Стихотворения в прозе

Я отказался от звезды героя.
Считаю, что её не заслужил.
Приказ был: высоту взять малой кровью,
Не получилось. Роту положил!

"Бывает, - мне сказал комбат. «То правда.
А без потерь, не выполнить приказ,
Тем более, он письменный, из штаба,
Откуда прилетит к тебе награда.
Как примут генералы твой отказ?

Шуруй-ка, братец, в пятую ты роту,
Они без командира. Осмотрись.
Вливайся в коллектив. Чтоб завтра сходу!
Ни мне! Ни штабу! Родине в угоду!
Взять высоту, а немца сбросить вниз!»

А перед штурмом ливень начался,
Склон превратился в месиво из грязи.
И в этом месиве, карабкаясь скользя,
«За Родину!» - истошно голося,
Мы лезли вверх, как черти восвояси!

"Ай, молодцы! - нахваливал комбат,
Нас пятерых потом. Живых, из пятой роты.
- Спасли вы от врага наш Сталинград!
Заняв его важнейшие высоты."

Я отказался от звезды героя,
Считаю, что её не заслужил.
Приказ был: высоту взять малой кровью,
Не получилось. Роту положил…

Копали погреб и наткнулись на останки,
И смертный рядом медальон лежал солдатский.
Внутри записка. С ней всю ночь мы провозились.
Истлела малость. Но прочесть всë ж получилось.

Иван Петров. Двадцатый год,
Губерния -Тверская.
Вторая рота. Третий взвод,
Арт-батальон, сто первый полк,
Дивизия шестая.
Коли погибну невзначай,
Отправьте похоронку,
В колхоз «Заветы Ильича».
Там мать моя, с сестрёнкой.

В архив отправили запрос,
Оттуда, шлют ответ:
Расформирован уж колхоз,
Полвека его нет.

В могиле братской ваш солдат
Лежит под Таганрогом.
Тут я взорвался: "Хватит врать!
У нас он! Под забором!"

Опять запрос в архив строчим.
Ответ пришёл. С намёком.
Что, если мы не замолчим,
Что, если мы всем раструбим,
Петров - нам, выйдет боком.

Похоронили мы бойца.
В лесочке. Речка близко.
Над ним созвездие Стрельца,
Заместо обелиска!

Иван Петров. Двадцатый год,
Губерния -Тверская.
Вторая рота. Третий взвод,
Арт-батальон, сто первый полк,
Дивизия шестая.
Коли погибну невзначай,
Отправьте похоронку,
В колхоз «Заветы Ильича».
Там мать моя, с сестрёнкой…

Выпуск тридцать первый:

Говорят, что диплом даёт в наши дни больше прав, чем ум.

Говорят, что язык — это штопор для откупоривания мыслей.

Говорят, что бывают лгуны, у которых при молнии нет правды.

Говорят, что своим зонтиком женщина кокетничает с солнцем и тучками.

Говорят, что гречневая каша сама себя хвалит, а пустые щи всякий бранит.
Говорят, что женский язык — это язык цветов… только искусственных.

Говорят, что первое единственное удовольствие в супружестве, — это развод.

Говорят, что сперва вытащи утопающего из воды, a затем уж спроси, как он туда попал.

Говорят, что врачи разделились по специальностям, чтобы один пациент мог лечиться у всех.

Говорят, что тысячная бумажка напоминает полицию: когда она крайне нужна, тогда её нет.

Говорят, что неимущему служат весы богини справедливости, но зачем они ему, если на них нечего взвешивать?..

Говорят, что, когда женщину называют ангелом, у меня появляется мысль, что ангел очень старое существо.

Говорят, что вместо одной женщины в сорок лет, многие старые и молодые мужчины предпочтут двух двадцатилетних.

Говорят, что Легче украсть десять афоризмов чем один придумать, а ещё легче десять конфисковать, чем один хороший украсть.

Говорят, что все недостатки не подчиняются законам перспективы: те самые недостатки, которые кажутся нам очень маленькими в близких людях, и очень большими в тех людях, которые нам далеки.

В лабиринтах мысли я брожу,
Ищу ответ, но не могу найти.
Я спрашиваю, но никто не отвечает,
В отчаянии кричу, но тишина лишь завывает.

Я ищу себя в зеркалах,
Но отражение чужое, не моё.
Я ищу себя в толпе,
Но среди лиц знакомых не вижу своего.

Я ищу себя в книгах,
Но страницы молчат, не говорят.
Я ищу себя в песнях,
Но мелодии несут чужие мечты.

