Из рога изобилия

(Школьникам на заметку)

Где не избежишь своей участи?
... (У части)

На что похожи соблазнительные Наяды?
... (На яды)

Чего ожидаешь стоя у клада?
... (Уклада)

Когда предлог не сливается с существительным?
... (Когда на гайку вешают нагайку)

Когда предлог до сливается с существительным?
... (Когда до щечки шулера коснутся дощечкой)

(Сказки и сказочки от дедушки ВлаСта)

… Еще тогда, когда люди не делили между собой земли, когда не было между ними ни дворян, ни купцов, ни помещиков, в царство, про которое ещё до сей поры сказки пишутся, прилетела чёрная птица, села на площади, снесла два яйца и опять улетела.

… Три дня и три ночи яйца пролежали на площади. Никто из местных жителей к ним не притронулся.

… Но, вот пришли к этому месту незнакомые люди и завладели яйцами: эти пришедшие были намного хитрее живших вокруг.

… И, как только они пришли, так и не уходили никуда — остались на площади. Яйца положили в золотой ларь, на площади повесили колокол и стали звонить.

… Собрался народ и хитрые люди сказали ему:
— Отныне вы все не вольны сами себе. Теперь вы будете жить по нашему указу и платить за это нам дань.

… И понял тогда народ, что в яйцах тех кромешная сила заключается, и стал платить хитрым людям огромную дань, да и во всём их слушаться и кротко, беспрекословно во всём повиноваться.

… Раньше народ жил тихо да смирно. Работал только для себя. И никто над ним силы не имел. А теперь стали жить в разлад. Появилась между ними вражда. Понадобились судьи. Тюрьмы понастроили. Людей, в бессловесных существ превращали, создав уголовный мир с воровским законом…

… И чем дальше время уходило, тем хуже жилось народу. Народились вокруг колокола всякие бояре, дворяне и люди служивые. И все они могли звонить в колокол и получать с народа дань, предъявляя ему всё более и более суровые требования… Но, вскоре появились и они…

… А кто это — они, вы мне, детки, подскажите и об этом напишите:
Кто-же, с нашего народа, рабства снял оков балласт? Всё, пока! До скорой встречи!

… Ваш сказитель, деда, ВлаСт!

(Сказки и сказочки дедушки ВлаСта)

… Да, эта действительно правдивая сказочная сказочка об интеллигентной интеллигенции, её дите-ребёночке, завёрнутым, лежащим в коробочке и о портовым рабочем, который мимо неё случайно проходил, а вернее просто по городу бродил, приключений искал и в сказочку к дедушке ВлаСту попал…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
… Сидела блудливая Интеллигенция при дороге в городской парк, сидела и попрошайничала, а на руках ребёнка нянчила, которого когда-то прижила в незаконном союзе с западной буржуазией.
… Проходил в это время мимо неё отдыхающий рабочий, молодой, красивый парень, только что взявший отгул на два дня, за работу в выходной день. Вздумал он в городском парке на «Колесе Обозрения» покататься, ну и в «Комнате смеха» нахохотаться…
… Приглянулся этот паренёк нашей Интеллигенции. Известно ведь всем, что она баба и, тянет её ко греху в любое время дня и ночи, и не важно с кем…
… — Товарищ, рабочий! Эй-й! Товарищ, рабо-о-очий! — говорит она пареньку слащавым голоском. Подожди-ка, красавчик, минуточку. Ну, самую, так называемую чуть-чуточку…
… — Ну... чего тебе надо-то? — спросил тот грубовато.
… — Ты меня сегодня хорошо обидишь или просто возьмёшь, ну и, как всё проходящие мимо меня разобидишь?
… — Зачем? Сиди себе здесь хоть год, хоть два — мне не жалко..., да я и не палка-держалка, да и ты, наверное, ещё и либералка?..
… — Ну, не-е-ет, — упрямо твердит Интеллигенция, — я хоть и либералка, но ты меня обидишь, да ещё как обидишь — конкретно обижая пять раз подряд проволокитишь, а потом ещё повторишь и тогда вот и сбежишь...
… — Тьфу, ты дура, — рассердился рабочий паренёк, — да зачем же я обижать-то тебя и волокитить буду, чтоб потом подвергнуться нестерпимому зуду? Черти с тобой! Да, и ребёнок у тебя на руках — а это значит ты в законном браке с кем-нибудь живёшь... а мне здесь песенки призывные поёшь… Не нужна ты мне, а подать-то мне тебе нечего, самому на кино не хватает, да и жрать я хочу, а есть шашлык карман напрягает...
… Потупила глаза Интеллигенция, да и отвечает: — А я.… ребенка-то на травку быстро положу. А ты меня и обидишь, но курточку свою мне оставишь, для обогрева...
… Плюнул, рабочий, на уличную бесстыдницу и прошел мимо...

(Сказки и сказочки дедушки ВлаСта)

… Было это не в нашей, а в немецкой стране: там, на высоких горах со снеговыми вершинами, блиставшими на солнце, жил в своём замке великан с женой и дочкою. Девочке было всего 6 лет, но она головой доставала до вершины старых сосен.

… Она не отлучалась из своего замка и только издали видела, как там внизу, в долине, копошились какие-то маленькие существа.

… Давно хотелось ей взглянуть на них поближе. И вот однажды, в полдень, когда папа-великан ушёл на охоту, а мама-великанша отдыхала на своей постели, девочка сбежала вниз, в долину к крошечным человечкам, которые работали на поле. Лошадки, запряженные в тележки, стояли поодаль.

… — Вот так забавно! — воскликнула девочка и разостлала свой передник, который покрыл чуть не всё поле. Забрав в него несколько маленьких людей со всеми их лошадками и тележками, развернулась и быстрыми шагами, топ-топ-топ, она опять очутилась в своём замке.

… Отец и мать сидели за столом и поджидали шалунью. Девочка высыпала из передника живую свою ношу на стол и, когда крошки эти закопошились, точно растревоженные муравьи, девочке это показалось, так забавно, что она захлопала в ладоши и запрыгала, весело смеясь.

… Но отец-великан нахмурил брови: — Ты поступила не хорошо, дитя моё, — сказал он. ведь это не игрушки, это люди, достойные уважения и любви.

… Девочка внимательно слушала своего родителя…

… — Собери осторожно всё что принесла и, да отнеси-ка на то место, откуда ты их взяла. Ведь каждому, как большому, так и совсем маленькому существу Творец предназначил свое место и свое дело на земле...

… Беседа продолжалась долго и, вот когда девочка, всё что говорил отец, поняла, то она извинилась перед маленькими существами, осторожно положила их со всем имуществом в свой передник и отнесла их на тоже самое место, где они трудились!..

… А тут залетел комар-звонец, и нашей сказочки настал — конец!

… Кишмя-кишит реакционное болото всякой нечистью. И откуда её столько берётся — просто уму непостижимо.

… Камарилья-ведьма на болоте, как бы вроде высшего начальства. Остальная нечисть вся к её услугам.
… Произвол-леший каждое слово Камарильи исполняет — дисциплинирован шельмец! Ну, и три русалки тоже ведьму слушают.

… Первая русалка — Конституция, кривобока и двулика: с одной стороны как будто и на человека похожа, а с другой — вид бандеровский а ля погром.
… Специальность этой русалки бедных людей в заблуждение вводит. Ну, как введёт в заблуждение — тут сейчас сестры на сцену появляются.

… Сестры эти — Охрана Усиленная и Охрана Чрезвычайная изо всякого заблуждения уже прямо на тот свет выведут, потому раньше нагайками пощекочут, потом шашками пригладят, затем штыками провентилируют, а пулеметом уже окончательно успокоят.

… Завелось болото от крови человеческой. Не могла уже земля больше крови впитывать — ну, сначала лужа образовалась, а как кровь все проливали —
местность и заболотилась. Запах от болота прямо невозможный — смертью пахнет. Растительности — только и есть, что щетина стальная да крапива, а кругом болота хаты понастроены, и живут там люди подневольные.

