В житейском огороде

(Правдивые истории)

Тьма окутала все дачи,
Тихо спит окрестность вся,
Молча тащится на кляче
Бедных дачников семья.
Эти дачники угрюмы,
И печальны, и тихи;
В голове чернеют думы,
На душе лежат грехи.
Он — сбежал во тьме кромешной,
Чтоб за дачу не отдать,
А она с душою грешной,
Обманув торговцев рать.
Восемь дочек к ним примкнули,
— Им не ведомы грехи:
Их одних лишь обманули,
Обманули женихи!

Наталья раннею порою,
Чуть заиграется Восток,
Спешит к реке. Кудрей волною
Играет нежно ветерок.
И, развивая торопливо
В купальне длинный пояс свой,
Она любуется стыдливо
Своею девственной красой.
Ни солнца луч, горячий, страстный,
Ни брызги пенистой струи
Не ценят так твой стан прекрасный,
Движенья гибкие твои,
Как старцы с жадными глазами,
Что смотрят, в окна, притаясь,
Шепча дрожащими губами,
Волненьем сладостным томясь!

(Родственные связи)

По закону времени,
Посреди хулителей
Молодому племени
Надо чтить родителей...
Надо обязательно,
Заводя беседушку,
Поминать признательно
Скалозуба дедушку.

Надо, без стеснения
Пыла молодецкого,
Чтить все увлечения
Деда Вишневецкого,
А, чтоб власть предания
Не была умалена,
Помнить назидания
Дедушки Забарина.

Надо в осуждение
Хохоту отцовскому
Воздавать почтение
Дедушке Петровскому.
Праздными беседами
Вслед за щелкопёрами
Не греша пред дедами
Вечными разборами…

С силою смиренною,
С доблестью-то строгою
Мы пойдем блаженною
Торною дорогою.

Бобик вышел погулять.
Вышел, правда, очень поздно
И давай хвостом вилять
Ветру, галкам, ночи звёздной.
Вдруг он видит: шар смешной
И притом, вот, чудо! Дышит...
— Эй! Давай играть со мной...
Ёж как будто бы не слышит...

— Я играть с тобой хочу!..
Спрячь скорей свои колючки.
Хочешь в гору покачу?
Снова толку нет от злючки.
— Ишь, ты, гордость как крепка!
Ну, подвинься, милый, ну-ка!
Ёж подвинулся слегка...
— Ай, ай, ай! Царапнул, злюка!..

— Хоть бы спрятаться в овраг.
Все мечты об играх кину...
Отступил, а сзади враг
Так и впился щеткой в спину...
Бедный Бобик хвост поджал,
И душа забралась в пятки...
Целый час потом бежал
Без отдышки, без оглядки...

В сонный, тихий, жаркий день
Дремлет низенький плетень;
В палисаднике пчела
Липы сладкий цвет нашла...
Милый дедушка Барбос
Раза три зевнул до слёз;
Под крылечком в полдень спать —
Холодок и благодать!
У Барбоса внуки есть,
Всех ему не перечесть.
За преклонные года
Чтит вся псиная орда...
Спит свернувшийся волчком
Видит сам себя щенком:
Весел он и кучеряв...
В море мягких сочных трав
Он с товарищем вдвоем
Лихо встретились с котом...
Солнце брызжет, солнце жжёт,
Лай и взвизги у ворот...
Милый дедушка Барбос,
Отдохни от дряхлых слёз;
Под крылечком в полдень спать —
Холодок и благодать!..

(Правдивые истории)

Всё чёрная туча
Пришибла на нивах:
Колосья, цветочки
И пташек игривых:
Вьюночек тоскливо
На небо взглянул:
— Ах! Чем виноваты мы? —
Робко шепнул.

— Ничем! — ему туча
Сквозь слёзы сказала:
— Ведь я одного лишь
Добра вам желала,
Поить вас хотела
Прохладной водой
И птиц, и тебя,
Ненаглядный ты мой;

Но, будто бы на смех,
Холода сила
Все мелкие капельки
В град превратила.

(Правдивые истории)

— Я так хочу, — ты молвила с улыбкой,
И ясный взор задором засиял…
Пруд засыпал, и над водою зыбкой
Сонм ярких звёзд приветливо мерцал.

— Я не могу! Нет больше сил бороться! —
Шептал тебе я горячо в ответ…
И сад дремал, и слышалась, как льётся
Песнь соловья и шлёт нам свой привет…

— Борись и жди! — опять ты прошептала, —
Не забывай, я этого хочу…
Песнь соловья в глухой тоске рыдала,
Неся упрёк журчащему ключу.

И мы слились вдруг в поцелуе жарком!
И вновь окреп мой беспокойный дух…
Вдруг заиграл брильянт в созвездье ярком,
Сверкнул огнём и тотчас же потух.

Дождик был. На аллее не высохла лужица.
Целый вечер сижу на балконе открытом.
Этот лист, что уныло над лужицей кружится,
Мне напомнил о чём-то, давно пережитом.

Может быть, это — детство: немножко туманное,
Но, такое красивое, свежее, чистое, —
Точно утро над озером нежно-румяное,
Или — солнце за тучкою мягко-лучистое?

Или — юность мою — неприглядную, серую,
Когда с грудью, открытою ветрам жестоким,
Я стремился вперед — то с тоскою, то с верою —
Выбираясь на жизненный путь одиноким?

Или, может быть, молодость. Радости жгучие,
Золотые надежды, святые стремления,
Распылившая в прах мои мысли кипучие,
Погрузившие душу в пучину сомнения?..

Не уйти-ли?.. Опять мне немного недужится, —
Целый вечер провёл на балконе открытом.
Этот лист, что печально над лужицей кружится,
Мне напомнил о чём-то, давно пережитом.

Любили ль вы..., когда-нибудь
Вечернею порою?..
Иль утром, в час златой,
Умывшись ледяной водою,
Чаёк пить под сосной?..

Потом бродить средь чащи леса,
Грибы сбирать и разбирать,
Иль спрятавшись, младым повесой,
За куст, с улыбкой наблюдать…

Как миловидная девица,
Слегка поднявши сарафан,
В него сбирает голубицу,
Склонив свой пышный стан.

Как горстью досыта наевшись,
Красавица с земли
Встаёт лениво, раскрасневшись,
А парень ждёт вдали...

Посвящается моему брату Валерию Кривопалову

Будь, брат, сильным, учись быть стойким,
В борьбе старайся не отступать...
Будь вечно смелым, весёлым, бойким, —
Тогда и счастье ты будешь знать.

Тогда вкусишь ты любви отраду,
Любви беспечной, как майский день;
И будет сердце твоё так радо,
И ни на миг в нём не ляжет тень!..

Брат, сам подумай: ведь так приятно,
Когда, головку к тебе склоня,
«Она» с доверьем, ей столь понятным,
Опоры ищет лишь у тебя!

Не обмани же её доверья!
Ей руку твердую протяни
И будь отважным без лицемерья,
И гордо, прямо вперёд иди!

(Песенные куплеты)

Часть вторая:

В кокетку по уши влюбился
Приятель мой... и в брак вступил,
Но, через месяц, как женился,
Уже отцом малютки был...
На днях встречаюсь с ним — стыдится.
Но, я не вижу в том стыда:
Шалить вот в браке не годится,
Ну, а до брака — не беда!

