— Гарцуй красивое по тлену,
Услышь прекрасного призыв,
Ведь вы друг другу не замена,
Но вечности апперитив.
— Желаний смертность за измену
Ты не прими, — часов мотив,
Доверься жизни суверену,
Управит дления калиф.
— Пока достигнешь гигиены,
Грешишь сквозь суестрастий взыв,
Но сдастся похотей арена,
Предистой совести вкусив.
/АК/

Бледность

Проснулся мёртвым,
Позабыв живое,
Навеки стёртым, —
Насквозь ножевое;
Межмирий демон, —
Венчаный пророк,
Обеим сценам
Нарекает срок.

Почил для бденья
В отвращении страха,
Брезгливым тленьем
Суетного праха;
Хулою пылкой
На года и веси,
Со злой ухмылкой
Ярлычок навесил.

Влачим сегодня,
Как обузу долга,
Унынию сводня,
Добрые без толка,
Душою малой
Видят грех и злое,
Под их опалой
Поносят благое.

Родился спящим,
Сомкнутые вежды,
Дрожаще тщащим
Мимо вер-надежды,
В любви трусливым,
В жадности упёртым,
Брезгливым, лживым,
Горделивым чёртом,
Пусть похотливым,
Но с сердечком спёртым,
Нутром фальшивый,
Ты родился мёртвым.
/АК/

Нисходящее силы

Эпиграф:
Времён тяжелых порожденье, —
Та сила, что кипит в веках,
Родит часов отдохновенье, —
Ту хилость, что почит в сынах;
Эпох затишных наважденье
Бдит искушение в сердцах,
Что злу дарит освобожденье,
Раскрепощает вехам страх,
Вспять гонит горе в дней потьмах.
/АК/
__________________________________

Эпох чугунных
Безумный раж,
Вменяет гуннам
Мятежным блажь,
Столетий поступь, страшащих свал,
Влечёт крепчайших судеб закал.
Насилья немощь куёт отбор,
Стада послушных взыскуют свор,
Крамол на вето,
Табу на мир,
Кто крови сведал —
Тем дням кумир.

Отхлынув пеной,
Пожравшей чад,
Прокля'тый сменой,
Накала спад,
Тщедушных несыть вливает в строй
Веков законность — охраны зброй.
Кудес постылых, сует окот
Вгоняет в тще'ту убойный скот,
Гуртом, согласно
В полон идут,
Холён, обласкан
Бунто'в редут.

Влечений похоть,
Влаченье скук,
Сардоний хохот,
Брегета стук,
Гнильё болота растлило жесть,
Ржы позолота — безволья месть.
Затишье века зовёт мятеж,
Зла имярека, лихих невежд;
Проснулся «молох»,
Запнулся цеп,
Бродячий олух,
Времён вертеп.
/АК/

Эпилог:
Страдательные времена порождают собой сильные натуры, кои даруют жизнь и право слабым и слабейшим из нас, а эти последние, в свою очередь, достигая критической точки господства с роковой неизбежностью порождают тяжёлые времена и новые страдания для всех, не иначе. Дурная бесконечность отмирного «колеса Сансары».
/АК/

Сила самомнения

Гений — духа связной, побратим,
Огранённый кристалл адаманта,
Из материи вех сотворим,
Но манкирует властью куранта;
Вечной правдою в здешней водим,
Держат свод её плечи атланта,
Предхищением путь исследим,
Но сему не бывает гаранта;
Сам собою наотмашь судим
Гений — слеп, что твоя Иоланта;
А талант, — что не мнит себя им,
Не достоин будь даже таланта!!!
/АК/

Из двух зол

Та подлость, коя не стыдится, —
Свершившись, — о себе кричит,
Честнее трусости, которая таится,
Трепещет в тишине, молчит;
Немотствуя, нутром ярится,
Покойность внешнюю влача,
Сама с собою фраерится,
Лишь множа корчи палача .
/АК/

Есенин, рыжик осенний,
Чарующе-песенный лель,
На вечной великой сцене
Ты — светоч, тая'щий тень,
Навзрыд, нараспах жалейный,
Враздрызг, враскаряк, набекрень,
Ух, сладко-голо'с елейный,
Охайник, задорный бесе'нь.

«Ю-се-нин» невнятен вчуже,
Непринят немой толпой,
Пустым толмачом остужен,
Чужою истоптан тропой,
Родным букварём «изгруден»,
Тоскою: взахлёб, взапой;
В просторы России врублен,
Распятый по ним, — влитой.

Е-се-нин, ты напрочь русский,
Вершина моих пропастей,
Не сдюжил нервы' нагрузки,
Завид борзописных вшей,
Уют обихода тусклый
И власти чумных грошей,
В поэзии: «Пёс Андалузский»,
Прикаянный гений, Сергей!
/АК/

Суждений взвешенная речь,
Досужих мнений подоплёка,
Кровенной мысли тайнотечь, —
Извлечь, избавиться, пресечь, —
В сомненьях правды кровотока.

Вперёд её закралась страсть,
Любви ли, ненависти чувство,
Нельзя её безвестно скрасть,
Её таинственная власть
Откинет напрочь хлад и буйство.

Влеченья старше рассуждения,
Клубок чувствилища древней,
В крови закляты заблуждения,
«Влеченье» — это принуждение, —
Дрожанье жил ума темней.

Впредь слов тяжёлых убежденья:
Мол, проклят мир и низко пал,
Вкопалось болей наважденье,
Над словарём моим кажденье,
Чу, — он когда-то изживал.

Провала страх и неуспеха,
Закрали нелюбовий клад,
Фиаско, истерия смеха,
Улика всякого огреха,
Окоротили духа млат.

Обратно: вера в мир как в чудо,
В добро и в счастье, в прелесть дня,
В свеченье веры, что оттуда,
Не посетит её остуда
От сил духовного огня.

Идут допрежь мышлений гордых,
Толкают их перед собой,
Вскрывают ими «козьи морды»,
Созвучья поднебесной «хорды»,
И душ прекрасных аналой.

— Не принимаю, ненавижу!
Подоплеку мильон теорий;
Я вспять вину времён предвижу,
Уликой правоты избрызжа,
Впредь обвиняю априори.
/АК/

Следующее

Ты, — образ Мой, «убил» Меня,
Дары священные отторгнул,
Весь мир как самотварный мня,
Себя в пустом пространстве вздёрнул;
В причину идол водрузил,
Юдоль заглавил «антуражем»,
Судьбу назвал игрою сил,
А веру — психики плюмажем;
Переиначил явью сон,
Теперь лишь «я» твоя проблема,
Мне слышен одиноких стон:
Уж их черёд покинуть сцену;
Истошный, неумолчный вой,
Безбожной «мудрости» витийства,
Политий мирабдящих сбой,
— Что следом?!
— Раб, себя убийство.
/АК/

Иван Айвазовский

О свободе

— Что такое свобода?!
Вторит глоток орава,
Жить в согласьи с природой,
Очень часто: кроваво,
Не терпеть произвола,
Незаконной расправы,
Быть в причине раскола
Стороной его правой?!
Но обдумавши здраво,
Гонор ро'звязи смолк:
Быть свободными — право,
Быть неравными — долг.
/АК/

Этюды о категориях 3.0
О том же

Соткано из радужных мечтаний,
Грёз, очаровательных химер,
Миражей, ума исповеданий,
Повседневных суетливых вер;
Пусть они из бездны выручают, —
Во спасенье, — видимый пример,
В долгом дленьи всё-таки отчают,
Время — всех иллюзий изувер.
/АК/

О подлость, — мерзкое отродье,
Безда'рь, подложная всему,
Другим взываешь к благородью,
Себе же врёшь мизе'ри тьму,
Ты длань кормящую кусаешь,
Сие твоё: благодарю,
Сапог гнетущий лобызаешь,
Мразь приобщая алтарю,
Ты низости тогда стыдишься,
На рдень меняешь цвет лица,
Когда к прискорбью убедишься,
Что не исподлил до конца,
Когда гнусавишь исподлобья,
Мол, дюже мал, ничтожен я,
Примерив к ближнему условие,
Бьёшь ниже пояса, свинья!
Когда по-скотски поступаешь,
Блажишь: «я только имярек»,
А коль ответно получаешь,
Вопишь: «я всё же человек»!
Он — это страха порожденье,
Когда по мелочи подлит,
Но лютой злобы нисхожденье
Грехи великие гранит.