… Много лет мечтали они осушить болото, чтобы нечистой сил некуда и приткнуться было. Но, как начнут осушительную работу, Камарилья крик подымает: — Бей, режь, руби!.. И вместо осушки — новые кровавые ручьи, а от этого Сырости на болоте становится больше, а от сырости нечистая сила разрастается.

… Вступали люди с болотным начальством в переговоры пробовали миром поладить, но Камарилья со слугами и слушать их не желает и на всё отвечает: — Вы наши рабы! Делайте то, чего наша левая нога хочет! И никаких!..
Доведенные до отчаяния, люди на последнее средство решились: — Зажжем мы свои хаты! Жар велик будет, авось болото высохнет. Сказано — сделано.
Предупредили нечистую силу, дали ей месяц срока и приготовились.

… Скоро срок кончается, а Камарилья со слугами и в ус не дует — её дело!

… А в воздухе уже горелым запахло!

(Сказки и сказочки от дедушки ВлаСта)

… Пришло время, и новое, когда-то ведро — проржавело.

… Хозяин увидел, что дно с Дыркой, достал необходимые инструменты, а также материалы и стал запаивать её.

… — Это какое-то безобразие! — возмутилась Дырка. — Какая вопиющая несправедливость! Решето всё в Дырках, и никто их не запаивает, а я одна-единственная во всём ведре, и такое ко мне отношение.

… — Дырка Дырке рознь, — пробурчал Хозяин, продолжая свою работу.

… Но, Дырка в ведре ничего не поняла и продолжала возмущаться до тех пор, пока её совсем не запаяли.

(Сказки и сказочки от дедушки ВлаСта)

… Прослышал Ястреб, что на лесной прогалине кусок мяса зарыт. Хочется Ястребу мясо достать, а как его из земли выкопать — не знает. Сидит Ястреб на дереве, думает, думает, но, сколько голову ни ломал, придумать ничего не мог. Вдруг видит — Барсук идёт.

… — Дружище, — остановил его Ястреб, — я знаю, где большой кусок мяса зарыт. Помоги достать его, вдвоём и пообедаем.

… Задрал голову Барсук и спрашивая:

… — А не обманешь, поделишься?

… — Что ты, что ты, — сказал Ястреб, — моё слово верное и при этом ответственное, кого хочешь спроси.

… — Хорошо, — согласился Барсук. — Показывай, где рыть надо.

… Копать Барсук был привычный, он быстро достал мясо и подал Ястребу и
при этом спокойно произнёс: — давай дели, а я пока подчищусь немного.

… Посмотрел Ястреб на мясо и вдруг заныло у него в груди от жадности. — Подумаешь, велика хитрость готовенькое достать! — подумал он, — Не буду ни с кем делиться. Тут мне одному, только и хватит!

… — Схватил он клювом кусок мяса и взвился в воздух.

… — Постой, постой! — закричал Барсук. — Ты мясо-то взял, а самое главное забыл!

… — Что же я забыл? — обеспокоился Ястреб и стал кружить над поляной. Летает, на землю посматривает, а увидеть в траве ничего не может. А Барсук сидит на задних лапах и кричит что Ястреб что-то очень-очень важное забыл.

… — Говори, что я забыл, говори! — заорал Ястреб и выронил мясо на землю.

… — Обещание ты своё забыл, обещание, — ответил Барсук и, схватив мясо, уволок его в нору.

(Из современных мотивов)

Намочила Ивушка волосы в реке
Пошептать с черёмухой пригнулась.
Погостила Иволга на моей руке
Да с зарёй вечерней
Упорхну-ула.

Целовал я милую, будто провожал,
Говорил, да видно неумело.
Обнимал любимую, да не удержал,
Упорхнула Иволгой, —
Улете-ела.

Я кормил тоску свою ветром и луной
Поливал холодными дождями...
Что же ты любимая сделала со мной
Колдовскими синими
Глаза-ами.

Разорвались на небе зори до крови,
Загорелась пламенем рябина...
Я не знаю, как мне жить, без твоей любви
Как же ты могла сказать: —
Разлюби-ила!

Осень — девка рыжая, рощи подожгла
Разбросала листья развлекаясь...
Где-то стонет Иволга, да скрипит ветла, —
Будто от рыданий
Задыха-аясь.


Разыщи мне Иволга милую мою
Передай — живу один впустую...
Сочиняю вирши, разморённый сплю
И, всю ночь во сне,
Её целую.

Написано весной 1997 г, опубликовано на стихире: 14.08.2012 г

(Из современных мотивов)
Кружится зима белой птицей
В морозную ночь за окном.
А ты всё грустишь Чаровница,
В раздумье сидишь за столом…
Всё в жизни намного сложнее,
Чем белых снежинок полет.
Раз любишь душою и веришь -
Падение сменишь на взлет.

Припев:
А мысли шальные, подобно снежинкам,
Кружатся и вьются опять...
Их трудно собрать, все сцепить воедино
В цепочку и вместе связать.

Голубушка хватит сердиться
Довольно терзаний уже.
Снежинки растают, водицей
Осядут в ранимой душе.
Пусть в белом наряде столица,
И снег всё идёт и идет...
С тобой будем мы Чаровница,
Совместно встречать Новый Год.

Припев: тот - же

Снежинки летят белой птицей
В морозную ночь за окном.
Опять ты грустишь Чаровница,
В раздумье сидишь за столом…

(Из современных мотивов)

Горит в ночи, мерцая, зажженная свеча.
Тихонечко стучит в окно берёзы ветка.
Пришла ко мне кручина, как Каина печать,
В душе легла камнем и дьявольской отметкой.

Что было сил, боролся, напрасно сгоряча.
Тоска она как червь, ночами душу точит.
Пока мерцает свет и теплится свеча,
Душа в ночи кричит, а сердце кровоточит.

И я запел романс под плач своей гитары,
Как сердце и покой ты забрала с собою.
И может потому, среди моих кошмаров,
Покинутая боль, мне кажется святою.

(Из современных мотивов)

Ушла любовь, оставив грусть,
Привычкой, заменив себя.
Любовь прошла, ушла и пусть...
Но рядом вместе ты и я!

Как так могло произойти
Отчего? Мне не понятно.
Любовь исчезла словно дым,
Жить вдвоём ещё отрадно.

А сердце шепчет мне в груди:
Вот закончатся рутины,
Года оставив позади,
Вернется к нам любовь...
В морщинах!

(Сказки и сказочки от дедушки ВлаСта)

… Однажды Бык узнал, что многие птицы и люди восхищаются Соловьём и величают его знаменитым, он спросил у Цаплей, своих соседей, гулящих с ним вместе по берегу реки:

… — А рога у него, у этого Соловья-то, очень большие или такие-же, в точности, как у меня?

… Все знавшие Соловья улыбнулись и пояснили Быку, что никаких рогов у этой знаменитости нет, не было и никогда не будет.

… — Как так нет? — невольно удивился Бык.

… — Значит, ему сбили рога или спилили, чтоб не бодался! — пошутил сметливый Воробей, сидевший на кустике, недалеко от проходившего мимо него Быка с цаплями на спине… и слышавший весь разговор.

… — Кто сбил?..

… Воробей промолчал, наслаждаясь найденной спелой ягодкой.

… Кто спилил?..

… Люди, наверное!.. — ответил Воробей и, быстренько вспорхнув, перелетел по своим делам на другую сторону речки.

… — За что?..

… — Да нет же, нет! — зацокали клювами Цапли… — Рогов у Соловья с рождения никогда не было, нет и никогда не будет.

… — М-мне непонятно, — громогласно замычал Бык, — как же смог этот самый Соловей прославиться и стать знаменитым, если он безрогий?..

… Цапли переглянулись между собой, потом, кивнув головами, взмахнули крыльями и полетели от греха подальше…

(Правдивые истории от дедушки ВлаСта)

... В детстве я был большой любитель голубей, и было у меня их множество.