Я ищу себя в путешествиях,
Но дальние страны не дают мне ответа.
Я ищу себя в любви,
Но она лишь разбивает мне сердце.

Я ищу себя в религии,
Но боги молчат, не отвечают на мои вопросы.
Я ищу себя в философии,
Но мудрецы спорят, не приходя к единому мнению.

Я устал искать, но не могу остановиться,
Потому что знаю, что если я сдамся, то потеряю себя навсегда.
Я буду продолжать искать, пока не найду,
Или пока не умру в поисках.

«Твои дружки, сынок, - писала мать в письме.
Спросили, где ты. Я сказала им: в тюрьме.
Они мне сразу: так и так, тёть Маш, Валерик,
Остался должен нам большую сумму денег.

Чтобы твой долг, сыночек, грузом не висел,
И чтобы срок свой, ты спокойно отсидел,
Квартиру с дачей, я соседям продала.
Продешевила. Зато долг твой отдала.

Живу, сыночек, в гараже я, у подруги.
Ночами холодно и мёрзнут ноги, руки.
Но не волнуйся, я дождусь. А как иначе?
Черт с ней с квартирой! Да и черт с ней, с этой дачей!

Мне важно, милый, чтобы ты ко мне вернулся!
Чтобы не злобился, и сердцем не замкнулся!
А что касательно другого остального,
Ты разберёшься. Не суди меня уж строго…»

Когда я строки её, шёпотом читал,
Я как покойник был. Я точно не дышал!
Лишь между строками, зубами скрежетал!
Да всё кричал: не брал я, мать! Я в долг не брал!

Потом, долбил я, кулаками по стене.
Кипела кровь внутри меня! Как на огне!
Конвой ворвался, тут же, в камеру мою,
Но для себя я всё решил: вернусь - убью!

Да, я о тебе думаю и переживаю.
Мысль о тебе окрыляет и вдохновляет.
Хочется глубоко проникнуть в мир твоих глаз и души. Лишь бы с тобой рядом , пусть и в тени. ..
Взаимопонимание , без слов , наполняет простор вокруг создавая невидимую связь.
Поймала себя на мысли , что в молчании чувствую твою душу рядом.
Мы смотрим в одну сторону.
Наши взгляды пересекаются на горизонте надежд, где граница между «я » и « ты » становится незаметной и кажется, что вот - вот перейдет в «мы »
Возможно, я и не знаю , в полном смысле, что значит «любить» , но чувствую , что вместе мы создаем что- то великое.
Люблю ли я? А разве это важно ?

Поэт Билецкий пил четвёртые сутки. Пил безбожно, зло, запойно. Во вторник его исключили из Союза Литераторов за конформизм, романтизм и недостаток соцреализма. Сожительница поэта, Сонечка, узнав об этом, сразу же переселилась в квартиру к престарелому писателю Барбарисову, у которого соцреализма было с избытком.
"Ну вы меня ещё вспомните!" - Аристарх Билецкий, как был в трусах и майке спустился в холл бывшего дворянского особняка, в котором нынче располагалось коммунальное жильё, подошёл к тяжёлому высокому зеркалу в золочёной оправе, чудом сохранившемуся от прежних владельцев и красной губной помадой, забытой в спешке Сонечкой, написал на нём:

"Что ж ты смотришь так, морда мятая?
Али с правой в глаз мутный хошь?
А в штанах моих да в карманчике,
Выкидной лежит острый нож,

Морда наглая, морда спитая,
Хоть в трактир иди - попляши,
Мало всё, видать, тебе спирта то,
Так и плюнул бы от души."

Морда подленько усмехнулася,
Заблестела вся, что алтын,
Отвечала мне: "Что беснуешься?
Морда в зеркале - это ты."

