Философская лирика

Я не пристёгнут
...Не для меня
Вся безопасность
...Ремни, броня
Может терять мне
На свете нечего
Может не жалко
Ни сердце, ни печень мне
Может не ждут меня дома вечером
А может насытился жизнью вечною
...Там за холмами,
За перелесками
Может не ждёт, ни друг, ни невеста
Может и бед в моей жизни не было
Или закутан мои страх под пледами
...Знать не хочу
Не хочу пророчить
Пусть попророчит кукушка в роще
А я потихоньку кривой дорожкой
Несу свой песок
В дырявом лукошке
Я как бестыжая с перегаром
На образ дышу проспиртованным паром
...Только вот
В душу прошу не лезьте
По миру плакаты
Свои развесьте
И защищайте свободу, правду
Лишь попрошу давайте в меру
Чтоб не навязанной была вера

...Верю я в Вас
Закрывая двери
...Верю я в Вас
Словам не верю
Верю в дела и Вы поверьте
Нет в этом мире без жизни смерти
И после жизни наверное нет
Но это не точный пока ответ

Я лодка. Я старая лодка.
Волной исхлестало, как плёткой
- река меня долго качала.
Лежу высоко от причала.

Весной обрастаю ковылем
сквозь днище побитое пылью.
Свет лунный из щели струится,
когда скрип уключин мне снится.

Я лодка. Я старая лодка.
По стенке взбираясь неловко,
ползёт и срывается вдруг
блестящий как радуга жук.

Вот так же и лодочник старый,
чадящий махрой и усталый,
затих, вдруг, сжимая борта
меня, не причалив тогда.

Я лодка. Я старая лодка.
Потом парень юный неловко
грёб, брызгами рыбу пугая,
девчонку по речке катая.

От парня следа не осталось.
Лишь та, что с ним вместе каталась,
садилась и молча смотрела,
как небо закатом горело.

Я лодка. Я старая лодка.
Пропитана солью да водкой.
Вокруг лишь барханы песков
- тиски беспощадных оков.

Истлела я. Но мне так важны
приветствия медленных баржей.
Их грустный протяжный гудок,
как счастья былого глоток!
.

Станиславу Кругликову

Чумазые мальчишки – загорелые кузнечики,
семи-восьми лет отроду, сидят со мной на речке.
Возиться прекращают, лишь, я заброшу спиннинг
и только наблюдают, мне молча дышат в спину.

Течёт река великая в деревне Самосделка,
тут посередине омуты, а вдоль деревни мелко.
Невзрачные и бедные вокруг стоят домишки,
про жизнь другую – сытую, здесь узнают из книжки.

Их матери иссушены степными злыми ветрами,
случайной подработкой и постными обедами.
О чём мечтают мальчики, когда отцы, чуть пьяные,
причалят лодки к берегу, ладонями шершавыми?

Ребятам этим проще в невзгодах, и в ненастье,
у малышей убористей - само понятие Счастья:
поймать большую щуку, жвачка из сельмага,
два круга на мопеде, горсть ягод винограда...

Со мною было также, когда жевал брикетами
кисель в бумажной пачке и прятал сигареты.
Но верил в то, что можно, хоть кем, в стране той стать
и не похлёбку – борщ мясной, тогда варила мать.

А как же все те фильмы, что смотрят в местном клубе,
учебники, в которых им прочат жизнь другую?
Зачем им знать про синтез и почвенный покров
- ведь, выживать придётся с ватагой батраков?

Тут предначертан каждому - бездонный серый путь,
где радость наивысшая – возможность отдохнуть,
чтоб пропустив стакан-другой, без ложного величия,
зажать в кармане свой оклад, размером в двадцать тысяч.

Подставив солнцу животы, сидят, как лягушата,
в бескрайней нищей стороне - готовые солдаты.
Я в нежности нахлынувшей, обнял парнишку малого,
чтоб потрепать за волосы, ладонью не шершавою…

Камызякский район, Астраханской области, бутик-отель "Рыбзаводъ".