... Я хочу вам рассказать один случай из жизни моих любимцев.

... У нас дома жили две таксы — Неро и Цезарь. Старший из них — Неро, собака очень смирная, послушная и умная, младшая же — Цезарь, молодой, взбалмошный пес.

... Однажды нашел я одного из своих голубей растерзанным и полусъеденным собаками. Я заподозрил Цезаря, так, как не раз заставал его на месте преступления, то есть гоняющемся за курами. У него было кровавое пятно на лапе, а у Неро на морде, но я подумал, что Неро запачкался, играя, по всей вероятности, с Цезарем.

... Итак, Цезарю жестоко досталось.

... После смерти голубя у голубки остались два еще не оперившиеся птенчика.

... Через три дня прибегает ко мне соседка и рассказывает, что только что видела, пока осиротелая голубка ела, Неро набросился на неё и загрыз её.

… Тогда всё и выяснилось: виновником смерти моих голубей оказался не Цезарь, как это раньше предполагали, а Неро, которого я вдвойне наказал.

... Надо было позаботиться о маленьких голубят сиротах. Оставшись без матери и отца, они, не умея еще, клевать, могли помереть с голоду. Сперва я было хотел кормить их сам, но проба оказалась неудачной.

... Мне пришел на помощь мой дедушка, сказав мне, чтобы я положил голубей-сирот в чужое гнездо. Я так и сделал.

… Придя на следующий день, я увидел сирот накормленными наравне с настоящими детьми той пары голубей, в гнездо которых я положил голубят. И так, изо дня в день, голуби кормили малых чужих голубков, научили их летать, самим клевать и, одним словом, вырастили их на славу.

... И была эта пара голубей лучше и красивее всех остальных.

(Крупицы глубокомыслия)

Заглянешь-ли в небо, — там звёзды, мерцая,
На нас так приветно глядят;
Заглянешь-ли в сердце, — тоска там немая,
Там страсти убиты лежат.
Заглянешь-ли в душу, — и в ней, как в могиле,
Приходится чувствам молчать,
Молчать, уступая неведомой силе,
Какой, не сумею сказать.

О грозные рифы житейского моря
Разбились вы в снасти души,
Изведали много вы злобы и горя
И смолкли навеки в тиши.
И сон ваш заветный ничто не разбудит,
Ничто не согреет подчас,
И ваших порывов злой свет не осудит,
Насмешки не тронут уж вас.

Так спите-же чувства и страсти до гроба,
Души не тревожьте собой,
И будет чужда ей житейская злоба,
Она помутится судьбой.
И будет, как звёзды, глядеть беспристрастно
На жизнь, на удары судьбы;
В ней будет всё чисто, всё будет прекрасно,
Без слёз, без напрасной борьбы!

(Из песен земли)

Чёрный сон, густой, как лава,
Но не жгучий, а голодный,
Захватил в полон лукаво
Ум наш, светлый и свободный...
А за ним сковал и тело,
Отделив от всех желаний,
Чтобы тешиться несмело
И не ведало страданий...

И потухли звёзды на небе;
Стихли радость и печали;
Стон больных, мольбы о хлебе
На губах позамирали.
Смолкли гневные проклятья
И горячий шёпот страсти;
И чужды друг другу братья
Под охраной черной власти.

Только чёрный сон не чует —
Дух не спит; мечтой крылатой
Он невидимо кочует
Над землёю, сном объятой.
Вырастает мысль живая,
Высь, простор, свободу славит,
Вниз когда-нибудь слетая,
Чёрный сон она раздавит.

(Поучительная сказка)

Часть вторая:

Сердце женщины — загадка!
Наш Кентавр имел успех
И любовных скоро сладких
Он вкусил любви утех.

Ловелас четвероногий,
Не боялся брачных уз,
Захотел ещё прочнее
Закрепить любви союз.
Нарядившись в галстук белый
И напялив шапокляк
С обольстительной Пастушкой
Он вступил в законный брак.

В лапки цепкие Пастушки
Он попался, как глупец
И идиллиям любовным
Наступил, увы, конец.
Пред практичною особой
Оказалась-то жена;
Директрисой строгой цирка
Скоро сделалась она.

Бедный наш Кентавр-романтик,
Под противный свист бича,
Потешать толпу обязан
Через обручи скача.
Деньги, власть, почёт и слава, —
Всё досталось вмиг жене...
Он-же, цирк таскать обязан
На измученной спине!..

… Конец…

(Поучительная сказка)

Часть первая:

Жил да был Кентавр на свете
Молод статен и силён.
Он в прелестную Пастушку
Был по маковку влюблён.
За любви своей предметом
Он следил исподтишка;
Вся была она, как фея,
Грациозна и легка.

Был неопытным и юным
Романтичный мой герой.
Ночью тихой, ароматной,
Озаряемый луной,
Бегал к людям он учиться
Проявлениям любви,
И на мысль о подражанье
Наблюденья навели.

Он на лестницу взбираться,
Как заправский донжуан,
За умеренную плату
Научился у цыган!
Научился также танцам
И изяществу манер, —
Стал он ловок и галантен,
Как гвардейский офицер.

Вызвал звучной серенадой
На балкон он свой предмет,
И, упавши на колена,
Преподносит ей букет;

Окончание: во второй части:

От ночной январской матушки-метели
Все деревья шубки чудные надели.
Тронешь рукавичкой ветку ненароком,
Бурным и холодным сыпанёт потоком.
Солнце утонуло в маленьких снежинках,
Заблистали перлы, словно золотинки.
И горят, сверкают шаловливым блеском,
А мороз шагает по юдоли с треском.
И остры, и колки у него иголки,
Но трещит, пугая детвору без толку.
Облепили горку, лихо мчатся в санках
Красные, как раки, Кольки, Вовки, Таньки...
И такое чувство — хочется забыться
И, совсем как в детстве, вместе прокатится.
Стать опять мальчишкой — глупым, несерьёзным,
Впитать запах стужи, свежий и морозный,
Чтоб омолодилось, стройным стало тело,
Чтобы быстро время больше не летело...
Шутки-прибаутки, смех до одуренья,
В памяти остались радостным мгновением.

(Крупицы глубокомыслия)

Встарь славен был Пегас:
На грудь гранитных скал
Лишь только опускал он
Крепкое копыто,

За ним вослед
Из трещины гранита,
Журча и пенясь, вдаль,
Кастальский ключ бежал.

Пегас тот еле жив;
Он высох, как скелет,
Утратил он и мощь
И прежнюю свободу.

И в наши дни на нём
Развозят воду
Поденщики пера
В редакциях газет.

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Часть вторая:

В этот век хамелеоны
Будут пышно расцветать,
Нашей этике законы
Станут грустно увядать.
На земле в те дни прескверно
И опасно будет жить.
Мотопланеры, наверно,
Будут всюду егозить.

И закроют наше солнце
Хуже мрачных, чёрных туч:
Не проглянет к нам в оконце
Животворный яркий луч.
Не пойдёте прогуляться
С дамой сердца по Большой,
Ибо можете расстаться
С вашей буйной головой.

Ведь полёты в высь направит
Всякой масти «шантрапа»,
Будет падать и раздавит
Вас, как муху иль клопа.
Или просто, потешаясь,
Вас «окатят» чем-нибудь,
И придётся вам, ругаясь,
Прекратить желанный путь.

Я бы мог на эту тему
Очень долго рассуждать,
Но, к несчастью, не поэму,
А набросок должен дать.
Подождём… Когда на сферах
Станут орган издавать, —
Мы в огромнейших размерах
Будем воздух воспевать.

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Часть первая:

Из древнейшей небылицы
Возросла мечта Икара:
Скоро в воздух, словно птицы,
Все взовьются легче пара…
Сколько резких изменений,
Сколько счастья и забот,
Этот род передвижений
Бросит в дремлющий народ.

Близость этой новой жизни,
Мне хотелось бы воспеть.
Два оплота, две отчизны
Скоро будем мы иметь.
С быстротою небывалой,
Масса новых городов
Разольётся жаркой лавой
По изгибам облаков.

