Циклы стихов

Сумрак сгущается, птицы умолкли, луна неторопливо занимает пьедестал
Самое время выходить на охоту, как долго я этого ждал.
Я плащ одеваю и хладное лезвие прячу в карман
Украдкой покидающе логово, я ретировался в сильный туман.

Я не ёжик, и сова в этом крае не водится, и деревьям никак не уснуть
Их ветер волнует туда и сюда поднимая их ветки, как градусник - ртуть.
Сердце спокойно и я не спеша, шаг за шагом скитаясь, ищу свою жертву
На тропинке близ лавочки, возле столба, стоит невинное тело, гулявшее по лесу.

Локоны стекающие в плечи, пальто цвета уголь и босоножки одетые не по погоде
Стоит и ждёт меня родная, прямо как ягодка, растущая на огороде.
Я как медведь в этот малинник прорываюсь и достаю свой острый инструмент
И раз, и два я дырки в её плоти оставляю, рисуя свой автограф как поэт.

Капля за каплей, на землю льётся жизни сок. Он алый как закат в открытом поле
И дева что так невинно только что стояла, к земле упала как маленький и оглушенный кролик.
Хрепит бедняжка, стонет тихо словно мышка, но я тебя избавлю от тяжёлых мук
И три, четыре, восемь, лезвие как в масло входит, с подачи моих уверенных и крепких рук.

Стоны затихли, дыхания нет, запах крови с шампунем смешался прекрасно
Такой аромат в весеннем лесу я смешал как Герлен, но с оттенком перчиночки страстной.
Луна покраснела, а тело во хлад, скоро о ней никто и не вспомнит
Что жила здесь особа, любила гулять, но её смерть ничего уж не стоит.

ВАЖНО!!!
Этот стих - монолог вымышленного персонажа. Насилие - это плохо.
В данной работе я хотел добиться ощущения от прочтения, схожие с ощущениями от фильмов ужасов.
Произведение является художественным и не несёт цели, пропагандировать насилие. СТРОГО 18+

«ЗАЗНОБА»

В хрипловатом голосе,
Все слова, как не странно, весомы.
С содроганием клеймятся во мне
Пресловутой любви хромосомы.

Память жадно хранит
Всё, что минуло, вперемешку с фантомно.
Из-за ложных, измятых иллюзий,
По сусекам скребу вероломно.

Впереди чехарда несусветной мечты,
Что клубится в своей круговерти.
Эта адова пляска возьмёт в оборот
И размажет собой в полусмерти.

Но воспряну в отместку в немом забытье.
Пусть огнём озариться трущоба.
Предвкушая границы неведомых снов,
Где воркуем с тобою – зазноба.

На дальнем проливе, где плещет жемчужно-соленая влага,
Где ночи, как мантии, шепчут о злате и смутных мечтах,
Жил он — темноглазый, ленивый, в мечтательных сетях желаний,
И женщина — рядом, как отблеск зари на усталых волнах.

Её утомлённые плечи несли ожиданье богатства,
Его утомлённые губы шептали о неге земель,
И дом, что был построен на зыбких песках обещаний,
Им снился сквозь грозы прибоя и запахи мокрых камней.

Он знал о жемчужине — светлой, как отблеск полуночной росы,
Он знал о богатстве, что может исполнить любые мечты,
Он верил: достанет — и станут ему все приливы рабами,
Он верил: найдёт — и прибой позавидует зову его.

Но ветер смеялся над ним, над её многодетной усталостью,
И жадные пальцы сжимали одни лишь осколки надежд,
И дом, что мечтали построить — был сказкой, воздушной громадою,
И с каждым приливом всё дальше уносился от берега брег.

Она — оставалась в лачуге, мечтая о платьях шёлковых,
Он — искал по заливам ту жемчужину, будто бы сон,
И солнце сгорало над ними, и вены вздувались от голода,
И время стекало в песок, не оставив ни капли времён.

О, женщина южных закатов, о, трепет разбитых желаний!
О, грусть запоздалых надежд, о, пронзительный зов пустоты!
На дальнем проливе, где ветер был круче любой покаянности,
Он понял — богатство уходит, как тает корабль из воды.

Когда переплёлся в венах ветер и запах полыни,
Когда под ногами горит, а в груди — ледяной океан,
Он шёл — и земля отдавала ему тяжесть своей пустыни,
Он жил — и не знал, что бывает конец у живущих в сердцах.

Она — где-то там, за прибрежным отливом в угрюмой равнине,
Она — то ли память, иль запах дождя в забытых местах,
Она — его боль и его неизбывная сила в пустыне,
А он — её крик в каждой сломанной ветке на кручах песка.

Он был — как осколок старинного бога с разбитого трона,
Он знал — как орать, чтоб ответил заросший, промёрзший утёс,
Он мог — выживать на земле, где ползли только мхи и вороны,
И падал — и снова поднявшись, шёл тихо молился под нос.

