Из рога изобилия

(Всякая всячина)

Если наша медицина,
Семимильными шагами,
С бодростью шагает в гору
Открывая миру новь…
А за ней здоровье ваше
Никогда не поспевает…
Значит кругленькую сумму
Эскулапу ты на лапу,
Но, в конверте, приготовь!..

(Всякая всячина)

Если лень вам стало мусор
Выносить на свалку утром
И вам хочется развлечься,
Чем-нибудь себя взбодрить…
Все отходы соберите,
Аккуратно упакуйте,
Вынесите всё за двери
И начните всем звонить.

Не забудьте, дозвонитесь
В МЧС и сообщите:
Что на лестничной площадке
Подозрительный пакет.
И они приедут быстро,
Враз со свертком разберутся.
Мусор вынесут мгновенно,
А вам влепят пару лет!

(Творенье М. Ю. Лермонтова, да на новый лад)

По небу полуночи
Демон летел
И звучную песню
Он пел.

Он пел, что земля
Напиталась вся кровью,
Что ненависть верх
Забрала над любовью.

Что скоро весь мир
Захлебнётся в крови,
Что видны уж вспышки
Кровавой зари.

И Демон в восторге,
Как гром, грохотал
И мир тому смеху
С тревогой внимал.

И вдруг чья-то песня,
Так бодро и смело,
Высоко, до слуха
Денницы взлетела.

Там кто-то бесстрашный
О мщении пел,
И, кто-то, внимая
Той песне, бледнел...

А Демон летел...
И пурпуром горя,
Как пламя пожара,
Вставала заря!..

(Всякая всячина)

Если вы, горя желаньем,
Захотели в зимний вечер
Отомстить соседу – злыдню,
За испорченную жизнь…
То в замочный паз фигурный,
На дверях его машины,
В туалет сходи украдкой
И спокойно спать ложись…

(Всякая всячина)

Если вы при коммунистах,
А чуть позже при бандитах,
И сейчас в капитализме
Проживаете хреново…,
Значит Ленин, Сталин, Брежнев,
Горбачев и Ельцин Борька,
Да и наш Владимир Путин
Совершенно не причем!..

(Всякая всячина)

Если ты Свинья по жизни,
Но тебя не замечают,
Не пускают до кормушки
Власть имущие чины…
Хрюкай смело, во всю глотку,
А когда уже признают,
Можешь жрать «нектар» в корыте,
Для отборной Ветчины!

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Часть вторая:

Что ни слово Слушка, то облачко, а от речей его туман зыблется. Клубит туман, вздымается, ни зги не видать.… Всё его дымком окутано. Заметишь, разве что от удивления рот вовсю ширь раскрыт. А Слушок вцепился лапками в грудь Зевули, втянулся и над самым ухом и жужжит:
— Слышал или нет?.. Говорят, мужика Зевулю ищут… И рыщут, и свищут, уж очень он надобен. Слух есть, как только Зевулю найдут, его разоденут в тот же час в шелка-бархата, золотую цепь на шею повесят и в красный угол посадят. Будет Зевуля порядки наводить, суд судить, а по вечерам на рояле пред народом без штанов играть, а руками над головой махать, а чтоб приятней было, дадут ему в жены раскрасавиц разных, по одной от каждой страны. А царь бочку подарит, ту самую: стучи Зевуля в бочку, как в барабан, требуй, чего душа просить… Всё предоставят!.. Обрадовался Зевуля, даже задыхаться стал:
— Да неужто же?.. — А Слушок бурчит: — Верней верного. Спохватился, Зевуля и бросился, бежать домой, чтобы объявиться. Не останавливаясь, на ходу, кричит: — Эге-гей! Люди славные!.. Я и есть, всамделишный Зевуля… И по паспорту, и по приметам Зевуля Каракулин сын!..
А только бежать ему то некуда: кругом туман стелется, горами высится…
И сердце захолодело, и в ушах звенит. Хочет сбросить Зевуля Слушка с себя, да не может: вцепился окаянный в самое сердце и кровушку, как бурёнушку сосёт. Насосался досыта, тогда и отвалился на землю. И расцвёл на пустыре дурман — цветком туманным. Смотрит Зевуля, а он по пояс в болотине. Едва выбрался — и за то солнцу большое спасибо: ударило оно в туманы, разогнало их. С той поры у Зевули голова болит и сердце замирает. Зайдёт куда-нибудь и начнет:
— Сказывают, что один из главных полицейских сам себя обыскал и нашел будто три бочки меду и три ложки дегтю… А то слыхать еще: что в самой Москве будто из Царь-пушки летят вкусные пампушки, а Царь-колокол безустанно вызванивает, пампушек тех отведать всякого приглашает.
И после этого на сердце у Зевули легче становиться, и голова светлеет…
Отговорится — как рукой хворь всю сразу и снимет, но ненадолго…, а всем до этого никакого дела и нету.
На этом месте и сказочки нашей, подошел конец, потому что рассказывать у меня про Слушка и Зевулю не хватает простых словец!..
А что вы думаете по этому поводу, мои милые читатели?..

(Сказки, притчи, байки, легенды, сказания)

Начало:

Однажды бродил по пустырям Зевуля, набрёл на болотину, видит: порошок рассыпан и тонкий дымок сизой струйкой тянется.
— Эге! — подумал Зевуля — никак мука кем-то рассыпана, и сигаретка кем-то обронена… Докурить, что ль?.. Нагнулся, смотрит, а на болотине Слушок едва живой в муке лежит, чуть дышит… А от его дыхания и парок вьётся. Поднял Зевуля Слушка, положил на ладонь, рассмотрел и обрадовался: потешный уж очень!.. Сам на тонких паучьих лапках, голова пузырём, нос волдырем; рот до ушей, а уши до пят; пятки сверкают, как угольки, раздутые ветром. Такой весь забавный, такой смешной, а вот чем его кормить — ему неизвестно…
Отогрелся Слушок на руке у Зевули, лобик наморщил, словно грядочки на нём вскопал, а глазенки выпучил… Ну, точно булавочные головки, а не глаза… и говорит, вздрагивает от волнения:
— Слышал?.. Сказывают, есть у царя бочка небывалая: постучит царь о дно один раз — вино, постучит два раза — окно, да не куда-нибудь в трущобу, а в райскую страну. А постучал три раза, так тебе и посыплется всё, чего ни пожелаешь!..
Удивился Зевуля, рот открыл от удивленья:
— Да ну?.. Вот так бочка… Славная бочка.
А не замечает, что как Слушок заговорит, так у него пар изо рта валом валит и туманом над болотиной стелется. Занятно было послушать Зевуле о всяком разном неслыханном и невиданном доселе. Он и раззадорился:
— А как насчет землицы, не слыхивал?..
А Слушок паучьими лапками потёр, глазенки заострил, и давай языком
слова нащелкивать:
— Земля, сказывают, в скорости вся будет засеяна до последнего клочка, да не как-нибудь, а машинами заморскими… A засеяна будет, где чем: где ватрушками, где пампушками и даже яйцами… Как уродится всё — сейчас же выходи, что хочешь на поле и бери беспрепятственно, сколько сможешь уноси с собой. И так каждый год, пока не вышел твой срок — смерть не сцапала. Даже вздрогнул, Зевуля от радости, сказал, широко улыбаясь:
— Да ну?.. Вот благодать-то!.. Тогда все поправимся, заживём!..
И не видит Зевуля, что уж солнца нет: туманом закутано, дымным облаком заткано.