Для воров, авантюристов
Много счастья предстоит —
Сколько этот род артистов,
Разных гадостей свершит!
Там, на сферах, не смутившись,
Вас, как липку обдерёт,
А на землю возвратившись
В члены Думы попадёт…

Уподобится пернатым,
Жить захочется иным…
Там, на воздухе женатым,
На земле же — холостым.
В освещенье неказистом
Приведу ещё пример:
В сферах будет финансистом,
На планете — костюмер.

(Фигняцинальная зуботычишка)

Чёрт в аду позавидовал мне,
В сорок лет я ж ещё не женился!..
Обо мне доложил Сатане,
А затем сам в халат нарядился;

Сделал вырезку четверти в три,
Чего не было — сделал из ватки,
Стал внезапно румяней зари,
Веселей белокурой касатки!

Он ходил у квартиры моей,
Улыбался и строил мне глазки,
И звенел, как в саду соловей,
И сулил мне чертовские ласки...

Стал глупее я с этого дня,
Наконец, как мальчишка, влюбился,
А на днях, — пожалейте меня! —
Я на дьяволе этом женился!..

(Творенье М. Ю. Лермонтова, да на новый лад)

По небу полуночи
Демон летел
И звучную песню
Он пел.

Он пел, что земля
Напиталась вся кровью,
Что ненависть верх
Забрала над любовью.

Что скоро весь мир
Захлебнётся в крови,
Что видны уж вспышки
Кровавой зари.

И Демон в восторге,
Как гром, грохотал
И мир тому смеху
С тревогой внимал.

И вдруг чья-то песня,
Так бодро и смело,
Высоко, до слуха
Денницы взлетела.

Там кто-то бесстрашный
О мщении пел,
И, кто-то, внимая
Той песне, бледнел...

А Демон летел...
И пурпуром горя,
Как пламя пожара,
Вставала заря!..

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Часть вторая:

Что ни слово Слушка, то облачко, а от речей его туман зыблется. Клубит туман, вздымается, ни зги не видать.… Всё его дымком окутано. Заметишь, разве что от удивления рот вовсю ширь раскрыт. А Слушок вцепился лапками в грудь Зевули, втянулся и над самым ухом и жужжит:
— Слышал или нет?.. Говорят, мужика Зевулю ищут… И рыщут, и свищут, уж очень он надобен. Слух есть, как только Зевулю найдут, его разоденут в тот же час в шелка-бархата, золотую цепь на шею повесят и в красный угол посадят. Будет Зевуля порядки наводить, суд судить, а по вечерам на рояле пред народом без штанов играть, а руками над головой махать, а чтоб приятней было, дадут ему в жены раскрасавиц разных, по одной от каждой страны. А царь бочку подарит, ту самую: стучи Зевуля в бочку, как в барабан, требуй, чего душа просить… Всё предоставят!.. Обрадовался Зевуля, даже задыхаться стал:
— Да неужто же?.. — А Слушок бурчит: — Верней верного. Спохватился, Зевуля и бросился, бежать домой, чтобы объявиться. Не останавливаясь, на ходу, кричит: — Эге-гей! Люди славные!.. Я и есть, всамделишный Зевуля… И по паспорту, и по приметам Зевуля Каракулин сын!..
А только бежать ему то некуда: кругом туман стелется, горами высится…
И сердце захолодело, и в ушах звенит. Хочет сбросить Зевуля Слушка с себя, да не может: вцепился окаянный в самое сердце и кровушку, как бурёнушку сосёт. Насосался досыта, тогда и отвалился на землю. И расцвёл на пустыре дурман — цветком туманным. Смотрит Зевуля, а он по пояс в болотине. Едва выбрался — и за то солнцу большое спасибо: ударило оно в туманы, разогнало их. С той поры у Зевули голова болит и сердце замирает. Зайдёт куда-нибудь и начнет:
— Сказывают, что один из главных полицейских сам себя обыскал и нашел будто три бочки меду и три ложки дегтю… А то слыхать еще: что в самой Москве будто из Царь-пушки летят вкусные пампушки, а Царь-колокол безустанно вызванивает, пампушек тех отведать всякого приглашает.
И после этого на сердце у Зевули легче становиться, и голова светлеет…
Отговорится — как рукой хворь всю сразу и снимет, но ненадолго…, а всем до этого никакого дела и нету.
На этом месте и сказочки нашей, подошел конец, потому что рассказывать у меня про Слушка и Зевулю не хватает простых словец!..
А что вы думаете по этому поводу, мои милые читатели?..

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Начало:

Однажды бродил по пустырям Зевуля, набрёл на болотину, видит: порошок рассыпан и тонкий дымок сизой струйкой тянется.
— Эге! — подумал Зевуля — никак мука кем-то рассыпана, и сигаретка кем-то обронена… Докурить, что ль?.. Нагнулся, смотрит, а на болотине Слушок едва живой в муке лежит, чуть дышит… А от его дыхания и парок вьётся. Поднял Зевуля Слушка, положил на ладонь, рассмотрел и обрадовался: потешный уж очень!.. Сам на тонких паучьих лапках, голова пузырём, нос волдырем; рот до ушей, а уши до пят; пятки сверкают, как угольки, раздутые ветром. Такой весь забавный, такой смешной, а вот чем его кормить — ему неизвестно…
Отогрелся Слушок на руке у Зевули, лобик наморщил, словно грядочки на нём вскопал, а глазенки выпучил… Ну, точно булавочные головки, а не глаза… и говорит, вздрагивает от волнения:
— Слышал?.. Сказывают, есть у царя бочка небывалая: постучит царь о дно один раз — вино, постучит два раза — окно, да не куда-нибудь в трущобу, а в райскую страну. А постучал три раза, так тебе и посыплется всё, чего ни пожелаешь!..
Удивился Зевуля, рот открыл от удивленья:
— Да ну?.. Вот так бочка… Славная бочка.
А не замечает, что как Слушок заговорит, так у него пар изо рта валом валит и туманом над болотиной стелется. Занятно было послушать Зевуле о всяком разном неслыханном и невиданном доселе. Он и раззадорился:
— А как насчет землицы, не слыхивал?..
А Слушок паучьими лапками потёр, глазенки заострил, и давай языком
слова нащелкивать:
— Земля, сказывают, в скорости вся будет засеяна до последнего клочка, да не как-нибудь, а машинами заморскими… A засеяна будет, где чем: где ватрушками, где пампушками и даже яйцами… Как уродится всё — сейчас же выходи, что хочешь на поле и бери беспрепятственно, сколько сможешь уноси с собой. И так каждый год, пока не вышел твой срок — смерть не сцапала. Даже вздрогнул, Зевуля от радости, сказал, широко улыбаясь:
— Да ну?.. Вот благодать-то!.. Тогда все поправимся, заживём!..
И не видит Зевуля, что уж солнца нет: туманом закутано, дымным облаком заткано.

Окончание следует:

Пусть бегут Бандерлоги
По разбитой дороге —
Их в Россию к себе не возьмем!
Руки прочь, экстремисты!
Нам нужны юмористы,
Чтобы добрыми были притом!

Припев:

Несмотря на
Все невзгоды,
Позабавим наш народ!
С песней, шуткой,
Прибауткой
Встретим Новый год!

Дело наше простое:
Мы не верим в плохое
И тоску разгоняем, как дым!
А во имя прогресса
Избавляем от стресса
И улыбками всех победим!

Припев:

Несмотря на
Все невзгоды,
Позабавим наш народ!
С песней, шуткой,
Прибауткой
Встретим Новый год!

(Сплошь да рядом)

Дай, оглянусь!..
А. Пушкин.

Едва мы дожили — торопимся прожить;
Вперёд, вперёд!.. У нас одна забота,
О прожитом не любим мы тужить
И не хотим давать себе отчета!..

