Ненавижу ноябрьский дождь,
Серость, сырость, ни туда, ни сюда,
Туча страшная, как черная брошь,
Всё булавки тычет в крышу зонта.

То ли дело летний дождь озорной!
От него так и танцует душа.
Он звенит тихонько чистой струной,
Босоножечки за лямки держа.

ДОмой, долгая дорога домой
До дрожи меня пугает...
Зимой, той самой страшной зимой
Я была совершенно другой,
Я была совершенно другая...

РЕзкость снижу до нуля и иной
Вставлю фон вместо воспоминаний.
Скрыто под пеленой,
Всё, что было со мной,
Будто бы не со мной. И не с нами.

МИр - внутри разделен грядой -
Ни щелочки, ни просвета.
Мир – расколот на «после» и «до»,
На осколки с бедой и звездой
На осколки – «я здесь» и «я где-то».

ФАкты – самая упрямая вещь,
Но сознательно спорю и спорю,
Понимая, что мне ни встать и ни лечь,
В эту стадию я вцепилась, как клещ, -
Отрицания горя.

СОЛЬно мне не спеть никогда,
Словно кем- то голос отпорот.
Я его ни за что не предам, не отдам,
Но другим не смогу рассказать городам,
Как болеет мой город.

ЛЯмкой жесткой до крови истерто плечо
От непризнанной ноши.
Это взрывы. Еще и еще, и еще,
Это то, чем растерзан мой мир, рассечен,
То, что бросить хочу, но не брошу…

СИлы жить никакой не подарит бальзам,
Я по стадиям – как по кругу…
Онемела, оглохла, закрыла глаза…
Обо всем, что угодно могу рассказать,
О войне – не могу.
Ни звука…

***
Хозяйка к ужину пекла, варила, резала.
А раковина все о море грезила.
Всё умоляла ей вернуть жемчужину,
Но... Получила лишь посуду после ужина.

***
Котлета куриная спорит с говяжьей,
Кто для человечества более важен.
Кто более вкусен, кто более сочен,
Кто более, более, более...
В общем,
Одна говорит:
-Я белее, нежнее,
Поэтому я, безусловно, важнее!
Я лёгкая, я потрясающей формы,
А ты, ты страшнее собачьего корма!
Ты вся неприятная, тёмная, грузная!
А на мне -
Панировочка кукурузная!
Оскорблений не терпя,
Ей в ответ другая:
-Я сейчас побью тебя!
Будешь отбивная!
Ты для детского меню
Разве что годишься,
Простофиля-инженю,
А я - мужская пища!
Потому важнее я,
Что кормлю кормильца!

В это время вся семья
Дружно ела пиццу!

***
Сильно озабочен
Чайник молодой.
Он гордился очень
Тем, что он крутой.
Злится и потея,
Дует в две ноздри...
Крут на самом деле
Кипяток внутри.

***
Хоть обе на одно лицо,
Но вот что классно,
Характеры у близнецов
Такие разные.
Так их прекрасны типажи,
Так чувства тОнки!
Ну, как без перечницы жить?
А без солонки?

Словно глиняную поделочку
Держит женщина, белым одета...
- Поздравляю, - говорит, родилась у вас девочка!
Складно плачет, будет поэтом!
По щекам судьбу начертала,
Как воды начерпала
И поглядела...
А мама в одеяло запеленала
А сверху в плед,
Домой принесла и сказала:
- Расти, поэт!
И росла уж не знаю сколько
Зим и лет,
Все хотелось туда, к соколикам,
Раз поэт!
И искала скалу отвесную,
Все искала, искала с тем,
Что хотелось мне петь над бездною
О поэтовой высоте!

Я живу от холестерина,
Хлеб с маслом и чай,
Где же эта гора, Марина,
Та, которая не Синай?
Ах, какая ты первая, смелая,
Я ж не та, я - нет...
Никогда бы я не сумела так,
Ни во сколько лет.
Годы мчатся. Сколько? Неважно
Зим и лет.
Я давно рабыня бумажная,
Не поэт!
Да, трусихой, травою сорною
Я расту,
Видно эту слезу позорную
За версту!
И к последней мольбе отчаянной
Глух рассвет...
- Потому ты такая печальная,
Что поэт?
Потому ли, не потому ли,
Не секрет,
В море Красном глаза потонули,
А горе
Сотни лет в небеса подниматься,
Сотни лет!
Кто сказал «Суждено расстаться!» -
Не поэт!
Суждено в черепки разбиться,
Расщепиться на атомы,
И остаться, когда раскрошиться
Некрылатыми!
И друг друга искать по свету,
Задыхаясь бежать на свет!
Трудно это
Любить поэта!
Трудно и не любить, поэтому,
Я - поэт!

Моя Маринка,
Моя пушинка,
Ты - легкое облачко в небесах.
И в них читая волшебный свиток,
Ты так мечтаешь о чудесах,
Мечтаешь все чудеса в корзинку
Собрать, как клубки разноцветных ниток.

Моя Маринка…
Да нет, соринка
Попала в глаз, я не плачу, нет…
Но я хочу, чтоб мечты сбывались,
Чтобы клубочки других планет
Вели тебя на твою тропинку,
И чтобы спутники возвращались…

Моя Маринка…
Стою у ринга,
Но как мне выиграть этот бой?
Как мне играть, задавая тон,
Как быть с собою, чтоб быть с тобой,
Как мне закинуть свой мяч в корзинку,
Чтоб ни о чем не жалеть потом?