В аланских горных сёлах и дворах
затихла и исчезла детвора,
не слышно криков, хохота, возни.
Давно погасли редкие огни.

Давно погасли редкие огни,
а помню, было, время, как они
дарили свет надежды и покой
для каждого бредущего домой.

Для каждого бредущего домой
январской стужей или в летний зной
дорога это бытность и судьба.
Давно нельзя найти её следа.

Давно нельзя найти её следа,
лишь вьётся бесконечностью река,
что помнит живших здесь, дома и сад,
всего лишь пол столетия назад.

Всего лишь пол столетия назад
любой скиталец был здесь очень рад,
ведь, в каждом доме наполнялся рог.
Давно не испечётся в них пирог.

Давно не испечётся в них пирог,
лишь ветер сдует пыль с затёртых строк
рекомов да разрушенных могил.
Я мимо них когда-то проходил.

Я мимо них когда-то проходил
был полон жизни и духовных сил,
а ныне взгляд боюсь на них бросать.
Давно ушли мои отец и мать.

Давно ушли мои отец и мать...


*Реком - осетинское (аланское) святилище

На вешалке, скрывшись от взора,
средь платьев и блуз без конца,
немецкая, из нейлона,
с узором, рубашка отца.

Сейчас и не вспомнить когда же
её он впервые надел.
Да, впрочем, не так это важно
- у вещи особый удел.

Иной раз её примеряю
и в зеркало тихо смотрю,
как-будто, что вспомнить пытаюсь,
в лице своём что-то ищу.

Губами, прильнув к материалу,
зажмурюсь и, словно заснув,
вдруг вспомню заглаженный мамой,
знакомый родительский дух...

Я жил по дворам и порогам,
сменил уже много квартир,
но эту рубашку особо
всегда почему-то хранил.

И вот уже больше полвека
- реликтом, в шкафу, у меня,
в полосочку серого цвета,
бесценная память моя.

Когда я рисую планы,
Как дальше на свете жить,
Одну огневую рану
В себе не могу избыть.

И кажется — чай не сладок,
И книга скучна порой.
Мой жизненный распорядок
Опасно сквозит дырой.

Какое б ни взял себе дело,
Какая б ни ставилась цель, —
Истертой монетой тело
Однажды закатится в щель.

За эту конечность века,
За смертного часа груз
Не сделать из человека
Возобновимый ресурс.

Ценность каждого мига,
Каждого слова вес
Давят кругом, как вериги,
Плющат меня, как пресс.

Но под давлением — светом
Плачет душа. Потому,
Если не думать об этом,
Камушком канешь во тьму.

Вся жизнь — игра, и раз в ней мы актёры, то режиссёром является сама судьба. Мудрость заключается не в попытке изменить сценарий, а в искусстве импровизации, в умении приспосабливаться к неожиданным поворотам сюжета и извлекать уроки из каждого действия.



“Цитата“

Ночь опустилась с крыш на землю
Объятием одарив дома
Прохладою дыша надменно
Зажглись столбы, чтоб дать чуть-чуть тепла

И в одиночестве вселенной,
В кругу огней мелькает чья-то тень,
Так одержимо крыльями трепещет
Летя на свет, заполучить тепла скорей,

Маниакально, ничего не замечая
Ни страха, ни стоящих на пути преград,
Сквозь боль, невидимую стену пробивая,
Он обнимает свет, который погружает его в мрак
____________________________________________
Тепло, такое упоительное чувство,
Ты не отпустишь его никогда,
Как мотылек готовь сгорать в лучах надежды,
С улыбкой в вечность уходя

Что если возненавидеть мир?
Он тоже начнёт ненавидеть в ответ?
Заглушит, потушит фитиль,
Дающий тепло и свет?

Что если яро пылать?
Сжигая вокруг все дотла...
Он тоже станет рыдать?
И следом тлеть, как смола?

Что если в унынии жить,
Не чувствуя радости дня?
Он тоже не сможет простить
И скажет, что живёшь зря?