Я встретил как-то «дебютанта»
И говорю ему: — Друг мой!
В вас нет ни капельки таланта,
Со сцены сгонят вас долой.
И неужели не пугают
Вас рецензенты господа?..
— Ничуть... Ведь Галкина ругают;
А уж меня-то... не беда!

Однако кончу. Тем ведь много, —
Не скоро их переберешь.
Притом, затронь туза, — и строго
Ответить можешь... Пропадешь...
Оно, положим, хоть поётся,
Терпеть за правду — не беда;
Но поплатиться-то придётся
Мне... а не вам, ведь, господа!

(Песенные куплеты)

Часть первая:

Ревизию в каком-то банке
Недавно сделали, — нашли
В порядке книги, счёты, бланки,
Найти лишь денег не смогли...
Кассира взяли... Но ответил
Он на допросе без стыда:
— Под суд!.. Ну, что-ж?.. на то я метил...
В Сибири жить мне?.. Не беда!

А то и «сам» банкир недавно
Пустил молву, что он «банкрот»,
Дела всё время шли исправно,
И, вдруг такой переворот!
Понятно, тут банкир плутует...
Но, согласитесь, господа:
Коли дрянной кассир ворует,
То уж банкиру... не беда!

Через «комиссию» нажиться
Один с дельцов вдруг захотел...
Отчет представил... Не годится...
И вот теперь он «не у дел» ...
Из-за мильона-то мараться,
Ей-ей, не стоило труда...
Вот миллиард-бы постараться
Урвать. Тогда уж… не беда!

Трах-тах-тах, тарарах-тах-тах!
Мчусь, как вихрь, на всех парах. —
Я-ль не ветер, я-ль не птица,
Кто меня быстрее мчится?
Я-ль не грозный великан,
Огнедышащий вулкан,
Извергая дым и пламень,
В пыль и прах сожженный камень?

Для меня пространства нет:
Облететь могу весь свет.
Для меня времен нет года.
Безразлична мне погода.
Только пить и есть хочу,
Но, зато лечу, лечу...
Пью и ем я всю дорогу,
На лету и понемногу.

Как у сизого орла,
У меня есть два крыла;
Ими двигаю привольно,
Быстро так, что зреть их больно.
Я несусь, вздымая пыль,
Превращая сказку в быль.
Ночью я совсем Жар-птица,
Что царевичу всё снится.

Из моих трех глаз со лба
Света ярких три снопа
Рассекают сумрак ночи,
И горят, как солнце, очи.
Вкруг меня лишь пелена
Из алмазных искр видна,
И от них идёт сиянье,
Точно в небе звёзд мерцанье...

Был вечер. Заря погасала,
Стихали и айвы, и сёла;
Как страстный призыв рокотало
В тиши соловьиное соло.

Вдыхая ночную прохладу
И запах цветущей сирени,
Они проходили по саду,
Бесшумно ступая, как тени.

Обетам влюблённых с участьем,
Казалось, и небо внимало;
Она, упоённая счастьем,
Всё руку его пожимала.

Пожатьем ответить пожатью
Спешил он, любовью волнуем,
И каждый обет, как печатью,
Скреплялся у них поцелуем.

Хватит, родная, пройдут испытанья.
Забудется горе, тоска и печаль.
Отхлынут от сердца немые страданья,
Очистится ясная, светлая даль.

И с новою верой, надеждой на счастье
Ты торной дорогою смело пойдёшь…
И в грубое сердце порывом участья
Ты нежную ласку нежданно прольёшь.

Ты всем своим сердцем, святою душою
Покажешь, как нудно желать и любить,
И горьким страданьем, слезами порою
Научишь, как нужно для ближнего жить.

Как лёгкий дым, прошли
За днями дни, недели,
Прошли и юности беспечные года:
Уж волосы мои, редея, поседели...,
Уже не мыслю я о сладости труда.
— Зачем всё было? — спрашиваю смутно.
Ответа нет.
И смутно впереди...
И рвётся сердце, рвётся поминутно
В надорванной груди.

Друзья! Их нет — и не было.
Да, люди-братья,
Не вам меня, всегда,
В холодности винить!
Любовь? Но, где любовь? Я женские объятья
На буйном торжище не в силах был купить.
Среди людей, где так понятья зыбки,
Где вкруг от лжи кружится голова,
Встречал одни я пошлые улыбки,
И пошлые слова.

Зачем же эта жизнь, как огонёк далёкий
Средь темноты, к себе и манит, и зовёт!
Исполнен дух тоской,
Печалью вновь глубокой,
А тело бедное — а тело всё живёт.
Увядших дней увядшая одежда
Еще цела, и много в сердце грёз...
Так, воротись же ты —
Вновь чудная надежда,
И улыбнись всерьёз!..

Захотелось как-то Ване
Поиграть и пошалить,
И на новом барабане
Стал он трели выводить:
Трам-там, там!
Трам-там, там!

В этот миг, в тени укрытый,
У забора гусь дремал...
Он проснулся и сердито
Мальчугану закричал:
— Не кричи,
Не стучи
И скорее замолчи!..

Клюва крепкого не струся,
Ваня, ростом хоть и мал,
Не послушал злого гуся —
Барабанил и стучал:
Трам-там, там!
Трам-там, там!

Осердился гусь не в шутку
Ущипнул злодей малютку...
И упал мой шалунишка,
А на лбу вскочила шишка...
— Ой-ой-ой!
Грех какой!
Я ушибся, Боже мой!..

Злополучный барабан
Улетел с него в бурьян:
Он разбился пополам
И не пел уж — трам-там-там!
Трам-там, там!
Трам-там, там!

Добрый пес мой Трезор,
Ты умён и хитёр.
Ты старик, много пожил и знаешь.
Ты степенен и горд,
В убежденьях ты тверд
И людей глубоко презираешь.

Ты, товарищ, жесток.
Правда, силен порок.
Человек, ради денег и славы,
На всё в мире готов.
Но, скажи мне — у псов
Разве чище, возвышенней нравы?

Нет у них ни крамол,
Ни других всяких зол?
Нет стремленья к почету и власти?..
Добрый пёс, замолчи,
На меня не рычи!
Не оскаливай страшно так пасти!

Гнев в себе утиши,
Беспристрастно реши:
Псы не вздорят, не ссорятся крупно?
Дни проводят без драк?
Даже верность собак,
Отвечай мне, всегда ль неподкупна?

Тут Трезор не смолчал,
Страшно вдруг зарычал.
Он подобной обиды не чаял.
Мой жестокий допрос
Пса расстроил до слёз,
И бедняк страшно взвыл и залаял…

Воцарилась вновь ночка душистая...
Как бумаги лист белой бледна,
Смотрит с неба луна серебристая,
Озаряя цветы у окна.
Блещут чудные звёзды полночные
И высокие думы родят, —
Как порой на груди звёзды прочные
У начальников ярко горят...

Вот вдали, за березовой рощею,
Песнь запел о любви соловей...
Уж не спеть тебе так даже с тёщею,
Наш Таразский швейцар Пантелей...
Песня стройно звенит, рассыпается,
Разгоняет печаль и тоску...
В ночь такую мне всё представляется,
Будто я нахожусь в отпуску.

