Столичные заметки

Неприглядная бурость газонов,
оголённых берёз парад.
Ремонтируют гнёзда вороны.
Это в роще сегодня март.

Словно в ярости солнышко светит
и на детской площадке гвалт.
Старики на аллеях и дети.
Праздный люд развлекает март.

Вдруг нежданно снежком задождило,
дождь заснежил. Народ не рад.
С потемневших аллей будто смыло
майский день – лихорадит март.

Март не терпит зимы попытки
нас и время вернуть назад.
Ей пора собирать пожитки –
восседает на троне март.

Зима с весной играют в салочки,
хоть срок её уже истёк.
А я сижу себе на лавочке,
погожий выловив денёк.

Сижу, грызу коронавирусы.
Останки выплюнув в снежок,
я множу минусы на минусы,
а в плюсе выкидыш-стишок.

Но вот опять погода хмурится,
идёт вчерашняя метель.
Бреду домой с озябшей улицы
сучить словесную кудель.

*
Поманило лето мартовской улыбкой,
дружным половодьем, яркостью небес.
Но зима вернулась приставалой липкой,
и опять заснежен по-февральски лес.

*
Ночью с востока пришёл снегопад.
Всё забелил и, быть может, надолго.
Лесу к лицу этот белый наряд,
Но не доволен остался им март:
Утром опять нужно греть, чтобы сохло.

*
Из-за мартовской спины
Робко выглянул апрель,
прогулялся по земле.
И его в том нет вины,
Что поминки по зиме
Вдруг устроила метель.

*
Зазеленевшие газоны,
Кусты газонов зеленей,
И лишь берёзы непреклонны,
Обнажены до майских дней.
В природе царствует порядок
И соблюдается черёд.
Девиз его и мудр, и краток:
Не лезьте батьки поперёд.

Март сработал за двоих,
отхватив ломоть апреля:
зиму выгнал: - Вон отселя!
И метелям сунул фиг.

Но своим последним днём
он испортил всю картину -
стал тянуть весны резину,
вдруг повеяв ноябрём.

После этих передряг
я ни марту, ни апрелю
ну нисколечко не верю
и в безверии зачах.

Но по-прежнему кричу:
- Поскорее в май хочу!

То ли врёт календарь,
То ли жизнь – бестолковая спешка.
Наисходе февраль,
А плюс три на шкале, как насмешка.

Плач сосулек. Капель
Заплутала, как видно, в сезонах.
Дух весенний, как хмель,
Насыщает нас тестостероном.

Под водой тротуар.
Пешеход, аки посуху, бродом.
На него (вот кошмар!)
Все авто фонтанируют воду.

Значит, ныне зима
Получила депешу с приветом.
Дескать, знаешь сама,
Твоя песня морозная спета.

По зимнему лесу шагаю по тропке,
и солнечный шар над сосною завис.
В февральской тиши лишь прозрачный и робкий
синичек звучит пересвист.

Не часто зима столь снежна и задорна,
и с сердцем не часто звучит в унисон.
Сегодня они словно альт и валторна,
вчера же - как МАЗа клаксон.

* * *
По нраву мне неспешный променад
прогулочным аллюром
по заснеженным аллеям.
Как пробный шар, весной запущен март,
по долгу службы
белоснежье не жалея.

* * *
Взбунтовалась зима, забуранила,
на излёте взмахнула метельным крылом.
Своим мартом весна её ранила,
отложив посошок на потом.

В грязно-белом заснежье бульвар,
плешь досрочных февральских проталин.
Вид безжизненных клёнов печален.
Март пришёл, запустил пробный шар.

Сделал выдох весной календарь.
Только с ним не согласна Природа.
На душе непогодится что-то,
над бульваром осенняя хмарь.

Почему стали мрачными сны?
Мной кружит лабиринт коридоров.
Дни распутиц, распутий, раздоров -
тупиковы они и грязны.

Смерть зимы и рожденье весны.

Почему же мне не весело?
Потому что снега месиво
Так заправлено водой,
Не дай Бог ступить ногой!
Вот Зима накуролесила,
Подшутила над Весной.

