БАСНИ ПОСОХОВА О СТАРИКАХ


Москва
2025


Что такое басня знают все. Самыми частыми персонажами в баснях являются животные. Показывая животных, баснописец отмечает их характерные особенности с тем, чтобы иносказательно высмеять недостатки в поведении людей. Однако известно также, что добиться басенной цели можно и без помощи друзей наших меньших. Можно и самих людей охарактеризовать с точки зрения морали напрямую, через поведение или обстоятельства. Как, например, в некоторых нижеследующих баснях.


Однажды в Москве

Идёт старушка по Тверской,
По левой стороне и «Ой!» –
Упала,
И память вполовину потеряла.
Подумала старушка: «Не-е,
Пойду-ка я по правой стороне».
Идёт и снова «Ой!» –
Упала,
И память вовсе потеряла.
На площадь Красную пришла,
А что за мавзолей на ней,
Не помнит.
И что за храм такой чудной,
Цветные купола,
Не помнит.
И что за башня со звездой,
Не помнит.
Подумала старушка: «Жаль!
Стою тут, будто на чужбине,
Ни дать ни взять».
----------
Мораль:
Не хочешь память потерять,
Иди посередине.

* * *


Старушки

Раз в дороге,
В электричке,
Перепутав все таблички,
Две старушки,
Как подушки,
Сели друг напротив дружки.
– Ты куды?
– В Москву, а ты?
– Я ж в Калугу из Москвы.
– Вот так здорово!
– Уж, да!
В разны стороны нужда
Нас с тобою завела,
А вагон один дала.
– Ну, голубушка, дела.
Я таких больших чудес
Сроду не видала.
– Значит, шибко ты отстала.
Это ж, матушка, прогресс:
Вместе рядышком сидим,
В разны стороны летим.
И молчи ты, горя мало,
Довезут, куды пристало.

* * *


Старики и патриоты

В порядке якобы демократизма
Собрал Медведь Лесной Совет
По состоянию патриотизма.
Приглашена была чиновничья элита,
То есть одна Медвежья свита.
«Проблем с патриотизмом нет.
Такой любви к родному лесу, как у нас,
Сейчас не сыщешь в целом свете.
И лес и вас, хозяина, защитника, отца,
Народ наш чтит, как никогда.
И славить подготовлен без конца»
С трусливой лестью на Совете
Заверили Медведя господа.
– А я осмелюсь вставить без прикрас, –
Вдруг как оплошность в общем хоре
Раздался клич Совы,
Лесных финансов всех главы. –
Непатриотов надо изводить,
Не спорю.
В том преуспели мы, не буду повторять.
Но есть ещё постыдные примеры:
Проблему создают пенсионеры,
Которые всё продолжают жить и жить.
А лишних денег нет в бюджете,
Чтоб пенсии подолгу им платить.
При этом они вредные такие,
Нужду и голод не хотят терпеть.
Со ссылкой на леса другие
Грозятся, если пенсии им не поднять,
Все просеки и трассы перекрыть.
Не знаю даже, что и предложить.
– Я знаю, – недовольно проревел Медведь.
И тут же подписал Указ в пять слов:
«Пенсионеров-стариков
Из патриотов исключить!».
----------
Хотя вопрос совсем не в том, кто патриот:
Для власти, что не представляет весь народ,
И прочего безнравственного руководства
Все старики всегда – отходы производства.

* * *


Паук и муха

Спросила Муха
На лету у Паука:
– Зачем в дни эти
Всё новые плетёшь ты сети?
Уж стынь давно, зима близка.
– Не слышу я тебя, старуха, –
Тугим на ухо
Притворясь,
Пробормотал Паук. –
Не мельтеши и не жужжи.
Сядь рядом и скажи,
Что именно тебя тревожит?
Я мухам друг
И помогу, быть может.
– Ась? –
Взаправду будучи слегка глухой,
Переспросила Муха.
И села
Рядышком на сук,
Где в паутине было всё вокруг.
Вмиг на неё напал Паук.
Взлететь она успела,
Да от испуга в сторону не ту.
Уткнулась прямо в сети,
Вскрикнув «Ой!».
– Вот для чего я их плету, –
Признался, наконец, Паук,
Связав добыче крылья, лапки.
----------
Бабки,
Доверчивые, милые старушки,
Держите ушки на макушке:
Злодеи не перевелись на свете.

* * *


Сапог и валенок

Кричал на Валенок Сапог:
– А помнишь, как-то ты промок,
Хозяин даже заболел!
– А ты однажды в грязь засел,
Да крепко так!
– Молчи, дурак!
Ведь всё равно
Главнее я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!..
Напрасно спорили друзья:
На свалке оба и давно.
----------
Себя ты уважать, конечно, можешь,
Но от господ не жди того же:
Слуг старых никому не жаль.
Такая в басне сей мораль.

* * *


Индюк и куры

Он стар уж был, дурён собою.
Подолгу, съёжившись, стоял.
И точно знал,
Готов к убою.
Но вдруг огонь его пронял.
Последний, видимо, пред гробом.
Шла мимо Квочка с толстым зобом,
И он ей прямо так сказал,
Пониже опустив «соплю»:
– Люблю, люблю, люблю.
Детей я наших прокормлю…
Когда ж у Квочки той снеслись
Два подозрительных яйца,
Все куры-дуры понеслись
Оповестить о том отца.
А тот, бедняга, выдал номер –
Взял срочно, да и помер.
----------
Читатели, я не учу.
И без меня вас тем балуют.
Но дать совет один хочу:
Сопливых вовремя целуют.

* * *


Профессионал

Пришла старушка как-то к Волку.
К тому, что жизнь свою без толку
Вином залил,
И был
Уж через то ненастоящим.
– Сыночек, – голосом молящим
Сказала жалобно она. –
Не боров вырос – сатана.
Здоров, как бык, и зол, как псина.
Такая жуткая скотина,
Что могут вызвать даже в суд.
Зарежь его, прошу как сына.
Представь, что ты ещё мужчина
И будто всё ещё в лесу,
А я за это поднесу.
Волк понял – будет похмелиться.
– Враз завалю, как говорится.
Без визга, профессионально.
В свинарник он вошёл нормально,
Успел и дверку запереть.
А вышел – страшно посмотреть:
Изодран весь почти что в клочья
И дышит из последней мочи.
– Ой, бедненький ты мой сыночек!
Да кто ж из вас кого зарезал?
– Не знаю, бабка, но раз врезал
Я всё ж ему
По пятаку.

* * *


Заячьи уши

В лесу переполох:
Солидный Заяц, что не спился,
В красавицу Лису влюбился.
«Ты дуб, ты пень, ты лох.
Тебе пора уж на погост,
А ты запал на рыжий хвост.
Нашёл же, на кого молиться.
Не лучше ль сразу удавиться» –
Кричали все ему вослед.
Но нет,
Решил он на Лисе жениться.
Тому радёхонька была Лиса:
– Не надо мужа мне другого.
Свели нас, видно, небеса.
Дай лапу, дед,
И никого не слушай…
Остались после свадьбы от Косого
Только уши.
----------
Любого
Любовь готова погубить
И надо знать, кого любить.

* * *


Конфуз

Пёс пудель Бим
Был страсть любим
В среде ценителей от Бога.
Он рисовал давно и много,
Имел и звания и фонд.
Им восторгался весь бомонд
В Москве, в Париже, в Праге, в Риме.
В энциклопедии о Биме
Была аж целая статья.
Житья
Такого псам другим
Желал от сердца славный Бим.
И тут-то с ним,
Уже седым,
Конфуз обидный приключился.
Та баня, где он раньше мылся,
За подворотнею как раз,
Его поддела на заказ.
Примерно год художник бился
С идеей, с красками, с собой.
И в результате получился
Пейзаж с болонкой, как живой.
Повесили картину в бане.
А через день несут назад.
– Клиенты наши говорят:
«Давайте даму в крупном плане.
Не полубоком, а с хвоста.
И чтобы шерсть не так густа…»
----------
Идея басни сей проста:
Работа для таких судей
Не стоит никаких идей.

* * *


Дуб и рябина

Дуб важный, вековой,
Издал однажды тяжкий вой:
– Хочу семью и дом я свой!
И вот к Рябине молодой
Он прикасается листвой.
– Послушай-ка, соседка,
Чем гнуться, будто ветка,
И обниматься с клёном,
Иди ко мне под крону.
– Нет, Дуб, я не дубина, –
Ответила Рябина.
– Но отчего и почему
Ты так привязана к нему?
Ведь клёну даже одному
Стоять под ветром трудно.
Да, выглядит он чудно.
Так это ж просто ерунда,
Коль коротки его года.
А я, по крайней мере,
Ещё лет сто отмерю.
– И что! –
Воскликнула Рябина. –
Живи хоть сто,
Хоть по сто по сто,
Живи хоть сколько,
Думай только.

* * *


Ветеринар

К ветеринару,
На пару
С козочкой своей,
Пришла старушка вековая.
И говорит: «Какая,
Скажи, беда случилась с ней?
Всю жизнь доилася скотина,
Как вдруг уже семь дней
Без молока я.
Уж ты найди, касатик,
В чём причина».
Надев застиранный халатик,
Животный врач давай смотреть.
То есть давай её вертеть,
Козу больную пред собой.
Раз повернул,
За ним другой,
Потом прогнул её дугой.
Рога замерил,
Пульс проверил,
Хвост к позвоночнику задрал.
Коза от боли даже села.
И тут старушка не стерпела:
«Ну что, касатик мой, нашёл?».
В ответ уверенно и смело,
Взяв авторучку, врач сказал:
«Осмотр, бабуля, показал,
Что у тебя теперь козёл».
----------
А я хочу сказать за дело:
Кто сам в работе бестолков,
Тот всюду ищет дураков.

* * *


Признание

Едва
Смогли узнать друг друга два
Товарища – так сильно сдали.
– Пойдёшь?
– Пойдём.
Поковыляли.
Пришли, расположились, взяли.
И потекла живая речь.
– Однажды выложил я печь,
Такую печь, что до сих пор
Меня там помнят.
Да, Егор.
Работал я и печником.
– А что потом?
– Потом я был массовиком
Потехи ради.
– Вот не подумал бы, Аркадий.
– Потом с тоски преподавал,
Афиши в клубе рисовал,
Тайгу валил,
Дома рубил,
В кино работал,
Крыши крыл,
Китов ловил,
Баранов брил,
Огонь тушил,
Костюмы шил,
Играл в оркестре на трубе,
Таскал диваны на себе,
Был массажистом в финской бане,
Брал чаевые в ресторане,
Фотографировал,
Доил,
Полы паркетные стелил,
Потом работал в профсоюзе,
Потом выделывал на пузе
В каком-то цирке номера,
Давал и уголь на-гора.
Потом писать пришла пора.
– Да, необъятно как-то очень.
Но больше всё ты был рабочим.
А вот начальником ты был?
– Был я этим, правда, был.
В одном
Совете областном.
– А был ли ты парашютистом?
– Был.
– А журналистом?
– Был.
– А?..
– Был.
– Так кем же не был ты?
– Специалистом.

* * *


Хитрецы

Во рту у одного
Два языка с рожденья было.
И, как ни встретит он кого,
Так сразу спорить – во, хитрило! –
Что вместе на двоих
У них
Не два, как надо, языка,
А три найдётся.
Конечно, всякий тут смеётся
И в спор идёт наверняка.
«Не верю, парень, не дури».
А рты открыли – правда, три.
«Гони монету, да смотри,
Так глупо впредь не попадайся».
Собрал он денег, хоть купайся.
Но вмиг однажды бедным стал,
Поскольку сам впросак попал:
На кон поставил всю сберкнижку,
А вышло зря оно и лишку.
У одного, у старика,
Вообще рот был без языка.
Но как старик тот говорил,
Никто не знает – во, схитрил!
----------
Не уморил
Я вас, конечно, этой басней.
Беда не в том. Куда опасней
Себе казаться кем-то вроде
Единственного хитреца в природе.

* * *


Мы и вождь

Взаправду с нами это было.
Чудовища – на нас,
И рыло
У каждого взамен лица.
Но мы решили: «До конца
Бороться будем. Час
Настал!
Умрём же гордо все как люди.
Никто за смелость не осудит».
И сами первые –
В навал
Со скрежетом зубов и с криком.
Наверное,
Мы победили б иго.
Тем более, что вёл
Вперёд нас вовсе не осёл,
А старый вождь, старейший даже.
Но видел плохо он уже и как же
Ему, такому вот слепцу,
Узнать было того, кто с тылу:
Он правой бил по рылу,
А левой – по лицу.
----------
Мораль:
Нам вождь тогда – товарищ, друг,
Когда он видит всё вокруг
И вдаль.

* * *


Волк и цирковые собачки

Пышногривый Пекинес
И кудрявая Болонка
С весёлым лаем забежали в лес.
И видят, на лужайке, чуть в сторонке,
Худой, облезлый, старый Волк лежит.
– Вы кто такие? –
Говорит.
– Мы из Москвы,
Собачки цирковые.
А вы?
– А я издалека пришёл к столице,
Чтобы полегче прокормиться.
Но дичи никакой тут нет,
Одни заборы и дороги.
– А вы идите к нам, у нас порядок строгий:
Попрыгал, поскакал – обед,
Покувыркался – ужин.
– Такой порядок, мне не нужен!
Я лучше сдохну прямо здесь,
Чем буду бегать по арене.
----------
Ну не мораль, так просто мнение:
Не вытравить из волка честь,
Как из того, кто за прокорм покорно служит
На задних лапах вскок, поджав передние.

* * *


Совет

Спросил у Зуба старый Крыс:
– Чтоб я всё время грыз и грыз,
Как надобно тебя беречь?
– Ну, наконец-то, слышу речь,
Достойную твоим годам.
И дам
Тебе совет я запоздалый:
Бери теперь, что по зубам.

* * *


Гиена и Елена

Гиена встретила Елену,
Которая в ночную смену
Клиентов поджидала у Кремля.
– И носит же таких Земля,
Шалав бесстыжих и срамных! –
Не совладав с собой,
В сердцах произнесла Гиена.
– Пасть, старая, закрой.
А то как пну под дых! –
В ответ оскалилась Елена.
Гиена тоже, как гиена,
Клыками гневно повела
И недовольная ушла.
Сказав, однако, перед тем:
– Твой труп охотно бы я съела.
А так, гуляй и дальше смело.
Живую падаль я не ем.

* * *


Пикник

Позвал дед бабку на пикник
И сник:
Пришла старушка с внучкой,
С козой и с Жучкой,
Зубастая такая собачонка.
Дед приготовил пива два бочонка,
Хотел он бабку напоить.
А дальше всё такое, может быть,
Ну, как в кино,
Хватило б только духу.
Но…
Коза сжевала деду ухо,
Собачка укусила в пах,
А внучка выпила всё пиво.
----------
И нет тут никакого дива.
Любая смелая мечта
Умрёт и превратится в прах,
Коль вовремя её не сотворить,
Победными украсив розами.
Иль обрастёт, как бабка та,
Внучатами, собаками и козами.

* * *


Сон

Приснился как-то Ваньке сон,
Что будто ночью на балкон
К нему вскарабкалась старуха.
Иван, конечно, оробел
И даже свет зажечь хотел,
Но не успел –
Старуха рядом уж стояла.
Стянув с Ивана одеяло,
Она шепнула прямо в ухо:
– Должна я страшный суд свершить –
Тебя в постели задушить.
– За что? – пролепетал Ванюша.
– За то, что опоганил душу
И до сих пор не окрестился.
Такой вот сон Ваньку приснился.
Вскочил он утром и пустился,
Как обезумевший в церквушку.
А ночью вновь пришла старушка:
– Теперь обязанность твоя –
Молиться, глядя на меня,
Всю ночь без устали и лени.
Вставай и падай на колени.
А то возьму и задушу…
----------
Давать советы не спешу,
Не смею.
Но есть один – почти клише:
Не вешай крест себе на шею,
Коль пусто где-то там в душе.

* * *


Старый друг

В России не был он лет пятьдесят,
Вернулся, рад,
Как будто вновь обрёл своё имение.
И сразу в гости друга детства пригласил.
Накрыл по-русски стол: пельмени,
Капуста, водка, огурцы, грибочки,
В надежде проболтать всю ночку,
Девчонок вспомнить, школу, институт,
Сравнить, как там живут, как тут.
Но друг не понял дружеского плана,
Горячих чувств не проявил,
Наелся досыта, напился,
И, не сказав ни слова, удалился.
----------
Мораль сей басни такова:
Бывает, новый друг иль два
Намного лучше старого чурбана.

* * *


Хоррор

Устала бабушка с внучком Егором,
Всё пристаёт к ней, что да как.
Пристал с вопросом тут, чудак,
Что означает слово хОррор?
А бабушка хитрющая была,
Пропела колыбельную и завела
Внучонка в сонную пещеру.
Кого ж там только не узрел Егор:
Шипящих тварей целый хор,
Кикимору, Бабу-Ягу, Химеру,
Дракона, чёрта с бородой,
Все чудища явились чередой
Пред спящим взором.

А через год Егору в первый класс.
Пришёл из школы он и выдал враз:
– Теперь я знаю, что такое хОррор!
----------
Бояться наяву важнее,
У жизни жанры пострашнее.

* * *


Мадам и годы

Мадам,
Разглядывая в зеркале любимый образ свой,
Заметила на вдовьем мысе
Волосок седой,
И у виска ещё такой,
И там ещё, и там.
Боясь казаться пожилой,
Решила женщина их повыдёргивать долой.
И принялась уж было за прополку,
Как вдруг ей зеркало и говорит:
– Что толку!
Остаться можно даже лысой,
Но прожитые годы выдергать нельзя.
----------
Мораль сей басни в том и состоит,
Друзья.

* * *


Гиппопотам в деревне

Из московского зоопарка сбежал гиппопотам.
И правильно сделал, не место там старикам.
Зато теперь в деревне за угощение и кров
Он катает на себе кучу пацанов.
А намедни всего-то за несколько бочек пива
Он очистил всю околицу от крапивы.
А всего-то за несколько тонн овощей
Он очистил весь пруд от осоки и хвощей.
А ещё по заявкам и с одобрения
Он разбрасывает, где надо, ценное удобрение.
И, где не надо, бывает, случается,
Но ему, забавному толстяку, всё прощается.
С коровой одной молодой подружился.
Не бык племенной, но всё же сгодился.
Короче, прижился.
И служит тем самым наглядным примером,
Что следует делать пенсионерам.

* * *


Писатель

Решив писателем вдруг стать,
Лохматый дед достал тетрадь
И сел за стол на кухне.
«Колени-то чего опухли?»
Погладил, помассировал, потёр.
Встал, форточку открыл.
Сел, взял авторучку,
Изобразил большую закорючку.
Встал, закурил.
«А что ж вначале написать,
Роман или рассказ?
Схожу-ка лучше я на двор,
Подумаю и причешусь как раз».
Вернулся, сел.
«А где-то у меня была халва?»
Встал, отыскал, поел.
И снова сел.
«Творить на сквозняке негоже!»
Встал, форточку закрыл,
Тулуп надел.
«А то чего-то мёрзну».
----------
Мораль сей басни такова:
Рождённый ёрзать,
Писать не может.

* * *

Басни Посохова про любовь


г. Москва
2025


В данном сборнике собраны басни, так или иначе касающиеся вечной темы для каждого – темы любви и соответствующих взаимоотношений – сложных, противоречивых, грустных и смешных.


Курятник

Ха-ха!
Прогнали куры петуха,
Квохча до хрипа: «Надоел!»
Петух и ахнуть не успел,
Как уточка одна его пленила,
Которой мужа не хватило.
Что было дальше с петухом,
Молва отсутствует о том.
А вот у кур всё, как в бедламе:
Порядка и покоя нет,
Наседки старые молодок обижают,
К кормушке их не подпускают,
Индюк кулдыкает вослед,
Цыплята больше не рождаются,
Коты и гуси изгаляются,
Без глазу куры разбредаются,
То в яму лезут, то в кювет,
За выгулом никто не наблюдает,
От ястреба и лис не отбивает,
В гнездо не зазывает,
И двор собой не украшает.
----------
Какая здесь мораль, решайте сами.
Но басенка любая без неё плоха,
Как жизнь в курятнике без петуха.

* * *


Без разрешения

Два деда, Пётр и Илья,
По очереди вышли от врача,
И у обоих ишемия.
Один смеясь, другой ворча,
Но оба по рядочку
Влюбились в медсестру
По имени Мария.
Дед Пётр проснулся поутру,
Поцеловал Марию в щёчку,
В ответ «Ещё хочу…»
А дед Илья пошёл к врачу.
– Скажите, доктор, разве можно
При ишемии заниматься сексом?
– Нельзя! –
Поведал врач открытым текстом.
– А осторожно?
– Никак!
– А Пётр занимается.
– Так он же страхами не мается.
----------
И я того же мнения:
Жизнь коротка,
Хоть что тут говори,
Поэтому живи, люби, твори
Без разрешения!

* * *


Заячьи уши

В лесу переполох:
Солидный Заяц, что не спился,
В красавицу Лису влюбился.
«Ты дуб, ты пень, ты лох.
Тебе пора уж на погост,
А ты запал на рыжий хвост.
Нашёл же, на кого молиться.
Не лучше ль сразу удавиться» –
Кричали все ему вослед.
Но нет,
Решил он на Лисе жениться.
Тому радёхонька была Лиса:
– Не надо мужа мне другого.
Свели нас, видно, небеса.
Дай лапу, дед,
И никого не слушай…
Остались после свадьбы от Косого
Только уши.
----------
Любого
Любовь готова погубить
И надо знать, кого любить.

* * *


Гусыня и Павлин

Глупа, слепа и зла гордыня.
----------
Гусыня встретила Павлина
И говорит ему Гусыня:
– Муж у меня, конечно, есть,
Но он какой-то бледно-серый,
Да и в быту не те манеры.
То он не может, то не хочет,
То вдруг некстати загогочет.
Короче,
Сочту за счастье и за честь
Яичек от тебя снести штук шесть.
Хочу не сереньких гусят,
А чудных полупавлинят.
– При чём тут честь и яйца, блин! –
Воскликнул с гордостью Павлин. –
Достоинство моё совсем не в том,
А в том, как я трясу хвостом!

* * *


Муравей и Стрекоза

Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела,
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Но не тем удручена,
К Муравью ползёт она:
– Схорони меня, кум милый,
Дай мне отдышаться силы
И хотя бы пару дней
Не пускай ко мне друзей.
– Кумушка, мне странно это,
Отдохнула ли ты в лето? –
Говорит ей Муравей.
– Я про отдых не забыла
И, что надо, получила
От любезных стрекозлов.
Ну, а ты к зиме готов?
– Был готов. Но, было дело,
Тут ко мне оса подсела.
Я её и пожалел,
Накормил и обогрел.
А она припасы съела
И внезапно улетела,
Будто вовсе без души.
– Связь с осою, это смело:
Вот теперь и попляши!

* * *


Куриная любовь

И вновь
На смертный петушиный бой
Явилась курочка одна.
– Ко-ко! – прококола она,
С восторгом крыльями взмахнула
И победителя, и приз его, мешок зерна,
К себе в курятник умыкнула.
Петух, как и любой
После таких боёв, был очень плох
И ровно через сутки сдох.
А курочка на новый бой явилась
И новым призом поживилась.
----------
Уж такова куриная любовь.

* * *


Пикник

Позвал дед бабку на пикник
И сник:
Пришла старушка с внучкой,
С козой и с Жучкой,
Зубастая такая собачонка.
Дед приготовил пива два бочонка,
Хотел он бабку напоить.
А дальше всё такое, может быть,
Ну, как в кино,
Хватило б только духу.
Но…
Коза сжевала деду ухо,
Собачка укусила в пах,
А внучка выпила всё пиво.
----------
И нет тут никакого дива.
Любая смелая мечта
Умрёт и превратится в прах,
Коль вовремя её не сотворить,
Победными украсив розами.
Иль обрастёт, как бабка та,
Внучатами, собаками и козами.

* * *


Сперва и потом

Без пищи чуть не околев,
Погнался за жирафом лев,
Сколь ни ленись, а кушать надо.
Но видит – львица за кустом,
Виляет чувственно хвостом.
Лев сходу к ней – она и рада,
Так прямо лапами и скёт,
Трясётся вся и ждёт,
А он… не может.
Зря только шею искусал ей в кровь.
----------
Мораль тут вот на что похожа:
Сперва жираф, потом любовь.

* * *


Помёт

Сей случай для того придумал я,
Чтобы понять, как вертится у нас Земля.
----------
В Гостиный двор, как во дворец,
Проник однажды двор-терьер-малец,
На Венский бал явился молодец.
Хотел он соблазнить французскую болонку,
Лизнуть её и в вальсе покружить.
Не всё ж трусливо в подворотне жить.
Однако,
Едва вообще остался жив наш Дон Жуан.
Танцмейстер покусал его, собака,
В кровь,
Такой холёный доберман,
И прорычал ещё вдогонку:
– Беги отсюда, обормот,
Ведь ты не нашего помёта.
----------
Теперь, возможно, объяснит мне кто-то:
Сословия в России вновь –
Это вращение Земли назад или вперёд?

* * *


Индюк и куры

Он стар уж был, дурён собою.
Подолгу, съёжившись, стоял.
И точно знал,
Готов к убою.
Но вдруг огонь его пронял.
Последний, видимо, пред гробом.
Шла мимо Квочка с толстым зобом,
И он ей прямо так сказал,
Пониже опустив «соплю»:
– Люблю, люблю, люблю.
Детей я наших прокормлю…
Когда ж у Квочки той снеслись
Два подозрительных яйца,
Все куры-дуры понеслись
Оповестить о том отца.
А тот, бедняга, выдал номер –
Взял срочно, да и помер.
----------
Читатели, я не учу.
И без меня вас тем балуют.
Но дать совет один хочу:
Сопливых вовремя целуют.

* * *


Гиена и Елена

Гиена встретила Елену,
Которая в ночную смену
Клиентов поджидала у Кремля.
– И носит же таких Земля,
Шалав бесстыжих и срамных! –
Не совладав с собой,
В сердцах произнесла Гиена.
– Пасть, старая, закрой.
А то как пну под дых! –
В ответ оскалилась Елена.
Гиена тоже, как гиена,
Клыками гневно повела
И недовольная ушла.
Сказав, однако, перед тем:
– Твой труп охотно бы я съела.
А так, гуляй и дальше смело.
Живую падаль я не ем.

* * *


Секрет

Лежит Кот сутками и дремлет,
Встаёт лишь ночью иногда.
Работу, труд он не приемлет,
Лень обессилила Кота.
На что его ещё хватает,
Так это только кошки знают.
И вдруг ранёхонько намедни
Зашёл к нему Петух соседний.
– Я от актива, – говорит. –
Вопрос у нас один стоит.
Мы вот хотим тебя спросить,
Когда начнёшь мышей ловить?
– А никогда! И так я сыт,
Упитан, крепок и здоров
Без ваших мелких грызунов.
– И в чём сей сытости секрет?
– Секрета никакого нет.
Не будь, сосед,
Таким наивным:
Все кошки для котов
Весьма гостеприимны.

* * *


Плохой танцор

Есть в мире пауки,
Которые танцуют перед самкой.
Отплясывает воздыхатель и не знает,
Что, если танец даме не понравиться,
То исполнителя она съедает.
Но не таков был наш паук,
Попавший случаем в края чужие.
Ему выпендриваться было не с руки
Перед какой-то там заморской дамкой,
Скакать, кривляться, кланяться.
И он поведал ей без лишних мук,
Что планы у него большие,
Что из-за них танцор он никакой,
Учиться некогда и бесполезно,
Зато мужчина он лихой,
Дай бог остаться ей самой живой…
Жива осталась паучиха и довольна.
----------
Совет я всё равно тут дам:
Веди себя, мой друг, достойно.
В одном чего-то где-то там мешает,
В другом оно же возвышает.
А вот каким танцором был Адам,
Мне неизвестно.

* * *


Дуб и Рябина

Дуб важный, вековой,
Издал однажды тяжкий вой:
– Хочу семью и дом я свой!
И вот к Рябине молодой
Он прикасается листвой.
– Послушай-ка, соседка,
Чем гнуться, будто ветка,
И обниматься с клёном,
Иди ко мне под крону.
– Нет, Дуб, я не дубина, –
Ответила Рябина.
– Но отчего и почему
Ты так привязана к нему?
Ведь клёну даже одному
Стоять под ветром трудно.
Да, выглядит он чудно.
Так это ж просто ерунда,
Коль коротки его года.
А я, по крайней мере,
Ещё лет сто отмерю.
– И что! –
Воскликнула Рябина. –
Живи хоть сто,
Хоть по сто по сто,
Живи хоть сколько,
Думай только.

* * *


Поп и Мужик

Один мужик пришёл к попу
С обидой на своих любимых:
– Я выстроил для них избу,
Не бил их,
И всё равно я ирод и сатрап.
Ну не пойму я этих баб.
Любить-то я, конечно, их люблю,
Но лень в делах не потерплю.
– А ведомо ль тебе, раб божий,
Что значит ближнего любить?
– А то и значит, что не бить.
– Ну ты и скажешь тоже.
Любить – не значит принуждать,
Любимым надо волю дать,
Оставить их в покое.
Вот что это такое.
Уразумел?..
До осени Мужик терпел.
Потом взял плеть и так огрел
Трёх дочерей, жену и тёщу,
Что снова те бельё полощут,
Носочки вяжут, кружева
И складывают в печь дрова.
----------
Мораль сей басни такова:
Правдивы о любви слова,
Но в жизни чаще плеть права.

* * *


Коварный жребий

Отстав от стаи,
Журавль старый
Собрался на турецкий юг
И сообщил пернатым всем вокруг,
Что ищет даму для эскорта.
Одна такая и пришла,
В зобу дыхание не спёрто.
До Липецка летела, как стрела,
И до Воронежа, хоть и устала.
Над Краснодаром же отстала
И чуть в канаву не упала.
А в Сочи просто грохнулась на пляж,
Хребты Кавказские ворону уходили,
И чайки местные её добили.
----------
Вот вам, подруги, и вояж –
Коварный жребий
С названием «Журавль в небе»!

* * *


Чёрный Ворон

Решил однажды Чёрный Ворон,
Что он давно уж «чёй-то хворый».
То больно тут ему, то там.
Не знает, правда, толком сам,
Когда, и где, и что болит.
– Обидно шибко, – говорит. –
Я ведь не просто кто, а ворон.
Мне б жить да жить и полон
Я должен силы быть.
Юнцом ещё мне век ходить.
А коль не так,
То верно – рак.
И вот в согласие речам
Пошёл наш Ворон по врачам.
Осунулся, согнулся,
Чернее стал, чем был. Уткнулся
В журнал «Здоровье», в словари.
Закаркал тише.
Глухари,
Так те вообще его не слышат.
На ветку ели,
Что повыше,
Теперь он больше не стремится,
И еле-еле, еле-еле
По белу свету волочится.
И вдруг, ну надо же случиться,
Явился в гости зять Павлин,
Приверженец заморских вин,
Бездельник разноцветный.
Сказал, не любит пить один,
И помаленьку, незаметно
Больного тестя напоил.
Как Ворон ожил, как зажил!
Послал подальше эскулапов,
Расправил крылья, хвост и лапы,
Запел дроздом,
Напялил шляпу,
Оставил дом
Свой на опушке
И полетел во след кукушке…
Идёт по лесу болтовня,
Что от кукушки воронья
Штук сто уж в стаю наберётся.
А Ворон лишь на то смеётся.
----------
Как часто мы себя хороним
Лишь потому, что много стонем.

* * *


Трусливый индюк

Большой воды Индюк не видел сроду
И не ступал по грудь он даже в воду.
Не знал он, что такое речка, пруд.
И вдруг Гусь с Селезнем его зовут:
– Развлечься хочешь?
Природа, женщины, вино.
Решайся, друг, ведь всё равно
Ты в суп когда-нибудь схлопочешь.
Послушай нас,
Сорви хоть раз
Оковы брака и морали.
Лишь только это и сказали.
Издав свободы крик,
Индюк решился вмиг.
И сник,
И весь к земле приник,
И задрожал овечкой –
Вели его за речку.
Поплыл спокойно Гусь,
И Селезень поплыл.
– А я, а я… вернусь,
Я там уж был.
----------
Иной герой не в басне, в жизни,
Отведав роли индюка,
Глядит на воду с укоризной.
И думает наверняка,
Что пьянство, блуд не разумеет,
Что надо образцово жить.
А сам и рад бы согрешить,
Да жалко, плавать не умеет.

* * *


Лиса и Петух

– Нет, нам с тобой не по пути, –
Сказал Петух Лисе-пройдохе. –
Не стану я мешок нести.
Та ж снова принялась за вздохи:
– Да я живу-то шаг всего,
За тем вон крайним поворотом.
А, если ты подумал что-то,
Так я совсем не та давно
И ем теперь одно пшено.
Его полно в мешке и этом.
Кому не надо бы, но мне-то
Ты можешь, Петенька, помочь.
За то позволю на всю ночь
Зайти ко мне и подкормиться.
«Неужто впрямь Лиса поститься?» –
Засомневался Петушок.
И, чтобы лично убедиться,
Полез в расставленный мешок.
----------
А дальше было то, дружок,
Что всюду и всегда бывает,
Когда вдруг кто-то забывает
Про чьё-то рыльце и пушок.

* * *


Анонимка

Один приличный с виду Лис
Вдруг на Козе худой женился.
Год с лишним прожил – не запился,
Не захирел, не удавился.
Но вот в распутство всё ж пустился.
Да так, что даже змей и крыс,
И тех, стервец, не сторонился.
За то и казус с ним случился.
Отбыв шальную ночь в обнимку,
Пришёл с рассветом он домой.
Жена не спит – подол сырой,
В копыте держит анонимку.
– В чём дело, – спрашивает Лис. –
Плохое что-нибудь в письме?
Коза молчит, ни бе ни ме.
– Ну, что ты плачешь, отвечай.
Не про меня ль бумажка, чай?
Он не ошибся, про него
Всё говорилось в анонимке.
Да всё такое, от чего
Завяли б уши, если б вслух
Мы то письмо прочесть сумели.
Как будто кто-то в невидимке,
А, может, просто козий дух,
Стоял со свечкой у постели.
«Не на того, друзья, насели.
Не так легко меня свалить!» –
Подумал Лис и стал хитрить.
– Ну, что сидишь, пустила нюни, –
С притворным гневом начал он. –
Молчишь, молчи. Всё накануне
Предвидеть надо. Вой и стон
Души моей ты не слыхала.
Конечно, был бы я нахалом,
То я б действительно кутил.
Или б разок-другой побил
Тебя за недостаток страсти,
Потерю чуткости, тепла.
Козла, того б ты обняла,
Не дав сказать ему и «здрасьте».
Меня же, мужа своего,
Ты избегаешь, как напасти.
Вот почему и отчего
Не стал я дома ночевать.
А, чтоб совсем тебя пронять,
Письмо вот это написал.
И вижу – точно в цель попал.
Так что кончай напрасно выть,
Учись как следует любить.
А то взаправду, может быть,
С тоски заделаюсь кутилой…
Коза потом уж так любила,
Что даже рожки надломила.
А муж в порядке лисьих правил
Исправно вновь ей их наставил.

* * *


Про папу и лапу

Год выдался плохим,
Голодным.
И как-то вечером холодным
С дрожащим отпрыском своим
К его отцу Медведица пришла.
И разрыдалась:
– Насилу я тебя нашла.
Вот твой медвежонок, ты его отец,
Без помощи твоей ему конец.
До заморозков чуть осталось,
А нет у нас ни пищи, ни жилья.
Одна его ни в силах я
Ни прокормить, ни обогреть.
– Да я не то, что помогу,
Я сам сожрать его могу,
Если останусь без мясного, –
Взревел в ответ Медведь. –
Тебя, облезлую, я знать не знаю.
И наперёд предупреждаю:
Не вздумай заявиться снова,
Заломаю!
----------
Читательницы, впредь,
Чтоб не сосал сыночек лапу,
Не выбирайте для него медведя-папу.

* * *


Кутерьма

Что «до того» вам обещали,
То это просто трали-вали.
----------
Лежу я раз на сеновале
И слышу сквозь ночную тьму
Любви кошачьей кутерьму.
Она ему:
– Меня ты любишь?
Он ей:
– Да.
– А очень?
– Очень.
– Повтори.
– Люблю, люблю, люблю, люблю!
– Мышей наловишь?
– Наловлю.
– А много?
– Много!
– Ну, смотри…
И стихло всё, конец борьбе.
Вопрос, казалось бы, улажен.
Но вдруг он ей со злостью даже:
– А зачем они тебе?

* * *


Болонка и Барбос

В московский дворик, лая звонко,
Вбежала шустрая болонка,
Породы избранной – Бишон-фризе,
Красивая, не то, что шимпанзе.
С хозяйкой в гости прилетела из Парижа,
На шее бантик для престижа.
А во дворе лохматый пёс,
Породы так себе – Барбос,
На шее колтуны, как грива.
– Жизель, –
Представилась мадемуазель игриво. –
А вас как величать, месье?
– Чего! – оскалился кобель. –
Вали отсель!
----------
Природа неподвластна моде,
На каждого не соберёшь досье,
Общаться лучше по породе.

* * *


Бог не помог

Деваться некуда уже,
Решил Иван, и обратился к Богу:
– Мне тридцать лет,
А денег нет,
И дома нет.
Свернув на старую дорогу,
Народ остался в неглиже,
Пошёл назад и подошёл к итогу:
Теперь у нас опять
Князья,
Графья,
Маркизы
И их служивые подлизы,
Дворяне новые, ни дать ни взять.
Короче, Боже, умоляю,
Жени меня на дочери министра.
– Не могу!
– А почему?
– Вопрос, Ванюша, непростой,
Я ж вас по титулам не различаю.
Мне что дворянка,
Что крестьянка,
Была бы женщина святой,
С душою чистой!

* * *

Александр Посохов


И снова о Соловьёве

Три дня назад я опубликовал абсолютно легковесную статейку про Соловьёва. И сразу же получаю следующий комментарий, касающийся всего нескольких слов из неё: «Тем более, что человек он умный и смелый». Весь полученный мною «комментарий» состоит из одного предложения, выражающего гневное возмущение комментатора по поводу того, до какой же степени я будто бы обкурился или допился, если меня посетили такие вот галлюцинации. И всё. Хорошо, что без мата хотя бы. Затем я получил и другие комментарии, чуть подлиннее и поприличнее. Но всё равно, все они, так или иначе, выражают неприятие моего отношения к персонажу статьи. А кто-то даже категорически требует от меня более всестороннего и глубокого анализа его пропагандистской деятельности. То есть, на мой взгляд, скучного и нудного текста. Нет уж, как получилось, так и получилось. Утром я узнал, что у Владимира Рудольфовича день рождения, и через час нижеследующая статья была готова. Которую, дабы подтвердить все свои высказывания, я и публикую вновь без изменений.

23.10.2022 г.

Соловьёв и мы

Не так давно я опубликовал такое вот, похожее на эпиграмму, четверостишие.

Свистит по-свиристельски свиристель,
Сова кричит своим совиным криком,
Курлычет, как журавль, журавель,
А Соловьёв поёт медвежьим рыком.

Комментариев почти не было. А те, какие были, сводились к одному – лучше, дескать, не напоминать лишний раз об ангажированных пропагандистах. Самое странное в подобных отзывах то, что Владимир Рудольфович и не нуждается вовсе ни в каких лишних напоминаниях о себе. Я высказался уже когда-то о Ленине, о Сталине, о Дзержинском, о Зюганове, о Жириновском и даже о Путине. Охота пришла мне высказаться, наконец, и о Соловьёве. Он тоже ведь уже представляет собой некое публичное явление с весьма характерными звуковыми признаками, главный из которых – медвежий рык.

Брехня,
Что я убийца, господа.
Я увалень и спать люблю,
Но не всегда.
Когда я не в берлоге,
Пусть всяк уносит ноги,
Кто вдруг полезет на меня –
Убью!

То есть Владимир Рудольфович по моему восприятию сейчас – это наш российский медведь. Нового трибуна нет, а прежний покоится в Мавзолее и сам уже взбудоражить массы не может.

Лимит на революции исчерпан,
А на инфляцию, конечно, нет.
Поэтому помочь вам не смогу ничем я,
И не тревожьте вы меня ещё сто лет.

А, если про то, что Соловьёв еврей, так они, евреи, все разные. Настолько разные, что никакого ума не хватит для понимания того, какие же они в общем на самом деле.
О том, что происходит у нас в последнее время, Владимир Рудольфович не песенки поёт, а рычит, будто медведь из таёжной чащи, призывая всех к борьбе за торжество разума и порядка. И почему бы не подрыкнуть ему в этом. Тем более, что человек он умный и смелый.

Зря силы тёмные веют над нами,
Вихри враждебные нас не сгнетут,
Что захотим, то и будет с врагами.
Мы, россияне – вечные тут!

О том и толкует нам обычно спокойным голосом Владимир Рудольфович. А на врагов рычит. И как бы предупреждает их (здесь моими словами, конечно), что терпение наше заканчивается.

Вновь призывают нас издалека
Тени давно умерших:
«Хватит терпеть, создавайте ЧК,
ОГПУ и СМЕРШи!»

А кого нам ещё слушать? Сладкоголосые птички улетели. Официальной сатиры нет.

Всяк может срифмовать слова сатира и сортир.
Примерно так же, как квартира и трактир,
Конфета и буфет, манжета и сюжет.
Хотя зачем? – сатиры ведь у нас давно уж нет!

Сама власть тоже не разъясняет нам доступно, что к чему. А, может, народу, то есть нам, и не требуется никакого разъяснения? Типа мы и так всё сами знаем и всегда ко всему готовы. Потому и молчим. Ну-ну.
И настоящие русские герои молчат. А молчат, потому что их нет. Да и откуда им взяться.

Расправились с героем русским очень быстро:
Чиновники украли у него дубину,
Родные коммунисты выстрелили в спину,
А либералы сделали контрольный выстрел.

Вот и получается, что слушать нынче некого, кроме родимого Топтыгина, который прикидывается гражданином Соловьёвым и рычит. Рычит страшно, со всей своей свирепой ненавистью к вражеским силам. А иногда ещё и с ужасным немецким акцентом. Для того, наверно, чтобы всех фашистов на свете медвежья болезнь проняла. И правильно, Владимир Рудольфович! Нам это нравится.
Один только совет я бы дал Соловьёву, как суперуспешному телерадиооратору: направьте свой устрашающий рык, Владимир Рудольфович, ещё и на тех сейчас, кто упорно отказывается понимать, что Россия должна быть нашей общей страной.

В душе обида, злость и холод.
Молчит гитарная струна.
И где тот Серп, и где тот Молот,
И где она, моя Страна?

В заключение, чтобы избежать обвинений в предвзятости, привожу тут последнее своё четверостишие.

Зачем не знаю, но скажу:
Я не еврей и не был им, ей-богу,
И не ходил я сроду в синагогу,
Но я и в церковь не хожу!

А без басни в конце вообще нет ни одной моей статьи. Думаю, такая вот здесь больше других подходит. Тем более, что сам Соловьёв сто пятьдесят шесть раз (это его любимое число) говорил про сбежавших.

Забор

На Родину вернуться можно, но
А примет ли?
----------
Неслыханное дело –
В тайгу, где живности полно,
Гиены забрели.
Им, видите ли, падаль надоела.
– Ой, – завизжали громко крысы тут. –
А вдруг они и нас сожрут.
Не лучше ли в места другие убежать на время,
Пока Медведь не изведёт чужое племя.
– Мы с вами, – прошипели змеи. – А потом
Обратно вместе приползём.
Но не подумали они, подружки, вот о чём,
До этого в родимом доме сытно жравши:
Когда Медведь врагов извёл,
Он вкруг тайги забор возвёл
От всех сбежавших.

2022 г.

* * *

Александр Посохов


И снова о преподавателях

Цвет науки нас тревожит,
Но закон, увы, таков:
Расцвести она не может
В царстве дряхлых стариков.

Только что прочёл в интернете статью о том, что «молодежь голосует ногами, покидая стены университетов». Оказывается, наибольшее число остепененных граждан у нас в стране относится к категории 70 лет и старше. Почти все заведующие кафедрой или директора институтов работают до гробовой доски. Никто из них, как утверждается в статье, и не собирается давать дорогу молодым кадрам в науке. Поэтому, в том числе, роста числа молодых преподавателей в России не наблюдается. То есть в академической среде у нас наблюдается практически пожизненная занятость. Старые преподаватели работают не до пенсии, а пока ноги носят. И не потому, что они так делу преданы, а потому, главное, что на нашу пенсию нормально прожить нельзя. В других же странах, как отмечается в статье, например, в Швейцарии, профессор обязан выйти на пенсию при достижении 65 лет. Он может продолжать заниматься наукой, но только без оплаты. От себя я добавил бы тут и то, что у пожилых преподавателей под влиянием возраста и хронических болезней неизбежно теряется интерес к саморазвитию по предмету педагогической деятельности, да и к самой этой деятельности. Им уже не стыдно за собственную некомпетентность, за проведение скучных занятий, за равнодушное отношение к студентам, за нарушение границ и правил этикета. В результате из ВУЗов уходят даже те, кто в школе учился на «отлично», участвовал в олимпиадах и, главное, стремился к знаниям. И ещё я добавляю ко всему этому повторную публикацию своей прошлогодней статейки с нижеследующим названием.

7.02.2023 г.

Преподаватели и мы

Кто такой Владимир Мединский? Это помощник Президента РФ и ещё председатель Российского военно-исторического общества. Недавно он, выступая публично, вспомнил историю с травлей студента факультета журналистики МГУ за его патриотическую позицию. И объяснил, что нужно доносить правду о спецоперации. «Специальная военная операция предполагает специальное отношение к происходящим событиям, – подчеркнул Мединский. – Мы находимся в самом центре нашей любимой столицы, где процент молодежи, плохо понимающей, сильно выше среднего по стране. Через дорогу – журфак МГУ, где затравили парня. Журфак МГУ забит этими тварями, ещё и из числа так сказать учеников либеральных преподавателей. Мы все это могли терпеть, вполне это было нормально. У нас свобода, плюрализм процветал 30 лет. Только не в военное время. В военное время как-то это нехорошо, мне кажется». Текст этот в кавычках я взял буквально из официальных СМИ. Из-за двух слов в нём «этими тварями» по сути и разгорелась в эфире дискуссия о личности преподавателя. В которой мне тоже вот захотелось чуточку поучаствовать.
Только спорить-то, на мой взгляд, и не о чем. Отмечу лишь следующее. Твари – это чересчур, конечно, особенно вне контекста. А в контексте нормально вроде. Потому как ответственный работодатель должен послать этих самых либеральных преподавателей куда подальше. В поле, например, чтобы они там, как ветры, и пели свои вольные песенки. Ишь, разгулялись! Попробовали бы пропеть что-то крамольное своим голосом в какой-нибудь духовной академии, например. Кто им работу дал, кто содержит учебные корпуса, кто набирает студентов? Государство. Так какого чёрта они выпендриваются, изображая из себя рафинированных мыслителей! Оставить таких преподавателей надо без зарплат, выгнать на улицу без права устройства на другую работу и через месяц, как миленькие, прибегут обратно и будут обучать студентов строго по программам и рекомендациям, разработанным этим самым государством. А то смотрите-ка, рассуждать они будут свободно, ум свой изощрённый демонстрировать. В такой демонстрации ничего кроме глупых амбиций нет.
Сказал вам классик, что надо молодых людей обогащать всеми знаниями, которые выработало человечество, вот и обогащайте. Вот вам публичная стезя, святая и благородная. Вот вам настоящее творческое занятие. Всю работу в этом плане, и по объёму, и по содержанию, и по методике, никогда не переделать. На всех и на все времена хватит. А критику существующего строя оставьте при себе. Или иногда пошепчитесь на этот счёт между собой на заседании кафедры. Или проваливайте в политику, если кишка не тонка. Студенты в институты и университеты идут за знаниями, а не за тем, чтобы узнать, какие у вас светлые головы. Не корчите из себя царственных небожителей. Если уж неизбежны смены общественных формаций, то революции без вас обойдутся. Студенты с благодарностью вспоминают отдельных преподавателей за их глубокое знание предмета, а не за слюнявое брюзжание по поводу отсутствия в стране каких-то там прав и свобод. Что отсутствует, а что присутствует, они сами разберутся. А вы делайте хорошо то, за что вам деньги платят.
Эта статейка моя в отличие от других получилась без четверостиший. Но без басни я её оставить не смог. Такая вот, я думаю, подойдёт здесь.

Учитель

Зимою Голубю немножко
Насыпал кто-то хлеба крошки.
Но вдруг, откуда ни возьмись,
Учитель кушать объявился.
И тут ученья начались.
– Не налетай, не торопись!
Один вот так вот подавился.
А, если б слушать не ленился
И обратился бы ко мне,
Я б показал ему, как есть.
Да подожди ты в стороне,
Не лезь!
Успеешь ты ещё покушать.
И Голубь Воробья стал слушать.
Пока он слушал и смотрел,
Учитель хлебушек весь съел.

2022 г.

* * *

Александр Посохов


Орёл и Ворон
(басня)

Борца за жизнь присвоив честь,
Задумал Ворон ясность внесть
И справедливость в быт пернатых.
Кому-то всё – и власть, и лесть,
И до отвала всласть поесть,
Кому-то ж – ничего. И в виноватых
Такой беды, такого зла
Признал он гордого Орла.
Три года Ворон наблюдал,
Следил, шпионил, выявлял:
Вот сделал то Орёл, вот это,
Зайчиху съел зимой, а зайца летом.
Козла он ободрал, козу прогнал,
Лису от скуки заклевал.
Помалкивал борец при этом,
Но всё записывал рядком.
Когда ж три тома набрались,
Предстал он с ними пред Орлом.
Тот выслушал его сурово
И, не сказав вообще ни слова,
Когтищи сжал,
И Ворон стих.
----------
Вот так всегда в борьбе за жизнь:
Один – не хил, другой – не лих.

* * *

Александр Посохов


И снова об артистах

На днях опять Президент наградил очередного нашего артиста Орденом. В общем обычного, рядового, ничем особо не отличающегося от других подобных лицедеев и совсем молодого ещё человека, мелькающего в рекламе банка. Хоть тресни, не понимаю, за что! Ну снялся он в нескольких бандитских фильмах, ну сыграл несколько главных ролей в театре, ну выступил где-то на торжественном вечере – так это его работа, этому его обучали, этого он сам хотел, за это хорошо платят, это абсолютно безопасно и не требует никаких героических усилий. Какой он подвиг-то совершил или чем таким великим обогатил российское театральное или киноискусство? Орден ведь выдаётся от имени государства, то есть от имени народа. А что он именно для народа выдающегося и сверхполезного сделал, чем пожертвовал ради народа? Перестанет он завтра выходить на сцену или сниматься в кино – никто и не заметит и ни слезинки не прольёт. Всенародное достижение-то, заслуга-то его непомерная в чём? Человек он наверняка достойный, работает по своей специальности, успешно работает, ну и пусть себе дальше также работает с получением профессиональных грамот и знаков отличия. Хороших работников на своих местах и по своему призванию у нас миллионы. Лучше бы уж и не показывали вовсе момент упомянутого награждения по телевизору, сделали бы всё втихаря. А то ведь недоумение вызывает, по меньшей мере. Хотя, может быть, я чего-то не знаю. Про тайные операции мне не сообщают. Короче, увидел я это и вспомнил свою недавнюю коротенькую статейку про артистов. Вот она.

27.04.2024 г.

Артисты и мы

Извините, друзья, не удержался, прочитав на одном из популярных сайтов гневное возмущение по поводу якобы начавшейся процедуры признания Аллы Пугачёвой иностранным агентом. Неужели народ одобрит такое решение? – удивляется автор, полагая, видимо, что сие невозможно. «Все те поколения (пишет он, стиль и правописание его), что с середины 70-х пошлого века заслушивались песнями Пугачёвой, одобрят? "Арлекино", "Старинные часы", "Маэстро", "Айсберг", такие грандиозные красочные шоу по ТВ, восторженный голос ведущего "Поёт А-ал-ла Пугачё-ёва-а!", бурные аплодисменты, горы цветов, море улыбок, и... иноагент! Неужели двух лет отвязной пропаганды хватило, чтобы у людей так перевернулось сознание?!… А то: Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков. Юрий Шевчук, Алла Пугачёва, считай, весь цвет нации - иноагенты. Как так? У пипла начнут возникать вопросы».

У меня, например, хотя я тоже «пипл», вопросов не возникло. А ответы есть. И заключаются они в следующем. Думать, что ли, больше не о ком и не о чем, как только о шутах (я не о персонах здесь, как таковых, а об избранном ими древнем занятии и тоже не в плохом смысле)! Где судьбы миллионов людей и где горстка известных артистов! Что "народные" они, артисты, что "иноагенты" – какая разница! Исторически, это всего лишь фигляры, как говорится, даже близко никогда не имевшие в истории человечества такого почёта и достатка, как у нас после Октябрьской революции. Но тогда возвеличивание их было идейно оправданным с точки зрения построения коммунизма. Их встраивали в качестве важного инструмента в формирование нового общества и нового человека. А сейчас-то с какого перепугу необходимо вдруг сопереживать по поводу того, что происходит с тем или иным артистом (я здесь об их общественном и материальном положении)? Давным-давно пора понять уже, что никакие артисты никакого жанра не достойны быть более почитаемыми и жить богаче, чем соизволивший прийти послушать их и посмотреть на них барин – этот самый российский народ! А то, какое у нас сейчас бережное и трепетное отношение к артистам – это наше публичное извращение, обусловленное тем, что современный российский народ не чувствует себя барином. Артисты, как обслуживающий персонал, по сути своей занимают такое же положение, как официанты в ресторане. Разница лишь в известности и неизвестности, зависящей от вложения денег в кормяще-развлекающую индустрию, а не от подлинного значения тех и других в развитии всего общества и обустройстве жизни каждого человека. Повторяю, какое нам дело до того, что происходит с тем или иным артистом, именно как с артистом! Если что-то плохо у него, в том числе из-за собственных непомерных амбиций – сам виноват. Можно ведь и не петь, не кривляться, не выпендриваться в иной, не свойственной и неадекватной для себя роли, эксплуатируя свою экранную и сценическую известность – никто не заставляет. И совсем другое дело, когда плохо у честного чиновника, у рядового врача, инженера, учителя, простого рабочего, наконец – вот тут наше сопереживание вполне уместно... А-то, ишь! Не слишком ли много чести! Мне возразят, конечно, скажут, они, то есть отдельные наши артисты, смело высказывают свою гражданскую позицию. Да плевать мне ровным счётом на их любую позицию! Не так уж трудно и догадаться, какая она чаще всего. Поэтому заявляю ещё раз, исключительно от своего имени, разумеется, что они в значении моральных и должностных авторитетов – никто! Пусть сами разбираются со своею позицией, если неймётся, втихомолку и с бодуна. Кушать подано – это не позиция. И лаять на закрытую дверь ресторана – тоже не позиция. Гражданская позиция может быть интересной и полезной только у тех, кто (по незабвенному Ленину) обогатил свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество. А так: мне всегда нравился этот артист, и я осуждаю власть за нападки на него – это бабкины посиделки на скудном солнышке в подмосковной деревне. Где грязь не подсыхает, кстати, до середины июля. Ну и в заключение, как обычно, более-менее подходящая басня моя.