Не стоит зреть за нею чёрта,
Дыханья ада, смрада зла,
Она — людской натуры морда,
Страстей бурлящая реторта,
Породы хитрая игра.
/АК/

Дары

Как скучно вечность заслужить,
Даря небам скупую жертву,
Заклятьем логик ворожить,
Бдить сомневательства омерту;
Молитву истую сложа,
Мы ввысь отверзываем вежды,
В безверье веру сторожат, —
Блаженны — милость и надежда.
/АК/

Этюды о категориях 2.0

Средоточие целительных иллюзий,
Грёз, химер, отчаяний людских,
С неизбежной смертностью в союзе
Превращает жизнь в обманный вспых.
В этом нескончаемом абьюзе
Жажд, желаний, похотей мирских, —
Повторюсь, — источник всех иллюзий, —
Время — величайшая из них.
/АК/

Пафос похоти

Осурьёзилось вожделение,
Суефрачится правом блуд,
В рдень стыдливое тел спряжение
Превратилось в чувствилищ труд.
Важной чинит себя повадкою,
Не чурается площадей,
Зримой похотью, залихватскою,
Гонит страстности лошадей.

Ведь какие коленца выпячет,
С подкавыкаю, пола форс,
Вдруг улыбка оскалом выскочит,
Предъявляя помады морс.
Изуважился флёр соития,
Рукоплещет людскому чёрт,
Мёдом близости жжёт событие,
Впредь которого после морт.

Телотряскою густоляпкою
Визуалится подлый бит,
Смотрят дети души культяпкою
Из развратных уже орбит;
В них застыло, нет, не отчаянье,
Не наивная простота, —
Духа чистого обнищание, —
В них запе'стрила пустота.
/АК/

Коллизия 2.0

Уму хвалебный акафист,
В веках представится: ужасен,
Кондовой логики артист
Лишь о б р а ж е н и е м: прекрасен,
От древа вер отпавший лист,
Уйдя, — становится напрасен,
Пусть сердцем я материалист, —
Но разум с этим не согласен.
/АК/

Наш календарь

Эпиграф:
Жить торопясь — обманка изобилия,
Пережито'е требует внемленья,
Не суетись в соревновании бессилий,
Дары ценнеют фоном неименья.

Во времени текучка неизбежна,
Необъясним ее циничный блеф:
Все обещая в череде безбрежной,
Лишает всякого, отчаянье презрев.

А человек стоит, ему не хладно,
Он обогрет надеждою на всё,
Вперед он смотрит взором гладным,
Он всё для времени, которое ничье.
/АК/
_________________________________

Ми'нул год, — очередной ушел,
Новый объявился на избытье,
Прошлое я в будущем нашел,
В настоящем видно и не быть мне.

Праздника истребует душа,
Истаскалась буднями в рутине,
В черно-белой скученной картине,
Что к концу волочит не спеша.

Не волнуйся мной, не плачь, не надо,
Ненадолго этот лютый «рай»,
Обветшает календарь за край,
Если первый я, то он отрада.

Ну, а если так произойдет, —
Первой ты сойдешь с убогой сцены,
Если это злое предпочтёт, —
Я достойно устою «измены».

Ты и я — мы оба — недоимки,
Обойденные, в придачу, фартом,
Пропустили мы веселье старта,
По финалу проведём поминки.

Не страшись конца уже в начале
Это глупо, — хуже, чем смешно,
Так, живи, чтоб заключили: «male»,
С завистью, сглотнув через плечо.

Вот и всё, окончен плач бумаги,
Чернь поблекла в сухости пера,
Быть со мной — исполнено отваги;
Быть с тобой — любимое вчера.
/АК/

Власть — тайна мерзости отчасти,
Порой величия мистерия,
Рвёт неофита на запчасти,
Пусть бы росла её империя.
Усилье ненависти в строку,
Лихое страха в правый толк,
В угоду росту зла мороку, —
Всеяден, шельма, власти волк.
Тугая скрепа государства, —
Пусть даже кривдой строит щит,
Венчанье проклятых на царство
Потомок правдой обличит.
Игра ходульных разночтений,
Как день и ночь свивают сутки,
Конфликт сливает предпочтенья
В единый распорядок жуткий.
/АК/

Эпиграф:
В метафорах и аллегориях,
Подчас, сокрыто возомнившее;
В моих случайных мантифолиях
Явлю сегодня: лишь подвсплывшее.
/АК/
________________________________

Косяк премудрых пескарей
Заплыв во мреть бегущих будней,
Посредством «залпа» вискарей,
Пчел обустройства чтит за трутней.       

Рассевшись в ульи мимикрий,
Судить намерились сурово,
Исторгнув груды истерий,
Ублаголепили лихого.      

Над мирной пасекой взнеслись
Пчелиным роем туч узоры,
Взнуздали тишь и понеслись,
Разинув ярость песьей своры.

В благо-бездушной суете,               
Забыв все детские мечтанья,         
Похоронив дни в маете,
Клянут текучку испытанья.

В раздрызг не ведая себя,
Влача свое аки чужое,
Промысл вне себя неся,
Идеи укротив в съестное.

Обкусанные ногти душ
Облупит скорлупу исподен,
Врачует неприглядность туш
Тем, что любой адепт — господен.

Пред личностью они в долгу,
Своей же не оставят шанса,
Чтя лишь в сейчас, я не солгу,
Зря зреют тщеты реверанса.

Родившись смертными вполне,
Жизнь взяли в найм для озаренья,
Нутро свое избыть вовне,
Раздать наотмашь одаренье.

Зачем же быть, плодя себя?!
Свое фрактально испражняя,
Мы поманеньнку, не любя,
Собой друг друга упражняем.

Я — личность плотных атмосфер,
Тропосферических кондиций,
Я — вечно чуждый Агасфер,
Мгновений здешних оппозиция.

Прости меня невинный мир!
За трусость и избитье истин,
За очумения, крови пир,
За том судьбы, что перелистан.
/АК/

Афористично-поэтичный этюд

Эпиграф:
Глагольных разнообразий горы
ИктОв «кардиограммы» в словесах,
ТонОв гарцующие своры,
Слезьми питают дёрн уморы,
Метафорой кладут декоры,
Трепещут вдохновений шпоры,
Ответ ища на небесах,
Неся хвалу, хулу, укоры,
Связуя простотой узоры
Порою в ящик для «Пандоры»
Или в сладчайшее «аморы»
Ваяют в словарей соборы,
Кораны, Библии и Торы,
Мажоры, пьяно и миноры:
Всё испытав на полюсах;
Забвенья, славы дирижеры
Сквозь Ноксы тьму к огню Авроры,
Метанья, страсти, муки, оры
Чтут в черно-белых полосах,
Наследуя лишь стрелкам на часах,
Тщеты за край кидая взоры,
Покой найдут на Вечности весах.
/АК/
_______________________________

Слова, слова, слова: пустое,
Молчанья ничего не победит,
О жизни речи — «зеркало кривое»,
О смерти пусть оркестр говорит.
/АК/

Не верю

Безверие — пустое отрицанье,
Слепое тщится зрячему вменить:
— Мы, мол, лишь здешнему конечное причастье:
Пощупать, взвесить, смерить, оценить;

Своим исчерпывает прахом
Таинственность, что вечностью дана,
Всё объясняет голодом и страхом,
На большее, мол, особь не годна;
Немой язык свой обряжает в догму,
Кон-гениальность — в перебор гамет,
Пред-назначенье — в фарта хохму,
Судьбу — в велеречивый бред.
Он всё познал и всякое усвоил,
Вселенский логос и всеобщий нус,
А может просто, — он предал свой голос,
Или попроще — ординарный трус?
Грехам отдав своё существованье,
Бежит ответа: ненавистью вспять,
Зажмурившись на дней повествованье,
Трепещет их упрёкам внять.
Ну а душа? Ужель её не чует?!
Неужто не болит и не саднит,
Не помнит, что в извечности кочует,
Что' с богом неслиянно единит?!
Мне видиться, что это просто боль,
Что оглушает разум ослепленьем;
Проклятьями наполненная роль,
Игра наотмашь и с остервененьем.
Нет веры там, где правит нелюбовь,
Жизнь духа там — сплошное суеверье,
Родство людей решает только кровь...
Но всё таки, как пусто от безверья?!
/АК/

Неизбывное активной наивности и косной реакции

Эпиграф:
Бегут по времени пунктиром поколенья,
Штрихами обнуляя прошлых вес,
Речами доходя до исступленья,
Делами дебетуя недовес.
/АК/
____________________________________