Ну а ей теперь расхлёбывай,
Красотою встретить чтобы май,
Не ударить в грязь лицом
И представить образцом
Город наш столичный, топовый,
Опоясанный кольцом.

Растает снег. Его век на исходе.
Как грязный и изношенный зипун,
К тому же сшитый не по моде,
Не красит он весны канун.
Растопит солнце грязно-белый саван,
Очистит уличный коллаж.
А был ли снег? И был ли прав он,
Пытаясь скрасить городской пейзаж?
Снега в своей судьбе несчастной
Винят авто и пешеходов рать.
«На них легла изнанкой грязной
Цивилизации печать».
Идёшь и в снежной жиже тонешь,
И город участи его виной.
Но тут же поневоле вспомнишь,
Что ты ведь тоже городской.

Зима ушла,
а с нею и печали,
взметнув поземкой февраля,
встречая март
дорожками проталин -
весне не нужно
начинать с нуля.

Зима ушла
с промозглыми дождями.
Сезонный гололедный мор
со снежной крупкой,
ссыпанной горстями
на тротуаров
соляной раствор.

Зима ушла,
о чем не сожалею.
С природой пробужусь от сна
и вместе с нею
я опять новею.
Ну, здравствуй,
новая весна!

Торгаш в святынях знает толк,
Постичь не может ум:
На Красной площади каток
Устраивает ГУМ!
Коттеджем станет Мавзолей –
У ГУМа деньги есть,
А там и ложа для гостей,
И дворик соток шесть.
Сам Президент открыл сезон,
Преград кощунству нет.
И вот взирает пантеон
На ледяной балет.
Кладбищенский Клондайк сулит
Невиданный барыш.
Богатством в руки им валит
Сезон коньков и лыж.
Да процветает зимний спорт
На кладбищах Москвы!
В Кузьминках будет сноуборд
И райдер для братвы.
На Новодевичьем – шоттрек
В Ваганькове – хоккей,
Повсюду спринтерский забег,
На Митинском – бобслей.
На Воскресенском – биатлон
И могул меж могил.
Есть сауна для VIP-персон
И бизнес-воротил.
Есть слалом, керлинг, снегоход …
Оградки только снять
И могут Сочи от забот
Спокойно отдыхать.

Покой веков и чаек крики
несет к Оке Москва-река.
Играют солнечные блики,
червленя рябь ее слегка.

Дивчины бюстом полногрудым
холмы. Ласкает их река.
И между этим вечным чудом
струит ручей от родника.

ДьякОвский холм. Он и сегодня
с седою древностью на Вы.
Храм в знак Крестителя Господня
Усекновения Главы

стоит над кручей исполином
И отражается рекой
своим венцом неповторимым,
своей восточной красотой.

Холма Коломенского склоны
к воде прильнули, как уста.
Блистает царственной короной
Храм Вознесения Христа.

Колосс шестнадцатого века,
шатром коснувшийся небес,
венчает холм и человека,
что создал чудо из чудес.

Шумят дубовой рощи кроны.
Блестят кресты. Тревожат слух
колоколов церковных звоны,
молитвы набожных старух.

Зима с весной играет в салочки,
хоть срок её и не истёк.
А я сижу себе на лавочке,
погожий выловив денёк.

Сижу, грызу коронавирусы.
Останки выплюнув в снежок,
я множу минусы на минусы,
а в плюсе выкидыш-стишок.

Но вот опять погода хмурится,
идёт вчерашняя метель.
Бреду домой с озябшей улицы
сучить словесную кудель.

Донимает февраль тусклой серостью буден.
День за днём бесконечной идут чередой,
как товарный состав. Путь их долог и нуден.
Скрыт последний вагон бурой мглой.

Длинномерный февраль високосного года.
Лишний день (то Демьян стал виной) –
для зимы он излишняя только забота,
если сил нет бороться с весной.