***
На кухне рядом с фартуком из ситчика
Висело очень маленькое ситечко.
И как-то раз заметила подлива,
Что ситечко ужасно молчаливо.
- Мы все болтаем, а оно иное!
Наверно, это ситечко больное!
А, может быть, его никто не моет?
Иначе почему оно немое?
Но фартук, видимо, имел другое мнение,
Завязки в стороны развел в недоумении.
Он знал, что подлива во всем неправа,
Ведь ситечко просто цедило слова.

Хорошо судить с холма девятнадцатилетнего,
Но когда все приближается к сорока,
Ты уже прекрасно знаешь, что нет его,
Но все так же врешь себе, что пока...

И уже бежать никуда не хочется,
Ног не чуешь, не то что крылышек за спиной.
И уже так свыкнешься с одиночеством,
Что порою странно быть не одной.

Ну, зачем природа доверила выбор женщине?
Ноша так несправедлива и тяжела -
В сердце и в душе по огромной трещине
И к земле опущены два крыла...

Но в какой-то миг вдруг глаза откроешь ты,
Словно были застланы пеленой,
И поймешь тогда что твое сокровище,
Вместо этих крылышек - за спиной.

И пока тебе все не опостылело,
Он был здесь и ждал тебя столько лет...
И ты скажешь:
- Милый мой, ты прости меня...
И прошепчешь:
- Милый мой, ты прости меня...
Закричишь:
- Пожалуйста! Ты прости меня!
Никого роднее на свете нет!

***
Две барышни, Тефтелька и Котлетка,
Дрались друг с другом, испуская жир.
Из-за мужчины они ссорились нередко,
Ведь были обе влюблены -
В Гарнир.

***
В стручке горошки ровненько,
Сидят. И вдруг со свистом,
Съезжая по половнику,
Кричат:
- Мы бобслеисты!

***
Одна огромная фасолина
Престранную имела фобию.
Ей имя личное не нравилось
По образу и по подобию.
Решив, что все теперь дозволено,
От радости в ладоши хлопая,
Взяла из шкафчика "Персоль"
И уничтожила всю соль,
Само собой испортив лобио.

Так уж вышло, я выросла под роялем.
Его звуки были повсюду –
Через мамины пальцы – и в молоко.
Мой ли выбор – поклоняться великому чуду?
Или чудо меня избрало
Вечным верным учеником?

Так уж вышло. Я выросла под роялем,
Это домик, мой детский домик -
Коврик, лампа, стихов блокнот.
Безопасность моя – внутри, в глубине полифоний,
Колебаний меди и стали
И с пюпитра упавших нот…

Что же вышло? Если психика виснет,
Не справляясь с напором эмоций
От увиденного наяву,
Я защиты в тебе ищу, мой коллективный Моцарт,
Все, что я понимаю о жизни -
Это музыка.
В ней живу.

Нынче небо задырявилось,
Не к зиме ли?
Или по прошлому плачет?
В самом деле
То ли плачет оно,
То ли радуется…
То ли хмурится,
То ли радужится,
То ли надежду пошлет,
То ли отступится,
То ли снежной шелухою облупится…
Где ж вы цепкие глазищи художника?
Прилеплю я к сердцу лист подорожника,
Чтоб от сердца отошла грусть-печаль моя.
Нынче небом стала я.
Стала небом я…
А пальто висеть осталось на гвоздике.
Вышла так.
И растаяла в воздухе.

СВЧ-печка ни с кем не дружила.
Ни с кем не дружила.
Ей холодильник казался транжирой.
Жутким транжирой.
Тостер был черствым. Язвительно-колкой,
Язвительно-колкой
Казалась ей маленькая кофемолка.
Да, кофемолка!

Чайник считала слишком горячим,
Ну, слишком горячим!
Миксер - каким-то ветреным мачо.
Ветреным мачо.
Кофе-машину - дойной коровой.
Дойной коровой.
Блинницу - вечно разочарованной.
Разочарованной.

Ну, а себя же печка считала
Быстрой и ловкой.
Чудным твореньем стекла и металла -
Микро-волновкой.

Ну, а себя же она величала
Главной на кухне.
И абсолютно не замечала,
Что пухнет и пухнет.

Внутрь поставить можно три стула -
Печь - мини-вэн!
Как же ее непомерно раздуло
От ЧСВ!

***
Спросила как-то вилочка у ножичка:
- А хочешь, прогуляемся немножечко?
И вилке предложил любимый брат
Сходить на этот променад
В салат.

***
Тарелки в сушилке стояли в шеренге.
Им вторили в тостере вкусные гренки.
Порядок
Повсюду!
Порядок
Всегда!
Неважно
Посуда
Ты
Или
Еда!
В шеренгу поставил и каждое слово
Начальник большой офицерской столовой.

***
Сказала сосиска кастрюльке с рагу:
- С тобою соседствовать я не могу!
Есть все основания быть недовольной!
В тебе отражаясь, я выгляжу полной!
Боюсь посмотреть на себя даже мельком,
Себя в отражении вижу сарделькой!
Пробулькала что-то кастрюлька со дна.
Она была очень и очень полна!

Тамбур пахнет окурками,
Сквозь стекло - берег Яузы.
Подъезжаю к Курскому -
Пауза...

