Мы - цифры в слепых часах,
Бегущих по краю экрана.
Каждый день, как скрип страницы,
Каждый вечер - удалённый файл.

Где-то падают города,
Где-то рвутся слова, как струны,
А мы листаем проклятую ленту,
Жуём контекст, как жвачку.

О, это время - змея без кожи,
Шепчущая нам: «Ты свободен»,
Пока мы тонем в плоских пикселях,
В бесконечном скролле ада.

P.S.«Будущее уже наступило - просто оно размазано по экрану, как труп бабочки под сапогом.»

Я - звенящий смех в пустоте,
Слово, что сожрало само себя.
Я - зеркало, в котором темно,
Но мне нравится то, что там.

О, как сладко мне ловить
Отраженья моих когтей -
В каждом жесте, в каждой фразе
Расцветает демон слов.

Я - та, что шепчет в темноте,
Чей улыбкой тлеет мгла.
Я - та, чьи стихи, как петли,
Но мне важнее, как они звучат.

P.S.Любить себя - это не грех. Грех - не любить достаточно сильно.

Ты - пламя в ночи, я - тень на стене,
Две бездны, сплетённые в вечном огне.
Любовь - это вихрь, это жгучий обман,
Но клятва моя - как печать на устах.

Пусть звёзды погаснут, пусть рухнет заря -
Я верной останусь, как тень, не дрожа.
Ты - яд на губах, ты - проклятье моё,
Но в бездну за тобой я ринусь, любя.

Мы - демоны страсти, мы - вечный урон,
Два сердца, разбитых в плену у времён.
Но если изменишь - сорвусь с высоты,
Чтоб крылья твои обратились в цветы...

И пусть в этом мире, жестоком, пустом,
Мы станем легендой - и канем потом.
Но ныне - твоя я, и ты - только мой,
Доколь зов земли не призовет нас с собой…

Моя мечта была так хрупка —
Как первый иней на стекле.
Её развеяли без звука
Осенней ночью журавли.

Я шла за ней — сквозь дождь и вьюги,
Сквозь города, где нет огня.
Но лишь смеялись мне подруги:
«Не быть тебе, дитя, княжной!»

Ах, знала ль я, что сны, как свечи,
Горят — и тают без следа?
Что все напевы и все речи
Умолкнут, будто им невмочь?

Теперь стою у старой пристани,
Где волны шепчут: «Не зови…»
И падают в ладонь каштаны —
Холодные, как дни мои.

Но если где-то, в тьме кромешной,
Мой огонёк ещё живёт —
Я протяну к нему руки вешние,
Хоть знаю: счастья не вернёт.

"Я ухожу. Не провожай."
Без криков. Без истерик - тихо...
Били каблуки так, словно в такт
Неслышимой мелодии разлуки.

Внутри - пустота. Снаружи - фасад.
Он крикнул вдогонку: -Не сможешь!
Не вздрогнув и лишь улыбнувшись,
"Смотри же - могу" - отдалялась она.

Лифт едет вниз - зеркала насмешка
В отражении та, что рвется на части.
"Все правильно! Все так! Не плачь! Не смей!"
А в груди - обвал, и пальцы так трясет...

Ну вот и все. Закрыта дверь.
И вот -
Ночь. Тротуар. Фонарь
Но только воздух режет горло.

За дверью той, что запер сам
Стоял и думал он: - Сильная она?
Да нет!
Просто рядом с тобой,научилась умирать тихо -
Спасибо!

Она добра - в глазах покой,
Улыбка - свет, как луч денницы.
Но властный взор, как грозный нож -
Пронзает душу без границы.

Властолюбива - царский стан,
Ей мир послушен без изъяна.
Но горе тем, кто дерзновен
Нарушить трон ее тумана.

Ужасна в гневе - вихрь огня,
Как демон, мстительна и злобна.
И ревность - адская змея,
Где нет прощенья, нет добра...

О, как обманчив светлый лик,
Когда за ним душа мятежна.
Любить ее - судьбы твой крик,
Но быть любимым - страшно нежно...