Снегопад завершается звонкой капелью,
гололёду сопутствуют игры ручьёв.
Уступает зима за неделей неделю,
и Демьян сделать ручкой готов.

февраль 2020 г.

Рождество метелит косы
в свете жёлтых фонарей.
Жгут крещенские морозы
в память прошлых январей.

Стелет снежными коврами
первый тропки февралю.
По полметра под ногами!
Посошок с ним разопью.

По зимнему лесу шагаю по тропке,
и солнечный шар над сосною завис.
В январской тиши лишь прозрачный и робкий
синичек звучит пересвист.

Не часто зима столь снежна и задорна,
и с сердцем не часто звучит в унисон.
Сегодня они словно альт и валторна,
вчера же - как МАЗа клаксон.

Диск луны бельмом незрячим
Бдит ночную тишину.
Фонари в бессилье плачут,
В кронах свет нескромный прячут,
Будто чувствуя вину.

Блеск зарниц у горизонта —
Где-то грозы, дождик льёт.
Под окном сигналит Хонда,
За стеною вторит рондо —
Бьют ночные сны навзлёт.

В ночь такую поневоле,
Взор тараща в потолок,
Вопрошаю я: «Доколе
Мне разматывать в юдоли
Мыслей спутанных клубок?»

Сон мой короток и мрачен,
У бессчётных дум в плену.
Я к ним насмерть присобачен.
Диск луны бельмом незрячим
Бдит ночную тишину.

По зимнему лесу шагаю по тропке,
и солнечный шар над сосною завис.
В февральской тиши лишь прозрачный и робкий
синичек звучит пересвист.

Не часто зима столь снежна и задорна,
и с сердцем не часто звучит в унисон.
Сегодня они словно альт и валторна,
вчера же - как МАЗа клаксон.

Небес лазурит. Ярок солнечный свет.
С московской погодой случаются стрессы.
В курчавости девственной снежной завесы
останкинской башни исчез силуэт.

В конце декабря снег поспорил с дождём,
накинул покров на асфальтовый глянец.
На белой тунике алеет румянец,
и солнце играет в снежки с октябрём.

В декабре день на день не приходится.
Этот хлещет метелью со снегодождём.
Поневоле я лишь покидаю свой дом,
по привычке бурчу: - Непогодица.

А вчера минус десять, безветренно
и под солнцем холодным сугробы искрят.
Ноги сами стремглав на прогулку летят
и несут по аллее уверенно.

В этом нет ничего непривычного -
лихорадит декабрь, лихорадит меня.
Всё не так, всё не то. Будоражит с ранья.
Снежно-бело вчера, ныне грязно-коричнево.

Доказала зима правоту -
за ночь серость сменилась на белость.
Наконец-то земля приоделась,
неприглядную скрыв наготу.

Помню: было когда-то зимой,
наметало сугробы такие,
что, "воюя", ребята лихие,
как в пещеры, в них лезли гурьбой.

А потом много лет без зимы,
словно ось повернулась земная.
С октября и до самого мая
донимает сезон мокроты.

Стоп! Похоже, меня понесло:
"молодёжь и погода ни к чёрту!"
Но брюзжания эти затёрты...
А вокруг многоснежно, бело.

Спит, луною не разбужен,
хладозвездный полумрак.
Слышен, осенью простужен,
в полусне вороний карк.
Спит ветрами лес раздетый.
В ожиданьи белых мух
прозябает мир. И вдруг
вспорот мрак хвостом кометы.

Расчертил средь ярких точек,
вдоль по Млечному пути
черный свод секундный росчерк.
Хвою сосен осветил.
Скопищ звезд далеких пыль
всполошилась и заснула.
Словно небыль промелькнула,
той бессонной ночи быль.

Безжизненная роща
Спит в мартовских снегах.
Берёзы, словно мощи,
Внушающие страх.

На ветви их садится
Одно лишь вороньё.
Им снежная кашица
Испортила жильё.

Днём гнёзда промокают,
Во льду же – по ночам.
Но ведь не улетают!
Пример дают грачам.