Глобальный мир мышиных толковищ
Погряз в комедии натопленных жилищ.
Отвздрогнув после гула празднества,
Вербовщики прозрели догмой равенства.
На вес, объем и всхожесть проверяют,
Особинку — ему ж в вину вменяют.
Исторгнута фривольности чудинка:
На полотне оказии песчинка.
Полками строгими наёмники грядут, —
Рабы убогие, — безликости редут.
Сливаясь в цвете, вкусе, воле
Марш тожества на неродящем поле.
Расстриги паствующие массы,
Представлены на должности сквозь кассы.
Дозором вьюжит идеал по граду,
Наш мир — утопия по мертвеца окладу.
Тут дети, исправлений испытавши,
В противомир бастуют предков павших.
Там с каждым днем все гуще орды млада,
Ожесточенней бой, рож яростное стадо.
Дойдут они до сутей в тайне скрытых:
Руин кладбищенских и обелисков срытых.
Гуманный чернозем напитый кровью,
Высококалорийной юной долью.
Взрастет ли заплутавшее созданье
На жадностью окукленном сознании?
Повтора цикл, — шельма, неминуем,
Пусть всякий по-иному именуем.
Бесовье не оставит руководства
Над непорочными, обрящущими сходства.
Изнеженному отроку всё внове,
Чужая смерть — игра своих по крови.
Не ведающее горя, муки страха,
Мирок на подлый ценз кладёт: из паха.
Клянуть зачнут дедов своих юнцы,
Хулить, пинать терновые венцы.
ДерзкИ проклятья безответным свистом,
В кой сатана рядит своих артистов,
Что народились, только вот, от скуки, —
Отцов и дедов срамословят внуки.
Ничком ползёт, без остановки, племя,
Судеб галиматью кидая в семя.
Смешались поколенческие вИны,
Неблагодарность к прошлым... — нашей мины.
Орава из манкуртов и гоплитов
Тектонику влачит аппендицитов.
Риск удаленья видят: минимальным;
Смешные люди, — правоту: тотальной.
Последствий тяжесть, волнами над гладью,
Нахлынет на невинных вслед проклятью.
Стенанье пришлых поколений, — обличение,
В иное время собирает ополчение.
Неумолимо хроноса возмездье,
Благих расчетов «дантово» возвестье.
Мятежный гвалт, слюнявое цунами;
— Внучата! — Вы же будете отцами!
Простим же детству жажду к переменам,
Разумно ведь раскидана по сменам.
Свое ведь каждому придется обороть,
Хотелок жалких грядку прополоть.
Проклятий чада принимать капризы,
Всяк новый век, — отчаянье: сюрпризом.
Своих сомнений возгущать «бульон»,
Ярмо заклятий — длений котильон.
К себе вернуться — обещанье шанса:
«Стать личностью в поэзе ренессанса».
— Не отрекайся в прошлом «утонувшего»,
Чтоб не забыть: ты тоже плод заблудшего.
/АК/

Экивок вине

Узрев опутавшую вязь
Причин наследия и крест,
Веков нервическую связь,
Эпох хтонический инцест;
Пусть слякоть, мерзость, подлость, грязь,
Истошных буден манифест,
Что упредил рогатый Князь,
Дав злому в бельэтаже мест;
В их рожы пристально вглядясь,
Распознаю знакомый жест,
Во фрак былого обрядясь,
Я в дленьи вещий палимпсест.

Свободной волей наделён
Духовной вечности собрат,
Налогом прошлого стеснён,
Клещами времени зажат,
Творцом в творцы определён:
Эсхил, Сунь-цзи, Шекспир, Сократ,
Есенин, Пушкин, Фет, Вийон,
Атилла, Искандер, Марат;
В реестер всякий здесь включён:
Сословий, гильдий, санов, страт,
Рождённый, в ныне извлечён,
Как всех возможностей субстрат.
/АК/

Вечная надежда

Задавленный во времени,
Задушенный в веках,
В тягле часов, — их бремени,
Свет рыщет в небесах,
Радеет изувериться,
Сомнений цепь порвать,
Всем по-себе обмериться,
И знать, наверно знать.

Вопрос банальный, — скажете,
Гарантия душе,
За смертию накажете?!
Иль пустота?! Туше?!
Влачатся поколения,
Влекётся человечность,
Из тьмы сквозь озарения
Проклёвывает вечность.

Величие творения
Заключено в одном:
В свободе утверждения
На поприще земном;
Но вырваться из бренного,
Из пропасти клещей,
Есть вероятность верная
Предвечности вещей.

Среди сует прокислых,
Постылой маеты,
Страстей среди неистых
Стихия есть: мечты.
Ей вечность — неизбежно,
То чует всяк невежда,
Там — счастие безбрежно,
Здесь — вечная надежда.
/АК/

Этюды о нас

Пусть провидение подвох,
Судьбою не сбежать прорух,
Случайность — видимый всполо'х,
Зажёгся, цвиркнул и затух,
Она будильник для эпох,
Что твой неистовый петух,
Плоха затея счёта блох,
Чтоб успокоить сердца рух;
Да, жизнь верченье суматох,
По ветру времени, что пух,
Лишь тот на перечёте вдох,
Что перехватывает дух.
/АК/

Остов

Чернильной хроники следы
Полны крови, невинной вроде,
Стила' судьбы стези видны
Вглубь: метафизикой природы;
Подобострастные сыны
Влекут пассивное народов,
Страстями тризны рождены
На рукотворные свободы.
Пусть растворившись между строк,
По белу времени письма,
Льют: своеволие и рок
Антропология и тьма,
Вчера, — нам выпавший урок,
Многозначительный весьма,
Сегодня — прошлого острог,
А завтра — вечности тюрьма.
/АК/

Хлад отраженного огня

Эпиграф:
Свеча горевшая талантом,
Раздав тепла и света жар:
Твореньем, как доверья фАнтом,
Пасует времени свой дар.
/АК/
_____________________________

Забытый временем шедевр,
В верченьи преходящих ден,
Застывшей страсти огорелок,
Осыпавшийся пеплом тлен.

Былого пламени горенье,
Ушедших исступлений пыл,
Остервенелых грез говенье,
Неистовство мечты в распыл.

Но есть предмет, — исчадье дара, —
Остатний пламени вердикт,
Тепло несущий словно кару,
От жара истины рескрипт.

То подлинности соучастье,
Что вечностью наречена,
Здесь верное — ее причастье,
Забытое — веков вина.

Борьба  с безжалостным исходом
Посредством тайны вековечной,
Единственное... мимоходом,
Нам просветлить порог истечный.

Искусство – жажда совершенства,
В сейчас всегда запечатлеть,
Создать тотем для обоженства,
Поток предать в явлений клеть.

Устами жалкими «тваренья»
Раскрыть глубин призывный клич,
Нетленность мысли вне старенья
Законопатить в формы китч.

Угли' огня любить убого,
То фетиш пошлый над грехом;
Тепло, что рОдит новью слога:
Вот достоверности фантом.

Боренье вечности и дленья,
Заказан схватке сей финал;
Самим наличьем упражнения
Мы длим агон чужих лекал.

Братанье рифм в строках катрена,
Слиянье разнотонных струн,
Создаст созвучье незабвенное,
Ролей соитье: солнц и лун.

Явившись, — вехи очевидец,
На свой аршин творит сюжет,
На мерку от себя — спесивец,
На прищур свой клянет фуршет.

— Я чернью разолью витию
На бель истомного листа,
Раскрою вам его затею,
Предназначение холста.

Искусство — ложь ли? Кривды бденье?
Эстетство фальши и тщеты?
Иль к истинной идее рвенье
Сквозь бесконечности холсты?!

Живет, смертельностью помазан,
Род человеческий во тьме;
Он светом правды жить обязан,
Им просвещать в своем письме.

Закончить хочется началом,
Напомнить о шедевре вслед:
Сгущенной страсти мадригалом
Пусть служит гения предмет.

Мы – это он, предмет и память,
Сплошь упованье и любовь,
Тоска по вечному – то — знамя,
Любовь конечному – то — кровь.
/АК/

Пастернак Б. / Пастернак, пишущий письмо.

Ярлыки беспамятства

Docta ignorantia

— «Бессмысленные жертвы!» — поношенье!
Рецензия на прошлое — подлог!
Озряшить подвиг — грех уничиженья,
Где смерть повторно избивает рок.
Скулёж бесценит горе и потери,
Трагедию — избра'нности печать,
Стон сожалений саван стыни стелит,
— Коленпреклоненные, молчать!
— Иначе, значит, было невозможно,
Былое ныне обязало стать,
— Не делайте его пустопорожним,
Не отменяйте зна'чимостей вспять!
— Ведь там они лишь раз феноменальны,
Однажды только даренные в мир,
Рождения, что случаем фатальны,
Мы с ними делим всех свершений пир.
История не кончена в сегодня,
В ней непрерывен переменный ток,
Таинственного гений, — ей угодный, —
Судеб призва'нных подлинный поток.
Ушедшее — уж вечности святыня,
Мы пестуем лишь кратенький порог,
Эпох движеньем, образец горниля,
Как целокупным, промышляет Бог.
Гордыня — суемудрый повелитель,
Затеяла добра со злом делёж,
Распятый на невежестве родитель,
Развенчивает фарсом драмы ложь.
Познание в незнаньи беспредельно,
Но это очень трудно уяснить,
Мы видим мир через себя прицельно,
И только эдак жаждем объяснить.
Смиренное неведенье, быть может,
Поможет необъятное принять,
А верою уменье в сердце вложит:
Мир мудростью нездешнею объять.
И только так вершится правосудие,
Что ожидаем встретить в каждом дне,
Оно и цель, оно же и орудие,
И «колокол звонит» всегда по мне.
/АК/

— Блондинка?!
Чёрт возьми! «Присели».
Сменили зубра на птенца,
Совсем мамзели оборзели,
На флот как чайки налетели,
Ставь на крыло теперь юнца.