Волк и цирковые собачки

Пышногривый Пекинес
И кудрявая Болонка
С весёлым лаем забежали в лес.
И видят, на лужайке, чуть в сторонке,
Худой, облезлый, старый Волк лежит.
– Вы кто такие? –
Говорит.
– Мы из Москвы,
Собачки цирковые.
А вы?
– А я издалека пришёл к столице,
Чтобы полегче прокормиться.
Но дичи никакой тут нет,
Одни заборы и дороги.
– А вы идите к нам, у нас порядок строгий:
Попрыгал, поскакал – обед,
Покувыркался – ужин.
– Такой порядок, мне не нужен!
Я лучше сдохну прямо здесь,
Чем буду бегать по арене.
----------
Ну не мораль, так просто мнение:
Не вытравить из волка честь,
Как из того, кто за прокорм покорно служит
На задних лапах вскок, поджав передние.

2024 г.

* * *

Александр Посохов


Вожак
(басня)

Расправив чёрное крыло,
Летал он смело за село.
Кричал довольно громко.
Слова во рту не комкал.
От стаи он не отставал.
Поля вокруг неплохо знал.
И молод был при всём при том.
Вот потому-то вожаком
И выбрали его когда-то.
Но как ни сунутся с той даты
К нему в казённый кабинет,
Так Галка-секретарь в ответ:
– Прошу, товарищи, потише.
Его с утра сегодня нет.
То есть он есть, но он всё пишет
И приказал не отвлекать.
На юг когда же улетать
Пришла пора, к нему опять
Вся стая с криком заявилась.
Но Галка снова заступилась:
– Его с утра сегодня нет.
– Да как же это? Столько лет
Срывались дружною мы стаей.
– Сейчас, минуточку, узнаю.
И Галка тихо в кабинет
Вошла и вышла задом вспять.
– Он приказал вам передать:
«Пусть улетают без меня».
----------
Брехня,
Что можно, в небо не маня
Своим натруженным крылом,
Быть вожаком.

* * *

Александр Посохов


И снова о нравственности

Эй, житуха, проснись, ку-ку,
Ты ведь уж в пролежнях вся!
Хватит лежать на одном боку,
Переворачивайся!

Только что случайно наткнулся в интернете на цитаты о нравственности. И вот лишь некоторые высказывания выдающихся людей.
«Кто двигается вперёд в знании, но отстает в нравственности, тот более идёт назад, чем вперёд».
«Есть же и такие, которые чем больше знакомятся с житейской грязью, тем становятся чище».
«Нравственность – основа всех человеческих ценностей».
«Воспитать человека интеллектуально, не воспитав его нравственно, – значит вырастить угрозу для общества».
«Человеку, который желает при всех обстоятельствах пребывать добродетельным, остается лишь гибнуть среди множества тех, кто недобродетелен».
«Законы внешнего мира не более нравственны, чем продиктованные преступным образом жизни».
«Все наше достоинство – способность мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы – ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом – основа нравственности».
Прочитав это, вспомнил я о своей недавней статейки о нравственности с басней в конце и решил повторить её публикацию. Не будучи выдающимся и не ставя, разумеется, свои соображения в один ряд с вышеизложенными и подобными им. Просто меня, как и многих, надеюсь, очень тревожит нынешнее положение с нравственностью в нашем обществе. Вот и всё.

11.05.2024 г.

Нравственность и мы

Закончен путь наш грешный,
Хоть что тут говори.
России нет не внешне,
России нет внутри.

Все сущие в этом мире живут по своим законам. Но есть одно существо, у которого всё не так – это человек. По своему закону – закону нравственности – он жить отказывается.

Твари в природе встречаются разные:
И неказистые, и несуразные,
Мерзкие, скользкие, злые, заразные,
И, наконец, человекообразные.

Будто кто-то из другого мира внедряет в женские организмы чуждые сперматозоиды, в результате чего рождаются уже не люди, а нелюди. Или мужчины сами по себе испортились, что дают такое потомство. И, когда нелюди захватывают власть, то люди вынуждены жить по их безнравственному закону. Однако такая жизнь неизбежно ведёт к вырождению всего человеческого в человеке. Даже сугубо в религиозном контексте.

Вчера я обнаружил грыжу.
Не абы где-то, а в паху.
Я грыжу эту ненавижу,
Но меньше, чем попа в греху.

Соблюдение двух главных правил человеческой жизни «надо» и «хорошо» сузилось уже до пределов отдельной семьи, да и то всё реже. Деньги из обычного средства обмена превратились в противоестественную цель и даже смысл жизни, окончательно избавившись от нравственности по их добыче и использованию.

Загон для быков распахнут.
Быки пастухов гоняют.
В России деньги не пахнут.
В России они воняют.

Безнравственная экономика лежит в основе всего нечеловеческого, с чем мы сейчас сталкиваемся. Самое великое достижение социализма в СССР заключалось в сведении роли денег в общении между людьми до минимума. Сейчас же без денежного вознаграждения вполне допустимо не делать того, что надо, или делать плохо то, что должно быть сделано хорошо. Врач не лечит, агроном не выращивает, полицейский не ловит, чиновник не управляет, учитель не учит, певец не поёт, артист не играет… и так далее и тому подобное.

Судя уборщицу,
Судья всё морщился:
«Который день уже,
А я без денежек».

Будут деньги – тогда, может быть, будет сделано. Будет много денег – тогда, может быть, будет сделано хорошо. Будет ещё больше денег – тогда наверняка будет сделано то, чего вообще нельзя делать. А вот просто по закону нравственности, взять и вылечить ребёнка, взять и изготовить вкусные конфеты, взять и порадовать зрителей настоящим искусством, взять и напечатать хорошую книгу, взять и подвезти стариков до дома, взять и почистить подъезд, взять и с реальной пользой потрудиться на высокой должности… нет, так уже быть не может по определению. И никакая пропаганда, никакие призывы и лозунги без глубоких нравственных преобразований сделать нашу жизнь человеческой не в состоянии.

Упрямая страна Россия:
Хоть сколько в ней к добру взывай,
Но правит всё равно стихия –
Обманывай и отбирай.

Ничего нового и оригинального в сказанном мною нет. Но так уж получилось, что чем чаще мы будем сейчас говорить об этом, тем лучше для нас самих и для наших детей. Актуальнее проблемы, чем проблема нравственности, для человеческого общежития ничего нет. Либо мы нелюдей, либо они нас. Либо жизнь ради денег, либо жизнь ради любви и уважения друг к другу. По бесспорным духовным каноном. О том примерно и басня такая.

Испытание

Мораль, предупреждение, совет:
Не верить от бессилия – бравада,
В неверие по силам верить надо.
----------
Решил вдруг Человек, что Бога нет –
Такое вот его постигло искушение.
А Бог решил, что это нарушение
Законов жизни на Земле. И стал гадать,
Какое ж испытание назначить Человеку.
«А сделаю-ка я его умом калекой
И посмотрю, как с этим можно совладать
Без божьей помощи и облегчения».
Но выжить с покалеченным умом
И в слабости духовной Человек не смог.
Однажды он в бреду спалил свой дом
И сам сгорел при этом.
Не удалось ему спастись.
А что же Бог?
А Бог ушёл по Млечному пути
К другим планетам.

2023 г.

* * *

Александр Посохов


Секрет
(басня)

Лежит Кот сутками и дремлет,
Встаёт лишь ночью иногда.
Работу, труд он не приемлет,
Лень обессилила Кота.
На что его ещё хватает,
Так это только кошки знают.
И вдруг ранёхонько намедни
Зашёл к нему Петух соседний.
– Я от актива, – говорит. –
Вопрос у нас один стоит.
Мы вот хотим тебя спросить,
Когда начнёшь мышей ловить?
– А никогда! И так я сыт,
Упитан, крепок и здоров
Без ваших мелких грызунов.
– И в чём сей сытости секрет?
– Секрета никакого нет.
Не будь, сосед,
Таким наивным:
Все кошки для котов
Весьма гостеприимны.

* * *

Александр Посохов


И снова об инфляции

От роста цен бросает в жар,
Душа черствеет.
А просто жизнь, как божий дар,
Всё дешевеет.

Читаю с утра в новостях следующий заголовок: «Экономисты РАН назвали «единственный фактор», способный побороть инфляцию». Читаю далее: «Единственное условие, которое обеспечит баланс между ростом экономики и снижением инфляции в России, — увеличение предложения, считают в ИНП РАН. По их мнению, жесткая политика ЦБ не купирует раскрутку инфляционной спирали. Единственным фактором, который может снизить инфляцию в России в нынешних условиях, выступает расширение предложения». Оказывается, к такому выводу пришли несколько экономистов Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН в статье «Природа инфляции в современной российской экономике и ее влияние на экономический рост». В этой статье они уверяют, что ужесточение денежно-кредитной политики (ДКП) лишь в ограниченной мере влияет на динамику цен, потому что ускорение роста цен произошло из-за «сдвига в структуре производства» в 2022–2024 годах и связанной с ним разбалансировки спроса и предложения. В результате, у властей якобы есть один выбор: либо добиться ценовой стабильности путем полной остановки экономического роста, либо смириться с темпами инфляции, превышающими ориентир (таргет) 4% на горизонте ближайших трех – пяти лет, при все-таки положительной динамике ВВП. Господи, воскликнул я про себя, чуть со стула не свалился, институты, академики, доктора и кандидаты наук и толку что?! Пойду сегодня в магазин за картошкой и увижу, что она снова подорожала. Вот и решил я тоже снова опубликовать свою статью «Инфляция и мы», от которой тем более никакого толка, но хоть ещё раз выскажусь, в отчаянии и по-простому.

22.11.2024 г.

Инфляция и мы

Лимит на революции исчерпан,
А на инфляцию, конечно, нет.
Поэтому помочь вам не смогу ничем я,
И не тревожьте вы меня ещё сто лет.
(как бы В.И.Ленин)

Никакой классической теории, а сразу по реальной жизни. Вот представим себе большое село, называющее себя демократическим рыночным государством. Наверху в обобщённом виде капиталист, внизу в обобщённом виде все остальные. Капиталист всем, кому деваться некуда, как бы даёт работу и как бы не мешает другим быть самозанятыми. Вот один такой самозанятый делает сапоги и продаёт их по сто рублей. Но у капиталиста в собственности земля, вода, энергоресурсы и, главное, само государство. Только собственность на государство у него как бы опосредованная, но абсолютная и хорошо им охраняемая. Капиталисту по своей алчной натуре всегда всего мало, и он постоянно повышает для сапожника дань за право работы на соответствующей территории. Брал с него десять рублей, а стал брать двадцать рублей. Сапожник, естественно, эту разницу закладывает в цену и продаёт те же сапоги, но уже за сто десять рублей. То же самое и по той же причине делает молочник, булочник, портной и так далее. Все беднеют, а капиталист богатеет. Бедных становится больше, и они начинают роптать, бузить и на Мавзолей вдохновенно поглядывать. И, чтобы не потерять своё привилегированное положение, капиталист врёт, ужимается и прибавляет им как бы зарплату, а на самом деле такую же подачку, как нищему у церкви. При этом каждый самозанятый в таком селе тоже сам по себе и сам за себя. Он знает, что капиталист работникам своим повысил зарплату, значит, можно ещё поднять цену на свои товары и услуги. И злополучные сапоги начинают продаваться уже по сто двадцать рублей. Капиталист знает о таком повышении доходов у самозанятых и тут же повышает размер дани с них. В результате все сельчане в общем опять беднеют. И дальше всё опять развивается по порочному кругу. Капиталист никогда не позволит другим жителям становиться богаче, если это не гарантирует ему соразмерное увеличение его собственного богатства и сохранение для него господствующего положения в обществе. Цены, таким образом, на радость капиталисту неизбежно и постоянно растут, а деньги на горе всем остальным обесцениваются. Вот и вся премудрость. Инфляция вылазит на капиталистической почве не как сорняк, а как основная культура. Без инфляции нет капитализма и наоборот. Сколь угодно можете называть меня здесь дилетантом, но я ещё и басню свою подходящую к данной статейке подобрал. Вот она:

Инфляция на болоте

Подкрался Бобр к Осине
И говорит:
– В плотине
Моей дыра опять.
Так что давай
Пушистых веточек штук пять.
– А раньше ты просил четыре,
Три,
Две,
Одну.
– Инфляция бушует в мире,
Цена на жизнь растёт везде.
– Но я и так едва
Жива.
– Не умоляй.
Я торговаться не люблю,
А то возьму да подпилю.
И вся как есть пойдёшь ко дну.
----------
Свободный рынок без оков
Всегда таков:
Чуть наши деньги подрастут,
Зубастый Бобр тут как тут.


2024 г.

* * *

Александр Посохов


И снова об уголовниках

Вчера прочитал на Мосленте в интернете следующий материал (привожу его почти дословно, убрал только имя и фамилию женщины): «Полиция заинтересовалась призывавшей вернуть СССР пенсионеркой. 71-летняя жительница Подмосковья стала фигуранткой уголовного дела из-за того, что в своих стримах в сети обращалась к фолловерам с целью мобилизовать их ради восстановления Советского Союза. Об этом пишет Телеграм-канал «Осторожно, новости». Пенсионерка ведет канал на Ютуб, где и проходила агитационная трансляция, к которой подключились также и другие энтузиасты, одним из которых стал 55-летний мужчина из Иркутска. Он обратился к неким ополченцам СССР, призвал их объединиться, вступить в ряды народной армии, восстановить Союз и отстоять его территории. Сотрудники Главного управления по противодействию экстремизму МВД России заинтересовались данными записями и в отношении обоих блогеров возбудили уголовное дело по статье 205.2 («Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма»). Жителя Иркутска арестовали, пенсионерку из Московской области все еще ищут».
Вот так вот каждый из нас неожиданно для себя может превратиться из нормального человека с незапятнанной репутацией в настоящего уголовника. Всё зависит от того, какие составы преступления предусмотрены действующим уголовным законодательством, как они толкуются и кто заинтересован в конкретном процессе. Раньше одно деяние уголовно преследовалось, сейчас другое. А потом третье окажется вдруг опасным для власти или общества в целом. От многих статей из Уголовного кодекса РСФСР и следа не осталось, даже намёка на то. Поэтому вопрос о том, кто же такие уголовники среди нас отнюдь не однозначный и не предопределённый. Подумал я ещё раз об этом и решил снова опубликовать свою статью об уголовниках.

15.02.2022 г.

Уголовники и мы

И кто ж это такие – уголовники? В словарях объясняется коротко: уголовник – это уголовный преступник. То есть человек, совершивший нечто такое, за что его привлекли к уголовной ответственности. Или привлекают. Не важно. Главное – народ понимает, что это очень нехороший человек. Типа злоумышленник, вор, бандит, разбойник, грабитель, злодей, жулик, мафиози и тому подобное. Короче, «морда уголовная». Мы все в данном случае оказались очень щедрыми и способными на подбор и использование разных одиозных синонимов к слову «уголовник». Как мало, к какому ещё. Сосед послал вредную соседку, куда подальше, в ответ – «уголовник». Нормальный человек врезал по физиономии пьяному мужику за мат при детях, в ответ от подруги или жены этого мужика – «уголовник».

Заимел вдруг миллион
И хамит.
Значит, он хамелеон
И бандит?

Депутаты, журналисты, политологи, репортёры – так те вообще распоясались. Что ни случай какой неприличный с кем-нибудь, то сразу на эмоциях – «уголовный преступник» или просто «преступник». Ребята, ну вы хоть раз поинтересуйтесь, что официально подразумевается под термином «преступление», а потом применяйте это понятие. Статья 14 Уголовного кодекса РФ однозначно устанавливает, что «Преступлением признаётся виновно совершенное опасное деяние, запрещённое настоящим Кодексом под угрозой наказания». И всё! Иначе, преступником или уголовником, если хотите, можно назвать исключительно лишь того, кто осуждён за что-то такое, что конкретно предусмотрено уголовным законодательством. Под запрещающий знак проехал на своей машине – это не преступление, а в самом худшем варианте – обычное правонарушение. А вот сел пьяным за руль и сбил насмерть человека – это преступление, потому что именно про такое деяние чёрным по белому записано в УК РФ. А, если этого не знать и вольно использовать слово «преступник», тогда нас всех можно смело называть таковыми или уголовниками. Ибо каждый из нас, умышленно или неосторожно, что-нибудь непристойное да сделает. Кто-то мусор в общем дворе вывалит, кто-то за билет в трамвае не заплатит и тому подобное. Почти в каждом из нас сидит мелкий хулиган.

Я бросил в подъезде окурок
И сплюнул во след по-блатному.
Поскольку с рожденья придурок,
Схвативший не ту хромосому.

А уж если учесть, сколько людей у нас в России пересидело и сколько ещё посидит в заключении, то тогда пол-страны, как минимум, можно реально называть уголовниками. Если опять же неаккуратно обращаться с таким словом-клеймом. И не надо детей пугать неким образом уголовника, как «дядей полицейским». Потому как нельзя сводить этот образ к виду небритого бродяги в телогрейке и кирзовых сапогах, с нависающими на глаза бровями, да ещё зовут которого Николай. Всё гораздо разнообразнее и причудливее. И вообще не надо относиться к уголовному кодексу, как к Богом данному талмуду. Всякая власть пишет его под себя и под пропагандируемые в обществе на данном этапе моральные и нравственные постулаты. В Советском союзе было одно уголовное законодательство, а в современной России другое. Спекулянт, например, раньше был уголовником, а сейчас нет. Тогда искоренение преступности обозначалось государственной задачей, а сейчас мы по заверению некоторых «специалистов» беззащитны против неё, как и само государство.
В какой-то мере, с общечеловеческих позиций, и сам действующий уголовный кодекс можно признать преступным. Ибо он пишется властью субъективно под себя и с давлением на законодателей. А следом и работа правоохранительной системы под него подстраивается. С уклоном не в сторону права, а в сторону охраны. При этом, конечно же, правоохранители не теряются и требуют от власти всё больше и больше. За охрану. Кого-то, чего-то. Самого права же – в последнюю очередь.
И судьи, к сожалению, туда же. Дела между ними распределяются и рассматриваются, как правило, уже, с учётом возможностей получить от участников процесса некие материальные или иные выгоды.
То есть разные интересы у разных правоохранителей бывают, но нынче зачастую они вовсе не связаны с соблюдением законности и восстановлением справедливости.

Карл у Клары украл кораллы,
А Клара у Карла украла кларнет.
Клару простили – судья хитрый малый,
А Карла закрыли на несколько лет.

Неужели кто-то сомневается в том, что у правящего сословия в России в тысячи раз денег больше, чем у любых уголовников вместе взятых. Хотя опять же всем ясно, что заработать честно такие деньги невозможно. Либо воруют, либо присваивают, либо огромные грабительские вознаграждения сами себе выплачивают. И всё вроде как по закону и установленному порядку. Сами же закон для себя пишут и сами для себя порядок устанавливают. А потому формально и не уголовники. И внешне на них не похожи. Они же не в телогрейках и не в кирзовых сапогах. Если пораскинуть мозгами, то нетрудно догадаться, что при определённом режиме и экономическом устройстве мелкая бытовая преступность может быть даже выгодной для власти. Мы там внизу цапаемся друг с другом и ладно. Пусть так и будет.

Наш УК не укрощает,
А стращает и прощает.
Он преступность бережёт:
В части санкций просто жмот.

Ни один правитель не позволит, чтобы в уголовное законодательство был внесён такой состав преступления, как «развал государства», допустим. Тогда бы некоторые монархи наши и последующие наши лидеры осуждены были бы и наказаны на законных основаниях. И ни одно окружение при правителе не позволит, чтобы были установлены какие-то особые, более строгие, санкции за преступные махинации с использованием своего служебного положения. А, наоборот, всеми способами будет добиваться дополнительных привилегий, разрешений и льгот для себя. Как то же, безудержное ростовщичество, к примеру, в качестве базового элемента олигархической финансовой сферы. В царской России оно было запрещено под страхом уголовного преследования. А во многих мусульманских странах оно до сих пор строжайше запрещено. У нас же сейчас ростовщичество цветёт и пахнет. Только запах от его цветков больно уж ядовитый.

Бюджет страны – что воровской общак,
Тащи, чиновник, из него, тащи.
Пахан, конечно, просечёт, он не дурак,
А ты уж за бугром – ищи тебя, свищи.

И ещё жаль, что в принципе уголовное право предусматривает лишь персональную ответственность. И нет в нём ответственности целого народа или хотя бы определённой части его. Уверен, что в таком случае всех нас запросто можно было бы признать уголовниками за то, как мы организуем свою жизнь, как мы относимся к своему государству, к детям, к старикам, к природным богатствам. Медведь или Лев никогда не отдаст свою добычу на растерзание волкам, гиенам или шакалам. Попробуй только подступись к нему, чтобы оторвать кусочек. Нам же от наших доблестных предков столько добра досталось, а мы сами ведём себя как стервятники.
Теперь о традиционно презрительном отношении к тем, кто реально отбывает или отбыл наказание за совершение преступлений. Откуда оно вообще взялось такое отношение! Ну, когда строили коммунизм и руководствовались соответствующими моральными устоями, ещё более-менее понятно. А сейчас-то кого презирать, когда каждый сам за себя, все против всех и обогащайся, как можешь. Сейчас просто – кому-то повезло, а кому-то нет. В том числе и по факту рождения. И ещё, а кто это решил, что у уголовников что-то ненормально с моралью! В реальной жизни всё совсем не так. Уголовники тоже граждане и о судьбе страны своей переживают не меньше, чем все другие.

– Не лезь к России, успокойся,
И не дыши на нас зловонным ртом!
Ещё хочу сказать тебе при том,
Как говорят у нас на зоне – Бойся!

И так вот ещё, например. Умер мужчина в Омске. С похоронами проблема, последние могилы на кладбище далеко и рядом с болотом. Родственники в растерянности. Вдруг, как по волшебству, объявляются некие молодые люди, которые даром хоронят мужчину у центрального входа на сухом и «престижном» участке. Оказалось, что в далёкой юности, двоюродный брат умершего дружил с парнем, который потом несколько раз отсидел и стал так называемым «авторитетом». Вот этот самый уголовник со стажем обо всём и позаботился. И о дружке-то своём давнем при этом ему ничего не было известно (тот уехал в Калининград тридцать лет назад и тихо работал там простым шофёром), и брата его несчастного он не знал, а просто поинтересовался случайно у кладбищенских, кого это хоронить собираются.
От сумы, как говорят, да от тюрьмы не зарекайся. И не стоит забывать, в какой стране мы живём. У нас всё возможно. Далеко не всегда русский человек – кузнец своего счастья или несчастья. На том и заканчиваю, пожалуй. А, уж коли венцом всех моих подобных эссе является басня, то в данном случае предлагаю такую вот подходящую, на мой взгляд.

Щенок, хозяин и козёл

Чужой козёл
Во двор забрёл.
А под крыльцом щенок ютился.
Пока он на козла глядел,
Тот в огороде всю капусту съел
И удалился.
Хозяин утром очень рассердился:
– Ты почему добро не уберёг!
– Не знаю, – заскулил щенок. –
А вдруг я вас бы разбудил.
Прогнал мужик несчастного щенка,
Поддав пинка.
А через год большой бездомный пёс
Козла того волкам отнёс,
А мужику тому чего-то откусил.
----------
Не в том хозяйская бравада,
Чтобы на улицу прогнать:
Щенков учить и гладить надо.
Хотя, конечно, как сказать.

2022 г.

* * *

Александр Посохов


Черви
(басня)

Червь электронный, сетевой,
С дистанционной головой,
Проник в компьютер Майи
И так её замаял,
Что чуть совсем не свёл с ума.
Ну посудите сами:
Система вся расстроилась,
На всех платформах кутерьма
С мошенниками и врагами.
– В деревне надо жить, – сказал сосед. –
Где с внешним миром связи нет.
Там, в глухомани, Майя успокоилась
И занялась цветами.
Взрастила даже орхидею,
Род неизвестный.
Но тут другой уж червь, живой,
С едва заметной головой,
Проник в оранжерею…
----------
Я Майю больше не жалею:
То червь был дождевой,
Полезный.

* * *

Александр Посохов


Мышеловка
(басня)

В квартире на Тверской,
В столице,
Вдруг мышка завелась.
Поймать её живой
Не получилось – удирала ловко.
Одна, но всё-таки нашлась
У старого соседа мышеловка.
Наткнули ломтик сыра на крючок
И подложили к норке в половице.
Неделю ждут – молчок.
Сыр заменили на кусочек сала.
И с ним зря мышеловка простояла.
Не соблазнилась жертва и сосиской.
Однако Бог помог –
Кремль оказался близко.
Сходил туда сосед
В обед
И выпросил чуток
Колбаски, что осталась
От трапезы вельмож.
И что ж?
Лишь насадили ту колбаску на крючок,
Как мышка сразу и попалась!
----------
Мораль:
Хвостатую, конечно, жаль.
Но в жизни так вот и бывает –
Власть серых мышек убивает.

* * *

Сатановский и Бузова

Только что в «Ленте.ру» прочёл заметку с названием «Раскрыт секрет успеха Бузовой». Вот некоторые выдержки из неё, дословно.
«Российский политолог Евгений Сатановский раскрыл секрет успеха певицы Ольги Бузовой. Он опубликовал свои рассуждения в Интернете.
«Вот вокруг Ольги Бузовой скандалы идут. Ни голоса, ни особых талантов, ни какой-то сногосшибательной внешности, ни специального образования, но в каждой дыре затычка, денег в итоге море и вообще... Получается, на фиг все эти таланты, годы учебы и природные данные?» – написал Сатановский.
По его словам, главное – чтобы была «нахрапистость» и максимальное отсутствие комплексов, «которых у наглой посредственности нет по определению, в отличие от людей ярких и творческих».
----------
Ну что ж Вы, Евгений Янович, не говорите о главном. Сатановский был, есть и будет – это явление вне времени и формаций, разве что немного от режима зависит. А Бузова – это капиталистическое явление, им порождённое и от него зависящее. Бороться нынче с явлением «Бузова» – всё равно, что бороться с инфляцией или безработицей, например. Максимально бесконтрольное и всепоглощающее делание денег – суть и задача капитализма. Конфет много, но из дерьма. Культура есть, но из невежества. Прибыль тем больше, чем больше потребителей. Большинство же потребителей изначально не может быть с развитым положительным вкусом. У детей, подростков и застрявших в детско-подростковом возрасте почти вообще нет никаких вкусов в сфере культуры – что им суют, то и потребляют. А денежки-то кое-какие у их родителей или у них самих есть. Вот и надо с большего количества содрать побольше. Подобные коллективные проекты не новы и абсолютно объяснимы. Самое печальное, что при капитализме они удобны действующей власти, и символически, и практически. Сегодня Бузова – завтра Пузова, Арбузова, Бутузова… Разницы нет. А жизнь, какая нужна тем, кто руководит обществом по капиталистическим законам, продолжается. Помню, много лет назад поздно вечером в центре Сочи девочка лет тринадцати билась в истерике оттого, что мать тянула её домой от высокого забора летнего театра, где Шура, то ли вживую, то ли запись крутили, пел чего-то там про осень с летом. Ничего с той поры не изменилось. Поклонницы только помолодели. Бузову знают сейчас даже дошколята. Нападать на неё персонально, называя её «наглой посредственностью» – не более, чем пустое обзывательство с неприязненным выстрелом мимо цели. Я всё-таки подозреваю, что у неё, как у всех у нас, есть честь и достоинство. Кроме того, она просто женщина. Обзывать капитализм – дело другое, у него действительно нет ни чести, ни достоинства, и весь он в целом состоит из наглой посредственности.
Извините, уважаемый Евгений Янович, сумбурно получилось. Но я ж это, сходу. Возможно, Вас в указанной заметке не так истолковали, или Вы вообще ничего такого не говорили. И за «капиталистические» марксистско-ленинские аргументы не взыщите. Однако другие, на мой поверхностный взгляд, в данном случае бесполезны. Они не о главном будут. Ну и в конце, как это за мной водится, более-менее подходящая басня.

Две песни

В эфире, голосов обители,
Две песни встретились,
Вот как хотите вы.
И спрашивает гордо та,
Что целый день орёт с утра:
– Скажи, сестра,
А кто твои родители?
– Не знаю, право, – был ответ. –
Да их давно в живых уж нет.
– А кто ж тогда тебя поёт?
– Народ.
– Ну, вот!
Я так и знала наперёд,
Что на тебе покров из пыли.
– Зато, как видишь, не забыли
И здесь, на радио, меня.
– А без меня оно ни дня
Не может даже обернуться.
– Ты погоди, когда загнуться
Твои родители, а ты
В пылу эфирной суеты
Вдруг вместе с ними не схлопочешь.
Тогда и хвастайся, сколь хочешь.

2021 г.

* * *

Александр Посохов


Признание баснописца

Москва
2025


Настоящий сборник – это приглашение поразмышлять немного вместе с автором о литературном творчестве, читая соответствующие басни, рассказы, стихи и четверостишия.


Признание баснописца

Ну, вот не лирик я, поймите,
По сотворению стихов.
Достал вас баснями, уймите,
Уняться сам я не готов.

Гляжу на звёздные поляны,
На золотые миражи,
А в голове всё обезьяны,
Коровы, змеи и ежи.

Медведи, лошади, лягушки,
Лисицы, зайцы, барсуки,
Собаки, волки, овцы, хрюшки,
Павлины, гуси, индюки.

Вороны, дятлы, попугаи,
Пингвины, голуби, орлы,
И эти, чья судьба такая –
Быть вечно глупыми – ослы.

Слоны, так те, ломая кроны,
В любую басню сами прут.
За ними львы, надев короны,
Туда же царственно идут.

С такими верными друзьями,
С такой компанией зверей
Смеяться я могу годами
Над недостатками людей.

* * *


Глухарь-баснописец

Глухарь явился к Журавлю,
Тот был издателем, и говорит:
– Я басни Филина люблю
И знаю.
Но кто-то ж и сейчас творит.
Я тоже вот давно их сочиняю
И про лисиц, и про ворон.
– Зачем?
Ведь всё равно, как он,
Писать ты никогда не сможешь.
– И что ж?
– Ну как ты, глупый, не поймёшь.
Он эталон,
Известный всем.
Тебя с ним рядом не положишь.
Поэтому, глухой,
Лети домой.
Один великий баснописец есть
И хватит!
----------
Кстати,
Вчера у нас в столице здесь
Кого-то памятной доской прибило.
Правда, было.

* * *


Ряд слов


«Быть может» –
Простая расстановка слов,
А сердце чувствует любовь.

«Этого дня вдохновение» –
Связь без экспрессии,
А сердце чувствует поэзию.

«Родина моя» –
Обыденнее некуда по ряду,
А сердце чувствует отраду.

«Поэта на смерть» –
Бессмысленная очерёдность,
И сердце остаётся чёрствым.

О чём слова нам говорят,
Таит их ряд.

* * *


Дураки

Я, было, в зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Крылова толк рукой:
«Смотрите, говорю, учитель мой,
Что это там за рожа с басней «Дураки»?
Я удавился бы с тоски,
Когда бы сочинил такую ахинею,
Ещё и в интернет бы вышел с нею.
А ведь, признайтесь, нынче есть
Из баснописцев дураков пять-шесть,
Я даже их могу по пальцам перечесть».
«Чем дураков считать трудиться,
Не лучше ль на себя оборотиться?»
Крылов мне отвечал.
Но сей совет лишь попусту пропал.
----------
Таких примеров много в мире,
Никто не любит узнавать себя в сатире.
Вот Климыч сочинил дурацкий стих,
Все говорят ему, стихи не пишут так.
А он кивает на Петра и на других:
Что, мол, не я ж один такой дурак.

* * *


Строфа и рифма

Сидит поэт, сидит,
Не спит.
Пред ним тетрадный лист
И авторучка.
А за окном Луна и тучка,
Фонарь и мотылёк –
Пейзаж лирический.
Напряг он ум свой поэтический,
Да всё не впрок.
Остался лист тетрадный чист.
«Чего я зря сижу,
Ума не приложу?
Пойду-ка лучше в ванне полежу».
Водичка тёплая, журчащая,
Лафа!
А вот и рифма подходящая,
И первая строфа
О тучке, о Луне…
----------
Сия история, друзья, о том,
Что не рождается стих за столом.
Поэзия ума является обманной,
Душа творит, увы, лишь в ванной.
Ну, может быть, ещё во сне.

* * *


Вертлявый писатель

Решив писателем вдруг стать,
Лохматый дед достал тетрадь
И сел за стол на кухне.
«Колени-то чего опухли?»
Погладил, помассировал, потёр.
Встал, форточку открыл.
Сел, взял авторучку,
Изобразил большую закорючку.
Встал, закурил.
«А что ж вначале написать,
Роман или рассказ?
Схожу-ка лучше я на двор,
Подумаю и причешусь как раз».
Вернулся, сел.
«А где-то у меня была халва?»
Встал, отыскал, поел.
И снова сел.
«Творить на сквозняке негоже!»
Встал, форточку закрыл,
Тулуп надел.
«А то чего-то мёрзну».
----------
Мораль сей басни такова:
Рождённый ёрзать,
Писать не может.

* * *


Поэт и Боты

Себя давно
Свободной птицей представляя,
В окно
Смотрел поэт,
Ворон считая.
Уж много лет
Он не имел другой работы.
Боты
Сушились тут же на окне.
И говорят они вдруг тихо, сухо:
«Не птица ты, поэт, а муха.
Летаешь с нею наравне,
От койки и окна – к буфету,
А от буфета – к туалету».

* * *


Памфлет и Притча

Случается –
Отправились в дорогу разом
Памфлет и Притча.
Памфлет орёт,
Клеймит, ругается,
Пугает всех сарказмом,
Издевается,
Упрёками наотмашь бьёт.
А Притча рядышком идёт
Задумчиво, прилично,
Поклоны раздаёт,
Подсказывает, учит, улыбается.
Год вместе шли, устал Памфлет,
Ни сил, ни голоса уж нет.
И говорит он, издыхая:
– Похоже, дальше мне никак.
– Ну что ж! –
Сказала Притча тут в ответ. –
Большую жизнь не проживёшь,
Всё время злясь, ворча и хая.
А у меня судьба иная –
На века.

* * *


Универсал

Едва
Смогли узнать друг друга два
Товарища – так сильно сдали.
– Пойдёшь?
– Пойдём.
Поковыляли.
Пришли, расположились, взяли.
И потекла живая речь.
– Однажды выложил я печь,
Такую печь, что до сих пор
Меня там помнят.
Да, Егор.
Работал я и печником.
– А что потом?
– Потом я был массовиком
Потехи ради.
– Вот не подумал бы, Аркадий.
– Потом с тоски преподавал,
Афиши в клубе рисовал,
Тайгу валил,
Дома рубил,
В кино работал,
Крыши крыл,
Китов ловил,
Баранов брил,
Огонь тушил,
Костюмы шил,
Играл в оркестре на трубе,
Таскал диваны на себе,
Был массажистом в финской бане,
Брал чаевые в ресторане,
Фотографировал,
Доил,
Полы паркетные стелил,
Потом работал в профсоюзе,
Потом выделывал на пузе
В каком-то цирке номера,
Давал и уголь на-гора.
Потом писать пришла пора.
– Да, необъятно как-то очень.
Но больше всё ты был рабочим.
А вот начальником ты был?
– Был я этим, правда, был.
В одном
Совете областном.
– А был ли ты парашютистом?
– Был.
– А журналистом?
– Был.
– А?..
– Был.
– Так кем же не был ты?
– Специалистом.

* * *


Конфуз

Пёс пудель Бим
Был страсть любим
В среде ценителей от Бога.
Он рисовал давно и много,
Имел и звания и фонд.
Им восторгался весь бомонд
В Москве, в Париже, в Праге, в Риме.
В энциклопедии о Биме
Была аж целая статья.
Житья
Такого псам другим
Желал от сердца славный Бим.
И тут-то с ним,
Уже седым,
Конфуз обидный приключился.
Та баня, где он раньше мылся,
За подворотнею как раз,
Его поддела на заказ.
Примерно год художник бился
С идеей, с красками, с собой.
И в результате получился
Пейзаж с болонкой, как живой.
Повесили картину в бане.
А через день несут назад.
– Клиенты наши говорят:
«Давайте даму в крупном плане.
Не полубоком, а с хвоста.
И чтобы шерсть не так густа…»
----------
Идея басни сей проста:
Работа для таких судей
Не стоит никаких идей.

* * *


Поэт и придурок

Художника обидеть может каждый.
Но не поэта –
Стихи его страшнее лома,
Нет против них приёма!
----------
Однажды,
Летом,
У окна
Меж лестничных площадок
Многоквартирного жилого дома
Один мужик сказал
Другому:
– Курилка тут запрещена,
Не надо нарушать порядок.
Иди на улицу, сосед.
А тот в ответ:
– Иди ты на…
Но не пошёл туда поэт,
А кисть да краску взял
И на двери курильщика намалевал:
«Он бросил в подъезде окурок
И сплюнул во след по-блатному.
Поскольку с рожденья придурок,
Схвативший не ту хромосому».

* * *


Я – графоман!

Я – Графоман!
Как граф Толстой или Донцова,
Как все великие. Поэтому я снова
Сижу за письменным столом
Над кнопками перед экраном.
Ложь и обман,
Что лучше быть козлом,
Чем графоманом.
Кто просто блеет и жуёт,
Тот дольше смерти не живёт.
Мне ж умирать всегда не время:
Поскольку вечно думать надо,
Какое слово подобрать,
Пока Пегас не перестал летать.
А что до званий, то награда
Уж то вполне, что я и есть
Бессмертное писательское племя,
В одном строю с Донцовой и Толстым.
Известным стать таким
Любому может выпасть честь.
Не в графоманстве дело,
Его в подлунном мире нет.
Пишите, братья, обо всём и смело,
Берите штурмом интернет!

* * *


К баснописцам
21-го века

Не позорьте жанр басни,
Не пишите ерунды.
Баснописца нет опасней,
Чьи познания худы.

И не лезьте бестолково,
Жанр басни, как броня.
Поучитесь у Крылова
Иль хотя бы у меня.

* * *


А ты?

Зашёл я в лесочек:
Осинка в косынке,
Берёзка вся в слёзках,
Сосёнка с сестрёнкой,
Малинка с калинкой,
Рябинка с корзинкой,
Ольхушка с кормушкой,
И всюду цветы.
Вот так-то, дружочек,
Я лирик, а ты?

* * *


Чужая


Чужаков за стол сажая,
Щедрой трапезой маня,
Стала ты совсем чужая,
Не родная, не моя.

Под крылом твоим ликуя,
Корчат рожи чужаки.
Ждут упрямо, что сбегу я
Иль повешусь от тоски.

С чужаками так не дружат.
Сколько ты их не лелей,
Всё равно они разрушат
Петергоф и Мавзолей.

Неужели ты готова
Жить, святое не храня,
Без Крылова, без Толстого
И, конечно, без меня?

* * *


Несчастные

Суббота. Сижу, думаю. Стук в дверь. Открываю.
– Давай! – предложил Вадим, показывая бутылку коньяка. – Выходной же.
– Это у вас выходной. А у нас, писателей, самый что ни есть рабочий день.
– Да какой ты писатель! – махнул бутылкой сосед, чуть меня не задел, и на кухню без спроса прошёл. – Баснописец несчастный. Куда ты рюмки прячешь? И закуску доставай.
– Ну, ты нахал! Я же тебе объяснял, что у Крылова 236 басен, а у меня 118, ровно половина. Мне пахать и пахать ещё.
– Да кому нужны твои басни! – скорчив брезгливую рожу, сказал Вадим. – Вон артист один сбежал из России, так его басни читают. А ты сидишь тут, в центре Москвы, и о тебе никто ни сном ни духом не подозревает.
– Господи, ну сколько раз тебе повторять, что это не басни! Артист этот и себя и жанр позорит. Сам по себе злобный стишок не может быть басней. Басня, она, как такса.
– Какая ещё такса? – удивился Вадим и налил.
– Собака, которая со времён древнего Египта не изменилась. Те же уши и тот же хвост. Других собак скрещивали, преображали, а такса сохранилась в первозданном виде. Вот так и с басней, которую можно сотворить только, как басню. А этому учиться надо и особый дар иметь.
– Да брось ты, поехали! Дай мне сюжет, и я завтра принесу тебе готовую басню, – заявил вдруг Вадим, опрокинув первую рюмку.
– Ладно, запоминай. Допустим, пьяный кабан завалился на муравейник. Насекомые в панике. И тут один храбрый муравьишка кричит, что залезет сейчас на дерево и спрыгнет на кабана. Смотрите, хвастается заранее, как я ему хребет перешибу. Понял?
– Понял, – ответил Вадим и снова налил. – А мораль?
– Сам думай. Всё просто же.
– А как назовём мой шедевр?
– А как заблагорассудится. Главное, не бойся, пиши смело. Любые твои иносказания я пойму правильно.
– Что значит, правильно?
– Ну, вот есть у меня такая басня, например. В ней судят льва за то, что он убил шакала, который, мечтая прославиться, напал на него.
– И что?
– А то, что получаю я на эту басню гневный отзыв от одного молодого человека. Какой, дескать, нормальный шакал на льва нападать будет. Дебил он, что ли!
– И что?
– А то, что басню нельзя воспринимать буквально. У того же Крылова журавль сам свой нос к волку в пасть суёт. И про ворону он пишет, что она сыр во рту держала. А никакого рта у вороны нет. Понял?
– Понял.
– Или вот ещё пример. Написал я недавно басню про медведя, который порядок наводит. Заключение там такое. Когда порядка нет в своём краю, а ты решил вдруг навести его везде, то это значит, что нигде.
– И что?
– А то, что один, тоже молодой читатель, высказал мнение, что за такую басню меня точно посадят.
– Не пудри мне мозги! – отрезал Вадим и опять налил. – А то и меня вместе с тобой посадят.
Допивал он бутылку уже без моего участия. Я после двух рюмок отказался. Потому, что сто девятнадцатая басня давно томилась в компьютере, ожидая своего конца.

Воскресенье. Сижу, думаю. Стук в дверь. Открываю.
– Давай! – предложил Вадим, показывая бутылку коньяка. – Выходной же.
– Ты басню сочинил?
– Про таксу, что ли?
– Нет.
– Про кабана?
– Нет.
– Про льва?
– Нет.
– Про шакала?
– Нет.
– Про ворону?
– Нет.
– Про медведя?
– Нет.
– Про тебя?
– Нет.
– А что, оригинально, басня про баснописца!
– Да при чём здесь я! Ты же про муравья обещал написать.
– А зачем? – удивился Вадим. – Ну какой нормальный муравей на кабана прыгать будет. Дебил он, что ли!
– Всё ясно. И у тебя, значит, с иносказаниями проблема. Но ты над моралью-то хоть подумал?
– Какая ещё мораль! – воскликнул Вадим. – Все морали давно… профукали, выражаясь без рифмы. Нам, айтишникам, она ни к чему.
– Да какой ты айтишник! Программист несчастный. Откуда вы только берётесь такие?
– Какие?
– Без художественного мышления.
– Из будущего мы, – улыбнулся Вадим. – А ты из прошлого.

* * *


Стихоплёт

Лето в разгаре. Субботнее утро. Выходим из подъезда погулять в лесочке. Таких лесочков на окраинах Москвы почти не осталось. Навстречу соседка с чумазой болонкой.
– Здравствуй, Маша! – приветствуем её, не собаку, конечно. А жена ещё и спрашивает. – Чего-то вы сегодня рано?
– А у меня часы остановились в полночь, – отвечает Маша.
– Часы у неё одни, что ли? – с удивлением произнесла жена, когда дверь в подъезд плотно захлопнулась.
– Действительно, – согласился я с законным недоумением жены. Хотя точно знал, сколько часов у соседки. И правильно воспринял её зашифрованное сообщение о том, что она очень ждёт меня сегодня в двадцать четыре ноль-ноль. Будто в одной разведшколе учились. Но я и о жене не забыл.
– Ты помнишь, что у нас сегодня день любви? – строго спросил я. – Раз в неделю вынь да положь.
– Помню, – ответила жена. – Куда от тебя денешься. Только ты мне частушки свои пошлые в этот день не читай по дороге, пожалуйста. Ненавижу поэзию низкого уровня.
– Постараюсь, – пообещал я и тут же гордо продекламировал:

Может, я и стихоплёт
Никому не нужный,
Но частушка так и прёт
Вырваться наружу.

– Пусть прёт, я не против, – согласилась жена. – Лишь бы не пошлая. Ну и бюст у Машки! Везёт же дурочкам. Пока молодая красиво, конечно. А в старости как выглядеть будет?
Комментировать вслух умственные способности соседки и размер её груди я не стал. Особенно умственные способности, которые меня никак не волновали. А по поводу размера не удержался и выдал всё-таки:

В голове у Маньки муть,
Тина, глина и песок,
Но зато такая грудь,
Что как блин один сосок.

– Опять ты за своё! – недовольно воскликнула жена. – И собаку стричь надо, заросла совсем. Где нос, где хвост? И мыть надо, шерсть грязная.
Я покумекал слегка, поэтически о прозаическом, и ещё через полчаса опять отчеканил:

Заявила вдруг блоха,
Что у Маньки шерсть плоха,
Я ж с ней не согласен,
Внешний вид прекрасен.

– А это о чём! – пуще прежнего рассердилась жена. – Ты же обещал.
– А зачем ты о шерсти заговорила, – упрекнул я её в оправдание. – И про то, что мыться надо. Вот мне и пришло на ум.
– А ещё что на твой пошлый ум пришло?
– Извини, конечно, но ты снова сама напросилась:

Не растёт морошка
На полях Кубани,
Не домыл немножко
Ванька Маньку в бане.

– Мужик называется, – ехидно заметила жена. – Зачем тогда жену в баню приглашать!
– А у тебя приличный ум, да? – уличил я супругу.
– С кем поведёшься, – обречённо вздохнула она и повернула обратно домой.
На другой день, и тоже рано утром, жена заходит на кухню, видит меня с ручкой, с листочком бумаги и спрашивает:
– Что пишешь?
– Настоящее лирическое стихотворение, почти как у Пушкина, и даже созвучно с ним! – похвалил я себя. – Пришлось записать, потому что больше четырёх строчек не запоминается. Это не пошлая частушка, а поэзия высочайшего уровня. Будешь слушать?
– Давай.
– Даю:

Дерутся лоси на опушке,
Рогами тычут прямо в лоб.
А я лежу на раскладушке,
Передохнуть немного чтоб.

Жена храпит на мятом ложе,
Соседка-дура в гости ждёт.
Зачем мне получать по роже,
Я ж не сохатый идиот!

* * *


Басня и дебил

Есть у меня басня с названием «Предел». Речь в ней о том, как три вороны попытались засудить Льва за то, что он якобы не сумел соблюсти предел необходимой обороны, убив напавшего на него Шакала. Начало басни такое:

Шакал,
Прославиться мечтая
И удаль показать свою,
На Льва напал.
Тот безмятежно спал,
Не зная лучше рая.

На днях получаю гневный отзыв на эту басню от некоего очень, похоже, осведомлённого субъекта с одного популярного литературного сайта. Он пишет: «Автор живёт в своём выдуманном мирке. Где это он видел, чтобы шакал сам нападал на льва. Шакал дебил, что ли?!»
От такой «критики» хочется упасть и асфальт грызть. Ну не про животных ведь, как таковых, басни пишутся. Детишки, и те знают об этом. Ладно, о моей басне такой отзыв. Я никто. Потому о моих стишках можно, конечно, как угодно высказываться.
Но вот в басне Крылова «Журавль и волк», к примеру, есть такие строчки: «Журавль свой нос по шею засунул к Волку в пасть и с трудностью большею кость вытащил и стал за труд просить». И где ж это великий баснописец видел, чтобы журавль сам свой нос к волку в пасть совал, дебил он что ли?!
Или про Ворону незабвенный Иван Андреевич пишет: «Да позадумалась, а сыр во рту держала». А никакого рта у вороны и нет вовсе, клюв у неё. И в природе сама ворона никогда ничего никому не отдала бы, дебилка она что ли?!
И я позадумываюсь, кто же дебил-то?! Во всяком случае – не шакал…

* * *


В лучах славы

Конец сентября 2023 года.
Открываю почту, читаю:

«Здравствуйте, Александр Николаевич!
Меня зовут Ольга, я учусь в колледже культуры. По технике речи для разбора в контрольной работе и дальнейшем прочтении на экзамене нам разрешил выбрать басню, в том числе одну из Ваших. Все Ваши басни прекрасны, но я выбрала «Слон и паук».
Проблема в том, что в контрольной работе нужно написать творческий портрет автора, период его жизни и когда написано выбранное произведение. А я даже биографию Вашу не нашла.
Если это возможно, не могли бы Вы что-то о себе рассказать. Публиковать нигде контрольную работу я не собираюсь.
Буду очень признательна!»

Да-а, думаю, вот она – настоящая слава! Явилась, голубушка, сподобилась, спохватилась! Радостно, чёрт возьми! Не так за себя, как за басни вообще и за свои, в частности. Живут родненькие, несмотря ни на что. Посидел перед компьютером, почесал затылок и отвечаю:

«Здравствуйте, Ольга!
Спасибо за внимание к моему творчеству!
Что касается каких-либо сведений о себе и «творческого портрета», то я придерживаюсь того принципа, что об авторе пусть лучше рассказывают его произведения. Примерно также я ответил недавно одному зарубежному журналу, который решил вдруг перевести и опубликовать несколько моих рассказов.
А теперь по теме. Рассказы я пишу четыре года, а вот басни – сорок лет! Басни мои давно уже живут как бы сами по себе, независимо от меня. Их читают, выступают с ними, размещают на разных интернетовских платформах (детские, юмористические, профессиональные).
Возможно, для некоего «портрета» пригодиться ещё моё стихотворение «Лирика баснописца» (отдельно есть и в новом сборнике с таким же названием). Открывается в любом поисковике. Ещё, наверно, может пригодиться мой рассказ «Несчастные». Он о баснях и тоже легко открывается через поисковики. Кроме того можно посмотреть в интернете для примера (буквально надо вот так запрашивать): «Кочеткова Александра. А.Посохов «Друзья»; «Анна Тушина Басня А.Посохов «Борщ»; Бутмалей Анна Актриса А.Посохов «Бабочка на навозе». Я не знаю, кто это, сам случайно увидел. Это, если не образцы, то просто примеры, как читают некоторые мои басни.
Ещё можно найти в интернете: «А.Посохов Басни для поступающих в театральные ВУЗы». Этот сборник я составил с учётом того, что поступающий в театральный ВУЗ должен не только понимать юмор, он должен ещё уметь этот юмор интересно передать, создать некий живой образ и заставить улыбнуться зрителей. При этом очень важно, чтобы басня нравилась самому абитуриенту. В ней должны быть яркие, характерные и обязательно говорящие герои.
И, наконец, о себе: проживаю в Москве, любимая работа в прошлом – преподавательская, последние годы занимаюсь только литературным творчеством. Пишу ещё статьи, стихи, частушки и прочее. Басня «Слон и паук» написана мною более тридцати лет назад. Период моей жизни – ныне живущий. Ольга, не обижайтесь, пожалуйста, если я как-то не так ответил на Ваше письмо. Искренне желаю Вам успешной учёбы и отличных оценок!»

Через несколько дней получаю следующее письмо от Ольги:

«Здравствуйте, Александр Николаевич!
Вы даже не представляете, как мне помогли! Спасибо Вам большое!!!!
Написали как раз то, что нужно: ни больше, ни меньше!
Вы мне оооочень много дали и сильно помогли!
Басни Ваши, правда, удивительные!!! С удовольствием буду следить за выходом новых Ваших произведений!
Успехов Вам всё больших и каких желаете!!! Я Вам очень благодарна!!!
Спасибо большое за пожелания, очень постараюсь всё исполнить. Спасибо Вам еще раз!
Преклоняюсь!!!»

С преклонением, конечно, девушка переборщила слегка. Хотя как сказать. Она ведь не со мной знакома, а с баснями моими. И, если они вызывают в ней такие сильные эмоции, то ничего сверхъестественного в этом нет. Просто она правильно воспринимает басенное иносказание – художественно и с юмором. А мне остаётся лишь нежиться в лучах славы и радоваться тому, что не так уж и безнадёжно всё на этом свете, включая нас, взрослых, и наших умных детей.

* * *


Мораль в шкафу

– Всем всё по … – заявил влезший в меня столетний дед, коренной москвич, обречённо уставившись на книжный шкаф с сочинениями классиков марксизма-ленинизма.
– А покультурнее нельзя выражаться? – возмутился я.
– Нельзя! – отрезал дед. – Потому, что учили они, учили, как жить надо, и всё зря.
– А ты знаешь как?
– Знаю. Без господства общественного над частным никакого будущего у человечества нет.
– Ну, ты загнул!
– А тут и загибать нечего. КНДР дольше всех продержится. Может даже, она одна на Земле останется.
– А Россия?
– Исчезнет. А за ней США и Китай. Америка после нас, потому что ещё пограбить успеет. А Китай, потому что капитализма у него меньше нашего.
– А если по сути? – спросил я, желая уличить деда в бессмысленной болтовне.
– Пожалуйста, – не раздумывая ответил он. – Государства как люди. Что между людьми, то между и государствами. Когда каждый сам за себя, то никто не спасётся. Общих интересов и общего порядка при капитализме нет, плохое убивает хорошее, зло торжествует и всем всё по ...
– Хватит! – прервал я деда. – Давай вылазь из меня, а то мне ещё новую басню дописывать надо.
– Зачем! – посмеялся надо мной дед. – Вон она вся мораль в шкафу. Лучше всё равно не придумаешь.

* * *

У нас, у гениев, одна погрешность –
На вид мы, будто сброд.
Иван Крылов имел такую внешность,
А я вообще урод.