Я, птиц жалея наших,
Насыплю крошек горсть.
По мне вороны краше,
Чем перелётный гость.

Растает снега толща.
стряхнёт свой долгий сон
Берёзовая роща –
Пристанище ворон.

Прибудут гастролёры,
И буду слушать я
Вокал певцов матёрых –
Дроздов и соловья.

А я – москвич !
Поверьте, выбор мой случаен.
Не трать свой, патриот, запал.
Твой город мною привечаем,
В размеры просто не попал.

Из городов – великих, славных,
Где быть рожденным – это честь,
Что выделяются из равных,
Упоминаю только шесть.

Вот Лондон с Бобби-полисменом –
Туман, дожди, традиций хлам.
Кому-то памятен «Биг Беном»,
Кому-то помнится «Бедлам».

У статуи Свободы млею.
Нью-Йорк привык купоны стричь.
Гуляют снобы по Бродвею,
И ностальгия в Брайтон-бич.

Обычно, шляясь по Мадриду,
Приятель «Прадо» посещал.
Теперь он ходит на корриду,
А я «болею» за «Реал».

Париж всегда был в моде зубром,
Держа особенную стать.
Ее влечет на встречу с Лувром,
Его – лягушек пожевать.

Чтоб в белых брюках! Да по Рио! –
Остап неистово мечтал.
Одним Капакабана – диво,
Других же манит карнавал.

А я – москвич, чем горд безмерно.
Здесь время ускоряет ход.
У жизни учишься экстерном,
Когда пять лет влезают в год.

В веках оставил за спиною
Хулу и славословья медь.
Гостей пугает толчеёю –
Да, время нет заплесневеть.

Я без патетики и звона
Горжусь величием родства.
Ей и «держава», и корона –
Она мне Родина – Москва!

Кипарисов у вас изумрудные кроны,
к вам от нас улетел соловей.
А у нас почему-то исчезли вороны,
птичкой редкою стал воробей.

По ночам там у вас в парках стонут павлины,
надоедливый стрекот цикад.
А у нас до черна оголились осины
и гудит круглосуточно МКАД.

Слышишь ты рокот моря - то ласков, то грозен.
Лето - ваш постоянный сезон.
А у нас надоевшая серая осень
и не видно оседлых ворон.

Вот и я, как они, нелюдимый, оседлый.
В собеседниках только мой комп.
Юг теперь для меня слишком терпкий и вредный,
как застрявший в артерии тромб.

Метель метёт, мороз морозит
и снегопад заснежил снегом
асфальт асфальтовых дорожек.
Авто не едет, а елозит,
и пешеход трусцовым бегом
опередить автобус может.

Город спит.
Предутренняя тишь.
Блики жёлтых фонарей блистают
на десятках,
может, сотнях крыш
прикорнувшей на ночь автостаи.

Спят дома,
но в редких окнах свет,
чья-то тень скользнёт по тротуару.
Может, это мой собрат-поэт,
как и я, с бессонницей на пару.

Час раздумий, вдохновенья, грёз,
час не плотской жизни, а духовной.
Слышен лишь хорал беззвучный звёзд,
лунный вокализ - минор безмолвный.

Листая Подмосковья вёрсты,
воздушным вихрем обдавая
убогость местную платформ,
"Сапсан", как ураган, как шторм,
с зевак, подобных мне, срывает
цветник платков, жокеек пёстрых.

Вмиг промелькнул, как жизнь иная
за лентою витринных окон.
И нет его, вдали исчез.
То был фантом, нежданный стресс,
то был удар случайный током.
Смотрю во след, а след растаял.

Вот и зима, но всюду слякоть,
Промозглый ветер и опять дождит.
Чтоб не скользить, тем более не падать,
Асфальт раствором солевым полит.
Отскреб ботинки серые от соли
И вопрошаю дворника: «Доколе?!».
Сугробы помню, как холмы,
Лыжня лесная, с горок санки …
Но дождь прервал поэзию зимы.
От прошлых зим лишь жалкие останки.
Все ждут прилета Дедушки Мороза,
А он завяз в воздушном бездорожье.
В подарок снега нам! Какая проза!
Он не при чем, ведь все во власти Божьей.
И риторическим становится вопрос:
«Опять ты Дед нам снега не принес?!».
И наконец, задув камин,
Взметнув при вылете метель,
Стремит полет рублевский клин
На форум в снежный Куршавель.

