У нас есть доктор, звать Артём,
Излечит ночью всех и днём,
Он не заканчивал медфак,
Но, это же совсем пустяк,

Хотя писать он не умеет,
Но пишет что-то, не робеет,
Прабабушка тут медсестра,
Такие наши доктора,

Он вставит в уши стетоскоп,
Всегда, послушает живот,
Сначала, скажет он - дышите,
Потом, замрите и терпите,

Температуру он измерит,
И с умным видом всё проверит,
Температура десять двадцать,
Скорей по градуснику клацать,

Скорей бабуля, дай укол,
И лейкопластырь, скрыть прокол,
А лучше, сразу ставить два,
А то, больной живой едва,

Потом, давление измерит,
Своим глазам аж не поверит,
Давленье десять - три рубля,
Скорей лечить начнём тебя,

На щёку мы поставим ватку,
Скорей, бабуля, шоколадку!
И пациенту дай конфет,
А то, моих уже и нет,

В итоге, выпишет лекарства,
Играть с ним долго, без коварства,
И не болеть что б никогда,
Пойти смотреть на поезда!

Над головой летят ракеты,
Стирая Божие заветы,
Самоубийственно красивый звездопад,
И тут не важно кто и где ты,
Везде найдут тебя ракеты,
Коли кому-то ты пришёлся невпопад,

И бреют землю чью-то танки,
Перевернув жизнь наизнанку,
И дулом упокойную трубят,
А лучше б где-то на параде,
Стояли смирно, где-то сзади,
Лишь вызывая умиление ребят,

[Припев]
Война - не радость. Боль и слёзы,
И уничтоженные грёзы,
Синеют трупы на морозе,
Это ад,
И каждый, мозгом одарённый,
Душою чистой наделённый,
Войне поганой, никогда не будет рад.
*************

Вдруг, тут крылатая машина,
Не разбирая пол и чина,
На землю выронит убийственный снаряд,
Тут самолёты, прям в полёте,
Ломая крылья на излёте,
Свинцовый проливают наземь град,

И с автоматом парень пеший,
Что весь гранатами обвешен,
Бежит не зная страха на захват,
И в дырах у таких шинели,
Они почти всегда в простреле,
И не вернутся они бедные назад.

[Припев]
Война - не радость. Боль и слёзы,
И уничтоженные грёзы,
Синеют трупы на морозе,
Это ад,
И каждый, мозгом одарённый,
Душою чистой наделённый,
Войне поганой, никогда не будет рад.
*************

Всегда найдутся в мире люди,
Кто чью-нибудь мораль осудит,
И поведёт войска её же исправлять,
А после скажет при народе,
Что всё, закончили мы, вроде,
И никогда не будем воевать,

И вот уже минули годы,
Но в нашей всё ещё природе,
Жизни у чьих-то близких забирать,
И сколько время не проходит,
Война всегда пути находит,
Чтоб жизнями людскими поиграть.

[Припев]
Война - не радость. Боль и слёзы,
И уничтоженные грёзы,
Синеют трупы на морозе,
Это ад,
И каждый, мозгом одарённый,
Душою чистой наделённый,
Войне поганой, никогда не будет рад,
И каждый, мозгом одарённый,
Душою чистой наделённый,
Не пожелает возвратить тот ад назад.

Я не люблю кинотеатры,
Не понимаю этой мантры,
Чтобы с девчонкой погулять,
Туда её надо позвать,

Ты прёшься к чёрту на рога,
Идти уже болит нога,
Ведь на такси - не романтично,
Совсем, никак не поэтично,

Ну, вот, приходишь ты туда,
Там в конуре баба Яга,
Из дырки билетёрной смотрит,
И мордой, настроенье портит,

Хороших мест в продаже нет,
Стандартный с конуры ответ,
Но в сто пятнадцатом ряду,
Билеты я найти могу,

Вот, покупаешь ты билеты,
На фильм, что видел в интернете,
На волю бросив томный взгляд,
Ты прёшься в очередь стоять,

Когда зашло всё стадо в зал,
Вдруг, начинается скандал,
Там кто-то циферок не знает,
Места чужие занимает,

Теперь, сиди, жди пол часа,
Пока утихнут голоса,
Потухнет свет, экран зажжётся,
Реклама вечная начнётся,

Кино ещё не начиналось,
А нервных клеток не осталось,
Коленом кто-то тычет в спину,
После кино, убью скотину,

Вот, запустили и кино,
Какое точно, всё равно,
Ведь в сто пятнадцатом ряду,
Смотреть нормально не смогу,

Тут спецэффект ударил в уши,
Он гад, мне мозг чуть не разрушил,
Ведь по периметру колонки,
И срать, что лопнут перепонки,

Вдруг, кто-то всем испортил воздух,
Чуть слева, кто-то отрыгнул,
Конвейер начался туалетный,
Мне кто-то на ногу шагнул,

И это первые минуты,
А нам сидеть тут два часа,
Тут все как будто долбануты,
Из глаз моих течёт роса,

И вот какое тут свиданье,
Какой тут, нахрен, романтИк,
Сидеть во мраке и зловонье,
Что б начался от нервов тик?

Нет, вы простите, киноMANы,
Но, я понять вас не смогу,
Пойду я лучше в рестораны,
Мне ваш кино не по нутру!

Так, кушать я уже готовил,
Теперь пора сварить компот,
Я слышал, что в нём ноги моют,
Для связки нужных там кислот,

Помыл в кастрюле ноги смело,
Поставил на плиту, умело,
Засыпал сахар, для начала,
И мох со старого причала,

Груш и орехов положил,
Не чистил, чтоб не тратить сил,
Насыпал ягод всяких разных,
И даже помидоров красных,

Пошёл с кострюли аромат,
Но, что-то я ему не рад,
Закинуть надо бы цветов,
Чтоб был он с запахом лугов,

Для цвета, бахнул я зелёнки,
Ещё, для сладости, сгущёнки,
Чуть покрошил туда арбуз,
Смотрю, но пробовать боюсь,

Не потому, что всё не вкусно,
А портить свой шедевр, грустно,
Тем более, в нём так красиво,
Всплыла порубленная ива,

Опять мне нужен дегустатор,
Ценитель вкусов и новатор,
И зная, что произойдет,
Сбежал из дома хитрый кот,

И вот, теперь зову гостей,
Отведать лучшего компота,
Вы приходите поскорей,
Услышать отзывы охота.

Стихам, как и любви,
Все возрасты покорны,
Слова бывают в них,
Как честны, так притворны,

Стихи, как и любовь,
Всегда идут от сердца,
И автору от них,
Уж никуда не деться,

Стихам, как и любви,
Необходима муза,
И для поэта то,
И счастье, и обуза,

Стихи несут то свет,
То мглой обуревают,
В них миллионы лет,
И жизней проживаю,

Стихи кто-то напишет,
Не поведя и бровью,
А кто-то душу режет,
Заполнив строки кровью,

Стихи - проклятье бездны,
И так же - врата рая,
В них часто, пишут сердцем,
Натуру не скрывая,

Стих может писать каждый,
В нём не бывает правил,
И будут те неправы,
Кто автора поправил,

Стихи, как и любовь,
Не стоит их стесняться,
И лучше написать,
А не немым остаться.

Задачку, что про апельсины,
В саду, задали бедной Нине,
Как из пяти, дать пару Пете,
И что останется в пакете,

Пол ночи Ниночка не спАла,
Делила и распределяла,
Как с этим Петькой рассчитаться,
Чтобы в накладе не остаться,

Как с этим быть, она не знала,
Ей и самой бы было мало,
И одного не понимала,
Зачем бы я делиться стала?

На той неделе, вон, у Петьки,
В кармане были две конфетки,
А он со мной не поделился,
Ходил и только лишь дразнился!

Ну, вот, а я теперь должна?
До жути аж раздражена!
Хоть апельсинов пять в пакете,
Я поделюсь, лишь фигой с Петей!