* * *

Всё думаю, но не могу понять,
Свободный я поэт, иль узник?
И что мне на Парнас с собою взять,
Кляп здоровенный иль подгузник?

* * *

Всяк может срифмовать слова сатира и сортир.
Примерно так же, как квартира и трактир,
Конфета и буфет, манжета и сюжет.
Хотя зачем? – сатиры ведь у нас давно уж нет!

* * *

Вчера, отправив Лиру в ссылку,
Я выпил целую бутылку.
И позабылось как-то вмиг
Всё то, чего я не достиг.

* * *


Ж…ж…ж…

Всю жизнь Фортуне я служу.
То ржу при этом, то не ржу,
То жму на жалость, то не жму,
То жгу костры из грёз и жду,
Когда ж закончим мы вражду
И жить продолжим по уму.

* * *

Александр Посохов


Кошмар

Заболел я вечером. Вначале температура была небольшая, а ночью уже тридцать девять и девять. И вот чудится мне в лихорадочном помрачении, будто я на заседании Думы выступаю. Всё плохое обличил, всех негодяев уличил. Всем досталось, и богатым за жадность и чиновникам за коррупцию. А в конце как закричу: «Уходите!». В ответ же все депутаты повскакивали с мест и заорали: «Не уйдём!» Господи, подумал я, чего только не примерещится с такой высокой температурой. Прекрасно живём ведь, особенно от Москвы подальше.
А рано утром звонит мне сестра с Урала и давай жаловаться, какая пенсия маленькая, как цены на всё выросли, к врачу не попадёшь. За квартиру, говорит, заплатишь и можешь зубья на полку складывать. А я человек старый, зубов у меня вообще нет. Иногда спросонья забываю протезы вставить, так и хожу с проваленным ртом до обеда. Так вот я и говорю ей, что болею, не могу много разговаривать. А она, я тебя вылечу. Возьми, говорит, побольше пасты и подольше почисти зубья. Я растерялся и спрашиваю, чего почистить? Кошмар!

* * *

Александр Посохов


Паук и Муха
(басня)

Спросила Муха
На лету у Паука:
– Зачем в дни эти
Всё новые плетёшь ты сети?
Уж стынь давно, зима близка.
– Не слышу я тебя, старуха, –
Тугим на ухо
Притворясь,
Пробормотал Паук. –
Не мельтеши и не жужжи.
Сядь рядом и скажи,
Что именно тебя тревожит?
Я мухам друг
И помогу, быть может.
– Ась? –
Взаправду будучи слегка глухой,
Переспросила Муха.
И села
Рядышком на сук,
Где в паутине было всё вокруг.
Вмиг на неё напал Паук.
Взлететь она успела,
Да от испуга в сторону не ту.
Уткнулась прямо в сети,
Вскрикнув «Ой!».
– Вот для чего я их плету, –
Признался, наконец, Паук,
Связав добыче крылья, лапки.
----------
Бабки,
Доверчивые, милые старушки,
Держите ушки на макушке:
Злодеи не перевелись на свете.

* * *

Александр Посохов


Редактор и трактор
(басня)

Какой-то работящий Трактор за весну
Вспахать задумал целину.
Чтоб взращивать на ней полезную культуру.
Не для себя, конечно, для людей.
Но не учёл он ту натуру,
Которую имел Редактор
Всех местных земледельческих работ.
И вот
Стоит на поле Трактор
И получает от начальства нагоняй:
– Всё, отпахал, ретивый, на себя пеняй,
Не надо было лезть, куда не просят.
Одни проблемы от твоих идей.
Согласен, каждого заносит,
Ну в грязь, ну в яму, ну в кювет.
Тебя ж в бурьян зачем-то потащило.
Ума в тебе, как видно, никакого нет.
Зато в две сотни лошадей
Есть необузданная сила.
Так я её убавлю быстро.
Солью бензин и ни канистры
Ты не получишь больше впредь.
И после этих слов Редактор
Сливную крышку стал вертеть.
Взревел на то мгновенно Трактор
И резко двинулся вперёд,
Вскрывая землю крупными пластами…
----------
Великий наш чиновник-господин,
Коль ты имеешь властный чин,
Напутствуй, помогай, учи.
А не чини препятствий доброй силе.
Иначе, что б ни говорили,
Рискуешь, как Редактор тот,
Попасть под Трактор вместе с сорняками.

* * *

Александр Посохов



В чём разница?


Вчера я обнаружил грыжу.
Не абы где-то, а в паху.
Я грыжу эту ненавижу,
Но меньше, чем попа в греху.

Я не против религии и против гонений на неё. Но! Есть вот у нас статья, предусматривающая аж уголовную ответственность за оскорбления религиозных чувств верующих. А с чувствами других людей как быть! Верит, например, иной человек в коммунизм, а вокруг него на каждом шагу унижают святые для него символы и учения. Или попал, например, неверующий человек в армию, думал там одни воины, а там ещё и священники с непонятным для убеждённого атеиста статусом.

По прихоти земных богов
Внедрили в армию попов.
И сразу три танкиста
Избили атеиста.

Оказывается, взгляды атеистов никого не интересуют и за оскорбления их чувств никакой ответственности не предусмотрено. Отсюда и вопрос у меня – а в чём тут разница или коллизия, если она есть?

Не чтя мессий, жрецов и жриц,
На бой я с ними бросил клич.
А сам вчера купил кулич
И десять крашеных яиц.

* * *

Александр Посохов


Во, дают!

Несколько дней назад я предложил читателям свой рассказ «В землянке». Про то, как выступил очень пожилой участник в финале телевизионного песенного конкурса в Москве. И вот, что я вижу сегодня под этим коротеньким рассказом на одном из литературных сайтов (комментаторов не редактирую и обозначаю буквами).
А. Трогательно... Спасибо!
Б. Как было бы чудесно, если бы такие «певцы» оставались у себя дома, в Москве, а не лезли со своим «миром» и своими песнями «про печурку» к соседям, которые прекрасно жили без всего этого.
В. В свете последних событий так и хочется сказать любителям фронтовой лирики и любителям вставать под фронтовую лирику: «Заткнитесь теперь... вы утратили право...» А автору спасибо за разрешение абсолютно любой критики.
А. А вам бы, наверное, хотелось их видеть в печурках Освенцима? Обидно! «Худой мир лучше доброй войны» - так сказал Марк Туллий Цицерон. Так садитесь за стол переговоров. Спасайте мир. Никто не хочет этой войны.
Б. У вас странная логика, где я упоминал про Освенцим?
Правду говорил Черчилль: «Фашисты будущего будут называть себя антифашистами». А с оккупантами не договариваются, их уничтожают.
Во, дают, разлюбезнейшие мои читатели! Очень интересно, чего они ещё накомментируют? Я же в свою очередь спешу заявить, что ни про каких Цицеронов, Черчиллей, «соседей», «фашистов» и «оккупантов» в последнее время вообще ничего не думал и не писал. И в Освенциме я никогда не был. Хотя в Заксенхаузене был. В качестве туриста, конечно.

* * *

Александр Посохов


Перья
(басня)

Всё. Надоело. Не могу.
Довольно. Хватит. Убегу!..
И убежал он
За кордон.
Без дела там он
Пошатался.
Как что-то где-то поболтался.
Куда-то чем-то окунулся.
И вновь на родину вернулся.
По старым улицам идёт,
Но ничего не узнаёт.
Запутался, устал, согнулся,
Раз сто без толку обернулся,
Примерно столько же запнулся,
Не отдохнул, не пообедал.
А тут ещё Ворона эта.
Следит, как будто он не свой.
И каркает над головой
С охотой явной заклевать,
А не обнять, поцеловать
Прибывшего из далека
Полуживого земляка.
Хотел Ворону он прогнать,
Да, вот беда, забыл, как звать
По-русски эту птицу злую.
Тогда он ей,
Являя злость свою,
Кричит с чужим акцентом: «Эй!
Перья, кыш отсюда!»
А та в ответ: «Привет, Иуда!
Отбросы я всегда клюю,
А не целую».

* * *

Александр Посохов


К баснописцам
21-го века

Не позорьте жанр басни,
Не пишите ерунды.
Баснописца нет опасней,
Чьи познания худы.

И не лезьте бестолково,
Жанр басни, как броня.
Поучитесь у Крылова
Иль хотя бы у меня.

* * *

Александр Посохов


Гиена и Елена
(басня)

Гиена встретила Елену,
Которая в ночную смену
Клиентов поджидала у Кремля.
– И носит же таких Земля,
Шалав бесстыжих и срамных! –
Не совладав с собой,
В сердцах произнесла Гиена.
– Пасть, старая, закрой.
А то как пну под дых! –
В ответ оскалилась Елена.
Гиена тоже, как гиена,
Клыками гневно повела
И недовольная ушла.
Сказав, однако, перед тем:
– Твой труп охотно бы я съела.
А так, гуляй и дальше смело.
Живую падаль я не ем.

* * *

Александр Посохов


Мораль в шкафу

– Всем всё по … – заявил влезший в меня столетний дед, коренной москвич, обречённо уставившись на книжный шкаф с сочинениями классиков марксизма-ленинизма.
– А покультурнее нельзя выражаться? – возмутился я.
– Нельзя! – отрезал дед. – Потому, что учили они, учили, как жить надо, и всё зря.
– А ты знаешь как?
– Знаю. Без господства общественного над частным никакого будущего у человечества нет.
– Ну, ты загнул!
– А тут и загибать нечего. КНДР дольше всех продержится. Может даже, она одна на Земле останется.
– А Россия?
– Исчезнет. А за ней США и Китай. Америка после нас, потому что ещё пограбить успеет. А Китай, потому что капитализма у него меньше нашего.
– А если по сути? – спросил я, желая уличить деда в бессмысленной болтовне.
– Пожалуйста, – не раздумывая ответил он. – Государства как люди. Что между людьми, то между и государствами. Когда каждый сам за себя, то никто не спасётся. Общих интересов и общего порядка при капитализме нет, плохое убивает хорошее, зло торжествует и всем всё по ...
– Хватит! – прервал я деда. – Давай вылазь из меня, а то мне ещё новую басню дописывать надо.
– Зачем! – посмеялся надо мной дед. – Вон она вся мораль в шкафу. Лучше всё равно не придумаешь.

* * *

БАСНИ ПОСОХОВА
О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ

Москва
2022


Что такое басня знают все. И почти все басни по содержанию, если обобщить присущие им моральные выводы, о смысле нашей жизни. И это несмотря на то, что в баснях, как правило, высмеиваются недостатки в нашем поведении, а самыми частыми персонажами в них являются животные. В данной подборке размещены именно такие басни, которые заставляют нас подумать о том, как и зачем мы живём, от чего необходимо избавиться и что можно исправить.


СОВЕТ

Спросил у Зуба старый Крыс:
– Чтоб я всё время грыз и грыз,
Как надобно тебя беречь?
– Ну, наконец-то, слышу речь,
Достойную твоим годам.
И дам
Тебе совет я запоздалый:
Бери теперь, что по зубам.

* * *


САПОГ И ВАЛЕНОК

Кричал на Валенок Сапог:
– А помнишь, как-то ты промок,
Хозяин даже заболел!
– А ты однажды в грязь засел,
Да крепко так!
– Молчи, дурак!
Ведь всё равно
Главнее я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!..
Напрасно спорили друзья:
На свалке оба и давно.
----------
Себя ты уважать, конечно, можешь,
Но от господ не жди того же:
Слуг старых никому не жаль.
Такая в басне сей мораль.

* * *


ЯЗЫК И ЛОПАТА

Где трудиться не хотят
И не знают толк в работе,
Там Лопата не в почёте,
А Язык почти что свят.
----------
В одном заштатном городишке
Почти разрушились домишки,
А грязь такая, что лишь вброд
По улицам ходил народ.
И вот
Собрался, наконец, всеобщий сход
По поводу того, что делать надо.
– Давайте же засучим рукава,
Я поработать буду только рада, –
Произнесла совковая Лопата.
Но развязавшийся Язык
Враз перебил её и в крик:
– Послушайте меня, друзья!
Необходимо!.. Следует!.. Вперёд!..
Свобода!.. Рынок!.. Инвестиции!..
Недавно побывал там я,
В провинции:
Лопату не видать, Язык орёт.
А что народ?
Всё слушает его который год.
И всё – слова, слова, слова…

* * *


БАБОЧКА НА НАВОЗЕ

Сказала Бабочка родителям своим:
– Чего в селе-то мы сидим?
В столицу надо улетать.
Там гладиолусы, тюльпаны.
Газоны, клумбы и фонтаны.
А здесь всё заросло плющом.
Репейник, правда, есть ещё.
– Ну почему же, – возразил отец. –
Есть одуванчик и чабрец
Есть василёк и зверобой.
– Есть даже хвощик полевой, –
Добавила с любовью мать.
Но дочка уж сама могла летать.
Была она в столице или нет,
Никто доподлинно не знает.
«У скотного двора едва порхает, –
Поведал как-то шмель, сосед. –
Не может до села добраться.
Сидит красавица, боясь мороза,
На куче свежего навоза».
----------
Мораль я изложу тут вкратце:
Не надо бы туда нам лезть,
Где не по нашим силам честь.

* * *


ОБМЕН

Не знаю,
Будет ли ещё такое впредь.
Один мужик, интеллигент Данила,
И зверь один, силач Медведь,
Решили совершить обмен:
Ум – силачу, интеллигенту – сила.
И что же каждый получил взамен
По жизни? Отвечаю.
Сосед назвал Данилу дураком,
Тому – пинком.
Жена вновь замахнулась каблуком,
Ей – кулаком…
А что в тайге с Медведем? Там
Волк дал ему от скуки по мозгам,
Лось от малинника отпнул,
Зайчишка палкой в морду ткнул,
А крот за задницу куснул…
----------
Совет один могу тут дать:
Не стоит
Ценой потерь своих достоинств
Чужие обретать.

* * *


БЕДА

Беда в лесу – пожар!
Вся живность, мал и стар,
С огнём вступила в драку:
Кто пламя бьёт,
Кто воду льёт,
Кто землю прёт.
Кто корни рвёт.
А кто-то гонит всех вперёд,
И в бой зовёт,
И гимн поёт,
Давая с гимном… драпу.

* * *


НЕ МУХИ ЕСЛИ БЫ

Один Сизарь
Вдруг вспомнил – встарь
Все голуби в деревне жили
И все здоровы, сыты были.
С отливом грудь,
Во взгляде радость,
В размахе крыльев сила, стать.
А нынче взять –
Не жизнь, а гадость,
Унылый путь
В трубу котельной.
А, может, лучше жить отдельно,
Вдали от города, в глуши.
Воркуй там нежно от души,
Ешь спелую в полях пшеницу,
Пей чистую в пруду водицу…
И городская сроду птица
Умчалась в райский уголок.
Кругом поля, сады, лесок.
И с чистым, теплым чердаком
Красивый, крепкий, сельский дом,
Не небоскрёб, не развалюха.
Вот на него-то Голубок
И сел наш. Тут же села Муха.
Обыкновенная, из местных,
Шмелю мохнатому под стать.
И горожанина кусать
Как напустилась, прямо в темя.
– Эх, первобытное вы племя, –
Обиделся незваный гость.
– Дичь деревенская.
Ни дать, ни взять.
Провинция!
Культурного, видать,
Здесь нету никого.
----------
В столице я
Недавно повстречал его.
Летит, как чуморной,
На горсть
Какой-то дряни возле урны.
Больной,
Худой,
Почти слепой.
Зато... культурный.

* * *


ДЯТЕЛ И МОЛОТОК

Спросил у Дятла Молоток
– Как чувствуешь себя, браток?
– Нормально, брат, пока живой.
– И всё в порядке с головой?
– Бывает, поболит, но мало.
– А мне совсем не в тягость труд.
Вот рукоятка вдруг пропала,
Другую, новую, воткнут.
Боёк вообще же из металла.
С такой заботой век живут.
А твой век короток, приятель.
– Зато, – сказал спокойно Дятел. –
Я отдыхаю и стучу,
Когда и сколько захочу.

* * *


ЧУДО ИЗ ЧУДЕС

Чуть сэкономив на провизии,
Купили звери телевизор.
Всем миром взяли, сообща.
Пища,
Крича, визжа и споря,
Во избежание слёз моря
Поставили его на пень.
Пусть, дескать, те, кому не лень,
Из чащи кто или с опушки,
От Волка серого до Мушки,
Сидит и смотрит целый день.
А, может, даже и всю ночь.
Прочь,
Ягоды, грибы, коренья!
Прочь,
Игры, пляски, шутки, пение!
Набравшись жуткого терпения,
Все звери вдруг без исключения,
Как в Библию иль как в Коран,
Уткнулись в голубой экран.
Шёл бесконечный сериал про лес:
Про ягоды, грибы, коренья,
Про игры, пляски, шутки, пение…
----------
Ну, точно, чудо из чудес.

* * *


СЛОН И ПАУК

Гостей незваных жизнь полна.
----------
Однажды в доме у Слона,
На стенке, прямо за карнизом,
Без спроса, паспорта и визы,
Без «здрасьте» и пожатий рук
Возник Паук.
Слон глянул на него беспечно,
Вздохнул, зевнул, газету взял
И добродушно так сказал:
– А, Бог с тобой, живи хоть вечно.
Коль ты не враг, так друг.
Того и ждал Паук.
Слова услышав эти,
Плести он начал сети.
Сперва карниз весь переплёл,
Причём, довольно шустро.
Затем два кресла, стулья, стол,
Часы с кукушкой, люстру.
И принялся уж за кровать.
Слону, конечно, надо б встать,
Да просто сдунуть Паука.
Но не решиться он никак
Обидеть злую кроху.
С досады даже охнул
И поругал себя.
Паук же, медлить не любя,
Связал слоновью тушу
И целый век свой кушал.

* * *


ПЕРЬЯ

Всё. Надоело. Не могу.
Довольно. Хватит. Убегу!..
И убежал он
За кордон.
Без дела там он
Пошатался.
Как что-то где-то поболтался.
Куда-то чем-то окунулся.
И вновь на родину вернулся.
По старым улицам идёт,
Но ничего не узнаёт.
Запутался, устал, согнулся,
Раз сто без толку обернулся,
Примерно столько же запнулся,
Не отдохнул, не пообедал.
А тут ещё Ворона эта.
Следит, как будто он не свой.
И каркает над головой
С охотой явной заклевать,
А не обнять, поцеловать
Прибывшего из далека
Полуживого земляка.
Хотел Ворону он прогнать,
Да, вот беда, забыл, как звать
По-русски эту птицу злую.
Тогда он ей,
Являя злость свою,
Кричит с чужим акцентом: «Эй!
Перья, кыш отсюда!»
А та в ответ: «Привет, Иуда!
Отбросы я всегда клюю,
А не целую».

* * *


СЕКРЕТ

Лежит Кот сутками и дремлет,
Встаёт лишь ночью иногда.
Работу, труд он не приемлет,
Лень обессилила Кота.
На что его ещё хватает,
Так это только кошки знают.
И вдруг ранёхонько намедни
Зашёл к нему Петух соседний.
– Я от актива, – говорит. –
Вопрос у нас один стоит.
Мы вот хотим тебя спросить,
Когда начнёшь мышей ловить?
– А никогда! И так я сыт,
Упитан, крепок и здоров
Без ваших мелких грызунов.
– И в чём сей сытости секрет?
– Секрета никакого нет.
Не будь, сосед,
Таким наивным:
Все кошки для котов
Весьма гостеприимны.

* * *


ГОРЕ

Ошибки совершает каждый.
----------
Однажды
Решил Всевышний наш Творец
Вражде смертельной положить конец.
И повелел всем сущим в мире жить.
Не есть друг друга, а дружить.
Протестовать и вслух тужить
Не всякий сразу же решался.
Вот и якшался,
Кто с кем мог.
В иное б время на порог
Друг друга даже не пустили.
А тут как будто всё простили,
Живут в согласии, в ладу…
– Да лучше нам гореть в аду! –
Послышалось, однако, вскоре.
Вопили все вокруг, слёз – море.
А в чём же горе?
Горе в том,
Что не друзья фазан с орлом,
Кобыла с волком, лань со львом,
Комар с лягушкой, жук с кротом,
Карась со щукой, мышь с котом,
А человек – тот со скотом.

* * *


ПРИЗНАНИЕ

Едва
Смогли узнать друг друга два
Товарища – так сильно сдали.
– Пойдёшь?
– Пойдём.
Поковыляли.
Пришли, расположились, взяли.
И потекла живая речь.
– Однажды выложил я печь,
Такую печь, что до сих пор
Меня там помнят.
Да, Егор.
Работал я и печником.
– А что потом?
– Потом я был массовиком
Потехи ради.
– Вот не подумал бы, Аркадий.
– Потом с тоски преподавал,
Афиши в клубе рисовал,
Тайгу валил,
Дома рубил,
В кино работал,
Крыши крыл,
Китов ловил,
Баранов брил,
Огонь тушил,
Костюмы шил,
Играл в оркестре на трубе,
Таскал диваны на себе,
Был массажистом в финской бане,
Брал чаевые в ресторане,
Фотографировал,
Доил,
Полы паркетные стелил,
Потом работал в профсоюзе,
Потом выделывал на пузе
В каком-то цирке номера,
Давал и уголь на-гора.
Потом писать пришла пора.
– Да, необъятно как-то очень.
Но больше всё ты был рабочим.
А вот начальником ты был?
– Был я этим, правда, был.
В одном
Совете областном.
– А был ли ты парашютистом?
– Был.
– А журналистом?
– Был.
– А?..
– Был.
– Так кем же не был ты?
– Специалистом.

* * *


МЕСТЬ

Всё в этом мире очень просто,
Всяк хочет жить, существовать.
Но, как начнёт Мужик копать
Свой огород лопатой острой,
Так червяков загубит целый слой.
На Мужика за то Червь злой.
До самой крышки гробовой
Готовит он ему расплату.
И, только выронит лопату
Мужик бессильною рукой,
Червь медленно ползёт на бой.
----------
Любой из нас герой
Точить того, кто неживой.

* * *


БАРАН ЗА ЧАЕМ

К свинье-подруге заглянул Баран.
Один стакан, другой стакан…
И маленький глоточек чая
Отпил из кружки и отчалил
К друзьям-ослам, к друзьям-козлам.
И там по-дружески, и там…
А утром череп пополам,
И печень жалобно болит.
Лежит Баран и говорит:
– Вот так мы гроб и получаем.
Пора кончать, пожалуй, с чаем.

* * *


ПИКНИК

Позвал дед бабку на пикник
И сник:
Пришла старушка с внучкой,
С козой и с Жучкой,
Зубастая такая собачонка.
Дед приготовил пива два бочонка,
Хотел он бабку напоить.
А дальше всё такое, может быть,
Ну, как в кино,
Хватило б только духу.
Но…
Коза сжевала деду ухо,
Собачка укусила в пах,
А внучка выпила всё пиво.
----------
И нет тут никакого дива.
Любая смелая мечта
Умрёт и превратится в прах,
Коль вовремя её не сотворить,
Победными украсив розами.
Иль обрастёт, как бабка та,
Внучатами, собаками и козами.

* * *


БЕРЕГА

– Беда на левом берегу,
Зальёт ведь всех, смотри, какие тучи,
А ветер-то какой, берёзы гнёт в дугу,
Ну, точно, всё погубит буча.
И что они там, за рекою, будут есть?
– Да ты бы лучше посмотрел, что здесь! –
Прикрикнула на муженька Зайчиха. –
Своё предотвратил бы лихо.
В подвале грязь, на чердаке дыра,
В кладовке пусто,
Ни яблок, ни моркови, ни капусты.
А ты всё ладно, да потом,
То не хочу, то не могу.
И – грянул гром,
И дождь полил, как из ведра,
На… правом берегу.
----------
Совет я тут, конечно, дам
Таким мужьям,
Авось поможет:
На свой-то дом поглядывайте тоже.

* * *


МАЛИНА

Не связывайся с теми, кто сильней,
Партнёры делятся по чину.
----------
Медведь и мужичок Корней
Решили вместе посадить малину.
Медведь кусточков натаскал,
Корней сажал и поливал.
Малина удалась на славу,
Любому бы пришлась по нраву:
Цвет ягод – розовая медь,
Вкус – неземной,
И отделяются легко от плодоножек.
И что же?
– Тут всё моё! – вдруг заявил Медведь,
Когда пришла пора делиться.
Корней стал спорить с ним, рядиться.
Но вмиг
Его унял медвежий рык:
– Проваливай, пока живой!

* * *


ПРОСТО МАМА

Сидят на ветке две вороны.
Одна молчит, а у другой всё стоны:
– Совсем забыл меня сынок,
А я уж так его любила.
Хотела, чтоб летал он, как орёл,
И петь умел хотя бы, как щегол.
Во все кружки и секции его водила.
Ругала, если что, и даже била.
Всем для него была и вот итог –
Ни слуху от него, ни духу.
А как я возражала, чтобы он
Не выбирал себе жену среди ворон
И не привёл бы в дом старуху.
– А мне, так всё равно, как говорится,
На ком сыночек мой решил жениться
И что умеет он и как летает.
Зато меня не забывает, –
Прокаркала соседка.
И, правда, вмиг на ту же ветку
Подсел её сыночек к ней
С кусочком сыра.
----------
Я в материнских чувствах не проныра,
Но всё ж мораль такая видится тут мне:
Быть просто мамой для своих детей
Достаточно вполне.

* * *


СРОК ЖИЗНИ


У каждого срок жизни свой,
Судьба жестока.
----------
Морозным вечером домой
Шёл молодой поэт Гаврила,
Через лесок поближе было.
Вдруг в темноте протяжный вой
И страшные глаза за ёлкой.
«Волки!», –
Решил поэт и в снег зарылся
С головой…
А жаль,
Зря он в сосульку превратился:
Глаза – так это дом светился,
А вой – так это вьюга выла.
----------
Мораль:
Кто духом пал,
Тот и пропал,
До срока.

* * *


СТАРЫЙ ДРУГ

В России не был он лет пятьдесят,
Вернулся, рад,
Как будто вновь обрёл своё имение.
И сразу в гости друга детства пригласил.
Накрыл по-русски стол: пельмени,
Капуста, водка, огурцы, грибочки,
В надежде проболтать всю ночку,
Девчонок вспомнить, школу, институт,
Сравнить, как там живут, как тут.
Но друг не понял дружеского плана,
Горячих чувств не проявил,
Наелся досыта, напился,
И, не сказав ни слова, удалился.
----------
Мораль сей басни такова:
Бывает, новый друг иль два
Намного лучше старого чурбана.

* * *


ЗАЯЦ В РАЮ

– Там рай, а здесь бардак! –
Пробарабанил вдруг беляк. –
И убежал в Европу.
Но заячью, простите, попу
В жилище кроличье не пропихнёшь.
Вот и живи, как хошь.
А как?
Зима бесснежная, лесок сквозной,
И стал мишенью белою косой.
А шляпы у охотников чудные,
С пером на трезвых головах.
Короче, ох да ах,
Скорей домой,
Пока живой.

Да здравствуют места родные!
Сугробы по уши, леса густые,
Под каждым пнём готовая нора,
Охотнички весёлые с утра
И дуют не в рожок.
----------
Читай Есенина, дружок.
«Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою»

* * *


МАДАМ И ГОДЫ

Мадам,
Разглядывая в зеркале любимый образ свой,
Заметила на вдовьем мысе
Волосок седой,
И у виска ещё такой,
И там ещё, и там.
Боясь казаться пожилой,
Решила женщина их повыдёргивать долой.
И принялась уж было за прополку,
Как вдруг ей зеркало и говорит:
– Что толку!
Остаться можно даже лысой,
Но прожитые годы выдергать нельзя.
----------
Мораль сей басни в том и состоит,
Друзья.

* * *


СПЕРВА И ПОТОМ

Без пищи чуть не околев,
Погнался за жирафом лев,
Сколь ни ленись, а кушать надо.
Но видит – львица за кустом,
Виляет чувственно хвостом.
Лев сходу к ней – она и рада,
Так прямо лапами и скёт,
Трясётся вся и ждёт,
А он… не может.
Зря только шею искусал ей в кровь.
----------
Мораль тут вот на что похожа:
Сперва жираф, потом любовь.

* * *


БОЛОНКА И БАРБОС

В московский дворик, лая звонко,
Вбежала шустрая болонка,
Породы избранной – Бишон-фризе,
Красивая, не то, что шимпанзе.
С хозяйкой в гости прилетела из Парижа,
На шее бантик для престижа.
А во дворе лохматый пёс,
Породы так себе – Барбос,
На шее колтуны, как грива.
– Жизель, –
Представилась мадемуазель игриво. –
А вас как величать, месье?
– Чего! – оскалился кобель. –
Вали отсель!
----------
Природа неподвластна моде,
На каждого не соберёшь досье,
Общаться лучше по породе.

* * *


АД И РАЙ

Как жить тебе, сам выбирай.
Но, если что не так потом,
То на себя пеняй.
----------
Проходит мимо Ада Рай:
Тьма грешников кругом,
И черти их к вратам сгоняют,
Передних пропихнут,
Другие сзади напирают.
– Всё, не могу – пожаловался Ад. –
В одном котле толпой горят.
Смола кончается, чертей нехватка.
Ну никакого на Земле порядка.
Такое впечатление, что там
Совсем безгрешных не осталось,
Ко мне всех шлют,
А у тебя почти пустой приют.
Так прояви к соседу жалость.
Давай мы их поделим пополам.
– Давай, –
Ответил добродушный Рай.
И поделили.
Но подойти к чужим вратам
Никто из грешников не смог:
Дорогу ангелы им перекрыли,
И с ними Бог.

* * *


ГИППОПОТАМ В ДЕРЕВНЕ

Из московского зоопарка сбежал Гиппопотам.
И правильно сделал, не место там старикам.
Зато теперь в деревне за угощение и кров
Он катает на себе кучу пацанов.
А намедни всего-то за несколько бочек пива
Он очистил всю околицу от крапивы.
А всего-то за несколько тонн овощей
Он очистил весь пруд от осоки и хвощей.
А ещё по заявкам и с одобрения
Он разбрасывает, где надо, ценное удобрение.
И, где не надо, бывает, случается,
Но ему, забавному толстяку, всё прощается.
С коровой одной молодой подружился.
Не бык племенной, но всё же сгодился.
Короче, прижился.
И служит тем самым наглядным примером,
Что следует делать пенсионерам.

* * *


КУРЯТНИК

Ха-ха!
Прогнали куры петуха,
Квохча до хрипа: «Надоел!»
Петух и ахнуть не успел,
Как уточка одна его пленила,
Которой мужа не хватило.
Что было дальше с петухом,
Молва отсутствует о том.
А вот у кур всё, как в бедламе:
Порядка и покоя нет,
Наседки старые молодок обижают,
К кормушке их не подпускают,
Индюк кулдыкает вослед,
Цыплята больше не рождаются,
Коты и гуси изгаляются,
Без глазу куры разбредаются,
То в яму попадают, то в кювет,
За выгулом никто не наблюдает,
От ястреба и лис не отбивает,
В гнездо не зазывает,
И двор собой не украшает.
----------
Какая здесь мораль, решайте сами.
Но басенка любая без неё плоха,
Как жизнь в курятнике без петуха.

* * *


БОГ НЕ ПОМОГ

Деваться некуда уже,
Решил Иван, и обратился к Богу:
– Мне тридцать лет,
А денег нет,
И дома нет.
Свернув на старую дорогу,
Народ остался в неглиже,
Пошёл назад и подошёл к итогу:
Теперь у нас опять
Князья,
Графья,
Маркизы
И их служивые подлизы,
Дворяне новые, ни дать ни взять.
Короче, Боже, умоляю,
Жени меня на дочери министра.
– Не могу!
– А почему?
– Вопрос, Ванюша, непростой,
Я ж вас по титулам не различаю.
Мне что дворянка,
Что крестьянка,
Была бы женщина святой,
С душою чистой!

* * *


ПРАВДА И ЛОЖЬ

Начало осени, и посему
Две вечные соседки по селу
Засобирались за грибами.
– Корзинку не забудь, –
Сказала Правда.
– Уж не забуду как-нибудь,
Возьму побольше, –
Ответила ей Ложь. –
Шли к лесу полчаса, не дольше,
Балакая о том о сём.
И вдруг табличка со словами:
«Съедобные – направо.
Несъедобные – налево».
– Не может быть! – вскричала Ложь. –
Меня не проведёшь.
И подалась налево.
– Господи, да как же ты живёшь! –
Вскричала Правда ей вослед. –
Сама всем врёшь
И никому не веришь – это ж бред.
И подалась направо.
А потом.
Съев дома бледную поганку,
Строчок, сморчок и мухомор,
Ложь бегала всю ночь на двор…
----------
Я выдумал грибы тут, как приманку.
Но Правда ест их до сих пор.

* * *


ХРАБРЫЙ ХВАСТУН

Совет бывалых, как закон:
«Медведя бойся!»
----------
Весь день ловил в протоке он
Лосося.
Чтоб, как положено, успеть
К холодной спячке растолстеть.
Потом забрёл в дремучий ельник
И спать улёгся возле пня,
Подмяв случайно муравейник.
Все муравьи, как от огня,
Бежать пустились, что есть мочи.
А самый храбрый вдруг упёрся:
– Да я ему сейчас хребет перешибу!
Залез на ель и с ели той
Пал на медвежий позвоночник.
Медведь лишь выпятил губу
И с удовольствием о пень потёрся
Своей могучею спиной.
----------
Мораль сей басни такова,
И многие об этом знают:
Не жди добра от хвастовства,
Когда победные слова
С возможностью не совпадают.

* * *


МОСКВА И ПИТЕР

В хорошей басне всё случается,
В ней даже города встречаются.
----------
Сижу я на вокзале в Бологом,
Что меж столицами посередине,
И вдруг в зал ожидания Москва заходит
С пирогом.
За нею следом Питер входит
С пышкой.
Садятся рядом, как простолюдины,
И начинают есть.
– Не лишку? –
Спрашивает Питер у Москвы. –
Вы ж скоро жиром заплывёте.
– А я смотрю, и вы
Не впроголодь живёте! –
Заносчиво ответила Москва.
– Но вас-то, барышня, я здесь
Вообще признал едва-едва.
Где ж ваш нарядный сарафан из шёлка,
Кокошник, бусы, кружева?
– Тогда и вы уж, сударь, объясните толком,
Прошло всего-то двести лет,
А вы без сабли на боку, без эполет,
И вместо ментика какой-то свитер?

Потом Москва уехала в Москву,
А Питер в Питер.
----------
Мораль тут предлагаю наугад:
Нельзя отметины былого
Перенести на новую канву.
Тем более, что много лет назад
И города-то не было такого –
Бологого.

* * *


ВОР И МОЛВА

Метёт по городу Молва
И вьётся.
----------
Все знают, что она права,
А ей неймётся.
Кричит, что всё равно его посадит.
Подумал Вор: «Нехорошо!»
И каяться к Молве пришёл
На площадь главную из мэрии:
– Прости, родная, Христа ради! –
И глазки увлажнил, как нищий дед.
На что послышалось в ответ:
– Ты лучше сдайся,
А не кайся.
Молва слезам не верит!

* * *


ОДНАЖДЫ В МОСКВЕ

Идёт старушка по Тверской,
По левой стороне и «Ой!» –
Упала,
И память вполовину потеряла.
Подумала старушка: «Не-е,
Пойду-ка я по правой стороне».
Идёт и снова «Ой!» –
Упала,
И память вовсе потеряла.
На площадь Красную пришла,
А что за мавзолей на ней,
Не помнит.
И что за храм такой чудной,
Цветные купола,
Не помнит.
И что за башня со звездой,
Не помнит.
Подумала старушка: «Жаль!
Стою тут, будто на чужбине,
Ни дать ни взять».
----------
Мораль:
Не хочешь память потерять,
Иди посередине.

* * *


ХИЩНИКИ

Столкнулся Тигр с Грузовиком.
– Куда ты так спешишь, братуха?
– Охотники кругом,
Убить меня хотят за Муху.
Собачку звали так,
Которую я слопал с голодухи.
– Так поделом же, вот чудак.
– Ага, тебе так, значит, можно
Давить несчастных голубей,
Ежей, мышей, гусей,
– Скажи ещё, людей.
– Скажу. И всё равно ты не злодей.
Они тебя ещё и кормят, охраняют.
Как и твоих подружек
Легковушек,
Калечащих и взрослых и детей
Безбожно.
И все давно об этом знают.
А я собачку съел одну за год,
И всё – меня в расход.
Ты вместо бы того, чтобы смеяться,
Помог бы лучше мне смотаться
Подальше от села в тайгу.
– Конечно, помогу.
Лезь в кузов и вперёд!
----------
Сюжет сей басенки, увы, наигран.
Но я бы точно вслед за тигром
Загнал в глухой дремучий лес
Иной технический прогресс.

* * *


СЕРДИТЫЙ АНГЕЛ

Не подлежит то обсуждению,
Что Бог решил чего.
Вот так и появился зам его
По деторождению.
Теперь, чтобы родить,
Согласие необходимо получить
У ангела с сердитым ликом.
Стоят влюблённые пред ним,
Молодожёны.
И спрашивает он, поправив нимб:
– Так, субчики, ответьте,
Зачем вам дети?
– Не знаем.
– О, господи, пижоны! –
Зашёлся ангел криком. –
Одна морока с этими людьми!
Вы же не абы кто,
А хомо сапиенсы, чёрт возьми!
Детишек нарожаете и что?
– Не знаем.
– Любить их будете?
– Не знаем.
– Беречь их будете?
– Не знаем.
– А в детский дом их не сдадите?
– Не знаем.
– Очень жаль!
Согласие я вам
Не дам.
И уходите!
----------
Мораль:
Когда инстинктам потакаем,
Подумать надо бы о том,
Как поведём себя потом.

* * *


ПЛОХОЙ ТАНЦОР

Есть в мире пауки,
Которые танцуют перед самкой.
Отплясывает воздыхатель и не знает,
Что, если танец даме не понравиться,
То исполнителя она съедает.
Но не таков был наш паук,
Попавший случаем в края чужие.
Ему выпендриваться было не с руки
Перед какой-то там заморской дамкой,
Скакать, кривляться, кланяться.
И он поведал ей без лишних мук,
Что планы у него большие,
Что из-за них танцор он никакой,
Учиться некогда и бесполезно,
Зато мужчина он лихой,
Дай бог остаться ей самой живой…
Жива осталась паучиха и довольна.
----------
Совет я всё равно тут дам:
Веди себя, мой друг, достойно.
В одном чего-то где-то там мешает,
В другом оно же возвышает.
А вот каким танцором был Адам,
Мне неизвестно.

* * *


КЛОПЫ

В Москве,
В квартире у Ивана,
Вдруг тьма клопов образовалась.
И обратился он тогда к Сове,
Которая премудрою считалась
И никогда не засыпала рано:
– Скажи,
Как вывести мне этих кровососов?
– Да нет вопросов! –
Ответила Сова. –
Сначала ты их строишь по ранжиру,
Затем командуешь «Ать-два,
Вон из квартиры!»
Не вздумай только рассмеяться.
Ивану некуда деваться,
Поэтому он так и поступил.
Входную дверь открыл,
Распорядился строго,
Клопы и подались цепочкой за порог.
А вот последний маленький не смог
Переползти – упал с порога.
Ивану б подождать немного,
А он расхохотался, как дебил.
Клопишка тот и завопил:
– Ребята,
Возвращаемся, хозяин пошутил!
----------
Мораль достойна тут плаката:
Сперва победы ты добейся,
Потом хоть до упаду смейся.

* * *


МАРТЫШКА С КУБЫШКОЙ

Мартышка, та ещё воришка,
Стащила у людей
Бочонок с крышкой.
А что с ним делать, не поймёт.
Подходит к пальме Бегемот.
И спрашивает у него Мартышка:
– Скажи, братишка,
Что это вот, похожее на пень?
– Да это же кубышка.
Бананы сберегают в ней
На чёрный день.
– Какая чушь! –
Воскликнула Мартышка.
Но три банана сунула в кубышку.
Полгода пролетело уж.
Жару сменил сезон дождей,
Похолодало,
Бананов стало мало.
Открыла обезьяна крышку
И чуть не задохнулась враз.
----------
Мораль звучит тут, как приказ:
Что не сберечь, то ешь сейчас.

* * *


СЕМЁН И МОСЬКА

В фуфайке старенькой
С собачкой маленькой
Гулял по парку дед Семён.
Собачку звали Моська.
Была родной ей каждая берёзка,
И каждый кустик ею был учтён.
И остролистный клён,
И дуб корявый,
И между ними пень трухлявый,
И ёлочка с рябинкой,
И к выходу тропинка,
И норных холмиков гряда.
Но вдруг Семён свернул туда,
Куда ни разу не ходили
За десять лет.
Совсем свихнулся, что ли, дед.
Глазёнки Моська на него таращит,
А он цепляет поводок
И тащит
Ни Моськин взгляд, ни голосок
Хозяина не убедили.
Держал он крепко шнур в руке.
----------
Мораль сей басни налегке,
Без аллегорий:
Не знаю я таких историй
О том, как волоком на поводке
Кого-то в рай втащили.

* * *


СИМУЛЯНТ

Конечно, знал Козёл,
Что лучше в лес не заходить,
Тем более, не с краю.
Но всё равно зашёл,
Уж больно травка там густая.
Решил, наемся и назад в сараи.
Медведя ж хлебом не корми,
Дай побродить
По собственным владениям.
Но вот козла падение
Не видел он ни разу,
Чёрт возьми.
Ну вылез шумно из кустов,
Ну фыркнул импульсивно,
А тот упал на спину и готов,
Обнюхивать и то противно.
Ну а когда Медведь исчез,
Козёл вдруг взял да и воскрес,
Как по приказу.
----------
И нет тут никаких чудес:
Всяк сущий наделён талантом
Быть симулянтом.

* * *


ПОП И МУЖИК

Один мужик пришёл к попу
С обидой на своих любимых:
– Я выстроил для них избу,
Не бил их,
И всё равно я ирод и сатрап.
Ну не пойму я этих баб.
Любить-то я, конечно, их люблю,
Но лень в делах не потерплю.
– А ведомо ль тебе, раб божий,
Что значит ближнего любить?
– А то и значит, что не бить.
– Ну ты и скажешь тоже.
Любить – не значит принуждать,
Любимым надо волю дать,
Оставить их в покое.
Вот что это такое.
Уразумел?..
До осени Мужик терпел.
Потом взял плеть и так огрел
Трёх дочерей, жену и тёщу,
Что снова те бельё полощут,
Носочки вяжут, кружева
И складывают в печь дрова.
----------
Мораль сей басни такова:
Правдивы о любви слова,
Но в жизни чаще плеть права.

* * *


КОВАРНЫЙ ЖРЕБИЙ

Отстав от стаи,
Журавль старый
Собрался на турецкий юг
И сообщил пернатым всем вокруг,
Что ищет даму для эскорта.
Одна такая и пришла,
В зобу дыхание не спёрто.
До Липецка летела, как стрела,
И до Воронежа, хоть и устала.
Над Краснодаром же отстала
И чуть в канаву не упала.
А в Сочи просто грохнулась на пляж,
Хребты Кавказские ворону уходили,
И чайки местные её добили.
----------
Вот вам, подруги, и вояж –
Коварный жребий
С названием «Журавль в небе»!

* * *

Александр Посохов


Рассказы для артистов-юмористов


Москва
2025


Настоящий сборник составлен из коротких юмористических рассказов, вполне подходящих, по мнению автора, для прочтения их со сцены, на капустниках, в кругу друзей или перед телекамерой. Рассмешить ближнего – святое дело!


Жена всё знает

Жена всё знает, можете даже не сомневаться. Вот моя, например, говорила ведь, что я на третий день сбегу оттуда. А сама ни разу ни в одном санатории не была. Я, разумеется, не послушал её и поехал. Сказал, что спина болит, а она лишь слегка побаливает. И отказываться резона не было: санаторий от Правительства Москвы, путёвка бесплатная, зимой всё равно нечем заняться, сам я в форме ещё, мало ли что там в плане романтических отношений может случиться. Не всё же время лечебные процедуры принимать.
Надеюсь, читатели не обидятся на меня, если я избавлю их от описания подробностей про безлюдные коридоры, диетические блюда, тренировочные штаны, шерстяные носки с домашними тапочками, пакеты с лекарствами и прочее. Перехожу сразу к делу. После заезда ни одного молодого лица среди больных и отдыхающих я не заметил. И обслуживающий персонал под стать. Сердце моё как-то трагически сжалось, настроение резко понизилось. Но, слопав парную котлетку в обед, я в общем приободрился и утешил себя мыслью о том, что вечером наверняка тут другая обстановка будет.
Приоделся цивильно и выхожу из номера в просторный холл. А в нём тоскливо, как на погосте, хотя я и не знаю, как там. Так просто для образной картинки сравнил. Однако в углу около вазона с декоративной пальмой кто-то присутствует всё-таки. Подхожу – шахматный стол, большие деревянные фигуры, со стороны белых один старичок под девяносто лет, со стороны чёрных другой такой же, минимум ровесник. На доске начальная позиция с ходом е2-е4. Ну что ж, подожду, решил я, и сражусь с победителем.
Время идёт. Оба игрока молча и сосредоточенно смотрят на доску. И я смотрю. Смотрю и не понимаю, почему чёрные так долго ответный ход не делают? Он ведь всего лишь второй в партии. Десять минут смотрят. И я смотрю. Двадцать минут смотрят. И я смотрю. Полчаса уже смотрят. И я смотрю. И вдруг чёрные спрашивают приглушённо: «А кто ходит?». «Не знаю, – вежливо отвечают белые. – Я думал, вы». «А я думал, вы». Сказать, что я был потрясён, обескуражен или повержен в уныние – значит, ничего не сказать. Свидетелем столь смехотворного и вместе с тем жалкого казуса или конфуза мне ещё не приходилось быть. Никак я не прокомментировал вслух загадочное поведение седеньких шахматистов, а только вздохнул безотрадно и удалился.
На второй день после ужина я опять поменял тренировочные штаны на джинсы и явился в кинозал на литературный вечер. О нём я узнал из объявления перед входом в столовую. Когда в зале на пятьсот человек набралось всего пять очень пожилых зрителей, не считая меня, на сцену вышла какая-то полногрудая сотрудница администрации и объявила: «Вы знаете, что наш санаторий находится рядом с городом Шатура, и мы пригласили оттуда местную поэтессу Глафиру Фуфайкину, которая почитает вам свои патриотические произведения». Ну, слава богу, обрадовался я, что-то близкое мне послушаю.
Но это близкое оказалось таким далёким, что дальше некуда. Вместо полногрудой тётки на сцену, опираясь на костыль, откуда-то из позапрошлого времени вышла ветхая-преветхая бабушка в резиновых чунях, в вязаной шапочке, с трясущейся головой и начала декларировать:

Зря силы тёмные веют над нами,
Вихри враждебные нас не сгнетут,
Что захотим, то и будет с врагами.
Всех вас зароем, проклятые, тут!

И так она на удивление сильно ударила по сцене костылём, что все пять зрителей вместе со мной будто в преисподнюю провалилась. Короче, Шатурский дом сумасшедших, если он есть, явно недорабатывает.
На третий день я культурненько попрощался с престижным санаторием и уехал в Москву. Дома намного лучше и здоровее: кошка мурлычет, пирожки с картошкой, ванна горячая, бальзамчик на травах и жена-провидица.

* * *


Сукин сын

Случилось это лет двести назад в Москве. Старик один рассказывал, а ему другой старик, а тому третий и так далее вниз по счёту до тех самых времён. А теперь я вот рассказываю.
Приходит, значит, Пушкин к издателю со своей исторической драмой «Борис Годунов», а тот ему от ворот поворот.
– Да она сейчас даром никому не нужна, – не прочитав ни строчки, кроме названия, сказал издатель. – Делать тебе нечего было в ссылке, вот ты и марал бумагу. Лучше бы фермерством занялся в своём Михайловском. Представляешь, утром сходил в курятник, снял яички, пожарил на сальце с лучком, прикольно же.
– Какой ещё курятник, сударь! – возмутился великий поэт. – Это же Борис Годунов!
– И что? – равнодушно отреагировал издатель и, повернувшись к своему писарю, спросил: – Ты знаешь, кто такой Борис Годунов?
– Нет, – ответил тот. – Ельцина знаю, а других не знаю. Дворника, правда, нашего раньше так ещё звали. А теперь у нас другой дворник.
– А нового дворника как зовут? – спросил издатель.
– Абдулбашир, – ответил писарь.
– Вот видишь, – обратился к автору Годунова издатель. – Человек делом занят, улицы подметает, листья жёлтые в чёрный мешок складывает, а тут ты со своими листочками. Оставь их, если не жалко, он их тоже в мусор выбросит.
– Вы что тут с ума сошли! – снова возмутился Пушкин. – Яйца, сальце, Ельцин, Абдулбашкир!
– Абдулбашир, – поправил его писарь.
– Тем более! Вы можете мне объяснить, почему отказываете печатать Годунова?
– Повторяю, – сказал издатель. – Ни драмы, ни трагедии, ни стихи, прости господи, никому сейчас не нужны. Интернет, дело другое, блогеры там разные, ютубы, подкасты. Понял?
– Я русский человек! – гордо заявил Пушкин. – Я народный язык понимаю. И даже предпочитаю его литературному. А объединение их считаю своей заслугой.
– Ты мне голову не морочь, – перебил его издатель. – Какой ты русский, разобраться ещё надо. Чернявый шибко и кучерявый. А у таких денежки водятся. Если заплатишь, мы тебе не только Годунова твоего напечатаем, но и чёрта лысого.
– Я же автор! – в который уже раз возмутился Пушкин. – Это вы мне должны заплатить за мой труд, а не я вам.
– Ага, раскатал губы. – вставая из-за стола, произнёс издатель. – Я вижу, мужик, с тобой бесполезно иметь дело. Ты же ничего не соображаешь. Убирайся-ка ты подобру-поздорову.
– Позвольте, любезный, – засопротивлялся, было, поэт.
– А я говорю, проваливай отсюда, – повторил свой приказ издатель. – А то охрану позову.
Последнее, что услышал Александр Сергеевич, закрывая за собой дверь, это как издатель сказал писарю раздражённо о посетителе: «Привязался же, сукин сын!»
«Так вот, оказывается, кто я, – подумал Пушкин. – Надо Вяземскому сообщить».

* * *


Омар и Зигмунд

Сидят в кафе на Плющихе двое, давным-давно известные во всём мире личности. Один мыслитель, а другой психиатр. Одного зовут Омар, а другого Зигмунд. Вот Омар и говорит Зигмунду:
– Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена. Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница. Но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина.
– Красиво, – похвалил Зигмунд. – Но неправда. Если бы мужчина состоял исключительно из любящего сердца, то тогда бы он вообще ничего не делал. Мужчина не состоит только из чувства, это живое существо.
– И что из этого следует?
– А то, что он подвержен любым соблазнам в силу природной зависимости. Вот посмотрите на того мужчину, который сидит за столиком у окна. Видите, к нему подсаживается девушка. Говорят о чём-то. И я абсолютно уверен, что сейчас она его соблазнит.
– Сомневаюсь, – говорит Омар. – Видите, он недовольно махнул на неё рукой, и она уходит.
– А давайте спросим у него, почему, – предложил Зигмунд.
– Извините, – подойдя к мужчине, спросил Омар, который выглядел намного старше Зигмунда. – Почему вы прогнали её?
– Потому, что она совсем обалдела, – ответил мужчина. – Представляете, пятьсот баксов за час, а у самой прыщ на лбу.
– Скажите, а у вас есть жена?
– Есть.
– А любовница?
– Есть.
– А любимая женщина?
– Тоже есть, – признался мужчина. – А вы, собственно, кто такие?
– Ну что! – торжествующе воскликнул Зигмунд, когда они, оставив мужчину в покое, вышли на улицу. – Я же говорил, что всё происходит на подсознательном уровне.
– Но я же о людях, а вы о существах, – грустно заметил Омар. – Пойдёмте лучше посидим молча в тенёчке вон под теми тремя тополями.

* * *


Пьяная лекция

Случилось это в горбачёвскую компанию по борьбе с пьянством. Нестарого ещё доцента кафедры философии одного из столичных университетов в приказном порядке направили в отдалённый совхоз с разъяснением соответствующей политики. Увезли его в трескучий мороз на небольшом автобусе вначале в районный центр, а потом ещё километров за двадцать, и сразу завели в красный уголок правления недалеко от свинофермы. Директор совхоза, коренастый русский мужик с простодушной улыбкой, усадил доцента за длинный казённый стол перед рядами обычных деревянных стульев и сказал, что сейчас соберёт всех, кого можно. Доцент снимать с себя дублёнку не стал, так как красный уголок по температуре воздуха в нём оказался совсем не красным. Импортный портфель с наглядной агитацией в виде таблиц и графиков смертности и несчастных случаев по причине пьянства он поставил на стол. Постепенно помещение заполнилось работниками совхоза, мужчинами и женщинами, одетыми главным образом в какие-то растрёпанные тулупы и телогрейки, на ногах огромные сапоги и валенки, на головах лохматые шапки и шали в клеточку, рукавицы до локтей. Последней зашла полная женщина средних лет с серым завязанным сверху мешком, который она волоком протащила к первому ряду и запихала его под стул.
– Можно начинать, – сказал директор, севший на тот же ряд, но с краю.
– Товарищи! – с тревожной важностью в голосе обратился доцент к собравшимся.
В это мгновение, будто в ответ на обращение лектора, из-под ног женщины с мешком отчётливо прозвучало короткое однократное «Хрю». Женщина тут же припнула мешок подшитым валенком и виновато посмотрела на директора.
– По решению Центрального комитета КПСС и советского правительства, – продолжил доцент. «Хрю-хрю», как по команде снова последовало из мешка. Доцент был опытным лектором, всякое слышал от студентов, но под натуральное хрюкание ему выступать ещё не приходилось. Он слегка улыбнулся, но решил, что задание руководства университета и общества «Знание» надо исполнять в любой обстановке. – В стране объявлена беспощадная борьба с пьянством, – закончил он вступительную фразу
После этих страшных слов на весь красный уголок раздался такой свинячий визг, что все присутствующие, не стесняясь городского интеллигента с портфелем, громко захохотали, а директор совхоза набросился на женщину с мешком:
– Какого чёрта ты сюда вместе с ним припёрлась?
– А куда его девать, если ему холодно там? – спокойно ответила женщина.
– Домой отнеси пока, – приказал директор.
– Вот послушаем с ним, что умный человек скажет, и отнесу, – сказала женщина и ещё раз пнула по брыкающемуся мешку. – Нам тоже интересно.
– Скажи ещё, что вы чего-то с ним понимаете, – съехидничал директор.
Поросёнок замолчал, и доцент готов был продолжить своё выступление. Но смех, поддерживаемый разными весёлыми комментариями, не унимался. Кто-то посоветовал всем вместе выпить и съесть этого поросёнка, кто-то вытащить его из мешка и посадить рядом с лектором.
– Товарищи, успокойтесь, – не дожидаясь тишины, вновь обратился доцент к собравшимся. – Михаил Сергеевич Горбачёв сказал… «Хрю» отозвалось из-под стула. – Пьянство разрушает наше общество… «Хрю-хрю»…
– Так, иди отсюда, – стал прогонять директор работницу с поросёнком. Но та почему-то не слушалась и продолжала сидеть на месте.
– Сами пригласили, от дел оторвали, а теперь прогоняете.
– Вот нашлась ещё деловая, поглядите-ка на неё, – сказал директор. – Прямо свинарка с экрана, пастуха только не хватает.
Доцент хоть и был доцентом, но тоже был нормальным русским мужиком. И ему тоже было смешно.
– Короче, люди добрые, – произнёс он, поняв, что ничего путного от такой лекции не получится. – Пить вредно!
Все согласились, конечно. Кроме поросёнка, который снова, услышав заключительные слова философа, издал резкий оглушительный визг. После этого директор совхоза сам уже схватил злосчастный мешок и потащил его к выходу.
– Мы тоже пойдём, – засобиралась вслед ему и все остальные. – А то пообедать не успеем.
На прощание директор пригласил гостя в совхозную столовую, ни от кого не таясь, налил ему и себе по стакану водки, пожаловался на деревенскую жизнь, обнял и усадил в автобус. Вернулся домой в Москву доцент в хорошем настроении, нисколько не замёрз и долго потом рассказывал знакомым эту историю.

