Время

- - - - - - -



"… Лошадь сказала, взглянув на верблюда:
"Какая гигантская лошадь-ублюдок".

Верблюд же вскричал: "Да лошадь разве ты?!
Ты просто-напросто – верблюд недоразвитый".

И знал лишь бог седобородый,
что это – животные разной породы…"


Владимир Маяковский


______________

Купели ждут, в них ты отведаешь сполна
через края струящуюся нежность
во времени, размерностью в безбрежность,
в которой тают смыслы и слова.

Ты посмотрел, но не был отражён
в зеркальном дне, однако, был хорошим
памфлет себе,
и узнаваем был до дрожи
тупой, тщеславный, невоспитанный мажор.

В руках кувшин с елеем мудреца.
Отпей – за автора; второй тост за улыбку.
Пусть тонут в амфоре с правами на ошибку
разрывы смысла в откровениях глупца.

И не заставит ждать себя отчёт.
Ты будешь краток, педантичен, точен,
пускай не лезвие, но слог отточен,
строка изящная в мусс времени войдёт.

- - - - - - -

Когда густая настоится тишина
вне степеней записанных историй,
случайным отзвуком присвистнет "скорый".
Попытка сил не будет лишена.

И в этой пытке ты найдёшь слова,
обнимешь ангельски-родную душу.
Поэтом вывернешь себя наружу;
твоя – нетронутой останется свеча.

Подпишешься. Красивый каллиграф.
Туманной дымкой выдохнут купели.
Омыть и отразить они успели.
Теперь ты мастер, и тебе уже пора…

- - - - - - -



Всплеск имени, явление зари в моменте.
Портрет на беглом утреннем холсте.
С постели дня пушинки-элементы
приглашены, почти взлетев,
на вальс, на варьете
в пустивший корни мозг;
на летний карнавал,

где листья лип, и лепестки в одном потоке,
и день на полу-выдохе, на полный вдох
листвой до альвеол, до лёгочного дна заполнен.
Апрель и Май билеты выдают на вход;
ростовщики,
на выход не имеют документов.
Подбитый ветром стог
летит, с пол оборота, в лето.

Помилуйте, он ведь простой прохожий.
Вокруг кружит такая кутерьма!
И стал он сам на кутерьму похожий.
(Мозг на мгновение сошёл с ума)
Соломины летят к воде,
но реки утопают сами
в доселе непредвиденной жаре,
и не спасаются лесами.

Здесь ветер Царь и Бог, здесь летняя его стихия.
В земле трещит зуб брошенной сохи.
Ветрам решать – поля или пустыни
раскинутся по пастбищам сухим.
Лазурь искрится волшебством,
крыло поёт под небесами,
где пращур-время, не тайком –
открыто строит свои сани.

За караваном караван, или сплошной бредут грядою…
Распределит все облака, потреплет их своей рукой,
Пройдут весёлые дожди, проникнут, оживят, омоют,
трава полезет, жизнь – смотри! – Да ни гроша она не стоит!
Иголки прячет каждый стог.
Те, что развеяны, не прячут.
Возьми их, Ветер, как итог,
вонзи в глаз времени на сдачу!

- - - - - - -

Нам мотивации лихие – с природой слиться, знать – с руки,
неявно: спал, потом проснулся, побрился, завязал шнурки...

Вернётся время. Как ни странно,
ни теорий ему, ни правил.
На дороги те же, как себе ни лукавь.
Что в пути обронил, потерял или просто оставил,
перламутром приставит,
золотым, к загоревшим рукам.

И не спрятать теперь под пиджак,
под рубашку, под свитер.
Раскрываю ладонь, и сжимаю обратно в кулак.
Погулять бы сейчас золотым кулакам
по небритым, неумытым и сытым,
ненасытным минутам-щекам.

То, что дорого в срок, или то,
что возможно сберечь
взято загодя. Ты
неминуемо, в общем-то, рад,
даже больше – спасибо за то –
что ни камень дорожный, то клад,
не виском об него, – колесом.