И вот, на утро в детсаду,
Задрав, Нинуля, гордо нос,
Уселась в первом же ряду,
Чтобы ответить на вопрос,

Вдруг, кто-то дёрнул за косу,
И Нина резко повернулась,
Но, почти, сразу же она,
От счастья мило улыбнулась,

Там Петька, тот, что вроде, гадкий,
Держал в руках две шоколадки,
И Нине тянет обе сразу,
Сам предложил, не по приказу,

Лицо у Нины покраснело,
Она их приняла несмело,
Но, вот на зло, сомнений нет,
С задачки просят дать ответ,

Ей стало стыдно, спору нет,
Но сердце, вдруг, нашло ответ,
Что Пете, друг который Нинке,
Я отдаю все апельсинки!

Все детишки любят сказки,
Краски, кубики, раскраски,
Целый день они играют,
И усталости не знают,

Утром с солнышком проснутся,
Маме с папой улыбнутся,
И давай скорей опять,
Начинать во всё играть,

Всё вокруг им интересно,
Всё им нужно, честно, честно,
Много дел у малышей,
Пачкаются до ушей,

Вечером пойдут купаться,
И бегом в кроватку спать,
Чтобы завтра наиграться,
Надо им пораньше встать.

Мы говорим всем часто - всё нормально,
Скрывая этим словом сто проблем,
И говорим мы это машинально,
Чтоб избежать кривых, неловких сцен,

Мы называем другом всех в округе,
Порой, не зная даже, как дружить,
И говорим, что наша жизнь бесценна,
Хотя порой и вовсе, не желаем жить,

Мы часто отмечаем дни рожденья,
В кругу ненужных, лишь слегка знакомых лиц,
И вместо полноценного общения,
В семье, проводим лишь словесный блиц,

Мы часто называем воспитанием,
То время, что не видим мы детей,
И станут скоро лишь пустым преданьем,
Хорошие поступки у людей,

И мы, всё чаще одеваем маски,
Уже совсем к ним скоро прирастём,
И даже сами, кто мы есть под ними,
В ближайшем будущем, уже не разберём.

Есть у Кати помидор,
Как не кидануть в забор?
Он стоит до жути белый,
Вот ему и приговор,

Замахнулась, что есть мОчи,
Залепила в верхний край,
И теперь сокрывши очи,
Знай, лишь только удирай,

Ох, бежала Катя быстро,
Мимо пробежав отца,
В тот момент, мороз по попе,
Пробежался слегонца,

Ну, а батя Кати в теме,
Тоже ведь когда-то рос,
Где та создала проблемы,
Возникает вдруг вопрос,

На семейном съезде, дома,
Начинается допрос,
Как на Федькином заборе,
Ягодный букет пророс,

Поломалась Катя малость,
Но, почуявши ремня,
Сразу же во всем созналась,
Мол, швырнула это я,

В оправдание сказала,
Что забор был не красив,
И она скрепя душою,
Проявила креатив,

Все в семье переглянулись,
Ну, раз у тебя талант,
На молярное искусство,
Ты получишь, Катя, грант,

Все вокруг играют детки,
Расширяя кругозор,
Ну, а Катя с табуретки,
Красит Фёдора забор.

Непонятны эти баллы,
И куда они тякуть,
Почему нам тут подарков,
Штук по сто не выдають?

Захожу, читаю - круто,
Надо точно подарить,
Захожу читать к другому,
Тут шедевр, мать етить!

Обхожу я многих за день,
Их читаю крутотень,
Выдай сайт же мне подарки,
Ведь, дарить мне их не лень!

Говорит мне сайт жопастый,
Комментарии пиши,
Или вон, зайди во вкладку,
И купи за барыши,

Ах ты ж, ирод окоянный,
Вот попруся и куплю,
А тебе, тюфяк пидальный,
После, дулю покажу,

Ну, купил я прем фекальный,
Мне вдруг смайлы подвезли,
Дали баллов пресс начальный,
Мол, вали родной, дари,

Расскатал губу я лихо,
Свою репу почесал,
И пошёл дарить подарки,
Всем, кого я только знал,

Но не понял, как в мгновенье,
Я остался на нулях,
Нет предела огорченью,
Я опять сижу в соплях,

Вы писатели, родныя,
Перестаньте уж писать,
Вы немного погодите,
Чтоб я балов смог набрать,

А потом, пишитя снова,
Только, лишь по одному!
А то столько на подарки,
Я во век не собяру...

Ты просишь денег у поэта?
Ты, что браток, совсем сдурел?
Поэт хорош, когда не много,
Он пьян и месяц - два не ел,

В его карманах, только дыры,
Чтоб остудить потенциал,
Он переписывал две строчки,
Поэтому три дня не спал,

За стих не жаждет он оплаты,
Ну, или просто не дают,
Ему плевать на все преграды,
Пусть, даже морду и набьют,

Поэт - творец, творец от Бога,
Не стоит вам его хулить,
А то, его начальство, строго,
Вас может как-то пожурить,

Он честен, как слуга народа,
Практически, он депутат,
Лишь в плате разница, немного,
И не дают ему мандат,

Так, что с поэта, взятки гладки,
Он просто мысленный магнат,
А кто поэта, вдруг, обидит,
Ослина и дегенерат!

Порою, тяжко вспоминать о прошлом,
Никто тут не поймёт, кроме тебя,
Зачем ты пылью посыпаешь придорожной,
И в голову стучишь, гнобя себя,

И не поймут тебя другие люди,
Какие-то, возможно, не со зла,
Ведь, подавалась жизнь у них на блюде,
Не ели жизнь с помойного ведра,

И не стоял пред ними страшный выбор,
Что жизни мог их в миг переломать,
Причёска в каске не вставала дыбом,
Когда в руках они держали автомат,

Не шли в грязи, порою по колено,
Не ощущали близкой смерти смрад,
Когда зимой, в снегу найдя полено,
Что не замёрзнешь ты сегодня, очень рад,

Не хоронили они так же сослуживца,
С которым из одной тарелки ел,
Он просто вышел в куст, уединиться,
А его подлый снайпер углядел,

Не плакали слезами от раненья,
Не за свои, а друга своего,
Не видели агонии мученья,
Осознавая - не спасти его,

Не видели они семей погибших,
Со взглядом, что ты тоже виноват,
Не пели песни голосом охрипшим,
О тех друзьях, что невернуть назад,

Не проживали это ночь за ночью,
Когда уже давно отвоевал,
И как живёшь с натянутой улыбкой,
Когда в душе, зияет столько ран...

Уставших зданий, очертаний,
Нагроможденье серых плит,
Нависли тенью ожиданий,
Как памятник могильных плит,

Сквозь вязкость грубого пейзажа,
Из сердца вымытых машин,
И даже возле Эрмитажа,
Скрывают дымом жизнь картин,

По настроению усопших,
Давно ушедших, летних дней,
Иду я по следам прохожих,
Которым вновь не до людей,

И в мыслях нет уже тревоги,
В душе зияет пустота,
Куда ведут меня дороги,
К началу чистого холста,

Когда дойду, надо разуться,
Что б на холсте не наследить,
От этих мрачных дней очнуться,
И душу грязную отмыть,

Набрать с собой побольше красок,
И написать другой сюжет,
Убрав причину перевязок,
В которых смысла больше нет.

Где отключаются стихи,
В моей неумной башне?
Уж до рассвета часа три,
А я тут, как на пашне,

И не сказал бы, что талант,
Но мыслям не докажешь,
Так в голове сидят, зудят,
Мол, утром всем покажешь,

Ещё какие-то слова,
Которых я не знаю,
Зачем вы лезите ко мне,
Я вас не понимаю,

Я как пикник для букваря,
Меня он с рифмой точит,
Пол ночи, мозг он мне варя,
Чего-то там бормочет,

В борьбе проигрываю я,
С высокомерной мыслью,
И снова, буквами кропя,
Бегу писать, аж рысью.

Мои уж давно не читают стихи,
"Бездомный" им автор не нужен,
А я между строк маскирую грехи,
И в мыслях как будто кантужен,

Нигде не издался и очерка нет,
Не сыщешь по мне и заметки,
А я закопаю в стихи паритет,
И смысл, какой-нибудь едкий,

Не плачет по мне в типографии стол,
Мои в школе не учат сонеты,
А я в вену введу, междометий укол,
И залью всё опять в интернеты,

Радио про меня, снова гордо молчит,
Телевиденье даже не знает,
А я так же сижу и чего-то пишу,
А зачем? Ну, а Бог его знает.