Гордый своим поступком и с удовлетворением отметив, что его никто не видел, он поднялся в свою комнату. Налив остаток водки в стакан и выпив залпом содержимое, поэт Билецкий упал на жёсткую железную кровать и впал в забытьё. Очнувшись через неопределённое время, он с изумлением обнаружил, что за его столом сидит чёрт.
"Ну вот и допился" - вздохнул Билецкий.
Чёрт между тем не показывал никаких проявлений агрессивности, более того - он поставил на стол бутылку и довольно приятным баритоном сказал: "Ликёр "Моунтайн Блу - рекомендую."
"Ну и хрен с ним, с чёртом я ещё не пил" - Аристарх Билецкий сел на табурет напротив чёрта и подвинул к нему свой стакан.
"Весьма недурственно!" - отметил Аристарх, опорожнив стакан от приторно-сладкой жидкости голубого цвета.
"Контрафакт не пьём, только качественный продукт" - чёрт цокнул языком и налил ещё.
"Теперь ты у меня душу потребуешь?" - Аристарх закурил и недобро уставился на чёрта.
"В любое другое время - безусловно, но сегодня в аду день исполнения желаний, который бывает раз в несколько тысяч лет. Выпала моя очередь и я выбрал тебя , до завтрашнего утра могу выполнять все твои желания. "
Билецкий задумался, снова пододвинул стакан к чёрту и сказал: "Наливай до краёв".
В актовом зале Дома Литераторов, у перекрёстка Котельнической и Малой Можайской проходило собрание на тему: "Соцреализм - орудие пролетариата против декадентов". Председательствующий, Степан Пестрорядов зачитывал с трибуны об усилении классовой борьбы в мире и роли искусства, как средства просвещения масс. Внезапно из боковой двери показались Аристарх Билецкий и чёрт, одетый в узкие клетчатые щеголеватые брюки, жёлтый короткий пиджак и цилиндр. Сам же Билецкий важно ступал в тоге римского императора.
"Товарищи, сюда нельзя, здесь проходит заседание!" - Пестрорядов недоумённо смотрел на вошедших.
"На какую тему, позвольте спросить?" - нагло поинтересовался чёрт, ласково поглаживая когтистой лапой свои покрытые бриолином волосы.
"Вас это никоим образом не касается. товарищи, ну выведите же их отсюда!" - нетерпеливо закричал председательствующий.
Но его голос прервали заигравшие фанфары и из соседней двери показалась целая процессия. Голые нимфетки и молодые атлеты в костюмах Адама несли на подносах всё то, о чём советский человек мог только мечтать: жареную дичь на фарфоровых тарелках, экзотические фрукты, нарезанные балык и ветчину, французские сыры и прочее. Два здоровенных абиссинца тащили большую амфору с душистым древнеримским вином, подросток-малаец нёс дорогие кубинские сигары.
Нимфетки тотчас же принялись усаживаться на колени поэтов и писателей, молодые атлеты флиртовали с писательницами и поэтессами. а Билецкий и чёрт взошли на сцену к президиуму. Отстранив окончательно ополоумевшего Пестрорядова, Билецкий произнёс речь:
"Соцреализм, говорите? Ну-ну...Сейчас проверим. Кто считает себя соцреалистом - пусть покинет собрание, мы никого не держим, дверь открыта. "
По залу пронёсся ропот, однако никто, за исключением больного язвой, простатитом, мочекаменной болезнью и давно из-за возраста не интересующегося женщинами критика Юрия Гоголевского не встал с места.
"Так - продолжал Билецкий - может быть вас сдерживает обстановка, не хотите ли перенестись в земной рай?"- Аристарх подмигнул чёрту и стены и потолок исчезли, собравшиеся оказались на изумрудной лужайке с фонтанами и кипарисами. Абиссинцы принесли кубки и каждому подливали душистое древнеримское вино. Очень быстро борцы с декадентами превратились в пьющих, закусывающих и устроивших страстную оргию персонажей.
"Соцреализм" - хмыкнул чёрт и подмигнул Билецкому.
"Пусть порезвятся" - отозвался тот.
С наслаждением выкурив по сигаре, чёрт и Билецкий смаковали охлаждённое шампанское.
"Ну пожалуй хватит, скоро утро" - неторопливо проговорил чёрт.
"Да, соцреализма уже с избытком" - согласился Аристарх.
"Тогда прощай" - чёрт протянул Билецкому когтистую лапу.
"И кстати, между нами - я на самом деле никакой не чёрт" - чёрт вздохнул и испарился.
Лужайка исчезла и все снова оказались в актовом зале Дома Литераторов. Пока публика приходила в себя, Аристарх по-быстрому смылся. Взойдя по лестнице на свой этаж. он обнаружил у двери комнаты Сонечку, стоявшую с видом нашкодившей кошки.
"Недолго твой соцреализм с Барбарисовым длился" - на ходу бросил Билецкий.
Сонечка виновато кивнула и поцеловала Аристарха в щёку.
"Вымой полы, постирай вещи и не буди меня до полудня" - добавил Билецкий. Сонечка вновь согласно кивнула.
"Соцреализм" - отметил про себя Аристарх, разделся, лёг на кровать и погрузился в безмятежный сон.