Получив, не в зачёт содержание,
Пару премий — хороший прирост...
Так, порою, отрадны мечтания
При мерцанье бесчисленных звёзд!..

Раз отважный Котофей
Удивил всех кошек.
Изловил он трёх мышей,
Трёх забавных крошек.
— Скушать, что ли? — думал кот. —
Завтрак превосходный...
Нынче съем... а завтра вот
Буду вновь голодный...

Да и что в них за еда?
— Тощи ведь мышата...
Нет, узнайте, господа,
Котофея-хвата!
Тут учить мышей стал сам
Кот различным штукам:
Танцам, лазанью, прыжкам,
Цирковым наукам...

Мышкам по сердцу урок, —
Рады постараться, —
Котофею на зубок
Лишь бы не достаться!
Не прошло десятка дней,
Вот как мышки скоры,
Получились из мышей
Чудные актеры.

Как танцуют! Как поют!
Удивленье, право!
И кричать им там и тут
Зрители все: — Браво!..
И сияет хитрый кот,
Полон восхищенья:
Плату с зрителей берёт
Он за представленья.

Мышки сыты, Котофей
Тоже сыть, конечно...
Честный труд, лишь не робей,
Всех прокормить вечно.

Козлик в гневе слепенький,
У козлика крепенький
И лобок,
И рожок,
Только с братцем повстречается,
Так сейчас же и бодается:
Прыг да прыг!..
Стуки-брык, —
Бьют копытца,
Он-то злится,
И чем больше бьёт да бьёт,
Пуще за сердце берёт...
Да глядит коза рогатая.
Смотрит бородатая:
Ох, да так же вот когда-то я:
Прыг да прыг
Стуки-брык —
С братьями, сестрицами
Лобком да копытцами
Бодалася, сердилася,
Да угомонилася.
Придёт черёд
И сам найдёт
Козел-бодун,
Козел драчун,
В драке, да в ссоре —
Лютое горе...
Успокоится, угомонится,
От ссоры сам посторонится,
А теперь, пока молодо-зелено,
Пободаться природою велено!
Козлик, козлик стуки-брык,
Прыг да прыг
Упри, браток,
В другой лобок
Боды-боды бодайтесь,
Силушки набирайтесь!..

Часть первая:
Дорогу Женщине! Без горя и заботы
С лицом, ликующим иди, иди вперёд
В немую даль, дитя. Пусть мелкие расчеты,
Пусть мелкий эгоизм в сердцах мужчин замрёт.
Пусть стихнут пред тобой насмешки и проклятья
За тот кусок, что вырвать можешь ты...
Дорогу Женщине! Дорогу шире, братья,
К Познанью истины, к Познанью красоты...

Прекрасна, как цветок, Она стремится к свету,
Как рвется к небесам ликующий цветок.
И тот, кто преградить дорогу хочет эту, —
Презренный, как палач, и, как тиран, жесток, —
Презренней даже их: палач не душу, — тело
Ударом топора сразить одним готов,
Тиран терзает плоть, в нём сердце огрубело,
Но, душу не сковать ему ярмом оков...

А вы... вы гордый ум, вы душу, душу-птицу,
Что рвется к небесам свободой подышать,
Хотите запереть в подземную темницу, —
Цепями черного невежества сковать...
Проклятье вам стократ. Не Женщине ли счастьем
И жизнью самой вы обязаны своей,
Не Женщина ли Мать с любовью и участьем
Склонялась нежно к вам на утре ваших дней?

Не Женщина ли Мать с горячею слезою
Омыла первый ваш неверный, робкий шаг,
Рыдала из-за вас пред каждою грозою
И радовалась вам за каждый проблеск благ?
Не Женщина ль Мечта с очами херувима,
С улыбкой кроткою, вам чудилась порой,
Прекрасна, как весна, как сон, неуловима,
Нашептывала вам видений светлый рой?

Часть вторая:

Ваш окрыляла ум, вам очи открывала,
Звала на подвиги, на бой со злом звала.
Не Женщина ль Мечта с очами идеала
Спасала вас не раз средь пошлости и зла?
Не Женщину-ль поют от края и до края
Поэты всех времён, на миллионах лир,
Не Женщину ль зовут они созданьем Рая,
Не Женщина ль для них — и муза, и кумир?..

Художника мечта, ваятеля идея
Вам в женском образе не чаще ли всего
Является и вы, пред красотой немея,
Не в силах удержать восторга своего?
И пасть готовы ниц... Как древние народы,
Готовы Женщину, и вы боготворить,
Но искру каждую, но каждый луч свободы
В сознании Её спешите погасить?

По праву сильного, бесправнейшему праву.
По праву сильного. Жестоки и грубы
Вы и сейчас у Ней отнять готовы славу,
Добытую теперь во дни святой борьбы?..
Не с вами ль наравне в оковах и темницах
Тираном Женщины свобода попрана.
На кровью залитых истории страницах
Не их ли звездами сверкают имена?..

Дорогу Женщине... До дна страданий чашу
Ты с нами выпила. Ты в ногу нам идёшь,
С великим лозунгом: «За нашу и за вашу
Свободу!..» красный флаг в руках своих несёшь...
Пусть стихнут пред тобой насмешки и проклятья
За тот кусок, что вырвать можешь Ты.
Дорогу Женщине! Дорогу шире, братья,
К Познанью Истины, Свободы, Красоты...

— Прости же!..
Ты сказала в час разлуки...
— Прости же...
Помни... не забудь!..
Я вида не подал,
Но ада муки
Теснили в этот миг
Мне грудь!..

Слеза повисла на ресницах
Чудных глаз твоих,
Не в силах ты была
Крепиться боле...
Я ж весь дрожал,
Но мук своих
Не выдал, нет,
Лишь губы искусал до боли...

Слеза твоя
Мне сердце опалила,
Рыданья горло
Судорожно сжали,
Душа моя
страданием изныла
И не было
Границ печали...

Ты в даль уже умчалась,
Скрыта мглою,
Я все еще глядел,
Держался молодцом...
И лишь тогда...
В буфет влетел стрелою...
Хватил вина и....
Всё заел соленым огурцом!..

Мы с нею годы не видались
И страстно встретиться желали;
Когда-то, в юность золотую,
Любовь друг к другу мы питали.
Судьба случайно разлучила...
Теперь свободны оба были:
Она — супруга, я — супругу
Недавно только схоронили.
С годами мы хоть устарели,
Но вкусы те же, что и прежде:
Друг друга свежим, полным силы,
Увидеть были мы в надежде.
Но, вот, сошлись — разбиты грёзы!..
И, вместо чудного созданья,
Обрюзгшую лет в сорок бабу
Увидел я, сверх ожиданья...
Я — с лысиной, с брюшком изрядным...
Взглянули друг на друга с злобой
И, плюнув, разошлись скорее,
Чтобы не встретиться до гроба!..