В объятьях юного Морфея,
Не понимал я, кто и где я,
Вдруг, подлетела ко мне фея,
Совсем, ни разу не робея,

И говорит мне, господин,
Уже минуло столько зим,
Как Вы у нас не появлялись,
И где же столько вы скитались?

Совсем с ума она сошла,
Тут про себя подумал я,
Но, я решил ей подыграть,
Чего ещё мне тут терять,

Мол, говорю ей, как Владыка,
Скорей от сюда ты иди ка,
И видишь, вон, единорог,
Сопри у той кобылы рог,

На миг тут фея потерялась,
Потом так громко рассмеялась,
И говорит, о Господин,
По шуткам Вы, номер один,

И главное, не замолкает,
Мол, кто-то их тут все стращает,
Их вся округа сильно бздит,
Но господин их победит,

Тут до меня это доходит,
Эй, говорю, так не подходит,
Тут целый мир кого-то бздит,
А я один их победит?!

О, да, Милорд, Вы маг от Бога,
Для мира нашего подмога,
Я жду Вас тут уж двести лет,
Спаситель Вы - сомнений нет!

Скорее свиту призовите,
И в бой нас за собой ведите,
На пони радужном своём,
Мы с Вами вместе всех побьём,

Какая пони, что за свита,
У ней совсем башка отбита?
И как кого-то призывать,
Подумал я, припомнив мать,

Но только я перекрестился,
Передо мной весь сброд явился,
Хромая пони, старый волк,
Трусливых гномов, целый полк,

Я трижды вновь перекрестился,
Но сброд назад не возвратился,
И что же делать, как же быть,
С такими ж могут и побить,

Тут, коврик молвит шерстяной,
Мой господин, я волк Томстой,
И может Вы уж позабыли,
Вы раньше мной руководили,

Эх, ну и войны, ну Томстой,
Облезлый, старый и косой,
И видимо уж без сомненья,
Тут первый бой, последний мой,

Да ладно мне, чего стрематься,
Раз не свалить, придётся драться,
На пони я влезать не стал,
А то, он и стоять устал,

Ну, в общем, чухнули вперёд,
А фея мне всё в уши льёт,
Мол, с Вами нечего бояться,
Уж может великанам сдаться,

Стоп, великаны...ты сдурела,
Так с ними чтоль была проблема?!
Ох, нет, не с ними Господин,
Они, рубеж номер один,

Тут вдруг, я выдал запах страха,
Вообще отбитая деваха,
А кто ещё там кроме них,
Боясь ответа я притих,

Там маги, демоны и орки,
Вампиры, зомби на пригорке,
А главный там костлявый Лич,
Разбей скотину паралич!

Тут запах страха стал сильнее,
Я даже стал луны бледнее,
Уж не на той я стороне,
Хана нам всем, уж точно мне,

Пока я за себя боялся,
В тумане замок показался,
Огромный, мать его етить,
Такой и пушкой не пробить!

И тут опять больная фея,
Милорд, карайте их, скорее!
На стенах Лич вдруг показался,
Я жидко, жидко испугался...

Хотел скомандовать - вперёд!
Пусть моё войско их побьёт,
Смотрю на них, а моя свита,
Уже как будто бы побита,

Холодный пот меня прошиб,
Как бы меня кто не пришиб,
Ладошки потные, мурашки,
Всё, думаю, конец для Сашки,

Но, что-то вроде забываю,
Конечно, магию я ж знаю!
Вот только как её включить,
Что бы вражину завалить?

Одну лишь магию я знаю,
Беру и "Отче наш" читаю,
Ведь если это не спасёт,
Поляжет точно весь народ,

Но тут, возьмись из неоткуда,
И впрямь, явилось Божье чудо,
Огромной дланью, прям с небес,
Был уничтожен каждый бес!

И тут, назад я возвратился,
Какой же странный сон приснился,
Но, вот, что странно, слегонца,
От феи, на плече пыльца...

В горниле гномов, на пороге преисподней,
Что прокопали шахты свои прямо в ад,
Родилось что-то, не по прихоти Господней,
То, что уже не запихнуть назад,

А гномам говорили, что не надо,
Докапываться жадно до основ,
И что остановиться им бы надо,
Пока те не разгневали Богов,

Там в царстве у Аида злата море,
Но жадность затмивала им глаза,
И не подумав, что оно от горя,
Монеты для усопших на глаза,

То золото, оплата для Харона,
Веками души провозил он через Стикс,
Основа непреложного закона,
Последняя оплата душ - прификс,

Но гномы отбирая плату мёртвых,
Не дали тем уйти в загробный мир,
И злоба душ от неупокоЁнных,
РодИла то, что уничтожит мир,

И то, что вышло из горнила жадных гномов,
Что закалилось сразу же в печи,
Покрыто мантией из молний, Бога грома,
И не страшны ему ни копья, ни мечи,

Оно бродило в шахтах жадных гномов,
Сжигая и сжирая всех подряд,
Не ведая каких-либо законов,
Из тела источая страшный яд,

В том страшном геноциде, гном остался,
Сквозь кровь и части тел, он жадно полз на свет,
Когда он выбрался, с ума сошёл - смеялся,
И нёс какой-то страшный, непонятный бред,

Гном долго жил и он за жизнь цеплялся,
Ужасно смерти тот боялся гном,
Ведь хоть тогда один и жив остался,
Но...после смерти, ждёт его Харон.

Оля, милая, родная,
Хто тебя там вечно гнёть?
Он, наверное, не знает,
Что от нас он отгребёт?
И грести придётся долго,
С в попу вкрученным веслом,
Будет он, как Ихтиандер,
С весловым своим хвостом,

Хто в душе твоей недавно,
Разбросал свои носки?
Если хочешь, мы поймаем,
И открутим им соски?
А взамен, мы им налепим,
Кнопок, хочешь? В два ряда,
Чтобы грязное бельишко,
Не бросали никогда,

Ну, а если настроенье,
Тебе кто-то поломал,
Мы посадим на бутылку,
Чтоб, как делать это, знал,
И шампаньского бутылку,
Мы откроем прям вутри,
Будем радоваться вместе,
Мол, фонтан какой, смотри!

В общем, ты телеграфируй,
Если что-то невпопад,
За тебя тут, стихописьцы,
Могут гадов разорвать,
Мы их рифмой, как ветвями,
Всех по кругу обкладём,
И горящими сердцами,
Эту ветошь подожжём!

Говорит - перегорела,
Но ты только погляди,
Снова стих она умело,
Смогла нам преподнести,

Говорили ей, мол отпуск,
Это, Лена, хорошо,
А она, давай стихами,
Нас кормить ешо, ешо,

Нет, конечно, мы все рады,
Любим мы твои стихи,
Ты порой, литературой,
Прямо вводишь во грехи,

Но, одно нам не понятно,
Ты соврала али как,
Или снова, стих Вам выдать,
Стало, в общем-то, пустяк?

Если так перегорають,
То я вовсе не боюсь,
И к таким перегораньям,
Получается, стремлюсь,

Вы ответьте нам, родная,
Нам бояться али нет?
И скорее напишите,
Нам, страдающим, ответ!

Душа твоя добрая, нежная,
Как океаны - безбрежная,
Дыханье на коже - взмах феи крыла,
И знает лишь Бог, как ты мне дорога,

Рядом с тобой, всё вокруг исчезает,
В ладонях твоих, моё сердце оттает,
Ты ножками ходишь по струнам судьбы,
Ты та, за кого возношу я мольбы,

Волос твоих запах, я в нём растворяюсь,
В смехе твоём, как в дыханье нуждаюсь,
Кожа твоя, покрывало из шёлка,
Хочу от тебя я, родная, ребёнка,

Улыбкой своей, ты всю мглу разгоняешь,
Слаще нектара, боюсь, что растаешь,
Ты свет разгоняющий тучи времён,
Ты ангел, в которого я так влюблён.