Она — где-то в снах его, в хороводах шальных водопадов,
Она — в каждой искре костра, что дрожит на предутренней мгле,
Она — как напев, что поют умирающим странникам стаи,
И он — её голос в себе сохранял, как хранитель огня.

Ему не хватало ни слов, ни молитв, ни затёртых писаний,
Ему бы — удар кулака, да звериный восторг от удач!
Ему б — протянуть руки к небу и выдавить звёзды из камня,
И знать, что и вправду живой, а не проданный мёртвым в кабак.

Она — его путь, его злоба, его стёртая сила,
Она — его вечная память о том, что над пропастью свет,
Она — как единственный голос в пустыне, где бродят могилы,
И он — уходил, чтоб однажды вернуться в рассвет.

В безмолвной комнате одна,
Где шёлк со свечкой догорает,
Сидит измученная дама —
И телефон её спасает.

Звенит весёлый мир вдали,
Где шумно, страстно, бесполезно...
А здесь — обломки той любви,
Что умерла так неизбежно.

Он не придёт — и знаешь ты,
И голос рвётся сквозь отчаянье,
Как будто птицей с высоты
Падёт в забвение прощальное.

Ты шепчешь — робкий, нежный звук,
Как крик ребёнка в страшной повести...
Но голос — это жизни круг,
Последний круг любви и совести.

И дрожь проходит по плечу,
И капля слёз в ресницах блещет...
Ты отпускаешь — но молчу,
Сама себе стать ближе хочешь.

И в трубке — не шороха, не стук, и не прощай...
И вновь — безмолвие и стены.
И пустота стучит, встречай,
Истёртые молитвами колени.

Ночь —
как свалка угля и железа,
Пахнет смертью и рельсовым ветром в лицо,
А проводник —
вырвав вагон у подземного беса,
Всех их везёт по чужим головам — к мёртвому кольцу.

Он ведь сидит —
не мужчина — потеря,
Словно сломанный трос,
обгоревший костыль,
И в глазах его —
ни прощенья, ни веры,
Только выстрел,
застрявший в бессонную пыль.

А напротив —
кривляясь как ящер,
Разрывая пространство зубастой щекой,
Молодой,
оскорбительный мальчик,
Швыряет в прохожих
проклятием, тоской.

Пуля —
не слово:
не прячется в горле,
И не прощает, не мучает,
не бережёт...
Слово —
птенец,
а пуля — как орли
Вонзится — и тело
навек тишину оборвёт.

Руки дрожат —
то ли от злости,
То ли — от слишком коротких дорог,
И в сердце —
как в смертной камере гостьи —
Только тиканье
проклятых убогих тревог.

Стуки колёс —
это крик обречённой собаки,
В каждый вагон —
как в камеру,
крутится грех,
Скоро —
шестизарядный карманный Fatack,
Шлёпнет по воздуху мокрым своим эхом.

Туман с вечернего сползал откоса, —
Тревожен свет в потухших фонарях.
Лишь тени шли, качаясь, в сентябрях,
И ночь, как саван, падала без спроса.

Легко дрожат на стёклах очертанья,
Как будто память в них легла скользя.
И снова ночь качает нас, грозя,
Печатью молчаливого преданья.

О, бег часов, бессильный и холодный!
Ты не удержишь в тонких пальцах снов.
Летит за грань огонь былых основ,
И мир распался в дрожи безысходной.

Шёл человек по дороге унылой,
Скрипел под подошвой весенний наст,
Лицо его — будто из солнца вылито,
Улыбка на нём — хоть к иконе прикласть.

Шёл он — ни знатный, ни властный, ни важный,
Пальто на плечах — ни рубля за него,
В карманах — не злато, не паспорт бумажный,
А в сердце — большое, простое тепло.

Ему на пути попадались прохожие:
То глянет с усмешкой купеческий сын,
То барыня, нос поворачивая, — "Боже ты!"
А он — всё идёт, не меняя лица в тот миг.

И дети, играя в пыли у колодца,
Смеялись над ним, обгоняя ветра:
"Глядите, — кричали, — идёт улыбочница,
Наверно, на свете не знает он зла!"

А он... Не бранил их. Погладив головушки,
И сам улыбался, светясь, как заря.
Больную старушку в платочке бедненьком
Он первым к колодцу под руку вёл зря.

Когда наступали над городом сумерки,
Когда уставал от тяжелых шагов,
Когда за окном загоралось кострище,
И плакали в небе угрюмые львы,

Тогда в тишине у забытого тракта
Он падал один на холодный настил,
И тихо шептал, задыхаясь в усталости:
"Спасибо, что день этот я пережил..."

Не ради похвал, не за злато хромое,
Не ради венцов и святых орденов
Шёл он сквозь жизнь с этой странной улыбкою —
Шёл, чтобы свет зажигать в дырах снов.