Торгаш в святынях знает толк,
Постичь не может ум:
На Красной площади каток
Устраивает ГУМ!
Коттеджем станет Мавзолей –
У ГУМа деньги есть,
А там и ложа для гостей,
И дворик соток шесть.
Сам Президент открыл сезон,
Преград кощунству нет.
И вот взирает пантеон
На ледяной балет.
Кладбищенский Клондайк сулит
Невиданный барыш.
Богатством в руки им валит
Сезон коньков и лыж.
Да процветает зимний спорт
На кладбищах Москвы!
В Кузьминках будет сноуборд
И райдер для братвы.
На Новодевичьем – шоттрек
В Ваганькове – хоккей,
Повсюду спринтерский забег,
На Митинском – бобслей.
На Воскресенском – биатлон
И могул меж могил.
Есть сауна для VIP-персон
И бизнес-воротил.
Есть слалом, керлинг, снегоход …
Оградки только снять
И могут Сочи от забот
Спокойно отдыхать.

От метро, к метро струится
Человеческий поток –
Озабоченные лица,
Мегаполисовый сок.

И у каждого мобила.
От детишек до старух
Эпидемия сразила,
Косит сотовый недуг.

Меломанов вереницы
Держат в ритме рока шаг,
Голопузые девицы
С FM-радио в ушах.

На ходу студент играет,
Взор уставив в телефон.
Как по компасу шагает
Современный мультиклон.

Пьянь с глазами анашиста,
Отливая у угла,
В позе юного горниста
Цедит пиво из горла.

Затянуло время пояс.
Все слилось в единый лик.
Соком брызжет мегаполис.
Это, просто, время пик.

Москве слезам не верилось,
Теперь сама заплакана.
Вот с вывесок ощерилась
Японская катакана,
Латынь многоязычная,
Арабские крючки
И вовсе непривычные
Китайские значки.
Прохожий удивляется:
- Неужто оккупация?
Кому предназначается
Такая информация?
Мэр меры адекватные
Был вынужден принять,
Чтоб надписи фасадные
Кириллицей писать.
Московских улиц внешний вид
Почти русифицирован,
Теперь как будто общепит
Наци-она-лизирован.
«Ле Гато» и «Сантория», -
Читаю, как букварь, -
«Санрайз» и «Якитория»,
«Сэндай», «Бюстье», «Лефаль».
Терплю с фанатством хроника
Сей полиглотский стресс:
«Интерия Японика»,
«Вентура Шуз», «Ля Бэс».
Я с полным пониманием
На вывески гляжу,
Читаю с обожанием:
«Суши-экспресс», «Бижу».
И даже среди ночи я
Шепчу «Нью Бренд» со сна
И прочие, и прочие
Родные письмена.

Покой веков и чаек крики
несет к Оке Москва-река.
Играют солнечные блики,
червленя рябь ее слегка.

Дивчины бюстом полногрудым
холмы. Ласкает их река.
И между этим вечным чудом
струит ручей от родника.

ДьякОвский холм. Он и сегодня
с седою древностью на Вы.
Храм в знак Крестителя Господня
Усекновения Главы

стоит над кручей исполином
И отражается рекой
своим венцом неповторимым,
своей восточной красотой.

Холма Коломенского склоны
к воде прильнули, как уста.
Блистает царственной короной
Храм Вознесения Христа.

Колосс шестнадцатого века,
шатром коснувшийся небес,
венчает холм и человека,
что создал чудо из чудес.

Шумят дубовой рощи кроны.
Блестят кресты. Тревожат слух
колоколов церковных звоны,
молитвы набожных старух.