Ягоды, когда их слишком много поешь, уподобляются английским пулям «дум-дум» и человеческому нутру от них очень плохо приходится.
Какую крупную повсюду выращивают теперь ягоду «Викторию», и какие мелкие таланты окружают нас.
У некоторых современных девиц бывают очень кислые физиономии, потому что ротики их от рождения наподобие вишни, а не искусственные — рыбьи, а на переделку спонсора нету...
Красная смородина и современная «красная девица» обе бывают очень нежны и кислы; одинаковым образом они могут набить оскомину.
Чёрной смородины на дачах продают мало, но чёрных дней у дачников, к сожалению, бывает много.
Лесная земляника мелка, но если и её много съешь, то могут выйти крупные неприятности в желудке.
У большинства супружеских пар бывает так: муж похож на жёлтую морошку, а жена на сочную румяную малину.
Черника пачкает губы, а иногда марает и репутацию какой-нибудь красавицы, которая ходит собирать чернику в сопровождении постороннего мужчины.
Клубника очень душистая ягода, но та клубничка, которая культивируется в кафешантанах, пахнет только салом.
Всякая женщина-кулинар бывает атлетом, когда выжимает... сок из ягод для сладкого блюда.
Вишни и поцелуи бывают сочными, а также те и другие действуют опьяняюще.

Стихотворение посвящается лучшей предпринимательнице, производителю молочной продукции г. Тараза, Халиловой Альвине Мейданалиевне, в день работников торговли гос-ва Казахстан!

Рынок. Время к десяти.
Очередь волнуется… —
У прилавка, впереди, в ожиданье хмурится.
Глядь, хозяюшка идёт,
В солнечном объятии:
Взбудоражился народ, вышел из апатии.
Ассортимент свой разложив,
Начала обслуживать...
Словно матерь душ людских,
Речь ханжей выслушивать.

Сливки, брынза, творог, сыр,
Маслице, сметана —
Моментально разошлись, опустела тара.
Подошёл я, при деньгах,
Подмигнул с улыбкою...
И в сверкающих глазах тень скользнула рыбкою.
Предварительный заказ
Хладнокровно выкупил,
Отстояв, без лишних фраз, очередь безликую.

У соседок, там и тут,
Множество товара...
Но, клиенты не идут к продавцам навалом.
Видимо телец златой
Заставляет смело
Среднесуточный надой разбавлять умело.
У Альвины — всё «окей», —
Нет нигде подвоха…
Если очередь у ней — знать не ищет лоха!..
Приз от ветра — шепоток,
Точно песня вьюги:
— Вся продукция её лучшая в округе!..

Член Российского Союза Писателей и
Международного Союза Писателей «Новый Современник»
Ступников Владимир-Георгий Васильевич

Родную песню русскую
Люблю от всей души:
Звучат ли в шуме города,
Или в лесной глуши —
То грустная, то бодрая
Она несётся вдаль,
В ней — радость бесконечная,
В ней — нежная печаль!
Имею я приятеля:
Весёлый человек!
Родные песни, русские
Поёт он целый век.
И часто после шумного
И трудового дня,
Он со своей гитарою
Бывает у меня.
В моей уютной комнатке,
Пред ярким камельком,
Сидим и угощаемся
Кедровым коньяком.
По жилам разливается
Природный коньячок,
И сердцу песня хочется,
И греет камелёк.
Гитару неизменную
Тогда моя друг берёт,
Ударить в струны звонкие
II песни запоет —
Сижу и жадно слушаю.
Дыханье затая…
Вот грустная «Лучинушка».
Любимица моя.
Вот «Вниз по Волге матушке»:
Какая мощь и ширь!
Сложить мог песнь подобную
Лишь русский богатырь!
Вот «Распашу ль я налету»,
Кольцовский «Хуторок» …
И так за песней русскою
Проходит вечерок!..

Быстрое лето в миг пролетит, —
Жаль, если мальчик лето проспит!
Слабенький, маленький, мускулом вяленький,
Спинка горбом, бледен лицом.

Будешь ты каяться!.. — Как же поправиться?
— Просишь совета у доброго лета?..
Вот в чём задача: есть у вас дача?
Удочки? Лодка? Лодка «Красотка»?

Утром, с зарёю встань без копанья
И — на купанье!.. Всё под рукою!
Ноги устали? — Конь есть из стали!
Ветра быстрее, друга вернее!

А уж от речки — лес недалечко:
Сколько там мхов! Сколько грибов!
Удочку в руку, в чашку червей —
Вытащишь щуку, — или ершей...

Жарко и знойно! Славный денёк!
Мы преспокойно сядем в челнок!..
Вот уж и лету скоро конец:
Вроде атлета стал молодец.

Бывают секунды, — напрасно
Бежим от тоски роковой,
Она безраздельно и властно
Царит над усталой душой.

Так трудно в такие мгновенья.
И тщетно любимая речь
Стремится, навеяв волненья,
Потухшую радость зажечь.

Иного чего-то больная
Тревожная ищет мечта
И мнится: бессильна земная
Её утолить красота.

И силится разум недужный
Вопросы понять бытия.
И жить раболепством ненужно, —
Задушит печали змея…

Часть третья: Эстамп — отпечаток

Ах! На бульваре снова нежный зов кларнета
Баюкает воспоминаний боль...
Я — перед урной тлеющего лета
Пью малокровных роз оставшуюся соль.
Мы здесь ещё вчера топтали тени сада
С подругой детских воплей и забав
И вздрогнули, заметив, что ограда
Стара!
Мы вздрогнули ограды не узнав,
Откуда пышно клумбы поросли ковылью…
И павильон, волнующ, как фантом...
Да! Многое вдруг оказалось былью,
Что нам лишь грезилось нарядно-пестрым сном.
«Старуху» с будущим — какие нити свяжут?
Мне снится смерть, разинутая пасть...
Вот если кто придёт, придёт и властно скажет:
Одно колдующее слово...
...Слово: — Страсть, —
Тогда не знаю я — наверно зов кларнета
В моей душе родит ответный вопль: — Король!
Я перед урной, тлеющего лета
Зачем тревожу я воспоминаний боль?

Часть вторая: Каприз

Почему лакфиоль — не стихи?
И не жемчуг — созвучья сонетов?..
Я бы платья украсила ими мои —
Вместо кружев...
В причёске эгретов!
Я люблю дорогие духи —
Мои слёзы в гранёных флаконах...
Если-б пряною влагой могли быть стихи!
И — картины! И музы в ду-вопах!
Уже многие месяцы — грусть.
Ранит тело и душу — тоска мне...
Пусть и кружево будет стихами!
О — пусть —
Рифмы, как драгоценные камни —
Украшают и шею, и грудь,
И прически у женщин топазом!
Слишком много веков мы с понятием: Жуть
Единили понятие: Разум.
Пора отдохнуть...

Часть первая: Истерика

В субботу я в зеркальной нише,
Когда оркестр играл матчиш —
Вдруг захотела, чтобы тише,
Чтобы нежнее, чем камыш —
Бывает в озере колышим, —
Играла музыка...
И у рта —
Скривила мне углы улыбка:
— Я уж стара!..
Заволновался мой поклонник
И руку мне поцеловал...
Перчаткой гладя подоконник
Я пожалела звонкий бал
И удержала слёз потоки —
Умелым смехом...
... Ну, а всё ж
В моей душе печальным эхом —
Звучала ложь...
Играл оркестр всё тише.
Тише...
Но мысль о смерти сеет страх...
Я плачу здесь в зеркальной нише:
— Спаси меня, Всесильный Маг!
И вся дрожа в бессильном гневе
Я рву перчатки —
Панцирь дам...
Кричу, кому мгновенья сладки: —
— Не верьте снам!..