Боимся мы наедине с собой
Хоть на одно мгновение остаться:
Что если вдруг со дна души больной
Всё прошлое задумает подняться?..

Как жалки мы покажемся тогда
Самим себе!.. близка уже могила!..
Порывы честные погибли без следа,
На мелочи расходовалась сила...

Мы прожили спокойно целый век
И роль завидную разыгрывали в жизни...
Завидную — для нравственных калек!..
Ни нашим ближним, ни своей Отчизне

Мы не могли как следует служить...
Нам стыдно за себя... и вот, боясь укора,
На прошлое мы не бросаем взора,
А вот дожив — торопимся прожить!..

Примечание:
Рефлексия* — это умение человека фиксировать и анализировать собственные мысли и эмоции, поведение и самочувствие, характер, склонности и делать выводы на будущее.

С Новым Годом! С Новым Счастьем!
Все волнуются, шумят,
Будто птицы пред ненастьем
Или бурный водопад...
Но, сменив свои одежды,
Все спешат на шумный пир,
Словно яркий луч надежды
Озарил внезапно мир.

Озари-и-ил, озари-и-ил... Озарил внезапно мир.
Озари-и-ил, озари-и-ил... Озарил внезапно мир.

Ожиданьями богаты
От проснувшейся мечты,
Ярче светятся палаты
И накрытые столы.
Ожило людское вече,
Обновленное на вид;
Всякий встречный нам при встрече
— С Новым Счастьем!.. — говорит!

С Новым Сча-а-стьем!.. С Новым Сча-а-стьем!..
С Новым Счастьем!.. — говорит!
С Новым Сча-а-стьем!.. С Новым Сча-а-стьем!..
С Новым Счастьем!.. — говорит!

И все ждут, чтобы ниспало
Счастье новое с небес,
Не конфузятся нимало
Пред возможностью чудес;
Но, никто не хочет руки
К делу счастья приложить,
Чтоб прервать «людские муки»,
Новый год осуществить.

Новый Го-о-од, Новый Го-о-од,
Новый Год осуществить.
Новый Го-о-од, Новый Го-о-од,
Нагоняя аппетит!..

(Из зимнего альбома)

О, поле, поле белое,
О. степь — покосы тучные,
Ой, реки онемелые,
Ой, голые леса!

Где ваша рать пернатая?
Где песни многозвучные?
Где шелк—трава, богатая?
Где сила, где краса?

Вы, как калики бедные,
Раздетые, разутые,
Печальные и бледные
Поникли головой.

Свистят бураны грозные,
Трещат морозы лютые,
И ноченьки беззвёздные
Сменяются чредой...

Лежите вы — не пикнете,
Как сироты убогие,
Хоть больно вам, — не крикнете,
Хоть страшно — ни гу-гу!

Над вами небо синее,
Безмолвное и строгое,
Да блещут звёзды инея,
Как слезы на снегу!..

(Баллада)

Когда укрылся я, угрюм,
Под сенью каменного грота, —
Ко мне глухой домчался шум,
Великий шум водоворота.
Я взгромоздился на скалу
И вдаль, где волны пели хором,
Взглянул, пронизывая взором
Насторожившуюся мглу.

Был вечер бурею, грозящий;
Как приведенья — корабли
Тянулись медленно в дали,
Отцветшим пурпуром горящей. —
Под сенью бронзовых секир
Темнели бурые тараны;
С дружиной правил буйный пир
Король разгневанный и пьяный.

С тоской, ужалившею грудь,
Я слушал на скале пустынной.
... Король с могучею дружиной
К стране восставшей держит путь.
... Мы к берегу примчали вскоре,
Звеня секирами; борьбу
Начнём с дерзающими; — горе
Заговорившему рабу!..
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
И над бурливою пучиною
Вдруг смолкла песня: тяжкий стон
Прервал её: король с дружиной
Своей был в море погружён!
О, чудеса водоворота,
О, тайны призрачного дна
И бездны лживая дремота! —
Страна прибрежная — вольна.

Борцы спешат покинуть горы; —
На взморье бурном — веселей:
Там жгут сердца и тешат взоры
Обломки старых кораблей...

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Выбрал ночку я удобную,
Много денег дал прислужнице,
И пошёл я с мыслью злобною
В спальню к будущей «супружнице» ...
И рукою своевольною
Отворил я дверь с волнением...
О, блаженство!.. Вдруг невольно я
Поражен был изумлением...

Стало тошно мне до колики
И прошли мечты прелестные!
Там увидел я на столике
Вещи очень интересные...
Разной дряни груды целые
И моей царицы прелести:
Там лежали «зубки» белые —
Две искусственные челюсти!..

И «коса» её широкая,
Оказавшаяся снятою;
С нею рядом «грудь высокая»,
В виде двух подушек с ватою!..
Идеал же мой, красавица,
Без зубов, сухая, лысая,
Сном глубоким наслаждается...
Тут ужасно разозлился я...

И в душе моей мучительно
Закипела буря грозная,
И воскликнул я стремительно:
— Ах ты, кляча водовозная!

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Покорила мне красавица
Душу сильную и стойкую:
Всем она мне очень нравится, —
И лицом, и речью бойкою...
Стан роскошный, грудь высокая,
Точно жемчуг зубки белые,
До колен коса широкая,
Очи страстные и смелые...

И влюбился я в прелестницу:
Две зимы за ней ухаживал,
Две зимы к ней тёр я лестницу,
Две зимы к ней в гости хаживал...
И красавица заметила
Ту привязанность покорную,
И любовью же ответила
На любовь мою упорную...

А такое обстоятельство
Было очень соблазнительно...
Попросил я «доказательства»,
Что любовь её действительна.
Отказала мне красавица,
Но сказала с нежной нотою,
Что-де если мне желается —
Под венец пойдёт с охотою.

Закипели страсти знойные,
Сердце страстное забилося,
И желанье беспокойное
На душе зашевелилося...

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Вы думали, что в грохоте и гуле
Вискам не больно?..
Но теплоход недолго на Босфоре
Качался сонно.
Эгейское меня манило море
И путь Язона.
Увы! Затем дождались мы потопа,
Столпотворенья:
Наш теплоход покинула Европа
В одно мгновенье.
И Азия во все проникла поры:
На все постели
У нас легли турецкие майоры —
И захрапели!..
Но, истощить боюсь запас бумаги.
Скажу короче:
Какие дни стоят в Архипелаге!
Какие ночи!
Как хорошо стригут и бреют в Смирне!
И просят мало!
Там — ароматен сумрак, как в кумирне.
Там — опахала...
В Александрии был я и в Бейруте.
А нынче — в Яффе.
Ах, отчего я больше не в каюте,
А будто — в шкафе!..
Здесь под окном прилёг верблюд усталый
И тяжко дышит.
И про меня он думает, пожалуй:
— О чем он пишет?..

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Железною дорогой — до Одессы,
А дальше — морем...
— Нептуны и Гермесы, и Балбесы!
Уж мы поспорим!..
Мы Чёрное бушующее море
Легко покинем.
Мы лунной ночью будем на Босфоре —
И там застынем.
Босфор!.. Заря... В алеющем тумане
Встаёт столица.
Наш теплоход — у турка на аркане —
За лодкой мчится.
Юлдуз-Киоск. Долма. Айя-София.
И турки, турки.
Растут дома, уродливо-кривые,
Без штукатурки.
Кричат ослы, — о, тяжкие стенанья! —
Кричат торговцы.
Мулла творит на башне заклинанья,
И блеют овцы.
Покинув шум, мы в местных Сладких Водах,
К закату плыли.
И на холме, устроив сладкий отдых,
Кальян курили.
Обратно нас помчал трамвай подземный.
Теснились фески.
На нас глядел в трамвае цвет гаремный
Сквозь занавески.
Лишь день и ночь мы пробыли в Стамбуле.
Merci, довольно.

(Из песен о любви и печали)

Словно две звёздочки —
Чудные глазки;
Губки, как розы, цветут...
Не расточай ты мне,
Девушка, ласки!
Даром они пропадут!