Жизнь свою я пустую, давно проматал,
И друзей, и родных от себя отгонял,
Я не знаю, как жить, куда сил приложить,
И откуда их взять, не могу я понять,

Я с плеча всё рубил и давно позабыл,
Кем когда-то я был и как страстно любил,
И как-так получилось, что жизнью не жил,
И уже сомневаюсь, что вовсе я был,

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

Не учили, как жить и не понял я сам,
Страх, сомненья и боль, всё брели по пятам,
То, что в силах моих, делал было порой,
Ну, а в мыслях гремит - себе яму не рой,

Может время не то, или я не такой,
Я подсматривал жизни, толпы заводной,
Я хотел жить бы так, но всё как-то не так,
На потуги мои, все кричали - дурак.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

А ведь кто-то живёт, кого батя любил,
Кто насилие с детства, как воду не пил,
И кто-то спокойно, по паркам гулял,
Пока жизнь мою, случай на стройке ломал,

Работал я с детства, что бы что-то купить,
Но батя пример подавал, что всё можно пропить,
И хуже я всех и конечно, тупой,
И не был похож бы, сказал, что не мой.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

И вырос, как вырос, чего уж гадать,
Будь как-то иначе и кем мог я стать,
Но тут уже поздно, случилось давно,
Вокруг всем плевать, им понять не дано,

С годами совсем я в душе опустел,
И нет никого, кто меня бы согрел,
Конечно, во всём виноват только сам,
Зря с детства смотрел в пасти бешенным псам.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.

И уйдя в никуда, вызвав только лишь смех,
Я совсем растворюсь, незаметно для всех.
[Припев]

Писать красивые стихи,
Я не могу, иль как не знаю,
И просто то, что на душе,
Порой, как гейзер изливаю,

Тут где-то опыт, где-то сны,
На чьи-то жизни в них отсылки,
Порой, как зеркало они,
На чувства мои, часто ссылки,

Кого любил, люблю и буду,
Про тех, кого я не забуду,
Про жизнь, которую хотел,
И что я сделать не успел,

Мои мечты живут в них часто,
Порой, читая между строк,
Я там могу и извиняться,
За то, что был я с кем то плох,

Там слёзы радости и горя,
Улыбки там и громкий смех,
Любви, пусть горькой, просто море,
Конечно, это не для всех,

Кто не поймёт - тому не надо,
Я напишу лишь для себя,
Пусть говорят, что всё бравада,
Писать не перестану я,

И чистый лист - он мой психолог,
Он молча слушает мой плач,
Ведь каждый миг мне в них так дорог,
Я сам тут для себя палач,

Я в них создам себе планету,
Чтобы ещё хоть день прожить,
И те, кого уже тут нету,
Со мной там вместе будут жить,

Я в них сотру всю боль и горе,
В них уничтожу я свой страх,
И буду там, как в тёплом море,
Купаться я в своих мечтах....

Мы - поэты, словно чукчи,
Что увидим, то поём,
И поэтому декабрь,
Весь исписан декабрём,

Ну, а был ещё ноябрь,
Может будет и февраль,
Их мы тоже обласкаем,
Ведь, нам этого не жаль,

Мы напишем про погоду,
И душевное тепло,
Мы напишем про любимых,
И с кем нам не повезло,

Мы опишем всё на свете,
То, что было и что есть,
Словом мы всё приукрасим,
Нам за ним в карман не лезть,

Где-то лаяла собачка,
Вот, уже готовый стих,
Для поэта не задачка,
Дописать последний штрих,

Мы - весёлые ребята,
Но с ранимою душой,
Про декабрь мы напишем,
С сердцем пахнущем весной.

В одном забытом уголке,
На океанском потолке,
В закрытом Богом закутке,
Народец жил на островке,

Народ хоть был и невелик,
Но, как-то вождь совсем поник,
Сорвался вдруг у них пикник,
Иссяк родник,

Ведь раньше было у них как,
Без спорту тут уже никак,
Кто был последний на обед,
Тот и обед,

И жили так мильёны лет,
Совсем без голоду и бед,
Но геометрия вмешалась вдруг в обед,

И если б знал Омар Хайам,
Дал бы Евклиду по ушам,
Что б знания он в ней не повышал,

А что случилось не секрет,
Все встали в круг и кто обед?
И чей в меню сегодня вывесить портрет?

Ох, бедный вождь, он так кричал,
Наверно, точно понимал,
Что в круг один он не попал,
Муниципал,

Сожрали бедного вождя,
Ещё до первого дождя,
Из кругу прям не выходя,
Не погодЯ,

Но остров помиру пошёл,
Ведь спор в обед там жаркий шёл,
Никто решений не нашёл,
Так год прошёл,

А Пифагор там воду льёт,
Не думает он про народ,
Ему важнее его ванна,
Вот урод,

А может даже Геродот,
Создал её в какой-то год,
И погубил целый народ,
Вот он даёт.

Ведь геометрия живёт,
Народу кушать не даёт,
И вскоре каждый пропадёт,
Кто не поймёт.

Мы любим женщин целомудренных и чистых,
Желаем нежность мы от них и в дом уют,
Когда нам милых деток нарожают,
Когда поймут всё и не предадут,

Но часто сами мы, того не замечая,
Из чистых, нежных создаём лишь грязь,
И за слова свои не отвечая,
Ломаем судьбы им, не капли не стыдясь,

Когда любимую послушать просто надо,
Утешить, приласкать, понять,
Мы громко дверью хлопнув, убегаем,
Не захотев те чувства принимать,

Когда с детьми сидит она, устала,
Помочь нам очень часто западло,
Ведь Я работаю, ей что ли это мало,
Ведь Я устал, а ей то повезло,

Дарить подарки, тоже не в почёте,
Ведь, куда денется, она и так жена,
И каждый праздник, вновь она в пролёте,
Как будто, уже вовсе не нужна,

С друзьями побухать мы часто любим,
Разрядка нервов сильно нам важна,
И про любимую, до завтра позабудем,
Ведь только ей подружка, точно не нужна,

Жена рожала нам любимых деток,
Фигура уж от этого не та,
И мы пойдём по лярвам до рассвета,
Ведь виновата в том она сама,

А если вдруг, она когда-то крикнет,
Скорей ударь её, ведь ты крутой мужик,
И если вдруг, кому-то только пикнет,
Не грех схватиться и за дробовик,

Мы вытираем ноги об любимых,
И заставляем часто их страдать,
И любим детям, перегаром синим,
За жизнь и за понятья разъяснять,

У нас порою, нет как будто мамы,
И нет у нас, как будто бы сестёр,
Для нас все третьесортны бабы,
Про наших женщин память кто-то стёр,

И к счастью, пусть не все из нас такие,
Но зачастую, есть и в нас вина,
Что загневает наша половина,
Которую клялись ценить всегда!

В нашем мире есть солдаты,
Умные все, как Сократы,
Разбираются в политике,
И тактике,

Это раньше аты-баты,
Шли куда-то там солдаты,
А сейчас нужны дебаты, Конференции,

Сейчас диванные комбаты,
Знают кто там виноваты,
Без ранений и без ваты,
Защищают нас,

Мы, конечно, точно знаем,
Что всем в мире наваляем,
Хоть стрелять, как мы не знаем,
Это мелочи,

Так же часто с заграницы,
Патриоты, что российцы,
Со стаканом виски в Нице,
Защищают нас,

Эти явно точно знают,
Как нам жить, всё понимают,
Лишь поэтому ругают,
И беснуются,

Ну, а денег, что украли,
Это наши СМИ соврали,
Ведь, наверное, едва ли, сможет так,
Бамонд,

И мы все подозревали,
Что, кто в Родину плевали,
Это так, лишь мухлевали,
От рецессии,

И вернутся, патриоты,
Не сейчас, а через годы,
Что б собрать пакетов льготы,
Компенсации,

И раскажуть при народе,
Жрать икру на бутерброде,
Это было для них вроде,
Релаксации,

В общем, есть у нас защита,
На диванах и элита,
Они с этим точно,
По справляются,

И решили мы в народе,
Ненужны солдаты в роте,
Есть же депутаты, вроде,
Вот защитники,

Главное, что б в ихнем роте,
Не пропали деньги в мроте,
На национальном коде,
Не расстаили.