— «Пенсионер»,
Бывай, дружище.
Тебе не видеть этот цирк,
Да, раньше небо было чище,
Без бигуди за голенищем
И женских прелестей вериг.

— Взлетели.
«Борт..., набор окончен,
Прогноз... курс тот же... за борто'м...»
«Второй» косится между прочим,
Не доверяет мне(?!), а впрочем,
Плевать мне на неё гуртом.

— Ноль тридцать пять,
Полёт нормальный,
Так, иногда в мешок провал,
Тут бац, «просадка»*, аномально!
Крыло пошло по радиальной
И в штопор(!), будьте нате, свал.

— Темно!
Грудь! Сердце! Будто клещи,
Сдавило, руку не поднять,
Доска приборами мерещит,
Молись, пропащий!, — голос вещий,
Уж поздно на врачей пенять.

— Теперь «хана»,
Бывайте парни,
Жена, подруги, дети, мать,
С соседом Колей злые сварни,
На «кол» прожил по пятибальной,
Не пожил толком, вашу мать!

— «Второй»,
Что рядом, чуть напрягся,
Переключился, доложил,
Как за рога за ручки взялся,
Не сдрейфил, выдержал, собрался,
Всклень элероны заложил.

—Секунда,
Две, пятнадцать, тридцать,
Гвалтит расхристанный салон,
Девчушка, — слово очевидца, —
«Шофёр»*, — что авиа волчица,
«Арбуз»* втащила в эшелон.

— Всё тихо,
Будто мы на рельсах,
Умолк последний нервный «пакс»*,
На тысяча трёхсотом рейсе,
Чуть не откинулся наш крейсер
В судьбы нежданной паралакс.

— Приём, приём,
«Стакан» на связи,
«Теперь порядок..., «семь семьсот»*,
Второй!, а «первый», — он привязан,
Не знаю, сердце... не обязан...
Я в штатном сяду. Эпизод».

— «Побрили травку»*, —
Сели значит,
Шум, «тамагочи»*, «пепелац»*,
Начальство в бобиках артачит,
Поприскакали с зимних дачек
К разбору, — будет свистопляс.

— «Второй»,
Она, — тверда, спокойна,
Пилот! — небесный «волопас»,
Да! Ордена, звезды достойна,
Напарник новый мой, убойный,
Анюта, — ангел, — летчик ас.
/АК/

* просадка - внезапное, незапланированная смена эшелона выстоы.
* Шофёр - пилот.
* Арбуз - Аэрбас.
* пакс - пассажир (авиасленг).
* 7700 - аварийная ситуация.
* "побрить травку" - сесть без помарок.
* тамагочи - аэродромный тягач.
* пепелац - самоходный трап.

Пугливая к стыду и ласке,
К любви, так вовсе вера прочь,
Кругом не лица, полумаски,
За каждой миной злобы ночь.
Спесивая в своих желаньях,
Страстей прилежная раба,
Гневлива в мнительных метаньях,
К добру на публике груба.
Болезнь души, хвороба сердца,
Ума тяжёлый перегиб,
В меню речей избыток перца,
Кто им поддался, уж погиб.
Трепещет щуплая мимоза,
Священна немощность ея:
Внутри — израненая роза,
Наружу — хладная змея.
Самокопанье, самотравля,
Сомнений неуёмный гнёт,
Я, грех гордыни с мукой сплавлю,
К ней уваженье обесславлю,
Смиреньем выставляя счёт,
Продлю, ей, прерванный полёт.

Жадна она, высокомерна,
Тщеславна, — этим и слепа,
К другим относится прескверно,
Пускай тактична и манерна,
Но это нраву не скрепа,
Всё нижеследующее верно, —
Всем вышесказанным глупа,
Несчастна, — этим и слаба,
Её трагедия безмерна,
Гордыня — горькая судьба.
/АК/

Ложь коварная, встретив истину,
Завлекла её в яму тёмную,
Оголила её, пречистую,
Донага обобрав укромную,
Страсти мира узнав капризные,
Присмотрела себе в пособие,
Потащилась тропой корыстною,
Облачившись в правдоподобие.

Осквернённая и забытая
Затаила обиду мрачную,
Обозлилась на свет, избитая,
Возвестила кручину грачную,
Чистота с вышины пролитая
Изошла в тишину барачную;
— Мой визит будет смерти свитою,
Обернётся в страду кумачную.

И пошла по стезям невидимой
Та, которую ждут с опаскою,
Караулит юнцов ехидиной
Под оброненной ложью маскою,
Неуступчивая, холодная,
Под обманною тёплой ласкою
Совращает мечтой, — свободою,
Заменяя её на адскую.
/АК/

Жан-Леон Жером / Истина, выбирающаяся из колодца / 1896г.

Светоч и тьма

Стеной тревожного молчанья
Вникает трепет тишины,
Уже изведанным отчаяньем
Ему мучения слышны.
Вперёд обещанные страсти
Ведь близят прошлого конец,
Моленьем чаши не украсть их, —
Страданий жертвенный венец.

Зло суетливых ожиданий
Тщеты обуревает сад,
Химеру, — с истиной свиданий,
Ей предрекает ночи глад.
Себя, нечаянным отреченьем,
Изобличает веры хворь,
Дух извратив в столоверченье
Вчинили Светоч в мироволь.

Предвидит скорбное решенье,
Судьба сомненье победит,
Молитва, слёзным орошеньем,
Исповеданье утвердит;
Тот шаг последний будет сделан,
Он воскресение таит,
Луною отражённый в белом
Спаситель, Смерти предстоит.
/АК/

Архип Куинджи / "Христос в Гефсиманском саду" [1901г.]

Становление мысли на окрылья слов

Эпиграф:
Строфы сгрудились кипою
Под пером словно дыбою,
Очных тел диатрибою
Распоясали мысль.

Думы втуне стяженные,
Болью в путь снаряженные,
Нервом в голь обнаженные
По листу скачут в рысь.

В немоте — гениальное,
За гроши — инфернальное,
Явью, — порчи наскальные,—
Разнарядка письма.

Птенчик вольный с опаскою,
Хольный, неженный ласкою,
Во слогах буквотряскою
Неумелый весьма.

Но иного не чаю я,
Пусть и верю отчаянно:
ОкрылИтся прикаянно
И осилит полёт.

Мысли жизнь очевидная,
В черни бель ненасытная,
Смысла вязь самобытная
Упреждает извет.

Речи, бойкой тирадою
Над графем эстакадою,
За лексем баррикадою,
Стерегут визави.

Но, в доверии с верою,
Идеальной манерою,
Строгой, честною мерою,
Всё же ложь без любви.
/АК/
____________________________

Афоризм:
Фраза, гением осенённая,
В строку просится, не взирая:
Мысль утерянная — спасенная,
Что записана — крепостная.
/АК/

Панихида тишиной или vae victis

Не колосится в поле нива,
Не зрима в хмури неба синь,
Боль невозратного разрыва,
Гекубы горькая пожива,
Взыскует горнего святынь.

Крестом, кадилом причащенье,
Уж после осеняют власть,
Даруют позднее прощенье,
Как против воли угощенье,
Что смерти удалось ускрасть.

Стенаний омертвелый вопль,
Укрытый лживой тишиной,
Оголосил небес некрополь,
Душ преждевременная опаль
На всех накинута виной.

Виденье туч понурых — хмаро,
Братает крови павших желчь,
Ей, каждый выживший замаран,
Кошмара пенным перегаром,
Кой завтрешнее смог ожечь.

Почили в бозе горемыки,
Затих боёв звериный рык,
Курганов ветряных улики,
Калик осыпанные лики
Друг с другом очутились в стык.

Со степью слившийся могильник
Питает снов дурных кошмар,
По воле вражеской пустынник,
Вооображения просвирник,
Бросает немощь силы в жар.

В незбежной схватке обладаний,
В веках заветный приговор,
На гибель брошенных отчаяний,
Без покаяний и раскаяний,
Им, — побеждённым, — вещий мор.
/АК/

Василий Верещагин / Побеждённые. Панихида.

Подоплёка пустоты

Ледащий демон, — дух крамолы,
Порхал над тёмною землёй,
Грехи людей, как баркаролы,
Ласкали крыл его покой.

Была в фаворе особли'во
Ему потрафна и родна
Одна, — игрива и кичлива,
Ложь — суесловия вина.

К чему б она ни прикасалась,
Чего бы в руки не брала,
Всё омерщвленьем отзывалось,
Пошлейшим хохотом дотла.

Она губила, совращала,
Невинных душ гася огонь,
Дела великих извращала,
А память обращала в вонь.

Сонм истин присных, аксиомы,
Пред нею пшик, — коль веры нет,
Проклятий слёзы и расколы
Являла ты на белый свет.