Окончание следует:

(Всякая всячина)

Если вы полны желанья
И хотите сэкономить
На косметике фабричной,
Лак, к примеру, для ногтей…

Есть секрет один «Советский»,
Уникальный по природе,
Он испытан коллективом,
Швейной фабрики «Мишель».

Перед нанесеньем лака,
Надо взять столовый уксус,
Протереть им ваши ногти…
Вот и всё, мадмуазель!

И не надо сомневаться,
Лак любой держаться будет
На ногтях довольно долго,
Даже больше двух недель!..

В бубенцах сине-жёлтый колпак,
В руках у меня погремушка
Я. право, весёлый Дурак,
Паяц, Арлекин и Петрушка.

Над чем же смеяться Шуту?
Над тем, что остыло в нас чувство?
Что мысли найдём пустоту?
Что падает наше искусство?

Ха-ха! Вздор — любовный наш бред!
Гражданская скорбь надоела!
Ха-ха! В нас поэзии нет,
И в деле нет призрака дела.

Давайте вертеться волчком!
Ума не мутить недоимкой,
Мы выразим чувство — прыжком
И мысль — шутовскою ужимкой.

Да вот каламбур: Ум наш бур,
Жизнь кажется дикой химерой,
А пегий, и дикий, и бурый сумбур
Все жизнью считаем мы серой.

(Всякая всячина)

Если вы полны желанья
Ночью тортом наслаждаться,
И картошечку с котлеткой
С удовольствием поесть.
Значит вы ночная жрица,
С головы до пят здоровы,
Прекращайте тратить деньги
На лукавых докторов!

Пусть бегут Бандерлоги
По разбитой дороге —
Их в Россию к себе не возьмем!
Руки прочь, экстремисты!
Нам нужны юмористы,
Чтобы добрыми были притом!

Припев:

Несмотря на
Все невзгоды,
Позабавим наш народ!
С песней, шуткой,
Прибауткой
Встретим Новый год!

Дело наше простое:
Мы не верим в плохое
И тоску разгоняем, как дым!
А во имя прогресса
Избавляем от стресса
И улыбками всех победим!

Припев:

Несмотря на
Все невзгоды,
Позабавим наш народ!
С песней, шуткой,
Прибауткой
Встретим Новый год!

(Сплошь да рядом)

Дай, оглянусь!..
А. Пушкин.

Едва мы дожили — торопимся прожить;
Вперёд, вперёд!.. У нас одна забота,
О прожитом не любим мы тужить
И не хотим давать себе отчета!..

Боимся мы наедине с собой
Хоть на одно мгновение остаться:
Что если вдруг со дна души больной
Всё прошлое задумает подняться?..

Как жалки мы покажемся тогда
Самим себе!.. близка уже могила!..
Порывы честные погибли без следа,
На мелочи расходовалась сила...

Мы прожили спокойно целый век
И роль завидную разыгрывали в жизни...
Завидную — для нравственных калек!..
Ни нашим ближним, ни своей Отчизне

Мы не могли как следует служить...
Нам стыдно за себя... и вот, боясь укора,
На прошлое мы не бросаем взора,
А вот дожив — торопимся прожить!..

Примечание:
Рефлексия* — это умение человека фиксировать и анализировать собственные мысли и эмоции, поведение и самочувствие, характер, склонности и делать выводы на будущее.

С Новым Годом! С Новым Счастьем!
Все волнуются, шумят,
Будто птицы пред ненастьем
Или бурный водопад...
Но, сменив свои одежды,
Все спешат на шумный пир,
Словно яркий луч надежды
Озарил внезапно мир.

Озари-и-ил, озари-и-ил... Озарил внезапно мир.
Озари-и-ил, озари-и-ил... Озарил внезапно мир.

Ожиданьями богаты
От проснувшейся мечты,
Ярче светятся палаты
И накрытые столы.
Ожило людское вече,
Обновленное на вид;
Всякий встречный нам при встрече
— С Новым Счастьем!.. — говорит!

С Новым Сча-а-стьем!.. С Новым Сча-а-стьем!..
С Новым Счастьем!.. — говорит!
С Новым Сча-а-стьем!.. С Новым Сча-а-стьем!..
С Новым Счастьем!.. — говорит!

И все ждут, чтобы ниспало
Счастье новое с небес,
Не конфузятся нимало
Пред возможностью чудес;
Но, никто не хочет руки
К делу счастья приложить,
Чтоб прервать «людские муки»,
Новый год осуществить.

Новый Го-о-од, Новый Го-о-од,
Новый Год осуществить.
Новый Го-о-од, Новый Го-о-од,
Нагоняя аппетит!..

(Из зимнего альбома)

О, поле, поле белое,
О. степь — покосы тучные,
Ой, реки онемелые,
Ой, голые леса!

Где ваша рать пернатая?
Где песни многозвучные?
Где шелк—трава, богатая?
Где сила, где краса?

Вы, как калики бедные,
Раздетые, разутые,
Печальные и бледные
Поникли головой.

Свистят бураны грозные,
Трещат морозы лютые,
И ноченьки беззвёздные
Сменяются чредой...

Лежите вы — не пикнете,
Как сироты убогие,
Хоть больно вам, — не крикнете,
Хоть страшно — ни гу-гу!

Над вами небо синее,
Безмолвное и строгое,
Да блещут звёзды инея,
Как слезы на снегу!..

(Баллада)

Когда укрылся я, угрюм,
Под сенью каменного грота, —
Ко мне глухой домчался шум,
Великий шум водоворота.
Я взгромоздился на скалу
И вдаль, где волны пели хором,
Взглянул, пронизывая взором
Насторожившуюся мглу.

Был вечер бурею, грозящий;
Как приведенья — корабли
Тянулись медленно в дали,
Отцветшим пурпуром горящей. —
Под сенью бронзовых секир
Темнели бурые тараны;
С дружиной правил буйный пир
Король разгневанный и пьяный.