— Толстокожий, ты куда?
— Холода у вас... беда!
Я в зверинце весь продрог,
Больше вытерпеть не мог:
Хобот поднял, вышиб дверь
И на лыжах мчусь теперь,
Выбирая путь прямой,
Прямо в Африку — домой.
Здесь мороз, на речках льды,
Не добраться до воды.
Сколько хоботом не бей,
Не наделать прорубей...
Где цветущие луга?
Всё снега... одни снега!
Что Ворон прельщает тут?
А у нас цветы цветут.
Их целует ветерок.
В чаще бродит Носорог,
Шею вытянул Жираф,
С пальмы свесился Удав.
Сколько Тигров, Львов и Пум...
Птичий свист, зелёный шум...
Ароматы... пышет зной, —
Словом, яркий мир иной...
— Может быть, прекрасен юг!
Но, зачем бояться вьюг?
Только месяц подожди,
Хлынут вешние дожди…
И разрушит царство сна
Синеглазая весна;
Реки шумно сбросят лёд,
Встретим ласточек прилёт.
Толстокожий, будешь ты
Нюхать хоботом цветы...
Будут птицы звонко петь...
Месяц можно потерпеть.
Можно солнца подождать...
Зной — большая благодать!

— Мне теперь не страшен снег:
Согревает лыжный бег.
Только вот мороз жесток, —
Больно щиплет хоботок!..

Хватит, внуки, не шалите,
Бросьте крик и пляску,
Сядьте кругом, не шумите, —
Расскажу вам сказку:
Про красавицу девицу,
И царя Андрея,
Как упрятал он в темницу
Злого чародея.

Дети шумно подбежали
К родненькой старушке
И, внезапно, замолчали,
Положив игрушки.
На неё с улыбкой ясной
Устремили глазки, —
И пристроились прекрасно,
Рядом без опаски...

Села бабушка, вздохнула,
Скинула бахилы,
Ножки к печке протянула
И начала: — Жили...
Внуки слушают в молчанье,
Речь правдиво льётся...
Так из уст в уста преданье
Нам передаётся.

Расстались мы. Ещё немного дней
Прошло, Танюш, с последней нашей встречи,
А может-быть из памяти твоей
Исчезли все былые наши встречи,
Свидания под чащею ветвей,
Когда сияли в окнах ярко свечи
И над уснувшей грешною землей
Горели звёзды в бездне голубой. —

В тот чудный час, когда уходит день,
Даря земле улыбку обещанья,
И медленно немая ночи тень
Плывёт вдали, и листьев трепетанье
Властительно зовёт в густую сень, —
И день, и ночь слились в одно лобзанье, —
Он — в пурпуре, как радостный жених,
Она — в туман окутывая лик.

И этот час любили мы — всегда!
Бывало долго, долго мы бродили
По берегу заснувшего пруда, —
И звёзды нам приветливо светили;
И тихо шли прекрасные года,
И горячо, и свято мы любили!..
Любили!.. Боже! Неужель любовь
Теперь прошла и не вернётся вновь?..

И скажешь ты: — Да, я любила вас!
И никогда: — Тебя люблю, я милый!..
Ужели звёзды темно-синих глаз
Не окрылят меня волшебной силой?
И неужели я в последний раз
Шептал: — Люблю, мой ангел легкокрылый!
О нет!.. Но, если?.. Всё же я тебя
Благословляю, милая моя!

Ты знаешь ли тот край, где дёшевы квартиры,
Где делится богач избытками с нуждой?
Где вроде классные буфеты и трактиры
Не отравляют нас ужасною едой?

Где можно капитал доверить без опаски
Кредитным обществам, где делит деньги власть...
Где жёны нежные, закатывая глазки,
Не ставят нам рогов, не разоряют нас?

Ты знаешь ли тот край? О, милая моя!
Его в приятном сне недавно видел я!..
Ты знаешь ли тот край, где чтят ума советы,
Где нет продажности, где розовы мечты...

Где в мнениях своих согласны все газеты,
Где служат не лицу, а делу правоты?
Где казнокрадов нет, где в прятки не играют,
Где судится судом умышленный банкрот...

Где воры чердаков смеясь не обирают,
И дворники не спят, дежуря у ворот?
Ты знаешь ли тот край? О, милая моя!
Его в приятном сне недавно видел я!..

Часть первая: глубокая ночь

Ветерок, навевая прохладу,
Кудри стройных берез чуть колышет.
Озаряя стволов колоннаду,
Светит месяц. Ночь негою дышит...
Сквозь просеку мелькает болото,
Потонувши в нём, месяц трепещет.
На уснувших струях позолота
Полосою широкою блещет.
На траву от деревьев высоких
Тень узорным легла силуэтом,
И дорога в извивах далёких
Вся видна, озаренная светом.
В небе ясно.... Порой прилетая,
Полный месяц охватит стыдливо
Тучек розовых легкая стая,
И умчится опять торопливо.

Часть вторая: рассвет

Мы в саду стояли у ограды;
Ночь сходила; звёзды зажигались...
Нежась в мгле повеявшей прохлады,
Тихо липы стройные качались.
Чуть плеская, с ропотом усталым
Далеко струи реки бежали,
И ночным одеты покрывалом,
Утонув в ней, берега дремали.
Далеко неслись вдаль ночи звуки,
Слышен был дерев неясный лепет.
Молча жали мы друг другу руки,
Нам понятен был их страстный трепет.

Я жил печально на земле,
Без дум и грёз, без жажды дела.
Мой путь терялся в чёрной мгле
С небес угрюмых ночь глядела.
Сносил я робко иго зла,
Не знал ни ласки, ни привета
И в сердце вера не цвела
На блеск пурпурного рассвета.

Сгущалась тьма вокруг меня,
Терялся ум, слабели силы…
И, то пугая, то маня,
Зиял, как бездна, мрак могилы.
Я, не борясь, весь изнемог…
И впереди не ждал спасенья,
От непосильных мне тревог,
От непонятного волненья…

И вдруг нежданно надомной,
Озарена лучами Рая,
С улыбкой бодрой и живой
Спустилась Муза молодая.
Она приблизилась ко мне,
Меня крылами осенила,
И весь я вздрогнул, как во сне…
Мой ум прозрел, воскресла сила.

Мне чужды стали страх и лень,
Свободный свет струился в очи,
А в небесах рождался день,
Разя победно сумрак ночи.
И встрепенулась мысль быстрей,
Чем солнце, чующая птица,
И загорелась вместе с ней
Моя житейская зарница.

Знаю, буйный ветер, все твои привычки.
Дивно ты умеешь в непогодный день
В форточку забраться, ловко, без отмычки,
Скинуть с крыш солому, разорить плетень.
Даже наш любимый свет ты часто гасишь,
Задувая лампы, свечи, фонари, —
Этим, гость осенний, ты себя не красишь
В либеральных сферах, что ни говори.
Осенью немало шлют тебе ругательств
Люди, разойдешься очень ты когда;
От тебя исходит много «надувательств»
В уши, в щеки, — хворым, слабеньким беда.
Для тебя бессильна всякая острастка,
Незнакомы вовсе ни испуг, ни страсть.
Ждёт тебя всё время мёрзлая Камчатка,
Чтоб в твои объятья грациозно впасть!..

