«ОН-ЛАЙН»

И казалось бы, что может быть проще –
Жить по совести, откинув страх?!
Наслаждаясь в цветущей роще,
Под аккорды небесных птах.

Окрик сзади: «Не тут-то было!
Так не принято меж людей.»
Твоя плата «слегка» остыла.
В глотку сунули груду костей.

Вот и всё ! Наступило время,
Где главенствуют деньги и власть.
Если ценники не по карману,
Насладятся тобой в сласть.

В суете беспробудных будней,
Для ознобу, пускают кровь.
В нашумевшей короткометражки
Истребляют он-лайн любовь.

«КАНАЛЬЯ»

Как умело нас готовят
На разделочной доске.
От того вбивают с детства:
«Твоя жизнь на волоске».

То, за что вчера боролись,
Так бесщадно утром сгнило.
Обветшали те портреты,
Что толпа сверх глав носила.

Онейроидное племя
С пеленою на глазах.
Нас купили, поносили
И списали впопыхах.

Неужели мы не в силах
Вакханалию обуздать?!
Так наивно и нелепо
Правду матку защищать.

«ИСКУШЕНЬЕЦЕ»
Монисто из разбитых сердец.
Ей бы в пору примерить, но форсил только он.
Покровительство преступного безразличия.

Эрмитаж заурядных картин.
Нет не сольно, толпами шли на поклон.
Всем непринятым – унижения до неприличия.

Захудалый приют обездоленных
Содержался скупыми, унизительными подачками.
Бедолаг не спросив, здесь морили буквально пачками.

Находились бесстрашные рыцари,
Что отважились сорвать «украшеньеце».
Но, увы, возрождалось воочию - первобытное искушеньеце.

«ЕДКИЙ ДЫМ»

Всплеск эмоций канет в лету.
Едкий дым всему виной.
Не по правде, по секрету -
Изнутри крадут покой.

Вроде нечего бояться,
Окунувшись в благодать?
От блаженства задыхаться,
Дрожью зябкою вскипать.

Лютой тройкой дюже бойкой
В ту невиданную даль
Мчаться годы, песней звонкой,
Позабыв тоску печаль.

Время шибко быстротечно
В дверь, без спроса, седина.
Мимолётное не вечно -
Едкий дым всему вина.

«КАНОНАДА»
Танец с закрытыми глазами,
Если угодно с плотной повязкой.
Вязкая ткань меж телами
И запах. Манящий. С опаской.

Первые па. Даже не верится.
Страх толкает в необъяснимое.
Чёрт с ним! Просто довериться.
Опьяняющее. Едва уловимое.

Взгляд. Трепетно. Губы сочные.
Желание изнутри канонадой.
Ещё не время. Мысли порочные,
Мерцают губительной, но наградой.

Оба выжидают. Непредсказуемо.
По дыханию. Кто обнажит первым?
Вспыхивает то, что неминуемо.
Сближение и … у него сдают нервы.

Заключает в объятья крепкие.
Она в сторону отводит лик.
Канули взоры, такие терпкие.
Вот как, бьёт вольта её дама пик

«РОЗЫ И ШИПЫ»

Лазутчик обнаружил ту розу без изъяна.
И первый шип, стрела цель поразив, явит себя.
Не терпится, блаженством райским насладиться, рьяно.
Пылающий цветок, веретено судьбы, безжалостно на пепел изведя.

«Павлиний остров» - нежданная, незваная, манящая обитель,
Где коротают утра дивные бутоны, ждущие цветения.
Да «розоватый куст», царящий, как небесный повелитель
С шипами, розы обвенчал, для пущего мирского обольщения.

«Цвет платья», что обречён на вечную разлуку,
Заменит – терпкий, благоухающий и девственный наряд.
И тысячам огням, на долю коих выпало нести земную муку,
Шипы «помогут» изувечить бескорыстный взгляд.

«БЛЕСК»

На глазах у заблудших светил,
Кожа самки меняла окрас.
Он её из толпы воскресил
Дуновением брошенных фраз.

От искрЫ полыхнули огни,
Вулканической лавой бурля.
Растрепалась вся вязь простыни,
Над которой корпела земля.

Совершенству чуждА кромка льда.
Потаённые мысли пленили.
Она залпом глотала года,
Под желания, что вечно манили.

Затмевающий блеск естества,
Окаймлённый следами бессонной.
Они – шалый пример колдовства,
Пожирающий грех бесподобный.