Ты прикрывалась: «ненароком»,
Забвеньем, предхищеньем благ,
Невинностью, — вины оброком,
Да мало ли какой сшит флаг.

Ты ложь, твоё искусство подло,
Ты стерва, рушащая мир,
Противная природе «кодла»,
Губитель мира - твой кумир.

Во всем владыка человеком,
Что мнит себя ума венцом,
Одно спасенье зла калекам,
Пред ним пасует тленья ном:

Ложь изымается из следствий
Кода глаголит из причин,
Вернее нет для кривды бедствий,
Любовь когда её почин.

Любовь выравнивает порчу
И сглаз, что низкая кладёт,
Она отчаивает в корчу
Ту, чья задача: правды гнёт.

Не в намерении обмана,
Не в ко'рысти сокрыта суть,
Грех — в не прозрении болвана;
Ведь без любви что — лживый путь.
/АК/

© Copyright: Алексей Канахин, 2020

В тиши немолчания

Эпиграф:
Я сольно вопию в пустыне,
Наотмашь исторгая вопль,
Он разливается по «ныне»,
Как благовест в Христовом чине
Дарит собой Константинополь.
/Взыскуя видеть русский тополь./

Неслышен; шорохом; опаской
Растаскан на изъяны рифм,
Раздерган критикою тряской,
Кичливой спеси полумаской
Изруган, как огульный миф.
/Подобным помнится Сизиф./

Бессмысленно(!?) Бездарно(!?) Пошло(?!)
В невнятии купать дитя,
Святыни скармливать обложно,
Метать стеклярус мелкий грошно,
Глаза в надежде изглядя.
/Пером бумагу исследя./

Но не остановлюсь, не можно,
Мой голос глушью не унять,
Я сердце вынул осторожно,
Душе отозвалось тревожно,
Изливом дрожь возможно снять.
/Молчишь. Тут не кому пенять./

То — подло, глупо и ничтожно:
Молчать, коль совесть не молчит,
Тщедушье — равнодушьем ложно,
Бездушье обестушьем дрожно,
Буравит долгом, даром мстит:
Отдать «что» веруешь велит.
/Способен кто, тот пусть почтит./
/АК/
______________________________________

Афоризм:
Удержать голос свой невозможно,
Если сердце желает кричать,
Рвётся вопль волчарой острожным,
Тишины расплавляя печать,
Гордость жаждет остаться порожней,
Беспощадное недр вещать,
Но подчас говорить очень сложно,
Когда подло и стыдно молчать.
/АК/

В.Васнецов / Ангел молчания

Геенны шквал достанет всюду,
Гудящий пал, пожарище,
В стороне чуть, с железом в груду,
Мёртвый труп товарища.

Земных хлебов нездешний жар,
Песнь нивы лебединная,
На смерть мою жар-птицы «гаррр»
И пугало машинное.

В груди шкварчит истошный рык,
В руке букет гранат,
Креста, огаженный ярлык,
Ждёт выстрела раскат.

Плевать на гибель, я готов
К полёту через край,
Отчизне — жизнь, — завет отцов,
Швырнуть! Из ада в рай.
/АК/
Художник Пётр Кривоногов / Поединок

Судьбы восприятия

Расхожая фраза, — немою стеною,
Зияющей истины, мнимой, фуршет,
Обманной заслугой и зряшной виною
В ней замысел видят, которого нет.

Каскад поколений в текучке столетий,
Влачится фрактальною папертью строк,
Пленён пустозвоном её междометий,
За форс и красивость таврует: пророк.

Тоска календарная, томная скука,
Как ценность любуют обмыленный грош,
Угрюмая нега, весёлая мука,
Что времени правда, — то вечности ложь.

Такая комедья, увы, неизменна,
Поэз властелином является чтец,
Прозренье в сейчас на всегда необменно,
Чудес уличитель — заштатный гордец.

Но нет. Таковое со мной невозможно,
Ведь вижу и слышу доверье веков,
Я чую, перо мной владеет острожно,
Даруя свободу мной пролитых строф.

Завалены сути словесной рудою,
Ужом извивается правды покрой,
Глаголов капризы проходят ордою,
А истины промысел каждому свой.
/АК/

Красных брызг ликующие блики,
Белым саваном укутанный покой,
Рык проклятий, скомканные крики:
Впредь окопный, замогильный вой.

Быть недолго эйфории гвалту,
Гулу бунта и довольству сна,
Ведь безумье расчехлит кувалду
Смутных лет, та осень — их весна.

Жажд исподних самовознесение,
Сумасшествия энтузиазм,
Русских мальчиков хмельное разговление,
Чистоты распятой «плеоназм».

Песнь чужая, ей очарованье,
Не по стану скроенный камзол,
Волчьей стаи злое воркованье
Беспощадней всех возможных зол.

Впав в объятья жертвенных наитий
Агнцы добровольные в заклад
Перебьют все нити пережитий,
Изолгут все правды в жгучий яд.

Ветр снесёт намоленные кости
Пращуров истасканный завет,
Плевел неплодящиеся горсти,
Проклятых, — дня Судного извет.

Что ж, гарцуй, беснуйся «мать порядка»,
Блажь слезливая, ребяческий наив,
Страшных судеб злая разнарядка
Прописью величит жертвы взыв!

Лих-столетий добрые начала,
Упований список недурной
Благ утопий верные лекала, —
Ад мостится этой стороной.

Радость разукрасила несчастных,
Пыжит гонор, что твой дирижабль,
Дьяволят зовя кроваво-красных,
Пятый, день семнадцатый, октябрь.

P.S.
Площадно'е буйство карнавала
Обещает в скорости проститься,
Пёстренько, да биты те лекала,
Им с веками не перемениться.
Всякий раз одно: отдайте! Мало!
Больше! Лучше! Мне всё это снится?!
Меч в крови и ржавое орало,
Этот мир лишь только так верти'тся.
/АК/

Илья Репин / 17 октября 1905г.

Пётр Алексеевич умер

Усопла дерзость,
Воспаленье,
Великой жажды жадный нрав,
Крестам кощунство,
Опаленье,
Гнев, насмехательство расправ.

В начале страхом обожённый,
Измена! Кровные преда'ли.,
Впредь, ненавистным снаряжённый,
Мстил жаром пыточных ордалий.

К ученью скромное посольство
Он снарядил, пусть ученик,
Узнать Европы хлебосольство,
Договориться напрямик.

Война! Куда ж от ней деваться,
Карлушу надобно пресечь,
Полтава, — с Нарвой расквитаться,
Затем Гангута в море сечь.

Гренгам, Ништадский мир
Виватный,
Вершина договора строф,
Присовокупил мощью ратной
Земли не мало, берегов.

О рангах табель, Академия,
Синод послушный и сенат,
Флот русский, — гордости «супре'мия»,
Но всё ж не те его бриллиант.

Среди болотных топей чуди,
В тяжёлых муках родовых,
Явилось истинное чудо,
Пальмира, — град ночей дневных.

Красой угожества уборист,
Убранства почерк — феноме'н,
Венецьей, — северный, — породист,
Среда — отточье Мельпомен.

Брега Невы — реки великой,
Управил мрамором камней,
Безумство, страсть, покою дики
Ярились залпом Ассамблей.

Мосты, музеи, верфи, театры,
Прошпектов выстланный пробор,
Важнейший для России адрес, —
Исакий — городу собор.

Велик чертяка окаянный,
Спаситель, сущий сатана,
Раб родины и страсти пьяной,
На дыбу с ним взошла страна,

Но на дыбы она вскочила,
Дабы исполниться побед,
Себя от смерти охранила,
Оберегла сквозь бури бед.

Урядье новое вменил он,
Вчинил ей модерно'вый строй,
В горнило Русь святую влил он,
Чтоб одолела беса рой.

P.S.
Почил отец, Руси водитель,
России призванный куратор,
Он царь, он кесарь, он воитель,
Он первый русский император.
/АК/

Иван Никитин / Пётр I на смертном ложе.

Мимо подлинной глубины в бездну легкомыслия

Эпиграф:
Сорим пристрастьями в разврате,
Презрев бесчувствьем глубину,
Что чует сердце вняв растрате,
Творящей в нелюбви вину.
Тщеславны в похоти спесивой,
Пресытно уснащаем плоть,
Гордыня, полинялой ксивой,
Алкает душу измолоть.

— Окстись, лишенец —
Ты — поверхность,
Волнуемая ветром сна,
Тебе знакома лишь неверность,
Боязнь достигнуть тверди дна.
Ты разлинован дрожью праха,
Что жаждет избежать страды,
Ответным быть из страха краха
Не можешь быть «алаверды»
Тому, кому пустое — плаха.

— Извергни хляби полутлена,
Изыди из боязни вон,
Свобода вроде полуплена
Где одиночество — полон.
Пусть обмирщен вниманьем мнимым,
Всклень обаянью пристращён,
Коль не готов к родным могилам,
А связность с ними чаешь хилой, —
Пятой ущербною Ахилла, —
Не станешь в личность обращён,
А ты для этого взращён.