Ах, этих глазок,
То бойких, то томных
Всё я лукавство постиг...
Не, посылай ты мне
Взглядов нескромных! —
Толку не будет от них.

В зеркало лучше
Взгляни на себя ты.
Видишь? Смеясь и д
Твоих бесенята…
Не искушай-же меня!

Я не жених тебе...
Труд твой напрасен,
Девушка, не завлекай!
Вот по любви,
Если хочешь, согласен...
Нет? Ну, так дева, прощай!..

(Из песен о любви и печали)

Старушка-вьюга суетится,
Ей не сидится, ей не спится.
И весь-то день,
И всю-то ночь
Не надоест
Крупу толочь,
Не надоест
Муку мести
И тонко
Песенку плести.

А песенка
Её
Из свиста!
В ней
Всяких переливов
Триста!
В ней всяких переходов
Двести!
В ней добрые
И злые вести.

А больше всё-таки
Хороших!
В той песенке
Из белых мошек,
В той песенке
Из мотыльков,
И синих-синих
Угольков,
И звонких-звонких
Ручейков.

Зима и ветер в полдень суетливы,
И на восток нас тянет от прохлад.
И даже экзотически звучат
Индус—три-я, Негр—ам от-нос-ть
и Перс—пек-ти-вы.

Он помнит всё об овощах
И прочем агромире,
Встречая свёклу лишь в борщах,
Капусту — только в кислых щах,
Картофель же — в гарнире.

Лес... — шёпот дремотных вершин
Плывёт в безмолвии угрюмом
И, разгоняя сердца сплин,
В мир чудный сказок и былин,
Уносит ум, подвластный думам.

(Легенда)

На склоне песчаном царицы реки
Чернела высокая крепость тоски,
Её омывали холодные волны,
И бурно шумели угрозою полны.
Века проходили, а в крепости той,
В сырых казематах за мрачной стеной,
Вдали от сияющих солнца лучей
Томилось там много несчастных людей.

И жуткую тишь беспросветных годов
Лишь бой нарушал равномерный часов,
Да страж, равнодушный к страданьям других,
Спокойно шагал в коридорах пустых.
И стала та крепость на Бога роптать,
И к небу моленья свои воссылать.
— Скажи мне, о, праведный вечный Судья,
За что наказал ты жестоко меня?

Зачем я проклятья народа сношу
И местом позорнейших пыток служу?
О небо, услышь голос страждущий мой
Пошли наконец мне желанный покой.
Но, небо не вняло мольбам этим страстным,
Оно оставалось, как прежде бесстрастным.
И крепость смирилась, желанье свободы
В себе заглушила на долгие годы,
И тихо уснула... Лишь бурные волны
Сердито шумели угрозою полны.

(Сказки зимушки пушистой)

Сад пустынен и глух. Меж обмёрзлых ветвей,
Где весной рокотал и свистал соловей,
Под черешневой тёмною сенью,
Грустно ветер по чаше гудит ледяной,
Как надгробный напев над минувшей весной,
Что отрадно звала к упоенью.
Сердце девушки давят и грусть, и тоска;
Льдом закована словно, как сталью река...
Вот аллея, где с девственным смехом
Робкий звук поцелуя сливался в тиши.
Грустно воет метель в облетевшей глуши...
Но, и в холод под греющим мехом

Сердце девичье бьётся, как билось тогда...
Чаща сада под искрами зимнего льда
Вся в жемчужный наряжена иней.
Грустно с ветром поблекшие шепчут кусты,
Но и сладки, и полны девичьи мечты:
Ведь не вечно над снежной пустыней
Тучи будут свинцовой висеть пеленой...
Словно сон пронесётся зима, и с весной
Возродится природа для неги.
Из лазури луч солнца блеснёт золотой.
И малютка-подснежник блеснёт красотой
На серебряном, тающем снеге...

Зажурчит в камышах голубая волна...
Здесь опять повстречаются он и она,
И под трель соловьиную в чаще
С ароматом сирени проснётся любовь
И лобзания тайные, жгучие, вновь
Зазвучат и отрадней, и слаще...
Где-ты милый? - Наверно, мечтает и он,
Точно также об ней наяву и сквозь сон...
Спит природа под вьюгою снежной.
Уж и ей май-красавец не снится-ль во сне?
Мчи-же, вьюга, навстречу грядущей весне
Вздохи девственной грёзы мятежной!..

(Стихи из карманов времени)

Часть вторая:
В лад своей виртуозной заглавной игрой
С волчьим воем и стоном метели!..
Бал в разгаре; гремит снеговой котильон,
Фантастически льются аккорды,
Вальсирует видений ночных легион,
И кривляются чудные морды.

Канканирует резво кокетка лиса;
Танцы зайцев, — уж это совсем чудеса...
В пляс пустился и Мишка мохнатый, —
Пляшет ухарски-лихо по скользкому льду,
Пляшут снежные вихри в волшебном ряду
Перед самой мужицкою-хатой.
Вон и ведьма танцует вдали с помелом;
Снежный шлейф пышно вьётся за нею...
Вон кикимор толпа над уснувшим селом
Пронеслась вереницей своею.

Всё танцует и пляшет — заборы, плетни,
Даже ветлы кривые и старые пни
Приседают в снегу втихомолку.
Вон лохмотья рубахи, вися на колу,
Машут вдаль рукавами в туманную мглу,
Аплодируя серому волку.
Вон замерзшая речка и сломанный мост,
Лес угрюмый, дремучий, и сельский погост...
Месяц вынырнул ярко из тучи,
И при бледных лучах, на сугробах, на льду.

Бесы с пнями играют вдали в чехарду,
Резвы, веселы, быстры, летучи.
Бал в разгаре средь снегом покрытых степей,
И вина тоже много: хоть до пьяна пей...
Ледяное шампанское-диво!
Всем открыта в буфете речном полынья:
В лунном свете, мерцая, сребрится струя
Соблазнительно, ярко, игриво...

(Стихи из карманов времени)

Часть первая:
Разыгралась метель; в поле снежная тьма;
Сумрак ночи леса одевает.
А я знаю, сегодня старуха-зима
Правит праздник и бал затевает.
Ветерок ей болтливый шепнул, что вдали.
В южном крае, в пределах безвестной земли,
Скоро глянет весна золотая;
На прибрежьях всех южных лазурных морей
Запестреют цветы, запоёт соловей,
Заиграет луч солнца, блистая.

—А! — сказала старуха-зима, — так и мы
Бал по-своему вкусу устроим...
Знак она подаёт, и несутся из тьмы
Вихри снежные вьющимся роем,
Украшают причудливо дремлющий бор,
В белоснежно-сребристый блестящий убор,
Стелют чистые скатерти в поле.
Ну, и музыка бальная тоже нужна, —
Дирижером оркестра тут сам сатана.
Знать, сегодня на полной он воле...

Эй, послушайте музыку, вы, бедняки:
Как в нетопленной печке порою
По невидимым скрипкам лихие смычки
Ходят с визгом, с разгульной игрою...
Волки воют, как будто кларнеты в лесу...
На селе удержаться ль и тощему псу,
Чтобы тонкою Флейтою тоже
Не подвыть издалёка, зашторив со сна?
Шумом голых ветвей вторят ель и сосна...
Что за музыка, Господи-Боже!

Да, концерт настоящий на славу... А вот
И бродяги бездомного тощий живот,
На подобие звучной свирели,
Ноты в общем концерте заводит порой…

(На горизонте Гименея)

Часть вторая:

Мату частенько отлучался,
Ловил он, кажется, скорей
Красивых кошек, чем мышей,
И славно с ними забавлялся!..
Вот раз походкою нетвердой
Придя домой с побитой мордой,
Утратив вид свой важный, гордый.
Был сильно удивлен Мату:
Его Джульетта хохотала
И ласки нежно расточала
Соседу серому коту!..