Народ начинает толпиться,
Всем побыстрее охота,
Чтобы гулять со мной где-нибудь в Битце
Нужна соответствующая погода.

Подходит поезд,
Ещё секунда,
Не успокоюсь
Уже, покуда

Асфальт не обожжет подошвы...
Сухое “здравствуйте”, “где ж вы?”, “что ж вы?”,
Всё так же чопорно, так же сдержанно,
Но остается ещё надежда,

Что этот мной нелюбимый город
Оглохнет скоро, ослепнет скоро,
Боясь эмоций моих напора.
И я, как спущенная свора,

Настигнув, в клочья порву добычу!
И снова стану самой собой,
Не пряча внутрь дурных привычек,
Смеясь над временем и судьбой!

Не могу себе представить даже,
Пламенной душой паря над крышами,
Дорогие авторы, когда же,
Ну, когда же вы всё это пишете?

Ведь у вас полно работы в офисе,
Ведь у вас и престарелые родители,
И детей не менее, чем восемь, и
Когда же вы писать садитесь-то?

Чистота в квартирах идеальная,
Приготовлен борщ, блины-подсолнушки,
И уже пошиты платья бальные -
В смысле, что вы пашете, как Золушки.

В жизни дел - непаханое полюшко,
И вышеголовые прыжки.
Пашете и пишете как Золушки,
Или, извините, ЗолушкИ :)

Подвёз меня до дома
Мужчина с бородой.
Мужчина незнакомый,
Уже немолодой.

Вообще-то, к неизвестным
Я в транспорт не сажусь.
Все дело было в песне,
Что пел его блютуз.

Подумала, ну что же -
Мы на одной волне.
Он потянул за вожжи
Уверенно вполне.

Мы ехали по ночи
Дорогой непрямой.
Но, в целом, и не очень
Хотелось мне домой.

Мне было так уютно
Сидеть в его санях.
И ветер был попутный,
И небо всё в огнях!

Казалось, мы полмира
Объехали вдвоем.
Квартира за квартирой,
За домом новый дом.

И развивались гривы
Обученных коней,
И он спросил игриво,
Не холодно ли мне?

На нём тулуп бордовый
И шапка со звездой.
Красивый, белобровый,
Хоть и немолодой.

А я в сапожках с мехом
И в шубке голубой,
Ему сказала:
- Ехать
Не холодно с тобой!

Умелою рукою
Он поднял белый хлыст.
И разогнались кони,
И сани взмыли ввысь!

И было так чудесно
В морозной вышине,
Что выйти у подъезда
Не захотелось мне.

Снимать корону тоже
Не хочется ничуть!
И я спросила:
- Может
Ещё куда-нибудь?

А он сказал:
- Ребята
Нас завтра ждут к шести.
Ты классный аниматор!
Куда перевести?

Хотела отправить на конкурс по картинкам, но, вероятно, он уже закрыт, поэтому пусть просто побудет тут.

- С добрым утром!
Мило улыбнулся котик.
Это значит где-то он уже нашкодил!
Это значит прятать нужно было тапки!
Не успел проснуться и беги за тряпкой!

Улыбался котик:
-Что ты смотришь букой?
Я тебя так сладко вечером баюкал,
Я тебе мурлыкал, я тебе мяукал,
-Что с лицом, приятель, что ж такая мука?

Мягкого котейку не гноби напрасно,
Посмотри на утро, утро же прекрасно!
Вот и славно, вижу, ты оттаял вроде...
- Мяу! Зачем за шкирку? Знаю, что нашкодил!

Как он хорош!
Не ноет на груди:
Начальник – гад, а другом был когда-то...
И денег - ноль, и перспектив не жди,
В семье – бардак, жена - как стекловата,
Ушел бы, проклиная муки эти,
Но дети…

Здоровья нет, любовница сбежала,
Машина – вдребезги, не греет одеяло,
"Я душу им, а им все мало, мало!"
И что, ну, все буквально задолбало,
Что жизнь такая, потому и пьет,
А вовсе не наоборот.

А ты… Ты не такая, пожалей.
На раны гнойные слегка полей елей…

Так вот не ноет он!
С салфеткой для соплей
У носа моего стоит на страже.
И это не ему, а мне елей,
Не мне, ему - звезду на фюзеляже!

Проблемы он легко решает сам,
Для отдыха гуляет по лесам,
Подругу выбирает по глазам
И к ней приходит ровно по часам!…

Я очарована. Готова полюбить.
Но в чем подвох? Собака в чем зарыта?
И докопалась. Ну, не может быть!!!
Разбито сердце…
Он – фанат Зенита!

Сидела женщина, скучала
В сторонке.
Горячими парами чая
Лечила бронхи.
Она скучала не случайно. Как
Для спора повод был ей нужен!
Решила выяснить у чайника
Кто из них более простужен.
Пробулькал чайник: Ну, обидела!
Ты еще насморка не видела!

Мы вдвоем - хоть по шоссе, хоть по гравию!
Нам всегда во что-то лучшее верится!
Для семейной жизни главное правило –
Высотой-то ладно, а длиною – не мериться!

Любила - грешила...
Худела - ушила...
Ненужному верила,
Бежала, спешила
Какими-то скверами...
Казалось, решила...

Казалось, свершилось!
Но только казалось...
И пустота...
Ничего не осталось.

