Прозаические миниатюры

Я танцую, как Боуи,
Кричу, как юный птенец.
Бубню под нос, как школьник с двойкой в помятой тетради,
Но легче едва ли — всё тот же конец.

Тут универ и надзор сил извне,
Петля от матери, доносы, вина.
Сижу, жую сухари на скамье,
Грызу то эмаль, то пломбу — сполна.

Альбомы написаны — помнят их Зиги,
И Герцог, что стильный чрезмерно, как сон.
Я вырос, умчал километров с полсотни,
В пустынный город, где чист магазин, как бетон.

Легче не стало — лишь песня хиппи,
Что с бородой, да с сигарой в зубах.
Ей вечно не в радость, — не так ты одет,
Не так встал с утра, не тем дышишь в ветрах.

Определиться непросто, но ясно:
С каждым днем собирается пазл.
Рука набивается, дело согласно,
И стало спокойней — без яда, без масл.

Где кукушка обронила голос — заросла дорога лебедой, да непроходимою бедой, где осоки острый режет колос. Там давно сплелись шатром навеса ветви ив, склоняясь до земли. Дочки старой ведьмы подросли в чёрной чаще девственного леса.

Так похорошели, что на диво, синих глаз сияющий баус, таял в спешке неразумный август, улыбаясь ветрено и лживо. Ведьмин круг разросся и окреп, почернел от времени и злобы, вырастал из дьявольской утробы новый мир — безумен и свиреп...

В чёрном лесу стояла избушка на курьих ножках, почерневшая от времени и колдовства. В ней жила старая ведьма, чьи годы тянулись с самого начала мира. Сила её угасала, перетекая в новое русло. И задумала она оставить после себя память. А что лучше всего хранит память о нас, как не наши дети?

Силой чёрной магии получила она желаемое — трёх прекрасных дочерей, не рождённых, а выпестованных из корней, опилок, лунного света и шёпота греховных мыслей, что подбирались к спящим. Их красота была холодной и совершенной, как лёд в середине зимы. Глаза не отражали свет, а поглощали его, затягивая взгляд, как в водоворот. Они не умели колдовать, их искусство было в другом. Достаточно было встретить их взгляд, чтобы твой разум начал тонуть в их синеве, а воля — растворяться, как сахар в чае.

Они звались Лесна, Власна и Самора. Их мать, старая Ведьма, готовила их не для жизни, а для господства. «Мир людей хрупок, — шептала она, — Они правят им с помощью законов и железа. Но тот, кто покорит их разум, будет править их миром».

И вот дочери вышли из чащи. Не по заросшей дороге, а словно прорастая из самой тени деревьев, пошли в мир. Они появлялись на праздниках, на рынках; их красота вызывала и восторг, и трепет. Мужчины, встретившие их взгляд, теряли волю. Они бросали семьи, работы, забывали имена и клятвы. Они становились тенями, тихо следующими за своими госпожами обратно в чащу. И пропадали, их больше никто не видел.

Сначала люди шептались. Потом начали говорить вслух. Потом — кричать от ужаса. Смельчаки, вооруженные вилами и серпами, уходили в лес по заросшей дороге, чтобы вернуть сыновей, мужей, отцов. Никто не возвращался.

Старая Ведьма наблюдала за этим из своей избушки и тихо смеялась. Её план работал. Её дочери были живым оружием, высасывающим не жизнь, а саму душу из мира людей.

Но в самой младшей, Саморе, чьи глаза были синее всех, жил не только искус подчинять. В неё, видимо, капнула та самая слеза, что обронила кукушка, предвещая беду. И в этой слезе была капля жалости. Ей было интересно не подчинять, а наблюдать. Она видела, как плакала мать, чей муж ушёл за бродячей арфисткой, и как смеялся ребёнок, запуская в небо бумажного змея. В её греховную природу просочилось что-то чужеродное — понимание.

Однажды в лес вошёл юноша по имени Иван. Он искал не сестёр, а своего отца, лучшего мельника в округе, который пропал месяц назад. Он не был воином. Он нёс с собой лишь горсть родной земли, чтобы не забыть дорогу домой, и свирель, чтобы не сойти с ума от тишины. И он не смотрел им в глаза.