Нет, мне не нужно звонить и писать 24/7. Но как я иначе узнаю, что с тобой все хорошо?
В мире, полном суеты и постоянного движения, иногда просто необходимо остановиться и сделать паузу, чтобы оглянуться вокруг. Я не требую постоянства, лишь небольшого знака внимания.
Иногда тишина может говорить громче слов. В ожидании - миллионы мыслей , а вдруг что-то случилось, а вдруг ты просто забыл?
Возможно, ты изо всех сил пытаешься справиться с бурей своих мыслей, как и я…
Я не прошу о многом, лишь о маленьком свидетельстве того, что наши пути продолжают пересекаться, что ты все еще тот же человек, с которым я могу разделить свои мысли...
Пусть это будет просто случайное сообщение, но важно, чтобы оно пришло.

Денёк с утра, как видно задался,
Теперь и жизнь такая будет вся.
Вчерась пошёл посвататься я к Верке,
К неразговорчивой, застенчивой соседке.

Я к ней с душой открытой. Нараспашку!
Я к ней одел красивую рубашку!
Пиджак накинул, что от бати мне достался,
Вздохнул поглубже и у Верки оказался.

Она, как баба, хороша ещё собой,
А муж у Верки, бегал всё, к одной, к другой.
Потом отбегался, вдруг помер от инфаркта,
На той, другой. Как раз во время акта.

Ну это в прошлом. Верка ж встретила меня,
По-человечески. Как будто я, родня.
Когда узнала цель визита моего,
Накрыла стол. Вина налила своего.

Свой возраст Верка не скрывала. И призналась,
Что к сорока её годам уж не осталось.
К нам мужикам ни веры, ни надежды,
И уж тем более нас видеть без одежды.

Мы с ней беседовали, ночь всю напролёт.
К утру почувствовал я, тает Веркин лёд.
На предложение женой стать, чуть смутилась,
И улыбнувшись закивала. Согласилась.

«ЛЕВ И ЛАНЬ»
Я ездил на сафари, меня пленила явь – не быль.
Позднее старожилы рассказали
Мне посчастливилось воочию лицезреть легенду,
Что до сих пор не превратилась в пыль:
Тот день был зноен, жарок, душен.
Живое прячась, где попало,
второпях искало тень.
Кочующее стадо диких антилоп
не будоражило прайд львов.
На них смотреть,
что там охотиться, им даже, было лень.

Вожак, чью морду украшали шрамы,
Был горделив, силён и закалён в боях.
И к территориям его враги не подступали.
Боялись нарушать границы стаи в тех краях.

И молодые львы, и львицы, даже львята,
Беспрекословно слушались сурового,
но справедливого «царя».
Щедрот, как с барского плеча, полна была оплата,
Когда с охоты возвращалась львиная семья.

В разгар жары полуденного зноя
Чертоги хищников осмелилась нарушить молодая лань,
Которой чужды были: страх, запрет и колыбель покоя.
Жила одним: её манила горизонта даль.

Но вот, нежданно, дыхание гостьи участилось.
И оглянувшись в жуткий час по сторонам,
Увидела, как смерть вокруг вальяжно развалилась.
Ждала отмашки: разорвать добычу, угодившую прямо в
жерло, как в капкан.

Без шансов. Как говорят: "Безапелляционно".
Вот-вот природа жертву заберёт.
Но коль уж умирать, так умирать - достойно.
Тем, кто рискует, пусть всегда везёт!

Шагнула первой лань судьбе на встречу.
И приклонив колено, поклонилась королю зверей.
Её глаза горели ярко, словно свечи.
В них не мольба. Свободы пламя полыхало всё сильней.

Нет! Не забыть мне щедрости той львиной.
По-императорски он гривой в сторону махнул.
Тут расступилась стража пред бесстрашия силой.
Свободной пленнице чуть видно в след король кивнул.

Ушло то времечко, дружок!
Далече. За задворки.
Когда тебе на посошок,
Давали рюмку водки.

И выпив парочку глотков,
Дрейфуешь себе ровно.
Там, где спасёт от кулаков,
Ну разве, что икона.

А все дружки, как на подбор,
Верны были до гроба.
Любой замес решал забор,
Штакетников в нём много.

Бывало, улицей идёшь,
Хромая после драки.
А твои брюки, те, что клëш,
Теперь отцу на тряпки!

Потом менты и педсовет,
И мать в слезах хлопочет.
Что сил со мной бодаться нет,
Учиться мол не хочет.