И каждый сезон
С сентября и до мая -
Душа - абразив.
О, господи, как я тебя понимаю,
Сизиф.

Мело, мело, мело, мело,
Бело, бело, бело, бело...
Как будто белое крыло
Укрыло всё, обволокло.
Ах, как чудесно, как светло!

В снегу деревья и кусты,
Морозный запах.
И ходят белые коты
На мягких лапах.
И тишина!
И чистота!
И жизнь - как с чистого листа.

Но не успеешь жизнь начать,
Чтоб на пятёрку,
Идёт свои права качать
Снегоуборка.
Бело, бело, бело, бело,
Но звук всë ближе.
Как будто, техника на зло
Осталась - рыжей!

Гроза громыхала как тысячи труб
Органных.
И свист раздавался из тысячи губ
Ураганных.
Деревья как мелкие пешки с доски
Ферзями сносило
И кровлю как с кровью рвала на куски
Огромная сила!

Лило, гремело, миллионом струн
Гудела мрачной высоты прореха.
Казалось, будто это сам Перун
В литавры бил и наслаждался эхом.
Врезался в небо пламенный изгиб,
Как фейерверк на страшном карнавале...

А утром по всем сводкам передали:
Никто сегодня ночью не погиб.
Из-за грозы сегодня не стреляли.

Скачут стройные лошадки
По асфальту, по брусчатке,
А потом по тротуару,
А потом на край Земли.
Словно чувствуют лошадки
Все людские неполадки,
И катают нас по кругу,
Чтоб исправиться могли.

Цок да цок - звенят копытца,
Бьются блюдца, сор кружится,
Изо всех углов сметаясь
В горы сора, горы ссор:
Незабота, невниманье,
Просто недопониманье,
Беспричинное молчанье,
Назидательный игнор...

Цок да цок - звенят копытца,
Как успело накопиться
Столько боли и обиды
Глубже моря, выше гор...
Не забыть и не забыться,
Не простить и не проститься
И нельзя остановиться -
Наш сценарный приговор.

Скачут милые лошадки
По асфальту, по брусчатке,
Выверяя равновесие
По внутренним весам.
Но в каком-то месте круга,
Расплатившись за услугу,
Скажешь твёрдо:
- Стоп, лошадки!
Стоп, родные.
Дальше - сам.

Снег идет. Замерзла Лопань.
На мосту бушует жизнь.
И без вымысла и лжи
Утки, словно антилопы
И далекие суда.
С тайной мыслью о саваннах
И гудками песни странной
В воду прыгают со льда.

Только людям, что над речкой
Не до уток-антилоп.
Пьяный дядя сел в сугроб,
Инвалид рассыпал гречку,

Снег идет и странно это,
На мосту бушует жизнь,
А замерзшие бомжи
Ходят - клянчат сигареты.

Симпатичная бабуля
Предлагает пирожки.
Отовсюду протянулись
К ней глубокие стежки.

И забавные моменты -
Скинув сумок ремешки,
С пар сбежавшие студенты
Дружно режутся в снежки.

Снег идет и странно мне,
Я совсем не слышу шум.
И тихонечко прошу
Эту жизнь о тишине.

Сапоги сказали: «Мокро!»
Вижу я, что мир – застыл!
Улыбаясь, у перил
На мосту стоит фотограф…

В новый бой с пластмассовой сабелькой…
Ты со мной, но лишь по касательной,
Это так, увы, показательно…
Это нужно мне обязательно,
Чтобы к черту сломать все циркули,
Что тупые круги начиркали,
Острым жалом впиваясь коряво,
Словно сердце мое дырявя…

Как об стенку горохом -
Весенние грады обильные...
Вскрываются почки с грохотом,
Как шины автомобильные...

И радуется собратьям
Лук в банке на подоконнике,
Зеленым гордясь собраньем
Участников чудо-гонки.

И гимны поет природе
Неистовый кот-гулена,
Хоть я не дальтоник вроде,
Но кажется все зеленым!

И воздух зеленый тоже,
И хочется улыбаться...
И хочется быть моложе,
Наверное, лет на двадцать...

Как же ты волшебно спишь -
Ручка под щекой.
Мы с тобою выше крыш
Улетим легко!

Крылья мы сошьем из штор,
Пачки - из гардин.
И не будет ни за что
Краше балерин!

В танце с месяцем кружа,
Вьются кружева.
Знаешь, так парит душа
В свете волшебства.

Как фрегат она летит
В звездные моря,
Рассыпая по пути
Капли янтаря.

Счастье - видеть кораблю
Маленький маяк!
Как же я тебя люблю,
Девочка моя!

Малахитовым огнем запылал
Купол. Словно снизошла благодать.
Я там никогда не была.
Буду ли когда-то? Как знать…
И ведь вроде бы не край земли,
В поезд сядешь, и рукою подать…
Средь зимы так купола расцвели,
Словно снизошла благодать.
Словно что-то греет внутри,
Словно кто-то шепчет: «Иди!»,
Под ноги себе не смотри,
А смотри, что там впереди.
И смотрю в морозный январь…
Все промерзло до самого дна.
Хоть мозги, хоть ноги отпарь -
Холод всюду, потому что одна.
Близко, а руки не подать.
Маячком зеленым маня,
Словно снизошла благодать,
Не с начала, а с конца.
С буквы Я.