* * *


Никаких кобелей

– Никаких кобелей! – отрезал главный «таксист» столичного общества охотников. – Пока ваша Ася в нору за лисой не полезет, вязать её категорически запрещаем.
– Ну мы уже несколько раз на притравке были, – взмолился Серёга, здоровенный мужик средних лет, хозяин вертлявой таксы очень редкого кофейного окраса. – Не хочет она без меня лезть в эту подозрительную дырку. А я как туда вместе с ней залезу?
– Я, конечно, ценю ваш юмор. Но и вы нас поймите. Мы продали вам элитную собаку с импортной родословной и нам надо довести её до соответствующих кондиций. А потом уже повязать её с таким же избранным самцом и получить от неё достойное потомство.
– Но ей уже два года, – не унимался Серёга. – По человеческим меркам она скоро в старую деву превратится. А с какой страстью она на пёсиков разных смотрит, вы бы только видели. Течка ведь у неё в самом разгаре.
– Я всё видел и знаю, кто на кого и как смотрит. Я тоже человек.
– Значит, не пожалеете?
– Нет.
– Тогда вы не человек.
– А кто?
– Бюрократ собачий.
С тем и вышел Серёга из общества. Идёт, Аську на поводке коротеньком держит, и думает: «И на кой чёрт я с этой конторой связался. Да мы и без неё повяжемся. На охоту мы не ходим, охотничий билет нам не нужен. И лиса какая-то драная нам не нужна. Вот встретим кобелька по своей породе и всё, будем рожать».
И встретили. Через полчаса буквально, по дороге домой. Издалека заметили в одном из попутных дворов. Подошли, познакомились. Упитанного такого чёрного кобеля звали Лёвушкой, а хозяина Федя. И лет этому Феде, оказалось, столько же, как Серёге, а вот Лёвушке его уже целых четыре года. Рассказал Серёга Феде о своей навязчивой проблеме, и они быстро договорились о главном: одного из щенков хозяин Лёвушки заберёт первым по своему выбору, даром, как и положено.
И тут же все четверо поднялись к Феде в квартиру на четырнадцатом этаже. Жена Федина, по его словам, куда-то давно подевалась. Как и Серёгина, впрочем. Может, вместе они и сбежали, куда подальше, оставив своих собаколюбивых мужей в одиночестве.
– Так, – с видом опытного специалиста распорядился хозяин квартиры. – Жениха с невестой закрываем в комнате, а сами идём на кухню. По такому случаю и выпить не грех.
Выпили сразу по целому стакану водки, потом ещё. Хозяин Лёвушки тоже, как выяснилось, был к этому делу давно привычным. И здоровенным таким же был. Но вскоре, однако, всё равно оба они захмелели и давай наперебой расхваливать своих драгоценных питомцев.
– А ты знаешь, какой он у меня умный. Покажи, говорю, как папа пьяный валяется, и он бряк на спину.
– А она у меня знаешь, какая охотница. Всех крыс возле столовой напротив передушила. А породистая какая, в паспорте у неё одни иностранцы.
– И у меня Лёвушка голубых кровей, принц датский.
– И у меня принцесса оттуда же.
– Докажи, – потребовал Федя.
– Докажу, – уверенно заявил Серёга и полез в карман за собачьим паспортом. – Я как раз сегодня его взял, когда в общество пошёл. Вот смотри, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
– Погоди, и я свой достану, – сказал Федя и вытащил из ящика в коридоре паспорт Лёвушки. – Так, читаем, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
– Ничего себе! – воскликнул ошалело Серёга. – Так у них что, общие предки, что ли?
– Мать честная! – следом воскликнул Федя. – Выходит, мы с тобою суицид им устроили, что ли?
– Не суицид, а инцест, тоже ещё грамотей. И всё из-за тебя. Бродишь тут по улицам на виду у всех со своим толстяком лопоухим.
– Да это ты же ко мне со своей течкой припёрся.
– Ладно, делать-то что будем? Они уж там сцепились, наверно.
– Бери веник, а я швабру возьму в ванной. Расцеплять будем. Ударим им по хребтам и разбегутся.
– Своего бей, сколько хочешь. А мою не трогай. Я её сам аккуратно руками оттащу. Да открывай ты уже двери.
Открыли. И что? Ася сидит посередине комнаты, приветливо виляет хвостом и с удивлением смотрит на забившегося в угол Лёвушку.
– Всё ясно, раскормил пса до бессилия, – сказал Серёга, бережно поднимая Аську с пола. – Пойдём, красавица моя, отсюда. Тут одни импотенты живут.
– Вот именно, – со злостью отреагировал на то Федя. – Забирай свою шавку и проваливай отсюда. Просто мой Лёвушка сам обо всём догадался и не захотел суицида с сестрой.
– Инцеста, дебил.
– Я тебе сейчас как дам вот этой шваброй по башке, сам ты дебил. Выпил на халяву и доволен.

* * *


Уроки английского

Ему семьдесят, ей шестьдесят. Его зовут Алексей Афанасьевич, её Зинаида Петровна. Жили они душа в душу. И вот как-то он рассказывает ей:
– Стою сегодня на остановке, автобус жду. Слышу, бабка одна рядом ворчит. Как вы тут в Москве живёте, говорит, скука страшная. А другая бабка спрашивает её ехидно, а вы откуда такая сюда явились. А та докладывает во всеуслышание и с гонором, из Англии. Сын мне квартиру здесь купил. Сказал из-за международной обстановки не могу я больше к тебе в Лондон ездить каждый месяц. А третья бабка встревает и советует англичанке участливо, а вы запишитесь в московское долголетие, там разные занятия для пенсионеров проводятся, по танцам, по рисованию. А та ей брезгливо так, а я уже записалась и сходила раз. Пришла, говорит, а там одни старухи сидят и чай пьют. А вторая бабка спрашивает, а вам-то сколько лет. Восемьдесят пять, отвечает. Представляешь!
– А я тоже уже записалась, – заявила Зинаида Петровна. – На английский. У меня в школе по нему пятёрка была. И тебе надо чем-то заняться для саморазвития. Там, например, даже на гитаре играть учат.
– Зачем! – с удивлением воскликнул Алексей Афанасьевич. – Чтобы похоронный марш выучить?
– Да ну тебя. Как хочешь. А я завтра иду.
И вот возвращается Зинаида Петровна после первого занятия.
– Хаудуюду, дорогая, – встречает её Алексей Афанасьевич.
– Да ты хоть знаешь, что это такое? – спрашивает с улыбкой Зинаида Петровна. – Так сейчас никто не говорит.
– И дорогая не говорят?
– Эх, дурачок ты у меня. Ничего не знаешь.
– Хорошо. Если ты всё знаешь, тогда ответь мне, как сказать по-английски извини?
– У них два варианта этого слова, – забыв на минуту, что муж почти всё и всегда превращает в шутку, принялась объяснять Зинаида Петровна. – Первое, это экскьюзми. Это как бы ты спрашиваешь у человека, можно или разрешите. А второе, это сори. Это уже как бы умоляешь простить тебя за что-то ужасное.
– Спасибо! – поблагодарил жену Алексей Афанасьевич за такое краткое и толковое объяснение. – Это, допустим, приглашаю я к себе домой ту англичанку с остановки, помнишь, вчера рассказывал, и говорю ей, экскьюзми, а можно я вас, ну сама понимаешь, что. А, когда у меня ничего не получилось, тогда я ей говорю уже, сори, мэм. Правильно?
– Правильно, – вдоволь насмеявшись, подтвердила Зинаида Петровна. – А на самом деле что бы ты ей сказал?
– По-английски или по-русски?
– По-английски, конечно.
– На иностранные языки это не переводится.

* * *


Графоман хренов

Весна, выходной. Проснулся, а вставать неохота. И нужды нет. Чай перед сном не пил. 42 года, это даже не 33. Возраст критический. Что делать, как же прославиться? Не умирать же в безвестности! Да ещё в Москве. Писать надо. А о чём? Хоть о чём, сюжетов уйма. Сочини, например, сказку. Типа в речку упал, а там русалка, в глубину манит. Раки в тине барахтаются. А они-то причём тут, господи! Пиво пил, а раков никаких не было. Ну, твори, фантазируй! Капусту, что ли, самому посолить, вкуснее ведь получается, чем в магазине. Или вот соседка! Красивая одинокая женщина, без хвоста. Состряпай про неё оду или сонет, на худой конец. А что это, чёрт его знает. Так будут у меня с ней шуры-муры или нет? Допустим, будут, желательно даже. А когда? Сегодня же комплимент ей отпущу, побреюсь только. О темах думай, а не о бабах, не надоело ещё! Хорошо. Тогда детективчик надо сварганить, шпионский. Наш разведчик оказался ненашим. Собачка по запаху разоблачила. А как? От носков духами французскими несло. Кстати, что-то пальцы на ногах не шевелятся. Точно диабет начинается. Или про любовь. Обязательно. Мне вроде как лет семнадцать, иду по бульвару, солнышко светит, а навстречу она. Ну там платьице коротенькое, грудки намёком, шейка, как у жирафа. Нет, жираф тут не подходит, урод натуральный. А главное, у неё отец олигарх. Блин, ну сколько раз говорил жене, не покупай трусы 50 размера! 54 минимум. Жмёт ведь! Лучше вообще без них. А дальше что? Ага, вспомнил! Напишу-ка я о том, как с парашютом прыгал. Сам не знаю, зачем. Вывалился из кукурузника, карабином по башке получил, подвесная система съехала. Сижу криво, в паху будто тисками зажало, не то, что сейчас. Подтянулся, лямки поправил. Но поздно, чуть в огород чей-то не приземлился. Где бы воронку маленькую достать? А то вчера коньяк во фляжечку наливал, граммов десять на стол пролил, подлизывать пришлось. А, может, про политику чего-нибудь отчебучить? Осторожненько так. Будто поднимаю народ на борьбу. За творческую свободу, за настоящую литературу! Опять восьмое марта скоро! Каждый год одно и то же. 15 роз жене купить или 25? Куплю-ка ей удава китайского подлиннее. Змея же она по знаку. Шипит вон на кухне чего-то, есть зовёт. Ладно, иди завтракать, графоман хренов!

* * *


Толстой и Анна

Приехал Толстой умирать на станцию Астапово. Присел на скамейку и стал о жизни своей великой думать. Смотрит, по перрону Анна Каренина слоняется, на рельсы как-то странно поглядывает.
– Ты чего это удумала, паршивка? – строго спросил её Толстой.
– Да вот, – ответила она дрожащим голосом. – Порешить с собой хочу.
– Из-за Вронского, что ли?
– Из-за него, – со слезами на глазах подтвердила Анна.
– Подумаешь, хлыщ какой! – сердито проворчал Толстой. – Да я его просто вычеркну из романа, и дело с концом.
– Действительно, – обрадовалась Анна. – Вычеркните вы этого кобеля, пожалуйста, Лев Николаевич. И этого ещё, прыща старого.
– Каренина, что ли?
– Его самого, тоже козёл тот ещё. Сколько раз говорила ему, купи виагру. А он, разрешение у государя надо получить. Вот и получил рога на рога.
– Нет, – отказался Толстой. – Тогда название всего романа менять придётся, фамилия-то у тебя от мужа. Хотя ты права, конечно, оба они хороши. Хлыщ да прыщ, ну какие это герои.
– Главное, читать про них противно, – взмолилась Анна. – Нафиг они вообще нужны, чтобы из-за них под поезд бросаться.
– Ладно, – сжалился Толстой. – Название поменяю, а их вычеркну и анафеме предам. И тебя анафеме предам. Слаба ты оказалась по женской части и тоже на героиню не тянешь.
– А это возможно? – удивилась Анна. – Вы же не член Священного синода.
– Возможно! – воскликнул Толстой, вставая со скамейки. – Раз я отлучён от церкви, значит, я всё могу. Ленин вон почти всю страну анафеме предал, и ничего. Кстати, я слышал, что он статью про меня написал. Будто зарос я, как простой русский мужик, потому что в зеркало на себя не смотрю. А я же знаю, что в зеркале революция. Давай уедем отсюда. Что-то не по себе мне тут.
И они уехали. Купили домик на окраине Москвы и стали жить вместе. Но не как муж с женой, а как автор с придуманным образом в виде красивой молодой женщины. Сыночка Анны, Серёжу, Толстой не вычеркнул, и он стал жить вместе с ними. После революции Анна Каренина вышла замуж за начальника Московской уездной ЧК, который по блату устроил её на работу в локомотивное депо диспетчером. Лев Николаевич вначале Серёжу воспитал, а затем и других детишек Анны. Все они живы до сих пор. Лев Николаевич каждое лето наведывается инкогнито в Ясную Поляну. Снимет толстовку, натянет джинсы, очками тёмными прикроется и вперёд с группой туристов. Походит, посмотрит, порадуется тому, как содержит Россия его усадьбу, осенит крестом потомков, пару яблочек сорвёт украдкой и обратно.

* * *


Совсем оборзела

Национальности этих замечательных людей называть не буду, а то соплеменники их поймут всё неправильно, будто я не о юморе только. А я именно только о том, что смешно было и запомнилось навсегда.
Наняли мы для ремонта квартиры одну супружескую пару. Точнее, они сами напросились, поскольку соседями оказались после нашего переезда в этот дом на проспекте Вернадского. Её, допустим, звали на русский лад Зоя, а его Дима.
Работали они не очень дружно. Я имею в виду то, что они между собой почему-то часто ругались на каком-то своём языке. Причём, национальности у них были близкие, но разные.
Так вот. В этот день они должны были циклевать пол. Мы с женой приходим проверить, как идут дела. Заходим в квартиру. В углу комнаты стоит огромная циклёвочная машина с разобранным кожухом. Посередине комнаты стоит Зоя и вроде как плачет. Димы нет.
– Что случилось? – спрашиваем.
– Совсем оборзела, – отвечает.
– Кто?
– Дима. Дралась, кричала.
– А чего это он так?
– Машинка сломался.
– А с ней что?
– Резинка порвался…
Ну вот как тут не рассмеяться! Прошло много лет, а мы с женой на вопрос о том, что случилось, отвечаем иногда друг другу в сердцах: «Машинка сломался, резинка порвался».

* * *


Визит драматурга

В кабинет известного в России исторического просветителя вошёл некто, сходу представившийся начинающим драматургом. Хотя возраст его прямо свидетельствовал о том, что не только начинать, но и заканчивать ему чего-нибудь было уже категорически поздно. В руках он держал тощий пожухлый портфель времён послевоенных пятилеток.
– Меня зовут Пантелеймон Будуаров, – пылая тлеющим взором, закончил представлять себя вошедший.
– Садитесь, пожалуйста, чай, кофе? – вежливо предложил просветитель.
– Я сяду. А всё остальное потом. Дело не терпит отлагательств.
– А что случилось?
– Как что! Целое поколение потеряли. Они же ничего не знают.
– Кто они?
– Молодёжь, форменные невежды! Спрашиваю, кто такой Ленин? Они глаза таращат.
– Да, с молодёжью у нас проблемы. А я-то чем могу помочь?
– Не притворяйтесь. Вы же учёный, бывший министерский чиновник, у вас награды, звания, связи. Я недавно по радио вас слушал. Очень даже забавно вы там про одного полководца рассказывали. Из крепостных да сразу в генералиссимусы. Не пойму только, на кой чёрт ему эти Гималаи сдались!
– Вы о Суворове, что ли? Так он не был крепостным. И не Гималаи, а Альпы.
– Тогда все были крепостными.
– Нет уж, позвольте! – хотел было защитить историческую правду просветитель.
– Не позволю! – властным тоном прервал его Пантелеймон Будуаров. – Потому, что вы ничего не делаете, а я сделал.
– Любопытно. И что вы такого сделали?
– Я написал пьесу. Вот здесь она, в этом портфеле. Пьеса так и называется Великий Ленин. Вы ведь знаете, что он великий?
– Подозреваю.
– Так вот. Я хочу, чтобы вы помогли мне толкнуть мою пьесу в молодёжь. То есть поставить её во всех театрах страны и загнать туда всё подрастающее поколение.
– А пьесу-то хорошую написали?
– Естественно, как говорят у нас в Пензе.
– Так вы из Пензы?
– Ну что вы, упаси Бог. Это такая фишка для непринуждённой беседы.
– А пьесу по источникам писали?
– Обижаете. Как нам реорганизовать Рабкрин наизусть выучил.
– Что вы говорите! А вы можете в кратких словах рассказать содержание пьесы?
– Пожалуйста. Знаете ли вы, что в 1917 году Ленин был в Шушенском?
– Припоминаю.
– И вот, когда он там с Крупской чалился, выражаясь красноречиво, в это время из Израиля в Ленинград прилетел Троцкий.
– Ужасно! А куда же ЧК смотрела?
– Ну, голубчик, уж вам-то следовало знать, что ни ЧК, ни КГБ, ни ФСБ тогда не было. Всей правоохранительной системой заправлял кто? Ну, думайте, думайте.
– Неужели? И тогда тоже!
– Факт. Он и расправился с Троцким.
– А Ленин тут при чём?
– Так это же Владимир Эдмундович шарахнул по Зимнему из Катюши.
– Это Дзержинский Эдмундович. А Ленин Ильич.
– То-то я смотрю, отчество у него какое-то неродное.
– А из чего он шарахнул, простите? – решил уточнить название грозного орудия просветитель, хотя ему и так уже было всё ясно.
– Расцветали яблони и груши, – тихо запел драматург. – Ну, догадались? Потом вместе споём. Очень крутая песня, как говорят у нас в Жиздре.
– Так вы из Пензы или из Жиздры?
– Из Жиздры. А в Пензе пусть черти живут.
– А революцию-то Ленин как совершил?
– Элементарно! Набрал кредитов в Сбере под поручительство Берии и совершил.
– В каком ещё Сбере? Его тогда не было!
– Ошибаетесь, товарищ. А история ошибок не прощает, как говорят у нас в Сызрани.
– И в Жиздре, значит, тоже пусть черти живут?
– Пусть.
– А как это Троцкий из Израиля прилетел, если тогда такого государства ещё не было?
– Как же вы далеки от народа! Может, где-то его и не было, а у нас оно всегда было.
– А на чём он прилетел?
– На иранском беспилотнике.
– Зачем?
– Чтобы Ленину помешать.
– А-а, понимаю. Троцкому нужна была революция во всём мире, а не только в России?
– Ничего вы не понимаете. Политика тут ни при чём. Тут у меня в пьесе жуткая любовная интрига. Троцкий был холериком, а Ленин сангвиником. Но влюблены они были в одну женщину из подсобки, то ли в Ашане, то ли в Леруа Мерлен.
– А что, сто лет назад эти магазины тоже были?
– В истории ничего нового нет, как говорят у нас в Нижнем Тагиле. Но черти там не выживут, даже не надейтесь. В Сызрани ещё кое-как, а там им хвосты быстро накрутят.
– Да чёрт с ними! Интрига-то ваша как разрешилась?
– Проще пареной репы. Он, ну вы понимаете о ком я, повязал Троцкого на проспекте Сахарова и выслал его куда, ну?
– Неужели в Нижний Тагил?
– Правильно. После чего Ленин мог встречаться один, без сопровождения демона революции, с кем угодно и где угодно, даже на Красной площади рядом с Мавзолеем.
– А Крупская как же?
– А та днями просиживала в смартфоне и ничего не замечала.
– Вот что хотите со мной делайте, но ни о каких смартфонах в те времена даже не слыхивали. Но пьесу вашу мы всё равно толкнём, куда надо. Обещаю.
– Не обещайте деве юной, как говорят у нас на Арбате.
– Кстати, а где рукопись? – спросил исторический просветитель. – Вы мне даже не показали её.
– Какую рукопись? – успел вымолвить начинающий драматург и повалился набок. Хорошо, кресло было глубокое.
Помощница просветителя вызвала скорую. Приехали быстро. Пока приводили старого человека в чувство, проверили его портфель. Никакой пьесы там не оказалось. Зато нашли социальную карту москвича и персональное приглашение от «Московского долголетия» в танцевальную группу. По ним и определили, что никакой он не Пантелеймон Будуаров, а просто Пётр Бурлаков.
– Два в одном, – поделился с хозяином кабинета доктор. – И склероз и деменция. Ему же сто лет почти. Но вы не волнуйтесь, мы сами доставим дедушку домой в целости и сохранности.

* * *


Смешинка

Поздний воскресный вечер. Счастливое мирное время. На широкой и мягкой кровати уютненько так расположилась девочка Саша, которая приехала к бабушке с дедушкой на выходные. Но сразу же спать она не собирается. Надо ещё чтобы дедушка обязательно рассказал на ночку смешную историю. Он всегда ей рассказывает такие истории перед сном. А она всегда смеялась и, перебивая дедушку, добавляла к его повествованию свои весёлые придумки.
– Дед, ну скоро ты? – позвала она дедушку.
– Господи! – проворчал дедушка, входя в комнату. – Я тебе давно уже всё рассказал.
– А ты просто придумай что-нибудь, – посоветовала Сашенька.
– Ладно, как скажешь, – согласился дедушка и, не раздеваясь, лёг рядышком с внучкой. Сашенька тут же сложила ручки под голову и крепко прижалась к родному дедовому плечу.
Все дедушкины истории всегда начинались со вступительного слова «однажды». Но рассказывать разные необычные и весёлые истории становилось дедушке всё сложнее – уж всё, казалось, самое смешное и удивительное он уже вспомнил и обсмеял вместе с внучкой. Поэтому в последнее время он чаще всего произносил по ходу то, что просто в голову приходило. При этом, начиная очередную галиматью, он сам точно не знал, какое слово должно последовать за вступительным. Именно так было и в этот раз.
– Однажды, – начал дедушка свою очередную историю, – уехал я на недельку из Москвы и иду по окраине села. С одной стороны дома, а с другой стороны густой лес. Чувствую, мне по-маленькому надо, как тебе иногда. Но к огородам же я не пойду, там люди и видно всё. И я, конечно, пошёл в лес. Вижу, на опушке домик деревянный, из брёвен сложенный, с двумя входами с разных сторон. На одной стороне написана большая буква «М», а на другой стороне написана большая буква «Ж». Знаешь, такие туалеты бывают в деревнях или на автобусных остановках за городом?
– Знаю, – ответила Саша. – Мы заходили в такой, когда на дачу к маминой подруге ездили.
– А что буквы «М» и «Ж» означают, знаешь?
– Да, мужчины и женщины.
– Правильно. Так вот, забегаю я туда со стороны буквы «М», а там медведь сидит. И как зарычит на меня: «Ты что, слепой что ли!» Я говорю испуганно: «Нет, не слепой. Я зашёл сюда, потому что буква «М» с этой стороны». А медведь ещё страшнее как зарычит: «Так это же звериный туалет. А буква «М» означает, что это для медведей». Представляешь? Вот такая история со мной приключилась.
Сашенька громко засмеялась. Дедушка тоже сам расхохотался, но что дальше рассказывать, он не знал и не думал вовсе. Рассмешил ведь внучку, подумал он, обязанность свою выполнил и хватит.
– Вы чего там расхихикались! – послышался из кухни строгий голос бабушки. – Опять смешинка в рот попала. Спать пора, завтра папа с мамой рано приедут, в садик надо, а они гогочут. Дед, кому говорю, закрывай двери и иди сюда.
Дедушка встал, нежно поцеловал внучку в лобик, пожелал спокойной ночи и хотел выйти уже. Но Сашенька, продолжая смеяться, остановила его:
– Подожди, дед, а с другой стороны жираф сидел, что ли?
Но дедушка закрыл уже за собой дверь, и Сашенькин вопрос так и остался без ответа.

* * *


Криминальный поцелуй

Почти все как-то вянут, кукожатся утром после честного и желанного свидания на одну ночь. Глаза виновато отводят, смотрят куда-то мимо, спешат поскорее исчезнуть, будто грех какой совершили. Спасибо друг другу не скажут, не спросят о самочувствии, кофе не попьют вместе. Не пожелают удачи и не намекнут даже на возможное продолжение знакомства. А у этих всё наоборот.
– Я провожу тебя до остановки, – сказал он.
– Хорошо, – согласилась она.
Вышли на Пролетарскую. Раннее воскресное утро. Тихо, безлюдно. Нормальные люди спят ещё. А ненормальные, типа вот этой маленькой сгорбленной старушки с двумя сумками, стоят и ждут первого трамвая. А сумки большие, туго забитые чем-то и не застёгнуты даже от избытка содержимого.
Зная, что предстоит скорое расставание и, не зная, что будет с ними дальше, он нежно поцеловал девушку в губы.
– Безобразие! – прервала сладостное мгновение старушка. – Ни стыда, ни совести! При всём честном народе! Ай-я-яй!
– А честной народ это вы? – поинтересовался парень у старушки. – Никого же нет.
– А я что, не человек, что ли!
– А не на барахолку ли намылился этот честной человек?
– А ты почём знаешь?
– А чего тут знать-то. Вон он утюг ржавый из сумки торчит. Ни стыда, ни совести!
– Сам ты ржавый! – отмахнулась старушка. – С такой пенсией и трусы рваные продавать понесёшь.
– Неужели купят?
– Купят, – заверила старушка. – Мигранты всё купят. Я вон сорок лет в школе учительницей отработала, а денег и мне ни на что не хватает. Соседи избавятся от чего-нибудь, я и везу на рынок. Всё лишняя копеечка.
– А самой вам сколько лет?
– Восемьдесят пять.
– Ого! – воскликнули в голос молодые люди. – Как же вы там одна, бабуля?
– Почему одна! – с достоинством возразила старушка. – У нас там коллектив.
– Коммунистического труда?
– Ну, посмейся, посмейся, коли шибко охота, – беззлобно заметила старушка. – Мы там праздники отмечаем, дни рождения. Зимой выпьем, бывает. Для сугреву, как говорится.
– Песни про Ленина поёте, наверно? – и парень запел, вытянув правую руку вперёд, как на памятниках вождю. – Ленин всегда живой. Ленин всегда с тобой. В горе, надежде и радости.
– Дурачок ты! – обозвала парня старушка и обратилась к его спутнице. – Как ты с ним живёшь только?
– Вот так и живу, – отшутилась девушка. – Люблю потому что.
В этот миг за дальним поворотом послышался стук трамвая, на рассвете далеко его слышно.
– Можно? – попросил разрешения у старушки парень, прижимая к себе девушку.
– Да целуй уже. Только сумки помоги поднять.
Поцеловав подружку и шепнув, что позвонит, парень галантно помог ей войти в вагон, затем легко поднял увесистые сумки и вместе со старушкой поставил их на пол, подальше от двери, отступил немного назад, и трамвай поехал. Но девушка успела всё же грустно улыбнуться на прощание. Парень-то оказался добрым и с юмором. Чего так не хватает многим мужчинам.
Я думаю, они встретятся ещё и обязательно вспомнят, сколько бы лет не прошло, свой криминальный поцелуй на остановке, за который их отчитала старенькая учительница со ржавым утюгом.

* * *


Убийство в Большом театре

Лихие девяностые. Трое молодых рэкетиров требуют деньги у пожилого коммерсанта. Это такое кино смотрит по телевизору Анжела. Вдруг звонок по смартфону мужа, который греется в ванне. Уверяет, что горячая вода для сосудов полезна и думать помогает. Анжела берёт аппарат и, не отрываясь от экрана телевизора, говорит:
– Слушаю.
– Кто это?
– А вы кто?
– Соломон Кавалерия.
– И что вам надо?
– Позовите Михаила.
«Ага, сейчас, – взволнованно подумала Анжела. – Разбежался. Это точно те кавказцы, которые наехали на Мишину фирму».
– Его нет, – стараясь не выдавать испуг, соврала она.
– Передайте ему, когда появится, что звонил Соломон Кавалерия.
«Ну, надо же, с кем связался, – снова подумала Анжела. – Имя-то какое-то подозрительное, а фамилия вообще бандитская».
– Не передам.
– Почему?
– А он умер.
– Давно?
– Похоронили уже.
– Где?
– На Новодевичьем кладбище, – вспомнив первое попавшееся, ответила Анжела.
– Большой человек, однако, сочувствую, – произнёс собеседник и отключился.
– Звонил кто-то? – выйдя из ванной, спросил муж, здоровенный такой тридцатилетний бугай, бывший боксёр, чемпион. Только чего Анжела сказать точно не смогла бы, путает постоянно.
– Звонил какой-то Соломон Кавалерия, – не хотела, а всё равно проговорилась Анжела.
– А кто это?
– Тебе лучше знать, – продолжая смотреть телевизор, ответила Анжела. – Ты же постоянно вляпываешься в разные истории.
– В какие ещё истории?
– А вчера что ты рассказывал про кавказцев?
– То, что они приехали. И мы вместе будем создавать новый бойцовский клуб. А при чём здесь это?
– При том, что себя не жалко, так меня пожалей.
– Ну, началось. Так, я не вижу последний номер, – взяв свой смартфон, сказал Михаил. – Надо перезвонить и спросить, кто же это такой Соломон Кавалерия.
– Не надо.
– Почему?
– Наверняка бандит какой-нибудь.
– У тебя все бандиты. И я бандит. Смотришь ерунду всякую. Где номер-то?
– А я удалила его, – призналась Анжела и, чтобы не нарваться на скандал из-за этого, решила тут же поменять тему разговора. – Ты лучше скажи, когда в Большой театр меня сводишь? Сколько я могу напоминать об этом! Я же говорила тебе, что ни разу там не была.
– Обязательно свожу, не беспокойся. Вот как раз насчёт билетов из мэрии должны позвонить. Специально для тебя заказал лучшие места в партере. В кассе на них билеты не купишь.
Но никто из мэрии Михаилу не позвонил. Ни через день, ни через неделю, ни потом. Неудобно, но Михаил всё же решил сам позвонить новому знакомому, чиновнику по спортивным делам, который и обещал достать билеты в Большой.
– А мне сказали, ты умер, – удивился этот самый знакомый, тоже бывший боксёр.
– Это кто такое сказал! – в свою очередь удивился Михаил.
– Жена твоя, наверно, если ты женат. Я позвонил, хотел билеты тебе передать, а она сказала, что тебя уже похоронили.
– А как ты назвал себя, когда позвонил?
– Как есть, так и назвал, Соломко Валерий. А что?
– Так это ты, оказывается, Соломон Кавалерия?
– Не понял.
– Да это ей так послышалось
– А зачем она придумала, что ты умер?
– Да ей всё бандиты мерещатся. Извини, что так получилось. Но от билетов мы не отказываемся.
– Теперь только через месяц, дорогой, не раньше.
Вечером Анжела спросила мужа:
– Когда в Большой театр пойдём?
– А театр закрыли на месяц, – с невозмутимым выражением лица ответил Михаил. – В связи с убийством. Представляешь, какой-то солист балета прыгал-прыгал по сцене, потом достал пистолет из бандажа, это такие обтягивающие трусики, и выстрелил в первый ряд прямо во время спектакля.
– А как он туда пистолет-то засунул?
– Потом покажу. А тебя только это интересует, а кого убили тебе не интересно?
– Ну, и кого же?
– А помнишь, мужик звонил, меня спрашивал?
– Соломон Кавалерия, что ли?
– Его самого.
– А за что?
– А чтобы чужих жён не отвлекал, когда они телевизор смотрят.
– Ну и правильно! – решительно заявила Анжела. – Туда ему и дорога, бандит несчастный.

* * *


Бородатый мишка

– А борода у него какая, если бы ты только видел, длиннее рогов! – и Димка опустил правую ладонь почти до пола. – А перед нашим отъездом в Москву он ещё дядьку одного закатал.
– Как это закатал? – удивился Алёша, слушая на перемене рассказ школьного дружка о его приключениях летом в деревне у бабушки.
– Ну, так бабушка сказала, – и в этот миг раздался звонок на урок. – Забодал, короче, как козлы бодают, не знаешь, что ли.
– Все выучили басню, которую я задавала? – спросила учительница, уткнувшись в классный журнал.
Алёша чувствовал себя уверенно, уж он басню «Квартет» выучил на пятёрку.
Именно его, как по заказу, и вызвала учительница к доске.
– Проказница-мартышка, осёл, козёл, да бородатый мишка затеяли сыграть квартет, – громко продекламировал Алёша.
И тут по непонятной для него причине все ребята в классе расхохотались.
– Давай сначала, – тоже почему-то улыбаясь, предложила учительница.
– Проказница-мартышка, осёл, козёл, да бородатый мишка затеяли сыграть квартет, – снова продекламировал Алёша.
– Так, это уже не смешно, – строго прервала его учительница. – Скажи честно, ты выучил задание?
– Конечно, выучил, – признался Алёша, хотя сам уже начал сомневаться в этом, потому что класс продолжал дружно смеяться.
– Тогда читай точно по тексту, – приказала учительница. – И не забывай, что ты не в цирке.
– Я не забываю, – с обидой в голосе тихо произнёс Алёша и снова, в третий раз уже, у него получился бородатый мишка.
Дальше учительница ничего слушать не стала. Заподозрив, видимо, что-то неладное в поведении своего третьеклассника, она спокойно усадила его на место без оценки ответа.
Потом, правда, быстренько всё прояснилось. Когда Алёша узнал, как он неумышленно, просто оговорившись, переделал самого дедушку Крылова. А всё из-за этого Димки с его бородатым козлом.

* * *


Горчица с икрой

Новогоднее застолье. Семья Громовых с улицы Новая Басманная пригласила в гости давних своих друзей – семью Гиршиных с улицы Старая Басманная. Громовы считали себя русскими, хотя кого только не намешано было в их родах и по жене и по мужу. А Гиршины считали себя евреями, хотя в целом по предкам, даже со стороны жены, со стопроцентным доказательством это тоже не подтверждалось. Дети их выросли и отмечали праздники уже сами по себе.
– Холодец у тебя сегодня просто бесподобный, – похвалил вдруг жену Василий Петрович.
– Куда ж ты столько горчицы положил? – удивилась она.
– А я люблю её и могу сколько угодно съесть.
– Прямо без мясного, в чистом виде, – шутливо добавил Арон Шаевич.
– А что, целую столовую ложку запросто съем и даже не поморщусь.
– Не верю.
– Спорим?
– Спорим. На что?
– На банку икры.
– Согласен. Дамы, вы свидетельницы.
После этого Василий Петрович действительно взял ложку, выдавил на неё из тюбика приличную горку горчицу и, театрально причмокивая, съел её. Конечно, ему было ужасно плохо, во рту всё заполыхало, глаза заслезились, но… спор есть спор.
– И где ты деньги на икру возьмёшь? – спросила жена Арона Шаевича.
– Не вижу ничего особенного, – вместо прямого ответа заявил вдруг её муж. – Я тоже так могу.
– Попробуй, – предложил Василий Петрович.
– И пробовать нечего, – сказал Арон Шаевич и в точности повторил всё то, что сделал с горчицей Василий Петрович.
Когда прощались, то перед самым уходом жена Василия Петровича спросила жену Арона Шаевича, да так, чтобы мужья слышали это:
– Сара, а ты не знаешь, зачем наши умные мужчины по ложке горчицы съели?
– Откуда я знаю, Наташа, – пожала плечами жена проигравшего спорщика. – Главное, что никто никому ничего не должен.

* * *


Полёт в будущее

Явился Иван домой ровно в полночь. Минут десять не мог ключ в замок вставить. Но жену будить не хотел. Когда всё же противная дверь в квартиру открылась, Иван зашёл и сразу рухнул у порога. Не раздеваясь. Силы для вертикального положения покинули Ивана окончательно. Ещё бы, столько выпить: бутылка водки, две бутылки пива, или три, да без закуски путёвой, головка лука – не мясо в горшочке. Короче, очередной недельный запой подкосил Ивана под корень. И он мгновенно уснул. Успев, правда, подложить под голову мятый сапог жены.
Ноги Ивана, как и остальные конечности, блаженно расслабились. Но могучий богатырский мозг его продолжал работать. На самом деле в дымину пьяный он валялся в прихожей, а во сне он летел из Москвы на Марс. В каком-то вагоне типа старого трамвая. Народу много, и все какие-то однополые, ни мужики, ни бабы. И он такой же. Только беременный, сидит и смотрит на своё огромное пузо. Чувствует, подошло, рожать надо. Помогите, кричит, схватки у меня. А народ его успокаивает, потерпи, дорогой, долетим скоро. А он в ответ кричит, давайте на Луну завернём, там роддом, говорят, хороший, у меня уже воды отошли. И чувствует при этом, что его кто-то реально в бок пинает и тряпкой по спине охаживает.
Открывает Иван глаза – жена рядом в сорочке стоит.
– Опять обмочился, – говорит. – Ну вот что мне с тобой делать!

* * *


Допрос

В кабинете отдела полиции Китай-город двое, молодой полицейский и пьяный гражданин пожилого возраста.
– Ну что, мужик, давай поговорим?
– Давайте, только сначала выпьем.
– Нет, давай поговорим, а потом выпьем, может быть.
– Да кто же так в Москве работает?
– Я так работаю.
– А наоборот не пробовали?
– Не твоё дело.
– А, если не моё, чего тогда говорить?
– Для протокола.
– Так вы писать будете?
– Буду.
– Ну, пишите.
– Итак, что ты сказал потерпевшим?
– Сказал, что мужик сказал-мужик выпил.
– А потом?
– Сказал, что мужик выпил-мужик сказал.
– И что ты сказал?
– Сказал, что все говорят.
– А что все говорят?
– А то вы не знаете.
– Не знаю.
– Сказал, что они говорят.
– Кто они?
– Мужики.
– Какие мужики?
– Которые говорят, что мужик сказал-мужик выпил.
– А потом мужик выпил-мужик сказал, так что ли?
– Так точно.
– Ты уже это говорил.
– И ещё скажу.
– А я ещё раз спрашиваю, что ты сказал потерпевшим?
– А то вы не знаете.
– Не знаю, скажи.
– Так я же уже сказал.
– Да что ты сказал-то?
– Давайте выпьем, потом скажу.
– А без выпивки не скажешь?
– Не скажу.
– А что я в протокол должен записать?
– Не знаю. Я уже столько наговорил, а вы не пишете.
– А чего писать-то, хрыч старый?
– Это вы уже сами должны знать.
– Что я должен знать?
– А вы не понимаете?
– Не понимаю.
– А поговорить хотите?
– Хочу.
– Ну вот, когда работать научитесь, тогда и поговорим.
На том допрос и закончился.

* * *


Свидание с королевой

1965 год. Москва. Пятница. Время 16.15. Иду с завода после укороченной смены для рабочих, обучающихся в вечерней школе. Через дорогу от проходной кинотеатр. Взял билет на 16.30. Название фильма не помню. Очень пожилая контролёрша проверила, пропустила, ничего не сказала. В просторном фойе люди спокойно ходят, портреты артистов разглядывают. Двери в зал открыты, свет горит, и там уже сидят зрители, совсем немного, правда. Звучит звонок, захожу, сажусь на своё место. Двери закрываются. Люстры гаснут. Всё, как обычно. Но дальше… Засветился экран, на нём какой-то мужик, спиной к камере, отъезжающий паровоз, на ступеньках вагона какая-то тётка с растрёпанными волосами, которая истошно кричит этому мужику: «Прощай, Федя!» «Прощай, моя королева», – трагическим тоном произносит мужик, не оборачиваясь. Паровоз с дымящей трубой удаляется в маленькую точку посредине экрана, из которой, всё увеличиваясь, наезжает на зал большое слово «Конец». Длилось это зрелище минуту, не больше. Включили свет. Ну, думаю, сапожники, с обратной стороны плёнку зарядили. Ладно, подождём. Но, что я вижу – зрители все встают и молча дисциплинированно направляются к выходу из зала, в углу возле сцены. И я встал, оглянулся, позади меня уже никого нет, я один остался, двери в фойе закрыты. Помешкал чуть и тоже вышел. Стою на другой улице, за кинотеатром уже, и гадаю, что за случай такой. Пару раз провернулся на месте и в полном недоумении потопал, куда и не надо было пока. Через минут десять, однако, я решил вернуться и выяснить, за что же я отдал целых 50 копеек. Даже матюкнулся про себя, как умел. Тем более, что я тогда уже мечтал стать назойливым адвокатом. Вернулся, выяснил. Оказывается, в кинобудке перед самым концом предыдущего сеанса вырубили электричество. Кто-то из зрителей ушёл, а кто-то остался досмотреть, так как им пообещали быстро устранить неполадки. Вот я и попал в число этих недосмотревших свой фильм зрителей.
– Оставайся на следующий сеанс, – предложила контролёрша. – У меня всегда есть в запасе одно свободное место на всякий случай.
– Нет уж, спасибо, – ответил я. – В 18.30. у меня тут рядом свидание со своей королевой.
– С какой ещё королевой? – удивилась добродушная сотрудница советского кинопроката.
– С настоящей, – уточнил я. – Магомаевской.
Моя королева явилась вовремя. Молоденькие фрезеровщицы тогда не позволяли себе опаздывать на встречу с парнем. Особенно слегка рыженькие, с чудными веснушками, искренней улыбкой и преданным взглядом.

* * *

Весёлое утро

Суббота. Обычная московская квартира. За утренней трапезой дедушка, бабушка и Гришка, их шестилетний внук, которого в пятницу вечером на вкусные выходные доставили им постоянно занятые его папа и мама. Бабушка и дедушка – молодые пенсионеры, бывшие школьные учителя с навечно сохранившейся привычкой кого-нибудь чему-нибудь поучить.
– Ну как у тебя дела в садике? – спрашивает внука дед.
– Хорошо, – отвечает Гришка.
– А, если конкретно, чего ты там совершил выдающегося?
– Я с первого раза мячом точно в кольцо попал.
– Молодец! А ты знаешь, как называется тот, кто метко бросает, кидает или стреляет? Вот прицелился и попал прямо туда, куда надо.
Гришка, с маленькой котлеткой на вилке, слегка призадумался. Проходит минута.
– Ладно, я тебе подскажу, – не стал томить дорогого внучонка дедушка. – Слово это начинается с буквы «с».
– Стрелок что ли? – тут же спросил Гришка.
– Почти верно, – соглашается дед. – Только стрелок это вообще тот, кто просто стреляет. Все стреляют, значит, все стрелки. А вот как называют того, кто всегда попадает с первого раза точно в цель? Как ты, например, в детском садике.
Проходит ещё минута. Гришка молча жуёт котлетку и думает. Правда, не очень усердно, зная, что дедушка всё равно сам назовёт нужное слово.
– Подсказываю дальше, – говорит дед. – Снай?..
– Снай… – повторяет Гришка. – И кто такой этот снай? Дайте ещё подумать.
Прошла третья минута неглубоких детских раздумий. От котлетки ничего не осталось. Гришка беззаботно выбирает кусок шоколадного торта с цветочком и подносит его ко рту.
– Пер, – не выдержав ожидания правильного ответа и поставив недопитую кружку чая на стол, вдруг решительно произносит бабушка.
Дед чуть не подавился от смеха. Бабушка тоже громко расхохоталась, поняв, что вторую половину слова она высказала с явным опозданием, да ещё с мягким звуком «е», а не «э». И Гришка рассмеялся над смешным словом, так и не разобравшись пока, кто же он – снай или пер.

* * *


Героический шутник

1951 год. Таджикистан. Утро. Аэродром. Самолёты на приколе. Рядом здание штаба. У входа чёрный лимузин с дремлющим шофёром. В помещении, похожем на школьный класс, лётчики. Почти все – боевые офицеры. Каждый сидит за отдельным столом.
За последним столом посередине сидит майор с глубоким шрамом на лице и золотой звездою на кителе. Пробивающийся сквозь окно солнечный луч будто специально падает на эту звезду, добавляя ей ещё больше блеска и значительности.
За «учительским» столом стоит пожилой генерал из Москвы, чуть позади от него, прислонившись к двери – адъютант. Генерал говорит уже целый час. И всё о стоящих задачах по укреплению и защите южных границ. При этом он с особенным акцентом произносит фразы типа: «Перед нами стоят задачи», «Мы обязаны выполнить стоящие перед нами задачи», «Поставленные перед нами задачи требуют от нас…» и тому подобные. Раз сто уже сказал в полной тишине про эти самые задачи, которые всё стоят и стоят. И вдруг с последнего ряда раздаётся удар кулаком по столу.
– Вы с чем-то не согласны, товарищ майор? – спросил генерал офицера со шрамом и звездой.
– Согласен, товарищ генерал, – не вставая, как этого требует устав, ответил майор. И тут же продолжил, изображая важную озабоченность. – Только я вот о чём думаю. Вот бы у меня член так стоял, как перечисленные вами задачи!
Такого громогласного хохота горячая таджикская земля не слышала ещё, наверно. Генерал тоже разразился смехом и, закрыв лицо руками, плюхнулся на стул. А, когда слегка успокоился, повернулся к адъютанту и, кивая на рассмешившего всех майора, сказал по-доброму:
– И ведь ничего не сделаешь с этим шутником. Он же Герой Советского Союза.

* * *


Врать уметь надо

Сидят на скамейке в парке два очень пожилых соседа по дому, два деда, можно сказать. Один неторопливо, по глоточку, отпивает пиво из бутылки. Идут трое полицейских, при полной амуниции, видно, что на дежурстве. Останавливаются перед дедами.
– Почему нарушаем? – спрашивает сержант с планшетом на боку, не иначе как старший по наряду. – Распивать спиртные напитки в общественных местах строго запрещено. Такой порядок. Придётся штраф заплатить.
– Я не пью, – говорит один дед и, показывая на товарища, отодвигается на край скамейки. – Это он нарушает. Я его предупреждал, что нельзя.
– Ребята, родненькие, простите дурака старого, – виноватым тоном заговорил другой дед. – Я вообще не пью. Но сегодня день танкиста. А я в танковых войсках служил. Вот и решил отметить.
– Всё равно не положено, – говорит сержант и берёт в руки планшет. – Предъявите ваши документы.
– Да какие документы, помилуй, сынок, – искренне недоумевает нарушитель порядка. – Я же просто погулять вышел.
– Тогда назовите фамилию, имя, отчество. Я запишу, и вы всё получите по почте.
– Канделябров Давид Мордехаевич, – не раздумывая ни секунды, представился дед с бутылкой.
– Ну и данные у вас, – удивляется сержант, записывая их на листок бумаги в планшете. – Необычные какие-то, редко встречаются.
– Да уж какие от родителей достались.
– А фамилия через «о» или через «а» пишется?
– Через «а», конечно. И в отчестве тоже через «а». Не ошибитесь, пожалуйста.
– Мардехаевич, что ли?
– Нет, третья гласная «а» после «х». Другую гласную тут ставить нельзя, а то некрасиво получится.
– Ладно, записал всё красиво, как вы сказали. Теперь адрес?
– Москва, улица Адмирала Кутузова, дом тридцать один, квартира тринадцать, – опять же без промедления ответил дед и бросил недопитую бутылку в стоящую рядом урну.
– Две чёртовы дюжины, одна против другой, – с улыбкой заметил сержант. – И как вам по такому адресу живётся?
– Нормально. Почти полвека уж обитаем с женой в этом доме.
– Хорошо, – подытожил сержант. – Я всё записал. Ждите квитанцию.
– А вы всё правильно записали? – забеспокоился дед. – А то пришлют не мне и не туда.
– Не волнуйтесь, гражданин. Ваши данные я зафиксировал точно.
Когда полицейские отошли на почтительное расстояние, всё время сидевший до этого молча второй дед, воскликнул:
– Ну ты даёшь, Петрович! Да ещё имя моё присвоил. И ни в какой армии ты не служил, сам же рассказывал. И жены у тебя нет. И дом у нас новый. И номер у него не тот. И квартира твоя две шестёрки. И никаким адмиралом Кутузов не был. Одно правда, что день танкиста сегодня.
– Это ты даёшь, трус несчастный! – возразил Петрович. – Я бы другое имя придумал, если бы ты не испугался и в сторону не отскочил. И про великого полководца нашего я без тебя всё знаю.
– Не обижайся. Я же просто пошутил. Откуда я знал, что они серьёзно привяжутся. Наверняка они тоже спектакль разыграли, ни протокола, ни свидетелей. Ты лучше признавайся, кто тебя так лихо врать научил?
– Отец, когда мне лет десять было. Взял как-то с собой под Новый год в лес за ёлкой. Мороз, помню, был сильный. Срубили мы небольшую ёлочку, идём себе домой, и вдруг лесник с дружинниками. И тоже блокнотик достали и фамилию у отца спрашивают. А он спокойно так отвечает, Канделябров. А я рядом стою, молчу. Записали всё со слов отца и отпустили. Вот с тех пор я и не представляюсь как есть без особой нужды.
– А попроще нельзя было придумать?
– Э-э, Давидка, тебя ли учить этому! Вот сказал бы я им честно, что я Сидоров Иван Петрович, проживающий на улице Ленина, они бы ни за что не поверили. Короче, врать уметь надо.

* * *


Любовь по паспорту

Очередной раз, слава Богу, у пожилой супружеской пары, шибко интеллигентных москвичей, опять всё получилось. Почти так, как в их лучшие молодые годы. А почти, потому что жене как-то не по себе было. По завершении навязанного природой процесса муж спросил у жены заботливо:
– Что-то ты, любимая, заприохивала сегодня?
– Заприохиваешь тут, когда ты удержу не знаешь, – проворчала жена, потягиваясь. – Выгибаешь меня, как вздумается, будто мне двадцать лет или я гимнастка какая. Все мышцы болят.
– Ну, знаешь, раз в неделю и потерпеть можно, – возразил муж.
– А ты в паспорт давно заглядывал?
– По этому поводу никогда, – ответил муж и добавил после некоторого раздумья. – Ладно. Намёк понял. В следующий раз учту.
Прошла неделя. Жена в полумраке привычно устраивается на кровати, зная о предстоящем событии. Подходит муж и перед тем, как приступить к вожделенным действиям, он что-то старательно кладёт на подушку, рядом с головою супруги.
– Что это? – спрашивает жена, оборачиваясь.
– Как это что, паспорт, – отвечает муж. – В раскрытом виде. Буду заглядывать иногда.
– А ты чей паспорт принёс?
– Твой, конечно.
– Нет уж, и свой неси тоже. Положишь его с другой стороны…
Как там получилось у них в этот раз, неизвестно. Но смеялись они долго и с обоюдным удовольствием.

* * *


Слов нет

– Ну, что делать будем? – спросил парень из автомобильной инспекции, глядя на неправомерно припаркованный Мерседес экстра-класса.
– Грузить будем, – уверенно ответил опытный эвакуаторщик. – Номера на машине наши, московские. Ладе нельзя, а Мерсу можно, что ли. Да и план выполнять надо.
Погрузили и увезли на штрафстоянку. Где в барачном помещении на оформлении документов и выдаче авто незаконопослушным хозяевам трудился в этот день Иннокентий.
Через час появляется хозяин Мерседеса с личным охранником могучего телосложения. По всему видно, что оба нерусские. Хозяин выглядел весьма импозантно. Чисто выбрит, седина на висках, фирменный галстук, пальто цвета беж.
– Встаньте в очередь, как все, – строго сказал Иннокентий через окошечко охраннику, который начал было бесцеремонно стучать в закрытую дверь. Тот поморгал недоумённо, но подчинился.
Подошёл их черёд. Иннокентий без лишней волокиты проверил всё, вручил квитанцию и указал на банк через дорогу, где принимали оплату штрафов.
Но после, перед тем как выдать пропуск на выезд, Иннокентий знаками подозвал к окошку владельца Мерседеса.
– Вот ручка, вот протокол, укажите вот здесь, что жалоб и претензий не имеете. И распишитесь.
Нерусский импозантный человек ручку принял, но писать ничего не стал.
– Я не понимай, – выговаривает он кое-как по-русски и жалобно смотрит на своего телохранителя. А тот лишь широченными плечами пожимает.
– Ладно, – вошёл в положение Иннокентий. – Просто вот в этой строчке после печатных слов «Жалобы и претензии» напишите на русском языке одно слово «Нет». И всё.
Обладатель шикарного Мерседеса взял протокол в руки, покрутил его туда-сюда, перед носом охранника помахал им зачем-то. И снова признался:
– Я не понимай.
– А тут и понимать ничего! – с раздражением произнёс Иннокентий. – От вас требуется только написать всего одно слово «Нет». И давайте быстрее, вы всех задерживаете.
Наконец, кивая головой и бормоча что-то себе под нос, не знающий русского языка нарушитель медленно, но всё же заполнил протокол и отдал его Иннокентию. Который на повышенных тонах разбирался уже с другим нарушителем в куртке и штанах цвета хаки. По всему видно, русским.
Минут через десять Иннокентий, увидел, как через открытые ворота выехал освобождённый Мерседес экстра-класса. А в конце смены он, специалист с высшим юридическим образованием, просматривая и сортируя оформленные за день официальные бумаги, был весьма озадачен вопросом, что делать с протоколом без подписи, но с выразительным указанием собственника автомобиля на его жалобы и претензии – СЛОВ НЕТ.