— Кругом стяжательств страстных своры,
Жажд влажных липкий эшафот,
Ты ждешь от ближних в чувстве форы,
Боясь оглохнуть от немот,
Что распоясали укоры
За неприятие щедрот
Содома блуда и гоморры, —
Разъят наотмашь ларь «пандоры», —
Лихих несчастий зевный грот,
Надежды тщетные миноры
И, в одиночестве сирот.
Кораны, Библии и Торы:
Свет в лабиринте тех чернот.
Ждет часа икс Искариот.
/АВК/
______________________________

Афоризм:
С логичностью полно возни,
Тем слабый пол ее сугубит,
Сведя до ушлой болтовни,
Себя в ней холит и голубит;
Тщеславье этому сродни,
Любую подлинность погубит,
Коль тебя любят ВСЕ они,
То ни ОДНА из них не любит.
/АК/

В пылу пала

Вода и огнь,
Ветра шквал,
Ветрил обугленные крылья,
Уж нехристь дрогнул,
Судный свал,
Пылает турок камарилья.

Горячка боя,
Свист и рёв,
Хруст мачт, скулящему железу
Зла бесы воют,
Ждут улов,
Закланий праздничную мессу.

Проклятий ор,
Порубки гвалт,
Резня команды абордажной,
Предсмертный хор
Войны кувалд
Заледенеет стоном страшным.

Погибель, смерть,
Расплата, рок,
Кровавой похоти фиеста,
Жар, коловерть,
Чертям оброк,
Тоскует пекло по раскресту.

Кипенье жажд,
Крови пожар,
Бурлящей жизни злое кредо,
Рутина вражд,
Воронье: «гарр»
Вдогонку жертвам «мироеда».

P.S.
Орловский бунт,
Мятеж рабов,
Восстание Пелопоннеса,
Врага во фрунт,
В геенны ров,
Свершилась Ареса поэза.
/АК/

Иван Айвазовский / Чесменский бой [1848]

Разъять возмездие причиной,
Вину от следствий оторвать,
Рассечь порочный круг кручины,
Проклятий месть «соборовать»,
Сансары убежать рутины,
Цепь прошлых злостей оборвать,
Сдуть обнищания руины,
Один есть путь: прощенье вспять.
/АК/

Continuatio

В замкнутости потока

Эпиграф:
Общее:
Мне досталось сейчас
Из стечений случайных,
Время, датами мчась,
Помечает отчаянных,
Что нечаянно, длясь,
Обязуют прикаянных,
Отрекаясь, озлясь
На судьбу прикасаемых.

Мне достаточно днесь,
Мне сегодня довольно,
Отлетевшего взвесь
И грядущего мольные
Мне чужие, не здесь
Их веленья, раздольно
Лишь текущего весь,
Самостийна и стольна.

Нынче мне выбирать,
Мне осваивать ноне,
Стаж годьми набирать
В будних дней легионе,
Познавать, забывать,
На последнем кордоне
О тщете горевать,
Шля заклятье иконе.

— Длись, продлись, не спеши
Перемётье мгновений,
Утомись, будь в тиши,
И не холь глад успений,
Наши души, — гроши,
Раскроши в копеши
За откат иждивений,
Барыши исгреши
На пороге истлений.

Не спеши, не смеши,
Ты, влекомый течений.
/АК/
_____________________

Конкретнее:
Грешным тленом изъят,
Вечность снам предоставил,
Суетою объят
От мечтаний до пят,
Свят, святынями свят,
Сатану излукавил,
Но, сердца ведь не спят,
Ввысь глядят, ей вопят,
Знак вопроса не снят:
— Боже! С нами?! Оставил?!

Пустомеля эпохи
Распродал на-гора,
За нечистые крохи,
За веленья нутра,
Безмятежного вздохи
Щимят сердце и грудь,
Путь земной скоморохи   
Перетрут как-нибудь.

На неверии в вечность,
На спесивом апломбе
Не ухватишь истечность
В тленном времени тромбе,
Не уцепишь, не сдержишь,
Словно в медном эстампе,
Личность — хроноса стержень,
В мире — радужной рампе.
/АВК/

В том жерле лона человеческого,
Где бесы с ангелами спят,
Исчадья духа боговерческого
В тиши, немотствуя вопят,
Вопят о боли и мученьях,
Молчат о сладостных страстях,
О беснований наущеньях,
О тайных, брошенных костях,
О ненависти с долгим гневом,
О ярости, что так быстра,
О праве лжи в уклоне левом
О мысли «о...», что так востра.
На дне себя найдешь ответы,
В необозримой глубине,
Преодолев свои изветы
Наедине, наедине.
Обрящешь тьмы благое семя,
Она светла в избытке тщи,
Она финалит мезансцену,
Теперь ищи! Нашел?! Ищи!
Нашел?! Вот он, что «я» зовется,
Обрел себя, объял и внял,
Теперь взносись, тебе неймется,
Восторг тебя влет обуял.
В добре и истине врачуешь
Ты раны выбора свобод,
Чело венцом свое брачуешь,
Теперь Ты сам есмь небосвод.

Мир пуст без взбалмашной свободы,
Без воли к злу не полон он,
Пройдя огни, невзгоды, воды,
Труб медных похоронный звон,
Он освящает несвободы,
Рутины маетливый гон,
Что жертвы о себе заботы,
Тьмы невегласовые гроты
И разума ужасный сон.
Без шанса злу н е м о ж е м он.
/АК/

Вечная неоконченность поэзы

— Ну вот и всё! Сработал, сладил
Строфу, что высекло перо,
Разломы рифмою загладил,
Чудесье вырвал на зеро.
Шедевр выкинул подарком
На растерзание похвал,
Чтоб он, великолепным кварком,
Себе толпу завоевал.
Тянулись дни, бежали годы
По бегунку календаря,
Забыв стиха творенье роды,
Стал по-иному, укоря
Себя за недоглядку,
Неточность выбора морфем,
За мыслей чехарду вприсядку,
За неуместное фонем.
Чу, неоконченно творенье,
Вдох нови дыбится опять,
Времён иных слово-буренье:
Толику впредь, щепотку вспять.
Недостижимо совершенство
Словес, назначенных на миг,
Им, только в этом мире — тесно,
Бегут они времён вериг.
Мир — становленье, не иначе,
В нем появление, — обмен,
Обагащает нас тем паче,
Чем больше в жизни перемен.
Творенье всуе бесконечно,
Лекал его не ждет финал,
В предготовлении истечном —
Оно — в начале всех начал.
/АК/

Как равнодушно ненавидим
И без надрывно любим мы,
С утратой дух привычки слитен,
Им окрыле'нны и хромы.
Усталость — времени прививка,
Неглубоко коснётся сна,
Подушки чуткая набивка,
Уж днём фантазмами полна.
А ночью, — день обозревая,
Вскрываем чувства козыря,
С годами смутно вызревает
Один мотив — «всё станет зря».
/АК/

Ярость стойкая против врага
Служит более бесу потехой,
Отрастают, ветвятся рога
С каждой новой ошибкой, огрехом;
Доля гневного дюже горька,
Вооружён он негодным доспехом,
Гнев, сурьёз против чёрта — фольга,
Побеждают не гневом, а смехом.
/АК/

Мученье строгое страданьем,
Что вправду смерти не боится,
Не содрогнёт плечей рыданьем,
В немотном трепете таится,
Оно молчит исповедально,
Дешёвой позы сторонится,
Наружу — гордым изваяньем, —
Тверда сакрального граница.

То, — что тщеславится стенаньем,
Слезой артачится, резвится,
Иль шепчет с томным придыханьем
Так, будто горечью гордится,
Ведь повелело воспитанье,
Им равнодушия стыдится,
Боиться гласного взысканья,
И даже в горе суетится,
Всё лжёт, не испытав раскаянья,
Ведь быть фальшивым не боится.

Нагой духовности таран
Поможет в лоно правды влиться,
Здесь каждый на причастье зван, —
Живой рудою окропится,
Без веры слепотою пьян,
Не отверёзит зло денница,
Но сколь в умат не обуян,
От Бога и себя не скрыться.
/АК/

О силе и немощи

Безмочный, в просьбе, часто жалок,
В мольбе смешон, плюгав, убог,
Он слаб, — его настиг злой рок,
Ему отчаянье — опарок, —
Где сильный не учует прок;
Брюзга ж неимоверно марок
И к белизне ладоней строг,
Но спустит милостынь курок
Слезливой немощи весталок.

Иное дело силы спрос,
Вопрос могущества, — иное,
Её прошение — допрос,
Мольба — вверенье должностное
И вынуждающий запрос
Для до'бычи себе съестного, —
Сгодится медный купорос,
Коль нет кругом чего иного.