Когда Лесна и Власна вышли к нему из-за деревьев, ослепляя своей красотой, он опустил взгляд и поднёс к губам свирель. Звук был тихий, простой, но он шёл от самого сердца. И этот звук, чистый и неуправляемый, причинял сёстрам боль. Он был хаосом для их упорядоченного, подчиняющего искусства.

Пока сёстры затыкали уши, вышла Самора. Она не пыталась поймать его взгляд. Она смотрела на его руки, сжимавшие свирель, на его бледное, решительное лицо.

— Ты ищешь того, кто уже стал частью леса, — сказал её голос, похожий на шелест листвы. — Его разум — это теперь почва для его корней.

— Тогда я верну ему его память, — ответил Иван, не поднимая глаз. — Я буду играть для него, пока он не вспомнит.

И он остался. Он сидел на краю поляны и играл. Он играл колыбельную, которую пела ему мать, песню, что пели жнецы в поле, мелодию родной реки. Сёстры не могли его тронуть — его музыка создавала невидимый барьер. А Самора... Самора слушала. И в её синих, бездонных глазах, созданных для подчинения, впервые появилась влага, похожая на человеческие слёзы.

Старая Ведьма поняла, что появилась угроза, которую она не предвидела. Не сила, а чистота. Не меч, а верность. Она призвала к себе всю мощь леса, чтобы затмить разум юноша тьмой, но было поздно.

Ибо тот, кто не смотрит в глаза искушению, и тот, в чьём сердце проросло семя сострадания, — они вдвоём могут переписать даже самую мрачную сказку...

— Тебя не смущает, что я женат? 
— Значит, ты верен жене? 
— Кажется, да. Но когда любовью охвачен до безумия, я не лгу себе: выбираю жизнь, а не клятву. 
— Интересный выбор. 
— Клятвы не бывают сладкими, если их не подпитывает страсть.

"Хочешь узнать человека, тогда задень его. Человек - это сосуд.
Чем наполнен, то и начнет выплескиваться из него."
Индийская пословица.

Кто я, конечно, такая чтобы перечить индийцам, но…
Давайте по порядку. Вы купили красивы кувшин (сосуд), принесли его домой и наполнили минералкой. Вы же не будете ожидать, что если Вы его заденете и он упадёт, то из него польётся шампанское?
Если рассматривать человека как сосуд, то и он наполнен тем, чем его наполнили из вне. Соответственно, на Вас выльется то, чем Вы его и наполнили. Почему на Вас должно политься то, хорошее, чем его наполнили другие, если Вы ведёте себя с человеком плохо? На это нет никаких оснований. Ибо, потом же для тех, кто был к человеку добр, останется только Ваше плохое. Оно же из сосуда никуда не денется. Но те хорошие люди не заслуживают такого отношения к ним.
А если ещё и к слову «задеть» приглядеться, то тут явно не очень доброжелательное отношение подразумевается, странно было бы ожидать положительных эмоций на отрицательное поведение.
Поэтому, уж я не знаю как там индийцы, а я всегда говорю: на Вас выльется то, чем Вы меня наполните. В том же количестве. До последней капли. Сила Архимеда действует. Аха. Особенно, если это что-то плохое. Потому что ничего плохого я в себе держать не хочу. И выплескивать это плохое на людей, которые к нему не причастны, естественно, тоже.



Картинка из www

(В круговерти бесхитростных дней)

... Ещё лист не опал со всех деревьев в саду, ещё зеленеет местами кое-где травка, а уж подул северный ветерок и нагнал снеговые тучки.

... Белыми мухами завертелись в воздухе белые снежинки, точно пухом покрывая удивлённую землю.

... Снегу рады и старый, и малый. Для первых он прикроет и спасёт озимь от опасных ожидаемых морозов, а вторым доставит давно позабытые, но разнообразные развлечения.

... Тут и снежки, и горы, и лыжи с коньками, и чего-чего только нет!
Радость, неописанная радость отразилась на личиках всех детей при виде первого снега!..

... А к обеду, следующего дня, солнышко пригрело и весь снег растопило...

В один из тех редких осенних дней, когда солнце щедро раздаёт своё тепло, а воздух наполнен особым хрустальным звоном, я оказалась в городском парке. Листья под ногами шуршали, словно перелистывая страницы книги жизни, а в небе кружили последние стаи перелётных птиц.

На соседней скамейке сидели двое пожилых мужчин. Их неспешный разговор невольно привлёк моё внимание. Один из них, Фомич, задумчиво произнёс:

— Знаешь, Виктор, что в первую очередь нужно человеку для счастья? Свобода! Жить так, как хочется, не обременяя себя лишними заботами.