«ТАЙНИК»

- Расскажи про свой тайник?
-Про какой из них?
-Про тот, что тебе больше всех милее.
- Ах, про этот. Тогда слушай: Есть одна издательская издёвка: «Чтобы о чём-то писать, нужно, для начала, это пережить». Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, почему большинство книжных изданий пополняют бесчисленное воинство «залежавшейся ветоши»?
- Предсказуемо. В чём суть тайника?
-Из тьмы тараканий , что насыщают писательские побуждения, есть одна, которая не перестаёт будоражить покой просветлённых умов и поныне.
После минутного молчания.
- Ух! Призадумался? Предсмертные каракули – вот увлекательное чтиво! И речь пойдёт не о банальных завещаниях, рекламируемых в массах . Здесь куда более глубокие мотивы. Здесь скрывается: таинство несбыточного желания, потуги сокровенной мечты, содрогание, перед набившее оскомину, прикосновением к неосуществимому, отречение от вбитого невежества, дабы воцарилось врождённое, самолично отвернутое.
- Неужели они существуют?!
Не обращая внимания на восклицательный вопрос, прозвучало дальнейшей повествование: «Их главное преимущество в краткости, ёмкости и правдивости, с учётом интимной конфиденциальности. Правда есть одна ремарка: стоит им озарить собой серое естество реальности, как тут же цербер- повседневности хватает их за шиворот и нещадно тащит в свой смердящий угол. Там они, не успев загрунтовать поверхность, подневольно меняют свой «цвет», теряя своё истинное предназначение.
- Значит замкнутый круг?
- Не совсем. У них есть сподвижники, куда более отчаянные. В этот момент на сцене выходит сольное, оно же предсмертное, покаяние в обнимку с признаниями, которым под силу превзойти «интригу каракуль».
- Был свидетелем подобных «выступлений», но конспектировать их…
- Тут-то и кроется незримая опасность: точность высказывания с годами замыливается, после чего припудривается всевозможными прикрасами, угодными «визажистам».
- В чём подвох? Главное всех всё устраивает?
- А ни кого подвоха и нет! Бери выше. Я называю это - «Вкрапление извне». Душа на последнем вдохе буквально обгоняет заключительное слово, с его желанием разоблачения прожитого человеческого бытия. Она намеренно таится, предвкушая насытить сию отходную, но уже в новом облачение. Её главная цель состоит в том, чтобы перехватить исповедь на лету, после чего виртуозно запечатать «новоиспечённую» в мой тайник времени с надписью «До востребования».
- Он у тебя резиновый?
Далее хохот на протяжение продолжительного умопомрачения.
-И кто знает, не будь у имей ты такой багаж резиновых тайников, возможно всё было бы иначе?!

«ОКЕАН ЖИЗНИ»
-Не скули, не скули.
В твоей жизни есть -я.
Одиночки гадают,
Чем прельщает семья?

Ты закуришь тайком
И не ведая дали,
Вновь буянить начнёшь,
Сам себя презирая.

И незваных гостей
Окунёшь в злу пучину.
Их мольбы стороной,
Знать тебе всё по чину.

Дальше музыка шторма
И эмоции шквал.
Под горячую руку
Сам не раз попадал.

Пробирался на очную
Чрез напасти мембран.
Разворчался под вечер
Мой друг – Океан.

«ПРО ВРЕМЯ»
А время вы не подгоняйте,
Оно без вас на скорость жмёт.
Вы поспевайте, поспевайте…
Когда весне, зима кивнёт.

А вы года не торопите,
Они без вашего в бегах.
Вы пристегните, пристегните…
Когда вся груда впопыхах.

А вы детей не белените,
Они и сами рвут узду.
Вы посмотрите, посмотрите…
Когда эпоха канет в мглу.

А вы родителей поймите,
Они и сами рады вспять.
Вы предвкушайте, предвкушайте…
Когда восстанет благодать.

А вы в грядущем не копайтесь,
Оно не вами суждено!
Вы наслаждайтесь, наслаждайтесь…
Когда за окнами светло.

«УГРОЗЫ»
Ты пустая ракушка
Или жук скарабей ?
Я лучами рентгена
Твои чары взашей.

Ты песчаная буря
Или пагубный штиль?
Я коррозией чувства
Разъедаю твой киль.