На двоих — как в бурю два крыла,
Мы прошли сквозь громы, сквозь молчанья,
Где тоска нас рвала и жгла,
Где смех звенел, как опьяненье.

Ты — моя отрава и вино,
Мой уют в кромешном урагане,
Всё, что было страшно и темно,
Стало светом в наших карманах.

Мы — как две безумных тени,
То в огне, то в ледяных слезах,
Но даже в бездне преступлений
Ты — мой грех, мой смех, мой прах.

Пусть опять качнётся небо в маятнике,
Пусть опять обожгут нам ладони сны —
Мы с тобой на краю, как в последней палатке,
Где тепло даже в адской зиме.

Спасибо, что ты есть.

Мечтай
Пусть я буду с тобой в твоём сознании до конца твоей жизни
Мечтай
Оставайся добрым, где бы ты ни находился
Мечтай
Пусть ты расцветешь после всех невзгод
Мечтай
Пусть начало твоё будет скромным, а конец — величественным
Мечтай

Когда лепестки опадут
Я укрою тебя, спокойной ночи
Когда рассеется туман
Я уйду, прощай
Пусть расцветут мечты.

Agust D - Snooze

С годами - не мудрее, не добрее,
А злее, резче,
И - о боже! -
Еще циничнее!

Юность мечтала о светлой участи,
А теперь - просто хочется чаю...
И чтобы все молчали в участии,
А лучше - вообще не дышать...

Говорят: - Ты стала сложнее...
- Да нет, я просто устала врать!
Раньше терпела, теперь - хлопаю дверью,
И вам советую - не вставать.

Что делать? Смириться? Каяться?
Нет, просто примите, как есть.
Я - черный кофе без сахара,
И мне как-то нравится его аромат...

Жизнь — неспешная строка,
Где тоска и благодать.
Каждый вечер за окном
Кто-то должен умирать.

А над городом — туман,
Безнадёжный, как печаль.
Кто-то верит в новый день,
Кто-то шепчет: «Не дышать».

Я стою у этих окон,
Где когда-то пили чай,
Где смеялись, зная точно —
Всё проходит, даже рай.

Но бывает: ветер стынет,
Снег ложится на порог,
И душа, как лист старинный,
Шепчет: «Жди. Ещё немного».

А потом — опять разлуки,
Опять письма не читать,
Опять ночью слышать звуки
Тех, кто больше не придут.

Жизнь… Она ведь не рассказ,
Не прощальная мольба.
Просто кто-то здесь — сейчас,
А кого-то больше нет.

А помните, как двор наш пах смородиной,
Асфальт звенел под прыгающим мячом?
И время текло, как сироп малиновый,
С густым тополиным пухом за окном.

Мы верили: если монету закопать,
Вырастет денежное дерево к лету.
А в лужах — не лужи, а море с закатом,
Где каждый камешек — пиратское эхо.

Звенели «резинки», мелки на квадратах,
Колючий куст — наш «секретный штаб».
Зимой — снежные крепости с атаками,
Смех, сбитые коленки и тёплый хлеб.

А вечером — мамин зов из форточки,
Сквозь крики «не хочу!» и «ещё пять минут!»
Мы знали: война — это просто «в салочки»,
А счастье когда — кулек семечек в руках.

Теперь тут лабиринты из стекла да бетона,
Где тихо, чисто… и нет ничего.
Лишь ветер качает качели под шепот:
«Здесь были дети. Давно. До всего».

Ты думал — я сломаюсь, как ветка,
Когда рвётся последняя нить?
Я выгрызла свою эпитафию
И научилась зубами — жить.

Ты оставил мне пепел на память?
Я сплавила его в сталь.
Каждый стон мой — теперь заклинанье,
Каждый шрам — королевская печать.

Мои слёзы? Их выпили твари.
Моя нежность? Сгнила в гробу.
Что осталось — холодное пламя,
Что сожжёт твой мир на корню.

Я не феникс — не встану из пепла
С белым крылом и мольбой на устах.
Я — землетрясение в юбке,
Я — ураган с ножами в глазах.

Ты смеялся, когда я тонула?
Теперь смейся — пока можешь дышать.
Я сложила из наших «навеки»
Гильотину… И буду казнить.