* * *


Имена и судьбы

– И как вам жилось там? – спросил я очень старенькую соседку по дому, сидя с нею на лавочке во дворе напротив детской площадки.
– Весело, – ответила Екатерина Варфоломеевна. – Мы же молодыми были. Сказали, целину надо поднимать, мы и попёрлись.
– Прямо из Москвы в Казахстан?
– Ну да, вызвали в райком комсомола, оформили путёвку и вперёд. Но это ладно. Я же там чуть замуж не вышла.
– Как это чуть?
– А ты не торопишься?
– Нет, посижу тут с вами на солнышке.
– Тогда слушай. Он с Украины был. Высокий такой парубок, как у них говорят. Звали его Анатолий. Привязался ко мне, как банный лист. Хотя там и бань-то нормальных не было. И всё бы ничего, да вот называл он меня специально не по имени, а только по отчеству. Фотография моя на доске почёта висела, он и прочёл. Подойдёт со мной к дружкам и говорит, вот познакомьтесь, это моя Варфоломеевна. Или полезет с поцелуями и говорит, дай-ка я тебя обниму, Варфоломеюшка. Мне восемнадцать лет, а он ко мне будто к тётке на базаре обращается. Скажет и ржёт, как дурак. Такое, видите ли, отчество у меня смешное.
– Ну и вы бы его по отчеству называли в отместку, – предложил я вариант поведения.
– Обидеть боялась, – вздохнула старушка. – Да и отчество его я не знала, на кой оно мне. Любила просто и всё.
– Понятно. А замуж-то почему не получилось?
– Ты слушай и не перебивай. Поехали мы прямо со стана в посёлок расписываться. А перед тем, как подписи поставить, регистраторша и спрашивает Анатолия, согласен ли он, Ананий, взять в жёны Екатерину. А он, как ни в чём не бывало, отвечает, согласен. Представляешь. Я очумела прямо. Какой ещё Ананий, спрашиваю. А он объясняет, что это он по жизни Анатолий, а по документам Ананий. Такое, мол, родители ему имя дали. Ах ты, паразит, говорю. Варфоломеевна, значит, смешно, а Ананий лучше. Это что, говорю, получается, дочку мою, например, будут звать Ананьевна. Нет уж, сказала я твёрдо, проваливай, дорогой, с таким именем, куда подальше.
– А потом?
– Потом я домой вернулась. Но замуж так и не вышла.
– А дочка откуда? И внучка у вас есть, и правнучка. Я же их знаю.
– От другого мужчины, которого я совсем не любила. Зато имя у него было шикарное.
– Какое?
– Ну ты же говоришь, что знаешь нас всех.
И в этот момент, выйдя из подъезда, подошла к нам дочь Екатерины Варфоломеевны, пожилая женщина восточной наружности.
– Добрый день, Татьяна Алтынбековна! – поздоровался я.

* * *


Раритет

2013 год. В редакцию газеты «Правда» пришёл пожилой мужчина с рукописью статьи о том, как Зюганов будто бы сам, добровольно, отказался от должности президента России по итогам выборов в 1996 году.
– Ну, какой он главный коммунист после этого! – с возмущением подытожил автор своё устное предисловие к статье.
– А сами-то вы коммунист? – поинтересовалась женщина, которая вела в этот день приём посетителей.
– Разумеется, – ответил мужчина. – Я член партии с девятнадцатого года.
– Ого! – в один голос раздалось в приёмной. – И все находящиеся в ней сотрудницы внимательно посмотрели на необычного посетителя.
– А чего вы удивляетесь, – спокойно отреагировал на их взгляды мужчина. – Я тогда был лучшим молодым рабочим в депо и меня приняли без особых проблем.
– Вот это раритет! – произнесла самая молодая сотрудница редакции. – А партийный билет вам лично Ленин вручал?
– Ну, что за шутки! – недовольно проворчал в ответ мужчина. – Я в «Правду» пришёл или в «Эхо Москвы»?
– Да какие уж тут шутки, товарищ, если вам сейчас должно быть никак не меньше ста десяти лет.
– Это почему же?
– Так вы сами подсчитайте. С девятнадцатого года сколько времени прошло?
Автор статьи помолчал, подумал немного и спросил:
– А я как сказал, с девятнадцатого года, что ли?
– Именно так.
– Вот, пим дырявый! – обозвал себя мужчина. – С девятнадцати лет, конечно. А сейчас мне семьдесят. Я просто оговорился. Извините, пожалуйста.
Его извинили, посмеялись и извинили. Но в публикации статьи про несостоявшегося коммунистического президента отказали.

* * *


Кончать надо

Солидный молодой мужчина по имени Георгий, переходя трамвайные лини напрямую к обычному продуктовому магазину, даже не заметил, что чуть трамвай его не переехал, а затем и грузовая машина. Он шёл и думал, что ему делать со своим так называемым малым предприятием «Рубикон». Третий день думал, не ел почти ничего и не спал почти. Налоговики опять проверку затеяли, арендодатель снова платежи поднял, бухгалтер второй раз в декретный отпуск собралась, новое оборудование сломалось, охранник запил, в суд вызывают. Наличных денег совсем не осталось. Со всех сторон нескончаемые проблемы. Жена ещё психанула. Сказала, не может больше смотреть, как он с ума сходит с этим чёртовым бизнесом, взяла сынишку и уехала к родителям в Воронеж. Конечно, кому понравится, когда муж, не отвлекаясь ни на минуту от предпринимательских забот, грязные кеды в холодильник ставит.
Время позднее, но магазины ещё работали. Георгий после гневного сигнала проехавшего грузовика остановился на тротуаре, вытащил из кармана брюк последнюю пятисотрублёвую купюру, посмотрел на неё, сунул обратно и стал гадать, чего и сколько он на неё сейчас купит. Ага, думает, куплю килограмм пельменей, а на остальные деньги сырки плавленые, сколько получится.
Точно так он и сказал продавщице.
А она смотрит на него и ничего не делает.
Он внятно и громко повторил свою просьбу.
Та опять ничего не делает. Просто стоит, как памятник со скрещенными руками на могучей груди, и смотрит на него.
– В чём дело? – спрашивает Георгий.
– На какие остальные? – спрашивает в свою очередь продавщица.
– Послушайте, мне сейчас не до смеха. Я устал, как собака. Дома шаром покати, а есть хочется.
– Сочувствую, молодой человек. Но я должна знать, на какие остальные вам сырки отпустить.
– Не морочьте мне голову, – начал сердиться Георгий. – Трудно, что ли, подсчитать, сколько сырков получается.
– Это ещё надо разобраться, кто кому голову морочит, – тоже заметно повысив голос, ответила продавщица. – Почему я должна чего-то там подсчитывать за вас?
– А зачем вы тогда нужны здесь? – Видимо, это уже был перебор со стороны Георгия.
– Не твоё собачье дело! – отрезала продавщица. – Ты будешь брать свои вонючие пельмени или нет?
– А сырки?
– Да задолбал ты меня уже с этими сырками! Ты можешь нормально сказать, сколько тебе их надо?
– А я откуда знаю. Вы должны взять и подсчитать, сколько получается.
– Как?
– Вы что, арифметику в школе не проходили или мозгов не хватает?
– Мы тебе сейчас полицию вызовем и посмотрим, у кого чего не хватает.
– А я вам кого-нибудь из столичного управления торговли вызову.
После таких обоюдных угроз продавщица сорвалась с места и вскоре вернулась в сопровождении администратора магазина.
– Вот, полюбуйтесь, требует от меня, чтобы я ему на какие-то остальные сырки продала.
– Да, категорически требую! – подтвердил Георгий.
– Так, успокойтесь оба, – сказала администратор и спросила Георгия. – Скажите, а вы деньги, которыми располагаете, показывали продавцу?
– Нет, – честно признался Георгий.
– А как же тогда она могла рассчитать, сколько сырков получается?
– Действительно, – улыбаясь, согласился Георгий. – Извините меня, пожалуйста. Что-то у меня сегодня с головой не того. Я лучше пойду.
– Подождите, – остановила его администратор. – Сколько у вас денег?
– Только пятьсот рублей, одной бумажкой в кармане.
– Ну, наконец-то! – радостно воскликнула продавщица. – Сейчас всё сделаем в лучшем виде.
Ушёл Георгий из магазина с пельменями, с сырками и с готовым для себя решением – кончать надо с Рубиконом.

* * *


Страшный экзамен

Брониславу Станиславовичу, молодому доценту кафедры государственного и муниципального управления, внезапно поручили в индивидуальном порядке принять экзамены у одного полковника. Небольшая группа, в составе которой числился этот самый военный, состояла сплошь из работников различных министерств, в том числе почему-то министерства обороны, причём в ранге не ниже руководителей департаментов. Почти все они давно всё сдали, а этот слушатель по засекреченным причинам экзамен не сдавал, и ему предоставили дополнительную возможность.
Доцентом весьма престижной и сугубо гражданской столичной академии Бронислав Станиславович стал всего неделю назад, и раньше принимать экзамены ему не доверяли, разве что зачёты. Он очень разволновался ещё и потому, что экзамен должен был состояться уже на следующий день. Поздно вечером перед сном Бронислав Станиславович разложил на прикроватном столике экзаменационные билеты, улёгся поудобнее, надел очки и стал просматривать вопросы, а вдруг на какой-то из них он и сам толком ответить не смог бы.
Один билет проштудировал, другой… и вдруг дверь в спальную комнату открывается и перед Брониславом Станиславовичем вырастает мужская фигура в кожаной куртке, с папахой на голове, с шашкой на левом боку и с маузером на правом.
– Вы кто, Чапаев? – робко спросил Брониславов Станиславович.
– Нет, я из другой дивизии, – ответил незнакомец и бесцеремонно уселся на край постели. – Некогда Василию Ивановичу по академиям разъезжать, он своих белых добивает.
– А вы своих добили уже?
– Всех под корень вырезал, отдыхаю пока, заслужил. Вот он и попросил меня, боевого соратника, вместо себя экзамен тебе сдать. Так что, давай спрашивай.
– А как к вам обращаться, голубчик? – приподнимая голову над подушкой, спросил Бронислав Станиславович.
– Какой я тебе голубчик! – насупив брови, возмутился посланник Чапаева.
– Тогда, может быть, господин красный командир? – осторожно предложил Бронислав Станиславович.
– Да я тебя сейчас пополам разрублю за господина!
– Извините, ради Бога, я это нечаянно оговорился.
– А за Бога ещё и расстреляю!
– Я больше не буду, правда, – не соображая, чего не будет, но всё равно пообещал Бронислав Станиславович. – Берите билетик, пожалуйста.
– Ну, взял.
– Читайте.
– Сам читай.
– Кадровая политика в системе государственного управления, – послушно зачитал первый вопрос Бронислав Станиславович.
– И что?
– Отвечайте.
– Я, что ли?
– Вы, конечно, не я же.
– А что говорить?
– Ну, расскажите, например, как вы подбираете и расставляете кадры у себя в дивизии, какими принципами и критериями руководствуетесь при этом?
– Чего, какие ещё принципы с критериями! Ты мне голову не морочь. Говори так, чтобы я понял, буржуй недорезанный.
– Ну, какой же я буржуй, – попытался возразить Бронислав Станиславович.
– А кто же ты! Ишь, морду какую наел. На чистенькой простынке лежит, одеяльце в цветочек, лампочка светит.
– Хорошо, товарищ. Давайте сначала. Как вы подбираете и расставляете своих подчинённых?
– Да проще простого. Подбираю, кто не подчиняется, и расставляю к стенке.
– Потрясающе. И второй вопрос, товарищ. Учёт национального состава населения при формировании органов местного самоуправления.
– Опять начинаешь!
– Хорошо. Давайте яснее. Кого, кроме русских, вы берёте в отряд красноармейцев?
– Тебя бы не взял.
– Это почему же, разрешите полюбопытствовать?
– Так ты же непонятно кто. Отравишь лошадь и смоешься.
– Куда?
– А леший тебя разберёт. К предкам, наверно.
– Неужели в Польшу?
– Так ты шляхтич, что ли? А я думал еврей.
– Я не еврей, а поляк. Преподаватель в третьем поколении. Сын профессора, между прочим.
– А зовут-то тебя как, интеллигентишка?
– Бронислав Станиславович.
– Да как же тебя с таким именем в академию генерального штаба взяли! Хрен выговоришь. И не поляк ты никакой, если ты Броня. Форменный еврей.
– Послушайте, уважаемый. Я ничего не имею против евреев, но я поляк. И горжусь этим.
– А я говорю, еврей.
– А я утверждаю, что поляк. И корни у меня польские.
– Под эти самые корни я и изрублю тебя, как всякую белую сволочь. Плевать мне на твоих предков, будь они хоть трижды папуасами. Глянь вот, какой острый клинок у моей наградной шашки. А рукоятка какая, с узорами. Одно удовольствие помереть от такого оружия. Только ты вначале бумагу напиши, что экзамен Василий Иванович сдал.
– А, если не напишу? У меня ведь своя честь имеется.
– А у меня ещё пистолетик имеется. Глянь вот, какой тяжёлый. А патронов в нём сколько. Пристрелю, как последнюю контру.
– Так вы уж определитесь поточнее, товарищ, изрубите меня или пристрелите? – стараясь не терять присутствие духа, произнёс Бронислав Станиславович. – И как кого, как белую сволочь или как контру последнюю?
– Так, очкарик, ты мне надоел, – недовольно проворчал боевой соратник легендарного героя гражданской войны, встал с постели, одной рукой занёс шашку над головой Бронислава Станиславовича, другой рукой наставил на него маузер и приказал. – Садись и пиши бумагу. Ты против Чапаева, значит, враг. А с врагами у нас разговор короткий…
Взмах шашки не состоялся, выстрел не прозвучал, но чистенькая простынка под начинающим экзаменатором оказалась поутру слегка подмоченной. Или это ему только почудилось сразу после пробуждения.
Через пару часов, наяву уже, в академии, Бронислав Станиславович перед тем, как приступить к выслушиванию ответа на первый экзаменационный вопрос, спросил у офицера из министерства обороны:
– Скажите, товарищ, а война будет?
– Ну, что вы, разумеется, нет, – уверенно заявил полковник. – Врагов у России, конечно, много. А с врагами у нас разговор короткий.
– Верно, – согласился Бронислав Станиславович. – Тогда всё. На второй вопрос отвечать не надо. Я ставлю вам отлично и желаю успехов. До свидания.
Полковник пожал плечами, улыбнулся, взял зачётку, сказал «честь имею» и вышел.

* * *


Вот, блин!

Две сестры из Сочи, окончив среднюю школу, уехали в Москву. Одна быстро женила на себе состоятельного эфиопа, родила ему чернявого малыша и жила себе припеваючи в Раменках. Муж со временем почти вовсе перестал приезжать в Россию, подросшего сына забирал часто к себе в Африку, и сестра эта, ничему и нигде не выучившись, вела довольно свободный и разнообразный образ жизни. А другая сестра, окончив МГУ, затем аспирантуру, нуднейшим образом трудилась в каком-то НИИ растениеводства. Замуж не вышла, ни с кем не встречалась и совершенно естественно к сорока годам превратилась в старую деву с черепашьей наружностью.
И тут вдруг умирает в Сочи их мать. И старая дева остаётся жить в своём родном городе с твёрдым намерением обрести женское счастье. Тем более, что это не тот город, где можно разгуливать по улица в хмуром одиночестве. Тут все ходят парами, демонстрируя, что жизнь у них в полном ажуре. И кандидатка наук решила пригласить к себе домой весьма серьёзного на вид мужчину из Сыктывкара, который заговорил с ней в летнем театре на концерте Евгения Петросяна. При этом, не сознавая, что совершает трагическую ошибку, она спросила у него, чем его угостить. И он прямо так, добродушно улыбаясь, ответил, что очень любит блины с маслом.
И вот стоит наша образованная дама за час до визита драгоценного гостя у плиты и гадает, а как же их печь-то, блины эти проклятые. Никогда раньше не пекла, и мать в своё время не научила. А позвоню-ка я, думает, соседке по этажу, та всё знает. И та, бывшая таксистка из Владивостока, пышнотелая и хитроглазая здоровячка под пятьдесят, действительно всё знала. Как, например, вовремя выйти замуж за старого сочинца, который благополучно умирая, оставляет вдове квартиру в центре города.
– Эльвира Илларионовна, – обращается к ней по телефону озабоченная кулинарным искусством и предстоящим свиданием старая дева. При этом первый блин на сковородку, как указано в интернете, она уже положила, испуганно уставилась на него и, что говорит, понятно ли другим, не соображает совсем. – Ко мне сейчас мужчина должен прийти. Скажите, пожалуйста, а его надо переворачивать?
– А он инвалид у тебя, что ли? – удивляется соседка.
– Кто инвалид?
– Да мужик твой.
– Ой, извините, я про блин спрашиваю. Вот не знаю, как блины испечь. Он попросил.
– Я знаю. Сейчас подойду.
Через полчаса, когда расфуфыренная помощница допекала последний блин, то есть в самый неподходящий момент, как оказалось, и появился на пороге сыктывкарский гость с бутылкой коньяка и букетиком цветов. И сразу на кухню, в пучину обалдевающего блинного аромата. И как же только он ни хвалил вмиг сбросившую замызганный фартук Эльвиру Илларионовну, какие же только комплименты он ни высказывал в её адрес. А та хихикала, жеманилась, колыхалась и успела-таки шепнуть ему что-то завлекающее на ушко перед уходом. Ещё через полчаса и он исчез. Все блины под коньячок умял и исчез, будто и не было его вовсе.
А утром, они встретились на лестничной площадке. Любитель блинов как раз выходил из квартиры Эльвиры Илларионовны. От серьёзного вида его и следа не осталось. Скукожился как-то, буркнул чего-то и через ступеньку помчался вниз.

* * *


Кому у нас жить хорошо

Урал. Екатеринбург. Мороз минус сорок. Я в командировке. Приехал из Москвы вчера вечером. Утром на оптико-механический завод. По наладке нового шлифовального оборудования. Город знаю. Выхожу из гостиницы и косяком через дворы многоэтажных домов к автобусной остановке на Восточной.
Прохожу мимо колодца теплотрассы. Густой пар из дырки между крышкой и чуть приподнятой возле неё бетонной плитой. Парит так сильно наверняка от протечек горячей воды в трубах. Вдруг из этой самой дырки высовывается чумазая и заросшая голова бомжа, даже примерный возраст которого определить невозможно.
– Эй, парень, – окликает меня голова сиплым голосом. – Сколько время?
– Без пятнадцать девять, – слегка притормаживая, сообщаю я.
– Утра или вечера? – неожиданно уточняет бомж.
– Утра, конечно, – отвечаю с удивлением.
В этот миг рядом с первой головой появляется вторая такая же и таким же голосом спрашивает у первой:
– Ну, сколько?
– Три четверти.
– Какие ещё три четверти?
– Потом расскажу, – и обе головы снова опускаются вниз, освобождая дырку для пара.
Так вот, думаю, кому у нас жить хорошо! Тут из кожи вон лезешь ради дополнительного заработка, по командировкам мотаешься, а они из тёплого колодца вылезать не хотят и времени суток не замечают.

* * *


Совесть подлеца

Сидят в День России на лавочке во дворе два старика. А их, таких древних дедушек, и есть всего только двое на весь большой московский дом у метро «Таганская». Остальные – это бабушки и прочие обитатели. Один старик и предлагает другому:
– Чё сидим-то, Ефимыч, пойдём ко мне, выпьем по маленькой, праздник вроде?
Другой уговаривать себя не стал. И вот они уже на кухне. И вот они уже приняли, и не по маленькой, в охотку и без тоста.
– Подлец я, Ефимыч, ох, какой подлец! – вытирая костяшками пальцев влажные глаза, признался вдруг хозяин просторной квартиры с высокими потолками. – Не могу себе этого простить. И забыть не могу, совесть не позволяет. Столько лет мучаюсь, места себе не нахожу. И чем дальше, тем больнее. Спать ложусь, вспоминаю. Встаю, опять вспоминаю.
– Государство обманул, что ли? – перебил его Ефимыч. – Так ты его никогда не переобманешь.
– Да нет.
– Жену свою сильно обидел, что ли? – снова спросил Ефимыч. – Так её давно уж в живых нет.
– Да нет.
– Долг не вернул, что ли? – опять предположил Ефимыч. – Так забудь, пусть о нём кредитор помнит.
– Хуже, Ефимыч, намного хуже и страшнее.
– Ну, я не знаю, что ещё хуже и страшнее может быть, если ты так убиваешься.
– Не убиваюсь, а убил, возможно.
– Ого! Тогда колись, я не сексот, сообщать никуда не буду.
– Тогда наливай и слушай. Было это лет шестьдесят назад или больше.
– Ну, ты даёшь, опомнился! – воскликнул Ефимыч. – Может, ты ещё при царе Горохе кого укокошил?
– Чё ты ржёшь-то! – возмутился подлец. – Меня совесть заела, а он ржёт сидит, как ни в чём не бывало. Скачи в поле и ржи там. Хотя какой ты скакун. Ты так в лифт заползаешь, что тебе когда-нибудь точно одно место дверями прижмёт.
– А что мне рыдать, что ли! Его чего-то там заело на старости лет, а я слёзы лить должен. Расчёкался тут, москвич деланный. Ещё в министерстве работал. Никак от своего Урала избавиться не можешь.
– Так ты будешь слушать или нет, мерин плешивый?
– Давай начинай, молчу уже. Может, и в самом деле полегчает тебе, если расскажешь.
– Да я даже не знаю толком, в чём признаваться-то. Я в Пермской области тогда жил, отрабатывал после ремесленного на заводе. Район дальний, вокруг тайга. И вот заставили меня для галочки на лыжных соревнованиях за цех выступить. Я пришёл, дали какие-то лыжи типа досок обструганных, широкие и тупые, ничем не смазали, палки тяжёлые бамбуковые, выше меня, бумажку с номером на пальто сзади прицепили и вперёд. Старт и финиш был на опушке, за посёлком, а лыжня по лесу шла. Кто там и где там бежит, судьям не видно было. С горки скатывается к ним из леса очередной участник, значит, дошёл. Отметили, и проваливай. И вот бреду я кое-как последним по лесу, темнеет уже, поздно начали, палки за собой волочу, руки в варежках, в карманах и всё равно замёрзли, мороз градусов тридцать, как минимум. И вдруг догоняет меня настоящий лыжник, как по телевизору показывают, в красном спортивном костюме, лыжи импортные, узенькие, концы острые, палки металлические, ботинки специальные, крепление с гребешком впереди, а не на брезентовых застёжках, шапочка вязаная, белая, со значком фирменным, не то, что у меня из кролика, чёрная и облезлая. На старте я его не видел. Но номер на нём за мной был. Догоняет, значит, запыхался весь, пар от него валит, иней на бровях и ресницах, остановился и спрашивает, по какой лыжне дальше бежать. А там флажки с указаниями сдуло, и действительно, непонятно, какую лыжню выбрать. Развилка такая, одна лыжня вправо, другая влево. Я смотрю на него, и завидно стало, он весь из себя такой современный, здоровый, не то, что я, заморыш тутошний. Я ещё подумал тогда, наверно, он молодой специалист из Перми, на завод к нам после института прислали. И отвечаю ему, не знаю, говорю, давай наугад, ты туда, а я сюда. Честное слово, я сам не знал, куда правильно. Он кивнул в знак согласия и попёр, как метеор, вправо, а я влево поплёлся. Минут через десять скатываюсь с горки, и я у финиша. А там уже почти никого нет, меня отметили, забрали лыжи, сели в автобус и уехали. А я остался, до дома пешком можно было дойти. Прыгал на том месте, ногами топал, чтобы не окоченеть, и всё смотрел на выход из леса, но так и не дождался этого беглеца. Куда он делся, ума не приложу. Дело в том, что я места те хорошо знал, и точно ни в одну сторону, кроме финиша, выхода из леса к людям не было. Кругом тайга на многие километры, волки точно, но и на медведя можно было выйти. Короче, совсем стемнело, а он так и не появился. И я ушёл.
– Ну, ушёл и ушёл, и ты ушёл, и он ушёл, туда ему и дорога, – равнодушно заключил изрядно захмелевший Ефимыч, наливая последнее из бутылки. – Давай, помянем его, ты тут ни при чём.
– Да как это я ни при чём! – гневно вскричал подлец и стукнул кулаком по столу. – Пьянь ты столичная. Я же местный, я же нутром чуял, что туда не надо, и не остановил его. Ещё и не сказал никому ничего, что лыжник там один вглубь леса, на ночь глядя, и по такому холоду умчался. Надо же было всем вместе дождаться его.
– И чё?
– Что чё?
– Нашли его?
– Не знаю. Это вот только и утешает, что никто никого не искал и никаких ЧП по району не объявляли. И лыжня, хоть и припорошена была, но она же вела куда-то. Но парня этого я больше не встречал, ни на заводе, ни в посёлке.
– И чего ты маешься, не понимаю? – пожал плечами Ефимыч.
– Не понимаешь, тогда иди отсюда! – сердито погнал соседа сосед. – Ещё иконку дома повесил, яйца красит.
– Ну, и пойду. Оставайся тут один со своей совестью. Скажите на милость, подлец какой выискался. Я вот сообщу, куда следует. Пусть у тебя тараканов-то повыведут.
– Да где ты у меня тараканов-то увидел?
– В голове твоей. Скоро к соседям по этажам полезут.
– Сам ты жук скара… не буду называть какой. Уходи уже, только в лифт на карачках не заползай.
– Но мы же ещё за Россию не выпили.
– Иди, я сказал. Пока тапком по лысине не надавал.

* * *


Обман за обман

В кабинет заведующего хирургическим отделением одной из столичных больниц вошла очень красивая женщина лет сорока.
– Здравствуйте, – обратилась она к хозяину кабинета. – Я по поводу отца, вас предупредить должны были.
– Присаживайтесь, – ответил на приветствие доктор, не отрывая лысой головы от карты больного. – Слушаю.
– Что у него?
– Рак прямой кишки.
– О, господи, – с испугом произнесла женщина и тяжело опустилась на стул.
– Но, может, ещё только начало?
– Нет, у вашего отца последняя стадия онкологии, это приговор.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Можно, – уверенно заявил доктор. – Но для того, чтобы вытащить его оттуда, нужны дорогие приспособления, которые есть только в Израиле.
– Кого его?
– Рака, – всё также, не поднимая головы и сверкая лысиной, ответил доктор. – Образно говоря, клешни его надо оторвать от здоровых тканей. А как он вообще залез туда, я не знаю.
– Понятно, – дрожащим голосом вымолвила родственница приговорённого. – И сколько стоят эти приспособления?
– Миллион.
– Долларов?
– Ну не шекелей же.
– У меня нет таких денег, даже рублей,– обречённо призналась женщина.
– А должны быть, – суровым тоном возразил доктор, подняв, наконец, голову. – У тебя ведь муж из князей вроде.
Чуть опешив, посетительница взглянула внимательно на доктора и воскликнула с удивлением:
– Лёвка, ты что ли! А мне и в голову не пришло, что это ты, фамилия-то у тебя самая обычная, русская.
– Я это, я. А это мы с тобой, жених и невеста двадцатилетней давности. Я твоего отца сразу узнал. Читаю, такой-то такой, майор в отставке. А сейчас вот и ты сама явилась. Из Тбилиси?
– Оттуда. И никакая я не княгиня, сказки всё это. Работаю просто художником по керамике. Я же в Строгановке училась, если помнишь. А ты, вижу, в отличие от меня институт свой окончил.
– Я всё помню, Таня, – с явным осуждением в голосе произнёс Лёвка. – Помню, как ты в загсе тайком от меня побывала и отказалась от нашей регистрации. Помню, как ты упорно не давала до свадьбы переспать с тобой, а я так хотел этого. Помню, как ты говорила, что девочка ещё, а сама беременной была уже от своего грузина. Обманывала ты меня по-чёрному. Зачем?
– Честно?
– Честно.
– Боялась, что он сбежит и не женится на мне.
– А я, значит, на всякий случай был?
– Ну, типа того.
– Тогда и я скажу тебе честно. Положение отца твоего критическое, рак буквально дожирает его. Без специальных импортных приспособлений не обойтись. Кроме того, во всей стране только я умею пользоваться этими приспособлениями.
– И что же делать?
– Я не князь, Таня, зато еврей, – гордо продекламировал Лёвка. – У меня в Израиле филиал частный, и я могу всё достать. Операция предстоит чрезвычайно сложная. Сам буду делать. Чудес, говорят, не бывает, но ради тебя я совершу такое чудо. Отец твой выйдет из больницы, как новенький, своими ногами. А расплатишься ты за мою доброту следующим образом. Сегодня же предоставишь мне то, чего я так хотел получить от тебя когда-то. Согласна?
Минуту-другую бывшая невеста будущего хирурга помолчала, помолчала и согласилась.
Расплата получилась длинной, на всю ночь, медицинско-художественной, так сказать. Главное, что она доставила обоим изысканное удовольствие. Особенно, должнице, похоже. Иначе, отчего она поутру, прощаясь, перед самым уходом, так долго не могла отлипнуть от кредитора и даже уронила ему на лысину несколько слезинок.
А что с её отцом? Да ничего страшного. У него действительно была последняя стадия так называемого генеральского… геморроя, на все четыре стороны по кругу. На все четыре стороны и ушёл из больницы своими ногами его обладатель после самой обычной плановой операции, сделанной рядовым хирургом.

* * *


Кошмар

Заболел я вечером. Вначале температура была небольшая, а ночью уже тридцать девять и девять. И вот чудится мне в лихорадочном помрачении, будто я на заседании Думы выступаю. Всё плохое обличил, всех негодяев уличил. Всем досталось, и богатым за жадность и чиновникам за коррупцию. А в конце как закричу: «Уходите!». В ответ же все депутаты повскакивали с мест и заорали: «Не уйдём!» Господи, подумал я, чего только не примерещится с такой высокой температурой. Прекрасно живём ведь, особенно от Москвы подальше.
А рано утром звонит мне сестра с Урала и давай жаловаться, какая пенсия маленькая, как цены на всё выросли, к врачу не попадёшь. За квартиру, говорит, заплатишь и можешь зубья на полку складывать. А я человек старый, зубов у меня вообще нет. Иногда спросонья забываю протезы вставить, так и хожу с проваленным ртом до обеда. Так вот я и говорю ей, что болею, не могу много разговаривать. А она, я тебя вылечу. Возьми, говорит, побольше пасты и подольше почисти зубья. Я растерялся и спрашиваю, чего почистить? Кошмар!

* * *


Пушкин и водка

На покосившейся от времени скамейке в глухом местечке Измайловского парка – двое, обоим лет по сорок пять или чуть больше. Между ними отпитая наполовину бутылка водки и открытая банка маринованных огурцов. Под ногами красный полиэтиленовый пакет.
– Я вообще уже ничего не понимаю, Яша, – сказал один, показывая на водку. – Вот стоит она здесь, и я понимаю, зачем. А зачем всё, что происходит вокруг, не понимаю. Может, ты объяснишь, ты же гуманитарий. Это я технарь.
– Да я тоже ума не приложу, Миша, – вертя в руке бумажный стаканчик, сказал другой. – Я вот тебя о чём спросить хочу. Но давай сперва выпьем ещё.
Выпили, огурчиками похрустели.
– Так вот, – продолжил Яша. – У тебя страна есть?
– Есть, – уверенно ответил Миша. – Во всяком случае, раньше была.
– Вот именно, – явно хмелея уже, подтвердил Яша. – Когда тебя дурят на каждом шагу, разные вопросы в голову лезут.
– Конечно, – согласился Миша, тоже уже слегка захмелевший. – Я тут в банк пошёл за квартиру платить. Так с меня ещё и комиссию взяли. Представляешь, я отдаю деньги, а с меня ещё сверху берут. За что?
– Я тебе больше скажу. Разливай последнее. Когда были монархи, тогда были и подданные. А сейчас время другое, и мы с тобой хоть и поддатые, но не подданные.
– Ты, как всегда, прав, Яша. Вот скажут завтра, что у нас всё, как раньше было, тогда вперёд и с песней, типа вставай страна огромная.
– Или расцветали яблони и груши.
– А ещё, отдайте вы лишние деньги не футболистам, а тем, кто реальную пользу приносят, лечат там или учат. Работают, короче. Я тут кино про войну смотрел, так их награждают, а они отвечают, служу трудовому народу. Представляешь, Яша, трудовому.
– Спасать его надо.
– Кого?
– Мир русский.
– А он есть?
– А чёрт его знает, Миша. Но я думаю над этим. Вот смотри, та же водка, на которую ты показал. Её все хотят. Доставай, кстати, вторую. А Пушкин кто?
– Наше всё.
– Правильно, он тоже наше всё, как и водка. А кто сейчас хочет поэта?
– Я не хочу, – выпив полностью очередной стаканчик, ответил Миша.
– А ты тут не прав, как всегда.
– Почему же? Кроме жены я, правда, никого не хочу. Тем более поэта.
– Да я не об этом. А о том, что носителями русского мира являются те, кому нужен Пушкин. Но я смотрю вокруг и не вижу тех, кому он нужен. Хотя народу в Москве полно. Наливай.
Опять выпили.
– Да, разобрались, называется, – подытожил Миша. – Учились мы с тобой, учились, вторую бутылку заканчиваем, а понять, зачем это всё, не можем.
– И никогда не поймём, – отрезал Яша. – И никто не поймёт. Потому, что идеологии нет.
Через полчаса они, обнимая и поддерживая друг друга, вышли из парка. Один, размахивая пустым красным пакетом, орал в полный голос сурово «Вставай, страна огромная», а второй одновременно и с чувством напевал «Расцветали яблони и груши». Прохожие смотрели им вслед и добродушно хихикали. Полицейские в стоявшей у бордюра дежурной машине тоже заметили их, но задерживать патриотически настроенных артистов не стали.

* * *


Дисней и дедушка

Сидит внук утром за кухонным столом в сталинской высотке на Котельнической набережной, уплетает бабушкины пирожки и смотрит мультик по детскому телевизионному каналу «Дисней». Напротив сидит дедушка.
– А ты знаешь, кто такой Дисней? – спрашивает дедушка внука.
– Нет, – отвечает внук.
– Тогда я тебе объясняю, – говорит дедушка. – Вдруг пригодится, интересно же. Ты ведь уже в школе учишься. Так вот, Уолт Дисней это американский художник, который создал первые музыкальные мультфильмы. Про Микки Мауса, например.
Дедушка ещё хотел что-то сказать, но внук остановил его:
– А зачем мне это, дед. Я смотрю себе и всё.
Ничего не стал рассказывать больше дедушка о Диснее. Вздохнул только растерянно и отвернулся. Старенький он уже, новой жизни не знает.

* * *


Серебряный век

Поздний московский вечер. Жена старательно гладит рубашки мужа. Муж сидит на диване и делает вид, что сочиняет новое стихотворение. На самом же деле он поглядывает на молодую ещё и здоровую во всех отношениях супругу в ожидании того, когда она освободится, чтобы увлечь её в спальню.
– Сколько раз я тебе говорила, ешь за столом нормально, – сказала жена. – Шестую рубашку доглаживаю и все в пятнах.
– А что они не отстирываются, что ли?
– Нет, конечно.
– Значит, ты просто стирать не умеешь.
– Так не я же стираю, а машина.
– Вот именно, – согласился муж. – А ты сходи на рынок, купи стиральную доску, мыло хозяйственное и постирай, как бабы на Руси раньше стирали.
– Ты это серьёзно?
– Куда уж серьёзнее, – не подавая виду, что шутит, ответил муж.
– Тогда я тебе как русская баба вот что скажу, – посчитав совет мужа упрёком, громко произнесла жена. – Ты тоже стирать не умеешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Всё.
– Что всё-то?
– А всё.
– А если конкретно?
– Пожалуйста, – запальчиво сказала жена, взмахнув тяжёлым утюгом, будто веером. – Все всё могут, а у тебя одно на уме, какую бы такую рифму найти. Трус!
– А при чём здесь трус? – удивился муж, пожалев уже о своём шутливом совете. – Ты же говоришь, стирать не умею.
– Сам должен знать.
– Ничего не могу понять, чего я не стёр-то? – решительно вставая с дивана, воскликнул муж.
– Дурь свою поэтическую из башки не стёр до сих пор. Лысина вон уже на макушке, а всё туда же.
– Куда туда же?
– В серебряный век, наверно. Поэты там разные без дела слоняются, и ты среди них. Очнись, никому твои стихи не нужны. У каждого сейчас смартфон в кармане, а не томик Цветаевой.
– Да ты соображаешь, что говоришь!
– Не хуже тебя соображаю.
– И обзываешься ещё, – обиженно заявил муж. – Я же тебя не обзываю ворчуньей.
– А почему это я ворчунья?
– А почему это я трус?
– А потому, что все бизнесом в столице занимаются, деньги куют, а ты боишься. Тьфу!
– А ты не тьфукай, растьфукалась тут. Думаешь, легко правильную рифму подобрать. Вот подбери, например, рифму к слову спальня.
– Наковальня, – не задумываясь, ответила жена.
– Надо же, правильно, – удивился муж. – Интересные у тебя словечки сегодня. Тогда уж пойдём и займёмся кузнечным делом, а то поздно уже.
– А с молотом у тебя всё в порядке? – улыбаясь, спросила жена. – А то что-то кузнец уставать стал в последнее время.
– Поклёп! – с тревогой в голосе возразил муж. – Когда это я жаловался на усталость. Ковал и буду ковать.
После этого смелого утверждения он подкрался к жене сзади, нежно обнял её, поцеловал в затылок и, слегка подталкивая, увлёк… в кузницу.
Потом так и повелось у них: спросит муж про дела кузнечные, и всё понятно жене.

* * *


Оговорка по Фрейду

Случилось это в те далёкие времена, когда студентов на картошку отправляли. Возглавить отряд первокурсников, в котором были почти одни девушки, назначили молодого преподавателя философии МГУ Фёдора Лопухина. Жены у него не было, но он подбирал её, с осознанным прицелом на всю оставшуюся жизнь. Проблема, однако, заключалась в том, что мало какая девушка привлекала его внимание. Правда, в прошлом году одна студентка ему очень понравилась. И он так настроил себя на серьёзные отношения, что даже в гости к ней напросился. Пришёл, а она сидит дома на диване одна, без родителей, завернувшись в плед, простывшая и растрёпанная, кашляет и носом шмыгает. Конечно, ему неловко стало, говорить не о чем, лечиться надо, и он просто пожелал ей выздоровления, стащил из вазочки на обратный путь в аспирантское общежитие пару шоколадных конфет и удалился. И здесь, в совхозе, среди утопающих в грязи деревянных домиков, диких собачьих стай и вольно разгуливающих чумазых хрюшек, одна удивительно миловидная студенточка ему тоже очень даже приглянулась. И фамилия у неё красивая оказалась – Цветкова, не то, что у него.
– Все сяли? – именно так спросил утром в первый рабочий день местный шофёр, добродушный дядька лет пятидесяти, встав на подножку своего грузовика и заглядывая в кузов, где на поперечных скамейках расположились студенты.
– Все, – заверил Фёдор Лопухин, садясь с ним в кабину. – Поехали.
Поле с картошкой находилось километров в десяти от деревни. Простор, покой, тепло, небо высокое, дышится легко. Настоящее бабье лето! И трактора не слышно, он уже давно вскопал грядки, картошка на поверхности, только собирай её в вёдра и сваливай в мешки.
– Внимание! – стараясь выглядеть очень строгим, обратился к своим подчинённым руководитель отряда, когда те выбрались из кузова и встали у кромки поля. – Каждому до конца смены по одной грядке. За каждым закрепляется своё персональное ведро. Директор совхоза строго-настрого наказал, чтобы особенно берегли вёдра, в поле их не оставляли, даже сломанные. Короче, с вёдрами своими не расставаться ни при каких условиях.
Все всё быстро разобрали – и вёдра, и мешки, и грядки. И двинулись вперёд. Не молча, естественно. Кто-то над кем-то подшучивать начал, кто-то соревнование устроил, кто-то песенки запел. Дядька местный уехал, а Фёдор Лопухин приступил к тщательному и детальному обглядыванию своей будущей жены. Ай, красавица! Ну, прелесть! Лучше всех! Даже в резиновых сапогах и в телогрейке. То так она до земли наклонится, то эдак, то на ведро изящно присядет, то косынку театрально поправит, то на преподавателя лукаво посмотрит. А тому делать нечего, и давай он, поэт будто, а не учёный, сравнивать её с распустившимся свежим цветком, под стать фамилии. То ромашкой она ему причудится, то хризантемой, то розой.
Поле было неровным, и к полудню все студенты, кто раньше, кто позже, постепенно скрылись за длинным пологим холмом, оставляя после себя мешки с картошкой. А уважаемый преподаватель как присел на бугорок, что выше дорожной колеи, так и сидит, как уставился мечтательным взором на горизонт, так и глядит куда-то в широкую даль. И что он видит вдруг – вышагивает к нему по грядке его избранница – то ли ромашка, то ли хризантема, то ли роза. Не спеша, грациозно запинаясь о кочки, и… чёрт возьми, без ведра. Пышные волосы, в правой руке косынка, в левой какой-то стебель с большими пожухлыми листьями, а ведра нет. «Предупреждал, ведь! – разозлился Фёдор Лопухин и встал в административную стойку. – Ну, куда она его дела! Сейчас я ей дам вот!» И, когда та, в которую он так внезапно и романтически влюбился, подошла к нему, он задал ей абсолютно необъяснимый и обескураживающий для обоих вопрос:
– Ты почему без цветка?
– А там, с краю, одни лопухи растут, – жалобно произнесла в ответ девушка и показала философу образец соответствующего растения. – Мне какая-то соринка в глаз попала, посмотрите, пожалуйста.
Фёдор Лопухин посмотрел, ничего не увидел, сказал, что всё лечится поцелуями и действительно нежно, чуть дыша, поцеловал избранную представительницу воображаемого оранжерейного мира в трепещущие реснички…
Сорок лет минуло уж. А он всё спрашивает у жены иногда, особенно в погожие сентябрьские денёчки, почему она без цветка и покрывает при этом её смеющиеся глазки благодарными поцелуями.

* * *


Рога и копыта

Месяц назад поженились и на тебе – тёща разводится. Попросила зачем-то дочку приехать, будто без неё в загс не пустят. А дочка – жена моя, наивная и доверчивая, как ребёнок. На тринадцать лет моложе меня. Не знает ещё, какими мужики могут быть хитрыми и коварными. Заболтают, выпить дадут, попробовать вроде, угостят чем-нибудь вкусненьким, опять рюмочку, приобнимут слегка, а потом… Хорошо, что я у неё не такой. Никогда бы не стал приставать с плохими намерениями к незнакомой девушке.
Заходим, значит, на Казанском в купе, а в нём уже трое сидят. Молодые, здоровые, улыбаются по-армянски. Конечно, поезд ведь в Сочи идёт, где у них все свои. Один аж засиял весь. Вскочил, сумку с поклажей выхватил у меня, на полку поставил. А жену мою сладострастненько так на место усадил. Чуть ручку ей не поцеловал, иуда. Двое других тоже засуетились. А на столике, вижу, коньяк стоит, шоколадочка рядом.
Не помню я, как в метро очутился, как до Выхино доехал, как в квартиру вошёл. Откуда только берутся эти тёщи. Купаться она, видите ли, не может без супруга. С дельфинами может, а без мужа никак. А тот на балконе сидит с утра до вечера, курит, как паровоз. Чёрное море грязное, говорит. Как будто Белое чище. Вот что с ней сейчас происходит? Это я сейчас о жене уже. Содом и Гоморра! А впереди ночь. Боже ж ты мой, Калигула отдыхает! От армян этих всего ожидать можно. Те ещё петросяны. Так рассмешат, что не только рога, но и копыта вырастут!
Вот влип, так влип! Чёрт-те что в голову лезет. Несчастный я человек, кончился мой медовый месяц! А с ним, похоже, и жизнь моя. И всё из-за этой тёщечки злополучной. Представить страшно, что там сейчас в купе твориться! Закрыли дверь на защёлку и всё. После такого нам уже не быть вместе. Прощай, милая. Разошлись наши пути. Тебе – в вечный порок, а мне – в вечное разочарование. Напьюсь, точно напьюсь, как сантехник. Одну муть другою залью.
На следующий день звонок из Сочи.
– Ты почему не отвечаешь? – спросила она.
– А ты звонила? – ответил я вопросом и посмотрел на пустую бутылку.
– Несколько раз. С тобой всё нормально?
– Со мной да. А как ты доехала, как попутчики?
– Отлично. Очень вежливые ребята попались, врачи из Бурятии. На какое-то совещание в Рязань ехали. Через два часа вышли. А потом бабушка одна подсела и женщина, болтунья ужасная. Так и ехали втроём всю дорогу.
Они втроём, буряты втроём, а мне тридцать три уже. Возраст Христа. Я проповедовать должен, а не водку пить без причины и без закуски. Не ревность это, а чертовщина какая-то. Никогда больше не буду представлять себе то, чего сам не вижу. Вот смотрю в зеркало и не вижу пока никаких рогов с копытами.

* * *


Стихоплёт

Лето в разгаре, субботнее утро. Выходим из подъезда погулять в лесочке. Таких лесочков на окраинах Москвы почти не осталось. Навстречу соседка с чумазой болонкой.
– Здравствуй, Маша! – приветствуем её, не собаку, конечно. А жена ещё и спрашивает. – Чего-то вы сегодня рано?
– А у меня часы остановились в полночь, – отвечает Маша.
– Часы у неё одни, что ли? – с удивлением произнесла жена, когда дверь в подъезд плотно захлопнулась.
– Действительно, – согласился я с законным недоумением жены. Хотя точно знал, сколько часов у соседки. И правильно воспринял её зашифрованное сообщение о том, что она очень ждёт меня сегодня в двадцать четыре ноль-ноль. Будто в одной разведшколе учились. Но я и о жене не забыл.
– Ты помнишь, что у нас сегодня день любви? – строго спросил я. – Раз в неделю вынь да положь.
– Помню, – ответила жена. – Куда от тебя денешься. Только ты мне частушки свои пошлые в этот день не читай по дороге, пожалуйста. Ненавижу поэзию низкого уровня.
– Постараюсь, – пообещал я и тут же гордо продекламировал:

Может, я и стихоплёт
Никому не нужный,
Но частушка так и прёт
Вырваться наружу.

– Пусть прёт, я не против, – согласилась жена. – Лишь бы не пошлая. Ну и бюст у Машки! Везёт же дурочкам. Пока молодая красиво, конечно. А в старости как выглядеть будет?
Комментировать вслух умственные способности соседки и размер её груди я не стал. Особенно умственные способности, которые меня никак не волновали. А по поводу размера не удержался и выдал всё-таки:

В голове у Маньки муть,
Тина, глина и песок,
Но зато такая грудь,
Что как блин один сосок.

– Опять ты за своё! – недовольно воскликнула жена. – И собаку стричь надо, заросла совсем. Где нос, где хвост? И мыть надо, шерсть грязная.
Я покумекал слегка, поэтически о прозаическом, и ещё через полчаса опять отчеканил:

Заявила вдруг блоха,
Что у Маньки шерсть плоха,
Я ж с ней не согласен,
Внешний вид прекрасен.

– А это о чём! – пуще прежнего рассердилась жена. – Ты же обещал.
– А зачем ты о шерсти заговорила, – упрекнул я её в оправдание. – И про то, что мыться надо. Вот мне и пришло на ум.
– А ещё что на твой пошлый ум пришло?
– Извини, конечно, но ты снова сама напросилась:

Не растёт морошка
На полях Кубани,
Не домыл немножко
Ванька Маньку в бане.

– Мужик называется, – ехидно заметила жена. – Зачем тогда жену в баню приглашать!
– А у тебя приличный ум, да? – уличил я супругу.
– С кем поведёшься, – обречённо вздохнула она и повернула обратно домой.
На другой день, и тоже рано утром, жена заходит на кухню, видит меня с ручкой, с листочком бумаги и спрашивает:
– Что пишешь?
– Настоящее лирическое стихотворение, почти как у Пушкина, и даже созвучно с ним! – похвалил я себя. – Пришлось записать, потому что больше четырёх строчек не запоминается. Это не пошлая частушка, а поэзия высочайшего уровня. Будешь слушать?
– Давай.
– Даю:

Дерутся лоси на опушке,
Рогами тычут прямо в лоб.
А я лежу на раскладушке,
Передохнуть немного чтоб.

Жена храпит на мятом ложе,
Соседка-дура в гости ждёт.
Зачем мне получать по роже,
Я ж не сохатый идиот!

* * *


Установка на сон

Два давних друга, этакие новые разночинцы, встречаются по субботам в кафе на Арбате. Благо, живут недалеко оба. Одного зовут Станислав, другого Георгий. Обоим под пятьдесят.
– Что-то ты исзевался сегодня весь? – заметил Станислав. – Того и гляди, графин проглотишь.
– Сплю плохо, – пожаловался Георгий. – Зимой ночи длинные, темно, а я неделю уже в пять утра просыпаюсь. Можно даже на часы не смотреть, минута в минуту. И днём поспать не получается. Не знаю, что делать.
– Я знаю, кто знает, – уверенно заявил Станислав. – Знахарь один, Васька-печник. Он в области живёт. Пару лет назад я его через знакомых от незаконного предпринимательства отмазал. Печки без разрешения клал. Я ему позвоню сейчас.
– Да подожди ты! – запротестовал Георгий. – Какой ещё Васька-печник?
– Настоящий.
– Но у меня же нет печки.
– Зато есть проблема со сном. А у него очередь из страдальцев всяких. Был печником, стал знахарем.
– И тоже без разрешения?
– Не сомневайся, людей он лечит также хорошо, как печки кладёт. И не остывают, и не дымят.
– И как же он лечит? – хотел было засмеяться Георгий, а сам, зажмурив глаза, зевнул в очередной раз. – Кирпичом по башке бьёт, что ли?
– Ну, что за шутки! – возразил Станислав. – Он просто советует.
– Ну, например?
– Пожалуйста. Храпел я жутко, жена наушники надевала, а сосед в стенку колотил. Звоню Ваське. А он и говорит, на спине больше не спи, на живот переворачивайся.
– И что, помогло?
– Ещё как!
– И в чём секрет?
– Оказывается, когда ты спишь на спине, то яйца-то западают, и тяги нет.
– Ну, знаешь, это просто анекдот старый, – махнул рукой Георгий.
– Возможно, – согласился Станислав. – Но помогает же. Или вот другой пример. Про жену. Медведь, говорю, каждую ночь ей снится. Огромный, лохматый, когти, как грабли. Набрасывается на неё, и она вскакивает.
– Что вскакивает?
– Жена, говорю, вскакивает с постели.
– И что?
– Так вот, Васька и посоветовал. Когда, говорит, медведь нападёт снова, пусть она выставит перед ним большой лист фанеры, он фанеру когтями пробьёт, а ты с обратной стороны эти когти-то молотком и загни.
– Чушь собачья! – разочарованно произнёс Георгий. – А где она фанеру возьмёт? И молоток откуда? И ты рядом на животе лежишь?
– Ты что, дурак! – искренне удивился Станислав. – Это всего лишь установка такая на сон. Подумаешь заранее об этом, оно и приснится.
– Это ты дурак, если какому-то деревенскому знахарю веришь!
– Не верю. Но медведь её больше не беспокоит, и спит она, как убитая. Я даже на спину переворачиваюсь иногда. Короче, думай, что хочешь, а я звоню ему.
– Кому, медведю?
– Алло!.. – Станислав позвонил всё-таки печнику, выслушал его внимательно и сказал другу: – Значит, так. Перед тем, как лечь спать, переведи все часы в доме на два часа вперёд. И будешь просыпаться не в пять, а в семь. Так Васька велел. Понял?
– Иди ты! – послал его в сердцах Георгий. – С таким невеждой и пить-то противно.
– Я-то пойду. Тем более, что мы уже всё выпили. Но завтра я специально явлюсь и проверю.
В воскресенье, ровно в десять часов утра, дверь Станиславу открыла жена Георгия.
– А Жора не вставал ещё, – с тревогой доложила она – Представляешь, время двенадцать, а он спит себе, как медведь в берлоге.
– Ничего страшного, – успокоил её Станислав. – К весне обязательно проснётся.

* * *


На болоте

И в энской области встречаются болота. Особенно в одном из восточных районов. Там-то вот и подались в лес трое друзей-пацанов, лет по двенадцать. Забрели в какую-то чащу, миновали её и вышли к широкой яме. Вода в ней тихая, тёмная, ни лягушек, ни жуков-плавунцов.
– Ну-ка, дайте я глубину измерю, – сказал решительно Колька, подобрал длинную сухую ветку, ткнул её в воду и тут же отпрянул в испуге. Из глубины поднялись и жутко пробулькали такие большие пузыри, что даже Пашка напрягся, который стоял чуть поодаль на бугорке.
– Я знаю, что это, – заявил деловито Ринат. – Это газ болотный, он тоже горит, мне отец рассказывал. – Пашка, давай спички, сейчас проверим, правда или нет.
Пашка послушно достал коробку спичек, которую всегда брал с собой в лес с тех пор, как посчитал себя почти взрослым, и передал её Ринату.
Но горящая спичка горящей не долетала до пузырей. Колька тыкать уже устал и спички заканчивались.
– А мы по-другому проверим, – предложил Ринат. – Папка говорил, что мы, когда пукаем, точно такой же газ выпускаем. – Колька, давай, я спичку поднесу, а ты пёрнешь.
– Давай, – смеясь, согласился Колька, приспустил до колен вначале джинсы, потом трусы и приготовился.
Ринат чирнул спичкой, поднёс её к голой заднице друга, а та молчит.
– Ну! – скомандовал Ринат.
Тишана.
– Ну!
Тишина.
– Не получается что-то, – искренне повинился Колька и натянул обратно джинсы с трусами. – Я утром ничего не ел, один чай только выпил.
– А ты что ел? – поинтересовался Ринат у Пашки.
– Пельмени с капустой.
– А пил чего?
– Молоко с аладушками, парное.
– Вот это то, что надо! – воскликнул Ринат. – Тем более, что ты самый толстый. Снимай штаны.
А Пашка и не сопротивлялся. Ему тоже было интересно, горит или не горит. Поэтому он охотно оголил свою пушку и встал в огневую позу.
– Ну! – скомандовал Ринат.
И Пашка так выстрелил, что Колька отскочил в сторону и закатился от смеха, а Ринат с ошарашенным видом, зажав ноздри, стал искать отлетевшую спичку. Не понимая, зачем.
– А потише нельзя? – сердито проворчал Ринат. – Всего две целые спички остались.
Второй раз произошло то же самое. Только в чаще кто-то ухнул и спичка из рук Рината не выпала.
– Ты видел огонь? – спросил Ринат Кольку. Но тот, продолжая хохотать, как ненормальный, ничего вымолвить не смог, а лишь покачал головой.
– Давай последний раз, – приказал Ринат.
– Да мне всё равно, – похвастался Пашка. – Я хоть сколько пердеть могу.
В третий раз что-то вроде вспыхнуло на мгновение ярким светом на выходе. Или это показалось Ринату.
По дороге домой Пашка уже без спросу, а просто в доказательство своих могучих способностей, регулярно издавал характерные звуки. И зря. Потому, что после этого друзья, а потом и другие, стали обзывать его Пашкой-пердуном.