Вердикт нам: Так! последний раз,
Пойдём вам на уступки.
И протоколом, здесь, сейчас,
Оформим на поруки!

Прошло с тех пор так много лет.
Все померли давно.
Отец мой помер, мать и дед,
Исчез тот самый педсовет,
И даже районо.

Ушло то времечко, дружок!
Далече. За задворки.
Когда тебе на посошок,
Давали рюмку водки.

Особо страшно было мне, в том, в сорок первом
Давал я волю, врать не буду, своим нервам.
Увидев танк, я ни на шутку напугался,
А жить хотелось. Что тут скажешь - потерялся.

Страх быть убитым он, исчез лишь через год
Но с каждым боем полк редел, редел наш взвод.
Среди наводчиков орудия в живых
Полно контуженных нас. Стало быть, глухих.

"Коль глух наводчик ему надобно кричать!
Да с матерком! – учил расчёты наш комбат.
Он сам, из боя вышел с рваной перепонкой,
Когда по пушке тигр бил прямой наводкой.

А в сорок третьем я представлен был к награде
Мой первый орден и статья в тогдашней «Правде».
Герой наводчик, - там писали, - из Кудепсты
Прознал, где слабое в броне у «Тигра» место.

Двадцать.
Ноль-ноль.
Вечер.
И дождь.
Вбегаю в траллик.
На грамотном "троллейбус".
Мокрая майка.
Мокрые джинсы.
И впридачу кроссовки.
Розовые.
Без макияжа и плаща.
Первый не люблю.
Второй не любит меня.
Остался дома.
Чтоб не намокнуть.
Хитрый план задумал!
А мне пришлось "сохнуть".
Без него сухого.
Неожиданно разбушевался дождь.
И как теперь верить синоптикам?
Везде ФЭЙК.
Чи фейк?
Как правильно, а?
О май Гад.
И я действительно ругаюсь.
Под вечер.
С работы.
Кап-кап.
Гад-гад.
Ему наплевать.
И плюет своей слюной.
На всех прохожих и захожих.
Грозный каплевод.
Я замёрзла.
В троллейбусе много людей.
Битком.
И все они мокрые и невесёлые.
Видать у каждого из нас своя гуашь.
Похожая на грязь.
О май Хаос.
В наших головах.
Подхожу к свободному месту.
Чтобы не свалиться с ног.
Усталость берёт своё.
Возле первого сиденья сидит парень.
Красивый.
Возможно мой ровесник.
И он встает со своего места, дабы уступить.
Мне возможно.
Не мешайте мне мечтать!
Я все время думаю что могу понравится.
Человеку.
Зацепить.
Душою.
Как это нелепо.
Розово.
Смешно.
Он просто вставал на свою остановочку.
А я наивная.
Предположила.
Ложною.
Мечтою.
Хаос. Гадкий.
Как ты мог?
Но не зря дождь льется.
Рекой.
Он смоет мою неправильную.
Не нужную.
Сердцу моему Печаль.
Ту самую грязь.
Из гуаши.
Все проходит.
Все уходят.
И люди, и слёзы.
И печаль, и радость.
Только верить надо.
Верить что Любовь не проходит.
Нет.
Михаил Боярский поёт.
Правильные слова у него.
С тоской.
Обо всем.
С надеждой.
На встречу светлой Любви.
Только верить надо.
Долго. Неуклонно. И не громко.
Моя остановка.
Пора выходить.
Спасибо Михаил.
За песню от Души.
И дождик спасибо.
Избавил от стресса.
О май Сон.

Их знаки восклицания -
Броня
Вещают свою правду -
Это не фигня
Других мнение -
Вне
Их слова - истина -
Мнение !
Слова сквозят лицемерием -
Увы
Яркие , красивые
А смысла лишены
Эхо пустоты
Лишь слышны
Жаль таких
Их сила и знание
Кроется лишь
В знаках восклицания :))))))

Она боязлива.
Не ладит с людьми.
Не понимает вообще их.
Он бесстрашен.
Дружит со всеми.
Хочет помочь и ей увидеть Мир красив.
Ей кажется что он спешит.
Не видит очевидного.
Может все таки ему лучше уйти ?
Не пытаясь в ней ничего изменить.
Не желает ему зла.
Не хочет обижать словами.
Действиями дальше там.
Мальчик уверен что она будет с ним всегда.
Верит в неё.
А ей претит мысль удушения.
Ведь до этого у них было одно общее чувство на двоих.
Детскость.
Не перерастающая в привязку.
Девочка любит мальчика.
Но с собою ей намного лучше.
Без ненависти и горечи в ответ.
Мальчик обретёт новые знакомства.
В его сердце так и останется Детскость.
Очаровательная как и он сам.
Как и та девочка - навсегда.