Не и'наче, но в ней и суть:
Когда желание родится, —
И коль осознанно хоть чуть, —
Оно в обличие рядится
Нутра, — чтоб под себя согнуть,
Иль отпугнуть, иль откреститься,
Бесчестный может и прилгнуть,
Но благородный — лишь смириться.

Так учредилось: немощь зла,
Жестокосердна и спесива,
Из гнили страха исползла
Своей хворобою язвивой;
А сила правдою вершит,
Истой вотще руководима,
Ей честь добра — надёжный щит,
Что в мир любовью претворимо.
/АК/

О т ц ы суждений и оценок
Погрязли в гоноре своём, —
Крамолы наши за бесценок
Вон с мило-сты'нью подаём.
Но в том и соль — судья иное,
Чем обронитель подаяния,
Рядит на «мило» и «дрянное»,
Взыскуя бирку покаянья.
Над грош дающими запрет:
Делить людей на тьму и свет,
Ведь суть даяния изгойным —
Делиться даже с н е д о с т о й н ы м.
/АК/

Август Генрих Мансфельд / Благотворительность

В своей невзрачности прозрачна,
Трепещет серостью желе,
Судим ей каждый однозначно,
Речей клеветы — «божоле»,
Весёлым нравом лицемерит,
Фальшиво похвалы' поёт,
В угоду форса лицедеит,
Комфорту ради вины врёт;
Глухонема к чужому милу,
А свой и в мерзости хорош,
Всё власть имущему под силу,
Умильна пусть во благо ложь.
Великих истин плод замшелый
В сиюминутность волочи'т,
Их сложность красит в чёрно-белый,
Обскура манихейский щит;
К чужому чувству — скрытый холод,
При всех — участия распах,
Тщеславья неуёмный голод,
А в сердце — недоверья страх.
Непререкаемость быть правым
Боится правды чистой глас,
Грозится неудач расправой, —
Успех — небесный свинопас.
Сбегает предложенья дружбы, —
Чужого откровенья гнёт,
Своей гордыне всё на службу,
Из дрожи сердца предаёт.
Приличья лживые наружу,
Долой привязанностей груз,
Всё возле удовольствий лужи,
Вот свойства скользкие медуз.
/АК/

Средь бела дня тиранит мрак,
Удушлив в мнимом «шантеклере»,
Пусть и невидимый, но враг,
Под маскою желанных благ;
— Ах, человек, — зачем не верит?!

В презрении к людям — он — гордец,
В слепом невежестве — спесивец,
К другому — праведы истец,
Ревнивец, плут, шельмец, подлец,
Сном времени — самоубивец.

Самовлюблённо жаждет знать,
Что истина!?, — так, — подношение,
Труда радение прочь гнать,
Урвать от правоты, соврать:
Нет в этом больше прегрешенья.

Заброшен втуне сущий Бог,
Забыт, как страха украшение,
Как воли пращуров острог,
Порог за коим зряшный рок
И новой жизни пробужденье.

Бездействие — пассивный бес,
Самообмана наваждение,
От времени алкать чудес,
Да, — время — бремя дымзавес,
Надежде жизни — отчуждение.

В предвечности заветный час,
Доверью Бога в нарушение,
Мир упрокрустили в сейчас,
По жизни мимо духа мчась
В неверьи, — злое искушение.

Хил, преисподен тот язык,
Рутина серых канцелярий,
Не по его!?, — то бредней бзик,
Не можно не иметь улик, —
Сидит сверчок в глухом футляре.

От немощи и сытой спеси,
Не верит, — ведь нельзя сожрать,
Ощерился из поднебесья,
Мол, вот он мир и вот он весь я,
Не смей собой меня терзать!

Я, без надежды и без веры,
Без злой химеры, — без любви,
Счастливым, глупым «холстомером»,
Иль вероломным изувером,
Осуществляю «селяви».

Да, смерти я предуготовлен,
Незбежен мне её приход,
Но миг спасения условлен,
Назло инстинкта пёсьим воплям,
Предвосхищу в могилу сход.

Таков конец у невегласа,
Неверьем убиенный путь,
Но даже в роли «калабаса»,
Он с неба ждёт чьего-то гласа
И тихо шепчет: Бог! Пребудь!
/АК/

Стыль стужи сердц,
Бель месива снегов,
Полозья вязнут в их опочивальне,
Пристынет в жилах жалости багрец,
Душевных льдов кроша по наковальне.

Сим страстным,
Немощным прощаньем,
Двуперстным осенением толпы,
Заклято властным
Веры обнищаньем,
Как обещаньем прокляла столпы.

Боярыня, гордыни ли рабыня,
Смиренья одержимая раба(?),
Пусть, — Богом данная, — твердыня,
Святыня прежнего, — пустыня,
Язычество неверного гроба'.

Пестрелье лиц,
Морд, рожиц, блики ликов,
Мест бойких разномастное сырьё,
Кто долу ниц,
Кто в отупении криков,
Не утолить оравы несытьё.

Народ в раздрае,
Жалость тучит взоры,
Зрак скорбный страхом заслонён,
Подобно стае
Нерв сословной своры,
Незбежным горем бабы полонён.

Склонились главы,
Слёз прощальных всхлипы,
Руси, что до'прежь, боле не бывать,
Иные нравы,
Века перегибы,
Уставы, трибы: темень развлекать.

Раскидно лежа
В розвальнях-могиле,
Княжну-раскольницу,
Вражину новой лжи,
Цепьми стреноженную
В яму осудили,
Её, — невольницу, — на голода ножи.

Проклятье нам,
Потомкам схизмы клятой,
Что выше веры ставила уклад,
На стыд и срам, судьбой, в расцвете смятой,
Векам вручила «колкости» заклад.
/АК/

Василий Суриков / Боярыня Морозова

Искусство — то надежд кумир,
Оно, — не берегя потерь, —
Великосветский духа пир,
Живого велелепья зверь,
Маэстро, клоун, чтец, факир,
В лихое время мрази серь,
Канонов сонмище, просвир,
Вертеп, позорище, бордель,
Оркестр сладко-лживых лир,
Впредь потрясений цитадель,
Оно ведь то, чем станет мир,
Отнюдь не тем, каков теперь.
/АК/

Эпиграф:
Былины ветхая особость,
Преданья мерный пересказ,
Роняют нас в святую робость,
Сплетая лет минувших вязь.
Корней, нетлеющая древность;
Предтечи добрый оберег,
Бдя безотчаянную верность,
Потомка в раж восторга вверг.
_________________________________

Под хлябью сумрачного неба,
Травы увядшей до весны,
Обширь земли, — народа скрепа,
Богатыри стоят видны.

Следят без устали дозором
Просторов трепетную сонь,
Заветно, пращура призором,
Сыны сии: от лиха бронь.

Втроём — граничная застава,
Верхом — орлиный кругозрак,
Добрыня слева, Лёша — справа,
А посреди — Илья — вожак.

На вороном как смоль собрате,
Он взорко обнимает даль,
Вся ширь и глубь, в своём охвате,
Обычай, мудрость и печаль.

Никиты сын, герой - Добрыня,
Бесстрашный воин, «кладенец»,
Ему, служение — святыня,
Дружинной чести образец.

Сметливый удалец Алёшка,
Кичливый ухарь, бранный хват,
Он многолик, что та матрёшка,
Но верен делу, ибо — брат.

Объяли враз заботой землю,
Опекой одарили Русь,
Её понуждам чутко внемлят,
Не продремают вражью гнусь.

В них сил укоренённых самость,
Народной правды вещий стон,
Он не духовная усталость,
Но силы русской мерный звон.

Года в столетиях толкутся,
Пустея, тлеют алтари...
— Не можно, не переведутся,
В земле моей богатыри.
/АК/

Художник Виктор Васнецов/ Богатыри (1881 - 1898гг.)

В сиятельном лоске
Дряхлеющих лет,
В оплавленном воске
Подписанных смет,
Владимира орден на левой груди,
Знать вы'соко-сортен, но уж позади
Та жизнь, что намерен себе отобрать,
Поступок мизе'рен, но ругань не трать,
Его ли повинность,
Что нравы темны,
Невольничья чинность
Ждёт сдельной цены.

Заплаканы очи,
Потух долу взор,
Предписаны ночи,
Что бесам в укор;
Слабеет отчаянье девичей свечи,
Оплывшее чаяние, — кричи, не кричи;
Надежд обожанье и вера мольбе,
Навек воздержание, покорство судьбе;
Обрезаны крылья,
Наложен обет,
Нет сил от бессилья,
Поруган рассвет.

Нет света, погасло,
Свеченье ушло,
В тени той увязло,
От кой обожгло,
Проклятый порядок постылых времён,
Ранг классных разрядов, богатых имён,
Убита надежда на счастье и дом,
Подвешенный между грехом и врагом,
Страдания символ
Увянет со мной,
Загублена нимфа
Несчастья виной.