Была — как утро, светла и нежна,
С улыбкой, что солнце в окне заменяла.
Ты верил, что это навек — тишина,
Что ангел нашёл своё место в печали.

Но ангелы падают, если им жгут
Крылья огнём равнодушных решений.
И в каждом «люблю» уже слышится «лгут»,
И в каждом прощенье — росток преступлений.

Она хорошела от гнева и слез —
Алый румянец, как знак на расплату.
Её доброта превратилась в вопрос:
«Ты думал, что я не умею возвращать?»

И вот уже тени смеются в углах,
Ладони, что гладили, сжаты в кулаки.
Её поцелуи — как уголь в губах,
А в глазах — только холод и зыбкие мраки.

Она не рыдает — она смеётся,
И каждый её смех — это нож в твоей спине.
Ты ждал раскаянья? Ну, держись,
Теперь в твоей жизни она — владычица тьмы.

Ты сам научил её быть жестокой,
Ты сам превратил её ласку в обман.
Теперь на пороге стоит не ангел,
А дьяволица с взглядом — огонь и туман.

И знай: если раньше она прощала,
Теперь будет править твоей немотой.
Ведь ад — это не огонь и не сажа,
А женщина, в сердце которой — огонь...

«Королева – пафоса».

Я не хожу — я шествую,
Мои каблуки — это дробь судеб по мрамору.
Мои ресницы — веера,
Которыми я отгоняю тех, кто недостоин моего взгляда.

Я не ем — я вкушаю,
Каждый плод на моей тарелке — это трофей.
Я не сплю — я снисхожу в объятия Морфея,
Пока простые смертные тонут в своих снах.

Мои слезы — не слезы,
А жемчуг, который я бережно собираю для новых украшений.
Мои вздохи — не вздохи,
А легкий бриз, который качает шторы в моих будущих дворцах.

Я не падаю — я драматично опускаюсь,
Чтобы дать миру шанс подхватить меня.
Но мир всегда опаздывает,
И тогда я поднимаюсь сама —
Еще более величественная,
Еще более недосягаемая.

Мое одиночество — не одиночество,
А изысканный выбор.
Моя гордость — не недостаток,
А корона, которую я ношу без извинений.

Я не жду принца —
Я жду достойного менестреля,
Который сможет воспеть мое величие
Не фальшивя на последней ноте.

И если однажды ты увидишь,
Как я смеюсь, запрокинув голову,
Знай: это не просто смех —
Это манифест.
Приговор.
И безупречный финал твоей маленькой драмы,
В которой мне досталась роль богини.

P.S. Пафос — это не недостаток. Это искусство. А я — его вечная ученица и вечная королева…

Он любил её, как ветер любит пламя —
без границ, без обещаний, без меры.
Он стал её небом и раной,
её ночью без звёзд, без доверия.

А потом — тишина.
Предательство, как лезвие,
не оставляет шрамов,
когда входит между рёбер аккуратно.
Она искала соль для ран,
но нашла лишь пустые фразы,
разбросанные им на прощание.

Она пыталась забыть,
но память — это дым:
чем сильнее пытаешься его ухватить,
тем быстрее он тает в ладонях.
Она пила вино из бокала одиночества,
и оно отдавало его именем —
горьким, как недопитый кофе.

Но однажды утром
(самым обычным, ничем не примечательным)
она проснулась —
и поняла, что больше не ждёт.
Что его голос больше не звучит в её снах,
а его тень наконец отпустила её сердце.

Она вышла на улицу.
Ветер играл её волосами,
как будто шептал: «Ты свободна».
И она улыбнулась,
потому что впервые за долгое время
почувствовала —
она вернулась.
Не к нему.
К себе.

P.S. Любовь уходит, но душа — остаётся. И самое важное возвращение — это возвращение к самой себе.

Я уходила по лезвию рассвета,
Босиком, не оставляя следов.
Ты кричал мне вдогонку — но эхо
Растворилось в моих волосах.

Я носила твои слова как ожерелье —
Каждое «навсегда» стало холодным свинцом.
А когда упало последнее зерно —
Я поняла: песочные часы врут.