Ты вместилище света
Или жадная тень?
Я тебя разукрашу
В чёрно-белую сень.

Ты безбрежная жажда
Или капля спасения?
Я бездонным колодцем
Обезвожу твоё назначение.

Ты болотная топь
Или вечный грааль?
Я ветрами невзгод
Твою свергну вуаль.

«ЗАБРОШКИ»
Лай бездомных собак.
Карканье воронья,
Под огульное завывание.
Здесь не лёгок помин.
Тишина забытья.
Отчуждение, как факт вымирания.

Прохудившихся крыш
Обветшалых домов,
Мизансцена безмолвной кручины.
Поредевший забор.
Позаброшенный двор.
И заросшие тленом могилы.

Две старухи на лавке,
Уставившись в мглу,
Коротают свой век заключения.
Тут бескрайная даль
Пеленает молву
В бесконечную вязь отречения.

"Шок"
Тебе не надоело застёгивать на пуговицы и молнию свой
стыд?
Всё время гасишь свет, чтоб обнажиться перед мраком.
А поутру как мерзко сверху на себя накинуть быт.
Краснеть о том, что было ночью, прячась в белой простыне
горящим маком.

Тебе не выкинуть свой макияж, скрывающий глубокие
морщины.
Нет, не от старости они покрыли отражение лица.
Невидимую трость ты носишь, вечно пряча ото всех
бездонные глубины.
И, опираясь в закоулках перемен, она спасает от падения
тебя.

Тебе не скрыть с младенчества несбыточных желаний,
Что рьяно на свободу изнутри.
Их громогласный возглас жжёшь безжалостно очами.
Неистребима сил бесчинства страсти роковой любви.

"Случайно"

Открой меня, как книгу,
И заново прочти.
Я сохранил интригу
Блуждающей любви.

Листай мои страницы.
Шершавый переплёт.
Здесь мысли – небылицы.
Речь задом наперёд.

Пусть ново, чуть картаво,
Зато такой, как есть.
Не стыдно, не лукаво,
Где правда, там и лесть.

Прочтя, прижми руками
Струну моей судьбы.
Открой меня стихами,
Закрыв, за всё прости.

«ПУСТАЯ БОЛТОВНЯ»

В сухие ветки, дарование не вложить.
На пепелище клятв вчерашних, мил не будешь.
Иллюзии, способны головы вскружить.
Превратностью судьбы, любое ремесло погубишь.

В пустые головы мышление не спешит.
На дармовщине из объедков, ароматы не уместны.
Желания приготовились интригам угодить.
Интимные признания ночами повсеместны.

В худые вёдра, мелодий не собрать.
На чайных церемониях вельможи не толпятся.
Галлюцинации, причудливо умеют голодать.
Воображению, заведомо положено теряться.

«ЗВУКИ»

Музыка всегда красноречивее слов.
Первые ноты и …
…душа срывает сердечный засов.

Поток мелодию понесёт восвояси.
Почти безупречно…
…въедаясь, мысли нехотя разукрасил.

Из-под шершавого пера зарисовка
На измятой бумаге…
…шедевры вечно подражают бродяге.

Ладоши хлопают, глаза переполняются,
Сердца тарабанят…
…такие мелодии редко нынче бывают.

Подслушали звучание у природы,
Тайком. Подражая…
…с её помощью, первый крик, воскрешая.

«ТАЛАНТ И ГЕНИЙ»

Талан и гениальность – разная стезя.
Ведь первое, лишь продолжение начала диалога.
Да! Гению дозволено, что остальным – «НЕЛЬЗЯ!»
Талант же собирает «крохи» у его порога.

Им друг без друга можно обойтись,
Покуда нет предела совершенству.
Талант – с признанием не может развестись,
Тогда, как гений – поклоняется младенству.

Оба не спорят меж собою никогда.
Две параллельные материи вселенной.
Но стоит гению пронзить собой года,
Талант – отретуширует всю красоту нетленной.

Они – потворники людского бытия.
Непонимания, созерцания и преклонения.
Талант – отчётливо кропит твердыню «Я»,
А гений – бредит духом размножения.

«ПО СПИРАЛИ»
-И откуда, позволь спросить,
Мне черпать душевные силы?
Для чего и скажи зачем
Под ногами растут обрывы?

-Или я так приелся тебе,
Что дешевле моё отрицание?
Нет, не каюсь и не ропщу.
В урну выброшены оправдания.