Чтобы там, где тоска разъедала по венам,
Там, где слеза и не смеялась мечта,
Осталась хоть крошечка, искра святая —
Что жить стоит — просто, назло всем векам!

Не объясняй — и будет тише,
пусть слово камень, но в руке.
В чужом внимании — клинке —
ты не прочтёшь, что сердце слышит.

Ты отказал — и путь прямой.
Не оглянись, не дай толчка.
Любовь упряма, но легка —
её не удержать строкой.

Оправдываться — значит пасть,
впустить сомненье в корень воли.
Ты гасишь свет — и снова боли
встают, как в зеркале, опять.

Отказ — не злоба, не удар,
он — не предательство, не ссора.
Он — то, что не даёт укора,
но говорит: «Ты мне не жар».

И если дрогнешь — всё сбежит.
Тот, кто колеблется, — утратит.
Из слов – плетут коварно тати
мосты, по коим страх бежит.

Когда мы, взвешивая тьму и свет,
не уходим в намёки и догадки,
а просто — честно, в тишине, без складки —
спросить друг друга можем: «Есть ответ?»

Чего ты хочешь? Чем душа полна?
Что ждёшь от дня, от вечера, от встречи?
Каким огнём живёшь в своей беспечности?
Что жжёт в тебе, и в чём твоя вина?

Не нужно схем, теорий и границ,
когда возможно — голосом, глазами —
сказать друг другу правду без обмана,
всех недомолвок разорвав до ниц.

Но страх — он тих. Он вежлив и старинен.
Он шепчет: «Нет, не надо. Помолчи».
И мы несёмся в замкнутой ночи,
не зная, кто нам близок, кто — один.

А всё — в словах. В простом. Без режиссуры.
Сказать, как есть. Не думая — разжечь.
И быть — не рядом. Быть — внутри. Беречь.
И строить дом не из фигур, а — сути.

Не думай — что придёт через года,
Куда свернёт та неясна дорога.
Ты жив сегодня — вот твоя звезда,
И ближе к ней ты сделай шаг без срока.

Пока в тебе звучит живой рассвет,
Не трать его на страхи и метанья.
Ты — капитан, и у руля ответ,
А штиль и буря — дело ожиданья.

Всего лишь сутки — выдох и вдохни,
Всего лишь день, чтоб сделать что возможно.
Вопрос не в том, как выжить до весны,
А в том, как жить сейчас — полно, надёжно.

Не срежь росток под корень у мечты,
Пускай она растёт в твоих усилиях.
В том дне, где ты — есть силы и цветы,
И путь вперёд — в решениях, а не в милях.

1. Не туда — вставай и иди
Не спеши — там нету финиша,
но и ждать — ошибка с вывеской.
Если чувствуешь: не дышится —
в путь иди, не жди развилочки.

2. Не дави — пусть всё течёт
Хватку сбрось, не дёргай ниточку,
пусть оно само доходит там.
Удержать — сорвёшь обивочку,
лучше выждать — будет по местам.

3. Свободу — себе и другим
Ты не клей чужие хроники,
у другого — свой сюжет в крови.
Если рядом — классно, трогайте,
если мимо — просто не зови.

4. Не хватай всё сразу
Не спеши — не всё в ладонях влезет,
но что надо — даст прохожий сам.
Даже в пустоте — не без поэзии,
даже в нищете — найдётся храм.

5. Улыбка и без прощаний
Всех встречай — с любовью, искренне,
не прощайся — это лишь черновик.
Мир не знает финала в истине —
всё начнётся снова каждый миг.

6. Открывайся всему
Будь открыт: и Богу, и звёздам,
и соседу, что не знал тебя.
Хуже нет — поверь, но позже
вдруг окажется — туда судьба.

7. Чтобы надеть — сними
Чистым стать — рубашку выверни.
Не в параде с грязью выходить.
Старое — не бойся выбросить,
если хочешь заново ходить.

Наступает пора — без обид и огня,
Где нет споров, ни боли, ни крика.
Ты уходишь от тех, в чьих словах пустота,
Чья душа — только сцена для клика.
И смеёшься легко, как смеялся весной,
С теми, кто не приносит тебе ураган.

Ты не злишься теперь — и не помнишь, кто прав,
Ты прощаешь и плачешь в молитве.
Отдаёшь всё тепло — без забрав,
Без желания быть в оправданной битве.
Ты несёшь в своей жизни простой результат:
Где любовь — там и тихий, и ясный закат.

Пусть обиды остались за пыльной чертой,
Ты не тронешь их, даже дыханьем.
Пусть уходят — и зло, и немой беспокой,
Жизнь коротка — не для страха и раны.
Ты запомни, как солнечный свет по руке —
Смысл один: быть живым налегке.