Весь мир таинственный - как сцена,
Открыт перед тобой, артист!
Ведь ты умен, как Авиценна,
Хоть вряд ли он был коммунист.

Да и при чем здесь Ибн Сина?
Мы здесь сегодня собрались,
Чтоб своего поздравить сына,
Что двухроялен, словно Лист.

О, нет! Не двух, а трехроялен!
В таком соцветии имен
Мир благосклонен и лоялен
К любым твоим твореньям в нем!

Ну, так твори! Берись за дело,
Дерзай, пари, гори, свети!
Твори, чтоб на весь мир гремело -
Не просто Костя. Константин!

Ты мой Шопен, ты мой Бетховен,
Мой Грибоедов и Гюго,
Материален и духовен,
И образован высоко!

Мой Джокович и мой Овечкин!
Мой Канисарес, мой Дали.
И список этот бесконечен,
Ребят, что знатно отожгли!

Мой Павич ты и мой Гагарин.
И мой Никита Симонян.
Мой каждый атом благодарен
За то, что ты есть у меня!

Пусть твой талант туда стучится,
Где фальши нет и нет клише...
А коммунизм и сам случится,
Когда гармония в душе!

Ой, девчонки, я пропала…
Я запала на Топало –
ва*
Просто кругом голова!
Пешку передвинув, Веско
На меня посмотрит веско,
Свысока, по-королевски,
Как учили в клубе "Левски".
Что вы, дамочка, мол, тут?
Кто такая? Как зовут?
(Стало быть, такой дебют.
Говорят, что в дебюте новый обладатель корон-
ы
Традиционно очень силен!)

А у меня против его свиты
Нет никакой новорусской защиты.
За исключением ферзевого гамбита.
Потому что я шахматы от балета
Отличаю только по наличию клеток
На досках сценического паркета.
Черный ферзь – Одилия,
Белый – Одетта.

Вот была бы идиллия
У такого дуэта –
У таких королевы и короля
При наличии мощного эндшпиля!

Будем летать мы с Веско выше Гагарина!
Коли не король, то какой он жених?
Если уж суждено мне любить болгарина,
То пускай же он будет умнейшим из них!
___________________________________
*Веселин Александров Топалов — болгарский шахматист, гроссмейстер (1992), чемпион мира по шахматам по версии ФИДЕ

А помнишь, как мы друг другу
Дарили симфонии улиц?
Как ты протянул мне руку,
Смущаясь чуть-чуть и сутулясь?
И в этом торжественном хоре
Солировал ливень. И в гамме
Все били часы на соборе
Тревожными колоколами.
Шипели шутя легковушки,
Сигналя у светофора,
И коротко, как восьмушки,
Всё били часы собора.
Со звоном под крики «браво!»
Трамвай заворачивал вправо.
Журча, вода утекала
В ливнёвки возле бордюра.
Затихли, достигнув накала,
Часы. И запрятало небо
В своей вышине партитуру.
И словно на эскалаторе
Все ноты съехали вниз...
А дирижер все непо-
нимал почему с перекура
Не вернулись скрипачка патлатая
И седой валторнист.

Я тусклая, я спокойная...
Что-то потухло... Тоскую...
Лампа разбилась настольная,
Может, купим другую?

Никакой печали!
Полетаем с совами!
Сколько их разбилось
Ламп ненужных, старых?
Будем со свечами!
А завтра купим новую!

Ой... не получилось...
Переучет в "Электротоварах"...

Все же мы попробуем,
И стучаться будем,
Там ведь не роботы,
Там живые люди...

Дайте нам достойную
Лампу настольную -
Воплощенье жажды
Внутреннего света!

Что тогда нам скажут?
Подождем ответа?

Я теперь просыпаюсь утром
и бегу открывать окна,
чтобы солнце пронзило сердце.
Я сажусь вышивать на пяльцах,
густо сыплю сладкую пудру
на канву, сыплю радужные волокна,
и иголкой своего детства
я безжалостно колю пальцы.

Собираю твой образ по нитке:
из серебряных телефонов,
закарпатских высот зеленых,
из оранжевых терриконов,
шоколада коричневой плитки…
Из нюанса и полутени,
тонкой строчки и многоточий,
из мечтаний, желаний, смятений,
из того, что я очень-очень…
Жду… А ты веришь во что-то,
неизвестное даже науке…
И когда я закончу работу,
покажу тебе...
свои руки…

Всё так понятно. На душе, как оспины
Минувших дней печальные часы.
Вот, что-то не звонит Евгений Осипов -
Настало время черной полосы.

Что мне о счастье грезить? Поздней осенью
Не шелестеть уж молодой листве...
Всё кончено...с посевами, с покосами,
Всё спуталось в усталой голове.

Кто обещал мне бриллиантов россыпи,
Где он теперь не стоит вспоминать...
Молчит мой телефон. Седыми косами
Украсила меня природа-мать.

Что происходит в мире? Вызов бросили
Самой Вселенной, не боясь расплат!
Шлагбаумы висят над каждой просекой,
А у дверей гаишники стоят.

Всё реже солнце, реже небо с просинью,
Всё толще слой инертности и лжи,
Сядь рядом. Обними, хотя бы косвенно,
О прежних чистых чувствах расскажи.

Холодным утром буду гладить простыни,
И вспоминать амурные дела...
Вздыхать потом: ”Какие ночи проспаны!
Зачем спала, когда еще могла!”