-И спешить, надоевшим письмом,
Что в угоду судьбе – не вскроют…
По кому в эту жуткую ночь,
Все собаки в округе воют?

-Или время расплаты пришло,
То, что шлялось, стирая встречи?
Всё изъедено нам на зло.
Даже память и та нас калечит.

«СОБЛАЗНЫ»

Ты можешь злиться
Или будешь чрезмерно рад.
За окнами, в саду,
Вновь бурно зреет виноград.

Пускай точит ножи
Не перестанет грозный враг.
Опять на горных склонах,
Нарочито, поспевает мак.

Там исчерпав себя,
Непонятый толпой, бежишь во мрак,
Где ждёт возле костра,
Всегда дурманящий мозги, табак.

Как ни крути,
Но стынет в жилах кровь,
Когда торгуется на паперти,
Бесценными кривляньями, любовь.

«ПРО ВРЕМЕНА»

Вдруг стали пугал распинать,
Чтоб от прожорливых укрыться.
Вновь артефактами стращать,
Юродивым легко глумиться.

-Авось, как прежде пронесёт?,-
Трущобы втрескались в придание.
Наносит время апперкот
Всем тем, кто верит в оправдание.

Где клевер издревле краснел,
Пчелиный позаброшен улей.
Народ от правды очерствел,
Приходится мириться с пулей.

«С тобой»

Глотаю злой песок пустынь,
А ты - всю свежесть вешних вод.
Талдычит мне зима : «Застынь.»
С тобой – июльский хоровод.

Скриплю оковами кручин,
А ты – созвучна с пеньем птиц.
Мне шепчет память: «Помолчим.»
С тобой - куплеты небылиц.

Влачу телегу серых дней,
А ты – по радуге игриво.
Мне повседневность вторит: «Пей.»
С тобой – шальная перспектива.

Терзаю горсть былых времён,
А ты – на брудершафт с грядущим.
На ухо, мне тоска: «Пленён.»
С тобой - твой демон всемогущий.

«ЛИПУЧКА»

Весь фокус в том, чтобы не прорастать
Этой двухсторонней липучкой,
Купленной на распродаже.

Улетучивается собственное «Я»,
Поглощённое «вместе».
Оба становятся соучастниками
Непреднамеренной кражи.

Клей въедается постепенно.
Потом выковыривая, кровоточит,
С кусками пульсирующей кожи.

Здравый смысл откликнись!
И сколько ты будешь отмалчиваться,
Наречённый людьми: «О! Боже?!»
-/-
Его безмолвие заставляет
Заново «прилипание» переосознать.
Через тебя и меня, любовь так и будет
Липучку «даром» распространять.

«#ПРИЧУДЫ»

Что может быть лучше одежды,
Чем загорелая кожа?
Если обнажается красота,
Нарочито прячется любая мерзкая рожа.

Как неистова страсть
В первозданном своём пробуждение?!
Твоё нежелание, отразилось
В эпохе её сотворения.

Где проходит граница,
Рвущая похоть и вожделение?
Ты – неистовый свет,
Гильотиной разящий сомнение.

И когда наш закат
Разукрасит соитие одиночеств,
Мы, с безумством рабов,
Обезличим надежду пророчеств.

«ЗАМЕНА»

Поднялся струнный бунт, возненавидящий смычок,
Но скрипка постаралась обуздать черёд несносного порыва.
Коль суждено сверчку знать свой шесток,
На миг короткий, буйную четвёрку, усмирила.

Спустя пару недель случился рецидив.
Вторая жильная струна, сорвавшись с колки, рьяно:
«Нам костью в горле сей аперитив.
Мы не желаем, из волос от лошади хвоста, терпеть смутьяна !»

Оставшиеся три, все в унисон, с надрывом:
«Готовы саморучно рваться, лишь он коснётся нас !»
И скрипка, оглушённая благим речитативом,
Решила для себя: «Когда? Раз выпал долгожданный шанс.»

- За долгие года, квартет ваш стал большой обузой.
Падите прочь, все хором, с моего двора!
Живите счастливо, в обнимку, с вашей музой,-
И оборвала струны, как худые удила.

Ведь свято место пусто не бывает.
Квадрига из стальных сердечников взошла на пьедестал.
У горе-бунтарей запала нынче боле не хватает.
Вердикт суров : «Замене рукоплещет полный зал.»