Виктор, его давний друг, улыбнулся:

— А я думаю, Фомич, что главное — это любовь. Всю жизнь работал, старался для семьи. Да, были трудности, но они делали нас сильнее.

Они говорили о том, что значит быть по-настоящему свободным. Фомич жил один, ни от кого не зависел, но его жизнь казалась пустой. Виктор потерял любимую жену, но у него остались дети и внуки — продолжение его самого.

Я слушала их разговор и думала о том, как осень отражает человеческую жизнь. Как золотые листья, кружась в последнем танце, напоминают о том, что всё в этом мире преходяще. Но в этом увядании есть особая красота и мудрость.

Свобода и любовь — две стороны одной медали. Нельзя быть полностью свободным, живя в обществе, но можно найти гармонию между личной свободой и ответственностью перед другими. А любовь... Она как осень — может быть грустной и прекрасной одновременно, учит нас ценить каждый момент и понимать истинную цену жизни.

В тот день я поняла: осень — это не просто время года. Это философия принятия перемен, умение видеть красоту в увядании и находить смысл в каждом прожитом дне.

(Микроскопические рассказики)

... У одного пастуха была собака, которой он больше других собак доверял. Он кормил её из собственных рук и заботился о ней больше, чем о всех других своих собаках.

... Но, когда из его стада одна за другой стали пропадать овцы, и как раз из той части стада, которую сторожила его любимая собака, в душе пастуха стали закрадываться тревожные подозрения...

... И вот, с некоторых пор он стал тайно следить за своею собакою, и однажды увидал, как она схватила одну овцу и начала её терзать... Пастух очень расстроился и решил тотчас же убить свою неверную собаку.

... — Зачем тебе убивать меня! — воскликнула она. — Ведь, я съедала
только изредка по одной овце у тебя, тогда как волки постоянно воруют их по несколько из стада. Лучше обрати свое внимание и гнев на них, а меня отпусти!

... — Нет, — сказал пастух, — тебе нет пощады. Лучше сорок волков, которые открыто признают за свое занятие похищение овец из стада, чем одна собака, обманувшая своего хозяина, которой было оказано доверие и которая была приставлена сторожить стадо.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
... Открытые враги лучше, чем вероломные друзья.

(Микроскопические рассказики)

... Одиночество стало привычным спутником, но не приносило успокоения, скорее усиливало чувство потерянности.

...Каждое утро начиналось с вопроса: — Где моё место?..

... Вопрос этот оставался без ответа, и каждая попытка найти опору заканчивалась лишь новым кругом сомнений. Как будто жизнь отказывалась предлагать подходящую роль, обрекая на вечное наблюдение со стороны за чужими радостями и успехами.

... И эта безысходность, словно тень, преследовала повсюду, лишая сил и веры в лучшее.

В тот осенний вечер город утопал в золотистых лучах заката. Александр сидел на скамейке в старом парке, глядя на плакучие ивы у пруда, и не замечал прохожих, спешивших по своим делам. Его мысли были далеко отсюда, в мире, где реальность переплеталась с мечтами. Он часто приходил сюда, когда хотел побыть наедине с собой.

В парке царила особая атмосфера. Шелест листьев, плеск воды в пруду и редкие голоса гуляющих создавали идеальный фон для его размышлений. Александр любил это место за его умиротворённость и тишину, которые так редко можно было найти в современном городе.

Она появилась неожиданно, словно спустившись с небес. Анна — так её звали. Её глаза светились особым светом, а улыбка согревала душу. С первой встречи Александр понял — это нечто большее, чем просто знакомство. Каждый день рядом с ней превращался в маленькое чудо. Они гуляли по аллеям парка, разговаривали до рассвета, делились мечтами.

Но Александр не мог признаться ей в своих чувствах. Он боялся, что его любовь окажется недостаточно сильной, что он не сможет дать ей то счастье, о котором она мечтала. Каждую ночь он писал стихи, но не решался показать их ей.

«Ты — ангел, спустившийся с небес только для меня,
Но я знаю, что я не настолько силён, чтобы любить тебя,
Но я хочу любить тебя настолько сильно,
Насколько это может выдержать моё сердце», —

писал он в своём дневнике, глядя на её фотографию.