С тех пор прошло двадцать пять лет. Кольку посадили за то, что ножичком ткнул кого-то, и в родные края он уже не вернулся. Ринат с отцом давно перебрались в Казань, и оба работают в какой-то местной структуре Газпрома. А Пашка-пердун в Москве, его ещё часто по телевизору показывают.

* * *


Моё башкирское счастье

Сижу на подгнившей лавочке, в каком-то подозрительно-ничейном закутке на Рублёвке, крапива по сторонам. И подходит ко мне старик весьма респектабельного обличия. Я-то ладно, тут мне и место вроде. А он-то чего забрёл сюда? Да ещё с тростью, бывшей когда-то частью ствола небольшого деревца. Кривая, пегая, сверху набалдашник из сучков раздвоенных, а снизу почти полностью истёртая резиновая набойка.
– Позволите? – говорит старик и садится рядом.
Минута проходит, молчим. Не по мне это. Пожрать не очень, а поржать сильно охота.
– Набойка-то сотая по счёту? – спрашиваю, кивая на трость.
– Тысячная, – смеётся. – Я её ещё в девяностых сделал.
– Зачем, чтобы слепого изображать?
– Чтобы от бандитов отбиваться. Бедренную кость запросто перешибает.
– Ого! – делаю вид, что поверил. – Но сейчас ведь другие времена.
– Другие, – соглашается. – И защитник сейчас у меня есть. Но добрая палка в руках никогда не помешает.
– А защитник кто?
– Сын, генерал. В Башкирии, правда. Но всё равно, если что, разберётся.
– Генералов у нас везде хватает. А в Башкирии-то почему? – спрашиваю, чтобы беседа не прерывалась.
– А у него мама оттуда, – отвечает. – И фамилия башкирская.
– Да вы что! – снова обозначаю великое удивление. – А ну-ка рассказывайте. Старики живут, пока лепечут.
– Это дети лепечут, – возражает. – А я расскажу всё, как было. А было это в семьдесят четвёртом. Послали меня в Уфу расследовать кое-что. Там бригадира одного в трубе заварили.
– Как чай, что ли?
– Ну и шутки у вас! – сердится. – Запихнули, а стык заварили. На строящемся газопроводе. За то, что своих обворовывал. А трассовики народ суровый, многие с уголовным прошлым. Так он целых семь километров до выхода полз. А, когда выполз, ослеп.
– А мама башкирская тут при чём?
– А при том, что я днём с делом вожусь, а вечером по городу гуляю. В одном магазине раз булочку взял, другой раз. А продавщица – чудо чудное, диво дивное. Колпак на головке беленький, волосы чёрненькие, глазки горят, ямочки на щеках. Смотришь на неё и словно воспаряешь куда-то.
– Не куда-то, а в рай, – уточняю.
– Хотите, чтобы я вас палкой огрел? – угрожает и улыбается одновременно.
– Не хочу, – признаюсь. – Считайте, что перед вами одно большое ухо.
– Так вот, ничего подобного до этого со мной не случалось. Влюбился и всё тут. Воспылал страстью, втюрился, втрескался, как хотите. Да ещё имя у неё музыкальное – Реляфа.
– На гармошке такие ноты точно есть, – подтверждаю, отодвигаясь подальше. – Продолжайте, пожалуйста.
– Продолжаю. Позвал в кино, согласилась. Обнял в подъезде, не заартачилась. После работы жду проводить, чуть не плачет от радости. А мне-то что делать, не тащить же её в гостиницу. Ей семнадцать, а я вдвое старше. Короче, посчитал я это знакомство сказочным приложением к командировке и вернулся домой. С другом поделился, а он, не вздумай связываться, говорит, у них многожёнство.
– Не многомужество же!
– И я ему то же самое сказал. А он, ищи себе подругу жизни в столице.
– Где-е-е! – восклицаю, аж лавочка пошатнулась. – Найти хорошую жену в Москве – то же самое, что за мороженым на солнце слетать.
– Вот именно. Полгода я выждал и поехал в Уфу свататься. Первым, кто прикоснётся к груди моей дочери – это муж её, а потом ребёнок.
– Так у вас дочь или сын? – спрашиваю в полном недоумении. – И грудь чья?
– Да это отец её мне так при встрече сказал. Здесь, говорит, по конкурсу в институт не прошла, пусть в Москве поступает. И фамилию пусть нашу оставит.
– И всё?
– Всё. А чего ещё! Не знаю, как вы, а я свою подругу жизни нашёл. Вернее и преданнее моей Реляфы никого нет.
И, надо же, именно в этот торжественный момент зазвучала в кармане у старика волнующая мелодия из кинофильма «Мужчина и женщина».
– Ну, вот она, полюбуйтесь!
Мелодия повторяется, а я глаз оторвать не могу от фотографии абонента на экране смартфона под надписью «Моё башкирское счастье». Только ангелы на небесах могли создать такой божественный образ. Единственное, что выдаёт его земное происхождение – это голубая косынка, повязанная так, как предпочитают восточные женщины.
– Я такие манты приготовила, как тебе нравится, – щебечет образ канареечным голосочком по громкой связи. – С мясом и картошкой.
– Спасибо, любимая! – благодарит старик. Встаёт, перешибает зачем-то пару веток крапивы и удаляется. А мне так жрать захотелось.

* * *


А я почём знаю

Кабинет судьи в одном из районных судов Москвы. Собеседование в порядке подготовки дела к судебному разбирательству.
– И как долго ваш муж пьёт? – спросила судья, миловидная дама с плохо скрываемой иронической ухмылкой на благородном лице.
– Несколько лет уже, – ответила истица, на вид затюканная бытовыми заботами женщина средних лет. – Как начал пить, так остановиться не может. Каждый божий день закладывает. И всё за нашу победу. Когда победим, говорит, тогда брошу.
– Так, ответчик, – обратилась судья к мужу истицы. – Поясните суду, почему вы каждый божий день закладываете?
Но ответчик в ответ изобразил лишь нечто похожее на равнодушный взмах руки, промычал что-то запойным голосом и нервно почесал взъерошенный затылок.
– Он же спился совсем, – жалобно всхлипнула истица. – Вы же сами видите.
– А дети у вас от него?
– От него, конечно. Здоровых мужиков у нас в доме давно нет, одни старики никудышные остались.
– Ладно, хоть старики, – заметила судья. – Я вон в особняке живу, так даже поговорить не с кем. Тишина, как на кладбище. Вздрагиваю только, когда шишка на крышу с дерева упадёт.
– А что, правда, тошно одной? – забеспокоилась вдруг истица.
– Хоть в петлю лезь! – решительно заявила судья. – Но это лирика. Так мы разводимся или нет?
– Я уж и не знаю теперь, – вместо подтверждения своего требования поделилась сомнениями истица. – А нельзя его без развода просто наказать по всей строгости закона?
– За что? – искренне удивилась судья. – За то, что пьёт за нашу победу? И по какому такому закону? Вы что, хотите, чтобы с меня мантию сняли?
– Нет.
– А чего вы тогда хотите?
– Неужели не догадываетесь? Он ведь ничего не может.
– Догадываюсь, – ответила судья. – Но это обстоятельство к делу не относится.
– Ещё как относится, – возразила истица.
– Хорошо, пусть так, – согласилась судья. – Но я должна выслушать ответчика, а он мычит. Поэтому подготовку к разбирательству вашего заявления по существу я откладываю на неопределённый срок.
– И сколько же ещё он так пить будет?
– А я почём знаю.

* * *


Инстинкт собственника

Я не Аксаков и не Пришвин, но природу тоже люблю. Медведей там всяких, зайчишек, улиток и прочих козявок. Всегда готов пожалеть их, прийти на помощь или угостить чем-нибудь вкусненьким.
Однажды вот сидим с женой на берегу озера, недалеко от Москвы, рыбу ловим. Клёв обалденный.
– Я не могу больше, – говорит жена. – Руки устали. И ты заканчивай, куда нам её столько!
– А ты начинай чистить её, – предложил я. – Здесь ведь лучше, чем в мойке на кухне.
Села она на гладкий камень, позади кустики, за ними лес, и начала чистить. А я продолжаю ловить. Штук сто наловил ещё, прямо гора рыбы перед женой с ножичком. Ещё час проходит, и вдруг она как закричит, я чуть в воду не свалился.
Оборачиваюсь и вижу, длиннющий такой уж от жены отползает с окуньком нашим в пасти.
– Ах ты, гад желтоухий! – воскликнул я и смело погнался за пресмыкающимся. Он к кустам, а я наперерез, он вправо, а я влево. И так отхлестал его удилищем по башке, что он и рыбку выронил и части туловища перепутал. Потому как вперёд хвостом за корягу спрятался. Вот пусть сидит там и думает, можно чужую добычу воровать или нет. Инстинкт собственника никто не отменял. А природу я сильно люблю, и флору и фауну.

* * *


В ДНК на НТВ

«Здравствуйте! Помогите узнать, внучок мне Зойкин сынишка или нет. Свекровь её сказывает, что он в шерсти весь родился, кочерга называется. Зойка его чёрным хлебом обкатывает. Волосики к мякишу прилипают и вырываются, ему же неделя всего. А я вот и думаю, не от козла ли моего Захара дитя у неё. Сосед ведь обмануть её мог, который напротив меня обосновался. Тётка его померла, дом опустел, он и явился. С Тибета, говорит, через Москву вашу. Явился, значит, и разгласил на всю округу, что баб от бесплодия мочой первобытного человека лечит. А я сама вчера видела из окна, как он подошёл с миской к моему Захару и замахнулся на него. Рога, кричит, обломаю. Козёл мой и обмочился со страху. Но это же не моча первобытного человека. А Зойка от мужа никак понести не могла, вот и поверила, дурочка. Так что приезжайте ко мне поскорее и проведите экспертизу. Шерсти для анализа я дам, сколь пожелаете. Если от Захара дитя, то внук он мне единокровный, кров-то у нас один с его отцом. Тогда Зойка должна разрешить мне общаться с ним. А, если дитя от первобытного человека, то у нас в Тагиле ему не выжить. Пусть Зойка в Тибет с ним перебирается. Бабушка Шура».

* * *


Дед Мороз и Максимка

Ближе к вечеру, 31 декабря, после прогулки по нарядной Москве, папа трёхлетнего Максимки попросил соседа по лестничной площадке переодеться в Деда Мороза и зайти к ним с подарками для сына. Полный наряд Деда Мороза и мешок с подарками папа соседу вручил, а вот правдоподобного посоха с волшебным набалдашником не нашлось. Тогда он просто перед самым визитом Деда Мороза вынес ему на площадку незаметно для сына швабру с длинной ручкой.
Стук в дверь.
– Интересно, кто это там? – будто бы удивляется папа. – А ну-ка пойдём, Максимка, посмотрим.
Дверь открылась и входит Дед Мороз. Снимает с плеча мешок с подарками и спрашивает:
– Здесь живёт мальчик Максимка?
– Здесь, – отвечает подошедшая из кухни мама.
– А я ему подарки к Новому году принёс. – И Дед Мороз, развязав мешок, начинает доставать из него разные заманчивые игрушки. Папа с мамой целый месяц старательно подбирали их для сынишки.
Однако Максимка даже не взглянул на мешок с содержимым. А только спросил сердито Деда Мороза, притопнув ножкой:
– Ты зачем мамину палку взял? – и потребовал. – Отдавай сейчас же, а то попадёт!

* * *


Баба Дуня и дуб

Сидит баба Дуня на скамеечке под дубом. Солнышко майское припекает. Ветерок свежий, то дунет слегка, то за дом улетит. Ей восемьдесят восемь лет, а дубу восемьсот восемьдесят. Оба они коренные москвичи. Вдруг подходит к ней молодой работник двора в жёлтом жилете. В одной руке у него скворечник новенький, в другой молоток старенький, а на плече стремянка. И говорит:
– Осторожно, бабушка, я тут домик сейчас над вами присобачу. – А сам гвозди из кармана достаёт.
– Как это присобачу! – возмутилась баба Дуня. – Да кто же это скворечник к дереву гвоздями прибивает. Иди отсюда, не дам!
Через полчаса возвращается этот самый работник двора уже не один, а в сопровождении начальника местной жилищно-коммунальной конторы.
– Послушайте, – строго обращается начальник к бабе Дуне. – Принято решение на этот дуб каждый день в течение года по одному скворечнику вешать.
– Зачем? – удивилась баба Дуня.
– Чем больше птичек хороших, тем меньше червяков и мошек, – не глядя на бабу Дуню, продекларировал начальник и приказал работнику: – Прибивай!
Прошёл год.
Сидит баба Дуня на той же скамеечке под тем же дубом, солнышко также припекает. Только листочков на дубе нет, и весь он увешан скворечниками.
– Вижу, тяжко тебе, – произносит баба Дуня, пытаясь погладить сухонькой ладонью по корявому стволу, да места свободного не нашла.
Вдруг выпорхнул из-за дома свежий ветерок, слабенький, едва ощутимый. А дуб всё равно заскрипел, накренился и рухнул, аккурат в сторону бабы Дуни. Как могла, выбралась она из-под скворечников, отряхнулась, платочек на голове поправила и говорит неизвестно кому:
– Господи, боже ж ты мой! Лучше бы просто крышу и подъезды отремонтировали.

* * *


Бабуин Бедуинович

Сижу тут с одним академиком за чашечкой водки, мера у нас такая. Из окна его кухни Красная площадь видна. И говорю:
– Представляешь, захожу вчера в торговый центр, а там за рядами с колбасой и капустой ряд с книгами и прочей макулатурой. И, вижу, между Чеховым и Аверченко книжечка какого-то Б.Б. с фотографией обезьяны в чёрных очках на обложке. Я взял, полистал и даже прочёл пару рассказиков. И что ты думаешь, ухохотался. Как бы тебе это объяснить. Жанр исключительно оригинальный, то ли философский юмор, то ли юмористическая философия, и так и эдак подходит. Ну вот, например, единство и борьбу противоположностей он иллюстрирует отношениями между мужей и женой. А отрицание отрицания отношениями между заключёнными и администрацией колонии. Смотрю выходные данные в конце, всё равно Б.Б. Кто такой, неизвестно.
– Почему неизвестно, это коллега мой, – нежно обняв чашечку, заявляет вдруг академик. – Доктор философских наук, профессор. Фамилию называть не буду, а мы и студенты называем его Бабуин Бедуинович или наоборот, кому как нравится.
Я, конечно, засмеялся и спросил, что за странное прозвище? И вот что я услышал от своего закадычного приятеля:
– А Б.Б. сам виноват. В конце шестидесятых он поступал на философский факультет в Московский университет. Пятьдесят медалистов, а мест всего десять. А он из Тобольска, слесарь с дипломом вечерней школы. Рассчитывать не на что было. Мы про этот случай точно знаем от тех экзаменаторов, которые у него историю принимали. На все вопросы по билету он ответил в полном объёме, без сучка и задоринки. Но что-то же с ним делать надо, как завалить-то его? Трое против одного. Что ни спросят, он всё знает. Один спрашивает, вовсе не по билету уже, а назовите наступательные котлы в районе Приднестровья во время Отечественной войны? Он назвал. Второй спрашивает, а как и кем проводилась коллективизация на Алтае? Он рассказал. Третий спрашивает, а чем закончилась борьба партии против религии в тридцатые годы? Он и об этом поведал, обстоятельно и во всех подробностях. Тогда председательствующий снова спрашивает, а вы с Троцким знакомы? Б.Б., разумеется, обо всём догадался, к чему они клонят, и отвечает с наигранной важностью: «А как же, непременно! Нас Надежда Константиновна познакомила, жена Владимира Ильича, на совещании в Смольном. Надеюсь, вы осведомлены, кто такая Крупская». Бесстрашное остроумие абитуриента из глубинки экзаменаторам явно понравилось. Чурбанами они не были, да и скучно ведь целый день сидеть в душной аудитории. Мгновенно взбодрились, завелись, и один из них, опять же председатель, спрашивает, а просветите-ка нас, любезный, что происходит сейчас в Алжире и других странах Ближнего Востока? Так этот любезный, ничуть не смутившись, со слов некоего тайного агента Кремля Бабуина Бедуиновича, такого нагородил, что где там Чехов с Аверченко. Особенно про успешную вербовку им верблюдов и крокодилов. Экзаменаторы под стол от смеха попадали. И ведь приняли его. А юмористические рассказы он давно пишет, несколько книг издал. И на всех имя автора – Б.Б.

* * *


Топорик Раскольникова

Пришёл Раскольников к старухе-процентщице, чтобы убить её. А она и говорит ему, кряхтя и кашляя:
– Ты топорик-то положи на комод, чего ты его держишь под пальто. Ты же не царь Пётр и не мужик, чтобы с топором ходить. Уронишь ещё на ногу себе. Я ведь всё равно знаю, зачем ты пришёл.
– Ну, коли знаете, тогда я лучше его обратно за дверь в каморку к дворнику положу, – тихо произнёс Раскольников. – Я его и в самом деле едва держу, не ел ничего уже несколько дней. Вчера, правда, один банан откушал.
– Нет, – решительно возразила Алёна Ивановна, – Положи топорик аккуратненько на комод. И никого вообще убивать не надо. Ни меня, ни Лизавету.
– Ой, спасибо, бабушка! – обрадовался Раскольников. – А то я и вас и себя загубил бы, проверяя, тварь ли я дрожащая или право имею.
– Какая я тебе бабушка! – возмутилась несостоявшаяся жертва. – Я ещё даже не на пенсии. Ждала, что в пятьдесят пять выйду, так нет, не получается, до шестидесяти теперь тянуть надо. Как овдовела, так на проценты и живу. Тебе вот по блату процентов десять могу скинуть.
– На что?
– Квартира нужна?
– Ещё как нужна, Алёнушка Ивановна! – взмолился Раскольников. – Главное, помочь некому. Мать у меня давно пенсионерка и сама чуть милостыни не просит. Сестра, кандидат наук, в гувернантках таскается. А я на Сонечке жениться хочу. Ну не ехать же мне на Дальний Восток, где обещают бесплатно гектар земли дать.
– В ипотеку пойдёшь? – сверкнув хитрыми глазёнками, спросила жадная процентщица. – Нехристи в банке тебе ничего не дадут, ты безработный, а я дам. Без справки о доходах и поручительства.
– А просто в рассрочку без процентов и закладной нельзя? – поинтересовался Раскольников. – Вроде как по знакомству. Тогда бы вы мне действительно помогли. А так грабёж и вымогательство получается.
– Нельзя, – прошипела Алёна Ивановна. – Я же частница и без процентов помру. Пусть государство тебе помогает, это его забота. А я никого любить не обязана и сама зарабатывать не хочу. Для меня вы все, голодранцы, источник наживы. И притворяться добренькой я не собираюсь.
– Ладно, – обречённо вздохнул автор безумной идеи очищения общества от ненужных людей. – Уж лучше в ипотеку, чем на каторгу.
– Да, выбор у всякой твари маленький, и прав почти никаких, – откинув назад жиденькую косичку, глубокомысленно заключила молодая ещё по нынешним временам старуха. – Двадцать пять процентов по году на сорок пять лет, как раз до моего столетия. Устроит?
– Устроит, – согласился Раскольников, почувствовав лёгкую дрожь от предлагаемых условий. – Деваться мне так и так некуда.
– Тогда пиши расписку, – и Алёна Ивановна полезла в верхний ящик комода за бумагой. – А топорик с отпечатками твоих пальчиков я в Лондон на аукцион свезу.

* * *


Домой

Под Новый год всё бывает. Вот я и встретил вчера в аэропорту Шарля де Голля настоящего потомка наших царей. То ли Павла, то ли Александра, то ли Николая, я в них не разбираюсь, и спрашиваю:
– Вы в Москву?
– Ага, домой! – отвечает. – И далее как-то сразу не в тему предстоящего путешествия. – Ты, главное, на иностранке не женись.
– А почему? – удивляюсь.
– А они наших сказок не знают, – говорит потомок, снимает корону и подаёт её мне. – Подержи пока.
– Пока это сколько? – интересуюсь. – А то посадку уже объявили.
– Сейчас вот переоденусь и вместе на родину полетим. У меня там встреча с монархистами, будь они неладны. Надоели, хуже горькой редьки. Но без их согласия я развестись не могу.
Переоделся государь во всё народное быстро, джинсы натянул, куртку утеплённую, кепку меховую, и мы направились к самолёту. Одежды самодержавные, кроме рукавиц августейших, он туго запихал в большую клетчатую сумку. А корону забрал у меня. Сказал, что надо обязательно предъявить её монархистам в подтверждение того, что он не Гришка Отрепьев.
Потом, в полёте уже, я и спрашиваю у него снова, почему на иностранке-то жениться нельзя?
– Ну, сам посуди, – объясняет. – Я её лягушкой обзываю, а она ни бум-бум. Вообще ничего не понимает. Я ж по приказу батюшки стрелу запульнул, когда он ещё жив был, прямо от Кремля до Нотр-Дама. А на правом берегу Сены болота же были. Вот стрелу мою и заграбастала одна сохранившаяся там лягушка. Пришлось жениться. И сколько я не целовал её потом, ни в какую царевну она не превратилась. И съесть я её не могу, не французишка же я малохольный, прости господи!

* * *


Слушается дело

Слушается дело по обвинению некоего гражданина в публичном оскорблении представителей власти. Судья, молодая пышнотелая женщина, похожая на гостеприимную супругу богатого русского помещика, спрашивает у обвиняемого:
– Вы знали об ответственности, предусмотренной уголовным кодексом за такое преступление?
– Догадывался, – отвечает ни на кого из великих писателей не похожий гражданин, седой как лунь, колени согнуты, на трость опирается.
– С учётом того, – продолжает судья, – что в зале присутствует невесть откуда взявшаяся многочисленная публика, прошу вас, прочитайте вслух частушку, которая, по мнению указанного в деле государственного органа, оскорбляет двух известных на всю страну метеорологов. Только фамилии их не называйте, а обозначьте просто буквами.
– Пожалуйста, – говорит обвиняемый и декларирует:

Холода не хилы –
Полный произвол:
Вэ, вэ, вэ – на вилы!
Тэ, тэ, тэ – на кол!

– А теперь объясните, – требует судья, терпеливо выждав, когда публика наконец отхихикается. – Как вам, пожилому образованному человеку, пришло это в голову?
– Да мне много чего приходит, – пожимает плечами старик. – Сидел я тогда дома, в Переделкине, мороз жуткий, помните месяц назад, на улицу не выйдешь, вот и сочинил такую невинную частушку. И тут же выложил её в интернет. А почему бы и нет. Дураку ведь понятно, что замечательные наши метеорологи ни при чём. Они, что ли, виноваты в плохой погоде. И наказание для них нарочито средневековое, для смеха придуманное. А вообще, ваша честь, должен заметить, без лишней скромности, что частушки мои и басни давно уже живут своей жизнью независимо от меня. С ними артисты на видео и по телевизору выступают, на разных сайтах их предостаточно. А по басням моим даже экзамены сдают в учебных заведениях и при поступлении в театральные институты. И никто никогда за много лет ни разу не обиделся на мои шутки и сатиру.
– Суду известно об этом, – подтверждает судья. – У нас была возможность подготовиться к делу. – И удаляется в совещательную комнату, едва не зацепившись широкой мантией за дверную ручку.
Через полчаса судья возникает снова и оглашает постановление:
– В связи с полным отсутствием чувства юмора у отдельных сотрудников государственного органа уголовное дело в отношении автора частушки про Вэ, вэ, вэ и Тэ, тэ, тэ прекратить.

* * *


Колониальный поэт

– Святого привели, товарищ полковник.
– Заводи, только сам постой у двери, мало ли что, – приказывает начальник исправительной колонии своему помощнику. – А сержант пусть за дверью покараулит.
– Я так и сказал ему, – отвечает капитан.
– Ну, на кой бес я тебе понадобился? – обращается полковник к вошедшему заключённому. – Всё ведь уже решено, документы твои вот они на столе.
– Я оду хочу написать. На злобу дня, так сказать.
– Зачем?
– Затем, что они на нас накладывают, а мы на них наложим. Они экономически, а мы поэтически.
– Кто и чего накладывает, говори толком?
– Америка на нас санкции накладывает.
– Прямо на тебя, что ли? А ты, капитан, не хихикай там, стой смирно.
– Да не обращайте вы на него внимания, гражданин начальник, пусть лыбится, молодой ещё.
– Вот ты ещё будешь указывать мне, на кого внимание обращать. Старик нашёлся. Отойди от стола. Тебе десять лет не хватило, что ли? Припёрся, понимаешь, ровно за неделю до освобождения.
– Так я на прощание колонию вашу прославить хочу.
– Ну прославляй, кто тебе мешает?
– Так мне четыре дня без работы надо и пачку бумаги. По замыслу ода большая должна получиться. Ни дня без строчки.
– Скажите пожалуйста, замыслы у него ещё какие-то. Ну хватит ржать, капитан! Вот разжалую в рядовые, будешь знать.
– Правильно, – одобряет Святой.
– Опять указываешь! Так ты поэт, что ли?
– Самый настоящий. Даже в Российской государственной библиотеке книжка моих стихов имеется. Можете проверить.
– Как, в Москву съездить?
– Никуда ехать не надо. Я сейчас напишу реквизиты, а капитан посмотрит в интернете.
– Пиши.
Святой начеркал чего-то на подсунутой полковником бумажке, капитан взял её и удалился в приёмную.
– Так, пока он там ищет, расскажи-ка мне лучше другое. Зачем ты всё-таки попа на тот свет отправил?
– Да он сам отправился. У меня как раз в этот момент нимб над головой засветился. Поп увидел его, рот открыл от удивления, крестом осенил себя и грохнулся на пол.
– Ты кому-нибудь рассказывал об этом?
– Всем рассказал.
– Так вот почему у тебя прозвище такое. А лампадку старинную зачем спёр?
– Для интима. Меня же попова дочка там в укромном месте ждала. Я к ней и пришёл. На паперти в пасху договорились. Представляете, церковь замшелая, иконы скорбящие, тишина гробовая и лямур в полумраке! В вашей жизни наверняка ничего подобного не было.
– Всё везде было.
– И на вышке охранной?
– Скажи ещё на колючей проволоке. Дальше давай.
– А что, оригинально. Пробираюсь я, значит, по алтарю к дочке, а тут батюшка её иконостас раздвигает и смотрит на меня.
– А к ней-то ты пробрался?
– Разумеется. Она уже лежала там в специальном закутке ко всему приготовленная, в чём мать поповская родила. Ну точно кающаяся Магдалина перед грехопадением. На белой простынке, волосы у неё…
– Разрешите?
– Входи, капитан, вечно ты не вовремя. Показывай.
– Так, – читает полковник вслух выписку из интернета. – Избранные стихи, автор такой-то, издательство такое-то, шифр хранения такой-то, международный стандартный книжный номер такой-то. – А ты, Святой, и на самом деле поэт, официально.
– Да, я всемирно известный колониальный поэт.
– В телогрейке, – добавляет капитан.
– Тогда ладно, – говорит полковник. – Хрен с тобой, пиши! Даю тебе четыре дня, на работу можешь не выходить. А оду положишь мне лично вот сюда. До меня никому её не показывай. Понял?
– Понял.
– А теперь дальше. Пусть капитан тоже послушает.
– Так вот я и говорю, волосы у неё водопадом растекаются, грудь вулканами поднимается…
– Как на Камчатке? – перебивает без разрешения капитан.
– Действительно, Святой, давай без этих подробностей, – ворчит полковник. – Про деву Марию я уже слышал.
– Про Магдалину.
– Да какая разница.
– Ну вы, гражданин начальник, даёте! Может, тогда и дьявол с ангелом одно и то же?
– Может быть.
– Ну, как хотите. Так вот, она трясётся вся от страсти порочной, а я не могу. И лампадка интимная не помогает.
– Чего ты не можешь, трястись?
– Ребёночка не могу сделать.
– Как так, тебе же всего двадцать пять лет было? Ну ты урод!
– Хуже, бычара с мочалом. Был бы тогда серп рядом, я бы точно себя кастрировал.
– Успеешь ещё. А поп, значит, в это время мёртвый лежит? А, если девка в закутке тёмном была, чего ж она призналась на суде, что сама видела, как ты отца её за бороду по престолу возил.
– Да какая там борода, в носу и то больше волосинок бывает. А вы бы на её месте что сказали, если бы с вами такое произошло? Она же попёнка гениального от меня хотела родить. А не вышло. Вот она и решила отомстить мне за грёзы несбывшиеся.
– Так, погоди маленько. Давай полюбуемся, как капитан от смеха давится, лопнет сейчас.
– Товарищ полковник, но Святой кого угодно рассмешит. Весь контингент об этом знает.
– Тогда всё. Проводи его и распорядись там насчёт освобождения от работы и бумаги. Всё равно оставшиеся дни проку от него, как от солдата перед дембелем. А так хоть ода какая-то останется. Знать бы ещё, с чем едят её.

Прошло четыре дня. Тот же кабинет начальника исправительной колонии и те же лица.
– Никому не показывал?
– Да боже упаси.
– А то перепишут ещё и за своё выдадут. Давай сюда.
Святой вынимает из кармана телогрейки скомканную бумажку, сам разворачивает её и кладёт на стол, как и было указано.
– Не лезь к России, успокойся, – читает полковник с выражением. – И не дыши ты на неё поганым ртом. Ещё хочу сказать тебе при том, как говорят у нас на зоне, бойся! – Что это?
– Обращение к Америке.
– И всё?
– Всё.
– Грандиозно! Ты чего-нибудь понял, капитан?
– Понял, товарищ полковник. Это четверостишие такое.
– Точно, – подтверждает Святой. – Ни дня без строчки, как обещал.
– Да я с тобой знаешь, что сделаю за такое фуфло!
– Знаю. Ничего не сделаете. Поздно уже и засмеют ведь. Капитан вон снова хохочет. Да и вы тоже улыбнитесь и дело с концом. Не поэт я никакой. Вот только эти строчки и сочинил вчера. Да и вообще я прошлый раз просто дурака валял, на ходу всё придумывал. И про нимб, и про лампадку, и про серп. И кликуху такую мне ещё в школе дали. Потому, что я слово свататься через я написал.
– А как же сборник стихов в библиотеке?
– Это правда. Тут такая история, гражданин начальник. Когда-то на Арбате я с одним нищим поэтом познакомился. Хотя в поэзии он вообще ни бум-бум. Кстати, на вас чем-то похож, брови такие же хмурые.
– Ну ты посмотри, Святой, у капитана опять рожа улыбается!
– Вы только не наказывайте его. Подчинённых с чувством юмора нельзя понижать в должности.
– Поучи ещё.
– Короче, бабок у этого чмошника не было, а у меня были. Вот я и купил у него право на издание его стихов под своим именем. Правда, редактор честно предупредила, что это не стихи, а муть голубая. Но за деньги у нас любой отстой напечатают. Подумал я тогда, а вдруг пригодится. И надо же, как в лужу глядел.
– Ладно, проехали. А чем ты четыре дня занимался?
– В порядок себя привёл, побрился, помылся, отвальную с кем и как надо организовал.
– Да знаем мы, – замечает капитан.
– Ну, и весточку ещё на волю передал.
– Дочке поповской?
– Ага, как раз. Это же она подставила меня. А отца её религиозного я пальцем не трогал. Он уже лежал на полу кем-то по башке тюкнутый. А я, как дурак, нарисовался там по зову природы. Шерше ля фам, короче. Только фам эта мокрой крысятницей оказалась. Приход в области, а ей в центре Москвы захотелось жить. От отца, который был против, избавилась, денежки молебные присвоила и в столицу перебралась.
– Вот такие шалавы и едут туда. Совсем бабы от рук отбились. А ты как считаешь, капитан?
– Так точно, отбились, товарищ полковник! Не знаешь, как и прибить их обратно.
– Ладно, Святой, проваливай. Сам знаешь куда. На свободу с чистой совестью. А стишок у тебя злой получился, пусть думает.
– Ладно, гражданин начальник, желаю вам на пенсию выйти без происшествий. А помощнику вашему до полковника дослужиться. Только людей зря не обижайте.

* * *

Басни Посохова
про кротов, ежей и мышей

Москва
2025


Что такое басня знают все. Самыми частыми персонажами в баснях являются животные. Показывая животных, баснописец отмечает их характерные особенности с тем, чтобы иносказательно высмеять недостатки в поведении людей. И животные, конечно, сами по себе ни в чём не виноваты. В данной подборке размещены басни про маленьких, но одних из самых узнаваемых героев детских книжек и мультфильмов – кротов, ежей и мышей.


Телезритель

Чуть сэкономив на провизии,
Купили звери телевизор.
Пусть, дескать, все, кому не лень,
Сидят и смотрят целый день.
– Ну, надоели! –
Пожаловался Ёж Кроту
Через неделю. –
Показывают всё одно и то ж,
То про грабёж, то про кутёж,
То про какую-то звезду.
А где ж сюжеты про червей,
Про слизней, гусениц и змей,
Про мышек, насекомых рой!
Короче, даже не жалей,
Что ты слепой.
----------
Смысл басни сей
Весьма простой:
Что ёж ворчливый кушает,
То видит то и слушает.

* * *


Мышеловка

В квартире на Тверской,
В столице,
Вдруг мышка завелась.
Поймать её живой
Не получилось – удирала ловко.
Одна, но всё-таки нашлась
У старого соседа мышеловка.
Наткнули ломтик сыра на крючок
И подложили к норке в половице.
Неделю ждут – молчок.
Сыр заменили на кусочек сала.
И с ним зря мышеловка простояла.
Не соблазнилась жертва и сосиской.
Однако Бог помог –
Кремль оказался близко.
Сходил туда сосед
В обед
И выпросил чуток
Колбаски, что осталась
От трапезы вельмож.
И что ж?
Лишь насадили ту колбаску на крючок,
Как мышка сразу и попалась!
----------
Мораль:
Хвостатую, конечно, жаль.
Но в жизни так вот и бывает –
Власть серых мышек убивает.

* * *


Ну и ну!

Опять зарплату получил,
Зашёл, купил, запил…
И был такою жизнью недоволен.
«Не алкоголик я, не болен.
Работник я вполне хороший.
Меня подводят только гроши.
Вот захочу и сразу брошу».
Так думал землероец Крот.
И точно – вот
Он на приёме у главбуха.
Сопит и чешется за ухом,
Всё объясняет, что к чему.
– Урежьте срочно мне зарплату.
Одному,
Брать лишнее не по уму.
На водку только.
– И сколько
Ты хочешь в месяц получать,
Сто тысяч, как по штату,
Или, допустим, двадцать пять?
– И с этого запью опять.
Давайте тыщу.
– Ну и ну!
Совсем ты обнаглел, дружище.
Не мог придумать, что похуже.
Я говорю тебе, как есть:
Чтоб на такие деньги сесть,
Диплом какой-нибудь, да нужен.

* * *


Обмен

Не знаю,
Будет ли ещё такое впредь.
Один мужик, интеллигент Данила,
И зверь один, силач Медведь,
Решили совершить обмен:
Ум – силачу, интеллигенту – сила.
И что же каждый получил взамен
По жизни? Отвечаю.
Сосед назвал Данилу дураком,
Тому – пинком.
Жена вновь замахнулась каблуком,
Ей – кулаком…
А что в тайге с Медведем? Там
Волк дал ему от скуки по мозгам,
Лось от малинника отпнул,
Зайчишка палкой в морду ткнул,
А крот за задницу куснул…
----------
Совет один могу тут дать:
Не стоит
Ценой потерь своих достоинств
Чужие обретать.

* * *


Портной

Какой-то Ёж, сочтя иголки,
Что были на его спине,
А также то сочтя, что не
Хватает будто бы портных
И потому вещей простых,
Решил начать кроить и шить.
И вот к весне на барахолке,
Благодаря которой можно жить,
Не расточаясь на поклоны,
Вдруг появились панталоны.
«Весенние» назвал их Ёж.
– За что так здорово дерёшь? –
Спросила у него Коза.
Но, услыхав в ответ: «Глаза
Протри и посмотри, что за
Тобой уж очередь стоит»,
Добавила: – Ну, паразит!
Завёртывай давай.
Прошло полгода. Рай,
Везение
Ежу сполна на барахолке.
Те ж панталоны, с той же полки,
Он продаёт дороже вдвое.
Название-то у штанов другое –
«Осенние».

* * *


Писклявый мышонок

Обчистил вор поместье прокурора,
Пихал в мешок вещички без разбора,
Затарился – и от ворот.
Но кто-то за спиной попискивает вот.
Снял он мешок тяжёлый, развязал –
На шубе норковой сидит детёныш мышки,
Такой же маленький, как в детской книжке.
Сам засмеялся вор и рассмешить решил его.
Язык ему зачем-то показал,
Стал корчить рожицы, как корчит их макака.
И аккурат тут полицейская собака.
А дальше суд и приговор,
Барак, баланда, ватник, шконка.
----------
Не надо в том винить мышонка:
Кого поймали – тот и вор,
А не поймали – прокурор.

* * *


Ежовый суп

В лесочке под Москвой,
За лугом,
Ёж поселился из Калуги.
Кто он такой,
Никто не знает,
Как раньше жил, не разглашает.
– Скажи, сосед,
А почему с тобой ежихи нет,
А как тебе нора досталась,
А старая куда девалась,
А детки есть иль были,
А почему нас в гости не зовёшь?
Да ладно б только раз спросили,
А то всё признавайся да скажи.
И донимают не ежи,
А змеи, крысы, выдры, жабы.
Устал от них несчастный Ёж
И, дабы
Отвадить от себя их, наконец,
Позвал всех надоевших в гости,
Сварив супец.
Даю его состав, вдруг пригодится:
Улитки, осы, пауки,
Навозные жуки,
Мокрицы,
Стрекозы, мухи, червяки,
Тритоны, слепни, слизняки,
Пиявки,
Сушёные козявки,
Рыбьи кости,
Чей-то клык,
И сверху хвостик серой мышки.
Поставил Ёж котёл
На стол.
А вонь такая из-под крышки,
Что гости все исчезли вмиг.
----------
Да здравствует ежовый суп –
Всем надоедливым отлуп!

* * *


Заяц и телевизор

– Вчера по телику узнал,
Как сделать шашлычок из жабы,
Представляешь,
Очень хвалят, –
Сказал соседу Ёж. –
Берёшь побольше нож
И режешь пополам.
Потом все бородавки вырезаешь.
Постой, Косой,
А где же телевизор твой?
– А я его кроту отдал,
Пусть слушает хотя бы.
– А сам-то почему смотреть не стал?
– Но я же не медведь,
Чтоб, не дрожа, на то глазеть,
Как волки там
Всё время зубы скалят!

* * *


Совет

Спросил у Зуба старый Крыс:
– Чтоб я всё время грыз и грыз,
Как надобно тебя беречь?
– Ну, наконец-то, слышу речь,
Достойную твоим годам.
И дам
Тебе совет я запоздалый:
Бери теперь, что по зубам.

* * *

Александр Посохов


И снова о пандемии

Неподражаемый наш депутат Владимир Жириновский предложил лишать диплома врачей, выступающих против вакцинации. Врачей, которые отговаривают россиян от прививки, надо пожизненно лишать дипломов, предложил также сенатор Александр Башкин. Кто-то считает даже, что таких специалистов необходимо привлекать не только к дисциплинарной, но и к уголовной ответственности. А что? Вот бы так в армии, сержант отказывался бы взвод на поверку построить. Так бы и было, если бы над ним не было командира со звёздочками на погонах, а над тем другого командира. И так далее по жёсткой вертикали. Ну какое ещё служебное неповиновение, когда люди болеют! Вчера знакомый рассказал, что в его подъезде исчезла вдруг консьержка, здоровая на вид женщина лет пятидесяти, не москвичка. Неделю не знали, что с ней. Оказалось, скорая увезла её прямо с места дежурства куда-то в область. Лежит в реанимации, коронавирус. Прививку не делала. Вот и получается: с одной стороны протесты против вакцинации и ужесточения ответственности врачей, а с другой – реально тяжелобольные люди. Уверен, что в данном случае по меньшей мере просто глупо уповать на некий вольный порядок в головах, они у всех разные. Однозначный порядок должен быть в действиях власти и в нашем поведении. Надо же, нашли против чего выступать. А вот за куда более важное и сакраментальное для общества – кишка, извините, тонка и мозгов маловато. Об этом я и высказался недавно в своей статье «Пандемия и мы». Думаю, не лишним будет и своевременно, если я снова предложу её читателям.

21.11.2021 г.

Пандемия и мы

Все давно знают, что такое пандемия. Это высшая степень развития эпидемического процесса. То есть самая опасная форма эпидемии, охватывающей подавляющую часть мира. Но, если официально в планетарном масштабе объявлено о пандемии, так какого чёрта не привиться-то? Жалко, что ли, плечо под укол подставить! Будто какая-то там вакцина для массового применения яду подобна. И будто другой заразы на каждом шагу мало. Одна палёная водка с подгнившей селёдкой чего стоят. А про полуфабрикаты, изготавливаемые неизвестно кем в подвалах маленьких городишек, про радиацию, заводские трубы и выхлопные газы даже говорить не хочется.

Где Китай, где Казахстан
Знают все без гида.
Ты Изольда, я Тристан
С маской от ковида.

Правильно, не до страстных лобызаний сейчас. Лучше вообще от свиданий отказаться, тем белее тайных. Хотя с прививкой, наверно, можно. Правда, непонятно, зачем она? А вдруг она, как заявляют совсем уж чокнутые, для проведения неких иезуитских опытов над людьми? Для умерщвления, например, слабых, больных и голодных на планете Земле?
Ну, конечно, именно некий Вася Пупкин из Еврейской автономной области мешает человечеству быть сильным, здоровым и сытым. Там же вот недавно, по сообщениям СМИ, полтора десятка сотрудников станции скорой помощи написали заявления об увольнении из-за отказа проходить вакцинацию. Потом вроде передумали увольняться.
Но поздно. Один популярный наш телерадиоведущий успел уже обозвать этих врачей власовцами. Какая изощрённая и нарочитая логика! Получается, что те врачи, которые вакцинировались – исторические герои, достойные священных воинских наград. А за «власовцами» в белых халатах должны прийти энкавэдэшники. Короче, трепотни всякой про вакцинацию с разных сторон выше крыши.
И кому верить? А никому! И себе в данном случае верить не получается. Ибо ничего доподлинно на уровне индивидуально-осознанного восприятия неизвестно. Поэтому – сказали нам, что пандемия, значит, она самая. Если нет противопоказаний, иди и уколись, голубчик. Или улетай на другую планету. Но нет, у нас в России, надо обязательно бучу поднять. По пустяку, собственно. Я не болезнь имею в виду, а публично рекламируемую и бесплатно предлагаемую прививку от неё.
Умничать сейчас и орать свободно можно сколько угодно. А чего орать-то, коли здравого ума на сложившуюся ситуацию пока нет. Не сформировался ещё. А посему привиться сейчас – это всё равно, что вовремя убежать подальше от чьей-то смертоносной тени за углом. Не убежим – вымрем! Примитивно, согласен. Но, похоже, другой пропаганды от власти нам в ближайшее время всё равно не дождаться.

Буратино с Бармалеем,
Волк с Красной шапочкой.
И парим над Мавзолеем
Мы в белых тапочках.

Ладно, что кто-то ещё чего-то думает там, фантазирует, изучает. А сколько у нас таких, кто вообще ни о чём не думает. Типа, водка – лучшее лекарство, а сдохну – туда и дорога.

Я – пофигист, чего же более.
Что я ещё могу сказать.
Здоров, как бык, ничем не болен.
И на ковиды мне плевать.

Кончать надо с этой пандемией! Хватит болтать о ней по двадцать пять часов в сутки. Никакие сводки об умерших от коронавируса ни к чему не приводят. Молчит же власть о количестве самоубийств в стране. Вот и о пандемии пора замолчать. И делать то, что власть вправе и обязана делать – принуждать нас быть здоровыми и любить друг друга. Любить – значит, в том числе, заботиться о здоровье ближнего. Да и дальнего тоже не помешает. Когда же, наконец, в этом плане кто-нибудь храбрый там, наверху, возьмёт нас всех за жабры? Даёшь поголовную вакцинацию!
А далее, как и во всех предыдущих моих статьях, вошедших в сборник «Россия и мы», такая вот басня в озаглавленную тему.

Прививка

В зверином царстве кутерьма.
Никто закон не уважает,
И всяк живёт себе, как знает.
Притом ещё и не молчит,
На Льва придирчиво ворчит.
«Весь вред для власти от ума, –
Прокравшись к уху по загривку,
Шепнул царю навозный Жук,
Знаток каких-то там наук. –
Поставить надо всем прививку,
Чтоб меньше думали вокруг».
Привили всех, как приказали,
От вредной хвори головной.
Ослу ж в прививке отказали.
----------
Выходит так, читатель мой:
Коль ты дурак, то не больной.

2021 г.

* * *

Александр Посохов


И снова о свободе

Вот тебе, бабушка, и свобода – туда не ходи, сюда не ходи! Карантин, оказывается, быстренько ставит всё и всех на свои места. Забыть, наверно, надо пока это сладкое слово «свобода» и заменить его горьким словом «обязанность». Через обязанность и выздоравливать. Особенно в отношениях друг к другу. Думая об этом, вспомнил я о своей статье про свободу, которую написал примерно год назад. И решил снова опубликовать её. Может быть, прочтёт ещё кто-нибудь, поразмышляет. Благо, тема располагает.

28.03.2020 г.

Свобода и мы

Всё думаю, но не могу понять,
Свободный я поэт, иль узник?
И что мне на Парнас с собою взять,
Кляп здоровенный иль подгузник?

Свобода! Красивое слово. Хоть на русском, хоть на ином языке. Точно пение птички. И всё. А в приложении к жизни на Земле – примитивный лозунг. Особенно это касается воззвания к свободе слова. Что предполагает как бы освобождение от чего-то. Но не может быть освобождения от того, без чего не может быть самой жизни. Нет жизни без определённого порядка любого свойства и в любой сфере. В использовании человеческого слова тоже существует свой порядок. Хотя бы потому, что слово – это в том числе страшное интеллектуальное оружие. Поэтому требования свободы слова означают призывы к беспорядку в общении между людьми: один сказал, что попало, другой ответил, как попало, затем кухонный нож, пистолет и прочие орудия; из домашней обстановки – на площади, в СМИ; дальше на межгосударственный уровень…
Посредством слова решается почти всё в нашей жизни. Но оно никак бы не решалось, и самой нашей жизни бы не было, если бы не существовал определённый порядок в употреблении слова, гласный или негласный. Тот, кто требует свободы слова вообще, в принципе, тот требует по сути приравнять слова к отходам жизнедеятельности человека. Но ведь туалеты на придомовом участке всегда ставили и ставят в самом дальнем углу, в стороне. И очистные сооружения тоже располагают не в центре города.
Я почему о свободе слова? Да всё опять же потому, что по телеку и по радио в оправдание какой-то очередной злобной тирады, изречённой известным артистом или другим субъектом, что на слуху, снова талдычат нам о свободе слова. Он говорит, что мы уроды, хамы, пьяницы, что живём в грязи, что думаем не так, что правители у нас не те – и всё это, оказывается, не канализация, а свобода слова. Или популярный радиоведущий, всего-то 25-ти лет от роду, категорически заявляет на многомиллионную аудиторию, что при социализме в СССР не было справедливости (не было и всё тут!), а в тридцатых годах всех расстреливали (именно всех!). И это, оказывается, тоже не канализация, а свобода слова. И мат в эфире, и безграмотная речь…

Дух свободы нас тревожит,
Но закон, увы, таков:
Быть её никак не может
В царстве лжи и дураков.

Вот именно. Неужели борцы за свободу вообще и свободу слова, в частности, искренне надеются на то, что человечество когда-нибудь способно будет жить исключительно по правде и по уму.
Бесспорно, свобода от всего и от всех возможна только в одном случае. В связи с чем я вспоминаю и впервые сейчас вот записываю
один стишок (если таковым его назвать можно), который сочинил когда-то, очень давно, лет в 16, по дороге домой. Шёл я после тяжёлой и вредной работы с завода, зимой, в лютый мороз, ночью, со второй смены. Наверное, поэтому он таким и получился. Много чего тогда приходило мне в голову, но ничего подобного я больше не помню. А вот эти мрачноватые строчки почему-то врезались в память навсегда.

Тошнит, раздирает, душит.
Подальше б от этой вони.
Зарыться бы в землю поглубже,
Уткнувшись лицом в ладони.

Лежал бы во мраке один
Ничьи бы не видел рожи.
Я сам себе господин,
Никто бы не потревожил.

И я обуздал бы душу,
Став пищей могильных червей.
Возню бы я их не нарушил,
Сожрали бы только скорей.

Когда бы остался я в крохах
И синью поплыл над гробами,
Я б в вечность последним вздохом
Шепнул бы немыми губами:
«Сво-бо-да…»

А далее хочу предложить некое соответствующее теме статьи извлечение из своей повести «Всемогущий из СССР», написанной уже не экспромтом и в зрелом возрасте. Действие повести происходит во второй половине двадцатого века. Главный герой, Александр Панкратов, сын «вора в законе», по личным качествам и по превратности судьбы действительно является незаурядным человеком. Столкнувшись с бездушием и лицемерием власти, он твёрдо решает посвятить свою жизнь борьбе против тоталитарного режима, за торжество разума и свободы. Однако, борясь за свободу для всех, он теряет свободу для себя.

«…Квартира Маевских. На диване сидит Маевский, перед ним с угрюмым и озабоченным видом расхаживает Панкратов.
– Вот сегодня мне красивый вымпел ЦК вручили, – взволнованно говорит Панкратов. – А я не рад, Веня. Всё не то и не так. Все эти знамёна и грамоты совершенно оторваны от истинных проблем молодёжи. Вместо дела одни бумаги и показуха. Всё-таки дураки у власти пострашнее стихийного бедствия будут, от него хоть укрыться можно. А от них никуда не денешься. Я вот даже стишок такой по этому поводу сочинил, послушай. – И Панкратов читает:

Не бойтесь клопов и назойливых мух.
Не бойтесь худых и облезлых котят.
Пиявок не бойтесь и драных старух,
Которым по виду за сто пятьдесят.
Не бойтесь морозов, метелей и бурь.
Крапивы не бойтесь и даже волков.
Нигде ничего нет страшнее, чем дурь
У власти поставленных дураков.

Прочитав это, Панкратов тут же добавляет, – А можно и так ещё в конце:

Не бойтесь в помойку руками залезть.
Крапивы не бойтесь и даже волков.
Нигде ничего нет страшнее, чем спесь
Высокопоставленных дураков.