Если сладко спят дубравы,
Тихо дремлют тополя,
А налево и направо —
Беспредельные поля;
Если ночь тепла и ясна.
Если ласкова луна —
Жизнь желанна, жизнь прекрасна,
Многогранна и цветна!

Но, возьми от этой ночи
Декорацию полей,
Звёзд мерцающие очи.
Купы сонных тополей;
Грянь нежданным ураганом
На зелёные леса
И покрой густым туманом
Голубые небеса...

А потом... потом смиренно
Будешь лить потоки слёз
И в финале непременно
Завопишь, повесив нос:
Если в воздухе ненастно,
В тучах прячется луна —
Жизнь — угрюма, жизнь — ужасна,
Неприветна и бедна!..

Моросит. Туман тяжелый
Давит завесью своей.
Блекло жмутся ореолы
Поредевших фонарей.
Нет ни дали, ни движенья,
Ни мостов, ни площадей...
Возникают приведенья
Экипажей и людей.
Возникают в зыбкой мути
И опять ныряют в муть...
Суеверной, странной жути
Превозмочь не в силах грудь...

Город, где ты? — Я в сомненье
Может, ты — кошмар больной,
В бредовом воображенье
Лишь возникший предо мной?
Может быть, забавник странный,
Для потехи мрак зыбя,
На болотные туманы
Проецирует тебя, —
Свой кинематограф вертит
Равнодушною рукой, —
И послушный отсвет чертит
Лики жизни над рекой...

Оттого-то суетится
И дрожит до боли глаз
Отражённо-серолицый
Город в этот поздний час.
... Может быть, пройдёт охота,
Там захлопнут объектив —
Вновь откроются болота,
Кочки, сосны и залив?
Но, пока захвачен в плен ты,
Брег Невы, идёт игра,
И катушку адской ленты
Черти вертят до утра...

Удалиться бы от мира,
Жить в лесу, в глухом скиту,
Где небесная порфира
Манит вольную мечту;
Там, где к травам приникая,
Видишь лисьи ты следы;
Где звенят, не умолкая,
Родники живой воды.
Где царит седой игумен,
Дням своим забывший счёт;
Бескорыстен, многодумен
Паству бедную пасёт...
Есть ли кров такой? — Не знаю,
И искать не стану я.
Пусть там дышит мир без краю
Средь лесного забытья, —
Разливается далече
Все ж и там призывный гром
И прилежно молят свечи
Море крови в лютой сече,
Злой победы над врагом!

Я тебе поклонялся, как дивному сну,
Я тобой загорался, склоняясь к окну;
И я знал, что идёшь ты ко мне,
И тебя отдавал не себе, a весне, —
И весна тебя к тихим иконам вела,
И весна тебя буйно к просторам звала...

Я не ждал, что ты в рощу за песней уйдёшь
И мои жемчуга унесёшь...
И отдашь их тому, кто для них не рождён,
Кто вселенским огнём не крещен;
Но, я знал, что любовь закипает такой —
Иногда — безграничной тоской...

Что сгораешь один, никого не любя,
И — озёра глядятся в самих же себя!
Опрокинулись сны. Я стою и иду...
Я тебя в исступлении жду, —
А осенней воды золотая волна,
И темна, и красна, и пьяна!..

Жизни трудную шараду
Все пытались разрешить,
Жизнь, по общему укладу,
Сложно, братцы, объяснить...
Кум — «естественник учёный»,
Не спеша ответ даёт,
Точный и определённый:
— Коли дышит, то живёт!

«Теоретик знаменитый»
Дал подробный директив:
— В мысли сила человека,
Трезво мыслит — значит жив.
— Я познал студентом скромным,
Погружаясь в краткий сон:
— Без любви жить невозможно,
Под душевный рёв и стон.

Под цветущим абрикосом
По тропинке сада к плёсу
Я, признаюсь, не философ,
Не профессор — краевед;
Но, клюю созвездий просо,
Возле старого утёса,
Вникнув в каверзность вопросов,
Как романтик и поэт!

Как море зеркальное зеркало блещет;
Перед зеркалом женщина стройно стоит,
Восторженно в мыслях себе рукоплещет,
Любуясь вкруг страстно на собственный вид!
Нарцисс любовался так некогда в воду,
Где видел своё отраженье тогда!
Но, нынче не надобно женскому роду
Стремиться на берег речной никогда!
Есть зеркало! В зеркале том отражаясь,
Как будто в волшебном эфире, она
Порой улыбнется; порой — изгибаясь,
Шепнёт в упоенье: — Как я сложена...
Часами стоит, не теряя терпенья;
Вся жизнь её, кажется, в зеркале том:
Как в блещущем море самоуслаждения,
Красавица плавает, плавает в нём!

Да! Меня ты ненавидишь
И глядишь куда-то вдаль;
Ряд других картин ты видишь
Сквозь мечты, как сквозь вуаль!
Погоди, свои я ноги
Скоро вытяну, мой друг,
И тогда тебе дороги
Все откроются вокруг!
Ты возьмешь моё наследство
И, загнувши хвост трубой,
Пустишь в ход свое кокетство,
Закрутишь, что — ой, ой, ой!
Завертятся Дон-Жуаны
Возле юбочек твоих;
И кушетки, и диваны
Будут жертвенником их!
В твоём милом будуаре
Буду уж не я кряхтеть,
Станет франт в изящной паре
Там рядком с тобой сидеть!
Тайно ездить в рестораны
Будешь тоже ты не прочь;
Пить ликёры, есть бананы
Всю — до красной зорьки — ночь.
Не тужи: уж смертью веет,
Пахну ладаном я сам;
Кровь давно меня не греет...
Волю скоро милой дам!
Купишь траурную шляпку
Двухаршинной ширины;
Креп возьмёшь ты — то в охапку,
То распустишь вдоль спины!
Опускать ты станешь глазки
И немножечко рыдать;
А Амур на ушко сказки
Станет страстные шептать!
Ведь такой товар-то ходок,
Как вот ты! Увидишь рай!
Мне же хоть за подбородок
Раз еще щипнуть ты дай!..

Я жить ещё хочу, хоть вечер наступает
И ночь близка; но пусть её приход
Замедлится — и жизнь не умолкает.
И мысль летит стремительно вперёд!

Я жить хочу, чтоб дорогой Отчизне
Полезным быть и память о себе
Не запятнать позором укоризны,
Что пал, как раб, в бесславной я борьбе.

Я жить еще хочу! Пускай кругом несётся
И ураган, и гром... на склоне дней моих
Напор их выдержу без страха — мне сдаётся,
Не посрамив изменой чувств святых.

И жизнь в себе я снова ощущаю, —
Я духом бодр, как в юные года.
Твое, родная! Имя призываю, —
Благослови меня на путь труда!

Болезнь прошла... Мучительные грозы
Уж не томят воспрянувшей души;
Порывы к свету ярки, словно грёзы, —
И как порывы эти хороши!