Предательство? Нет.
Я просто открыла дверь,
Которую ты считал стеной.
Я искала себя в твоих глазах —
А нашла лишь свое отражение,
Искажённое твоими ожиданиями.

Я тонула в чужих «люблю»,
Пока не научилась дышать под водой.
Теперь соль на моих губах —
Не от слёз, а от океана,
Который я переплыла одна.

Я вернулась.
Не к тебе —
К той девушке,
Что когда-то подарила тебе
Слишком много доверия
И слишком мало себя.

Теперь я ношу своё имя
Как коронацию:
Без разрешения,
Без свидетелей,
Без короля.

P.S.
«Женщина не исчезает.
Она просто перестаёт быть твоей картой.
Чтобы найти себя на новой территории —
Иногда нужно потеряться
На всех радарах сразу.»

В тьме веков, где тени шепчут тайны,
Я — владычица ночи, бездны и снов.
Могу я поглотить свет и всё, что было,
И оставить лишь шепот, что сердце сожжет.

Власть моя — в бездне, где страхи таятся,
Я — королева, вечно скрытая,
В каждом вздохе — холод, в каждом взгляде — яд,
Тьма веков — моя вечная награда.

Пусть свет исчезнет, и ночь возьмёт своё,
Я — тень, что правит, и не знает покоя,
В этом мраке я — истинная судьба,
Владычица вечной тьмы и зла.

Мои пальцы — из лунного дыма,
Моя мантия- из шепота забытых клятв.
Я творю законы из тишины,
А ваши страхи — всего лишь мой завтрак.

Вы зовете это тьмой? Смешно!
Это я закрываю вам глаза на прощание,
Это мой смех звучит в пустоте,
Когда ваше сердце перестает биться.

Я не прихожу — я уже здесь,
В каждом вашем «никогда», в каждом «поздно».
Я последнее слово, которое вы не успели сказать,
И первая мысль, когда вы понимаете, что проиграли.

«Шепот чернил» — не просто звук,
А порез мысли, соль на губах,
Ты в него вплела свой испуг,
Свой смех, как ржавые гвозди в ребра.

Спасибо, что видишь красоту
В том, что рождалось в полутьме,
Где каждое слово — пустоту
Пронзает алмазом в забытом холсте.

Но знай: прекрасное — не всегда нежно,
Оно как тень на лезвии ножей,
И если мой стих тебе неизбежен-
Значит, ты тоже из тех, кто черней…

«Шепот чернил»
Я писала тебе письма лунным светом,
На листах из осенней паутины.
Ты ловил их в полёте — но ветер
Уносил их туда, где кончаются сны.

Ты искал меня в отраженьях под утро,
В переулках, где время течёт вспять.
А я стала тенью на старом пюпитре,
Мелодией, что нельзя сыграть.

Мы встречались в строках между «помни» и «вечно»,
Где любовь — это тихий узор из пятен.
Ты дочитал до конца — и внезапно
Узнал свой почерк в последней строфе…

Она не ломалась —
Она растворялась,
Чтобы заново отлиться
В форму урагана.

Её слезы не падали —
Они испарялись,
Становясь туманом,
В котором терялись
Все, кто недостоин
Быть её картой.

В тишине,
Где другие сходят с ума,
Она собирала себя
По осколкам —
Каждую частицу
Прижимая к груди
Со словами:
«Это не шрам —
Это новый шов,
Скрепляющий мою вселенную».

Теперь её глаза —
Не зеркала,
А шлюзы,
За которыми бушует
Целый океан
Непролитых историй.

Она больше не просит —
Она принимает.
Не жалуется —
Пишет манифесты
На собственной коже.

И когда ночь спрашивает:
«Как ты выстояла?»,
Она смеётся,
И в этом смехе
Звучат все женщины её рода,
Которые тоже
Умели ждать
Ровно столько,
Сколько нужно,
Чтобы научиться
Не ждать вовсе.

P.S. Сильная женщина — не та, что не падала. А та, что каждый раз поднималась на полмиллиметра выше — пока не стала недосягаема для чужих рук…