– Мой отец тоже как бы у власти и тоже не низко поставлен, – выслушав Панкратова, замечает Маевский. – Но ты ведь его не считаешь дураком спесивым.
– То-то и оно, что нет, – соглашается Панкратов. – И многие другие партийные чиновники очень даже не дураки, и сами по себе в отдельности вполне приличные люди. А все вместе бюрократы и демагоги. И я с ними. Вот в чём феномен! – всё более возбуждаясь, продолжает Панкратов. – Девки пашут в три смены, а я, здоровый мужик, какой-то ахинеей и словоблудием занимаюсь. Умом понимаю, что так заведено, такая идеология, такая политика, короче, так надо, в том числе для себя, для карьеры, а душа протестует. Последнее время сам себя постоянно спрашиваю, в кого же ты превращаешься, Панкрат? Ещё пару лет такой деятельности и всё, тебя нет, ты очередной законченный бюрократ, чинуша безликая. А я не хочу этого, Веня! Я настоящим, живым делом хочу заниматься, чтобы общество наше вперёд и вверх продвигалось. Я пользу хочу народу своему приносить, служить ему верой и правдой. Другие не могут, а я могу, потому что ум и силу имею. Но на Москву в этом смысле надежды нет, она сгнила окончательно, я же всё вижу. Для перемен к лучшему в Москве нет почвы, опереться не на кого. На Урал возвращаться надо, там узел и средоточие всех проблем. Там ещё остались нормальные люди, которых можно поднять на борьбу против существующего режима, за свободу и торжество разума. Так жить, как живёт сейчас наш народ, нельзя, Веня!
– Опять ты о свободе, Саша, а что она для тебя? – спрашивает Маевский. – Ты ведь мне так ни разу и не объяснил это, хотя часто ссылаешься на её отсутствие.
– Свобода, – уверенно отвечает Панкратов, – это возможность наказывать тех, кто ведёт себя не по уставу, вплоть до полной изоляции от общества. По какому такому уставу, спросишь. Объясняю. По уставу, принятому умными и честными людьми, которые понимают, что ум должен быть свободным от любой идеологии, а поведение должно быть зависимым от ума, совести и справедливости. Руководящей и направляющей силой общества должна быть не коммунистическая или какая-нибудь другая идеологическая партия, а партия свободы, ума и морали. Ты спросишь, а кто будет определять, умный ты или честный. Отвечу. А никто персонально. Просто один раз волевым решением надо выстроить государственную систему так, чтобы наверх, к власти и деньгам, поднимались исключительно люди умные и честные. И заковать такую систему в незыблемую железобетонную глыбу на века, чтобы поколений десять в ней воспиталось. Вот в этом смысле и в таком контексте закостенелость я признаю. И чтобы, главное, навсегда извести бездельников. Иначе капут человечеству. Моё самое глубокое убеждение заключается в том, что в конце концов человечество погубят те его представители, которые сами ничего не делают и живут за счёт других. Безработицы у нас нет, а ты посмотри, сколько у нас разного рода тунеядцев, толку от которых обществу никакого. И страшно то, что их в настоящее время становиться всё больше и больше. Жрут, пьют, крышу над головой имеют, советское государство их защищает, а они взамен ничего ему не дают. Это не люди, а крысы какие-то в людском обличии, жадно и безудержно захватывающие наши города и сёла. Какой-то хмырь и шалопай, ничего не делает и не хочет делать, эгоист и лентяй, тупой и необразованный обормот с преступными наклонностями, а меня призывают уважать его и воспитывать в нём нового человека. Да с какой это стати! Палкой хорошей ему дать по хребту и, как миленький, заработает. Хочешь жить в нормальном государстве, спокойно ходить по красивым улицам, покупать всё в магазинах, растить здоровых детей и так далее, тогда иди и работай, участвуй в улучшении жизни вокруг. Не нравиться вкалывать на заводе, учись, становись, кем хочешь. Только работай, живи достойно. Каждый трудоспособный член общества обязан кормить сам себя на им самим же добросовестно заработанные деньги. По природе тот, кто может, но не желает честно работать, а всё хитрит, обманывает, злоупотребляет справедливыми социалистическими законами и радуется тому, как он ловко устроился, оставляя свою страну и других людей в дураках, тот подлежит жесточайшему изгнанию из общества. Всё должно быть так, чтобы бездельники были обречены на вымирание. И чтобы никто и никогда не смог бы жить за счёт другого человека. Это закон жизни. Надо каждого проверять, на что он живёт, откуда он берёт средства к существованию. Молодой, здоровый, сильный и ничего полезного для общества не делает, значит, к ногтю его. Давить таких надо. В противном случае либо все всегда будут жить средненько, так себе, как мы все здесь сейчас живём, терпеливо довольствуясь лишь самым необходимым, либо одна малая часть населения будет жить хорошо за счёт другой части, как там, на Западе. Чтобы такого не было, надо срочно начать исправлять ситуацию. Неправильно, когда политика государства продолжает формально находиться под диктатом идеи о всеобщей свободе, а всеобщий контроль за исполнением гражданских обязанностей практически исчез. В идеологическом смысле свобода нужна нам, как воздух. Но на гербе, на знамени и ещё, где угодно, надо записать: свобода во всём, кроме обязанности работать на благо общества. Если большинство не будет работать или будет работать плохо, или одни будут просто отбирать хлеб у других, воровать, грабить, то жизнь станет невыносимой и государство развалится. Сознательное меньшинство страну не удержит, дураки и бездельники её погубят. Мне что противно, Веня. То, что у нас на деле сейчас ни реальной свободы, ни результативной работы. Конституция есть, а свободы нет. Пятилетки объявляются, планы как всегда грандиозные, а, например, половина москвичей ничего не делают. Чаи гоняют в конторах разных и дефицитом приторговывают. Вот я и говорю, пора уже всем нам выкарабкаться из грязных революционных пелёнок полувековой давности и освободиться, наконец, от порочной практики управления страной, когда умными, способными и приличными людьми правит невежественное, неблагодарное и ленивое большинство. Ну, сколько можно не очень-то сейчас уже и стройными рядами шествовать к какой-то фантастической цели, полностью игнорируя по пути обычное житейское благоразумие. С безликим и серым арифметическим большинством коммунизм не построишь. И хватит морочить людям головы. А, если уж и отнимать у них свободу, то только в том, что не вписывается в исторически справедливое устройство общественно-политической жизни. Свободу в человеческом обществе обеспечивает не диктатура господствующего класса, а диктатура ума, совести, справедливости и ответственности. Такой свободы у нас нет. А я только за такую свободу. Нельзя допускать больше, чтобы свою диктатуру устанавливали то богатые подлецы, то злые бедняки. Вот, как хочешь, так и понимай это, Веня.
– Ох, дружище, – вздыхает Маевский. – Ты оратор, конечно, спору нет. И говоришь убедительно. Но сдаётся мне, что тебе не за свободу, непонятно какую, бороться надо и не о народе, непонятно каком, думать. А надо, например, в девчонку хорошую влюбиться, благо на твоей фабрике есть из кого выбирать, жениться на ней, детей нарожать и жить, как все живут, приспосабливаясь к обстановке. В плане обычной человеческой жизни ты как индивидуум и так свободен. Живи и люби, вот и вся премудрость, Саша. Чего ты заковал-то себя в эти вечные рассуждения о справедливом общественном устройстве. Тебе от самого себя, такого вот беспокойного мыслителя о свободе, освободиться надо. Пока ты только внутренне конфликтуешь с существующим строем. Но, если ты не изменишь в принципе своего отношения к происходящему вокруг тебя, то рано или поздно неизбежно вступишь в противостояние с властью. А чем это у нас заканчивается, все хорошо знают. Угодить в психушку – это ещё не самая страшная перспектива. Жизнь у человека одна. Потрать ты свою избыточную энергию на себя, на близких, на творчество, на увлечения, на путешествия, в конце концов. Больше позитива, друг мой!
Панкратов прекращает ходить по комнате и садится на диван рядом с Маевским.
– Может, ты и прав, Веня, – говорит он. – Я очень благодарен и тебе и твоему отцу. Но постарайся понять, не могу я постоянно приспосабливаться и лицемерить. Душа не приемлет почти всё, что вижу вокруг. Весь день как в маске хожу или роль какую играю, говорю не то, делаю не то. Слушаю серьёзно, когда ржать охота над элементарной тупостью и безграмотностью. Улыбаюсь, когда не смешно, руку жму, когда в морду дать охота. Сижу на разных собраниях и не понимаю, кому нужны эти скучные сборища. Нет, Веня, не как физический индивидуум, а как ответственный гражданин, я несвободен в таком государстве. И все несвободны. А, значит, практически всё равно кому-то что-то делать надо, чтобы изменить жизнь к лучшему. И я буду это делать. Позитивы с негативами тут ни при чём. Ты думаешь, я не могу жить так, как ты советуешь. Могу, Веня, я всё могу.
– Да я давно уже понял, что ты всемогущий, – добродушно улыбаясь, говорит Маевский.
– А ты зря хихикаешь, Веня, – продолжает Панкратов. – Мне ещё в детстве хорошо разъяснили, какую и чью фамилию я ношу…»
На этом извлечение из вышеупомянутой повести обрываю. И вообще пока про свободу всё. Правда, вот басня ещё такая есть у меня.

Гвоздь и магнит

Крик о свободе – только крик.
----------
Как и другие железячки,
Как даже Кнопочки-гордячки,
К Магниту сильному Гвоздочек – прыг,
Прижался плотно и сидит.
Одна забота лишь – следи,
Чтоб ржа тебя не одолела.
Но жизнь такая надоела
Гвоздочку нашему. И вот
Как закричит он, заорёт:
– Довольно нам друг к другу жаться,
Пришла пора и разбежаться,
Хочу познать свободы рай.
Так что, Магнитище, давай,
Меня скорее отпускай!
Обиделся на то Магнит
И недовольно говорит:
– Вот это брат, вот это друг!
Забыл, голубчик, с чьих ты рук
Всё время досыта кормился.
Чьи токи пил, к чему стремился?
Гвоздочек пуще в крик пустился:
– Свободу мне, права и волю!..
Не стал Магнит с ним спорить боле.
Взял, да отторгнул бунтаря.
И зря.
Гвоздочек не освободился:
Как ни цеплялся, ни крепился,
Он тут же прыг – и прилепился
К другому сильному Магниту,
Составив снова только свиту.

2019 г.

* * *

Александр Посохов




БАСНИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ



МОСКВА

2025


Басня – один из самых древних и популярных литературных жанров. В данный сборник вошли басни, написанные автором преимущественно в традиционной форме, но с современной актуальной тематикой. Представленные басни подобраны в расчёте на внимание взрослых читателей и с надеждой на то, что у кого-то из них после ознакомления с данным сборником улучшится настроение и возникнет искренний интерес к такому вечному литературному жанру, как басня.



СТАРУШКИ


Раз в дороге,
В электричке,
Перепутав все таблички,
Две старушки,
Как подушки,
Сели друг напротив дружки.
– Ты куды?
– В Москву, а ты?
– Я ж в Калугу из Москвы.
– Вот так здорово!
– Уж, да!
В разны стороны нужда
Нас с тобою завела,
А вагон один дала.
– Ну, голубушка, дела.
Я таких больших чудес
Сроду не видала.
– Значит, шибко ты отстала.
Это ж, матушка, прогресс:
Вместе рядышком сидим,
В разны стороны летим.
И молчи ты, горя мало,
Довезут, куды пристало.

* * *



БАРАН ЗА ЧАЕМ


К свинье-подруге заглянул Баран.
Один стакан, другой стакан…
И маленький глоточек чая
Отпил из кружки и отчалил
К друзьям-ослам, к друзьям-козлам.
И там по-дружески, и там…
А утром череп пополам,
И печень жалобно болит.
Лежит Баран и говорит:
– Вот так мы гроб и получаем.
Пора кончать, пожалуй, с чаем.

* * *



СОВЕТ


Спросил у Зуба старый Крыс:
– Чтоб я всё время грыз и грыз,
Как надобно тебя беречь?
– Ну, наконец-то, слышу речь,
Достойную твоим годам.
И дам
Тебе совет я запоздалый:
Бери теперь, что по зубам.

* * *



ПОДХАЛИМ


Льстец-подхалим
С начальником своим
Попал в беду:
Еду
Себе искали злые волки.
Это у нас амбары, полки.
А у зверей –
Что Бог послал.
Быстрей
Бежал
Прочь Подхалим.
Начальник же, весьма томим
Огромных габаритов тяжким брюхом,
Был съеден так, что даже мухам
Там нечего уж было есть.
Но лесть
И здесь
Нашла приманку.
Смотря на бренные останки,
Вот что сказал наш Подхалим:
«Мы все скорбим,
Мы не простим,
Мы отомстим,
Дань отдадим…»
(То есть почтим и доедим).

* * *



ОГОРОД


Решили Заяц и Зайчиха
Свой огородишко завесть
(Когда-то ж надо сытно есть).
И завели.
Капуста лихо
Росла у них. Пустой земли
На грядках не видать уж было.
– Боюсь я, как бы не подстыла.
Пора, наверно, убирать.
– Ну, знаешь, это как сказать.
Не торопись, жену послушай.
– А я считаю, коли уши
Мои замёрзли, значит, срок.
– А я считаю, что чуток
Ещё незрел наш урожай.
– Не возражай.
– Не возражай…
Всю ночь проспорили зайчишки.
А утром глядь – ни кочерыжки.
Ну, братцы-кролики-воришки!
_______

Такие вот, друзья, делишки:
Взрастил капусту, должен знать,
Когда и как её убрать.

* * *



СУБОРДИНАЦИЯ


Начальник встретил подчинённого,
До неприличия начинённого
Общественным добром.
– Нутром,
Голубчик, чую, тащишь.
Ну что ты на меня глаза таращишь!
Неправду что ли говорю?
– Да нет, всё так.
– И потурю
Тебя со службы. Ишь, бедняк.
Ни совести, ни чести.
А коль уж влип на месте,
Потащим дальше вместе.

* * *



ПРО ПАПУ И ЛАПУ


Год выдался плохим,
Голодным.
И как-то вечером холодным
С дрожащим отпрыском своим
К его отцу Медведица пришла.
И разрыдалась:
– Насилу я тебя нашла.
Вот твой медвежонок, ты его отец,
Без помощи твоей ему конец.
До заморозков чуть осталось,
А нет у нас ни пищи, ни жилья.
Одна его ни в силах я
Ни прокормить, ни обогреть.
– Да я не то, что помогу,
Я сам сожрать его могу,
Если останусь без мясного, –
Взревел в ответ Медведь. –
Тебя, облезлую, я знать не знаю.
И наперёд предупреждаю:
Не вздумай заявиться снова,
Заломаю!
_______

Читательницы, впредь,
Чтоб не сосал сыночек лапу,
Не выбирайте для него медведя-папу.

* * *



ПРОФЕССИОНАЛ


Пришла старушка как-то к Волку.
К тому, что жизнь свою без толку
Вином залил,
И был
Уж через то ненастоящим.
– Сыночек, – голосом молящим
Сказала жалобно она. –
Не боров вырос – сатана.
Здоров, как бык, и зол, как псина.
Такая жуткая скотина,
Что могут вызвать даже в суд.
Зарежь его, прошу как сына.
Представь, что ты ещё мужчина
И будто всё ещё в лесу.
А я за это поднесу.
Волк понял – будет похмелиться.
– Враз завалю, как говорится.
Без визга, профессионально.
В свинарник он вошёл нормально,
Успел и дверку запереть.
А вышел – страшно посмотреть:
Изодран весь почти что в клочья
И дышит из последней мочи.
– Ой, бедненький ты мой сыночек!
Да кто ж из вас кого зарезал?
– Не знаю, бабка, но раз врезал
Я всё ж ему
По пятаку.

* * *



САПОГ И ВАЛЕНОК


Кричал на Валенок Сапог:
– А помнишь, как-то ты промок,
Хозяин даже заболел!
– А ты однажды в грязь засел,
Да крепко так!
– Молчи, дурак!
Ведь всё равно
Главнее я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!
– Нет, я!..
Напрасно спорили друзья:
На свалке оба и давно.
_______

Себя ты уважать, конечно, можешь,
Но от господ не жди того же:
Слуг старых никому не жаль.
Такая в басне сей мораль.

* * *



ЯЙЦО


Факт налицо:
В семействе страусов – яйцо!
Да вот родители
В убытии
Насчёт великого яйца.
Оповещают без конца
Своих знакомых, мать, отца
О том, что их других белее,
Круглее, толще, здоровее,
Спешите видеть – там оно…
Вараном съедено давно.
_______

Не мудрено
Яичко
Птичкам
Как божий дар на свет извлечь.
Куда важней его сберечь.

* * *



ТРУСЛИВЫЙ ИНДЮК


Большой воды Индюк не видел сроду
И не ступал по грудь он даже в воду.
Не знал он, что такое речка, пруд.
И вдруг Гусь с Селезнем его зовут:
– Развлечься хочешь?
Природа, женщины, вино.
Решайся, друг, ведь всё равно
Ты в суп когда-нибудь схлопочешь.
Послушай нас,
Сорви хоть раз
Оковы брака и морали.
Лишь только это и сказали.
Издав свободы крик,
Индюк решился вмиг.
И сник,
И весь к земле приник,
И задрожал овечкой –
Вели его за речку.
Поплыл спокойно Гусь,
И Селезень поплыл.
– А я, а я… вернусь,
Я там уж был.
_______

Иной герой не в басне, в жизни,
Отведав роли индюка,
Глядит на воду с укоризной.
И думает наверняка,
Что пьянство, блуд не разумеет,
Что надо образцово жить.
А сам и рад бы согрешить,
Да жалко, плавать не умеет.

* * *



СОН


Приснился как-то Ваньке сон,
Что будто ночью на балкон
К нему вскарабкалась старуха.
Иван, конечно, оробел
И даже свет зажечь хотел,
Но не успел –
Старуха рядом уж стояла.
Стянув с Ивана одеяло,
Она шепнула прямо в ухо:
– Должна я страшный суд свершить –
Тебя в постели задушить.
– За что? – пролепетал Ванюша.
– За то, что опоганил душу
И до сих пор не окрестился.
Такой вот сон Ваньку приснился.
Вскочил он утром и пустился,
Как обезумевший, в церквушку.
А ночью вновь пришла старушка:
– Теперь обязанность твоя –
Молиться, глядя на меня,
Всю ночь без устали и лени.
Вставай и падай на колени.
А то возьму и задушу…
_______

Давать советы не спешу,
Не смею.
Но есть один – почти клише:
Не вешай крест себе на шею,
Коль пусто где-то там в душе.

* * *



ГИЕНА И ЕЛЕНА


Гиена встретила Елену,
Которая в ночную смену
Клиентов поджидала у Кремля.
– И носит же таких Земля,
Шалав бесстыжих и срамных! –
Не совладав с собой,
В сердцах произнесла Гиена.
– Пасть, старая, закрой.
А то как пну под дых! –
В ответ оскалилась Елена.
Гиена тоже, как гиена,
Клыками гневно повела
И недовольная ушла.
Сказав, однако, перед тем:
– Твой труп охотно бы я съела.
А так, гуляй и дальше смело.
Живую падаль я не ем.

* * *



АКУСТИЧЕСКИЙ САДИСТ


В одном лесу, и днём и ночью,
Стал Волк вдруг страшно выть, когда захочет.
Притом, как начинает выть,
Так напрочь заглушает соловья
И оглушает даже глухаря.
– Уж лучше б квакал, как лягушка, –
Сказала Цапле прилетевшая из глухомани Выпь. –
Я что-то не пойму, подружка.
Волкам положено выть только на луну,
А этот и на солнце воет.
Собраться должен весь лесной народ
И объявить ему войну.
Пусть знает, что для нас он не артист,
Не птица певчая, а сумасброд
И акустический садист.
Никто не вправе нарушать закон природный.
– А я так думаю, протестовать не стоит.
– Почему?
– Не на того обрушим мы свой общий гнев.
Закон нарушил Лев,
Присвоив Волку звание «Народный».
Хоть нет у Волка никаких заслуг,
Ни голоса, ни слуха.
Но Волк давно – придворный друг
И пьёт со Львом из одного стакана.
А Лев – наш царь, и у него охрана.
Вот и решило всё царёво брюхо:
За звание Волк Льву ягнёнка приволок,
А за какой-нибудь там орденок
Пообещал ещё аж целого барана.

* * *



ПАУК И МУХА


Спросила Муха
На лету у Паука:
– Зачем в дни эти
Всё новые плетёшь ты сети?
Уж стынь давно, зима близка.
– Не слышу я тебя, старуха, –
Тугим на ухо
Притворясь,
Пробормотал Паук. –
Не мельтеши и не жужжи.
Сядь рядом и скажи,
Что именно тебя тревожит?
Я мухам друг
И помогу, быть может.
– Ась? –
Взаправду будучи слегка глухой,
Переспросила Муха.
И села
Рядышком на сук,
Где в паутине было всё вокруг.
Вмиг на неё напал Паук.
Взлететь она успела,
Да от испуга в сторону не ту.
Уткнулась прямо в сети,
Вскрикнув «Ой!».
– Вот для чего я их плету, –
Признался, наконец, Паук,
Связав добыче крылья, лапки.
_______

Бабки,
Доверчивые, милые старушки,
Держите ушки на макушке:
Злодеи не перевелись на свете.

* * *



ГВОЗДЬ И МАГНИТ


Крик о свободе – только крик.
_______

Как и другие железячки,
Как даже Кнопочки-гордячки,
К Магниту сильному Гвоздочек – прыг,
Прижался плотно и сидит.
Одна забота лишь – следи,
Чтоб ржа тебя не одолела.
Но жизнь такая надоела
Гвоздочку нашему. И вот
Как закричит он, заорёт:
– Довольно нам друг к другу жаться,
Пришла пора и разбежаться,
Хочу познать свободы рай.
Так что, Магнитище, давай,
Меня скорее отпускай!
Обиделся на то Магнит
И недовольно говорит:
– Вот это брат, вот это друг!
Забыл, голубчик, с чьих ты рук
Всё время досыта кормился.
Чьи токи пил, к чему стремился?
Гвоздочек пуще в крик пустился:
– Свободу мне, права и волю!..
Не стал Магнит с ним спорить боле.
Взял, да отторгнул бунтаря.
И зря.
Гвоздочек не освободился:
Как ни цеплялся, ни крепился,
Он тут же прыг – и прилепился
К другому сильному Магниту,
Составив снова только свиту.

* * *



ЯЗЫК И ЛОПАТА


Где трудиться не хотят
И не знают толк в работе,
Там Лопата не в почёте,
А Язык почти что свят.
_______

В одном заштатном городишке
Почти разрушились домишки,
А грязь такая, что лишь вброд
По улицам ходил народ.
И вот
Собрался, наконец, всеобщий сход
По поводу того, что делать надо.
– Давайте же засучим рукава,
Я поработать буду только рада, –
Произнесла совковая Лопата.
Но развязавшийся Язык
Враз перебил её и в крик:
– Послушайте меня, друзья!
Необходимо!.. Следует!.. Вперёд!..
Свобода!.. Рынок!.. Инвестиции!..
Недавно побывал там я,
В провинции:
Лопату не видать, Язык орёт.
А что народ?
Всё слушает его который год.
И всё – слова, слова, слова…

* * *



ЧУДО ИЗ ЧУДЕС


Чуть сэкономив на провизии,
Купили звери телевизор.
Всем миром взяли, сообща.
Пища,
Крича, визжа и споря,
Во избежание слёз моря
Поставили его на пень.
Пусть, дескать, те, кому не лень,
Из чащи кто или с опушки,
От Волка серого до Мушки,
Сидит и смотрит целый день.
А, может, даже и всю ночь.
Прочь,
Ягоды, грибы, коренья!
Прочь,
Игры, пляски, шутки, пение!
Набравшись жуткого терпения,
Все звери вдруг без исключения,
Как в Библию иль как в Коран,
Уткнулись в голубой экран.
Шёл бесконечный сериал про лес:
Про ягоды, грибы, коренья,
Про игры, пляски, шутки, пение…
_______

Ну, точно, чудо из чудес.

* * *



ЛЕВ И МОЛЬ


Какой-то Лев не от зазнайства,
А от вопроса «быть, не быть?»,
На Север перебрался жить.
И там богатым стал, хозяйство
Огромное завёл.
Олень всегда ему к обеду шёл.
А что в шкафу – так, мать честная:
По сотне всяких свитеров,
Носков,
Штанов
Из шерсти.
Рая
Не надо при добре таком.
А что до чести,
То мороз
Решает правильно вопрос:
Кто не желает околеть,
Тот позволяет силе сметь
И одевается теплее.
Но нет на шерсть заразы злее,
Чем вкривьлетающая Моль.
Её пароль –
На вещи дырка.
И всякая большая стирка
Тут совершенно ни при чём.
Случилось то и с нашим Львом.
Одежда стала, будто таять.
И ничего о том не зная,
Что Моль в шкафу имеет дом,
Лев побежал за ней с кнутом.
Догнал – и хлесть её по крыльям,
Заставил снизиться, упасть.
И пасть
Открыл уже в ухмылье.
Как вдруг заговорила Моль:
– Позволь
Сказать тебе пред смертью.
Ты зря со мной свиреп и крут,
Детишки всё мои сожрут.
_______

Равно почти что милосердию –
Использовать так плеть иль кнут.

* * *



БЕДА


Беда в лесу – пожар!
Вся живность, мал и стар,
С огнём вступила в драку:
Кто пламя бьёт,
Кто воду льёт,
Кто землю прёт.
Кто корни рвёт.
А кто-то гонит всех вперёд,
И в бой зовёт,
И гимн поёт,
Давая с гимном… драпу.

* * *



ВЕТЕРИНАР


К ветеринару,
На пару
С козочкой своей,
Пришла старушка вековая.
И говорит: «Какая,
Скажи, беда случилась с ней?
Всю жизнь доилася скотина,
Как вдруг уже семь дней
Без молока я.
Уж ты найди, касатик,
В чём причина».
Надев застиранный халатик,
Животный врач давай смотреть.
То есть давай её вертеть,
Козу больную пред собой.
Раз повернул,
За ним другой,
Потом прогнул её дугой.
Рога замерил,
Пульс проверил,
Хвост к позвоночнику задрал.
Коза от боли даже села.
И тут старушка не стерпела:
«Ну что, касатик мой, нашёл?».
В ответ уверенно и смело,
Взяв авторучку, врач сказал:
«Осмотр, бабуля, показал,
Что у тебя теперь козёл».
_______

А я хочу сказать за дело:
Кто сам в работе бестолков,
Тот всюду ищет дураков.

* * *



КОТ В ЗООПАРКЕ


Кот безымянный, деревенский
Пробрался как-то в город энский
И заглянул там в зоопарк.
Вороний карк,
Навоза горы,
Сараи, чердаки и норы –
Знакомые ему дела.
А тут экзотика пошла,
И изумление.
А перед Львом вообще остолбенение
С бестактным вскриком «У-у, корова!»
– Здорово! –
Сказала женщина с метлой. –
Да это ж Лев, сородич твой.
Немедленно же извинись,
И брысь!
– Простите, – обратился Кот ко Льву. –
Я вас впервые навещаю.
– Да без проблем, родной, прощаю.
– У-у, – снова изумился Кот. –
Она ещё рычать могёт!..
_______

Какая тут мораль, не знаю.
Но, думаю, что место самому
Такому вот Коту – в хлеву.

* * *



ВОПРОС


Однажды чей-то жирный Кот
В чужой прокрался огород
И развалился там вальяжно.
Любому Псу тут очень важно
Природный выполнить приказ:
Облаять наглеца, прогнать,
На дерево его загнать.
Так всё и вышло в этот раз.
Так, да не то.
Сидит Кот на высокой ветке
И говорит Псу: – В клетке
Тебя бы надо содержать.
Ты ж непонятно кто!
А лучше бы вообще прикончить.
Ни гончий,
Ни пудель ты, ни фокстерьер,
Ни мопс, ни шпиц, ни бультерьер,
Ни лабрадор, ни волкодав.
Одно и можешь – гав, да гав.
Да собирать ещё объедки.
Не предки
У тебя, а сброд.
И выродок ты редкий
От морды до хвоста.
Ещё такого я не знаю.
Молчал бы вовсе уж, урод,
И убирался в будку.
Не взять меня тебе, ублюдку.
Нос не дорос.
– Ах, так! – взбесился Пёс.
И против жирного Кота
Созвал всю местную собачью стаю.
_________

Вопрос:
Куда теперь тому деваться,
Кто любит сверху издеваться?

* * *



ДВЕ ВАЛЮТЫ


Сцепились как-то в схватке лютой
Известные всем в мире две валюты.
– Я припечатаю тебя одним шлепком.
– Горазда шлёпать ты лишь языком.
Бой начался… Удар, ещё удар…
Всего минута.
И вот уже одна валюта,
Как пьяная или больная,
Лежит в бредовой темноте.
– Да ты ж бессильная совсем, кошмар! –
Сказала, уходя, другая. –
– Печатают тебя не те.

* * *



НЕ МУХИ ЕСЛИ БЫ


Один Сизарь
Вдруг вспомнил – встарь
Все голуби в деревне жили
И все здоровы, сыты были.
С отливом грудь,
Во взгляде радость,
В размахе крыльев сила, стать.
А нынче взять –
Не жизнь, а гадость,
Унылый путь
В трубу котельной.
А, может, лучше жить отдельно,
Вдали от города, в глуши.
Воркуй там нежно от души,
Ешь спелую в полях пшеницу,
Пей чистую в пруду водицу…
И городская сроду птица
Умчалась в райский уголок.
Кругом поля, сады, лесок.
И с чистым, теплым чердаком
Красивый, крепкий, сельский дом,
Не небоскрёб, не развалюха.
Вот на него-то Голубок
И сел наш. Тут же села Муха.
Обыкновенная, из местных,
Шмелю мохнатому под стать.
И горожанина кусать
Как напустилась, прямо в темя.
– Эх, первобытное вы племя, –
Обиделся незваный гость.
– Дичь деревенская.
Ни дать, ни взять.
Провинция!
Культурного, видать,
Здесь нету никого.
________

В столице я
Недавно повстречал его.
Летит, как чуморной,
На горсть
Какой-то дряни возле урны.
Больной,
Худой,
Почти слепой.
Зато... культурный.

* * *



ВОДКА И ГОРИЛКА


Нашёл Бомж две бутылки –
От Водки и Горилки.
И положил их на ночь рядом.
Одна сверлит другую взглядом
И произносит: «Я вкуснее».
В ответ другая: «Я пьянее».
Одна: «А я моложе».
Другая: «Я дороже».
Одна: «Мне каждый рад,
А ты фальсификат».
Другая: «Я всех чище,
А ты питьё для нищих».
И так они в ночной тиши –
А я… а ты… а я… а ты…
Тут Бомж им выдал от души:
«Кончай базар, давайте спать!
И зараз будем спочивать.
Вы обе дюже хороши,
Когда полны, а не пусты».

* * *



ВЕРБЛЮД В КОСМОСЕ


Известно каждому, в пустыне
Верблюд не пьёт, а всё идёт.
Но кто ж того простит скотине,
Что, как ей в голову взбредёт,
Она плюёт.
И вот
Решил один животновод
Послать Верблюда на Венеру.
Там, дескать, он свою манеру,
Попав в другую атмосферу,
Перерождаясь, изживёт.
Одобрил, поддержал народ.
И ужаснулся через год.
С Венеры так всегда плюют,
Что гаснут звёзды там и тут.
_____

Мораль сей басни все поймут:
Верблюд и в космосе верблюд.

* * *



ДЯТЕЛ И МОЛОТОК


Спросил у Дятла Молоток
– Как чувствуешь себя, браток?
– Нормально, брат, пока живой.
– И всё в порядке с головой?
– Бывает, поболит, но мало.
– А мне совсем не в тягость труд.
Вот рукоятка вдруг пропала,
Другую, новую, воткнут.
Боёк вообще же из металла.
С такой заботой век живут.
А твой век короток, приятель.
– Зато, – сказал спокойно Дятел. –
Я отдыхаю и стучу,
Когда и сколько захочу.

* * *



ИВАН И ТАРАКАН


В просторном, светлом, новом доме,
Который выстроил Иван,
Вдруг появился мухи кроме
Большой усатый Таракан.
Иван, избрав почти что ласку
В борьбе с каким-то там жуком,
Навёл под Таракана краску
И перекрасил весь свой дом.
Не видно стало Таракана.
Иван смеётся, так-то, мол.
И с кружкой пива в три стакана
Садиться весело за стол.
Но, что такое, что за номер!
Не ожидал того Иван –
На кружке с краю мухи кроме
Сидит спокойно Таракан.
Опять за кисть Иван берётся
И красит даже муху ту.
Опять за стол, опять смеётся.
А Таракан уже во рту…
_____

Моралью тут
Не удивить:
Не красить надо, а давить.

* * *



ПОЭТ И ПРИДУРОК


Художника обидеть может каждый.
Но не поэта –
Стихи его страшнее лома,
Нет против них приёма!
_______

Однажды,
Летом,
У окна
Меж лестничных площадок
Многоквартирного жилого дома
Один мужик сказал
Другому:
– Курилка тут запрещена,
Не надо нарушать порядок.
Иди на улицу, сосед.
А тот в ответ:
– Иди ты на…
Но не пошёл туда поэт,
А кисть да краску взял
И на двери курильщика намалевал:
«Он бросил в подъезде окурок
И сплюнул во след по-блатному.
Поскольку с рожденья придурок,
Схвативший не ту хромосому».

* * *



ДИАГНОЗ


Однажды летом, в тёплый день,
В лесу, строительство где шло,
На пень
От срубленной намедни ели
Две птицы рядом сели.
– Ты, Филин, вероятно, спятил, –
Сказал соседу Дятел. –
Зачем ты ухаешь, когда светло,
Кого ты тут пугаешь?
– Ну, как же ты не понимаешь,
Чугунная твоя башка!
Если строителей не запугать,
Они весь лес тогда погубят.
А без него не выжить нам никак.
– Да на твоё им уханье плевать,
Для них ты просто пустобрех.
Где им прикажут, там и рубят.
– А что, если Медведя нам позвать.
Пусть явится сюда хозяин леса,
Закроет стройку и прогонит всех.
– Теперь ты, Филя, точно спятил, –
Поставил свой диагноз Дятел. –
– Каким же надо быть балбесом,
Чтобы того звать на подмогу,
Которому возводят здесь берлогу.

* * *



УЧИТЕЛЬ


Зимою Голубю немножко
Насыпал кто-то хлеба крошки.
Но вдруг, откуда ни возьмись,
Учитель кушать объявился.
И тут ученья начались.
– Не налетай, не торопись!
Один вот так вот подавился.
А, если б слушать не ленился
И обратился бы ко мне,
Я б показал ему, как есть.
Да подожди ты в стороне,
Не лезь!
Успеешь ты ещё покушать.
И Голубь Воробья стал слушать.
Пока он слушал и смотрел,
Учитель хлебушек весь съел.

* * *



ЛИСЬЯ ПАМЯТЬ


В курятник забралась Лиса.
Но не было в деревне пса,
Который не имел бы весу.
Услышав лай, Лисица – к лесу.
А псы за ней. Не псы, а бесы
В собачьих шкурах.
О курах
Думалось Лисе:
«Стать жертвой из-за них проклятых.
Да пропади они совсем!
Забуду даже, как едят их.
Дай Бог, мне только убежать».
Бог дал и полежать
На бугорке, покрытом мохом.
«Как я могла так думать плохо
О милых птичках, вот дурёха, –
Смеялась над собой Лиса. –
Забыть о курах – чудеса!»

* * *



КАЗНЬ


Вот что приснилось ночью мне.
В какой-то сказочной стране,
Чиновничье нарушив братство,
За казнокрадство
Очень быстро
Решили порешить министра.
Но вот оказия –
В день казни
Под виселицей новой
Скамейки не нашлось готовой.
Казнь отложили. Но потом,
Совсем уж наподобие издёвки,
Не оказалось главного – верёвки.
А в третий раз не оказалось мыла.
Пришлось работать топором,
Венчая приговор суровый.
А утром вспомнил я о том,
Что с мылом здесь,
У нас,
Когда-то тоже плохо было.
Зато как хорошо сейчас –
Всё есть,
И воры живы и здоровы!

* * *



ДРУЗЬЯ


Однажды утром у плетня
Вдруг говорит Коту Свинья:
– Из нашего двора лишь я
Могу не плакать, не грустить.
Меня уж точно навестить
Хозяин наш не позабудет.
Мы с ним друзья,
И всё, что будет,
Он мне покушать принесёт.
Потом почешет мне живот,
За ухом поскребёт, погладит.
И даже песенку споёт.
– Это чего же ради? –
Воскликнул удивлённо Кот.
– А ради сытости моей.
Под пение я ем живей.
– И делаешься всё жирней, –
Добавил Кот, прочь убегая.
_____

Мораль сей басенки простая:
Не дай нам Бог таких друзей!

* * *



ПРЕДЕЛ


Шакал,
Прославиться мечтая
И удаль показать свою,
На Льва напал.
Тот безмятежно спал,
Не зная лучше рая.
И вдруг к нему,
Природой данному Царю,
Шакал без спроса прикоснулся.
Лев сразу же проснулся,
Встрепенулся,
Огрызнулся…
Короче, зря Шакал
На Льва напал.
Шакала глупого Лев разодрал
По праву силы и короны.
Узнав об этом, три вороны
С густой ветвистой дуба кроны
Заголосили: «Обороны
Необходимой тут предел
Установить Лев не сумел
И с явным злом его превысил.
А потому Льва, как и любого,
Зайчишку там иль хомячка какого,
Под суд отдать закон велит.
Пусть тоже в клетке посидит».
Услышав сей вердикт,
Лев так взревел,
Что вздрогнули аж тучи.
И вмиг на дерево взлетел
Одним прыжком своим могучим.
«Я покажу вам, где предел
Царя валить со всеми в кучу!»

* * *



МИНИСТР И ФЕЯ


Я басню новую вам расскажу,
По старой дружбе.
_______

Один Министр мух ловил на службе.
Одну поймал, затем другую,
Потом ещё такую же простую.
И вдруг
Поймал он золотую,
Всё брюшко у которой золотом горит.
– Я Фея, – Муха говорит. –
Тебя за убиение подруг
Я не сужу.
Простыми мухами мир переполнен.
Меня ж отпустишь, вмиг исполню,
Что пожелаешь.
– А не обманешь? –
– Нет, исключено.
В устройстве добрых дел злорадство
И враньё
Распознаются быстро.
– Тогда, вот пожелание моё:
Хочу я не работать, но иметь
Как минимум доход министра.
– Задачу поняла, могу лететь?
– Лети, но исполнение приму по акту.
– А всё и так уже исполнено по факту, –
Сказала Муха, вылетев в окно.
_______

Грешно
При бедности других
Просить себе того богатства,
Что давно
Уже имеется в избытке у самих.

* * *



ПОЭТ И БОТЫ


Себя давно
Свободной птицей представляя,
В окно
Смотрел поэт,
Ворон считая.
Уж много лет
Он не имел другой работы.
Боты
Сушились тут же на окне.
И говорят они вдруг тихо, сухо:
«Не птица ты, поэт, а муха.
Летаешь с нею наравне,
От койки и окна – к буфету,
А от буфета – к туалету».

* * *



КОНФУЗ


Пёс пудель Бим
Был страсть любим
В среде ценителей от Бога.
Он рисовал давно и много,
Имел и звания и фонд.
Им восторгался весь бомонд
В Москве, в Париже, в Праге, в Риме.
В энциклопедии о Биме
Была аж целая статья.
Житья
Такого псам другим
Желал от сердца славный Бим.
И тут-то с ним,
Уже седым,
Конфуз обидный приключился.
Та баня, где он раньше мылся,
За подворотнею как раз,
Его поддела на заказ.
Примерно год художник бился
С идеей, с красками, с собой.
И в результате получился
Пейзаж с болонкой, как живой.
Повесили картину в бане.
А через день несут назад.
– Клиенты наши говорят:
«Давайте даму в крупном плане.
Не полубоком, а с хвоста.
И чтобы шерсть не так густа…»
______

Идея басни сей проста:
Работа для таких судей
Не стоит никаких идей.

* * *



ИНДЮК И КУРЫ


Он стар уж был, дурён собою.
Подолгу, съёжившись, стоял.
И точно знал,
Готов к убою.
Но вдруг огонь его пронял.
Последний, видимо, пред гробом.
Шла мимо Квочка с толстым зобом,
И он ей прямо так сказал,
Пониже опустив «соплю»:
– Люблю, люблю, люблю.
Детей я наших прокормлю…
Когда ж у Квочки той снеслись
Два подозрительных яйца,
Все куры-дуры понеслись
Оповестить о том отца.
А тот, бедняга, выдал номер –
Взял срочно, да и помер.
_______

Читатели, я не учу.
И без меня вас тем балуют.
Но дать совет один хочу:
Сопливых вовремя целуют.

* * *



ОБЩИЙ РОД


В каком-то сказочном краю,
Как и положено царю,
Без компенсаций, просто даром,
Могучий Лев одним ударом
Сдирает шкуры со зверья.
Тем мало нижнего белья:
И холодно, и стыдно,
И больно, и обидно.
Но делать нечего, идут
Туда, где царствует Кот-плут.
Тот всё, что нужно, продаёт.
Но тоже так при том сдерёт,
Что сразу видно – Лев и Кот
Один имеют общий род.

* * *



СТАРИКИ И ПАТРИОТЫ


В порядке якобы демократизма
Собрал Медведь Лесной Совет
По состоянию патриотизма.
Приглашена была чиновничья элита,
То есть одна Медвежья свита.
«Проблем с патриотизмом нет.
Такой любви к родному лесу, как у нас,
Сейчас не сыщешь в целом свете.
И лес и вас, хозяина, защитника, отца,
Народ наш чтит, как никогда.
И славить подготовлен без конца»
С трусливой лестью на Совете
Заверили Медведя господа.
– А я осмелюсь вставить без прикрас, –
Вдруг как оплошность в общем хоре
Раздался клич Совы,
Лесных финансов всех главы. –
Непатриотов надо изводить,
Не спорю.
В том преуспели мы, не буду повторять.
Но есть ещё постыдные примеры:
Проблему создают пенсионеры,
Которые всё продолжают жить и жить.
А лишних денег нет в бюджете,
Чтоб пенсии подолгу им платить.
При этом они вредные такие,
Нужду и голод не хотят терпеть.
Со ссылкой на леса другие
Грозятся, если пенсии им не поднять,
Все просеки и трассы перекрыть.
Не знаю даже, что и предложить.
– Я знаю, – недовольно проревел Медведь.
И тут же подписал Указ в пять слов:
«Пенсионеров-стариков
Из патриотов исключить!».
_____

Хотя вопрос совсем не в том, кто патриот:
Для власти, что не представляет весь народ,
И прочего безнравственного руководства
Все старики всегда – отходы производства.

* * *



СЛОН И ПАУК


Гостей незваных жизнь полна.
_____

Однажды в доме у Слона,
На стенке, прямо за карнизом,
Без спроса, паспорта и визы,
Без «здрасьте» и пожатий рук
Возник Паук.
Слон глянул на него беспечно,
Вздохнул, зевнул, газету взял
И добродушно так сказал:
– А, Бог с тобой, живи хоть вечно.
Коль ты не враг, так друг.
Того и ждал Паук.
Слова услышав эти,
Плести он начал сети.
Сперва карниз весь переплёл,
Причём, довольно шустро.
Затем два кресла, стулья, стол,
Часы с кукушкой, люстру.
И принялся уж за кровать.
Слону, конечно, надо б встать,
Да просто сдунуть Паука.
Но не решиться он никак
Обидеть злую кроху.
С досады даже охнул
И поругал себя.
Паук же, медлить не любя,
Связал слоновью тушу
И целый век свой кушал.

* * *



ПОРТНОЙ


Какой-то Ёж, сочтя иголки,
Что были на его спине,
А также то сочтя, что не
Хватает будто бы портных
И потому вещей простых,
Решил начать кроить и шить.
И вот к весне на барахолке,
Благодаря которой можно жить,
Не расточаясь на поклоны,
Вдруг появились панталоны.
«Весенние» назвал их Ёж.
– За что так здорово дерёшь? –
Спросила у него Коза.
Но, услыхав в ответ: «Глаза
Протри и посмотри, что за
Тобой уж очередь стоит»,
Добавила: – Ну, паразит!
Завёртывай давай.
Прошло полгода. Рай,
Везение
Ежу сполна на барахолке.
Те ж панталоны, с той же полки,
Он продаёт дороже вдвое.
Название-то у штанов другое –
«Осенние».

* * *



КОСТЁР


Сказал приятелю Иван:
– Нет, я не изверг, не болван.
Плевать мне на привычки, моду.
Не стану я губить природу,
Как это было до сих пор.
Так он и сделал. Взял топор,
На всякий случай, водку, спички,
И на последней электричке
Уехал в лес. Чтоб там, на месте,
С несрубленною ёлкой вместе
Культурно встретить Новый год.
И вот
Пред ним красавица живая,
Ветвистая, пушистая, прямая,
Стоит, в сугробе утопая.
На ней игрушки представляя,
Иван всю водку выпил сходу.
За Новый год, за мать-природу,
За дружбу с нею, так сказать.
Но всё равно стал замерзать.
Зима – не лето…
До рассвета
Горел из ёлочки костёр.
________

Мораль сей басни вне сюжета:
Мороз в лесу – не приговор,
Когда есть спички и топор,
И эта, как её, ну эта…

* * *



ДИВО


Известно всем, что рыболовы
Раздуть успех всегда готовы.
___________

Намедни
Бреднем
Сообща,
Поймали трое вдруг леща.
Удачи больше не ища,
Смотаться тут они решили.
Потом леща распотрошили
И, как то принято давно,
Повесили его в окно.
Пусть, дескать, сушится до пива.
А вышло вот какое диво.
Под стать вестям их там и сям
С враньём великим пополам
Лещ дулся, рос и расширялся,
На всё окно распространялся,
Всё больше затемняя дом
И отравляя воздух в нём
Гнильём.
____________

Кто с ложью в жизни заодно,
Тому и душно и темно.

* * *



СВИНЬЯ В БАНЕ


Решила вдруг свинья Маланья
На баню обратить внимание.
Довольно, дескать, всем на смех
Быть постоянно с грязным рылом.
Пора воспользоваться мылом.
У Мишки баня не для всех.
Поддашь парку, как говорится,
И можно запросто свариться.
– Ну, что ж, попробуй, но смотри,
От жару там не угори, –
Предупредил Медведь Маланью.
Весь день до самоистязания
Свинья скоблилась, растиралась,
Дубовым веником хлесталась.
Но всё равно ей всё казалось,
Что где-то грязь ещё осталась.
Спасли её при издыхании…
___________

Такая баня не по мне.
Кому-то лучше, как свинье,
В грязи валяться, а не вне.

* * *



ЗАСАДА


Узнав про жалобы на Волка,
Решил Лев прямо, без умолка,
Сам о злодее рассказать.
То есть наглядно показать,
Как выглядит бандит.
И вот под руководством Льва
В лесу был установлен щит
С изображением злодея.
И были на щите слова
О том, какой ужасный Волк,
Какой он хищник, троглодит.
С тех пор, на тот портрет глазея,
К щиту, кто подбежит,
Спустя мгновение
Растерзанный лежит.
_____

Какой в сей басне толк?
Не знаю. Но у меня есть подозрение,
Что за таким щитом,
Как за кустом,
Сам страшный хищник и сидит.

* * *



ПЕРЬЯ


Всё. Надоело. Не могу.
Довольно. Хватит. Убегу!..
И убежал он
За кордон.
Без дела там он
Пошатался.
Как что-то где-то поболтался.
Куда-то чем-то окунулся.
И вновь на родину вернулся.
По старым улицам идёт,
Но ничего не узнаёт.
Запутался, устал, согнулся,
Раз сто без толку обернулся,
Примерно столько же запнулся,
Не отдохнул, не пообедал.
А тут ещё Ворона эта.
Следит, как будто он не свой.
И каркает над головой
С охотой явной заклевать,
А не обнять, поцеловать
Прибывшего из далека
Полуживого земляка.
Хотел Ворону он прогнать,
Да, вот беда, забыл, как звать
По-русски эту птицу злую.
Тогда он ей,
Являя злость свою,
Кричит с чужим акцентом: «Эй!
Перья, кыш отсюда!»
А та в ответ: «Привет, Иуда!
Отбросы я всегда клюю,
А не целую».

* * *



РЕДАКТОР И ТРАКТОР


Какой-то работящий Трактор за весну
Вспахать задумал целину.
Чтоб взращивать на ней полезную культуру.
Не для себя, конечно, для людей.
Но не учёл он ту натуру,
Которую имел Редактор
Всех местных земледельческих работ.
И вот
Стоит на поле Трактор
И получает от начальства нагоняй:
– Всё, отпахал, ретивый, на себя пеняй,
Не надо было лезть, куда не просят.
Одни проблемы от твоих идей.
Согласен, каждого заносит,
Ну в грязь, ну в яму, ну в кювет.
Тебя ж в бурьян зачем-то потащило.
Ума в тебе, как видно, никакого нет.
Зато в две сотни лошадей
Есть необузданная сила.
Так я её убавлю быстро.
Солью бензин и ни канистры
Ты не получишь больше впредь.
И после этих слов Редактор
Сливную крышку стал вертеть.
Взревел на то мгновенно Трактор
И резко двинулся вперёд,
Вскрывая землю крупными пластами…
_____

Великий наш чиновник-господин,
Коль ты имеешь властный чин,
Напутствуй, помогай, учи.
А не чини препятствий доброй силе.
Иначе, что б ни говорили,
Рискуешь, как Редактор тот,
Попасть под Трактор вместе с сорняками.

* * *



МЫШЕЛОВКА


В квартире на Тверской,
В столице,
Вдруг мышка завелась.
Поймать её живой
Не получилось – удирала ловко.
Одна, но всё-таки нашлась
У старого соседа мышеловка.
Наткнули ломтик сыра на крючок
И подложили к норке в половице.
Неделю ждут – молчок.
Сыр заменили на кусочек сала.
И с ним зря мышеловка простояла.
Не соблазнилась жертва и сосиской.
Однако Бог помог –
Кремль оказался близко.
Сходил туда сосед
В обед
И выпросил чуток
Колбаски, что осталась
От трапезы вельмож.
И что ж?
Лишь насадили ту колбаску на крючок,
Как мышка сразу и попалась!
_______

Мораль:
Хвостатую, конечно, жаль.
Но в жизни так вот и бывает –
Власть серых мышек убивает.

* * *



СЕКРЕТ


Лежит Кот сутками и дремлет,
Встаёт лишь ночью иногда.
Работу, труд он не приемлет,
Лень обессилила Кота.
На что его ещё хватает,
Так это только кошки знают.
И вдруг ранёхонько намедни
Зашёл к нему Петух соседний.
– Я от актива, – говорит. –
Вопрос у нас один стоит.
Мы вот хотим тебя спросить,
Когда начнёшь мышей ловить?
– А никогда! И так я сыт,
Упитан, крепок и здоров
Без ваших мелких грызунов.
– И в чём сей сытости секрет?
– Секрета никакого нет.
Не будь, сосед,
Таким наивным:
Все кошки для котов
Весьма гостеприимны.

* * *



ГОРЕ


Ошибки совершает каждый.
_______

Однажды
Решил Всевышний наш Творец
Вражде смертельной положить конец.
И повелел всем сущим в мире жить.
Не есть друг друга, а дружить.
Протестовать и вслух тужить
Не всякий сразу же решался.
Вот и якшался,
Кто с кем мог.
В иное б время на порог
Друг друга даже не пустили.
А тут как будто всё простили,
Живут в согласии, в ладу…
– Да лучше нам гореть в аду! –
Послышалось, однако, вскоре.
Вопили все вокруг, слёз – море.
А в чём же горе?
Горе в том,
Что не друзья фазан с орлом,
Кобыла с волком, лань со львом,
Комар с лягушкой, жук с кротом,
Карась со щукой, мышь с котом,
А человек – тот со скотом.

* * *



ВОЖАК


Расправив чёрное крыло,
Летал он смело за село.
Кричал довольно громко.
Слова во рту не комкал.
От стаи он не отставал.
Поля вокруг неплохо знал.
И молод был при всём при том.
Вот потому-то вожаком
И выбрали его когда-то.
Но как ни сунутся с той даты
К нему в казённый кабинет,
Так Галка-секретарь в ответ:
– Прошу, товарищи, потише.
Его с утра сегодня нет.
То есть он есть, но он всё пишет
И приказал не отвлекать.
На юг когда же улетать
Пришла пора, к нему опять
Вся стая с криком заявилась.
Но Галка снова заступилась:
– Его с утра сегодня нет.
– Да как же это? Столько лет
Срывались дружною мы стаей.
– Сейчас, минуточку, узнаю.
И Галка тихо в кабинет
Вошла и вышла задом вспять.
– Он приказал вам передать:
«Пусть улетают без меня».
_______

Брехня,
Что можно, в небо не маня
Своим натруженным крылом,
Быть вожаком.

* * *



ОРЁЛ И ВОРОН


Борца за жизнь присвоив честь,
Задумал Ворон ясность внесть
И справедливость в быт пернатых.
Кому-то всё – и власть, и лесть,
И до отвала всласть поесть,
Кому-то ж – ничего. И в виноватых
Такой беды, такого зла
Признал он гордого Орла.
Три года Ворон наблюдал,
Следил, шпионил, выявлял:
Вот сделал то Орёл, вот это,
Зайчиху съел зимой, а зайца летом.
Козла он ободрал, козу прогнал,
Лису от скуки заклевал.
Помалкивал борец при этом,
Но всё записывал рядком.
Когда ж три тома набрались,
Предстал он с ними пред Орлом.
Тот выслушал его сурово
И, не сказав вообще ни слова,
Когтищи сжал,
И Ворон стих.
_______

Вот так всегда в борьбе за жизнь:
Один – не хил, другой – не лих.

* * *



БОГОЯВЛЕНИЕ


Давным-давно один ваятель
Старинный Бахуса приятель
Чего-то вылепил, как смог,
И всем сказал, что это бог.
Но видно было, что не тот
У образа сего живот,
И зад не тот, и рот,
И голова наоборот,
Не бог, короче, а урод.
Но восприимчивый народ
И на такого стал молиться,
К перстам холодным так и льнёт.
И вдруг сам Бог сошёл на Землю,
И что он видит – люди внемлют
Какой-то пьяной небылице.
Его ж никто не узнаёт,
Ни по лицу, ни по одежде.
И прежде,
Чем он представиться хотел,
В него булыжник полетел.
Прижавши нимб, задравши тогу,
Бежать пришлось живому Богу…

* * *



ДУБ И РЯБИНА


Дуб важный, вековой,
Издал однажды тяжкий вой:
«Хочу семью и дом я свой…»
И вот к Рябине молодой
Он прикасается листвой.
– Послушай-ка, соседка,
Чем гнуться, будто ветка,
И обниматься с клёном,
Иди ко мне под крону.
– Нет, Дуб, я не дубина, –
Ответила Рябина.
– Но отчего и почему
Ты так привязана к нему?
Ведь клёну даже одному
Стоять под ветром трудно.
Да, выглядит он чудно.
Так это ж просто ерунда,
Коль коротки его года.
А я, по крайней мере,
Ещё лет сто отмерю.
– И что? –
Воскликнула Рябина. –
Живи, сосед, хоть сколько.
Хоть сто,
Хоть по сто по сто,
Дубеть не надо только.

* * *



ПРИЗНАНИЕ


Едва
Смогли узнать друг друга два
Товарища – так сильно сдали.
– Пойдёшь?
– Пойдём.
Поковыляли.
Пришли, расположились, взяли.
И потекла живая речь.
– Однажды выложил я печь,
Такую печь, что до сих пор
Меня там помнят.
Да, Егор.
Работал я и печником.
– А что потом?
– Потом я был массовиком
Потехи ради.
– Вот не подумал бы, Аркадий.
– Потом с тоски преподавал,
Афиши в клубе рисовал,
Тайгу валил,
Дома рубил,
В кино работал,
Крыши крыл,
Китов ловил,
Баранов брил,
Огонь тушил,
Костюмы шил,
Играл в оркестре на трубе,
Таскал диваны на себе,
Был массажистом в финской бане,
Брал чаевые в ресторане,
Фотографировал,
Доил,
Полы паркетные стелил,
Потом работал в профсоюзе,
Потом выделывал на пузе
В каком-то цирке номера,
Давал и уголь на-гора.
Потом писать пришла пора.
– Да, необъятно как-то очень.
Но больше всё ты был рабочим.
А вот начальником ты был?
– Был я этим, правда, был.
В одном
Совете областном.
– А был ли ты парашютистом?
– Был.
– А журналистом?
– Был.
– А?..
– Был.
– Так кем же не был ты?
– Специалистом.

* * *



ПОМОЩНИК


Хоть верьте, хоть не верьте,
Любил он молоко до смерти
И всё смотрел, здорова ль
Хозяйская корова.
Бала корова, хоть куда,
Да вот беда –
Слегла.
Но не Бурёна,
А Матрёна.
Лежит Матрёна – нету силы,
А рядом кот лежит Василий.
И говорит она коту:
– Поди-ка сена дай скоту,
Налей воды Бурёне в кадку,
Потом возьми метлу, лопатку,
Почисти всё и подмети,
А утречком доить иди.
Встал Васька, головой кивнул,
Тихонько вышел и уснул
В укромном месте под крыльцом,
Кольцом
Прогнувши спину.
Проснулся поздно, вечерком,
И сразу – прыг за молоком.
Сарай открыл, а тот пустой...
_______

Смысл в басне сей весьма простой:
Забудешь покормить скотину,
Уйдёт к соседу на постой.

