мешая с грязью талым снегом,
А будущее так-же смутно.
И мир рождённый вдруг,
И старой гвардии испуг,
Друзей подруг, в боях теряя,
И новый мир всё ж предвкушая.
Идём упрямо мы вперёд,
Туда, где нас победа ждет!

Мне город снится, в розах весь,
Войной ещё не опалённый,
И мы сошедшие с небес,
В аэропорт благословлённый.
Там задержались, лишь на час,
Увидев лишь кусочек сказки,
Как ярки, натуральны краски,
Влюбляясь по уши подчас.
Увы теперь полны печали,
Те цветники, что нас встречали,
Развалины глядят с укором,
Под тем же синим небосводом.
Но верю город возродится,
Такой же в розах, как и снится.

Дождь в моё окно стучится,
Капли слышно: стук да стук,
Нынче, что-то мне не спится,
Под их дружный перестук.
Наши взявши в полон души
Навалилась грусть – тоска,
И печали, настигает пелена,
Небо - серо, на асфальте - лужи.
Не грущу уже о прошлом,
О прошедшем - невозможном,
Толи было, толи нет,
Ведь прошло уж много лет.
Грусть пройдет, тоска минует,
И подруга поцелует!

(Сонет)

Едва я к ней вошёл, и говорить мы рады...
Уже звонок звенит, уже доклад готов, —
Вбегает гость: поклон, сто тысяч Фраз и слов...
Едва за двери он, уж новые доклады...

Ах! Ямы волчьи здесь я вырыл бы с досады
Иль ставил западни на этих болтунов;
А если и тогда не спасся бы, — готов
От них я убежать за Стиксовы преграды...

Несносный... надоел!.. Считаю каждый миг,
Как перед казнью преступник, осужденный...
Он мелит глупый вздор о вечерах пустых!..

Но вот берётся он за шляпу... Утомлённый,
Теперь я отдохну от глупостей твоих!..
О... Боже! Снова сел... сидит, как пригвождённый!

(Сонет)

Ты хочешь гостем быть приятным? Вот совет:
Не говори о том, что каждому известно —
Там будет нынче бал, а там обед чудесный,
Разбои в Греции, хлеб дёшев, скучен свет...

Когда найдешь двоих, вошедши в кабинет,
Смотри, встречают-ли тебя улыбкой лестной,
Почтительно-ль сидят, иль парою прелестной,
На месте-ль все... убор в порядке или нет?..

И если госпожа смеётся без желанья...
И если гость её как-бы чего-то ждёт:
Улыбка на устах, в душе негодованье,

То смотрит на часы, то их в карман кладёт...
Тогда беги от них, сказав им: — До свиданья!
И знаешь-ли, когда прийти к ним? — Через год.

(Сонет)

Как вечность тянется мучительная ночь
С бессонницей, с тоской, с каким-то замираньем,
С какой-то думою, не отходящей прочь,
С какими-то огненным души воспоминаньем.

И всё, что вижу я: мой тополь под окном,
Облитый месяца дрожащим серебром,
Мерцание в окне лучей звезды полночной —
Всё будто полно чар в полуночной тиши.

Всё будто шлёт привет знакомой мне души,
Всё будто образ мне её чертит заочный;
И, чудный образ тот не отлетает прочь,

Сливается с звездой и месяца сияньем,
И улыбаясь мне, томит меня всю ночь
Каким-то огненным души воспоминаньем.

Вы здесь давно уже чужие,
Не украинцы – «западенцы»,
Захватывая у нас, края родные,
Все маскируя, множеством сентенций.
А гонору, гляди как много,
Презренья к «клятым москалям»,
И к православным, и к церквям,
Была бы только «Перемога».
Вы точно знаю нам не братья,
Готовы задушить в объятьях,
Любую мерзость совершить,
России напоследок насолить.
Мы забираем всё обратно,
Чтоб было больше не повадно.