«ЗАЗНОБА»

В хрипловатом голосе,
Все слова, как не странно, весомы.
С содроганием клеймятся во мне
Пресловутой любви хромосомы.

Память жадно хранит
Всё, что минуло, вперемешку с фантомно.
Из-за ложных, измятых иллюзий,
По сусекам скребу вероломно.

Впереди чехарда несусветной мечты,
Что клубится в своей круговерти.
Эта адова пляска возьмёт в оборот
И размажет собой в полусмерти.

Но воспряну в отместку в немом забытье.
Пусть огнём озариться трущоба.
Предвкушая границы неведомых снов,
Где воркуем с тобою – зазноба.

«ШЕЛЬМА»

И когда, устав писать,
С музой будучи в натяжку:
Холст, мольберт и красок воз
Взбудоражит всю упряжку.

И уж если понесёт,
Сквозь глубины мироздания,
То не вздумай тормозить
Тройку вещего желания.

И не важно: день ли, ночь,
Час, другой, устало тело…
До последнего малюй,
Чтобы всё вокруг зардело.

И затем придёшь в себя,
Смутно дату вспоминая.
На трёхногом облучке:
Муза пред тобой нагая.

«СТАРАЯ СОБАКА»

Ищейка клацала зубами.
С годами притупился нюх.
Скребла у дерева когтями.
Рычала на прохожих в слух.

Спала на улице. Дрожала,
Но в конуру свою не шла.
Сырую кость обглодала,
Водой холодной запила.

Вольер с щеками за стеною
И грусть, и зависть, два в одном.
Была когда-то молодою,
Теперь кто вспомнит о былом?

На службу гордо выходила.
По следу без ошибок шла.
«Добычу» ловко находила,
Похвал, особо, не ждала.

Хозяин с грустными глазами
Приходит редко, взглянет малость.
Тоскливым воем провожала:
-Кому нужна такая старость?

"После статьи"

Я в своей берлоге вытираю ноги.
Драные обои, суть моей души.
Я насквозь пропитан грязью той дороги,
По которой долго мне ещё идти.

Я надену эту драную рубаху,
Ту, что искалечила, череда заплат.
Я на зло покою, дам сегодня маху.
Горькою украшу свой поднятый флаг.

Я сожгу те письма, что меня будили.
Научусь из памяти вырывать страницы.
Я взгляну на лица, ставшие чужими.
Мой финальный оттиск уносили птицы.

"Экспозиция"

Экспозиция: круглый стол. Одно место пустует.
Ждать устали, он вечно где-то кочует.

Экспозиция: книжный шкаф и свободная полка.
Научился скрываться. Для всех в стоге сена – иголка.

Экспозиция: рыбацкие сети. Слегка заметная брешь.
Что тут скажешь? За обедом такого не съешь.

Экспозиция: ночь такая, хоть выколи глаз.
Звёзды тайком наизнанку, но сверкают, увы, не для нас.

И таких экспозиций не сосчитать,
Сотворены затем, чтобы люд удивлять.

Не вовремя

Несусветных небылиц искры ярки, но не долги.
Новоявленных безделиц, что рождают кривотолки.
И неведомая чушь, та, что по ночам блуждала.
Околесица тайком с уст его в народ слетала.

Так молва над ним глумилась.
В спину тыча всё сильнее.
На изгоя грязь валилась.
Разлагаясь, нагло тлея.

Обескровлен, с чернью смешан,
Но толпе не покорился.
Кинув взор с небес на землю:
Так не вовремя родился.

"Запылилось"

Счастье под ногами – лакомый кусок.
Вот оно какое, наглядеться б впрок.
Сколько же народу мимо, впопыхах?
Знать, не то хранится в тайных закромах.

Счастью не терпелось всем себя дарить.
Почему боятся так со мной дружить?
Я же не кусаюсь. Мне себя не жаль.
Проходили гордо и смотрели вдаль.

Так оно пылилось, отмеряя срок.
Я к нему нагнулся, взял, прижал, как смог.
И оно расплакалось, не стыдясь ручьёв.
Наполняя сердце счастьем до краёв.

"О ком?"
И долго прятали её от глаз.
И имя всячески скрывали.
И заживо её сжигали много раз,
И беспощадно на кресте прилюдно распинали.

И клеветой клеймили без зазрения.
И на колени силой опускали.
И разрывали страстью унижения.
И желчью, чтоб не летала, поливали.