Мой день прошёл и вечер наступил...
Помедли ночь! Я жить еще хочу;
Я много прожил, но ещё не жил:
Я только дни печальные влачу.
Средь диких оргий, средь безумных дум
Прошли все лучшие мои года;
Но, этот праздной пошлой жизни шум,
Не приносил мне счастья никогда.
Хотя на миг я звал-бы наслажденье,
Хотя-бы миг я в подвиге труда
Провёл — к свободе, к истине в стремленье, —
Я б не бесследно прожил жизнь тогда!
Помедли ночь! Быть может, новой силой
Наполнюсь я, как в прошлых днях Самсон,
И храм, что был в моей судьбе могилой,
До основанья будет потрясён!..

Я вновь лежу на сеновале,
Где дедушка мой спал всегда.
Где с рыжим домовым плясала
Зеленоглазая звезда.
Я сплю, как сказывает дедка,
Со свистом, так что из ноздрей
Летит солома, и нередко
Пугаю кур и лошадей.

Я сплю с открытыми глазами
И вижу сны всегда одни:
Игру с далёкими огнями
Ведут корявые плетни.
Ночь беспробудно спал на славу,
И мало ли мне снилось снов...
Теперь, пью горькую отраву,
Не сплю до третьих петухов!..

Все спят: кто — сидя на нашесте,
Кто — лежа в сене, кто — в гнезде.
А я и на любимом месте
Не сплю не по своей нужде.
Куда ни лягу — хриплый голос.
— Уйди, чужой, не гадь двора!
И чую я, что каждый волос
Мой поседеет до утра.

Просуну голову за крышу:
Вдали — знакомые кусты.
И над долиной тихо слышу —
Вздыхают в полночи хребты...
Вдруг полоснет морозом спину,
Окликну: брось ты, не морочь!
А оглянусь — лишь дух полынный,
Река, да месячная ночь!..

Вечером сгущались тени,
В аромате даль тонула...
За большим кустом сирени
Чья-то тень вдруг промелькнула...
I.
Я спешу туда, свиданье,
Тайной встречи жду невольно,
Но, увы, сверх ожиданья
(Боже, вспомнить сердцу больно).
Под большим кустом сирени,
Средь запущенной аллейки,
В аромате сладкой сени
Кот разлёгся вдоль скамейки.
II.
Уезжая, муж на службу
Говорит жене: — Бывай,
И меня сегодня в полночь
Лишь домой ты поджидай.
Сам мечтает: после службы
В «Маскарад» — клуб загляну.
Покатил, подъехал к маске
И.… наткнулся на жену.
III.
Возвращаясь, муж со службы,
Размечтался: вот приеду,
Дома жинка с поцелуем
Ждёт давно меня к обеду.
Подъезжает: двери настежь
Значит сам прикрыть забыл,
Входит в комнаты, окликнул...
А жены и след простыл.
IV.
Юноша в классе спокойно сидит
И беззаботно зевает...
Прямо учителю в зубы глядит,
Видно, урок чудно знает.
Но, педагог молодца увидал
Тихо к парнишке подходит
Задал вопрос, подождал и в журнал
«Кол» грандиозный выводит.

Ты в бриллиантах, шелках, и свежа, и мила,
Словно розан душистый в теплице цветёшь,
Твоя ручка стройна и нежна, и бела, —
В целом свете подобной — ищи не найдёшь...
В твоих тёмных и чудных, глубоких глазах
Столько неги и страсти живой, огневой...
Ты с улыбкой беспечной на алых губах
С увлеченьем поёшь гимн весне золотой.

И не знаешь, что ровесниц тебе
Много в мире иной жизнью тяжкой живёт:
Вечным горем, страданьем — в угоду судьбе, —
Давит их без пощады злой жизненный гнёт...
И не знаешь того, сколько горя, забот
На разбитых плечах они бодро несут,
Как сгибает в дугу их от адских работ
И как силы свои убивают на труд...

И не знаешь того, как их часто судьба
Заставляет подчас стыд девичий забыть
И продать красоту... и то только тогда,
Когда выход один: умереть или жить...
Доля их — тяжкий труд, муки, слёзы, борьба...
Как тебе — им не снятся счастливые сны:
Бедность, горе, нужда, да лихая судьба
Загубили деньки золотой их весны!..

От работ и забот помутились глаза...
Помертвело лицо... впала слабая грудь...
А по бледным щекам за слезою слеза
Вечно катится... труден и длинен их путь!..
Веселись-же и пой громко гимны весне:
Стоны тружениц тех не дойдут до тебя, —
И спасибо скажи своей доброй судьбе,
Что ты можешь прожить, свою долю любя...

Веселись и люби, с поля жизни цветы
Беззаботно срывай, наслаждайся, живи...
Для тебя жизнь не ад, для тебя жизнь — мечты,
Грёзы, полные счастья, покоя, любви!..

(Роза и шип... в моей биографии)

Время тянется тоскливо,
Как пустынная дорога...
Жизнь даёт толчков тяжёлых
Слишком щедро, слишком много.
Если ж изредка, порою,
Жизнь удачи крошку бросит,
То, как будто бы раскаясь,
Неприятностью подкосит.

О куске, несущем хлеба
Нет назойливей работы,
Мудрено ль, что энергично
Я искал себе работы.
Чуть не год искал напрасно...
Наконец, сбылись все думы.
В министерстве мне сказали:
— Будем вас иметь в виду мы.

Сердце, полное надежды,
Сладко, радостно забилось
И не думал я, что радость
Отравить судьба решилась.
В тот же вечер я на Невском,
Пообедавши, шатался,
Полицейский, друг знакомой,
Мне навстречу вдруг попался;

Улыбаясь, говорит мне:
— Не примите за обиду,
Я, ведь, в силу предписаний
Не пускаю вас из виду.
Время тянется тоскливо,
Третий месяц протекает... —
Там, ввиду меня имеют,
Здесь, из виду не пускают.

Исчез вдруг в мире Ад — наука упразднила,
И нет прибежища давно уж для Чертей…
Но, только с той поры, неведомая сила
Дала им вид таких же, как и мы, людей.
Не щеголяет Чёрт, оставшийся за штатом,
Рогами длинными и парою копыт,
Не испугает он хвостом своим мохнатым,
Всегда и всюду ныне вход ему открыт...

Чертовских разных нет теперь на нём отличий,
Он даже и в костюм нефирменный одет,
А что касается до правил и приличий, —
Таких джентльменов в высшем свете нет!
Чёрт не берёт теперь с людей расписок кровью,
Не покупает златом христианских душ,
Нет! Души ныне сам с особенной любовью
Готов продать другим он за изрядный куш...

Да! Я боюсь теперь таких! Боюсь я их ужасно!
Пивал я до Чертей в былые времена,
И мне тогда всегда казалось, что опасно,
Когда я был один... Пугала тишина...
Зелёный Чёрт с хвостом, бывало, мне являлся,
Кромешным адом мне и муками грозил,
Но, Чёрта в нём узнав, я духом вмиг смирялся,
Смолкал — и страшный Чёрт мгновенно уходил.

Нет, не один, — а в обществе теперь боюсь я… Чёрта.
Нельзя никак узнать, хоть рядом с ним сидишь,
Лишь слово вымолвишь чуть-чуть иного сорта,
Так, верно, с Чёртом вместе к Чёрту улетишь!
Да, изменился Чёрт, оставшийся за штатом,
Не носит он хвоста, и рожек не видать,
И встреча с ним, порой, как с лучшим другом, с братом,
О родственных делах с ним будем рассуждать!..