Однажды Анна застала его за этими размышлениями. Она взяла его руку и сказала: «Знаешь, иногда нам кажется, что мы не достойны счастья. Но любовь не измеряется силой — она измеряется искренностью».

И тогда Александр понял: неважно, насколько сильно он любит — важно, что его сердце готово любить её так, как только может. Он написал ей те строки, что давно жили в его душе.

Их отношения развивались медленно, но верно. Они научились доверять друг другу, делиться сокровенным, поддерживать в трудные минуты. Анна видела, как меняется Александр, как раскрывается его душа. А он понимал, что нашёл ту единственную, ради которой готов стать лучше.

Прошёл год. Они сидели на той же скамейке в парке, где всё началось. Александр держал в руках небольшую коробочку. В ней лежало кольцо, которое он выбирал несколько месяцев.

«Ты сделала меня лучше, научила верить в себя. Ты — мой ангел, моё счастье, моя жизнь. Я люблю тебя всем сердцем, и теперь я знаю — моя любовь достаточно сильна, чтобы сделать тебя самой счастливой женщиной на свете», — сказал он, опустившись на колено.

Анна улыбнулась сквозь слёзы и ответила «Да». В этот момент они поняли, что нашли друг друга, что их любовь — это то самое чудо, о котором мечтают все.

Теперь они вместе, и каждый день Александр благодарит судьбу за то, что она подарила ему возможность любить. Ведь иногда именно страх перед любовью делает нас слепыми к настоящему счастью, которое находится прямо перед нами. А их история — доказательство того, что искренняя любовь способна преодолеть любые сомнения и страхи.

И каждый раз, проходя мимо той самой скамейки в парке, они останавливаются, чтобы вспомнить, как началась их история — там, где встретились два сердца, готовых любить друг друга до самой смерти.

Осень сменялась весной, зима — летом, но их чувства оставались такими же яркими и искренними. Они создали свой маленький мир, где царили любовь, понимание и нежность. И каждый новый день приносил им новые радости и открытия, ведь настоящая любовь — это бесконечное путешествие, в котором всегда есть место чудесам.

Конечно, следовать своему мнению, избегая трудностей – это ли не девиз каждого уважающего себя… диванного эксперта? Ведь гораздо проще вещать о том, как нужно жить, сидя в уютном кресле и попивая чай, чем реально столкнуться с последствиями собственных гениальных идей.

Конечно, придерживаться своего мнения – это верх мудрости, особенно когда это мнение сформировано на основе трех статей в интернете и одного разговора с соседом по даче. Зачем утруждать себя изучением разных точек зрения, анализом фактов и, боже упаси, признанием собственной неправоты? Гораздо приятнее твердо стоять на своем, даже если это "свое" – зыбкая почва невежества.

И, разумеется, избегать трудностей – это ключ к успеху. Зачем бороться, преодолевать препятствия, рисковать, если можно просто тихонько проплыть по течению, ни во что не вмешиваясь и ни за что не отвечая? Ведь самое главное – это сохранить свой драгоценный комфорт и не дай бог не расстроить свою нежную психику.

В конце концов, чего можно добиться, прислушиваясь к чужому мнению и пытаясь понять мир во всей его сложности? Гораздо эффективнее оставаться верным себе – то есть, своим предубеждениям и заблуждениям. Ведь кто знает, вдруг именно ваш диванный анализ станет новым словом в науке или искусстве? Хотя, скорее всего, нет. Но мечтать-то не вредно, правда?

(Микроскопические рассказики)

... В тихой гавани души, где некогда плескались надежды, воцарилась неприветливая тоска. Не внезапная буря, а тягучая морось разочарований оседала на сердце, окрашивая мир в серые оттенки.

... Дни текли медленно, словно патока, каждый из них – лишь эхо утраченных возможностей или несбывшихся мечтаний.

... Эта неизбывная печаль ощущалась как древнее предзнаменование, зловещее шепот о судьбе, которая не спешит раскрыть свои карты.

Как страшно закрывать глаза. Цепляюсь за любой пустяк, за всякую мелочь, приклеиваюсь взглядом ко всему, о чём можно подумать, лишь бы не уснуть.

Но снова возвращаюсь к единственному и по-настоящему важному вопросу: почему выбрали меня? Я задавала его себе, наверное, уже тысячу раз. Ответа нет, потому что для происходящего со мной нет логического объяснения. А если отсутствует логика, то и ответ абсурден... просто потому что. И на этом всё. Тупик.