Что если мир полюбить?
Он станет твоей звездой?
Он сможет тебя не винить,
За то, что ты стал собой?

Что если?
Неважно что...
Ведь мир — сплошные решения,
Его не вини, ни за что,
Он — Ты, он твоё отражение.

Жизнь, во всей своей многогранности и непредсказуемости, подобна океану, в котором каждый из нас – маленький кораблик, плывущий по волнам судьбы. Пустота же – это штиль, безветрие, когда корабль стоит на месте, лишенный движения и цели.
В такие моменты кажется, что вокруг лишь бескрайняя водная гладь, не предвещающая ничего, кроме тоски и однообразия.
Но именно в этот момент необходимо осознать, что парус нужно наполнить ветром. Ветром новых впечатлений, стремлений, целей.
Найти в себе источник энергии, который позволит сдвинуться с мертвой точки.
Заполняя себя жизнью, мы наполняем свою душу яркими красками, эмоциями, переживаниями.
Мы учимся видеть красоту в простых вещах, ценить каждый момент, прожитый здесь и сейчас.
Пустота отступает, уступая место новым возможностям, новым встречам, новым открытиям.
И тогда, наш кораблик снова плывет, полный жизни и надежды, к новым горизонтам.

Я смотрю на своё отражение,
Раньше вроде был свет в глазах,
Нет надежды уже на спасение,
В чувствах ложных реален страх.

Совершая грехи земные,
Будто дьяволу так угодно,
Мы становимся всем иные,
Полагая, душа свободна.

Я смотрю на своё отражение,
Взгляд пронзающий до глубины,
Перед тьмою терпеть поражение,
Не для этого мы рождены.

В чистоте сохранить бы нам душу,
Оградить от губительных бед,
Тишину никто не нарушит,
И в глазах вновь появится свет.

А за окном ночь.
Без пяти минут новый день.
Я сижу и рисую
(полоски, тропинки, колечки)
у тетрадок за красной чертой.

В голове много мыслей, тревожных.
Много грусти в глазах.
От того что устал слушать басни,
витающие у других в головах.

Где моё место в этой жизни?
И кто я таков?
Как заработать большие деньги?
И не скатиться до самых низов?

Когда лежишь в своей кровати
Оставь за дверью все эти маски
И роли, сыгранные за день
И не будет в тебе печали, что причиняет эта ложь.

Говорили: "Слишком яркая!
Слишком громкая, искрит!"
А она, как спичка жаркая,
Не боялась подпалить.
Все пытались сделать тише,
Но огонь не приручить –
Пламя рвалось выше, выше,
Чтобы звёзды подразнить!

Ей твердили: "Будь как все!"
А она – в своей красе,
Разжигала, полыхала,
Танцевала по росе!
Не боялась быть собой,
Нарушала их покой,
Пока однажды сам Дракон
Не прилетел за ней домой!

Он увидел в ней партнёршу,
Духа родственного свет.
"Наконец-то, вот находка!
Лучше пламени здесь нет!"
Он не стал гасить искринки,
Не пытался остудить –
Дал ей крылья, дал свободу
Быть собой и просто жить!

Теперь они вместе летают,
Огнём расписывая закат.
И все внизу понимают:
Не зря она шла на свой лад!

Пусть говорят, что ты странная,
Пусть называют бедой –
Где-то летает твой дракон,
Влюблённый в твой огонь живой!

География души — загадка века,
На карте нет особенных примет.
Ни адреса, ни почты человека,
Где эта штука прячется от бед.

Её не обнаружишь томографом,
Не выявишь анализом простым.
Но каждый был её немым биографом,
Когда она болела, словно дым.

Невидимая, странная субстанция,
Неосязаемая, как туман.
Но боль её – реальная констанция,
Живой, пульсирующий ураган.

Философы веками бьются в двери,
Пытаясь тайну эту разгадать.
Но только тот, кто горечь сам измерил,
Может о сущности души сказать.

Она не здесь, не там — везде и всюду,
Пронзает тело, разум и мечты.
И словно раскалённую посуду
Мы носим в центре вечной пустоты.