В неверности моя Джульетта
Не может заслужить упрёк,
Котам-же маленький урок
Пусть будет побасёнка эта!..
Так знайте-же коты-гуляки,
И это правда, а не враки,
Что, состоя в законном браке,
Должна быть ваша жизнь чиста,
Чтоб вам жена не изменяла
И у себя не принимала
Соседа серого кота!..

(На горизонте Гименея)

Часть первая:

Однажды кошечка Джульетта
С котом Мату вступила в брак,
И переехав на чердак,
Жила спокойно пара эта.
Все кошки страшные кокетки,
А исключенья очень редки.
Твердили сплетницы соседки:
Джульетта вовсе не проста,
Джульетта мило улыбалась,
И подпустить к себе боялась
Соседа серого кота!..

На чердаке, весьма уютно
Влюбленной парочке жилось.
И сколько там бесед велось,
A поцелуи поминутно!..
Джульетта, поутру вставая
И глазки лапкой протирая,
Мяукала, поднять желая
Поспать любившего Мату,
И было видеть неприятно
Все эти нежности, понятно,
Соседу серому коту!..

Нельзя жить вечно без заботы,
Семейства стало прибывать, —
Жену, детей, чтоб содержать,
Мату ходить стал на работы...
Но приносил домой он мало,
Его семейство голодало,
Джульетта и не понимала,
Что муж гуляет не спроста,
И было ей хоть очень тяжко,
Не подпускала все-ж бедняжка
Соседа серого кота!..

(Всякая всячина)

… Действие происходить в недрах земли, в царстве ада.
… — Вы недавно изволили помереть, вероятно? — обращается грешник в довольно ветхом костюме к другому, в почти новой сюртучной паре.
… — Недавно, всего вторую неделю...
… — Это я замечаю по вашему почти совсем новому костюму... Вы изволили хорониться от бюро похоронных процессий?
…Толстый грешник кидает какой-то надменный взгляд и отвечает:
… — Разумеется! Теперь все порядочные люди от какого-нибудь бюро хоронятся!
… — Я тоже-с... Извините за нескромный вопрос, по какому разряду изволили хорониться?
… — По первому разряду...
… — Счастливец! Я вам завидую... Нет, а вот мне, так только по второму разряду удалось захорониться... И то, знаете, страшно дорого! Ужасно дерут!
… — Нет, что-же... Я не нахожу... — важно отвечает толстый. —
Кому не по средствам, хоронись не по первому, или второму, а хоронись по шестому, или там по десятому...
… — Это совершенно верно! — заискивающе лебезит тощий. — Но знаете, все-таки, как-то перед другими неловко... Хочется тоже, чтобы все это было comme il faut*!
… Грешник тощего вида переменяет тон, наклоняется поближе к толстому и в полголоса говорит:
… — Видите вот того господина с бородкой в проседь!
… — Вижу... А что?
… — Ужасно назойливый человек и любит лезть не в своё общество... Он в один день со мною хоронился, и я видел, как его везли на «паре гнедых», то есть в советском «запорожце», дырявой попоной прикрытый; а он втирается к нам — перворазрядникам и второразрядникам...
… — Вы ему давали понять об этом?
… — Говорил, но он оправдывается тем, что будучи в живых, имел хорошее состояние, но когда умер, то наследники его обобрали и похоронили, как пришлось...
… — Может быть, он и правду говорит?
… — Врёт! Кто-же теперь может проверить его слова?
… Так-то всякий может хвастать... Дело тёмное!

Примечание:
comme il faut* (Фран.) — как подобает.

(Философские заморочки)

На чёрных крыльях вдаль слетая,
Торжествовала Смерть: — Мой день! —
И блекла роза огневая,
И чахла нежная сирень.

С надрывным стоном от натуги
Вздымал и пенил волны шквал.
Метались чайки в перепуге,
А люд в деревне спал да спал.

Уж на сонливцев замахнулась
Рукой костлявой Смерть; вдруг взгляд
На землю бросив, усмехнулась
И молвила, с зевков: — Пусть спят!

(Из песен о любви и печали)

Безумный праздник в жарких грёзах
Мне снился, — молнии, как гнев,
Блистали яростно и, в розах,
Где каждый шип несёт угрозу,
Росла капризная мимоза...
Ты задержалась, побледнев,
Вдруг в полуночной тишине!..

Неудержимо задрожала
И отступила в темноту...
С тех пор отравленное жало,
С чем без любви жить не пристало,
Забросив якорь у причала,
Вонзилось в сердце и мечту!
Открыв живую красоту!

И я томлюсь.... Не надо воли
И вдохновенного труда...
— Вот, если б в ночь любви и боли,
В безвестной сказочной юдоли,
В день ожиданья новой роли, —
Переселиться навсегда,
В благословенные края!

Поетул
Дупэ М. Ю. Лермонтова

Ку греу, дар тотушь дук пова́ра:
Ун трай липсит де мынгыерь;
М-апасы ура ши окара,
Кумплите кинурь ши дурерь.

... Ну-мь пасы: тот че вор—сы спуе:
Е-о луме, нтрягы де небунь...
Поет фэр, де неказурь ну е,
Кум ну-й очян фэры фуртунь...

Кычь дарул сфынт дин черь поетул
Ну-л капэты уш ор, ын дар:
Мунчинд дин греу, ыл змулже бьетул,
Ыл кумпэры прин плынс амар!..

(Для одной гитары)

Я помню миг,
Когда мы так страдали:
Тебя томил
Ужаснейший недуг,
Враги тебя
Все хором посылали
Иль умереть,
Иль жить на светлый юг!

Клянусь!.. Тогда
Разлука мне с тобою
Была уже
Не в меру тяжела,
Но, примирив
Карман со злой судьбою,
Я плакал...
Ты и плакать не могла!

Но там, без сил,
Уж на краю могилы,
Зачем, любимая,
Ты так была строга?..
Ведь у тебя
Еще хватило силы
Поставить мне
Последние рога!..

(Крупицы глубокомыслия)

Да, тяжко умирать кипуче-молодым!
И в цвете юных лет, в разгаре юной силы,
Уйти, навек уйти в холодный мрак могилы,
Промолвивши «прости!» всем радостям земным,
Не жить, не чувствовать, не верить, не любить!
Мир благодатных грёз и светлых упований,
И речи честные, и жар благих желаний
Так рано, навсегда в могиле схоронить!

Мучительно уйти от солнца и цветов,
От ароматных роз и от ночей чудесных,
Когда в груди горит огонь стремлений честных
И много дум святых и вдохновенных снов!
Уснуть, когда в душе таится много сил,
Беспомощно сложить ослабнувшие руки,
Когда кругом звучали бурной жизни звуки,
И может быть, к себе широкий мир манил!

А если долго жить, а если страстно жить
В водовороте дней мятежных и кипучих?
И жить порывами своих желаний жгучих,
И веровать добру, и искренно любить?
На жизненном пиру мятущихся людей,
В обычной толкотне, под звон немолчный злата,
Где ты найдёшь себе советника и брата,
Кому поведаешь огонь своих идей?

Всю жизнь ты проведёшь, страдая и борясь,
Не встретив на пути привета и объятий,
На честный свой призыв услышишь гром проклятий
И в людях, вместо душ, отыщешь только грязь!
Не лучше-ль умереть кипуче-молодым,
Не ведая борьбы, житейской тьмы не зная
Чем проклиная мир и за людей страдая, —
Без веры, без любви измученным больным?

(Беглые заметки)

Презренный мысли оскопитель*,
Литературный брадобрей,
Ты думал, что — основ спаситель
И чем мрачнее, тем светлей?..

Теперь оставь такое мненье,
Прошла унылой ночи тень
И — глаз твоих на ослепленье —
Настал уж вековечный день...

Свободной будет мысль рождаться
В живую речь воплощена,
А не, как крот ослеплена,
Чтоб в подземелье пресмыкаться!..

Примечание:
оскопитель* — священник, делающий кастрацию половых органов.