С тоской, ужалившею грудь,
Я слушал на скале пустынной.
... Король с могучею дружиной
К стране восставшей держит путь.
... Мы к берегу примчали вскоре,
Звеня секирами; борьбу
Начнём с дерзающими; — горе
Заговорившему рабу!..
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
И над бурливою пучиною
Вдруг смолкла песня: тяжкий стон
Прервал её: король с дружиной
Своей был в море погружён!
О, чудеса водоворота,
О, тайны призрачного дна
И бездны лживая дремота! —
Страна прибрежная — вольна.

Борцы спешат покинуть горы; —
На взморье бурном — веселей:
Там жгут сердца и тешат взоры
Обломки старых кораблей...

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Выбрал ночку я удобную,
Много денег дал прислужнице,
И пошёл я с мыслью злобною
В спальню к будущей «супружнице» ...
И рукою своевольною
Отворил я дверь с волнением...
О, блаженство!.. Вдруг невольно я
Поражен был изумлением...

Стало тошно мне до колики
И прошли мечты прелестные!
Там увидел я на столике
Вещи очень интересные...
Разной дряни груды целые
И моей царицы прелести:
Там лежали «зубки» белые —
Две искусственные челюсти!..

И «коса» её широкая,
Оказавшаяся снятою;
С нею рядом «грудь высокая»,
В виде двух подушек с ватою!..
Идеал же мой, красавица,
Без зубов, сухая, лысая,
Сном глубоким наслаждается...
Тут ужасно разозлился я...

И в душе моей мучительно
Закипела буря грозная,
И воскликнул я стремительно:
— Ах ты, кляча водовозная!

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Покорила мне красавица
Душу сильную и стойкую:
Всем она мне очень нравится, —
И лицом, и речью бойкою...
Стан роскошный, грудь высокая,
Точно жемчуг зубки белые,
До колен коса широкая,
Очи страстные и смелые...

И влюбился я в прелестницу:
Две зимы за ней ухаживал,
Две зимы к ней тёр я лестницу,
Две зимы к ней в гости хаживал...
И красавица заметила
Ту привязанность покорную,
И любовью же ответила
На любовь мою упорную...

А такое обстоятельство
Было очень соблазнительно...
Попросил я «доказательства»,
Что любовь её действительна.
Отказала мне красавица,
Но сказала с нежной нотою,
Что-де если мне желается —
Под венец пойдёт с охотою.

Закипели страсти знойные,
Сердце страстное забилося,
И желанье беспокойное
На душе зашевелилося...

(Из житейских параллелей)

Часть вторая:

Вы думали, что в грохоте и гуле
Вискам не больно?..
Но теплоход недолго на Босфоре
Качался сонно.
Эгейское меня манило море
И путь Язона.
Увы! Затем дождались мы потопа,
Столпотворенья:
Наш теплоход покинула Европа
В одно мгновенье.
И Азия во все проникла поры:
На все постели
У нас легли турецкие майоры —
И захрапели!..
Но, истощить боюсь запас бумаги.
Скажу короче:
Какие дни стоят в Архипелаге!
Какие ночи!
Как хорошо стригут и бреют в Смирне!
И просят мало!
Там — ароматен сумрак, как в кумирне.
Там — опахала...
В Александрии был я и в Бейруте.
А нынче — в Яффе.
Ах, отчего я больше не в каюте,
А будто — в шкафе!..
Здесь под окном прилёг верблюд усталый
И тяжко дышит.
И про меня он думает, пожалуй:
— О чем он пишет?..

(Из житейских параллелей)

Часть первая:

Железною дорогой — до Одессы,
А дальше — морем...
— Нептуны и Гермесы, и Балбесы!
Уж мы поспорим!..
Мы Чёрное бушующее море
Легко покинем.
Мы лунной ночью будем на Босфоре —
И там застынем.
Босфор!.. Заря... В алеющем тумане
Встаёт столица.
Наш теплоход — у турка на аркане —
За лодкой мчится.
Юлдуз-Киоск. Долма. Айя-София.
И турки, турки.
Растут дома, уродливо-кривые,
Без штукатурки.
Кричат ослы, — о, тяжкие стенанья! —
Кричат торговцы.
Мулла творит на башне заклинанья,
И блеют овцы.
Покинув шум, мы в местных Сладких Водах,
К закату плыли.
И на холме, устроив сладкий отдых,
Кальян курили.
Обратно нас помчал трамвай подземный.
Теснились фески.
На нас глядел в трамвае цвет гаремный
Сквозь занавески.
Лишь день и ночь мы пробыли в Стамбуле.
Merci, довольно.

(Из песен о любви и печали)

Словно две звёздочки —
Чудные глазки;
Губки, как розы, цветут...
Не расточай ты мне,
Девушка, ласки!
Даром они пропадут!

Ах, этих глазок,
То бойких, то томных
Всё я лукавство постиг...
Не, посылай ты мне
Взглядов нескромных! —
Толку не будет от них.

В зеркало лучше
Взгляни на себя ты.
Видишь? Смеясь и д
Твоих бесенята…
Не искушай-же меня!

Я не жених тебе...
Труд твой напрасен,
Девушка, не завлекай!
Вот по любви,
Если хочешь, согласен...
Нет? Ну, так дева, прощай!..

(Из песен о любви и печали)

Старушка-вьюга суетится,
Ей не сидится, ей не спится.
И весь-то день,
И всю-то ночь
Не надоест
Крупу толочь,
Не надоест
Муку мести
И тонко
Песенку плести.

А песенка
Её
Из свиста!
В ней
Всяких переливов
Триста!
В ней всяких переходов
Двести!
В ней добрые
И злые вести.

А больше всё-таки
Хороших!
В той песенке
Из белых мошек,
В той песенке
Из мотыльков,
И синих-синих
Угольков,
И звонких-звонких
Ручейков.

Зима и ветер в полдень суетливы,
И на восток нас тянет от прохлад.
И даже экзотически звучат
Индус—три-я, Негр—ам от-нос-ть
и Перс—пек-ти-вы.

Он помнит всё об овощах
И прочем агромире,
Встречая свёклу лишь в борщах,
Капусту — только в кислых щах,
Картофель же — в гарнире.

Лес... — шёпот дремотных вершин
Плывёт в безмолвии угрюмом
И, разгоняя сердца сплин,
В мир чудный сказок и былин,
Уносит ум, подвластный думам.

(Легенда)

На склоне песчаном царицы реки
Чернела высокая крепость тоски,
Её омывали холодные волны,
И бурно шумели угрозою полны.
Века проходили, а в крепости той,
В сырых казематах за мрачной стеной,
Вдали от сияющих солнца лучей
Томилось там много несчастных людей.

И жуткую тишь беспросветных годов
Лишь бой нарушал равномерный часов,
Да страж, равнодушный к страданьям других,
Спокойно шагал в коридорах пустых.
И стала та крепость на Бога роптать,
И к небу моленья свои воссылать.
— Скажи мне, о, праведный вечный Судья,
За что наказал ты жестоко меня?