И приплетали ей людские все пороки.
И всуе вспоминать о ней стыдились.
И без стеснения из года в год все выжимали соки.
И отрекались, так и не поняв, что для неё родились.

«НАИВНЫЕ ПА»

Эффект трескучей пластинки
Наполнил округу харизмой.
Летели кричащие стрелы,
С чарующей ломкостью призмы.

Бурлила гранатова мякоть
В ретивых сердцах откровенно.
Столь зыбко тянулась расплата,
В обнимку с «пугливой» вселенной.

Визжали забытые струны.
Оркестр души оживился.
И разум, не в силах перечить,
Наивность прижав, взбеленился.

Кругом амюзантовы стяги,
Не чаявшие пробуждения.
Заварен отвар из отваги
Заветного чувства вторжения.

«БЕЗДНА»

Не переплюнуть бездну ту Огню.
И лавою, своих вулканов, не затмить.

Земле нетленной, стоя на краю,
Ту «прорву не по силам прокормить».

То, что касается живительной Воды,
Без берегов – теряется вся стать.

Лишь Воздух, чьи невидимы следы,
Ту «тараканью тьму» сумеет обуздать.

«ЗАУШАТЕЛЬСТВО»

И на фоне дней вчерашних,
Тебе лучше отмолчаться.
Дармовая превзойдённость
Станет по миру скитаться.

Брось. К чему все эти склоки,
Про мораль и пробуждение?
В разновидные предлоги
Прячешь потуги спасения.

Позабудутся ночлежки
Те, в которых беспробудно.
Ты – нелепое влечение,
И в гнезде твоём безлюдно.

Хватит фыркать на прохожих
Своим мнимым превосходством.
Глянь, разит на всю округу:
Одурь с пакостным уродством.

Вновь вычёркиваешь строки.
Помутнение въелось жадно.
От никчёмности и фальши,
На тебя смотреть отвратно.

«ЖИВОЙ»
Его вели на эшафот……
Искал потерянно по сторонам спасенья.
Толпа зевак. Уставшие глаза. Холодный пот.
В предчувствии «желанного веселья».

Чуть раньше был «портной судья».
Присяжные – у каждого свои заботы.
Продажный адвокат, с похмелья, с самого ранья.
Надменный прокурор.
В итоге: приговор с минорной ноты.

Вступив на площадь, приподнял свой взор:
Палач, не пряча лика, заканчивал с «приготовлением».
Уверенно, не торопясь, точил топор.
«Здесь каждому своё», – давно уж свыкся
он с расхожим мненьем.

Неужто всё?! Последние слова.
Согнутые колени. Голова на плахе.
И разнесёт по сторонам молва
О казни горемыки, что с крестом, да без рубахи.

Дыхание замерло, и страх ушёл.
Вот, вот закончатся мученья….
Вскочил. Поверить не могу. Зловещий сон.
Живой? «Живой» – моё любимое стихотворение.

«ПРО СТИХИ»
Он писал стихи душою,
Не боясь людской огласки.
Он читал их первым встречным
И срывал без боя маски.
Он любил смотреть при этом,
Как менялись настроения.
Он учился понемногу
Уважать чужое мнение.
Он прекрасно понимал:
Что не первый, не последний.
Он, конечно, рисковал
Быть растерзанным забвеньем.
Он мечтал рабом быть музы,
Не дающей спать спокойно.
Он сковал литые узы,
Позабыв себя невольно.
Он желал оставить след,
Тем, кто в чаще заплутает.
Он искал под сердцем свет,
Тот, что в вечности мерцает.

«ПАСМУРНОСТЬ»

Молился,
Скорбя
На площади опустевшего города.
Запинался,
Щадя
Воздух от душевного голода.

Съёживался,
Глядя
На безлюдные аллеи.
Морщился,
Защищая,
Обречённые на провал, идеи.

Вгрызался,
Ожидая
В заброшенной квартире.
Огрызался,
Внемля
Травле в прямом эфире.

Смеялся,
Осознавая
Тленность отвергнутого приюта.
Растворялся,
Принимая
Важность ничтожного атрибута.

«ЗАБОЛТАТЬ»

Твои антитела, как
Личинки голодной моли:
Понадкусят, оближут
И проглотят без боли.

Мои клетки и соки,
Нежных чувств извержения,
Смажут каплями нёбо,
Обнулив сбережения.