Нет адреса у боли и печали,
Нет почтового кода у души.
Но как же точно все мы распознали,
Когда она кричит: «Не задуши».

Мы взмыли ввысь, разрезав облака,
Мы бороздим морскую глубину,
Но на земле стоим, как чужаки,
Не постигая жизни глубину.

Технический прогресс вознёс наш ум,
Но сердце часто немо и мертво.
В потоке цифр, в водовороте дум
Забыли мы простое естество.

Искусство жить — не в скорости полёта,
Не в глубине бездонной синевы,
А в том, чтоб средь земного поворота
Остаться человеком до поры.

Не найти мне тебя красивей,
Ведь ты лучшая дева на свете.
И краса цветных сотни аллей,
Что так манит меня на рассвете.

И любовь твоя словно как свет,
Что сквозь тьму до меня не доходит.
Знаю, нет тебя красивей,
Понимание позднее приходит.

И глаза твои как изумруды,
Каждый светит как сотни карат.
И прекрасней тебя не найти мне,
Знаю это и этому рад.

Моё сердце как лёд,
И уже никогда не полюбит.
И вкусив горький мёд,
По-другому уже не будет.

Ведь я думал, что нужен тебе,
Оказалось, что просто не нужен.
Моё сердце теперь как лёд,
И душа превратилась в стужу.

Ты ведь просто игралась со мной,
Говорив, что могу быть мужем.
Растоптав моих чувств полёт,
Уронив в холодную лужу.

Ну а время потом пройдёт,
Отношений уж больше не будет.
Моё сердце теперь как лёд,
И ведь больше оно не полюбит.

Мы все помрём, тела сгниют в земле.
Про нас забудут и  не вспомнят боле.
Пока ты дышишь, жизнью дорожи,
Закончить постарайся путь на воле.

Все те, кого ты знаешь мир покинут .
Будь счастлив, если раньше них умрёшь.
Когда хоронишь друга, сердцу  больно
Ведь он один, такого не найдёшь.

Забудь про Бога, ты его не встретишь.
Забудь религии, им места в мире нет.
Ты можешь развиваться, или сильно верить,
Но ты не убежишь от смертоносных бед .

Мы как животные, мы смерти сторонимся,
Те, кто бежит, во век не убегут.
Ведь мы стареем, связи мозга рвутся,
И личность обрывается как жгут.

В который раз в молитву захожу,
В который раз её сжигают мысли.
Бываю чист, бывало, что нечистый,
Я не опознан... Я весной хожу.
Ещё летать, чтоб надышаться небом,
Где всё становится единым сквозь меня.
И нет ни ветра, ни огня,
Ни жажды,
Ни парного хлеба,
Ни веры в лучшее, плохое...
Ни правды каждому своей... Иное, уже не рвёт и не гнётёт, к улыбке не приклеен рот, и отдаляется земное.
Настолько, чтобы мог дышать...

Сейчас я сам всего лишь призрак, в котором бухает там-там, а луч сквозь солнечную линзу молекулы меня к лучам, обрядом затихая в тризне...
День свесился с небесных рей, и всё мне видится иначе, себя гоню,
а это значит и губы к твоему огню... Зажечь рассвет... И я дышу с тобой, тобой,
дождь тоже плачет.

У природы большая душа,
Как у туч полногрудые тени.
В стужу сеют снега пороша,
Летом влагой напоят растенья.

Снег, растаяв, наполнит ручьи
И раздаст свою влагу в угоду,
Колосящимся в поле лугам
И напоит людей, в их, походах.

В полных реках пойдут корабли,
Провиантом заполнив отсеки,
Полноводными станут моря,
Их наполнят величием реки.

Благородное Небо дарует в избытках,
Всё, что надо в пути человеку,
Не давая повторной попытки,
Жизнь отмерив, одним его, веком.

Благодарными будем дождю
И промозглому, талому снегу.
Непогоду в домах переждём,
В ожидании солнечной неги.