Господи, да почему всё-таки я? Как вышло, что меня вдруг разглядели какие-то неведомые высшие силы, наделённые невероятными, сумасшедшими полномочиями и при этом совершенно лишённые человеколюбия?

Мне явно кто-то хотел навредить. Выбрав для этого самую изощрённую пытку — лишая элементарного: сна. Зачем? Кто они или он? Нет ответа. Я, как и все люди, засыпала в надежде на отдых, дарованный каждому по праву рождения. Ну или почти каждому. А вот дальше – маленькая нестыковка. Я засыпала, но не спала. Я закрывала глаза и... Но начну по порядку.

Началось всё примерно месяц назад. Уснув, я во сне оказалась, как мне тогда показалось, на съёмочной площадке исторического фильма с погонями, интригами и заварушками. В одной из сцен меня убили. По-настоящему — без бутафории и крика: «Всё! Снято!» Я проснулась разбитая, и самое невероятное — у меня тянуло и ныло в боку. В том сне кто-то выпустил стрелу, которая вонзилась мне под ребро. От резкой боли я и проснулась. Тот сон запомнился до мельчайших подробностей.

Весь день я шаталась по квартире, держась за бок, но списала всё на повышенную эмоциональность и неудобный матрас. Следующей ночью меня снова вернули на то же место, где трагически закончилось моё вчерашнее приключение. В этот раз я была расторопнее, и стрела, взвизгнув, пролетела мимо.

Зато в таверне мне плеснули яда. И на следующее утро у меня жестоко болело горло и крутило живот. Вот тогда у меня стали закрадываться первые сомнения. А когда я заснула и очутилась в той же таверне, смеяться мне расхотелось окончательно. С той поры меня каждый раз возвращали туда, где обрывалась моя жизнь. История отматывалась немного назад и снова предоставляла мне право на ошибку.

Я словно Алиса падала в кроличью нору, пролетала в темноте, а потом решала, с какой стороны гриба кусать. Но то ли я двигалась слишком медленно, то ли кому-то хотелось более ярких эмоций, а не наблюдать за моим недоумевающим лицом, когда я «сгорала», не успев разгуляться. В игру решили поддать жара. Кто-то, посовещавшись или приняв решение самостоятельно, добавил новых участников. С их появлением поменялись и правила. «Игра» — так я стала называть свою жизнь. Это придавало мыслям несколько иное направление. Вместе с тем начали закрадываться сомнения о конечной цели. Любая игра рано или поздно завершается победой или поражением. В моём случае я ни в чём не была уверена, но считала, что третьего не дано. Или дано? Утешением оставалось лишь то, что если меня каждый раз воскрешали, значит, играть со мной кому-то пока не надоело. Уже что-то. Однако с каждой новой гибелью моё тело в реальном мире становилось всё менее жизнеспособным.

Так вот, о помощниках. По правилам игры, засыпая, я всегда открывала глаза в одном и том же странном месте. Это была просторная комната в старой избе, почти без мебели: две лавки и деревянный стол в углу. В комнате всегда царил полумрак. О смене сюжета я могла судить, посмотрев в окна этого загадочного дома. Их было два. Создавался оптический обман, иллюзия, словно я находилась не внутри, а заглядывала в окна с улицы. Мир за стеклом выглядел слишком ярко; возникала видимость работающего телевизора в тёмной комнате. Тот мир смотрел на меня пристально, светился, подрагивая на замершем кадре, предшествующем моему последнему трагическому появлению.

— Мяу, — звук прозвучал неожиданно и слишком громко. От испуга я на минуту закрыла глаза, напрочь позабыв, что нахожусь в необычном месте, лишённом связи с миром. Изолированном, если не считать волшебных глаз-экранов. Я почувствовала, как о мои ноги кто-то настойчиво трётся. Кошки. Две: одна рыжая, крупная, вторая — чуть меньше, трёхцветная, насколько я могла разглядеть в полумраке. Покрутившись у моих ног, они устроились так, чтобы мерцающий свет экранов осветил каждую, давая возможность рассмотреть и запомнить. А картинка, транслирующая мир за стеклом, моргнула и отреагировала словами: «Бонд и Рыся».