(Жизненная история)

Однажды фермерский сынок
Мамашин утерял брелок,
Играя во дворе.
Поднялся на ноги весь дом.
Цена не в серебре,
A дело в том,
Что был он с давних пор
На память дан.

Изрыли, осмотрели двор,
Ныряли даже в чан,
Его ж простыл и след.
Прошло немного лет.
О памятке той дорогой
И память поостыла.
Лишь изредка хозяйка со слезой
О ней соседке говорила…

Как вдруг, дворовая свинья,
Обычай строго свой храня,
Изрыла двор и вдоль, и поперёк
И набрела случайно на брелок.
Хозяюшку находка оживила.
Она свинье той, как брелоку рада,
И тут же порешила,
Что следует свинье награда.

Но что бы ей такого дать?
И кучу поднесла навозу.
И правильно, Хавронью награждать,
Не подносить же розу.

Водка зло и бабы стерви, жить мешають, портять нерви,
Изменяють и гуляють, и парней своих бросають.
Нет, не жизнь сейчас такая, осень злая, золотая,
Листья жёлтые кружит, Санька друг всю ночь не спит.
Встал поел и выпил чаю, не люблю я, но скучаю,
Полстакана водки хап, и пошёл до новых баб,
Жизнь трудна, но что поделать, Саня к бабам, как на дело,
Закурил, тихонько сел, влево вправо посмотрел,
В этом деле он не промах, выпить можно, был бы повод,
За бутылочкой винца, танцы-шманцы до конца,
Проводил её домой, друг жиган ещё какой,
Пьянка порваные джинсы, дома мать опять сердитьца,
Он в ответ махнул рукой, я свободный, холостой,
А штани порвал, упал, мам я был немного пьян...
Водка злая, бабы стервы, не трепайте больше нервы,
Не кричи так на меня, больше пить не буду я,
Новый день, а то есть ночь, прогоню печали прочь,
Вот и все мои друзья, есть вино, и нет вина,
За бутылкой за стаканом, начинаем всё сначало,
Водка зло, и бабы стерви, жить мешають, портять нервы,
Изменяють и гуляють, и парней своих бросають.
Да, сказал ему, в ответ, водка есть, а жизни нет.

Ты мой путь изукрасила счастьем,
Ты дала мне так много любви,
Отвечая горячим участьем
На мечты и на ласки мои.
Я тебе тёплой верой обязан
И надеждой на жребий иной,
Милый друг мой, я верю, я связан
Неразрывною цепью с тобой.
Кто ж, скажи, разорвёт эти звенья?
Пусть восстанет весь мир на меня, —
Не боюсь я его ополченья,
Не залить ему в сердце огня.
Нет, как девственный жертвенник Весты
Пламенеть будет сердце всегда,
В нём останешься даром небес ты,
Пусть без счёту несутся года.
И перунами бури мятежной
Пусть вдали угрожает мне рок,
Невредим будет образ твой нежный,
Этот свежий, весенний цветок.
Украшением немощной груди,
Божеством для меня будет он,
И оттуда ни бури, ни люди
Не похитят сокровище вон.
Ты мне будешь надежной опорой
И порукой успеха во всём,
И меня средь тоски и позора
Ты утешишь родным языком.
На людей и на рок негодуя,
В горький час я тебя помяну —
И невольно грехи всё прощу я
За тебя, за тебя лишь одну.
Не убьет меня жизненный холод,
Я с тоской не погибну в борьбе,
Нет, всегда, неизменчиво молод
Сохранюсь я любовью к тебе.
Пусть мечты мои будут разбиты,
Не останусь, мой друг, я один:
У меня будешь вечно в груди ты
Среди этих печальных руин.

Стою на скале я, гляжу на прибой,
Кипит между морем и сушею — бой.
И моря не видно, лишь пена одна,
И море клокочет до самого дна,
Как змеи, сплетаются волны в узлы,
В серебряной пене грохочут валы.
Я видел, как пену с них ветер срывал,
Как о берег бился грохочущий вал
И скалы глодал. Но, утесов ряды
Упорствуют силе безумной воды.
Напрасно ревёт и шумит ураган,
На берег напрасно седой океан
Шлёт грозных валов разрушительных ряд.
Отброшены волны, отходят назад.
Землёю старик океан побеждён
И в гневе безумном смиряется он.
- - - - - - - - - - - - -
Победой, земля, не гордись над водою,
Грозит тебе море в грядущем бедою:
Подымятся воды, затопят долины.
Всплывут островами средь моря вершины
И там, где цвели плодоносные страны,
Лишь будут на воле гулять ураганы.

— Измученный неверностью любимой,
Пришёл я навсегда, навек проститься с ней;
И начал говорить; сперва она так мило
Пыталась рот зажать мне ручкою своей.
Я руку отстранил; она с укором нежным
Взглянула мне в глаза, — был долгим этот взгляд:
О первых днях любви, о счастье безмятежном
Он мне напоминал, сулил вернуть назад.
Смутился я; тогда она, в порыве страстном,
Вдруг кинулась ко мне, мне шею обвила,
Прильнула вся ко мне, лобзаньем сладострастным
Замкнула мне уста, и будто замерла...
Но, факты вспомнил я и — овладел собою:
Я холодно её, сурово оттолкнул;
Она взглянула вновь, — на этот раз с мольбою,
И чудный взор её слезами вдруг блеснул.
Сильнее и сильней вот слёзы полилися,
В рыданья перешли, рыдания — сильней,
Затем — истерика; мне в сердце отдалися
Рыдания её, явилась жалость к ней;
Но, нет, — нельзя! Нельзя! Измена слишком ясна,
И — сердце я сдержал... Истерика прошла;
Мой приговор она дослушала бесстрастно
И общий разговор со мною завела.
— Ну?.. — начала она, — огонь любви пропал!
Вторично, знаю, не полюбишь;
Но, милый, помнишь, ты... браслет мне обещал,
Так на прощанье — купишь?..

Как ночь стоокая, алмазом звёзд одета,
В торжественность, полуночном сиянье,
Она является в игре теней и света,
В неуловимом их, чарующем слиянье.
И всё: блеск дня, мерцанье южной ночи,
Чем солнце жжёт и звёзды пламенеют,
Всё перешло в её черты и очи, —
Пред чудным образом и ночь и день бледнеют.

И блеск, и мрак! Слияние так нежно,
Что тенью более в чертах, тем меньше блеска —
То, эта грация исчезнет неизбежно,
И прелесть тайная нарушится в них резко.
Их волновать, тревожить их — безбожно;
Так кроток взгляд, так мысль её кристальна,
Что, посмотрев в глаза, казалось, было б можно
Прозреть, — душа её ясна или печальна.

На целомудренном челе младой девицы
На щёчках бархатных, так чисто, безмятежно,
Как первый ясный луч проснувшейся денницы,
Всё говорит в ней так красноречиво нежно...
О детских помыслах души невозмутимой,
С покоем девственным и девственной любовью,
И грёзы грешные над ней несутся мимо,
Не смея к чистому спуститься изголовью.