* * *



МЕСТЬ


Всё в этом мире очень просто,
Всяк хочет жить, существовать.
Но, как начнёт Мужик копать
Свой огород лопатой острой,
Так червяков загубит целый слой.
На Мужика за то Червь злой.
До самой крышки гробовой
Готовит он ему расплату.
И, только выронит лопату
Мужик бессильною рукой,
Червь медленно ползёт на бой.
_______

Любой из нас герой
Точить того, кто неживой.

* * *



ЯМА


Когда политики упрямо
Копают лихо заодно,
Не зная, где оно там – дно,
То остаётся только яма.
_______

Играл в песочнице мальчонка,
Ручонкой ямочку копал.
Вдруг слева кто-то крикнул звонко:
– Ну что, малыш, поди, устал?
А ну-ка, сядь-ка,
Я копну.
И здоровенный с виду дядька
Берёт лопату, раз лишь ткнул –
Полметра вглубь как не бывало.
Потом ещё копнул, и стала
Ему уж яма по плечо.
Вдруг справа кто-то горячо:
Привет, малыш!
Сидишь?
Сиди.
Я помогу тебе, гляди.
И вот другой уж дядька в яме.
Копают вместе, кто быстрей.
Притом стараются позлей.
Азартно шевелят ноздрями,
Пыхтят, толкаются, потеют.
Передохнуть никак не смеют,
Перекурить,
Обговорить,
Зачем вообще-то надо рыть?
Мальчонка наш тут от дыры,
В какую превратилась яма,
Отполз назад и сразу в дом.
Пришёл, спросил тревожно: – Мама,
А дядьки вылезут потом?
_______

И я не ведаю о том.

* * *



ИВАН И СТЕПАН


Иван и друг его Степан
Работали на Каме.
Сказали им: «Дадите план,
Двойной оклад за нами».
Ещё сказали: «Если что,
Немедленно звоните.
До берега тут метров сто,
Извольте, доплывите».
Всё вроде было хорошо,
Всё было вроде ладно.
Но вдруг Иван на дно пошёл,
Воочию, наглядно.
И тонет, тонет наш Иван,
Хоть Кама и не Терек.
А что же делает Степан?
Плывёт… звонить на берег.

* * *



ЧЁРНЫЙ ВОРОН


Решил однажды Чёрный Ворон,
Что он давно уж «чёй-то хворый».
То больно тут ему, то там.
Не знает, правда, толком сам,
Когда, и где, и что болит.
– Обидно шибко, – говорит. –
Я ведь не просто кто, а ворон.
Мне б жить да жить и полон
Я должен силы быть.
Юнцом ещё мне век ходить.
А коль не так,
То верно – рак.
И вот в согласие речам
Пошёл наш Ворон по врачам.
Осунулся, согнулся,
Чернее стал, чем был. Уткнулся
В журнал «Здоровье», в словари.
Закаркал тише.
Глухари,
Так те вообще его не слышат.
На ветку ели,
Что повыше,
Теперь он больше не стремится,
И еле-еле, еле-еле
По белу свету волочится.
И вдруг, ну надо же случиться,
Явился в гости зять Павлин,
Приверженец заморских вин,
Бездельник разноцветный.
Сказал, не любит пить один,
И помаленьку, незаметно
Больного тестя напоил.
Как Ворон ожил, как зажил!
Послал подальше эскулапов,
Расправил крылья, хвост и лапы,
Запел дроздом,
Напялил шляпу,
Оставил дом
Свой на опушке
И полетел во след кукушке…
Идёт по лесу болтовня,
Что от кукушки воронья
Штук сто уж в стаю наберётся.
А Ворон лишь на то смеётся.
_______

Как часто мы себя хороним
Лишь потому, что много стонем.

* * *



НУ И НУ!


Опять зарплату получил,
Зашёл, купил, запил…
И был такою жизнью недоволен.
«Не алкоголик я, не болен.
Работник я вполне хороший.
Меня подводят только гроши.
Вот захочу и сразу брошу».
Так думал землероец Крот.
И точно – вот
Он на приёме у главбуха.
Сопит и чешется за ухом,
Всё объясняет, что к чему.
– Урежьте срочно мне зарплату.
Одному,
Брать лишнее не по уму.
На водку только.
– И сколько
Ты хочешь в месяц получать,
Шесть тысяч, как по штату,
Или пять?
– И с этого запью опять.
Давайте тыщу.
– Ну и ну!
Совсем ты обнаглел, дружище.
Не мог придумать, что похуже.
Я говорю тебе, как есть:
Чтоб на такие деньги сесть,
Диплом какой-нибудь, да нужен.

* * *



АНОНИМКА


Один приличный с виду Лис
Вдруг на Козе худой женился.
Год с лишним прожил – не запился,
Не захирел, не удавился.
Но вот в распутство всё ж пустился.
Да так, что даже змей и крыс,
И тех, стервец, не сторонился.
За то и казус с ним случился.
Отбыв шальную ночь в обнимку,
Пришёл с рассветом он домой.
Жена не спит – подол сырой,
В копыте держит анонимку.
– В чём дело, – спрашивает Лис. –
Плохое что-нибудь в письме?
Коза молчит, ни бе ни ме.
– Ну, что ты плачешь, отвечай.
Не про меня ль бумажка, чай?
Он не ошибся, про него
Всё говорилось в анонимке.
Да всё такое, от чего
Завяли б уши, если б вслух
Мы то письмо прочесть сумели.
Как будто кто-то в невидимке,
А, может, просто козий дух,
Стоял со свечкой у постели.
«Не на того, друзья, насели.
Не так легко меня свалить!» –
Подумал Лис и стал хитрить.
– Ну, что сидишь, пустила нюни, –
С притворным гневом начал он. –
Молчишь, молчи. Всё накануне
Предвидеть надо. Вой и стон
Души моей ты не слыхала.
Конечно, был бы я нахалом,
То я б действительно кутил.
Или б разок-другой побил
Тебя за недостаток страсти,
Потерю чуткости, тепла.
Козла, того б ты обняла,
Не дав сказать ему и «здрасьте».
Меня же, мужа своего,
Ты избегаешь, как напасти.
Вот почему и отчего
Не стал я дома ночевать.
А, чтоб совсем тебя пронять,
Письмо вот это написал.
И вижу – точно в цель попал.
Так что кончай напрасно выть,
Учись как следует любить.
А то взаправду, может быть,
С тоски заделаюсь кутилой…
Коза потом уж так любила,
Что даже рожки надломила.
А муж в порядке лисьих правил
Исправно вновь ей их наставил.

* * *



ХИТРЕЦЫ


Во рту у одного
Два языка с рожденья было.
И, как ни встретит он кого,
Так сразу спорить – во, хитрило! –
Что вместе на двоих
У них
Не два, как надо, языка,
А три найдётся.
Конечно, всякий тут смеётся
И в спор идёт наверняка.
«Не верю, парень, не дури».
А рты открыли – правда, три.
«Гони монету, да смотри,
Так глупо впредь не попадайся».
Собрал он денег, хоть купайся.
Но вмиг однажды бедным стал,
Поскольку сам впросак попал:
На кон поставил всю сберкнижку,
А вышло зря оно и лишку.
У одного, у старика,
Вообще рот был без языка.
Но как старик тот говорил,
Никто не знает – во, схитрил!
_______

Не уморил
Я вас, конечно, этой басней.
Беда не в том. Куда опасней
Себе казаться кем-то вроде
Единственного хитреца в природе.

* * *



САМОУБИЙЦА


Собрался весь лесной народ
Толпою пёстрой у ворот,
Где Заяц с малых лет живёт.
Точнее, жил.
Ведь поздно ночью
Он всем соседям объявил,
Что утром сам с собой покончит.
Довольно, дескать, бремя несть
Земных забот, коих не счесть.
Не лучше ль сразу в петлю влезть.
Стоит, молчит лесной народ, робеет
К Косому в домик заглянуть,
Тут Мишка вдруг:
– Кто послабее,
Прошу, не путайтесь в ногах.
Мне Заяц друг,
И как-нибудь
Я сам улажу всё с покойным.
Все расступились беспокойно.
Тревожный
Гул
Пошёл вокруг.
Ступая тихо, осторожно,
Дверь лапой Мишка подтолкнул,
Да так и замер в изумлении.
Под потолком на проводах,
Поджав к животику колени,
Не мёртвый только, а живой,
Висел подцепленный Косой
Прищепками двумя за уши.
– Послушай, –
Сказал несчастному Медведь. –
Какой же толк вот так висеть,
Как груша?
Уж коль решил ты удавиться,
Вкруг шеи надобно обвиться.
– Я так и пробовал сначала,
Но стало воздуху мне мало…
_______

А мой совет совсем иной:
Расстаться с жизнью не спеши,
И не греши,
И не смеши.

* * *



МЫ И ВОЖДЬ


Взаправду с нами это было.
Чудовища – на нас,
И рыло
У каждого взамен лица.
Но мы решили: «До конца
Бороться будем. Час
Настал!
Умрём же гордо все как люди.
Никто за смелость не осудит».
И сами первые –
В навал
Со скрежетом зубов и с криком.
Наверное,
Мы победили б иго.
Тем более, что вёл
Вперёд нас вовсе не осёл,
А старый вождь, старейший даже.
Но видел плохо он уже и как же
Ему, такому вот слепцу,
Узнать было того, кто с тылу:
Он правой бил по рылу,
А левой – по лицу.
_______

Мораль:
Нам вождь тогда – товарищ, друг,
Когда он видит всё вокруг
И вдаль.

* * *



УСЛУГА


Прознали шустрые стрижи,
Что Петуху лишь накажи,
Он раньше всех тебя разбудит.
Вот и решили – хватит, будет
Рассветный час нам сторожить,
Когда придётся вдруг спешить.
А что Петух – он услужить,
Конечно, птичкам милым рад.
– Ну, брат!
Ну, друг!
Услышал как-то он с сарая. –
Пришла пора,
Мы улетаем
На юг.
А то вот-вот
Мороз ударит, снег пойдёт.
Прокукарекай завтра рано,
Но только честно, без обмана…
Шумели сверху допоздна,
До самого темным-темна.
Трещали, пели, целовались,
Взмывали ввысь и кувыркались,
И с воробьями всё прощались,
Вообще без сна
Чуть не остались.
А рано утром тем стрижам
Кричит Петух: – Вставайте, вам
Теперь уж спать небезопасно!
Но голос он срывал напрасно.
Проснулись «братья» только днём.
Ещё бы спали, да подъём
Устроили им снег и холод.
Петух и так-то был немолод,
А после трёпки от «друзей»
(Его клевали стаей всей)
За то, что просьбе их не внял,
Совсем уж сдал
И в суп попал.
_______

Коль призван ты будить – буди.
Но бди
И знай:
Прокукарекал – убегай!

* * *



МОНОЛОГ


Один с животиком Барсук
Зашёл однажды как бы вдруг,
Как бы нечаянно,
Случайно,
И уж совсем не понарошку,
К вдове одной, облезлой Кошке.
– Я посижу с тобой немножко.
Гостей ты любишь, говорят, –
Промолвил он, потупив взгляд
И унимая дрожь в коленках.
– А что жена?
– Она, она
Ужасно стала холодна
И равнодушна, будто стенка.
– Так брось её и уходи.
– Зачем, сама ты посуди,
Чтобы начать мытарства снова?
Судьба известна старикова.
Иль ничего, иль позади
Уж всё осталось.
– Эка жалость,
Мур-мур-мур!
– Ещё боюсь я очень дур.
С одной оформишь вот развод,
Другая трётся у ворот…
Слизав слой пудр,
Почистив ножки,
Взглянув, зевая, на часы,
Сказала Кошка:
– Может, ты
Свой монолог закончишь после,
А то всё около да возле,
Развёл тут муть и канитель,
Ложись-ка лучше ты в постель.
– Ну, что ты, право, что за вздор,
Ведь не об этом разговор.
Пришёл я просто подружиться,
Вот крест! – Барсук божится.
И так, с крестом, в постель ложится.

* * *



ДО ТОГО


Что «до того» вам обещали,
То это просто «трали-вали».
_______

Лежу я раз на сеновале
И слышу сквозь ночную тьму
Любви кошачьей кутерьму.
Она ему:
– Меня ты любишь?
Он ей:
– Да.
– А очень?
– Очень.
– Повтори.
– Люблю, люблю, люблю, люблю!
– Мышей наловишь?
– Наловлю.
– А много?
– Много!
– Ну, смотри…
И стихло всё, конец борьбе.
Вопрос, казалось бы, улажен.
Но вдруг он ей со злостью даже:
– А зачем они тебе?!

* * *



ТУЗ И КОЗЯВКА


Не просто вор, а VIP-ворюга
Столкнулся в арке с давним другом.
Учились вместе в пятом «А»,
И были рядом их дома.
Ворюга – Туз, а друг – Козявка:
Пиджак, застёгнутый булавкой.
До пяток стёрты каблуки,
Обмяк и не подал руки.
– Здорово, Гоша, как живёшь,
Похоже, очень устаёшь,
Затылок лысый, поседел,
Давно очки на нос надел?
– Я инженер, – промямлил друг
И будто встрепенулся вдруг. –
А ты, Антоша, как живёшь,
Всё также сильно поддаёшь,
И всё, что видишь, то крадёшь?
– Я тоже, было, посидел,
Но волос мой, как видишь, цел.
А что до пьянки, в прошлом это,
Я ж наверху, у госбюджета.
В порядке все мои дела.
– А от меня жена ушла, –
Поведал друг, вертя булавкой. –
Сказала, мало тащишь в дом…
_______

Моральный разворот здесь в том,
Что Туз не может быть Козявкой,
Козявка ж может быть Тузом.

* * *



СИСТЕМА


Когда и сам без славы ложной
Живёшь и мыслишь, как святой,
Тогда ругать, конечно, можно.
_______

Густой
Пуская важно дым,
Уж два часа после обеда
Ведут беседу
Волк с Косым.
– Да, – рявкнул Волк. – Кругом хапуги.
Что ни чины, то чьи-то слуги.
Возьмём коррупцию, к примеру.
Я эту воровскую сферу
Давно уж раскусил.
Ты у меня спроси
И я скажу тебе, как брату:
Всё растащили, всё по блату.
– Согласен, – заявил Косой. –
Мздоимцы косят нас косой.
Болезненная тема.
Но кто-то ж в этом виноват?
– Система, брат,
Система!
Ещё через часок
Зайчишка в туалет прыг-скок.
А Волк взял телефон и позвонил:
– Шакала мне. Дружище, ты?
Лады.
Я сделал то, что ты просил,
И подписал, и разрешил.
Ну, а в расчёт всё, как обычно,
Овечий зад и яйца бычьи.

* * *



АНЕКДОТ


Идёт по просеке Медведь, хохочет,
И созывает всех вокруг: – Кто хочет
Услышать новый анекдот?
В лесу известно, кто живёт,
Назвать всех сразу невозможно.
Но всякий житель осторожно
За Мишкой следом побежал.
Поскольку всякий обожал
Над анекдотом посмеяться.
– Ну что ж, располагайтесь, братцы, –
Сказал Медведь и сел на пень. –
Займу я вас на целый день,
Такой вот длинный анекдот.
А что до дела, подождёт,
Всеобщий смех куда полезней.
Залезли.
Кто на деревья, кто под них,
Кто просто замер в отдалении,
Кто вместе рядышком присел,
А, кто совсем уж осмелел,
Тот Мишке прямо на колени
Забрался храбро и затих.
Рассказывал Медведь не очень,
Всё про каких-то глупых пчёл.
Два слова скажет и хохочет,
Не объясняя, юмор в чём.
И стало солнце уж садиться
И лес заметно потемнел.
Стал кто-то молча расходиться,
А кто-то тут же засопел.
Посмел,
Однако ж, Чиж-юнец
Спросить, предвидится ль конец?
Помялся Мишка, сбавив пыл,
И говорит вдруг тихо: – Я забыл.
Конец-то, братцы, я не помню…
Неровня,
Мелкота,
И та
На Косолапого кричала:
– Уж лучше б ты забыл начало!

* * *



ГУСЫНЯ И ПАВЛИН


Глупа, слепа и зла гордыня.
_______

Гусыня встретила Павлина
И говорит ему Гусыня:
– Муж у меня, конечно, есть,
Но он какой-то бледно-серый,
Да и в быту не те манеры.
То он не может, то не хочет,
То вдруг некстати загогочет.
Короче,
Сочту за счастье и за честь
Яичек от тебя снести штук шесть.
Хочу не сереньких гусят,
А чудных полупавлинят.
– При чём тут честь и яйца, блин! –
Воскликнул с гордостью Павлин. –
Достоинство моё совсем не в том,
А в том, как я трясу хвостом!

* * *



РЕКЛАМА


Чуть сэкономив на провизии,
Купили звери телевизор.
Всем миром взяли, сообща.
Пища,
Крича, визжа и споря,
Во избежание слёз моря
Поставили его на пень.
Пусть, дескать, те, кому не лень,
Из чащи кто или с опушки,
От волка серого до мушки,
Сидит и смотрит целый день.
Но всё равно случилась драма –
Всех довела до слёз реклама.
Сказали, натуральный сыр под елью.
Ворона вмиг туда, а там
Лиса уж мёртвая лежит,
И рядом сыр, попробованный ею.
Сказали, что в бору сосновом
Дупла новые
И современный быт.
Туда примчались белки,
А там не быт, а срам –
Стволы без веток, дыры, щелки.
Сказали, кто хоть ягодку, хоть шишку
К берлоге летом принесёт,
Тот будто бы потом к весне
Вдвойне
Весь вклад съестной себе вернёт.
Но не сказали ничего про Мишку.
А тот, проснувшись в марте, встал
И всё сожрал.
После чего решили звери
В болоте
Телек утопить
И больше никому не верить.
_______

Мораль: не по рекламе надо жить,
А по своей природе.

* * *



БОРЩ


Намедни это было,
Хозяйка борщ сварила:
Говядинка, картошечка,
Капусточка, морковочка,
Томаты, зелень, чесночок,
Свеколка, перчик и лучок…
Сама поела и решила
Свинью с собакой накормить.
Поставила им целый таз,
Обеим, дескать, в самый раз.
– Мой борщ! – залаяла собака.
– Нет, мой! – захрюкала свинья.
Три дня
Шла между ними драка,
Пока не сбавили свой пыл.
А борщ тем временем простыл,
Прокис давно и забродил.
_______

Коль всё равно – всем вместе жить,
В одном дворе, как говорится,
Мириться надо и делиться.

* * *



СОГЛАСОВАНИЕ


Медведь издал указ:
Чтоб митинг провести или собрание
С протестом против хищника какого,
Нужно согласование.
Иначе – враз
Налапники и наказание,
До крови вплоть и растерзания.
Порядок же согласования таков:
Кто против волка – обращаться к волку,
Кто огорчён орлом – к орлу,
Кто недоволен рысью – к рыси,
Кто возмущён лисой – к лисе,
То есть к самой плутовке рыжей…
_______

А дальше мои мысли скрылись,
И рифмы притаились все:
Настолько сей указ бесстыжий.

* * *



МУРАВЕЙ И СТРЕКОЗА


Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела,
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Но не тем удручена,
К Муравью ползёт она:
– Схорони меня, кум милый,
Дай мне отдышаться силы
И хотя бы пару дней
Не пускай ко мне друзей.
– Кумушка, мне странно это,
Отдохнула ли ты в лето? –
Говорит ей Муравей.
– Я про отдых не забыла
И, что надо, получила
От любезных стрекозлов.
Ну, а ты к зиме готов?
– Был готов. Но, было дело,
Тут ко мне оса подсела.
Я её и пожалел,
Накормил и обогрел.
А она припасы съела
И внезапно улетела,
Будто кукла без души.
– Связь с осою? это смело:
Вот теперь и попляши!

* * *



ВРУНИШКА


– Узнал я, братцы, что на поле
Мешок с капустою стоит.
А, может, даже и с морковкой.
«Ну, молодец, провёл их ловко.
Пусть порезвятся, пусть бегут.
На пользу только, не умрут» –
Хвалил себя Зайчишка-плут.
Но через час помимо воли
И сам туда же побежал:
«А вдруг я правду им сказал?»
_______

Мораль тут вот в чём состоит:
Обманешь, обхитришь, соврёшь,
Потом и сам не разберёшь,
Где в жизни правда, а где ложь.

* * *



ЗАЯЧЬИ УШИ


В лесу переполох:
Солидный Заяц, что не спился,
В красавицу Лису влюбился.
«Ты дуб, ты пень, ты лох.
Тебе пора уж на погост,
А ты запал на рыжий хвост.
Нашёл же, на кого молиться.
Не лучше ль сразу удавиться» –
Кричали все ему вослед.
Но нет,
Решил он на Лисе жениться.
Тому радёхонька была Лиса:
– Не надо мужа мне другого.
Свели нас, видно, небеса.
Дай лапу, дед,
И никого не слушай…
Остались после свадьбы от Косого
Только уши.
_______

Любого
Любовь готова погубить
И надо знать, кого любить.

* * *



ВСЕМ ЛЕТАТЬ


Ко Льву явился Гриф один,
Стервятник ненасытный.
– Что у тебя?
– Да вот, проект указа подготовил я.
О том, что птицы все должны летать,
Доступно, на виду, нескрытно.
И в том числе пингвин.
А то запрячет тело жирное своё
В утёсах. И как его оттуда взять,
Никто из ваших слуг не знает.
Указ подписан был. И Лев улёгся спать,
Обмахиваясь царственным хвостом.
_______

Подсказывает мне чутьё,
Что так опасно управлять –
Совсем не ведая о том,
Кто плавает, а кто летает.

* * *



БАБОЧКА НА НАВОЗЕ


Сказала Бабочка родителям своим:
– Чего в селе-то мы сидим?
В столицу надо улетать.
Там гладиолусы, тюльпаны.
Газоны, клумбы и фонтаны.
А здесь всё заросло плющом.
Репейник, правда, есть ещё.
– Ну почему же, – возразил отец. –
Есть одуванчик и чабрец
Есть василёк и зверобой.
– Есть даже хвощик полевой, –
Добавила с любовью мать.
Но дочка уж сама могла летать.
Была она в столице или нет,
Никто доподлинно не знает.
«У скотного двора едва порхает, –
Поведал как-то шмель, сосед. –
Не может до села добраться.
Сидит красавица, боясь мороза,
На куче свежего навоза».
_______

Мораль я изложу тут вкратце:
Не надо бы туда нам лезть,
Где не по нашим силам честь.

* * *



ОБМЕН


Не знаю,
Будет ли ещё такое впредь.
Один мужик, интеллигент Данила,
И зверь один, силач Медведь,
Решили совершить обмен:
Ум – силачу, интеллигенту – сила.
И что же каждый получил взамен
По жизни? Отвечаю.
Сосед назвал Данилу дураком,
Тому – пинком.
Жена вновь замахнулась каблуком,
Ей – кулаком…
А что в тайге с Медведем? Там
Волк дал ему от скуки по мозгам,
Лось от малинника отпнул,
Зайчишка палкой в морду ткнул,
А крот за задницу куснул…
_______

Совет один могу тут дать:
Не стоит
Ценой потерь своих достоинств
Чужие обретать.

* * *



ЛАХУДРА С ПУДРОЙ


В угоду уличному трёпу
Лахудра собралась в Европу.
Схватила пудру, что осталась
От трезвой жизни, и помчалась
К заветной западной границе.
Но там ответственные лица
Её в Европу не пустили.
Сказали грубо: «Вон отсель,
Не для таких как ты Брюссель!»
Обиделась на то Лахудра:
«Я ж морду пудрила всё утро».
В ответ услышала: «И что ж?
Лахудрость пудрой не затрёшь».
_______

Вот где-то так, в таком вот стиле:
О ком, о чём – не разберёшь.

* * *



ЩЕНОК, ХОЗЯИН И КОЗЁЛ


Чужой козёл
Во двор забрёл.
А под крыльцом щенок ютился.
Пока он на козла глядел,
Тот в огороде всю капусту съел
И удалился.
Хозяин утром очень рассердился:
– Ты почему добро не уберёг!
– Не знаю, – заскулил щенок. –
А вдруг я вас бы разбудил.
Прогнал мужик несчастного щенка,
Поддав пинка.
А через год большой бездомный пёс
Козла того волкам отнёс,
А мужику тому чего-то откусил.
_______

Не в том хозяйская бравада,
Чтобы на улицу прогнать:
Щенков учить и гладить надо.
Хотя, конечно, как сказать.

* * *



ИСТИНА И ДУРАК


В одной деревне жил дурак.
И всё-то делал он не так –
Не так, как истина ему твердила.
Вот, было,
Целый день дурак сидит.
А истина ему и говорит:
– Не высидишь ты ничего без дела
И с голоду умрёшь.
Иль вот сломался дом у дурака,
Аж крыша до земли просела.
– Без дома пропадёшь, –
Сказала истина. – Строй новый.
Никто тебе не даст готовый.
Ты ж не начальник из района.
И стать не можешь им никак
С такою
Головою.
____

Читать мораль тут нет резона:
Все знают – истина не врёт.
Но с дураками всё, увы, наоборот.

* * *



СКУНС НА СЛУХУ


Нашёл же Скунс себе забаву –
Помериться со Львом за славу
Всесильного царя зверей.
«Я тоже хищник, да ещё какой.
Лев сам меня обходит стороной» –
Воскликнул Скунс и начал бой.
Собрал так называемых друзей:
Шакалов, пауков, мартышек,
Зелёных попугаев, серых мышек,
Гиену старую, змею,
Хамелеона, жабу, рака.
И приказал про львиную семью
Нести сплошную чепуху.
Чтоб самому быть на слуху –
От Скунса якобы весь компромат.
Не дрогнул царский пьедестал,
Царя никак Скунс не достал.
Но мир для всех вонючим стал.
И как за это наказать – вопрос.

Однако,
Не Скунс в том прямо виноват,
А тот, кто запах от него разнёс.

* * *



ВЛАСТЬ И СВОБОДА


Шла, ослабев, по кругу Власть
И вдруг споткнулась о Свободу.
Та встать как раз и крикнуть собралась:
– Народу
Ты, Власть, как сила, не нужна,
Тебя ругает вся страна.
– Ну что ж, – сказала Власть и отступила. –
За шаткий трон я не держусь.
Теперь, Свобода, ты на время сила,
Коль шествовать нам прямо не дано
И мы по кругу врозь гонимы.
А я пока тут отлежусь.
Когда, ослабнув, обернёшься,
Тогда уж об меня споткнёшься.

И так, друзья мои, давно:
Пути сих героинь исповедимы.

* * *



РАССУДИТЕЛЬНЫЙ МЕДВЕДЬ


Коль ты хозяин, так сказать,
То и веди себя под стать.
_______

Совсем уж обнаглев,
К тайге подкрался Лев.
Медведю б надобно его поймать
И по загривку надавать,
А он сидит на пне и рассуждает:
«Я точно больше и сильней,
Но Лев – бесспорный царь зверей.
Тем более, кто знает,
Что скажут Волк, Лиса и Рысь,
Кабан, Барсук, Змея с Совою.
Не зря же за моей спиною
Они со Львом давно дружны.
А мне протесты не нужны.
Пожалуй, рявкну просто – брысь!»

* * *



ЯБЛОНЯ И ЯБЛОКО


В назначенный природой срок
Упало с ветки яблоко созревшее.
Сказала Яблоня: «Успешная
Должна быть жизнь твоя, сынок.
Катись вперёд, к свободе, к свету,
Вблизи меня простора нету.
А там ты точно прорастёшь
И буйным цветом зацветёшь».
Но никуда сын не хотел катиться –
Сильнее жизни оказалась лень.
Так вот и сгнил он, бесполезный,
Под кроной матери любезной.
_______

Вредна родительская сень
Для взрослых чад, как говорится.

* * *



ВОРОНЬЯ МЕСТЬ


Уж сколько раз твердили миру,
Что месть гнусна, вредна. Но только проку нет.
Вот вам пример, как мстят и через двести лет.
________

Ворона, где-то прикупив кусочек сыру,
На ель опять же взгромоздясь,
С Лисою разобраться собралась.
А сыр в когтях держала.
На ту беду Лисица прибежала.
Ворона ей и говорит, швырнув продукт на землю:
– Лесть гнусную и вредную я не приемлю.
Поэтому в знак искреннего восхищения
Твоим блистательным умом
И замечательным хвостом
Прими, подруга, угощение.
Лисицына вскружилась голова,
Хоть сырного и не было у сыру духа.
Зато какие аппетитные слова
Для уха.
И даром корм притом.
Короче, сыр Лисица сразу съела.
Ворона тут же улетела,
Свой замысел осуществив сполна
Коварным способом, известным всему миру.
Лиса же ночью околела.
Откуда знать могла она,
Что нет давно съедобного в России сыру.

* * *



ПРИВИВКА


В зверином царстве кутерьма.
Никто закон не уважает,
И всяк живёт себе, как знает.
Притом ещё и не молчит,
На Льва придирчиво ворчит.
«Весь вред для власти от ума, –
Прокравшись к уху по загривку,
Шепнул царю навозный Жук,
Знаток каких-то там наук. –
Поставить надо всем прививку,
Чтоб меньше думали вокруг».
Привили всех, как приказали,
От вредной хвори головной.
Ослу ж в прививке отказали.
_______

Выходит так, читатель мой:
Коль ты дурак, то не больной.

* * *



ВЫБОРЫ В ЗООПАРКЕ


Вождь должен быть один,
Един,
Свободно избранный, как у людей,
Решил директор зоопарка,
И выборы назначил меж зверей.
И приказал – не сметь
Давать корм впредь
Тому, кто вдруг откажется голосовать.
Такого щедрого подарка –
Главным стать –
Никто из хищников не ожидал.
И каждый сразу зарычал:
«Я лучше всех!»
Но вышло будто бы на смех –
Как претенденты ни рычали,
Вождём… директора избрали.
_______

Такие выборы, увы, нередки:
Кто кормит, тот и вождь для тех,
Кто в клетке.

* * *



ИНФЛЯЦИЯ НА БОЛОТЕ


Подкрался Бобр к Осине
И говорит:
– В плотине
Моей дыра опять.
Так что давай
Пушистых веточек штук пять.
– А раньше ты просил четыре,
Три,
Две,
Одну.
– Инфляция бушует в мире,
Цена на жизнь растёт везде.
– Но я и так едва
Жива.
– Не умоляй.
Я торговаться не люблю,
А то возьму да подпилю.
И вся как есть пойдёшь ко дну.
_______

Свободный рынок без оков
Всегда таков:
Чуть наши деньги подрастут,
Зубастый Бобр тут как тут.

* * *



ВОЛК И ЦИРКОВЫЕ СОБАЧКИ


Пышногривый Пекинес
И кудрявая Болонка
С весёлым лаем забежали в лес.
И видят, на лужайке, чуть в сторонке,
Худой, облезлый, старый Волк лежит.
– Вы кто такие? –
Говорит.
– Мы из Москвы,
Собачки цирковые.
А вы?
– А я издалека пришёл к столице,
Чтобы полегче прокормиться.
Но дичи никакой тут нет,
Одни заборы и дороги.
– А вы идите к нам, у нас порядок строгий:
Попрыгал, поскакал – обед,
Покувыркался – ужин.
– Такой порядок, мне не нужен!
Я лучше сдохну прямо здесь,
Чем буду бегать по арене.
_______

Ну не мораль, так просто мнение:
Не вытравить из волка честь,
Как из того, кто за прокорм покорно служит
На задних лапах, поджав передние.

* * *



БРАТ НАРОДА


Решил Евсей стать депутатом.
А, чтоб им стать, стать надо братом
Для всех людей.
– Я брат вам, – заявил Евсей. –
Народ и я навек едины,
Одни пустые щи едим мы.
Стал депутатом он и что ж –
Народу жить всё невтерпёж.
Спросили люди, в чём причина?
Сказал Евсей, зевая чинно:
– Я вам теперь совсем не брат.
Я ж не народ, а депутат!
_______

Мораль тут аж от Моисея:
Не сотвори себе Евсея.

* * *



ПИКНИК


Позвал дед бабку на пикник
И сник:
Пришла старушка с внучкой,
С козой и с Жучкой,
Зубастая такая собачонка.
Дед приготовил пива два бочонка,
Хотел он бабку напоить.
А дальше всё такое, может быть,
Ну, как в кино,
Хватило б только духу.
Но…
Коза сжевала деду ухо,
Собачка укусила в пах,
А внучка выпила всё пиво.
_______

И нет тут никакого дива.
Любая смелая мечта
Умрёт и превратится в прах,
Коль вовремя её не сотворить,
Победными украсив розами.
Иль обрастёт, как бабка та,
Внучатами, собаками и козами.

* * *



ТЕЛЕЗРИТЕЛЬ


Чуть сэкономив на провизии,
Купили звери телевизор.
Пусть, дескать, все, кому не лень,
Сидят и смотрят целый день.
– Ну, надоели! –
Пожаловался Ёж Кроту
Через неделю. –
Показывают всё одно и то ж,
То про грабёж, то про кутёж,
То про какую-то звезду.
А где ж сюжеты про червей,
Про слизней, гусениц и змей,
Про мышек, насекомых рой!
Короче, даже не жалей,
Что ты слепой.
_______

Смысл басни сей
Весьма простой:
Что ёж ворчливый кушает,
То видит то и слушает.

* * *



ИСПЫТАНИЕ


Вначале дам один совет:
Не верить от бессилия – бравада,
В неверие по силам верить надо.
_______

Решил вдруг Человек, что Бога нет –
Такое вот его постигло искушение.
А Бог решил, что это нарушение
Законов жизни на Земле. И стал гадать,
Какое ж испытание назначить Человеку.
«А сделаю-ка я его умом калекой
И посмотрю, как с этим можно совладать
Без божьей помощи и облегчения».
Но выжить с покалеченным умом
И в слабости духовной Человек не смог.
Однажды он в бреду спалил свой дом
И сам сгорел при этом.
Не удалось ему спастись.
А что же Бог?
А Бог ушёл по Млечному пути
К другим планетам.

* * *



ЗАБОР


На Родину вернуться можно, но
А примет ли?
_______

Неслыханное дело –
В тайгу, где живности полно,
Гиены забрели.
Им, видите ли, падаль надоела.
– Ой, – завизжали громко крысы тут. –
А вдруг они и нас сожрут.
Не лучше ли в места другие убежать на время,
Пока Медведь не изведёт чужое племя.
– Мы с вами, – прошипели змеи. – А потом
Обратно вместе приползём.
Но не подумали они, подружки, вот о чём,
До этого в родимом доме сытно жравши:
Когда Медведь врагов извёл,
Он вкруг тайги забор возвёл
От всех сбежавших.

* * *



ПОМЁТ


Сей случай для того придумал я,
Чтобы понять, как вертится у нас Земля.
_______

В Гостиный двор, как во дворец,
Проник однажды двор-терьер-малец,
На Венский бал явился молодец.
Хотел он соблазнить французскую болонку,
Лизнуть её и в вальсе покружить.
Не всё же боязливо в будке жить.
Однако,
Едва вообще остался жив наш Дон Жуан.
Танцмейстер покусал его, собака,
В кровь,
Такой холёный доберман,
И прорычал ещё вдогонку:
– Беги отсюда, обормот,
Ведь ты не нашего помёта.
_______

Теперь, возможно, объяснит мне кто-то:
Сословия в России вновь –
Это вращение Земли назад или вперёд?

* * *



ПРОСТО МАМА


Сидят на ветке две вороны.
Одна молчит, а у другой всё стоны:
– Совсем забыл меня сынок,
А я уж так его любила.
Хотела, чтоб летал он, как орёл,
И петь умел хотя бы, как щегол.
Во все кружки и секции его водила.
Ругала, если что, и даже била.
Всем для него была и вот итог –
Ни слуху от него, ни духу.
А как я возражала, чтобы он
Не выбирал себе жену среди ворон
И не привёл бы в дом старуху.
– А мне, так всё равно, как говорится,
На ком сыночек мой решил жениться
И что умеет он и как летает.
Зато меня не забывает, –
Прокаркала соседка.
И, правда, вмиг на ту же ветку
Подсел её сыночек к ней
С кусочком сыра.
_______

Я в материнских чувствах не проныра,
Но всё ж мораль такая видится тут мне:
Быть просто мамой для своих детей
Достаточно вполне.

* * *



ПИСКЛЯВЫЙ МЫШОНОК


Обчистил вор поместье прокурора,
Пихал в мешок вещички без разбора,
Затарился – и от ворот.
Но кто-то за спиной попискивает вот.
Снял он мешок тяжёлый, развязал –
На шубе норковой сидит детёныш мышки,
Такой же маленький, как в детской книжке.
Сам засмеялся вор и рассмешить решил его.
Язык ему зачем-то показал,
Стал корчить рожицы, как корчит их макака.
И аккурат тут полицейская собака.
А дальше суд и приговор,
Барак, баланда, ватник, шконка.
_______

Не надо в том винить мышонка:
Кого поймали – тот и вор,
А не поймали – прокурор.

* * *



БЕРЕГА


– Беда на левом берегу,
Зальёт ведь всех, смотри, какие тучи,
А ветер-то какой, берёзы гнёт в дугу,
Ну, точно, всё погубит буча.
И что они там, за рекою, будут есть?
– Да ты бы лучше посмотрел, что здесь! –
Прикрикнула на муженька Зайчиха. –
Своё предотвратил бы лихо.
В подвале грязь, на чердаке дыра,
В кладовке пусто,
Ни яблок, ни моркови, ни капусты.
А ты всё ладно, да потом,
То не хочу, то не могу.
И – грянул гром,
И дождь полил, как из ведра,
На… правом берегу.
_______

Совет я тут, конечно, дам
Таким мужьям,
Авось поможет:
На свой-то дом поглядывайте тоже.

* * *



МАЛИНА


Не связывайся с теми, кто сильней,
Партнёры делятся по чину.
_______

Медведь и мужичок Корней
Решили вместе посадить малину.
Медведь кусточков натаскал,
Корней сажал и поливал.
Малина удалась на славу,
Любому бы пришлась по нраву:
Цвет ягод – розовая медь,
Вкус – неземной,
И отделяются легко от плодоножек.
И что же?
– Тут всё моё! – вдруг заявил Медведь,
Когда пришла пора делиться.
Корней стал спорить с ним, рядиться.
Но вмиг
Унял его медвежий рык:
– Проваливай, пока живой!

* * *



ПРЫЩ


Процесс судебный начался, и аккурат
У бедного судьи прыщ на лице вскочил.
На что тут прокурор сурово заключил:
– Давить!
– Ни в коем случае! – заспорил адвокат. –
Прыщ по закону надо удалить,
В больнице.
Судебный пристав к знахарке судью послал,
Свидетель мазь какую-то достал,
Несчастный потерпевший плакать стал,
Старушка в зале осенила всех крестом,
А обвиняемый, взглянув на прыщ, заржал.
Потом
Судья так и судил с прыщом,
Пока не разнесло весь фейс, как говорится.
_______

Я, собственно, здесь вот о чём:
Для власти сохранить лицо –
Не просто красное словцо.

* * *


Старый друг

В России не был он лет пятьдесят,
Вернулся, рад,
Как будто вновь обрёл своё имение.
И сразу в гости друга детства пригласил.
Накрыл по-русски стол: пельмени,
Капуста, водка, огурцы, грибочки,
В надежде проболтать всю ночку,
Девчонок вспомнить, школу, институт,
Сравнить, как там живут, как тут.
Но друг не понял дружеского плана,
Горячих чувств не проявил,
Наелся досыта, напился,
И, не сказав ни слова, удалился.
_______

Мораль сей басни такова:
Бывает, новый друг иль два
Намного лучше старого, чурбана.

* * *


Куриная любовь

И вновь
На смертный петушиный бой
Явилась курочка одна.
– Ко-ко! – прококола кокетливо она,
С восторгом крыльями взмахнула
И победителя и приз его, мешок зерна,
К себе в курятник умыкнула.
Петух, как и любой
После таких боёв, был очень плох
И ровно через сутки сдох.
А курочка, за чем на них являлась,
С тем, бедная, и оставалась.
_______

Уж такова куриная любовь.

* * *


Медведь и порядок

Медведь любого может завалить,
А тут его вдруг завалили.
Не наяву, а письмами, гуртом:
«Кабан разворошил наш дом!»
И подпись – Муравьи;
«Бобры черёмуху спилили!»
И подпись – Соловьи;
«Волк угрожает нас убить!»
И подпись – Лисы;
«С ужами надо делать что-то!»
И подпись – Крысы;
«Верните нам родимое болото!»
И подпись – Кулики.
– Вот, чудаки! –
Сказал Медведь
Токующему глухарю. –
Не могут то уразуметь,
Что я порядок навожу на всей планете.

Давным-давно писались письма эти,
Но как жила тайга, так и живёт.
Поэтому мораль такая вот:
Когда порядка нет в своём краю,
А ты решил вдруг навести его везде,
То это значит, что нигде.

* * *


Удавка

Один Шакал
Вдруг храбрым стал,
Как в сказке.
Всё нехорошее про Льва
Он предаёт огласке.
Кричит:
«Народ не чтит,
Ломает под себя законы,
Не слышит жалобы и стоны,
Куда ни ткнёшь, везде грабёж,
И львица кто, не разберёшь,
Ни мира в царстве, ни покоя!».
Льву не понравилось такое
И обратился он к Сове,
Специалистке по молве:
– Какую выбрать мне удавку
На эту лающую шавку?
И выдала совет Сова:
– Не хочешь ты Шакала слушать,
Дай бедному ему покушать.
И прорычи:
Молчи,
Коль ешь казённые харчи!

Пернатая была права:
Шакал наелся и заткнулся,
Лишь раз тихонько поперхнулся.

* * *


Колпачок и авторучка

Один известный журналист
Из пула президентского
Забыл в Кремле простую авторучку
Без колпачка.
И та, свободной став, исподтишка
На целый канцелярский лист
Такую наваляла кучку
Дерьма иноагентского,
Что журналиста бедного того
Из статусного пула
Будто сдуло.
_______

В Кремле не забывают ничего.
И ты не забывай, приятель, впредь
На авторучку колпачок надеть.

* * *


Мадам и годы

Мадам,
Разглядывая в зеркале любимый образ свой,
Заметила на вдовьем мысе
Волосок седой,
И у виска ещё такой,
И там ещё, и там.
Боясь казаться пожилой,
Решила женщина их повыдёргивать долой.
И принялась уж было за прополку,
Как вдруг ей зеркало и говорит:
– Что толку!
Остаться можно даже лысой,
Но прожитые годы выдергать нельзя.
_______

Мораль сей басни в том и состоит,
Друзья.

* * *


Дуб и стервятник

В посёлке Дубовом
Есть Дуб, цепями огороженный.
И вдруг к нему на ветку сел
Стервятник с голой кожею
На голове, на шее и на попе.
Решить явился он вопрос о том,
Кому чего достанется в Европе.
– Мне триста восемьдесят лет
И столько же за мной побед, –
Сказал сурово Дуб в ответ. –
Кому чего я сам решаю.
И так заморского гонца огрел
Другою веткой толщиной со сваю,
Что сгинул тот куда – Бог весть.
_______

Какая в басне сей мораль не знаю
Но что-то в ней такое есть.

* * *



НЕПОБЕДИМЫЙ


Тьма хищников в миру безбожном,
И жадность их границ не знает.
_______

Окружили,
Обложили
Медведя бурого и ждут,
Когда он околеет тут,
В краю таёжном,
Замрёт
Помрёт
И прекратит рычать.
А он лишь выбирал, с кого начать.
Пришиб, как мух, одним ударом
Койота, пуму, ягуара.
А тех, кто с Сены, Одера и Темзы,
Он продырявил, словно пемзу,
Когтями крепкими, как сталь.
Затем улёгся возле ели
И говорит хохлатой свиристели:
– Не верю я,
Что можно победить меня!
_______

Мораль:
Всесилен тот, кто поражение своё
Не допускает.

* * *



БОЛОНКА И БАРБОС


В московский дворик, лая звонко,
Вбежала шустрая болонка,
Породы избранной – Бишон-фризе,
Красивая, не то, что шимпанзе.
С хозяйкой в гости прилетела из Парижа,
На шее бантик для престижа.
А во дворе лохматый пёс,
Породы так себе – Барбос,
На шее колтуны, как грива.
– Жизель, –
Представилась мадемуазель игриво. –
А вас как величать, месье?
– Чего! – оскалился кобель. –
Вали отсель!
_______

Природа неподвластна моде,
На каждого не соберёшь досье,
Общаться лучше по породе.

* * *


СРОК ЖИЗНИ


У каждого срок жизни свой,
Судьба жестока.
_______

Морозным вечером домой
Шёл молодой поэт Гаврила,
Через лесок поближе было.
Вдруг в темноте протяжный вой
И страшные глаза за ёлкой.
«Волки!», –
Решил поэт и в снег зарылся
С головой…
А жаль,
Зря он в сосульку превратился:
Глаза – так это дом светился,
А вой – так это вьюга выла.
_______

Мораль:
Кто духом пал,
Тот и пропал,
До срока.

* * *


ХОРРОР

Устала бабушка с внучком Егором,
Всё пристаёт к ней, что да как.
Пристал с вопросом тут, чудак,
Что означает слово хОррор?
А бабушка хитрющая была,
Пропела колыбельную и завела
Внучонка в сонную пещеру.
Кого ж там только не узрел Егор:
Шипящих тварей целый хор,
Кикимору, Бабу-Ягу, Химеру,
Дракона, чёрта с бородой,
Все чудища явились чередой
Пред спящим взором.

А через год Егору в первый класс.
Пришёл из школы он и выдал враз:
– Теперь я знаю, что такое хОррор!
_______

Бояться наяву важнее,
У жизни жанры пострашнее.

* * *


ПАМФЛЕТ И ПРИТЧА

Случается –
Отправились в дорогу разом
Памфлет и Притча.
Памфлет орёт,
Клеймит, ругается,
Пугает всех сарказмом,
Издевается,
Упрёками наотмашь бьёт.
А Притча рядышком идёт
Задумчиво, прилично,
Поклоны раздаёт,
Подсказывает, учит, улыбается.
Год вместе шли, устал Памфлет,
Ни сил, ни голоса уж нет.
И говорит он, издыхая:
– Похоже, дальше мне никак.
– Ну что ж! –
Сказала Притча тут в ответ. –
Большую жизнь не проживёшь,
Всё время злясь, ворча и хая.
А у меня судьба иная –
На века.

* * *


БОГ НЕ ПОМОГ

Деваться некуда уже,
Решил Иван, и обратился к Богу:
– Мне тридцать лет,
А денег нет,
И дома нет.
Свернув на старую дорогу,
Народ остался в неглиже,
Пошёл назад и подошёл к итогу:
Теперь у нас опять
Князья,
Графья,
Маркизы
И их служивые подлизы,
Дворяне новые, ни дать ни взять.
Короче, Боже, умоляю,
Жени меня на дочери министра.
– Не могу!
– А почему?
– Вопрос, Ванюша, непростой,
Я ж вас по титулам не различаю.
Мне что дворянка,
Что крестьянка,
Была бы женщина святой,
С душою чистой!

* * *


ГЛУХАРЬ-БАСНОПИСЕЦ

Глухарь явился к Журавлю,
Тот был издателем, и говорит:
– Я басни Филина люблю
И знаю.
Но кто-то ж и сейчас творит.
Я тоже вот давно их сочиняю
И про лисиц, и про ворон.
– Зачем?
Ведь всё равно, как он,
Писать ты никогда не сможешь.
– И что ж?
– Ну как ты, глупый, не поймёшь.
Он эталон,
Известный всем.
Тебя с ним рядом не положишь.
Поэтому, глухой,
Лети домой.
Один великий баснописец есть
И хватит!
----------
Кстати,
Вчера у нас в столице здесь
Кого-то памятной доской прибило.
Правда, было.

* * *


БАРСУК-ЛЕЖЕБОКА

В норе всю зиму было тихо,
Но на дворе уж май.
– Вставай! –
Ворчит на мужа Барсучиха. –
– Не приставай! –
Сказал Барсук. –
А волки ночью приходили?
– Были.
– Вот зверьё!
Покоя нет вокруг.
А мишка из берлоги вышел?
– Нет ещё.
– Вот обормот!
В тайге работы выше крыши,
А он чего-то там сосёт.
И ты состарилась до срока,
С такою жить одна морока.
А дождь идёт?
– Идёт.
– Ну, вот!
----------
Действительно, ну вот:
Когда муж трус и лежебока,
То он во всём винит страну,
Власть, погоду и жену.

* * *


МАРТЫШКА С КУБЫШКОЙ

Мартышка, та ещё воришка,
Стащила у людей
Бочонок с крышкой.
А что с ним делать, не поймёт.
Подходит к пальме Бегемот.
И спрашивает у него Мартышка:
– Скажи, братишка,
Что это вот, похожее на пень?
– Да это же кубышка.
Бананы сберегают в ней
На чёрный день.
– Какая чушь! –
Воскликнула Мартышка.
Но три банана сунула в кубышку.
Полгода пролетело уж.
Жару сменил сезон дождей,
Похолодало,
Бананов стало мало.
Открыла обезьяна крышку
И чуть не задохнулась враз.
----------
Мораль звучит тут, как приказ:
Что не сберечь, то ешь сейчас.

* * *


СЕМЁН И МОСЬКА

В фуфайке старенькой
С собачкой маленькой
Гулял по парку дед Семён.
Собачку звали Моська.
Была родной ей каждая берёзка,
И каждый кустик ею был учтён.
И остролистный клён,
И дуб корявый,
И между ними пень трухлявый,
И ёлочка с рябинкой,
И к выходу тропинка,
И норных холмиков гряда.
Но вдруг Семён свернул туда,
Куда ни разу не ходили
За десять лет.
Совсем свихнулся, что ли, дед.
Глазёнки Моська на него таращит,
А он цепляет поводок
И тащит
Ни Моськин взгляд, ни голосок
Хозяина не убедили.
Держал он крепко шнур в руке.
----------
Мораль сей басни налегке,
Без аллегорий:
Не знаю я таких историй
О том, как волоком на поводке
Кого-то в рай втащили.

* * *


СИМУЛЯНТ

Конечно, знал Козёл,
Что лучше в лес не заходить,
Тем более, не с краю.
Но всё равно зашёл,
Уж больно травка там густая.
Решил, наемся и назад в сараи.
Медведя ж хлебом не корми,
Дай побродить
По собственным владениям.
Но вот козла падение
Не видел он ни разу,
Чёрт возьми.
Ну вылез шумно из кустов,
Ну фыркнул импульсивно,
А тот упал на спину и готов,
Обнюхивать и то противно.
Ну а когда Медведь исчез,
Козёл вдруг взял да и воскрес,
Как по приказу.
----------
И нет тут никаких чудес:
Всяк сущий наделён талантом
Быть симулянтом.

* * *


ПОП И МУЖИК

Один мужик пришёл к попу
С обидой на своих любимых:
– Я выстроил для них избу,
Не бил их,
И всё равно я ирод и сатрап.
Ну не пойму я этих баб.
Любить-то я, конечно, их люблю,
Но лень в делах не потерплю.
– А ведомо ль тебе, раб божий,
Что значит ближнего любить?
– А то и значит, что не бить.
– Ну ты и скажешь тоже.
Любить – не значит принуждать,
Любимым надо волю дать,
Оставить их в покое.
Вот что это такое.
Уразумел?..
До осени Мужик терпел.
Потом взял плеть и так огрел
Трёх дочерей, жену и тёщу,
Что снова те бельё полощут,
Носочки вяжут, кружева
И складывают в печь дрова.
----------
Мораль сей басни такова:
Правдивы о любви слова,
Но в жизни чаще плеть права.

* * *


КОВАРНЫЙ ЖРЕБИЙ

Отстав от стаи,
Журавль старый
Собрался на турецкий юг
И сообщил пернатым всем вокруг,
Что ищет даму для эскорта.
Одна такая и пришла,
В зобу дыхание не спёрто.
До Липецка летела, как стрела,
И до Воронежа, хоть и устала.
Над Краснодаром же отстала
И чуть в канаву не упала.
А в Сочи просто грохнулась на пляж,
Хребты Кавказские ворону уходили,
И чайки местные её добили.
----------
Вот вам, подруги, и вояж –
Коварный жребий
С названием «Журавль в небе»!

* * *


МЕДВЕДЬ ПОД ПРИЦЕЛОМ

Полкабана Медведь сожрал,
А, что осталось, в схрон прибрал
Подгниться.
– Убийца! –
Заявил кружащий над тайгой Орёл
И кару на него навёл
В виде помёта санкционного.
Но не учёл Орёл, что оного
Ничем вообще не прошибёшь.
Ну шлёпнуло чего-то гадкое на хвост,
На спину,
А что, не разберёшь.
Увидел ель или осину,
Предстал во весь свой исполинский рост,
Поёрзал, почесался
И дальше по своим делам подался.
А попадись ему в малиннике Орёл
Иль рядом с схроном туш несвежих,
То утонул бы в санкциях медвежьих.
----------
И кто это Орлу наплёл,
Какая птица,
Что Мишку можно обязать поститься?

* * *


ИДЕАЛЬНЫЙ ВОЛК

Собрался Волк достойным стать:
«Неправильно, что все меня боятся».
И начал в собственной душе копаться.
«Что есть во мне под стать
Морально-нравственному идеалу?
Терпение, упорство, смелость есть.
Уверенность в себе и сила есть.
И от коварства отвыкаю мал-помалу.
Пойду-ка я к Сове, та знает всё.
Пусть скажет, чем ещё
Достойные помечены Всевышним?»
– Любовью к ближнему, –
Ответила Сова.
– Какие мудрые слова, –
Воскликнул Волк. – Сердечные!
И, уходя, пообещал
Любить всех ближних вечно.
Но вдруг одна овечка,
Когда он с краю пастбища бежал,
Всех ближе подступила к лесу.
– А ну её, пернатую всезнайку, к бесу!
Я волк или не волк…
----------
Давно пора бы нам взять в толк,
Что нет у хищника души,
Хоть говори ему о ближних, хоть пиши.

* * *


ПЛОХОЕ СЛОВО

Если слов «необходимо»
Больше, чем необходимо,
То из них, как следует,
Ничего не следует.
----------
Очень умный мальчик Дима
Шёл по берегу реки.
– Все в округе дураки:
Тут же мост необходимо
С фонарями возвести,
А вон там, как ни крути,
Стадион необходимо,
А вон там ещё бассейн…

Быстро вырос мальчик Дима,
Стал главой округи всей.
Правда, шибко нелюдимым,
В смысле всё не для людей.
Ничего он не построил,
Только слов в речах утроил
И талдычит горячей.

* * *