Я, между прочим, шоферю тридцатый год.
И если вижу на обочине дороги,
Стоит машина и открыт её капот,
Из-под которого торчат водилы ноги.

К нему подруливаю: «Что, брат? – говорю.
Никак сломался? Не горюй! Сейчас наладим!»
И вот он, улыбнулся я смотрю,
Всё понял сам: своих мы не бросаем!

Вертя баранку, вспоминаю как меня,
В семидесятых, по путёвке комсомольской.
На БАМ сослали, где друзья мои и я,
Сооружали там тоннель Северо-Муйский.

Возили грузы мы тогда по бездорожью.
Через тайгу, через болота, через сопки.
Бывало всякое, но верить в милость божью,
Я научился, когда не было страховки.

Плечом к плечу, трудились с нами зэки
Они бетонщики и с ними нет конвоя.
Бежать им некуда, тайга вокруг да реки.
Хотя нет помню, был побег. Бежали двое.

Их волчья стая догнала у перевала.
Мороз крепчал, а волки голодали.
Из всей истории плачевной ясно стало,
Что волки шансов этим двум не оставляли.

Я, между прочим, шоферю тридцатый год,
И если стал бы я по транспорту министром.
То награждал бы весь шофёрский наш народ,
Кого деньгами, а кого-то и пол литром.

"Неважно кто ты: врач или шофёр,
Или к примеру: деятель науки.
В тюрьме будь человеком, а не сукой"-
Сказал мне на этапе старый вор.

А через месяц помер он. Я помню
Февраль был за решетчатым окном.
В бреду предсмертном, вор всё звал Мадонну.
И та пришла! Сквозь стену! Сквозь бетон!

Ладонью его лба едва коснулась
И тот затих, отмучился видать!
Она ж исчезла. Стало быть вернулась,
В свою обитель. В Божью благодать.

Всё видел сам. От слов не откажусь.
Хоть до неволи был и атеистом.
Здесь в тишине Матросской на ночь, я крещусь,
Чтобы проснуться утром чистым! Чистым!

обычный серый день,обычная серая улица,обычное серое настроение.
и вдруг явилась ты, как озарение мое.
и в темноте моей, ты выход осветила, и мир во мне открыла.
приходя на телефон твои уведомлений, глаза мои сияли.
при виде тебя, ноги косили.
мне не хотелось ни есть, ни пить, ни спать.
мне хотелось лишь слышать тебя. твой сладкий, манящий голосок.
в голове мелькали картинки, о том, как все будет после твоего ухода.
и вот, обычный серый день, обычная серая улица, обычное серое настроение. все станет как раньше. все станет ужасным.

я ничего не знаю о тебе
но твой прекрасный голосок, проникнул меня с первых слов
твои манящие глаза, пленили меня разом и в душе ушла вражда.

ты успокоила мой мир, и возродила мои силы.
ты потушила мой огонь, создав гармонию и... и вновь душа моя воскрикнула. пошла борьба. борьба с моими чувствами. откуда ж вновь они взялись? куда их деть то снова?

чего же тогда не хватало мне? твоей прекраснейшей улыбки, и этих милых глаз.
твои шутейки, в душу пробирались, оставаясь с моими раз на раз.

и вновь во мне идет борьба, и медленно теряю я тебя.
во всем вина есть лишь моя. твоя душа ни виновата. жертва ты, творю все я.
да черт его знает, откуда эти чувства вновь. не звала я их, не нужны они мне!

но лишь вопрос, куда девать их? ты уйдешь, а я останусь.
как вдруг все пойдет вновь. как вечный круг.
и снова я проснусь одна.

я ничего не знаю о тебе, но твой прекрасный голосок, проникнул меня вновь.

я ждала тебя. ждала весь день и всю ночь.
я готова была прождать ещё вечность, лишь бы хоть раз ещё просто обнять тебя.
в твоих объятиях забывалось все.. и боль и страх страдания.
в тебе учуяла надежду, надежду вновь оказаться любимой.
молю, не разрушь мои детские мечты. я не хочу вновь тонуть в море отчаяния.
ты одна, одна из всех, смогла вынуть меня из этой лужи. лужи разбившихся надежд.
не дай же мне еще раз окунуться туда. я не выплыву больше, никогда. слышишь? никогда.