Зачем я проклятья народа сношу
И местом позорнейших пыток служу?
О небо, услышь голос страждущий мой
Пошли наконец мне желанный покой.
Но, небо не вняло мольбам этим страстным,
Оно оставалось, как прежде бесстрастным.
И крепость смирилась, желанье свободы
В себе заглушила на долгие годы,
И тихо уснула... Лишь бурные волны
Сердито шумели угрозою полны.

(Сказки зимушки пушистой)

Сад пустынен и глух. Меж обмёрзлых ветвей,
Где весной рокотал и свистал соловей,
Под черешневой тёмною сенью,
Грустно ветер по чаше гудит ледяной,
Как надгробный напев над минувшей весной,
Что отрадно звала к упоенью.
Сердце девушки давят и грусть, и тоска;
Льдом закована словно, как сталью река...
Вот аллея, где с девственным смехом
Робкий звук поцелуя сливался в тиши.
Грустно воет метель в облетевшей глуши...
Но, и в холод под греющим мехом

Сердце девичье бьётся, как билось тогда...
Чаща сада под искрами зимнего льда
Вся в жемчужный наряжена иней.
Грустно с ветром поблекшие шепчут кусты,
Но и сладки, и полны девичьи мечты:
Ведь не вечно над снежной пустыней
Тучи будут свинцовой висеть пеленой...
Словно сон пронесётся зима, и с весной
Возродится природа для неги.
Из лазури луч солнца блеснёт золотой.
И малютка-подснежник блеснёт красотой
На серебряном, тающем снеге...

Зажурчит в камышах голубая волна...
Здесь опять повстречаются он и она,
И под трель соловьиную в чаще
С ароматом сирени проснётся любовь
И лобзания тайные, жгучие, вновь
Зазвучат и отрадней, и слаще...
Где-ты милый? - Наверно, мечтает и он,
Точно также об ней наяву и сквозь сон...
Спит природа под вьюгою снежной.
Уж и ей май-красавец не снится-ль во сне?
Мчи-же, вьюга, навстречу грядущей весне
Вздохи девственной грёзы мятежной!..

(Стихи из карманов времени)

Часть вторая:
В лад своей виртуозной заглавной игрой
С волчьим воем и стоном метели!..
Бал в разгаре; гремит снеговой котильон,
Фантастически льются аккорды,
Вальсирует видений ночных легион,
И кривляются чудные морды.

Канканирует резво кокетка лиса;
Танцы зайцев, — уж это совсем чудеса...
В пляс пустился и Мишка мохнатый, —
Пляшет ухарски-лихо по скользкому льду,
Пляшут снежные вихри в волшебном ряду
Перед самой мужицкою-хатой.
Вон и ведьма танцует вдали с помелом;
Снежный шлейф пышно вьётся за нею...
Вон кикимор толпа над уснувшим селом
Пронеслась вереницей своею.

Всё танцует и пляшет — заборы, плетни,
Даже ветлы кривые и старые пни
Приседают в снегу втихомолку.
Вон лохмотья рубахи, вися на колу,
Машут вдаль рукавами в туманную мглу,
Аплодируя серому волку.
Вон замерзшая речка и сломанный мост,
Лес угрюмый, дремучий, и сельский погост...
Месяц вынырнул ярко из тучи,
И при бледных лучах, на сугробах, на льду.

Бесы с пнями играют вдали в чехарду,
Резвы, веселы, быстры, летучи.
Бал в разгаре средь снегом покрытых степей,
И вина тоже много: хоть до пьяна пей...
Ледяное шампанское-диво!
Всем открыта в буфете речном полынья:
В лунном свете, мерцая, сребрится струя
Соблазнительно, ярко, игриво...

(Стихи из карманов времени)

Часть первая:
Разыгралась метель; в поле снежная тьма;
Сумрак ночи леса одевает.
А я знаю, сегодня старуха-зима
Правит праздник и бал затевает.
Ветерок ей болтливый шепнул, что вдали.
В южном крае, в пределах безвестной земли,
Скоро глянет весна золотая;
На прибрежьях всех южных лазурных морей
Запестреют цветы, запоёт соловей,
Заиграет луч солнца, блистая.

—А! — сказала старуха-зима, — так и мы
Бал по-своему вкусу устроим...
Знак она подаёт, и несутся из тьмы
Вихри снежные вьющимся роем,
Украшают причудливо дремлющий бор,
В белоснежно-сребристый блестящий убор,
Стелют чистые скатерти в поле.
Ну, и музыка бальная тоже нужна, —
Дирижером оркестра тут сам сатана.
Знать, сегодня на полной он воле...

Эй, послушайте музыку, вы, бедняки:
Как в нетопленной печке порою
По невидимым скрипкам лихие смычки
Ходят с визгом, с разгульной игрою...
Волки воют, как будто кларнеты в лесу...
На селе удержаться ль и тощему псу,
Чтобы тонкою Флейтою тоже
Не подвыть издалёка, зашторив со сна?
Шумом голых ветвей вторят ель и сосна...
Что за музыка, Господи-Боже!

Да, концерт настоящий на славу... А вот
И бродяги бездомного тощий живот,
На подобие звучной свирели,
Ноты в общем концерте заводит порой…

(На горизонте Гименея)

Часть вторая:

Мату частенько отлучался,
Ловил он, кажется, скорей
Красивых кошек, чем мышей,
И славно с ними забавлялся!..
Вот раз походкою нетвердой
Придя домой с побитой мордой,
Утратив вид свой важный, гордый.
Был сильно удивлен Мату:
Его Джульетта хохотала
И ласки нежно расточала
Соседу серому коту!..

В неверности моя Джульетта
Не может заслужить упрёк,
Котам-же маленький урок
Пусть будет побасёнка эта!..
Так знайте-же коты-гуляки,
И это правда, а не враки,
Что, состоя в законном браке,
Должна быть ваша жизнь чиста,
Чтоб вам жена не изменяла
И у себя не принимала
Соседа серого кота!..

(На горизонте Гименея)

Часть первая:

Однажды кошечка Джульетта
С котом Мату вступила в брак,
И переехав на чердак,
Жила спокойно пара эта.
Все кошки страшные кокетки,
А исключенья очень редки.
Твердили сплетницы соседки:
Джульетта вовсе не проста,
Джульетта мило улыбалась,
И подпустить к себе боялась
Соседа серого кота!..

На чердаке, весьма уютно
Влюбленной парочке жилось.
И сколько там бесед велось,
A поцелуи поминутно!..
Джульетта, поутру вставая
И глазки лапкой протирая,
Мяукала, поднять желая
Поспать любившего Мату,
И было видеть неприятно
Все эти нежности, понятно,
Соседу серому коту!..