Так состоялось моё знакомство с помощниками, которых провидение решило подключить к игре. Картинка снова задрожала и вернулась к привычному пейзажу. Кот и кошка принялись кружить вокруг меня, настойчиво мяукая. Пора. Отсидеться не получится. Я уже пробовала в тот первый раз, когда к игре подключили дом. Попыталась проигнорировать приказ свыше и не выходить, но дом долго ждать не стал. Он словно выдавил меня наружу, лишив воздуха. Я вздохнула, наклонилась, чтобы погладить кошачьи спины, и потянула дверь на себя, впуская в душную комнату воздух осеннего леса.

— Ну что, поиграем, — скорее для себя, чем для хвостатых спутников, — произнесла я, и мы вышли на божий свет, или чей он там был.

Спрятавшись за кустом, я попыталась рассмотреть местность. Как я покинула игру накануне, не помнила, но утром сильно болела голова. Значит, игра закончилась ударом по затылку, и этот подлый убийца нанёс его сзади, без предупреждения.
Мне нужно быть готовой к любой неожиданности и почаще оглядываться.
Пока я вытягивала шею, силясь увидеть хоть что-то подозрительное, кошки пропали. Только что они сидели у моих ног в траве, и вот я уже одна. Ну и помощники. Ну и? Мне-то куда? Дом тоже растаял, словно мираж. Намёк на то, что направление движения выбирать мне самой. Дом лишь выпускал, давая старт; дальше — рассчитывай на себя.

— Мяу, — звук донёсся от ближайших деревьев. Я увидела, как над высокой травой мелькают два кошачьих хвоста, и направилась за ними. Минутная заминка меня и спасла. Ибо в следующее мгновение из кустов, где я только что стояла, с тихим шелестом выползла тень. Она смотрела мне в спину пустыми глазами охотника. В своей руке она сжимала нож. Это была не игра. Это была охота. И добычей была я.
Я рванула за кошками, не оглядываясь; спина горела от ожидания удара. Лес принял меня, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Рыся и Бонд мелькали впереди, то пропадая в зарослях, то появляясь вновь. Наша троица неслась так, словно знала маршрут. Сердце колотилось, выбивая в висках один-единственный вопрос: «Кто? Кто она?» Но ответ я уже знала; чувствовала на уровне животного ужаса. Но такого не может быть и всё же. Та же форма лица, тот же разрез глаз, тот же силуэт. Выхолощенная, как будто из тела вынули всё человеческое и наполнили льдом и тишиной. Её цель мне была понятна — уничтожить.
Кошки вывели меня на узкую тропу, петляющую между скал. Я рискнула оглянуться. Никого. Тишина. Только шепот листьев под внезапно налетевшим ветром. Это затишье было страшнее погони.
— Что ей нужно? — прошептала я, обращаясь к Рысе, замершей на валуне.
Она лишь пристально смотрела на меня, а потом резко перевела взгляд куда-то вверх, по склону. Я последовала за её взглядом и застыла.
На обрыве, прямо над тропой, стояла Она. Ветер трепал её волосы — такие же, как у меня. На её лице не было и тени усталости или страха. Только холодная, безразличная концентрация. Она подняла руку, и солнечный луч упал на сталь зажатого в пальцах ножа. Это был не просто жест. Это был сигнал. Приветствие охотника своей дичи.
Я отпрянула, споткнулась о корень и кубарем скатилась с тропы вниз, в колючий кустарник. Шипы впились в ладони, но боль была какой-то далекой и неважной. Я поползла, цепляясь за землю, пытаясь забиться под какой-то навес из камней.
Игра снова изменилась. Раньше нужно было просто выжить в сценарии. Теперь нужно было бежать, прятаться.
Из-за камня донёсся тихий звук. Я замерла, ожидая увидеть её ботинки. Но это были кошки. Они подошли ко мне, и их поведение изменилось. Исчезла всякая игривость. Рыся ткнулась мокрым носом мне в щёку, а Бонд сел спиной ко мне, уставившись в сторону тропы, настороженный и готовый к атаке. Они больше не вели меня. Они защищали.
Они знали. Они всегда знали, что в игре появился новый игрок. Охотник. И теперь они выбирали сторону.
Со склона донёсся скрежет камня под чьей-то ногой. Она спускалась. Неторопливо, уверенно. Зная, что мне некуда бежать.
Я сжала в кулаке острый камень, чувствуя, как холодный ужас медленно сменяется ожесточённой яростью. Она — это я. Но я — это тоже я. И если это мой кошмар, то почему бы мне не попытаться дать отпор?
Я посмотрела на кошек, на их готовность к бою, и кивнула.
— Хорошо, — прошептала я в адрес приближающихся шагов. Я видела, как тень вертит головой, и когда она обернулась на звук, привлекший её внимание, я швырнула камень.