С мальчишками, девчонками курносыми
Мне больше во дворе не поиграть...
Вот, что-то не звонит Евгений Осипов,
А обещал и бандероль прислать.

Я коротаю ночь за папиросами,
Ведь сигареты кончились “LM”...
И мучаюсь нелепыми вопросами,
А никаких ответов нет совсем.

Я болями закусана, как осами,
И всё терплю, терплю...Зачем терплю?
Я по иголкам, как по травке с росами
Перед рассветом побродить люблю.

Ах, обратись ко мне с любою просьбою
Такой далекий молодой поэт!
Звонок! Алё! Алё, Евгений Осипов?
А кто? Онегин? Женя, ну, привет!

Просто на уши не натянешь, какие же глупости ты говоришь иногда, виртуальными бродишь путями, мы в этой сети – гостями, между нами лишь провода…

Знаешь, мне становится жутко порою, сколько судеб перемолола сетевая бетономешалка, и не ей, а тебе я сердце свое открою, для тебя мне открыть не жалко…

Ах, да, ты не Рафа, не Джокович, на которых девчонки планеты глядят вожделенно, бросая любые дела… Но совершенно случайно ты стал первой ракеткой Моей Вселенной, и поверь мне, милый, она не так уж мала!

Он мне мерещился везде,
Малыш мой, кареглазый Костик.
Мое спасенье, тонкий мостик,
Мой путь к несбыточной мечте,
Мой путь к несбыточной мечте.

Дыша в подушку, я молю
Виденье милое остаться,
О, как мне трудно расставаться
С теми, кого я так люблю!
С теми, кого я так люблю!

Не нам с тобой делить дано
Обид сгоревшее полено,
Не нас ждет желтое окно,
Не нам поет бессмертный Леннон.
Но знай, ты все равно любим,
Хоть мы не созданы для счастья,
А надо мною будет властен
Любви печальный псевдоним.

Простой банальною строкой
Проститься даже не успели…
Мы близко, но у разных целей
И потому мы далеко,
И потому мы далеко.

У нас с тобой есть сыновья.
Но наши мальчики не братья!
И, может, этого заклятья
Не вынесу однажды я,
Не вынесу однажды я.

Не нам с тобой делить дано
Обид сгоревшее полено,
Не нас ждет желтое окно,
Не нам поет бессмертный Леннон.
Но знай, ты все равно любим,
Хоть мы не созданы для счастья,
Пусть мы не сможем здесь общаться,
Но ТАМ зато поговорим…

Крылышки лето сложило картинно
И на плечах желтой курткой повисло.
Вижу свое отраженье в витринах –
Мокрый след физиономии кислой.
Мокрый след физиономии кислой.

Черных деревьев вдали силуэты
И очертания лун светофоров,
О, подари, первый лучик рассвета,
Утро, манящее в Южные горы,
Утро, манящее в Южные горы.

Южные горы
В сползающем дыме,
Южные горы, уснувшие в небе.
Южные горы, вы стали отныне
Тропами снов, уводящими в небыль.

Осени астры прелестны как звезды,
Не ожидая их, я оробела.
Чай, как душистый лавандовый остров,
На бесконечном пути «Арабеллы»,
На бесконечном пути «Арабеллы».

Камень простой, отшлифованный в мрамор,
И можжевеловый мастер, который,
Словно желая, чтоб мир старый замер,
Мне подарил эти Южные горы,
Мне подарил эти Южные горы.

Южные горы
В сползающем дыме,
Южные горы, уснувшие в небе.
Южные горы, вы стали отныне
Тропами снов, уводящими в небыль.

Не загадка, и не ребус,
Но устроено хитрО -
Восемнадцатый троллейбус –
Это лучше, чем метро!

Может, кажется, нелепость,
Но уверена я в том –
Восемнадцатый троллейбус –
Это лучше, чем авто!

И не надо возражений,
Кто не видел, не поймет,
Он приводится в движение
Командою «На взлет!»

Он летит под облаками,
Над полями и лугами,
Он летит над океаном,
Прямо к звездам, прямо ввысь!
И кометами Галлея
Развиваются троллеи,
Он несется ураганом,
Лишь за поручни держись!

Не загадка, и не ребус,
А простое волшебство…
Побежали, вон троллейбус,
Мы успеем на него!

Никогда не верь тому, что я ГОВОРЮ.
Я просто БОЛТАЮ.
Тебе кажется только, но я ничего не ДАРЮ,
Я ПРИКРУЧИВАЮ болтами.
Я ЛАТАЮ
Словами прорехи.
Я ЛЕТАЮ
От слова к слову.
Я ВХОЖУ
В словесную реку
Дважды, трижды,
Снова и снова,
Я ИГРАЮ словами, словно
СТРОЮ детскую пирамидку,
Ведь у слова все так условно,
Так примерно и так навскидку.
Понимай слова, как угодно,
Придирайся, читай штрих-коды,
Слава слову, оно свободно
Даже там, где и нет свободы!
Сколько сказано всякой мути
Страстно, образно, очумело...
Если хочешь все знать по сути,
Посмотри, что я буду ДЕЛАТЬ.
И поймешь, что я не хотела
Никогда ничего плохого,
Верь тому, что я буду ДЕЛАТЬ!
Я ДАЮ тебе честное слово!