Нельзя жить вечно без заботы,
Семейства стало прибывать, —
Жену, детей, чтоб содержать,
Мату ходить стал на работы...
Но приносил домой он мало,
Его семейство голодало,
Джульетта и не понимала,
Что муж гуляет не спроста,
И было ей хоть очень тяжко,
Не подпускала все-ж бедняжка
Соседа серого кота!..

(Всякая всячина)

… Действие происходить в недрах земли, в царстве ада.
… — Вы недавно изволили помереть, вероятно? — обращается грешник в довольно ветхом костюме к другому, в почти новой сюртучной паре.
… — Недавно, всего вторую неделю...
… — Это я замечаю по вашему почти совсем новому костюму... Вы изволили хорониться от бюро похоронных процессий?
…Толстый грешник кидает какой-то надменный взгляд и отвечает:
… — Разумеется! Теперь все порядочные люди от какого-нибудь бюро хоронятся!
… — Я тоже-с... Извините за нескромный вопрос, по какому разряду изволили хорониться?
… — По первому разряду...
… — Счастливец! Я вам завидую... Нет, а вот мне, так только по второму разряду удалось захорониться... И то, знаете, страшно дорого! Ужасно дерут!
… — Нет, что-же... Я не нахожу... — важно отвечает толстый. —
Кому не по средствам, хоронись не по первому, или второму, а хоронись по шестому, или там по десятому...
… — Это совершенно верно! — заискивающе лебезит тощий. — Но знаете, все-таки, как-то перед другими неловко... Хочется тоже, чтобы все это было comme il faut*!
… Грешник тощего вида переменяет тон, наклоняется поближе к толстому и в полголоса говорит:
… — Видите вот того господина с бородкой в проседь!
… — Вижу... А что?
… — Ужасно назойливый человек и любит лезть не в своё общество... Он в один день со мною хоронился, и я видел, как его везли на «паре гнедых», то есть в советском «запорожце», дырявой попоной прикрытый; а он втирается к нам — перворазрядникам и второразрядникам...
… — Вы ему давали понять об этом?
… — Говорил, но он оправдывается тем, что будучи в живых, имел хорошее состояние, но когда умер, то наследники его обобрали и похоронили, как пришлось...
… — Может быть, он и правду говорит?
… — Врёт! Кто-же теперь может проверить его слова?
… Так-то всякий может хвастать... Дело тёмное!

Примечание:
comme il faut* (Фран.) — как подобает.

(Философские заморочки)

На чёрных крыльях вдаль слетая,
Торжествовала Смерть: — Мой день! —
И блекла роза огневая,
И чахла нежная сирень.

С надрывным стоном от натуги
Вздымал и пенил волны шквал.
Метались чайки в перепуге,
А люд в деревне спал да спал.

Уж на сонливцев замахнулась
Рукой костлявой Смерть; вдруг взгляд
На землю бросив, усмехнулась
И молвила, с зевков: — Пусть спят!

(Из песен о любви и печали)

Безумный праздник в жарких грёзах
Мне снился, — молнии, как гнев,
Блистали яростно и, в розах,
Где каждый шип несёт угрозу,
Росла капризная мимоза...
Ты задержалась, побледнев,
Вдруг в полуночной тишине!..

Неудержимо задрожала
И отступила в темноту...
С тех пор отравленное жало,
С чем без любви жить не пристало,
Забросив якорь у причала,
Вонзилось в сердце и мечту!
Открыв живую красоту!

И я томлюсь.... Не надо воли
И вдохновенного труда...
— Вот, если б в ночь любви и боли,
В безвестной сказочной юдоли,
В день ожиданья новой роли, —
Переселиться навсегда,
В благословенные края!

Поетул
Дупэ М. Ю. Лермонтова

Ку греу, дар тотушь дук пова́ра:
Ун трай липсит де мынгыерь;
М-апасы ура ши окара,
Кумплите кинурь ши дурерь.

... Ну-мь пасы: тот че вор—сы спуе:
Е-о луме, нтрягы де небунь...
Поет фэр, де неказурь ну е,
Кум ну-й очян фэры фуртунь...

Кычь дарул сфынт дин черь поетул
Ну-л капэты уш ор, ын дар:
Мунчинд дин греу, ыл змулже бьетул,
Ыл кумпэры прин плынс амар!..

(Для одной гитары)

Я помню миг,
Когда мы так страдали:
Тебя томил
Ужаснейший недуг,
Враги тебя
Все хором посылали
Иль умереть,
Иль жить на светлый юг!

Клянусь!.. Тогда
Разлука мне с тобою
Была уже
Не в меру тяжела,
Но, примирив
Карман со злой судьбою,
Я плакал...
Ты и плакать не могла!

Но там, без сил,
Уж на краю могилы,
Зачем, любимая,
Ты так была строга?..
Ведь у тебя
Еще хватило силы
Поставить мне
Последние рога!..

(Крупицы глубокомыслия)

Да, тяжко умирать кипуче-молодым!
И в цвете юных лет, в разгаре юной силы,
Уйти, навек уйти в холодный мрак могилы,
Промолвивши «прости!» всем радостям земным,
Не жить, не чувствовать, не верить, не любить!
Мир благодатных грёз и светлых упований,
И речи честные, и жар благих желаний
Так рано, навсегда в могиле схоронить!

Мучительно уйти от солнца и цветов,
От ароматных роз и от ночей чудесных,
Когда в груди горит огонь стремлений честных
И много дум святых и вдохновенных снов!
Уснуть, когда в душе таится много сил,
Беспомощно сложить ослабнувшие руки,
Когда кругом звучали бурной жизни звуки,
И может быть, к себе широкий мир манил!

А если долго жить, а если страстно жить
В водовороте дней мятежных и кипучих?
И жить порывами своих желаний жгучих,
И веровать добру, и искренно любить?
На жизненном пиру мятущихся людей,
В обычной толкотне, под звон немолчный злата,
Где ты найдёшь себе советника и брата,
Кому поведаешь огонь своих идей?

Всю жизнь ты проведёшь, страдая и борясь,
Не встретив на пути привета и объятий,
На честный свой призыв услышишь гром проклятий
И в людях, вместо душ, отыщешь только грязь!
Не лучше-ль умереть кипуче-молодым,
Не ведая борьбы, житейской тьмы не зная
Чем проклиная мир и за людей страдая, —
Без веры, без любви измученным больным?

(Беглые заметки)

Презренный мысли оскопитель*,
Литературный брадобрей,
Ты думал, что — основ спаситель
И чем мрачнее, тем светлей?..

Теперь оставь такое мненье,
Прошла унылой ночи тень
И — глаз твоих на ослепленье —
Настал уж вековечный день...