Попытки безуспешные врагов,
Поражение России нанести,
Их дружный топот сапогов,
Подсказкой к кладбищу пути.
Тот, кто с мечом сюда пришёл,
Не понял может быть добром,
Или тайком, иль напролом,
Свою погибель здесь нашёл.
Земля всех точно упокоит,
В могилах братских успокоит,
И вам «не братья» здесь не жить,
Пора в леса уже валить.
И закопаться в ваши схроны,
Достойно справить похороны.

(Сонет)

На том утёсе дуб могучий,
Гордясь вкруг царственной главой
Вздымался прежде; вихрь летучий
Его роскошною листвой
Играть лишь смел, да посредине
Между развесистых ветвей
Гнездо устроил на вершине
Орёл с орлицею своей.
Порой с добычею кровавой
В своё гнездо он прилетал
И кровью дуб тот обагрял.
Но, пусто нынче место славы:
Орлов жестокий враг убил,
А дуб огнём костра спалил...

Глаза напротив глаз моих,
И бархат губ я ощущаю,
В твоих объятьях колдовских,
Я чувствую, что я взлетаю.
Над нашим шариком земным,
Взмывая свечкой в небеса,
Со мной творятся чудеса,
Что и не снятся остальным.
Любовь, одним лишь этим словом,
Очищено всё скрытое покровом,
Стыда, томленья, восхищенья,
Терзания, волненья, наслажденья.
Всю гамму чувств, словам не передать,
Всё это надо проживать.

Я, несомненно, очень зол,
На глупость, заблуждения пустую,
Меняющих жизнь в мире на танцпол,
Жизнь прожигающих, так вхолостую.
Вы призываете к протестам,
Когда все против, только и всего,
Но не изменит это ничего,
Назло всем вашим манифестам.
Ах либералы, вы враги свободы,
Вы «против», когда все «за», народы,
Вам красоваться и стричь купоны,
Вы пиетета недостойны.
Лишь только труженик и воин,
Он уважения достоин.

Чудна, изыскана природа,
Коль бабье лето на дворе,
Ведь это время года,
Как сказка рая на земле.
С деревьев, листья безвозвратно,
Над мостовою закружат,
И на земле ковром лежат,
Шуршат, но очень деликатно.
Люблю я осень золотую,
И листьев круговерть цветную,
И ночи холод, и дня тепло,
И утро, когда солнышко взошло.
Природа нам волшебные мгновенья,
Дарует в виде поздравленья!

Всё было когда-то в этом мире,
И повторяется всё это вновь,
И сволочь при оружии в мундире,
Как воду проливает чью-то кровь.
С трибун ООН неистово вещая,
Кровавый клоун, похожий на предтечу своего,
Чьё самомнение было, очень велико,
Он также миру боль и горе обещает.
Как надоели все эти художники, актеры,
Их обещания пустые, разговоры,
О том, как разрушить этот мир,
И как прекрасен по завершенью будет пир.
Увы не верю в ваш Армагеддон,
А верю я в Сармат и Посейдон.

Как страшно стало нынче жить,
Все в мире, бряцая оружьем,
Но гегемону нас не победить,
Танцуя в танце неуклюжем.
Свою он гибкость потерял,
И толерантную ведя игру,
Как целым оставаться поутру?
Инструкции пока не написал.
«Дон Педро» смотришь, здесь и там,
Не верю уж своим глазам,
Где гордый белый человек,
Сам с пьедестала, он себя низверг.
И топчет безразличная толпа,
Былого мира, вожака.

И только вещий ветер знает,
Но тайну эту он хранит.
О времени, что дни листает.
О тишине, что ввысь умчит.
Лишь тех, кто жаждою разбит
В её глубины посвящает.

* * *

Я шёл пустынною тропою
Чрез старый и дремучий лес.
Деревьев с кроною густою
Качался медленно навес.
Их ветви упирались в небо,
Покрытые зелёным мхом.
Заманчиво кружилась змейкой
Дорога в хаосе своём.
Покой стоял такой, что страшно
Мне было продвигаться вглубь.
Мистическая хмарь протяжно,
Незримо навевала жуть.
Тяжёлый взгляд её внутри
Гудел, но ноги вдаль влекли.