Ты не поверишь... На полупальцах,
По небу, вышитому на пяльцах,
По самому тонкому нежному шелку,
В сиянии, в цветении солнышек желтых
Ступала неслышно, неясно и робко -
Куда непонятно ведет эта тропка...
Какое-то чудо - сережка, бородка...

Какое-то чудо - бородка, сережка,
Какая-то клюковка или морошка,
Какая-то тайна, какая-то сказка,
Молчи! Все прекрасное губит огласка...

И время над тайною этой не властно,
Старается время, идет, а напрасно...
Молчи! Я все знаю! Я здесь! Я согласна!..
Ступаю так робко, неслышно, неясно...

Как чудно!..
Но рррррраз! И видения смяты.
Я кто-то, я где-то, я... я уже чья-то...
Кому-то обязана чем-то за траты...
Я связана этим, на этом распята!

И в каменном здании реального дома
Живу в ожидании мифа, фантома...
Какая старушка... Какая глупышка...
И рядом с подушкою плюшевый мишка...

И я все давно разложила по полкам -
Ребенок, работа, белье, кофемолка...
Ну, что я трещу и трещу без умолку?
О, боже, зачем я пишу тебе только?

О, боже, зачем я пишу тебе столько?
Ни стиля, как штиля, ни смысла, ни толку...
Молчу! Чтоб потом по тончайшему шелку
Ступала неясно, а не по осколкам!

И ты промолчи. Пусть все так. Понарошку…
Какая-то клюковка или морошка...
Куда эта тропка, тропинка, дорожка?
Какое-то чудо - бородка, сережка...

В нашей школе читал математику
Мощный дядька "профессор" Лысов.
Он резонно считал, что на практику
Отводить нужно бездну часов.

Панацеей считал он от гадского
Настроения, депрессняка
Погружение в труды Остроградского
И теорию чисел Люка.

А про тех, кто слегка игнорировал
То, что на дом "профессор" задаст,
Говорил и, отнюдь не утрировал:
- Это наша рок-группа "Балласт"!

Собирая на перемене
Возле кафедры группу "Балласт",
Вопрошал в полном недоумении:
- Дети, на фиг вам этот маткласс?

Не хотите учиться, пожалуйста,
Так идите себе в ПТУ!
Те молчали. А он им безжалостно
Ставил пары в журнал потому.

Ненавидели дети "профессора"
И боялись его. А тайком
Обзывали "кровавым агрессором",
А еще "дождевым червяком".

Но не трогали эти упреки
Даже капли лысовской души.
Он сидел и балдел на уроке,
Наблюдая как Лена Сорокина
Выводила красивые строки
Теоремы Больцано-Коши.

Он четверочку втискивал в клеточку,
А потом начинал объяснять:
- Тут без частного случая, деточка,
Вот с частным случаем было бы пять!

Но когда же и частные случаи
В ученических крепли мозгах,
Он отбрасывал шутки колючие,
Как испачканный мелом пиджак.

Даже ласково глядя на личики
Поверх толстых, дурацких очков,
Понимал, что имеет в наличии
Потрясающих выпускников!

Тех, что щелкая тесты, как семечки,
С ВМА покорял Ленинград,
Тех, кто сам, без единой осечки,
Поступал в МГУ на мехмат!

Ну, а после, разъехавшись по миру,
В дали всех часовых поясов,
Вспоминали всегда первым номером,
Что учил их "профессор" Лысов.

Журналисты однажды приехали
И пытали "профессора" те,
- Как же стали вы целою вехою
В жизни сотен советских детей?

На минутку замялся, от мела лишь
Вытер старые руки свои...
- Нужно просто любить то, что делаешь...
Ну, и жить ради этой любви!

Не подбирая никаких определений
Для описания счастья своего,
Я просто вспоминаю дождь в Албене,
Июньский ливень. Больше ничего.

Он молод был. Бессовестно и дерзко
Он залезал под каждый капюшон.
Девчонок стройных заставлял раздеться,
Ему на них хотелось наглядеться,
И он за ними шел и шел, и шел...

Невольно поддержав его игру я
За ливнем побежала босиком.
Он протянул серебрянные струи,
Как будто был сто лет со мной знаком.

Я понимала, этот летний ливень
Всю жизнь мою переиначить мог.
И не было в тот миг меня счастливей,
Ведь ты со мной за руку рядом мок.

И как по взмаху сказочного жезла
Он смыл остатки грима с наших душ.
И я глаза закрыла от блаженства,
Когда открыла - все вокруг исчезло.
И я одна стояла среди луж...

Я первый раз у тебя в гостях:
Неяркий свет, незнакомый запах.
Ты засыпаешь на "Новостях",
Куда-то в угол забросив тапок.

Я не одна среди этих стен -
Луна в окошке и скрип паркета.
И я не знаю тебя совсем.
И ровно в полночь наступит лето.

Я развлекаю себя игрой:
Настенным маскам гримасы строю.
А ящик шепчет: "Открой, открой!
Открой, не бойся, я это скрою! "

Ах, сколько ящики знают тайн!
Литая ручка всё ближе, ближе... И…
Вот разноцветный журнал "Китай",
Вот фотография "Я в Париже",

Вот ассорти носовых платков,
Причудливый перочинный ножик,
А вот набойки для каблуков
Каких-то крохотных босоножек.

И три браслета!!! Металл и кость!
И три браслета – мечта поэта!
Какого черта я только гость,
Сейчас была бы я в них одета!