(Микроскопические рассказики)

... Иной, давно умерев, но вечно жив для людей, а другой, живя для них, вечно мёртв.

... Когда женщина кричит: — я умираю! — то знай, что она свою жизнь купит даже ценой твоей смерти. Когда же она сладострастно шепчет: — я жить хочу!.. — тогда она не остановится перед собственной гибелью.

... Можно «замереть» в объятиях, получить «Райское блаженство», — а потом выпить рюмку коньяку и отправится гулять на Морскую.

... Ну-с, теперь умерла я для сцены! — сказала на последней вечеринки в России, хрипато-прокуренная жидовка, престарелая певичка Аллуся Пугачёва и, переехала жить в Израильскую богадельню.

(Микроскопические рассказики)

... Был полдень... Солнце светило ярко, тень от шестов околицы была короткая и смотрела прямо на Север. Я шёл по тропинке около забора, который отделял мой огород от дикого поля.

... Вдруг потемнело. Откуда-то нашедшая тучка закрыла собою солнце. Начал накрапывать дождь.

...Бабочки, только-что кружившиеся над полевыми цветами и пившие из них сок, заволновались и, боясь промочить свои роскошные крылышки, уже кружились около забора...

... Наконец, одна бабочка села на забор и прижала крылышки друг к дружке; её примеру последовали другие и стали также садиться на забор и складывать крылья. А некоторые прятались в лепестках цветов и росшей ещё тут в обилии сорной траве.

... Дождь шёл все сильнее и сильнее. Я побежал скорее домой на дачу и едва успел там укрыться от дождя.

... Когда же я вышел после дождя на террасу, то увидел, что солнце ярко светило, капли дождя, лежа на траве, сверкали как брильянты, а бабочки снова весело порхали с цветка на цветок.

... Все блестело, переливаясь изумрудной росой.

(Микроскопические рассказики)

... Эхма! — запью горькую, — сказал один отчаянный человек, — и велел подать себе кружку тёмного пива.

... — Утопающий хватается за соломинку! — повторил в нужде некий делец и оттяпал у своего приятеля великолепное имение.

... Она, бедная, мучается на сцене, — соболезновал один опытный балетоман, — и снял для неё шикарный особняк с автомобилем...

Покорный телёнок

... Маленький, покорный телёнок, пососав одну матку, полез было к другой, но другая матка вполне справедливо сказала: — Ты жадный телок, а это не хорошо!.. И не дала пососать молока.

... Малыш недовольно помахал хвостом и промычал раздраженно: — Значит известная пословица всё лжет?.. Тогда какой же смысл мне быть покорным?..

... И когда вырос, превратился в свирепого быка.

... Блин — это такая очень тонкая круглая лепешка из жидкого теста, испеченная на сковородке.

... Но, по определению поэта, блин, это — томная луна средь облаков угарного тумана.

... Влюбленного студента — это горячий трепет судорожного тела, с оглядкой на свои карманы.

... Кафешантанной или ресторанной певицы — это лысина очень богатого старикашки, заглянувшего к ней на огонёк.

... Часового дел мастера — это привычный ему фарфоровый циферблат.

... Тщеславного торгаша — это такая спец-медаль, которая может, по причине её колоссальной величины, только во сне присниться.

... Жениха-мажора — это круглая и жирная физиономия невесты с громадным и загадочным приданым.

... Чемпиона олимпийских игр — это огромный жетон абсолютного чемпиона чемпионов.

... Известного художника — это масляно-индивидуальная палитра, но особой спектральной, многоцветной направленности.

... Модницы шопоголички — это крышка от шляпной картонки, водружённая поверх накупленного хлама.

... Да, вот ещё что: — Торгаши всех мастей едят блины — с большим барышом и непомерной жадностью...

... Кредиторы — с нескрываемыми угрозами и ростовщическими процентами.

... Девушки — неторопливо, достойно, но обязательно с мечтами.

... Актеры, актрисы, певцы и певички — с рукоплесканием и овациями.