Падать — часть из дороги, что каждый несёт,
И не стыдно — в пыли, у обрыва.
Подниматься — вот суть, вот и весь поворот,
Там, где жизнь, — не победа, но сила.
И когда ты вздохнёшь без забот и оков —
Ты поймёшь: быть счастливым — основа основ.

Привычка — великая тайна ума:
Скажи о хорошем — и день будет краше.
В делах, что вчера отразились в письмах,
Удача дремала в решительном марше.

Говоришь — и как будто весна за плечом:
Ты точен, как стрелка, и твёрд, как монета.
И даже здоровье, что было «ничем»,
Вдруг чувствует — в нём расцветает планета.

Скажи: "Я сегодня достиг высоты,
Я встречу имел, что откроет дорогу!"
Так сила словесной живой теплоты
Подскажет и цель, и подарит подмогу.

И в прибыли будущей — вовсе секрет:
Сначала ты должен её проговорить.
Ведь в мире резонно: есть мысленный свет —
Он тянет, как магнус, все формы живить.

***
Русалочка

Праведная волна, в душе ураган вызывает
На море волна- вдохновляет

Прохлада чресла- освежает
Сила могучая, в этом волнении

На брег набегая, как будто играя
Ласкает тебя, увлекаться опасно

Русалочка может- подкрасться
Игрою своей забавляясь!

Екатеринбург
Бабушкина Ирина
06.05.25

***
Деньки

Мелькают мотыльки, как огоньки

Время льётся- дождем,
Протекая сквозь пальцы

Струится жизнь, в суматохе летят деньки

Мотыльки однодневки,
Взмах крыла, сгорел дотла

Так и человек, век как миг, жизнь пустяк

Екатеринбург
Бабушкина Ирина
04.05.25

Жизнь даётся недолгой, как солнечный луч,
так зачем же её превращать в разрушенье?
Лучше верить в добро и хранить уваженье,
не срывать ни надежды, ни тонких ручьев.

Сколько бед от вражды и бездушных речей!
Кто смеётся над болью — тот в сердце калека.
Кто несёт человечность — стоит века
над ветрами пустых и неверных ночей.

Научись в малом счастье великое звать,
пить рассветы глазами и пахнуть ромашкой.
Не ругаться напрасно, не клясть себя тяжко,
а учиться друг другу любовь отдавать.

Человеку дан краткий на свете урок:
улыбнуться — важней, чем проклятье в дороге.
Мы не вечны, но в сердце у каждого — Бог,
если свет не потух и не выжжен исток.

Незачем портить характером краткий удел
Зависть, злоба — лишь груз на живую дорогу.
Отпустить надо всё, что тянуло к порогу,
чтобы светом зажёгся небесный предел.

Свет души — он не требует злата и слов,
он в поступке простом, в утешенье усталых,
в чистоте, что струится в сердцах запылалых,
в тишине, где нет злобы и поздних обнов.

Давайте жить по-человечески здесь:
каждый миг — это чудо, дыханье вселенной.
Не ведите расчёты жестокой изменой,
помогите друг другу взойти и созреть.

Не сломайтесь под тяжестью временных бед,
помните: свет души не потушит погода.
Даже в мраке людском, даже в страхе народа —
человек остаётся как свет.

Каждый день — как последнее в мире письмо:
отдавайте тепло, берегите друг друга.
Не подводят к спасенью ни злоба, ни вьюга, —
лишь душевный огонь открывает само.

Оставайтесь людьми — ни при зле, ни в беде.
Не сгибайтесь, не мерьте Божье благо деньгами.
Светит счастье тому, кто живёт между нами,
человеком живым на земной борозде.

Когда в тоске ты гнёшься, как антенна,
Не жди, что небо щёлкнет по струне:
Хорошее — не дар, а перемена,
Которую настраиваешь — вне.

Гений — пламенный изгой,
Непокорный, в клочьях света,
Он не знает слова "где-то",
Он сжигает мост с тоской.

Гений — странник без пути,
Он нарушит все каноны,
Он разломит старый стон, и
Вихрем к звёздам воззвести.

Нет у гения стены,
Где бы он не бросил камня,
В вихре смут и в пляске пламя
Он кует иные сны.

Он не терпит — ни в цепях,
Ни в учтивом скрипе брани.
Гений рвётся, словно знамя,
В небо на своих плечах.

Рота хрипела, как старый баян,
Кровь на шинели, и сталь на щеке.
Мёрзло лицо — в перекошенной клятве,
Что дотащусь — хоть один, да достану.

Каждый был шаг — и как год, и как боль,
Каждый был шаг — через чью-то могилу.
Но не свернули — и шли мы красиво,
Вброд, через ад, напролом, в эту соль.

Сколько нас стало? Да кто их считал…
Тех, кто упал на последней улице…
Взят был Берлин — и с винтовкой ..