Но чьи они? Да и кто она?
Та, что оставила здесь браслеты.
А может, все еще влюблена,
Не спит, бедняжка, и плачет где-то.

Ох, как не хочется быть судьей,
Но все уже понимаю четко!
Вот эта кружка была ее!
Ее на полке зубная щетка!

Ее набойки, ее журнал,
Ее платки (сам не купишь это!)
А ты! Ты так же спокойно спал,
Когда она, позабыв браслеты,

Бежала в полночь, едва дыша,
А, может, утром, в автобус первый,
И как болела ее душа,
Как пульс стучал и сдавали нервы!

Мне тоже хочется убежать.
Но прежде, чем разобьется сердце!
Ее мне жаль. А тебя – не жаль!
Теперь мы ссоре как иноверцы!

Земля уносится из-под ног,
Пока валяешься ты как овощ!
Да что ж ты сделал! Да как ты мог!
Ты – хуже прежних моих чудовищ!

И вдруг со взмахом крыла двери
Ты засекаешь меня с браслетом...
- Нарыла всё-таки? Ну, бери.
Купил тебе, чтоб поздравить с летом...

Самолёты забрасывая в синеву,
Шуршу осенними листьями.
Я просто гуляю по Ясеневу
Со своими тревожными мыслями.

Лимонные домики наконец
Стихают, зевая окошками.
А мимо автобусы едут в Донецк.
Поэтому мысли тревожные.

И знаете, я ведь не праздно брожу
Безо всякого основания,
На выходных я в СК привожу
Участников соревнования.

Тут ясная синь, там играют в футбол,
Где быть? Не найти компромисса.
И чувства мои как вьетнамский фо бо,
Все есть от лапши до аниса.

Мне хочется яркий малиновый шарф
Из палатки на остановке,
Чтоб внешне вписаться в осенний пожар
И чтоб подходило к кроссовкам.

И кубок футбольный я тоже хочу.
Как части собрать эти, чтобы всё
Срослось?
Я душой в самолёте лечу,
А мыслями... Еду в автобусе.

посвящается моему дедушке Бузгану Исааку Альбертовичу, командиру батальона связи

Вот пожелтевшие страницы дневника,
Пронизанные острой болью слова.
И силуэт засохшего цветка
Под надписью: октябрь сорок второго...
Бойцу подарок - маленький кисет,
Планшет, погоны, вещевая книжка...
И время вспять. На восемьдесят лет
Назад. Передо мной растерянный мальчишка...
Он в первый день войны ушел на фронт.
Из института связи. Первокурсник.
Как в телеграфной ленте горизонт
Взрывался точками от Бреста и до Курска.
Ушел. Лишь оглянулся на ходу, Запомнить все, что до войны существовало.
Ушел. А мама... желтую звезду
К одежде грубой ниткой пришивала.
Перевернулось все в один момент,
Как будто только что стоял у входа
В военкомат вчерашний худенький студент,
Теперь на фронте - командир радиовзвода.
А взвод - пятнадцать волевых солдат,
Пятнадцать лучших, созданных для риска.
Пятнадцать дерзких, боевых .... девчат,
И каждая гордилась, что радистка!
И в строй с мужчинами упрямо становясь,
Девчонки шли по слякоти и грязи.
«Необходимо обеспечить связь!»
Не нужно дважды повторять приказ,
Все знали, что никак нельзя без связи.
Полгода курсов и готов солдат. Военные премудрости по ходу.
И вот уже девчонок шестьдесят.
А он - любимый командир радиороты.
Не нужно дважды повторять приказ.
Театр войны немыслим по масштабам!
Необходимо обеспечить связь!
В полках, в дивизиях, связь с Генеральным штабом,
Необходима связь на каждом рубеже,
Связиста сердце - провод оголенный!
И девочек четыреста уже
Все с тем же командиром батальона!
Под сапогами то болото, то песок,
Он шел за Родину сражаться без иллюзий.
Но девочек своих он уберег.
Всех уберег. Ценою двух контузий.
Он шел вперед. Лишь оглянулся на ходу
Запомнить все, что на войне существовало.
Он шел вперед. И "Красную звезду"
В лист наградной история вписала.
Он шел вперед. Еврейский мальчик. Коммунист.
Отца и маму потерявший в гетто,
Он шел вперед под пуль протяжный свист,
Укутывая кабелем планету,
Он шел вперед. Мой дедушка, связист,
Не зная, что он станет моим дедом.
Он многого тогда еще не знал.
Но шел. И батальон девчонок следом.
Он шел вперед, чтоб радиосигнал
Весь мир оповестил:
ПРИШЛА ПОБЕДА!

Я хочу, чтобы ты приехал,
Сдал в химчистку мое пальто.
Нет, не то, которое с мехом,
И зеленое тоже не то.
А вот то, которое только
Будет куплено новой зимой
И войдет апельсиновой долькой
В гардероб прохудившийся мой.
Я надену его на праздник,
Ты же знаешь, куда мы пойдем?
Миллионы праздников разных,
Где, конечно, я буду в нем.
А потом в толпе многоликой,
Увлеченный в ее хоровод,
Кто-то, несший коктейль с брусникой,
Ненарочно меня толкнет…
И в салютах и звездопадах
Разве важно мне будет кто?
Важно то, что ты будешь рядом
И сдашь в химчистку мое пальто.