... Психопатки — с сумасбродством и лихорадочностью.

... А чиновники и чиновницы — едят регулярно, хоть неторопливо, но непременно с чрезмерно-восторженным подобострастием.

(Микроскопические рассказики)

... Жаркий день. Мужик, покосивший утром, лег в полдень на траву отдохнуть. Изморился, запарился, лежит с расстегнутым воротом рубахи.

... Жарко ему, а вдруг стало так свежо и хорошо, так хорошо, что от радости проснулся.

... Проснулся, и испугался — у него на обнажённой груди лежала, свившись в кольцо, змея.

... Он боялся пошевелиться, но в это время его закусали доморощенные насекомые и он почесался. Гадюка укусила его и поползла. Он её убил, но все-таки проболел две недели.

Муха


Выгнав машину из гаража и закрыв ворота, я, садясь за руль, обратил внимание, что на лобовом стекле сидит муха. Толстая такая.
Проехав несколько десятков метров, я обнаружил, что муха не улетела и ветром ее не сдуло. Посмеявшись про себя, от мысли, что оказывается, мухи тоже бывают "зайцами", я забыл о ней.

Выехав с просёлочной дороги на шоссе, автомобиль, естественно, хорошо так ускорился и я был удивлен, увидев, что муха по прежнему сидит на стекле.
Мне стало интересно, с учётом того что мы двигались "под сотню", можно было себе представить какое сопротивление ветра должна была испытывать муха. Но ей наверное не были известны такие подробности и она уверенно двигалась к какой-то цели.

Каждый водитель знает, что когда при движении, на "встречке" попадается машина, чувствуется довольно ощутимый воздушный толчок от проезжающей машины.
И он тем мощнее, чем крупнее проезжающий мимо автомобиль.

Однако муха сидевшая на стекле стойко переносила все эти тяготы, несмотря даже на то, что движение было активным, и нам встретились даже несколько фур.
При приближении машины, муха прижималась брюхом к стеклу, что давало ей уменьшение сопротивления ветру.

Движение в попутном направлении практически не было, и это позволяло мне уделять больше внимания мухе. А посмотреть было на что. Я заметил, что муха меняет положение тела в процессе движения машины. То влево поворачивалась, то вправо.
Дорога имела много изгибов. И мне пришла мысль, что муха пыталась управлять движением.

Смеха ради, я доставил ей это удовольствие, поворачивая руль в одну и другую сторону. Не возьмусь утверждать, но мне показалось, что частота смены тела мухи при этих манипуляциях, увеличилась.

Я представил как ошарашенная муха думает о том как она летит не махая крыльями, не затрачивая усилий. А уж какой эффект был от "управления", знает только сама муха.

Так мы и ехали на работу. Мне стало интересно, а улетит ли муха когда машина остановится?

Между тем в поведении мухи появились изменения. Ранее симметрично расставленные лапки, изменили свое положение, и перестали иметь симметрию, а передние даже скрестились. Возможно от напряжения, возможно что бы не затекали мышцы менялось положение ног. Не знаю.

Работа меж тем приближалась.
И тут на повороте я увидел странное движение мухи, сначала у нее "отстегнулись" от стекла все правые лапы, затем левые, и она крутнувшись вокруг своей оси против часовой стрелки, улетела кувыркаясь в сторону. Выглядело это так, как будто ее сорвало центробежной силой.

Первой мыслью было нажать на тормоза, остановится. Как будто я что-то от машины потерял. Но тут же, посмеялся над своими мыслями и продолжил путь на работу.

Попутно в голову полезла разная ересь. Представилось как муха сидит в кругу сородичей, и рассказывает им о своих приключениях. Как летела не махая крыльями. Как при этом могла управлять процессом движения. А все остальные мухи смеялись над ней и спрашивали какими мухоморами она сегодня завтракала.

Подъехав к работе к работе, я решил не рассказывать об этой истории сослуживцам, а то подарят еще на предстоящем дне рождении направление к психиатру.


PS. А может муху не сорвало ветром, может ей там выходить надо было?

О блестящем

... Так как блестело и блестит на нашей планете многое что, например: солнце, звёзды, реки, озера, моря, луна, роса, бриллианты, талант, глаза, лампочки...

... А поэтому умный русский народ давным-давно и сказал: — Не все то золото, что блестит!..

... И оказался правым.