Я падал на колени перед Вами,
В асфальт свои вбивая кулаки,
Я вдаль смотрел открытыми глазами,
Но слеп я был, не видел и не зги,

Я легкими вдыхал духи разврата,
Не зная по другому чем дышать,
Я пальцы на руках ломал пытаясь,
В грязи лишь чью-то совесть раскопать,

Я верил, заливая свои мысли,
Бетоном из коварных, сладких слов,
Я сам себе ковал судьбы оковы,
Лишь насмотревшись замутнённых снов,

Из тела с кровью вырывал сомненья,
А мне вгоняли их под кожу вновь и вновь,
И резали мне вены подозренья,
Но я считал, что льётся с них любовь,

Я отрывал куски, даря всё больше,
Пока не раздарил всего себя,
Казалось мне, что хватит их на дольше,
Недооценивая вновь тебя.

Все говорят, что крепкие мужчины,
Но так бывает, гнётся даже сталь,
Бывает, кажется, что это без причины,
А без причины и железного не жаль,

Мочить глаза, мужчине не по праву,
А скажешь что, ещё не так поймут,
И боль свою, он хлещет, как отраву,
И от других отраву тоже пьют,

Нет у мужчины права на ошибку,
Он должен гордо всё превозмогать,
И на лицо натягивать улыбку,
Что б лишний раз печаль не показать,

Бывает лезет эта сталь под пули,
Ему же ведь не страшно никогда,
И хоронить своих друзей в июле,
Тогда с глаз льётся пот, а не слеза,

Мужчина должен всем всегда в округе,
Он постоянно платит чей-то долг,
И жизнь в каком-то непонятном круге,
И хочется завыть как будто волк,

Мы спрячем все проблемы под подушку,
И соберёмся вечером в кабак,
Что б, как бы в шутку, поддержать друг дружку,
Никто чтобы не думал, что слабак.

Мы видим в очертаниях надежды,
Лишь силуэт не сбывшейся мечты,
Меняем к цели путь мы как одежды,
Порою, доходя в нём до черты,

В начале к ней стремимся, что есть мОчи,
Потом уже тихонечко идём,
Ну, а когда уж дело ближе к ночи,
Уже не верим, что когда-нибудь дойдём,

Мечта порой, совсем недостижима,
Но если перестанешь к ней идти,
Пройдёшь пол жизни, абсолютно мимо,
Совсем не видя верного пути,

Мечты, как грёзы, добавляют жизни красок,
И надо к ним старательно идти,
И пусть мы видим в очертаниях надежды,
Лишь силуэт не сбывшейся мечты.

Я Вас любил, любовь ещё быть может,
Писал один не сбывшийся старик,
И нас она уж больше не тревожит,
Слова любви, мы носим, как парик,

Искуственных признаний, как браваду,
Словами мы приклеим к голове,
В них нет души, оно нам и не надо,
Ведь это стало в нашем естестве,

Слова любви, когда-то были музой,
Их потаённый смысл бил в висках,
И не было посредственной обузой,
Сказать - Люблю!, с влюблённостью в глазах,

Сегодня в мире, это просто слово,
Что говорят не зная о любви,
Оно обыденное и совсем пустое,
Что говорят, без капли чувств в груди,

И каждый требует себе в любви признаний,
Порою, от того кто не знаком,
И говорят в ответ, без всяких осознаний,
Не чувствуя ответственности в нём,

Давайте, говорить люблю любимым,
Не делая из слова пустоту,
Лишь только тем, родным, незаменимым,
Даря им нежнось, счастье, теплоту!

Сегодня мамочке любимой,
Я напишу свои стихи,
Она всегда, рукой незримой,
Стирает все мои грехи,

Она единственная в мире,
Всегда меня простит, поймёт,
Любовь свою всегда мне дарит,
И ничего не отберёт,

Она, как солнца нежный лучик,
В душе моей разгонит мрак,
Она по жизни мой попутчик,
Не замечает, что дурак,

И нежных рук её касанья,
Всегда приятны и нежны,
Уходят сразу все терзанья,
И все проблемы не важны,

Пускай живёт мамуля долго,
Пусть будет мамочка всегда,
Пускай здоровья будет много,
Пусть не болеет никогда!

Лиса с Вороной - две подруги,
Судачат обо всём в округе,
Конечно, строго по секрету,
Не стоит знать про это свету,

Ворона, шёпотом Лисе,
В лесу с ума сошли прям все,
Недавно, заходил Косой,
С большой козлячей бородой,

А у Ежа, от Зайца уши,
Ты только рыжая послушай,
Теперь колючий стал по выше,
Ушами зайца, всё прям слышит,

Лиса вороне отвечает,
Что, мол про Волка тоже знает,
Как он, недавиче с утра,
У Лося выменял рога,

Теперь других он не кусает,
А лишь рогами всех бодает,
А Лось то, с волчьми зубами,
Гонял сегодня за Бобрами,

Но, те над ним лишь посмеялись,
Они ведь с Кошкой поменялись,
Теперь гоняя друг за дружкой,
Залазят прямо на макушку,

Ворона вдруг прервав подружку,
Заговорила про Лягушку,
Лисичка, может ты слыхала,
Как та, болото обменяла,

Теперь живёт она в берлоге,
Ну, а Медведь слегка в тревоге,
Ему в болотах не привычно,
Всё дюже мокро, экзотично,

Ты знаешь, говорит Лиса,
Звонила мне вчера Оса,
У них там всё переменилось,
На улей свой, прям сильно злилась,

Меняться вздумали с червями,
Зачем, не понимают сами,
Теперь живут они в грязи,
И ой, боятся как грозы,

Тут в дверь к подругам постучали,
За дверью звери все стояли,
Обычный Волк, обычный Лось,
И Ёжик с ушками своими,

Ругается на них весь лес,
Медведь чуть в драку не полез,
За то, что расспускают слухи,
Как вредоносные старухи,

Лиса с Вороной осознали,
Что зря судачили про всех,
И всем вокруг пообещали,
Не повторять свой страшный грех,

Теперь, по слухам, всё нормально,
И слухов в общем то и нет,
Хотя, порой, Лиса с Вороной,
Чего-то шепчутся в обед.

В груде костей и разбитых сердец,
В кровь истирая ладони,
Пастух из отбившейся стаи овец,
Ищет свои же законы,

Стоя в грязи из пороков и тьмы,
Смотря на людские подарки,
Слёзы текли по щекам пастуха,
Наполнивши полные чарки,

Рядом валялись осколки души,
Разбитой о чьи-то заветы,
И целомудрие в рваном белье,
Топит в бутылке советы,

Ненависть с жадностью вместе слились,
Совести труп догрызая,
И на руинах былой доброты,
Сидит искупленье рыдая,

Пастух закричал и ушёл в никуда,
Слёзы из чарки хлебая,
Он шёл босиком по обугленным снам,
О стаде своём забывая,

И не вернётся пастух никогда,
На свалку израненых судеб,
И нету спасения подлой орде,
И рая, ей тоже не будет.

Вороны кружились над полем вражды,
Им всё это было не страшно,
Лишь жадно, людьми набивав животы,
Как жили они, им неважно,

Неважно воронам, кто начал войну,
Неведомы им и причины,
Не плачут они, не считают потерь,
И чьи там лежали мужчины,

И можно ругать и винить вороньё,
За их недостатки морали,
Но, ведь не они прыкрывая враньё,
На смерть тех людей посылали,

Не вороны, что бы купаться в деньгах,
Всю ценность живых обнуляли,
Не вороны с подлой бравадой в речах,
Скорбящим в глаза соль втирали,

Не стая ворон, закрывая глаза,
Так подло вещает о мире,
И точно не вороны, в дружбе клянясь,
В спину наводят мортиры,

Над полем вражды всё кружит вороньё,
И станет полей таких больше,
Пока нам о мире расскажут враньё,
И как в мире жить нам подольше.