(Житейские метаморфозы)

Однажды юная Любовь
Горячкою занемогла,
Толпа ученейших врачей
Помочь никак ей не могла.
Был позван доктор Гименей:
Лекарство он больной даёт...
И что-же? — вдруг исчезнул жар,
Больная обратилась в лёд...

Ночью серая улица...
Слепые дома...
Сигаретка моя не курится,
Не знаю сама,
Да-да-да!
Я не знаю сама
С кем мне сегодня амурится?

Жили-были два горбуна,
Он любил и любила она.
Были длинны их цепкие руки;
Но, смешны их любовные муки.
Потому, что никто никому,
Ни он ей, ни она ему,
Поцелуя не мог подарить —
Им горба мешали любить.

(Обо всём понемногу)

Часть вторая:

— По какие ви законы, —
Горячился он бедняжка, —
Мнэ плюваль на пантолоны?
Расвэ я плювальни чашка?
Тольшен дать я вам пощёчень,
Чтоб впирод ви не плювались!..
— Но, любезнейший, вы очень,
Очень глупо разоврались!..

Потерявши всё терпенье
Я сказал ему с досадой: —
Я принес вам извиненье,
Так еще чего же надо?
— Надо мнэ боксерской битвы,
В нэй я вибьет вам вси зубы!..
— Вижу я, что рыжий бритт вы,
Но не знал, что вы так грубы.

— А, ти, так? Так карашо-же!
Мне неловко как-то стало:
Он полез в карман и — что же?
Вынимает два кинжала!
В обе руки по кинжалу
Взял мой бритт и замахнулся....
Я — обвёл глазами залу,
Вскрикнул, ахнул и.... проснулся!..

С той поры, как в сновиденье
Мне предстала стычка эта,
Не люблю увеселенья
И далёк от шума света.

(Обо всём понемногу)

Часть первая:

Снилось мне, что я на бале
В маскараде театральном
И хожу по шумной зале
В размышлении печальном.
Из моей стеснённой груди
Вылетали часто вздохи —
Думал я о том, что люди
Стали разумом так плохи:

Нет возвышенных стремлений,
Нет занятий благородных,
Только ряд увеселений
И пустых, и старомодных.
Например, хоть, маскарады —
Чем развлечься в них возможно?
И от горя и досады
Плюнул я неосторожно.

— Пшёрт посьми, каких скатына! —
Громкий голос вдруг раздался.
Оплевал я господина
Что со мною повстречался.
С виду был он очень странен,
Но наружность говорила,
Что он истый англичанин
И порядочный кутила.

Я учтиво извинился… —
Но, мой бритт был в пьяном виде
И забыть не согласился
О такой большой обиде.

(Текст для новой песни)

Эх, пойду-ка я с гармошкой
Мимо дома лапушки,
Ни дорогой, ни дорожкой,
А лужком по травушке.

Тонок, звонок голосочек
У гармошки новенькой:
У зазнобушки глазочек —
Цветик чёрнобровенький.

Ты играй, моя гармошка,
Ты играй, тальяночка
Глянь на улицу в окошко,
Девочка-смугляночка.

Ладно, складно лад в ладочек
Песенка играется.
Ты постой со мной чуточек
У ворот, красавица.

Заливается гармошка,
Разошлась тальяночка...
Нет милашки у окошка,
Где же ты, смугляночка?

(Крупицы глубокомыслия)

Вчера в глухом бреду
И в диком исступленье
Безумно проклял я
Заветы лучших лет;
Но, ты явилась мне,
Как ангел, в сновиденье,
И в душу мрачную
Внесла и мир, и свет.

Ты кротко, к моему
Склонившись изголовью,
Учила с жизнью
Помириться и прощать...
И я проникнулся о
Опять твоей любовью,
И сладко было мне
Весь мер благословлять.

Как будто в жизни всё,
Чему вчера проклятья
В безумной дерзости
Изрек мой злой язык,
Сегодня принял я
В горячие объятья,
И тихо головой
В раскаянье поник...

Ты, посещай меня,
Мой непорочный гений,
В прозрачном облаке
Воздушных сновидений,
Чтоб мог я хоть во сне
У ног твоих рыдать,
Терпеть страдания
И жизнь, благословлять!

(Устойчивость и благонамеренность)

Помню, в детстве нас немало
Из обширного угла
Эта кукла занимала,
Что улечься не могла:

Чуть положишь — уж качалась,
Стоя бодро на брюшке...
Ванькой-Встанькой называлась
Кукла та у нас в кружке.

Сколько после мы встречали
Ванек-Встанек на веку,
Что ни горе, ни печали
Не вредили их боку.

И загадке той рассудок
Отыскал потом ответ:
Центр их тяжести желудок —
Вот их жизни весь секрет!

(Душещипательный романс)

Я вас любил
С безмолвною кручиной,
Как тень бродил,
Как тень бродил;
Я вас любил
Два года с половиной,
И разлюбил, и разлюбил.

Уж начинал я
Слабнуть понемногу,
Уж нету сил,
Уж нету сил!
Я вас любил, любил,
И слава Богу,
Что разлюбил,
Что разлюбил.

Другой себя-б
С дражайшей половиной
Соединил,
Соединил;
А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И разлюбил.

А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И-и. ра-а-а-азлю-юби-ил...

(Фантазия)

Тысячи промчались над планетой лет...
Сильно изменился наш подлунный свет!
Множество открыто истинных чудес,
И достиг зенита общества прогресс.
Знают с детства внуки, мудрые слова:
Правильность учений — торжество ума.
Славный век основан братьями земли —
Воздух завоёван; мчаться корабли...

В голубом эфире, красоты полны...
Все народы — дружны, в мире нет войны!
Праведна культура, мирной жизни фон,
И литература, нравы, телефон...
В сотни раз полезней стал научный бред...
Больше нет болезней, эпидемий нет.
Новый Царь Природы возродил весь мир...
Позабыт навеки денежный кумир.

Марс преобразился, в нём Бог — человек...
Но не поменялся лишь один предмет!
Видимо не властно времечко над ним,
Как и прежде, всеми крепко он любим.
Радостные люди льнут со всех сторон;
Трепетные души согревает он!..
Сердцу драгоценен, смыслом не иссяк:
Знаменитый Руси триколора флаг!

(В круговерти бесхитростных дней)

Золотистым заревом заката
Даль небес расцвечена богато.
День угас... Давно замолкли в сёлах
Звуки песен шумных и весёлых,
Всё вкруг нас спит крепко, непробудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Скоротечна ночь на севере, Лизета!
Вон полоска алая рассвета
Заблистала ярко на востоке...
И бегут шумнее с гор потоки,
Хоры птиц запели в рощах чудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Мы спешим! Ты чувствуешь ли, Лиза,
Дуновенье ласкового бриза?
Нам пора! Проснутся люди вскоре,
Мы должны, немедля, выйти в море,
Ждать на рейде дольше безрассудно...
Нежный друг, спеши скорей на судно!

Примечание:
Баркарола – это лодка, качающаяся на волнах и это песня гондольеров (лодочников) в Венеции, а также инструментальное или вокальное произведение лирического характера в стиле такой песни.

(Стихи из карманов времени)

Зачем-то нужен стал недавно Сатане
Материал-броня; должно быть, для построек,
Чтоб, в крепости своей несокрушим вполне,
С отменной твёрдостью он прочен был и стоек.
Сошлись все чёртовы подрядчики прям в ад;
Назначен конкурс был на премию большую.
Тут был литой чугун и кованный булат,
Гранит, имеющий известность мировую,
Как доблестный оплот темниц и крепостей,
Железо, что идёт на цепи и оковы,
И самый адамант, по крепости своей
Превосходящий всё. Но, строги и суровы,
Эксперты адские громящим молотком
Все били вдребезги и всё забраковали.
Лишь экспонент один там со своим лотком
Материал создал, что крепче всякой стали,
Несокрушимее гранита, чугуна:
То медь от медных лбов и тупость головная...
Их молотом не мог разбить и Сатана,
И премия была дана за них большая...