Союз освящён,
Окольцована лань,
Дар юный вручён,
Отаврована длань,
Небес духовник одобрение дал,
Сует крепостник в ересь светскую впал,
Порфир богатейших раб божий слуга,
Не верит светлейший в людского врага,
В служеньи прислужник,
Брюзга и шельмец,
Растленник бездушный,
Калика и лжец.

Сход, сборище, свора,
Морд, лиц торжество,
Видоки позора
Чтут лет воровство;
Одеты пороком и сыты грехом,
Чужим пьяны роком, их рады стыдом,
Завистливо взорят, угрюмо молчат,
Угодливо вторят, утробно бурчат;
На разные мерки
Набилось убранств:
Ханжи, лицемерки,
Все виды мещанств.

Сочувствие малым,
Испуг перед тьмой,
Поклоны удалым,
Посулы сумой,
Дух воли и силы в годах заржавел,
Культ хвори, могилы живое изъел,
Брак, таинство, встреча, младые мечты
Страх старый подлечат испив красоты,
Тут ложь и порочность
Дают конферанс,
Такая урочность:
Злой брак — мезальянс.
/АК/

Василий Пукирев / Неравный брак (1862)

Этюды о нас

Познав всему значенье, меру,
Мгновений жар, столетий хлад,
Финал творенья, зла премьеру,
Их конферанс и плагиат;
За бытие, тщеты химеру
Приняв, — бесовский маскарад,
Заблудив суеверьем веру,
Страстям вкуражив присный глад,
Меж апогеем и мизе'ром
Рай развернув, обманом — ад,
Ожесточив критериев лемму
В неистощимый душепад,
Во власти безраздельной терра,
Холм осиянный, горний град;
Всё своему причтя гарему,
Мечтаний высь и райский сад,
Подкинув миру теорему —
Что выше: бог иль мармелад?
Вталдычив клиру эту схему,
Сломил духовности булат;
А Бога, всех проблем проблему —
Убил! Приветствуйте! Примат!
Предал кумирное тотему,
Мир, мол, холодный агрегат,
Назвался: легионом немо, -
Кто?! Дьявол!? К чёрту! Демократ.
/АК/

Картина Александра Кабанеля/ Падший ангел [1847г.]

— Отец мой, Авраам?
— Да, сын мой, драгоценный.
— Где Богу «Валаам»?
— Где агнц приговоренный?
— Отец мой, где же он?!
— Сынок, мой сын, сын мой,
— Отец! Отец мой! Стон.
— Сынок! Исаак! Сын мой...

Темно. Случился «дар»,
Нож плоти взрезал бель,
Затмением: угар
Тлил мира колыбель,
В преддверии вещих слёз,
Отцовской скорби впредь
В знак веры, горних грёз,
Вдруг ангел взрезал твердь,

Отвёл судьбу клинка,
Свеченью предал лик
Того, чья жизнь горька,
А образ тенью сник,
А будущее вех,
Рождений присных дол,
Преосвятил навек
В щит божий — ореол.
/АК/

Рембрандт ван Рейн / Жертвоприношение Авраама/1635/ Эрмитаж

Хлад еле теплится
В душе сухого кроя,
Глад ощутим, но чуть даёт слюны,
Чу, но не верится, что я смогу вне роя
Создать творение великой новизны.

Уж лучше слитно,
Кучно, зычно, строем,
Перемежая «сыто» и «успех»,
Зло, монолитно, лихо, «зброем»,
Дарить друг другу со слезою смех.

Влачить я буду
Или волочиться
Со стадом вместе, — может повезёт, —
Я позабуду, — может не случится,
Быть может совесть не предъявит счёт.

Года прошли,
В «Блефуску» пообвыкся,
И время постаралось, — утряслось,
Мир опошлел. Чего я раньше брыкался?!
Доволен я, имея что пришлось.

Но вот ты дерзкий,
Борзый, наглый, смелый,
Своим особьем бьёшь в нутро, как в цель,
На прищур: мерзкий, подлый, оголтелый,
Как смел ты вытащить меня, — «кита», на мель.

Разишь, — я трепещу,
Рвёшь душу — ненавижу,
Терзаешь сердце мне не сдержанным письмом;
Тлен лет не возмещу, триумф твой уж предвижу,
Он от меня, увы, за века рубежом.

Предатель я,
Иуда, бес измены,
Коленопреклонился праху лжи,
Каналья, в смак отдался «ойкумене»,
Что мечт моих изъяла миражи.

Тантал и мученик таланта,
Кой сам загнал в подполье суеты,
Лишенец, раб утех и провианта,
Ведь не прощу тебе, — что я не ты.

Глухая недозлость,
Слепых полупроклятий
Мне остаётся вслед тебе мести';
— Я лишь гнилая кость, прошедшего изъятий,
Сам у себя я больше не в чести.

Разбередил ты раны псу седому,
Пусть горячи их жерла до сих пор;
— Прости, мой друг, за спесью мажордома
Я не заметил зеркала укор.

Пустое бить наотмашь не изведав,
Не угадав на глас твоей судьбы,
Свою же, нехотя, я, исповедав,
Тщу воскресить в пылу с чужим борьбы.

Solace:
Пусть смежил очи гению Сольери,
Подбил на взлёте музыки мечту,
Дух вечности у Моцарта в «карьере»,
Лишь оголил нам «Каина» нищету.

Admission:
В унылой мрети вспоминаний
Прошедшей жизни, мелких дел,
Путь сожалений — отрицаний,
Я бью лишь потому, что постарел;
И потому иное ненавижу,
Что ценность правоты своей храню,
Я лгу себе, — да(!), пусть себя унижу,
— Чем восхищаюсь, то — взапой браню.

Пусть подлость совершил в преддверии обстоятельств,
Пусть оболгал, непонятости вняв,
Не убоюсь я грязных надругательств,
Нет сил моих, — мой нрав уже трухляв.

Приличиями более не связан,
Хворь ангажирует кощунственный запал,
— Я жить хочу, я жить себе обязан,
Я существую, пусть и низко пал.

Довольно экивоков и аллюзий,
Борьба — мой хлеб, фураж, питье моё,
Взахлеб кураж, ажиотаж иллюзий:
Жизнь ваша — вот моё сырьё.

Откинув стыд и страха остановку,
Покаюсь, вот она — «повинная»:
Брюзжащее плевание издевками —
То — скорбь моя и песня лебединая.

Эпилог:
Молчанье подлостью случится,
Когда друзья хранят слова,
Боясь неправде причаститься;
Но выбор сделан, — месть права.
/АК/

И вечность преступила время, —
Избавить вникновенный дар,
Ту жизнь, что богатила племя:
Славян, калмыков, финн, татар...
_________________
Желанье смертного исхода, —
Великосветская грызня —
Дуэль, — вчинила форму коде,
Гордынь неистовость казня.
Погиб поэт, а тот — остался,
Потомков многих наплодил;
Рок своевольем ли сверстался?
Иль Кто-то свыше упредил?

—А вдруг иначе б обернулось,
Великий Пушкин был бы жив,
Удача пулей извернулась,
Вдруг Александру удружив?
— Убил бы выскочку Эльзасца,
Как врут болтающие вспять,
— И в лаврах длился б путь парнасца
И Саша длил бы сочинять?

Заказан фокус сей провидцу,
Душе, замаранной в крови,
Не быть уж истин очевидцем,
Убийце, — Фебу визави.
За злодеянье — отчужденье —
Уж не позволило б светить,
Ни в рифмах — прелести свеченьем,
Ни в мыслях — правде не царить.

Влачил бы Саша прозябанье,
Не смог бы после ясным быть,
Мольбою, подвигом страданья,
Лишь ими смог бы искупить.
Он спас бы душу, — это верно,
Господь всемилостив и благ,
Но тень свершённой гневном скверны
Гасила б гения маяк.
А то, что уж явилось раньше,
Что воссияло, расцвело,
Покрыло б ржавчиною фальши,
Вспять губит мёртвое перо.
Пал бы парящий к совершенству,
Замретив подлинности взор...
Но повернёмся к предрешенству,
Что не позволило позор.

Святынь духовное горнило,
Спасло от эдакой судьбы,
Неб благосердье огласило
Итог той суетной борьбы:
— Чтоб гений, в нарушенье долга,
Не опорочил лиры путь,
В нём сердце видящее смолкло,
Стыл уголь, вдвинутый во грудь.

Сберег Всеведущий поэта,
Предвосхищая худший рок, —
Покинул капище извета,
Вспаривший вовремя пророк.

Не обольщайтесь обещаньем:
Немногих лет и многих дум,
Что написалось — завещанье,
Иные «если» — белый шум.

Ещё, — быть может, впредь страданьем,
Гордыни искупил бы грех,
Но сослагательным преданьем
Мы рушим прошлого доспех.
«Увы», вмешалось провиденье:
Зимы укрывшись белизной,
Забыв земное сновиденье,
Вселился в вечность гений мой.
/АК/

«Прощание Пушкина с морем» Иван Айвазовский и Илья Репин / 1877г.