В руках богов горят планеты,
Сжигая сущность до основ,
Горят слова, горят заветы,
Освобождая от оков,

Огонь уравнивает шансы,
Его уже не подкупить,
Ему плевать на все нюансы,
Плевать на всех, кто хочет жить,

Он не посмотрит на браваду,
Не поведётся на мольбы,
Он сплавит вместе ложь и правду,
Для пламня все и всё равны,

Огонь проглотит всё былое,
Обиды, жизни, суету,
Он есть закон и есть порядок,
Он кара Божья наяву,

Когда-то мы, за чью-то веру,
Людей кидали на костёр,
Теперь костёр пришёл за нами,
Всё лицемерие он стёр,

Теперь в огне горят купюры,
Что были выше всех людей,
И там же догорают сюры,
Не будет больше козырей,

Хотели забирать мы жизни,
Теперь расплатимся своей,
Не будет больше мира чище,
Чем мир сожжённый до костей.

У всех есть годы, что бурлили красками,
Рождая чувства, что не гаснут на ветру,
Когда на листике исправленном замазками,
Писали мы кому-то, что люблю,

Люблю ту девочку с неловкими косичками,
За партой, что сидела у окна,
С её наивными, весёлыми привычками,
Которых не забуду никогда,

Люблю то время где казалось всё не правильным,
То время, где пытался исправлять,
Люблю надежды, что казались идеальными,
То слово, что когда-то мог я дать,

Люблю моменты первого свидания,
Когда на сердце барабанный стук,
И дрожь, и жар от каждого касания,
И от волнения всё валится из рук,

Люблю свой первый поцелуй неопытный,
Вкус раньше незнакомый, на губах,
Люблю то чувство в первое мгновение,
Что ты одёрнешься, испытывая страх,

Люблю ту ночь, ещё с любовью искренней,
Когда ещё не ведал что творю,
Когда глаза ещё горели искрами,
Люблю, когда я верил, что люблю,

У всех есть годы, что бурлили красками,
Порою, скоротечны как гроза,
И пусть теперь скрываемся под масками,
Мы видим их, лишь призакрыв глаза.

Однажды, был я генералом,
С огромным, длинным причендалом,
На поясе моём болтался,
И ятаганом назывался,

В красивом, вышитом мундире,
В плечах, раз в десять меня шире,
И с ятаганом наголо,
В бой мчался я, ну, как в кино,

Конь был как дьявол подо мной,
Я сам его порой боялся,
И пару запасных лосин,
С собою в бой брать не стеснялся,

Мои шикарные усы,
Порой мне щекотали плечи,
Но дамы, лишь завидя их,
Плюются и кричат - до встречи,

Жених я статный, удалой,
И что ж уже скрывать заслуги,
Я был, конечно, на расхват,
Но, так и не нашёл супруги,

Когда мне вешали медаль,
И орден - он чутка кольнулся,
От этой раны на груди,
Увы, я сразу же проснулся.

В заснеженых пустошах детского сада,
Шла жаркая битва, держалась осада,
Там в замке из снега, правитель Андрей,
Держал оборону, от прочих детей,

Его генерал, рыцарь славный Кирилл,
Снежки подавал и войсками рулил,
Его заместитель, фельдмаршал Антоха,
Был ранен, кричал, что ему дюже плохо,

Фельдшер Анюта кричит, без сомненья,
Почти что смертельно на ухе раненье,
Бежит санитарка по имени Надя,
Заклейте жевачкой, потерь нам не надо,

Битва со временем лишь накалялась,
Снега в округе, почти не осталось,
Не с чего делать снаряды-снежки,
В бой полетели уже сапожкИ,

Варежки с шапками в дело пошли,
Чтоб брешь в обороне враги не нашли,
Врачи вяжут раны своими шарфами,
Попутно крича, что победа за нами,

Снарядов, почти, у вояк не осталось,
Тут воспиталь - фея вмешалась,
И на ремне передёрнув затвор,
Вынесла войнам в миг свой приговор,

Тихо, где войны сражались в пылу,
Андрей с целым войском, стояли в углу,
И не продолжится битва сейчас,
По плану у войнов грядёт тихий час.

Густая тьма окутавшая мысли,
Вязка и осязаема была,
Я прикоснулся к ней душою чистой,
Она, как первый поцелуй была тепла,

Ведь лишь во тьме, рождаются те искры,
Что могут вмиг, спалить весь мир до тла,
И не бывает в мире красок чище,
Чем девственно чернеющая тьма,

В ней нет пороков и не видно фальши,
Не видно грязи в ней и человечьих мук,
Во тьме черны все и однообразны,
Нет предрассудков, все равны вокруг,

И в темноте, нам нечего бояться,
Все страхи мы вояем на свету,
И в темноте, нам незачем меняться,
Ведь не увидеть нас в ней больше никому,

Мы задаём вопрос, как жить на свете,
Но, лучше бы мы жили в темноте,
И там всегда счастливей были дети,
Не разглядеть в ней повод и к войне,

И лучше тьма, вокруг, везде и всюду,
Чем только в подгнивающих сердцах,
И только тьма в душе у человека,
По истине рождает дикий страх.

Не красотой меня ты покорила,
Да, ты прекрасна, но не в этом суть,
Своей душой, мне нервы оголила,
Порою так, что я не мог вздохнуть,

Твои рассказы о семье, подружках,
И вроде, разговоры ни о чём,
Но сладостно тебя так было слушать,
Как будто остальной мир не причём,

Порой, как детское, наивное веселье,
Дурашливость, совсем не по годам,
И это, тоже было наслажденьем,
Доступное в тот миг лишь только нам,

Когда обняв тебя, покусывая ушко,
Услышав учащённый сердца стук,
Обнять тебя хотелось только крепче,
И никогда не выпускать из своих рук,

Когда смотрел я на тебя украдкой,
Запоминая твои нежные черты,
С улыбкой наслаждалась шоколадкой,
А сладостью моей была лишь ты,

В глазах твоих я видел отраженье,
Не только лишь лица, но и души,
А ты была каким-то наводненьем,
И молча молвила - одной лишь мной дыши...

Утро красками укрылось,
Но от холода дрожит,
Знает, что живёт до ночи,
Каждым мигом дорожит,

Приготовлю утру кофе,
С ароматами тепла,
И намажу сдобу маслом,
Чтобы жизнь сытней была,

Потянулось утро вяло,
Стало чуточку светлей,
Зажужжали пчёлки дружно,
Ветерок пришёл с полей,

Голосили птицы звонко,
Вдалеке шумел камыш,
Где-то слышно, у соседей,
Спозоранку встал малыш,

Утро весело смеётся,
Заряжая целый день,
И пусть мир весь улыбнётся,
Каждый новый Божий день!

Маленькой девочке Вике,
Хотелось играть в ежевике,
В платье ажурном и белом,
Скорее заняться там делом,

Викочка часто на грядках играла,
Полола, сажала, жуков убирала,
Но только ей стоило в платье одеться,
На грядки нельзя, даже некуда деться,

Какой же сегодня мне выдумать план,
Думала Вика, ложа мел в карман,
Но мама, как будто бы зоркий орёл,
В обзоре её, не найдёшь мёртвых зон,

Тут к Вике вдруг снизошло озаренье,
Разбить перед мамой банку варенья,
И пока мама пойдёт убираться,
Вика нырнёт в ежевику - играться,

План был коварен, его ждал успех,
Вика бежит, из неё рвётся смех,
И платьице белое ей не мешает,
Оно будто парус её подгоняет,

Вика ныряет в кусты ежевики,
Вдруг слышится плачь и какие-то крики,
Мама мгновенно достала ребенка,
Ох, не послушная Вика девчонка,

Теперь Вика думает, как извиняться,
Без сладкого может она и остаться,
И в платье не белом, с колючкой во лбу,
Вредная Вика, стояла в углу.

В глазах слезятся миражи,
Кровавых слёз не замечая,
Попали в них осколки лжи,
Всю правду насквозь прорезая,

В потоке пламенных речей,
Уже угасли чьи-то мысли,
И обещания давно,
От пыли времени прокисли,

Уже не твёрдою рукой,
Подписан пакт ненападений,
И растворяются во мгле,
Руины чьих-то убеждений,

На свалке честных, ярких фраз,
Давно гниёт уж чьё-то слово,
И слух ласкает чей-то бред,
Для нас оно совсем не ново,

На дне увядшей чистоты,
Во мраке плачет чьё-то счастье,
И от безбожной слепоты,
В судьбе людей одно ненастье,

Непроходимый зной вражды,
Порой изрежет чьи-то вены,
И безразличие других,
Воздвигнет каменнные стены.