На свидание с "Сапсаном"
Я частенько сюда прихожу любоваться «Сапсаном».
С тихой завистью вижу стремительной жизни полёт.
От полёта вдохну полной грудью былого дурмана,
что с годами себя позабыть не даёт.

Я сюда прихожу, чтобы в памяти встретиться с прошлым.
Будоражат её вдаль влекущие стуки колёс.
Только путами лет, словно мерин дремучий стреножен,
будто в этот июль я корнями пророс.

Провожает «Сапсан» чуть заметными взмахами веток
мой наперсник — столетний, с откосом сцепившийся клён.
Не в пример старикам он могуч, с шевелюрой и крепок.
«Сапсану» совсем не завидует он.

Что ему суетня, постоянные страсти людские,
неустанная гонка за призрачным светом любви?
Может, клён, ты и прав, но отчасти — ведь люди другие:
побегут, полетят — только их позови.

Я опять у железной дороги сижу на откосе.
На свиданье пришёл к нереальной туманной мечте.
Прошумевший «Сапсан» память прошлого ветром уносит
и надежды фантом на вагонном стекле.

Прогремел, укатил, скрылся в мареве знойном июля.
Торопись. Ждёт и гонит тебя за мечтой пассажир.
Промелькнул, как пустынный мираж, как нежданная пуля,
и исчез, в параллельный отправился мир.

В ночь на седьмое декабря
Земля прикрыла снегом тело.
Морозец, чудо сотворя,
её представил Дамой в белом.

Покров пока что тонковат,
ещё видны травы останки.
Пацан соседский самокат
сменить торопится на санки.

А мне совсем не до снегов.
Мой мир застыл в раздумье мрачном,
ведь в довершении всего
я приземлился неудачно.

Зима со скрипом началась,
осенний след, стесняясь, прячет.
А мне снежку бы как матрас,
чтоб, если падать, то помягче.

Вот и зима, но всюду слякоть,
Промозглый ветер и опять дождит.
Чтоб не скользить, тем более не падать,
Асфальт раствором солевым полит.
Отскреб ботинки серые от соли
И вопрошаю дворника: «Доколе?!».
Сугробы помню, как холмы,
Лыжня лесная, с горок санки …
Но дождь прервал поэзию зимы.
От прошлых зим лишь жалкие останки.
Все ждут прилета Дедушки Мороза,
А он завяз в воздушном бездорожье.
В подарок снега нам! Какая проза!
Он не при чем, ведь все во власти Божьей.
И риторическим становится вопрос:
«Опять ты Дед нам снега не принес?!».
И наконец, задув камин,
Взметнув при вылете метель,
Стремит полет рублевский клин
На форум в снежный Куршавель.

Москва подобна Вавилону -
В столицу «гости» так и прут.
Здесь даже белую ворону
Теперь за чудо не сочтут.
Она влечет неодолимо
Народ из сопредельных стран -
И спекулянтов, и, вестимо,
От «звезд» эстрады до путан.
На рынках жители предгорий
Сбывают скупленный товар,
А на уборке территорий
Таджики выжили татар.
На стройках турки, молдаване
(Там и работают, и спят),
А хитроумные армяне
Евреев в клиниках теснят.
Вьетнамцы подполы обжили
И прочий нежилищный фонд,
Своими джинсами обшили
И иммигрантов и бомонд…
Я не хочу «гостей» обидеть,
Да только жалко москвичей,
Их можно разве что увидеть
В музеях и среди БОМЖей.

Встречает роща осень листопадом,
лучами солнца сквозь листву рябин
и с непоблекшей зеленью нарядом
цветущих астрами куртин.

Но почему-то душу грусть тревожит,
в печали дух блаженства растворён.
Тому причиной межсезонье, может,
и просто не по мне сезон.

Всё ожидаешь от него подвоха.
Не знаешь, что случится через час.
То очень хорошо, то столь же плохо,
то благодать, то бац! - коллапс.

Не нравится мне жить, как "ляжет карта".
Сторонник я стабильности во всём
и предсказуемости хоть на завтра,
а не дышать одним лишь днём.