Свободной будет мысль рождаться
В живую речь воплощена,
А не, как крот ослеплена,
Чтоб в подземелье пресмыкаться!..

Примечание:
оскопитель* — священник, делающий кастрацию половых органов.

(Житейские метаморфозы)

Однажды юная Любовь
Горячкою занемогла,
Толпа ученейших врачей
Помочь никак ей не могла.
Был позван доктор Гименей:
Лекарство он больной даёт...
И что-же? — вдруг исчезнул жар,
Больная обратилась в лёд...

Ночью серая улица...
Слепые дома...
Сигаретка моя не курится,
Не знаю сама,
Да-да-да!
Я не знаю сама
С кем мне сегодня амурится?

Жили-были два горбуна,
Он любил и любила она.
Были длинны их цепкие руки;
Но, смешны их любовные муки.
Потому, что никто никому,
Ни он ей, ни она ему,
Поцелуя не мог подарить —
Им горба мешали любить.

(Обо всём понемногу)

Часть вторая:

— По какие ви законы, —
Горячился он бедняжка, —
Мнэ плюваль на пантолоны?
Расвэ я плювальни чашка?
Тольшен дать я вам пощёчень,
Чтоб впирод ви не плювались!..
— Но, любезнейший, вы очень,
Очень глупо разоврались!..

Потерявши всё терпенье
Я сказал ему с досадой: —
Я принес вам извиненье,
Так еще чего же надо?
— Надо мнэ боксерской битвы,
В нэй я вибьет вам вси зубы!..
— Вижу я, что рыжий бритт вы,
Но не знал, что вы так грубы.

— А, ти, так? Так карашо-же!
Мне неловко как-то стало:
Он полез в карман и — что же?
Вынимает два кинжала!
В обе руки по кинжалу
Взял мой бритт и замахнулся....
Я — обвёл глазами залу,
Вскрикнул, ахнул и.... проснулся!..

С той поры, как в сновиденье
Мне предстала стычка эта,
Не люблю увеселенья
И далёк от шума света.

(Обо всём понемногу)

Часть первая:

Снилось мне, что я на бале
В маскараде театральном
И хожу по шумной зале
В размышлении печальном.
Из моей стеснённой груди
Вылетали часто вздохи —
Думал я о том, что люди
Стали разумом так плохи:

Нет возвышенных стремлений,
Нет занятий благородных,
Только ряд увеселений
И пустых, и старомодных.
Например, хоть, маскарады —
Чем развлечься в них возможно?
И от горя и досады
Плюнул я неосторожно.

— Пшёрт посьми, каких скатына! —
Громкий голос вдруг раздался.
Оплевал я господина
Что со мною повстречался.
С виду был он очень странен,
Но наружность говорила,
Что он истый англичанин
И порядочный кутила.

Я учтиво извинился… —
Но, мой бритт был в пьяном виде
И забыть не согласился
О такой большой обиде.

(Текст для новой песни)

Эх, пойду-ка я с гармошкой
Мимо дома лапушки,
Ни дорогой, ни дорожкой,
А лужком по травушке.

Тонок, звонок голосочек
У гармошки новенькой:
У зазнобушки глазочек —
Цветик чёрнобровенький.

Ты играй, моя гармошка,
Ты играй, тальяночка
Глянь на улицу в окошко,
Девочка-смугляночка.

Ладно, складно лад в ладочек
Песенка играется.
Ты постой со мной чуточек
У ворот, красавица.

Заливается гармошка,
Разошлась тальяночка...
Нет милашки у окошка,
Где же ты, смугляночка?

(Крупицы глубокомыслия)

Вчера в глухом бреду
И в диком исступленье
Безумно проклял я
Заветы лучших лет;
Но, ты явилась мне,
Как ангел, в сновиденье,
И в душу мрачную
Внесла и мир, и свет.

Ты кротко, к моему
Склонившись изголовью,
Учила с жизнью
Помириться и прощать...
И я проникнулся о
Опять твоей любовью,
И сладко было мне
Весь мер благословлять.

Как будто в жизни всё,
Чему вчера проклятья
В безумной дерзости
Изрек мой злой язык,
Сегодня принял я
В горячие объятья,
И тихо головой
В раскаянье поник...

Ты, посещай меня,
Мой непорочный гений,
В прозрачном облаке
Воздушных сновидений,
Чтоб мог я хоть во сне
У ног твоих рыдать,
Терпеть страдания
И жизнь, благословлять!

(Устойчивость и благонамеренность)

Помню, в детстве нас немало
Из обширного угла
Эта кукла занимала,
Что улечься не могла:

Чуть положишь — уж качалась,
Стоя бодро на брюшке...
Ванькой-Встанькой называлась
Кукла та у нас в кружке.

Сколько после мы встречали
Ванек-Встанек на веку,
Что ни горе, ни печали
Не вредили их боку.

И загадке той рассудок
Отыскал потом ответ:
Центр их тяжести желудок —
Вот их жизни весь секрет!

(Душещипательный романс)

Я вас любил
С безмолвною кручиной,
Как тень бродил,
Как тень бродил;
Я вас любил
Два года с половиной,
И разлюбил, и разлюбил.

Уж начинал я
Слабнуть понемногу,
Уж нету сил,
Уж нету сил!
Я вас любил, любил,
И слава Богу,
Что разлюбил,
Что разлюбил.

Другой себя-б
С дражайшей половиной
Соединил,
Соединил;
А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И разлюбил.

А я любил
Два года с половиной —
И разлюбил,
И-и. ра-а-а-азлю-юби-ил...

(Фантазия)

Тысячи промчались над планетой лет...
Сильно изменился наш подлунный свет!
Множество открыто истинных чудес,
И достиг зенита общества прогресс.
Знают с детства внуки, мудрые слова:
Правильность учений — торжество ума.
Славный век основан братьями земли —
Воздух завоёван; мчаться корабли...

В голубом эфире, красоты полны...
Все народы — дружны, в мире нет войны!
Праведна культура, мирной жизни фон,
И литература, нравы, телефон...
В сотни раз полезней стал научный бред...
Больше нет болезней, эпидемий нет.
Новый Царь Природы возродил весь мир...
Позабыт навеки денежный кумир.

Марс преобразился, в нём Бог — человек...
Но не поменялся лишь один предмет!
Видимо не властно времечко над ним,
Как и прежде, всеми крепко он любим.
Радостные люди льнут со всех сторон;
Трепетные души согревает он!..
Сердцу драгоценен, смыслом не иссяк:
Знаменитый Руси триколора флаг!

(В круговерти бесхитростных дней)

Золотистым заревом заката
Даль небес расцвечена богато.
День угас... Давно замолкли в сёлах
Звуки песен шумных и весёлых,
Всё вкруг нас спит крепко, непробудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Скоротечна ночь на севере, Лизета!
Вон полоска алая рассвета
Заблистала ярко на востоке...
И бегут шумнее с гор потоки,
Хоры птиц запели в рощах чудно...
Милый друг, садись скорей на судно!