От взглЯДА твоего,
Мне на душе сПОКОЙНО,
Твой лимонАД из слов,
Впитал я сердоБОЛЬНО,

Ты предЛОЖИЛА жить,
Как в исКРАХ фейерверков,
Хрусталь души люБИТЬ,
Как у истОКОВ предков,

В коСТРАХ твоей души,
Сверкает просвеТЛЕНье,
Ты жаждешь приГУБИТЬ,
Любовь, как просветЛЕНЬе,

ХаРАКтер - пуха мягКОСТЬ,
ПодаРОК ты мне свыше,
ПредМЕСТЬе будто к раю,
Нет УдоВОЛЬстВИЙ выше!

Средь раскалённых дюн пустыни,
Распарывая дном песок,
Шла величаво бригантина,
Расправив гордо свой флагшток,

Ловя из шёлка парусами,
Любой горячий ветерок,
Корабль хода не сбавляя,
Идёт куда-то на восток,

Там капитан, большой мечтатель,
Что нет здесь моря - нипочём,
Стоит на палубе в мундире,
Указывая вдаль мечом,

Когда-то шёл он в океане,
Мчась по ветру к своей судьбе,
Но, суша подло преграждала,
Проход к несбывшейся мечте,

Но капитан ничуть не сдрейфил,
Он никогда не отступал,
Держать лишь паруса по ветру,
Команде грозно приказал,

И вот теперь среди барханов,
*Бушприт втыкая в миражи,
Кормой пугая бедуинов,
Корабль входит в виражи,

Наш капитан к мечте прорвётся,
Ведь он не сдал напол пути,
И может мир перевернётся,
Но, если цель есть, к ней иди!

*******************************
*Бушприт (бугшприт) — горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево, выступающее вперёд с носа парусного судна. Дословно — «наклонный шест».

Вы душу мне, любовью бередили, что нужен Вам,
И как в душе у Вас пылает страсть,
Мне ежечастно, нежно говорили,
В любви и вечной верности клянясь,

Вы говорили складно, без раздумий,
Касаясь изредка своей рукой мою,
И предлагали прогуляться в магазины,
Чтобы я выразил в них верность и свою,

Вы облигации в них явно не считали,
Скупая мою верность в сундуки,
Но я с любовью в морде не меняясь,
Стоял, лишь малость, затянув портки,

Вы захотели, что-нибудь откушать,
И снова, дорогущий ресторан,
И несомненно, чтобы не конючить,
Вы руку снова, опустили в мой карман,

Я наслаждался с Вами каждою минутой,
Меж блюдами, Вы мило улыбались мне,
И впитывалось в Вас, как дождь в сухую землю,
Уже четвёртая бутылка Шардоне,

Слегка откушав, Вы повели в театр,
И снова ложе, на огромной высоте,
Но, я не жадничал бросая состоянье,
Лишь, чтобы Вас нащупать в темноте,

Нащупать Вас, опять не получилось,
Вы намекали то, что будет, но потом,
И чтобы это несомненно получилось,
Мне надо Вам, лишь отписать свой дом,

Я отписал и ждал у входа встречи,
Но, вижу Вас с каким-то мужиком,
И трепетно к Вам бросившись на встречу,
Узнал лишь то, что Вам я не знаком...

Что нам ветер принесёт из дивных далей,
В тех, что не бывали никогда,
О которых мы порой мечтали,
Где всё ново и таинственно всегда,

Может он повеет жарким зноем,
Из краёв где нечему рости,
И где караваны длинным строем,
Разрезают жгучие пески,

Ну, а может он повеет стужей,
Из забытых и белёсых горных мест,
Где как обомлевшие титаны,
Пост несут Эльбрус и Эверест,

Может он повеет чем-то влажным,
Чем-то душным, из тропических лесов,
Где огромным змеем Амазонка,
Прорезает Землю до основ,

Может он повеет лёгким бризом,
Прямо с океанов и морей,
Где под гнётом штормовых капризов,
Волны бьют в десятки этажей,

Ветер вольный, он бывает всюду,
Для него не выдумать границ,
Жаль, что он не писарь вольнодумный,
И не напишет нам своих страниц.

Решил я в повары податься,
Что есть люблю - готов признаться,
Ума ведь много там не надо,
Кидай в кострюлю, что там надо,

Зараза, нету интернета,
Теперь не подглядеть совета,
Ну, ладно, это не беда,
Сейчас сготовлю на раз-два,

Наверно, надо взять кострюлю,
Прям огроменную такую,
Затем налить туда воды,
И всякой накидать еды,

Чего же в блюдо то идёт,
Не помню, хоть не идиот,
Сготовить, что ли мне ухи,
Тогда, нужны мне потрохи,

Порежу я туда картошку,
Прям с кожурой, как на окрошку,
Закину парочку сосисок,
Для вкуса, где-то пять ирисок,

Так, помню бывшая любя,
Кидала лапку соловья,
Для вкуса жирного мышонка,
И да, конечно нужна пшёнка,

От майонеза всё вкуснее,
Добавил много, не жалея,
Пусть в гречке что-то шевелится,
Не страшно, всё равно вариться,

Я помню, мама говорила,
Что витамины - это сила,
Закинул где-то две горсти,
Не помню точно, уж прости,

Для запаху кидал лаврушку,
А так же, книжку про Петрушку,
Что б не было совсем соплей,
Читал я где-то, нужен клей,

Ну, что, для большего букета,
Туда ещё идёт котлета,
Теперь две пачки - посолить,
И по тарелкам всё разлить,

Теперь вот, на шедевр сей,
Мне надо пригласить гостей,
Гурмана нужен имитатор,
Ведь повар я - не дегустатор!

В глубинах души, за большими дверями,
Порою живёт, что не знаем мы сами,
Когтями скребётся и хочет наружу,
С желанием, лишь поглотить нашу душу,

Оно там с рождения было всегда,
И не покинет тебя никогда,
Та тёмная часть, что сидит в заточенье,
Не ищет которая счастья, прощенья,

Желая однажды сломать эту дверь,
Оно кровожадно и жаждет потерь,
Разрушить, сломать, что ты строил годами,
Сожрать всё благое, что созданно нами,

Оно завывает и страшно ревёт,
Замок неустанно на двери грызёт,
И с каждой обидой и болью потерь,
Становится только сильней этот зверь,

Дверь в той темнице, воздвигли мы сами,
Должны укрелять эту дверь мы с годами,
Ведь то, что сидит, срежетая зубами,
Увы, но сдержать можем только мы сами.

Очень убедительная просьба, не дарите мне подарков за стихи. Коробки, звёзды, ракеты...не тратьте зря балы, а то, если я не могу поблагодарить, не увидел, не успел или сделал это как-то не так, вы можете обижаться, а после, обвинить меня в неблагодарности или прочих прегришениях, после чего, не приятно и обидно уже мне.

Так давайте не будем лишний раз, расстраиваться из-за подобного...понравилось - бахнули сердечко, не понравилось - плюнули в экран, протёрли и ушли дальше, искать таланты. 😉😅

Ещё раз, прошу прощения, если кого-то подобным обидел.

Взял тысячу, гордо пошёл в магазин,
Мечтал накупить много жрачки,
Но мне продавщица сказала смеясь,
Что выйдет лишь две-три жевачки,

Добавил тыщонку, скрепя я душой,
Решил, модно вдруг приодеться,
Но двери захлопнули мне в вещевом,
Сказали, что там мне не место,

Я снова добавил, решил покутить,
Зашёл в ресторанный я дворик,
Но как я озвучил свой скромный бюджет,
Шашлычник схватил аж топорик,

Я долго бежал, прокленая бюджет,
Решил, заплачу коммуналку,
Но глядя в платёжки, увидя счета,
Дошло - не тяну минималку,

Тут сердце схватило, дочапал к врачу,
Решил, надо мне подлечиться,
Но видя на сколько он выписал мне,
Дешевле тут уж застрелиться,

Раз некуда тратить, решил подкопить,
Инфляции деньги сожрали,
Эх, не жили раньше, что тут говорить,
И лучше бы не начинали...