Сгущались чёрные, уныло
Над лесом тучи всё сильней.
Печалью их невыносимой
Окутывало и всё злей
Казался лес непроходимый,
Внушая страх душе моей.
И становилось всё темнее.
И сумрак покрывал траву.
А злые ветки то и дело
Меня хлестали по лицу.
Пугали, под ногами с треском
Раскалывая тишину.
Но я испытывал судьбу
Что мне дала сию тропу.

И так, уже почти наощупь,
Идя дорогою своей,
Я вышел по тропинке тощей
К поляне, стало посветлей.
Упал в траву, раскинув руки,
И тут-же сон меня объял...
Во сне, у вековой лачуги
Старик передо мной стоял.
Сутулый и в одежде дряхлой.
Седой, и с посохом в руках.
Его холодный взор стеклянный
В меня вселял зловещий страх.
И молвил мне: «Заблудший
Странник, что ищешь ты в
Глухих краях?».

И старику я отвечая,
Сказал: «О, мудрый старче, знай;
Ответы тайные ища я,
Отчаяния встретил край.
Кто нам грядущее рисует,
И в чём весь смысл бытия?
Куда идём, когда минуют
Отмеренные нам года? —
Вот эти не раскрыл секреты.
И в путь решил пуститься я,
Доверившись ногам и свету...
Сюда и привели меня».
Старик кивнул седой главой
И в дом позвал меня рукой.

В избе уютно было, жарко,
Камин потрескивал огнём.
В углу был стол, листы лежали
И книги старые на нём.
Горели свечи, и на стенах
Висели странные холсты.
И перешёптывались тени,
Как сгустки чёрной пустоты.
Играли, будто-то бы на сцене
Видений пляшущие рты.
Мне предложил присесть он в кресло,
А сам устроился у книг.
Стал добродушен его лик.
И начал свой рассказ старик.

– Я тоже, как и ты, был молод,
И мучил в поисках себя.
На те же самые вопросы
Не находил ответов я.
Я странствовал по многим странам,
Был капитаном корабля.
И в каждой гавани пытался
Найти седого мудреца.
Я задавал им всем вопросы,
Но каждый отвечал своё.
И в этом всём многоголосье;
Лишь бред и книжное враньё.
У каждого была своя
Цветная сказка бытия.

Решил, отшельником я стану,
Нигде ответов не найдя.
И в путь, за призрачным туманом
Ушёл однажды в лес и я.
Здесь, в вековых его покоях,
В единстве вечности и тьмы
Я понял то, что беспокоит
Лихих искателей умы.
И только вещий ветер знает,
Но тайну эту он хранит.
О времени, что дни листает.
О тишине, что ввысь умчит.
Лишь тех, кто жаждою разбит
В её глубины посвятит.

Старик рассказывал о тайнах,
А я смотрел, как тает воск.
Вдруг, я окинул его взглядом,
Хотел задать ему вопрос.
И ужас окатил внезапно
Мой обессиленный покой.
И стало мне теперь понятно,
Кто разговаривал со мной...
Лесная тишь, судьбы изгнанник
В лачуге старой, у огня.
Седой, косматый древний странник,
Что знает тайны бытия...
И этот странник – это...
И тут проснулся я, друзья.

Тот, кто ответы ищет страстно,
Найдёт их в глубине себя.
Придёт осознанность и ясность
К тому, кто к ней идёт терпя.
Не только вещий ветер знает,
О тишине, что ввысь умчит.
О времени, что дни листает, –
Не только он сие хранит.
Кто жизни этой вечный Автор,
Давно изведала душа.
Блаженны жаждущие правды,
Насытятся они всегда.
И всякий плачущий о ней –
Найдёт ответ в душе своей.

Желаю Вам в сей светлый день,
Забыть заботы и тревоги,
Одолевая за ступенькою ступень,
Прошедших лет своей дороги.
На годы сложные пришлись,
Те времена, что проживаем,
И за детей переживаем,
Что делать, коль такая жизнь.
Но школу верную прошли,
И через время пронесли,
Души прекрасные порывы,
Всегда разумны и красивы.
Желаю Вам лет ста, без бед,
И много всяческих побед.