Мы спешим! Ты чувствуешь ли, Лиза,
Дуновенье ласкового бриза?
Нам пора! Проснутся люди вскоре,
Мы должны, немедля, выйти в море,
Ждать на рейде дольше безрассудно...
Нежный друг, спеши скорей на судно!

Примечание:
Баркарола – это лодка, качающаяся на волнах и это песня гондольеров (лодочников) в Венеции, а также инструментальное или вокальное произведение лирического характера в стиле такой песни.

(Стихи из карманов времени)

Зачем-то нужен стал недавно Сатане
Материал-броня; должно быть, для построек,
Чтоб, в крепости своей несокрушим вполне,
С отменной твёрдостью он прочен был и стоек.
Сошлись все чёртовы подрядчики прям в ад;
Назначен конкурс был на премию большую.
Тут был литой чугун и кованный булат,
Гранит, имеющий известность мировую,
Как доблестный оплот темниц и крепостей,
Железо, что идёт на цепи и оковы,
И самый адамант, по крепости своей
Превосходящий всё. Но, строги и суровы,
Эксперты адские громящим молотком
Все били вдребезги и всё забраковали.
Лишь экспонент один там со своим лотком
Материал создал, что крепче всякой стали,
Несокрушимее гранита, чугуна:
То медь от медных лбов и тупость головная...
Их молотом не мог разбить и Сатана,
И премия была дана за них большая...

Близнецы-сестрицы — Варя и Адель
Захворали обе и слегли в постель.
Был мигрень у Вари, — это ведь не шутка,
À Адель страдала болями желудка.
О здоровье дочек мама трепеща,
К ним без замедленья позвала врача.
Подучивши с дочек по бумажке красной,
Врач нашёл, что в каждой есть недуг опасный,
Но что «есть надежда», — он лечить не прочь,
Силою науки может им помочь.
Прописал он дочкам разную диету:
Варе меньше кушать — в день одну котлету,
А Адель, напротив, много есть должна.
Разные микстуры дал; но, вот-те на,
Пред судьбою, смертный, жалок и нелеп ты..
Вдруг перемешали невзначай рецепты
Обе пациентки: бедная Адель,
Хоть и с аппетитом пребольшим досель,
Ничего не ела... Варя ж уплетала
Три тарелки супу и цыплят не мало...
Так же и микстуры выпили оне,
Каждая — чужую и, затем, вполне
Обе, вот так чудо, вмиг поздоровели...
За спасенье хворых Вари и Адели
Врач-целитель щедро взыскан был судьбой
Заработав славу, — вышел в свет большой...

У горного ручья, у самого обрыва,
Из трещины в камнях большая ель росла
И было все вокруг могуче и красиво
И быстро в том ручье вода в горах текла.

И тот ручей шептал: — Я нёсся чрез селенье
И видел ёлку там всю в золоте, в огнях,
На ней была звезда, висели украшенья
И бусы красовались на её ветвях.

Вокруг неё толпой резвились ребятишки,
Жужжали радостно, как пчёлки на цветах,
Водили хоровод, играли в кошки-мышки
И спать ушли потом с улыбкой на устах.

И так от этих слов досадно стало ели
Так горько, что в глуши она всю жизнь росла,
А лучшие года её уж пролетели,
И счастья никому она не принесла.

Всё пролетело безвозвратно,
Всё пронеслось туманным сном,
Что перечувствовано сердцем
И передумано умом!

Как время надписи стирает
Нещадно с камней гробовых,
Слепые бури зол жестоких
Разбили счастье прежних дней.

А в настоящем нет отрады,
Оно печально и тёмно!
— Увы, не всем нам в этом мире
Без срока счастье суждено!

(Философские заморочки)

Сердито пенится волна,
Угрюмо лес шумит и стонет,
В ущербе бледная луна
Средь туч волнистых в небе тонет.
Фиалки в горе и слезах,
Печали полон дол туманный;
Шумя деревьями в лесах,
Разносит ветер слух нежданный:

— Луна в отставку подает...
А почему? — Обидно стало,
Что ей за службу мал почёт,
Ну, да и жалованья мало...
Что, мол, в годичный срок луна
С землей вкруг солнца путь свершает,
А сверх того, ещё она
Раз в месяц землю облетает.

Таких командировок в год
Двенадцать ровно... Где ж награда?
Где подобающий почёт
И прибавление оклада?
Земля, хотя за меньший труд,
Награждена, за то, сторицей:
Князья, владыки, графы тут...
Прогресс... столица за столицей...

(Правдивые истории)

Пропитан воздух весь цветами,
Как будто разлиты духи;
И шепчет ночь страстей устами,
Как шепчут в уши нам грехи.
Как лампы свет под абажуром
Луна ласкает мне мой взор;
Листва, как занавес с ажуром;
Трава, как будто бы ковер.
Деревьев шелест в дуновенье —
То ставши тише, то сильней, —
Мне говорит в воображенье
О юбке шелковой твоей.
А тень от той густой берёзы
Лелеет чувства наших душ
И навевает тайну грёзы,
Как твой, портьеры тёмный плюш.
И шелк тот неба голубого,
Что разостлался надо мной —
Он видом на покров алькова
Походит в тишине ночной.

Примечание:
Поэзия будуарного поэта* — Будуарной поэзией называют творчество одного из поэтов Серебряного века — Игоря Северянина.

На дне морском, во мгле зелёной,
Блуждают сонмы рыб немых,
И стебли трав колышут сонно,
Ныряя в чёрный сумрак их.
Зарывшись в ил, морские чуда
Лежат, мечтая и дремля,
И вверх, сквозь сон, глядят оттуда,
Клешней иль усом шевеля...

На дне морском — кораллов гнёзда
Багряным пурпуром горят,
Ползут студенистые звёзды,
Жемчужины в ракушках спят.
Там жизнь тиха, как сон — чудесна,
Никто не знает в шумной мгле
Ни о прозрачности небесной,
Ни о луне, ни о земле.

И солнца свет не озаряет
Зелено-сумрачных глубин,
И бури шум не достигает
Подводных дремлющих долин...
Лишь с высоты, навек прощаясь
С сияньем солнечных лучей,
Несутся вниз, ко дну, качаясь,
Пловцы разбитых кораблей.

Тела их травы обвивают,
По лицам змейки струй скользят,
И долго чуд морских пугает
Их мёртвых глаз стеклянный взгляд...

Вот оно, поле, цветами душистое,
Дышит приветом родным!
Мощно раскинулось небо лучистое
С кроткой улыбкой над ним!..

Тянется к солнцу фиалка лиловая,
Там колокольчик звенит;
Вижу, — смеётся гвоздика махровая
И с васильком говорит...