Огарок свечи догорал в темноте,
Писатель дописывал строки,
Они со свечёй в целом мире одни,
Но вовсе не одиноки,

У них есть огромный, написаный мир,
Где есть живописные страны,
Там реки чисты, золотисты поля,
В душе не зияют там раны,

Там росчерком лёгким, писатель привнёс,
Зверей небывалых доселе,
И замки порою плывут в облаках,
Хотя и видны еле-еле,

Там нету болезней и нет там вражды,
Чужое там не отбирают,
Там девственно чИсты леса и холмы,
И феи над ними порхают,

Там грозный, могучий сидит великан,
Что здешний покой охраняет,
И сладкие капельки, свежей росы,
С цветов леприкон собирает,

Там где-то бурчащий под нос домовой,
Доделывал мхом новый домик,
А рядом сидел и рассказывал сны,
Весёлый, сиреневый кролик,

Там баба Яга не ворует детей,
Она им читает там сказки,
А милый и добрый дядя Кощей,
Подарит ребятам раскраски,

Там тонкою нитью плетёт паучок,
С узором себе покрывало,
И солнце играясь цветами зори,
Вокруг нежно всё укрывало,

Там мир безграничен и полон идей,
Но, вот уж свеча догорает,
По краю листочка ползёт муравей,
Писатель в тиши засыпает.

В объятьях грубого корсета,
Мадам томится - не согрета,
О ласках принца так мечтала,
Но свой корсет не развязала,

Пыталась как-то его снять,
Позвала личную прислугу,
Но не смогли они понять,
Лишь затянув сильней с испугу,

И принц содрать его пытался,
Зубами аж в него вгрызался,
Но, как он бедный не старался,
Китовый ус не поддавался,

Позвали даже мастеров,
Умельцев снятия оков,
Так те, вокруг него скакали,
Как будто стадо дураков,

Уже король издал указ,
Мол снять корсет, вот мой наказ,
Всё королевство потянулось,
Исполнить батюшки приказ,

Но, как народец не старался,
Корсет им так и не поддался,
И по сей день в "руках" корсета,
Мадам томится - не согрета.

Во власти сна, под сладкой негой,
Мир бредит альфой и амегой,
Среди утопий и разрухи,
Что есть судьба, родеют слухи,

Вселенский хаос ярких звёзд,
Не зная бремени науки,
Весь смысл жизни вдаль унёс,
И кто-то вновь кусает руки,

Все планы, помыслы мелки,
Божественного нет размаха,
Мы снова что-то создаём,
Из-за навязчивого страха,

Бродя в болотах пустоты,
В потугах, лишь бы не увязнуть,
В мечтах мы создаём миры,
Которым суждено угаснуть,

Всё ищем где-то жизни суть,
Которой, вовсе не бывало,
Нам очень мелко просто жить,
Всегда нам смысла где-то мало,

Порой - великие творцы,
Земля такого не видала,
В душе воздвигнем лабиринт,
Ведь мы наследники Дедала,

У нас семь пядей есть во лбу,
Мы пишем временные вехи,
И каждый раз любя себя,
Мы видим, лишь свои успехи.

Все мы очень любим деток,
Понакупим им конфеток,
Чтобы сладко обнимать,
Можно и побаловать,

Когда бесятся детишки,
Припугнём Ягой из книжки,
Чтобы их угомонить,
Нужно малость пожурить,

Звонкий смех, везде игрушки,
Грязные аж до макушки,
Всюду лезут, всё хотят,
Даже на дверях висят,

Вроде, надо бы ругаться,
Но лишь хочется смеяться,
И конечно с ними сами,
Молодеем мы годами,

Вырастают быстро детки,
Станут не нужны конфетки,
Пусть и станет тихим дом,
Пока - внуков подождём!

Среди замёрзших гор и льдин,
Сквозь пелену густых туманов,
Брёл уцелевший паладин,
Оставшийся от войск тиранов,

Он вёл кровавый легион,
К очередным завоеваньям,
Он был матёрый ветеран,
Представлен к самым высшим званьям,

Но как-то в сумраке равнин,
Чёрт не пойми его откуда,
Восстал старик, всего один,
В талите жёлтом, как Иуда,

В тот миг, лишь поведя рукой,
Старик срубил как будто войско,
И конь под паладином пал,
От крови на земле аж скользко,

Снял паладин тугой доспех,
Чтобы немного отдышаться,
Но дрожь предательских колен,
Не позволяла вновь подняться,

Вмиг перед ним предстал старик,
Земли как будто не касаясь,
Явил ужастный, злобный лик,
Пред паладином улыбаясь,

За меч схватился паладин,
Но, в тот же миг всё понимает,
Что если вытащит его,
Жизнь моментально потеряет,

Старик насупившись сказал,
Что для него ещё не время,
И что теперь через века,
Нести он будет своё бремя,

Пока не смоется кровь с рук,
Что жизни жадно отбирали,
Бродить дорогою из мук,
Тобой убитые - воззвали,

Сказав слова, исчез старик,
Как будто и не появлялся,
Лишь одинокий паладин,
Средь войнов павших оставался,

И вот уже прошли века,
Минули как одно мгновенье,
Но паладин из далека,
Всё так же ищет искупленья,

Он бродит латами гремя,
Так и неся убийства бремя,
Ведь кровь с его костлявых рук,
Увы, не смыло даже время.

Капельки дождя,
Упали как слезинки,
И в моей душе,
Заколосились льдинки,

Лёгкий ветерок,
По улицам гуляет,
Тёплые деньки,
Он и не вспоминает,

Прохлады аромат,
С заката до рассвета,
Стёр уже давно,
Жаркие дни лета,

Воробьи, как шарики,
На ветвях сидят,
Солышко лучистое,
Не вернуть назад,

Падает и падает,
За окном капель,
Уже в скором времени,
Всё поглотит метель.

Солнышка протуберанец,
Бурь магнитных господин,
Снова выскочил - засранец,
Очень мощный, хоть один,

Все таблетки жрут горстями,
Голова у всех болит,
Вот с такими вот гостями,
И давление шалит,

Бабки с дедками краснеют,
Поглощая андипал,
Кто-то даже от симптомов,
И кровать не покидал,

У врачей аврал в работе,
Раскалился телефон,
Говорят, из-за погоды,
Неблагоприятный фон,

Целый день народ воюет,
От последствий огонька,
Но, его всё не волнует,
Он лишь поиграл слегка.

Наша малая планета,
Под названием - Земля,
От людей она страдает,
Плохо чувствует себя,

Роем мы в планете дыры,
Сносим горы для руды,
Мы на ней, как командиры,
И для нас, лишь мы важны,

Рекам мы изменим русла,
Не по нашему текут,
Станет в реках этих пусто,
Рыбы по миру пойдут,

Лес могучий рос веками,
Под топор скорей его,
Что от этого с зверями,
Не хотим знать ничего,

Если есть где животина,
Поскорей под нож её,
Ведь бездушная скотина,
Вымрет - так нам всё равно,

Что моря, что океаны,
Лишь водой одной полны,
Слей скорей туда отходы,
Ведь они там не видны,

В "умных" странах, всё сжигают,
Чистенько у них вокруг,
А что воздух засоряют,
Это уж не их досуг,

Все в округе лицемерят,
Экологию бранят,
Но прогуливаясь в парке,
Обязательно сорят,

Видят, мусорка в двух метрах,
До неё им не дойти,
Спрятал мусор за кустами,
Можно и домой идти,

Сколько вытерпит планета,
Не подумали друзья,
Неужели, чуть скромнее,
Проживать на ней нельзя?

Напишите мне письмо мадмуазель,
И отправьте прямо в сердце голубями,
Опишите свои чувства вы ко мне,
Шелковистыми, ажурными словами,

Будьте Вы честны как на духу,
Можно в нём побольше междометий,
То, что не бывало на слуху,
Что я единственный Ваш, а не третий,

Вы, напишите честно, не таясь,
Как нежно вспоминали мои чувства,
И ропотно, как будто бы молясь,
Создайте Вы, из под пера искусство,

Оставьте подпись Вы, следами от помады,
Духами окропите письмецо,
И почту отправляйте голубями,
Но, не кормите их, чтоб не терять лицо!