Ветром колышется рожь золотистая,
Радует взор мужика;
Шумно за нею бежит серебристая,
Лентою вьётся река.

Только у берега ива печальная
Скромно сироткой стоит, —
Разве порою пичужка случайная
Низко над ней пролетит!

Время счастливое, время далёкое,
Кто тебя, время, унес?
В нас ты оставило чувство глубокое
Памяти светлой и грёз!..

Хоть светлой радости
Душа не обретала
Еще на утре бытия;
Но, как-то много ты
От жизни ожидала,
В ней что-то чудное
Таилось для меня.

Всегда желая чувств
И сильных впечатлений,
Как много ты ждала
Душевных наслаждений!
Таясь в самой себе
И внешний мир забыв,
И сердцем предана
Мечтательности вредной...

Вновь стоил жарких слёз
Один мечты порыв,
Звук гармонический,
Иль чувства призрак бледный.
Но, годы протекли,
И жизнь своей тщетой,
В печальной наготе,
Явилась пред тобой.

Тихой вечерней порою,
В бледном сиянье свечей,
Чуткое сердце открою
Книге любимой моей.

Ласковый шелест страницы...
Пламенных слов красота...
Словно на крыльях жар-птицы
К небу несётся мечта!

Светлая книга, звучи мне
Песней великой любви,
В мощном сверкающем гимне
Душу на подвиг зови!

К правде свободной и ясной
Путь мне желанный открой,
В час непогоды ненастной
Вспыхни во мраке звездой!

Слов огневых не забуду:
Вечен их благостный свет.
Книга любимая! — буду
В жизни хранить твой завет.

Мы живём среди полей
И лесов дремучих.
Но, счастливей веселей
Всех вельмож могучих.
Наши деды и отцы
Нам примером служат
Все цыгане, молодцы,
Ни о чём ни тужат.

Мы на горе не глядим,
Все с весельем сносим,
Хоть по суткам не едим,
Но не жнём, не косим.
Вместе с солнцем не встаём
Для дневной работы, —
Лишь проснемся и — поём:
Нет у нас заботы!

У цыган весь круглый год
Праздник новоселье;
Им покров небесный свод;
А земля постель им.
Зимний холод не беда, —
Вкруг огня засели;
И не страшны нам тогда
Вьюги и метели.

Часть вторая:

Когда тебя почтут высокими чинами,
Ты в гордости своей людей не унижай:
Нам всё дарит наш Бог, всегда он вместе с нами.
Коль счастлив хочет быть, ты Богу подражай:
Будь кроток, милосерд, являйся терпеливым;
Несчастным другом будь, но другом справедливым
Художества люби, науки почитай,
Ко всем будь милостив и бедного питай.

Не кройся свои чертоги позлащены
Дабы сокровищем себя увеселять!
Сокровища сии у бедных похищены,
И должен с ними ты именье разделять:
Ты страж имения, когда его жалеешь;
Жатвы не соберёшь, хотя обильно сеешь,

Сокровище твое исчезнет, будто прах...
Когда не помнишь ты о бедных сиротах;
Отверзи дверь твою несчастным и убогим
И не являйся ты ко их прошенью строгим,
Сокровища свои с весельем подари,
Зато, что ты даришь, Творца благодари...

Богатый щедростью своей не величайся:
Имение деля быть скромным научайся.
Просящих у твоих дверей не презирай,
И что отдашь ты им, их тем не укоряй,
Не славь другим твое убогим подаянье,
То помни, что твое временно состоянье.

Часть первая:

Не думай, человек, что век твой в мире скучен,
Тебе к веселостям лежит свободный путь;
Коль хочешь на земле ты быть благополучен.
Будь честен, справедлив, покорным миру будь.
И помни, что его священные законы
Полезнее для нас богатства и короны.

С речами завсегда ты сердце соглашай,
И тем Создателя и ближних утешай.
Когда душа твоя за правдою стремится,
Как солнце разум твой и сердце просветится;
Увидишь в мире сём спокойство, тишину;
Успех во всех делах, и радость лишь одну.

Как солнце в высоту с величеством восходит,
Премудрость Божию душевно восхвали:
Во удивленье нас и день и ночь приводить:
Молитвы посылай природе от земли.
Молитва, человек: с Творцом тебя спрягает,
К нему границ тебе нигде не полагает.

Коль хочешь завсегда держать в узде пороки,
Благоразумием ты страсти укрощай.
Беги от слабости, и мысли взяв высоки,
Приятной роскошью себя не заражай,
Не будь стяжателем, коварен, горд и злобен:
И будешь Ангелам, о смертный: ты подобен.

Во всех странах одно и тоже,
Уж кто и что ни говори,
А люди многие похожи
На дождевые пузыри.
Глядишь, подчас с недоуменьем
Как человек растёт, растёт,
Все говорят о нём с почтеньем —
И вдруг почтенный пропадёт.
Простое давленье
Случится порой,
И лопнет в мгновенье
Пузырь дождевой.

Ведь уж давно и всем известно,
Что в мире счастье дуракам,
Вести дела умно и честно
Дано не этим господам.
Они родятся для карьеры,
Карьера только в их умах,
И веря в счастье без меры
Они летят на всех парах.
И вдруг приключенье
Случится порой,
И лопнет в мгновенье
Пузырь дождевой.

Глядишь, иной в полете быстром
В себе и гения сознал,
И мыслит сделаться министром,
Уж велемудрый генерал!
В приёмах важных и надменных
Громит он доблестью своей,
И, уж, конечно, подчинённых
Не признает и за людей!
Но вдруг дуновенье
Пойдёт стороной,
И лопнет в мгновенье
Пузырь дождевой.

Примечание: Дождевые пузыри* — это шарообразные грибы-дождевики.

Не дивно ли? В лазури не успел
Погаснуть свет одной зари, — с Востока
Уже другая занялась до срока
И в небесах всё ширит свой предел...

Здесь — сонный лес, одетый белой мглой,
С вершин, с боков чуть тронут позолотой...
Там — заалел клок тучки кочевой,
Над озером скользящий с неохотой...

А там... а там ещё погружены
И даль, и луг в недвижные туманы...
И властвуют над робким сердцем сны,
Как над умом безумство и обманы.

О, белая, серебряная ночь!
Ты коротка, как молодость, как счастье!
Волшебных чар твоих не превозмочь,
Как не сломить порывов сладострастья!

Остановив движенье суеты,
Дала ты тишь, но не дала покоя!
В тебе с земным слилось вдруг неземное,
Как с небом даль, с деревьями кусты...

Видение — ты скроешься виденьем!
Твой белый мрак растает, как мечта!
И пред душой, охваченной смятеньем,
Предстанут жизнь, простор и красота!