Так курлыкают сладко.
Их урчание – сигнальный.
Выгребают с лихвою,
Звук последствий нахальный.

Раньше думал мерещится:
Не кроплён, так подмешан.
Твой язык, без костей,
Больно ловко повешен.

«В МЕТРО»
Она, впорхнув в вагон метро,
В глазах нежданных заблудилась.
Он улыбнулся ей в ответ.
Взаимность спешно отразилась.

Не отводя забвенный взгляд,
Она искала продолжения.
-Сдаюсь,- ответил не впопад.
Не в силах сбросить вожделение.

Синхронно пауза плыла,
В подземке, что кишмя кишит.
-Так сразу?!, -молвила она,
Скомкав заветный манускрипт.

Накрыло пеленой надежд
Весенних грёз, судеб сплетений…
Они, в амурных, преуспев,
Поймали гущу впечатлений.

«ДВОЯКОСТЬ»

Затруднительно
Быть ласточкой и вороной
Одновременно.
Отстегнувшись
От пуповины, саргассумы
Разительно высокомерны.

Сновидениям
Задавать внеплановые вопросы
Подло.
Настоявшееся,
Знобит в тишине размышлений,
Внеутробно.

Выметать
Навязчивые извне,
Весьма обременительно.
Громыхнёт,
Отголоском пылких сердец,
Восхитительно.

Отчеканив
Фальшивым дублоном
Доверие.
Мы воистину,
Как не крути,
Её вожделения

«КОЧУЮЩАЯ МЕМОРИЯ»

Иногда я терзаю память.
Она вечно шляется где-то.
Даже вёл ежедневник с дуру,
Но нахалке плевать на это.

Без неё иногда тоскливо,
Словно нить бытия иссякла.
Она прячется столь блудливо,
На стекле ветровом размякла.

Колыхнётся среди недели,
И гадаешь: не уж то было?
Сразу линзы очков запотели.
Сердце ёкнет в ответ молчаливо.

Многослойна и многомерна.
Она: фаблио, пьеса, поэма…
Так ничтожна, с лихвою безмерна,
Как докучливая дилемма.

Впросырь явится спозаранку,
А под вечер от гари пресно.
Разум вывернет наизнанку.
Не прощаясь. Ей стало тесно.

«#БОЛТОВНЯ»

Вкрадчиво, прижимисто,
В неурочный час,
Ждёт свой миг отрывисто,
«Горстка» метких фраз.

Вроде предсказуемо
И вдобавок резко.
Значит неминуемо,
Сказанное веско.

Выглядит заманчиво:
Ведь слова – не птицы.
Пагубно-обманчиво,
Что в тени пылится.

Станешь в оправдание
Лепетать в отместку,
Но свежо предание:
С тебя сняли фреску.

Думайте заведомо,
Обронив цитаты.
Большинству неведомо
Глубина расплаты.

«ТИРАНИЯ»

«Домашние» тираны доводят
До безумства,
До жуткого похмелья,
До жажды безрассудства.

До частого бессилья,
До мочеиспускания,
До дрожи в сухожильях,
До гадского молчания.

До суицидной гонки,
До частых отрицаний,
И до тюремной шконки,
И до немых признаний.

До мерзкого презрения,
До запредельной злобы,
До мозга омертвения,
До вымершей утробы.

До психо-неврастений,
До сна нелепой роли,
До лживых объяснений,
И до никчемной доли.

До гнусных извращений,
До отрицания счастья,
До жалких отчуждений,
До падшего ненастья…

Границы тирании,
Как раболепия слуги.
Они так вездесущи –
Породистые суки.

Боритесь, низвергайте всех тех,
Кто понуждает
Отвергнутых любовью,
Покуда гром не грянет!

«ПОМУТНЕНИЕ»

Разберите его на цитаты,
Словно ложное пробуждение.
Полыхнёт от настигшей расплаты,
Как абстрактное дуновение.

Размалюйте его на заборы,
Слепотой от золы просветления.
Заразительны все приговоры,
Что калечат исконные мнения.

Расчеканьте его на нелепости,
Временами суля искупления.
Обвинив наготу в непотребности,
Загодя, до её омовения.

Растрезвоньте его на сплетни,
Нынче грянуло онемение!
Коронуются свежие бредни,
Предвкушая людское затмение.

«ПОЧТИ»

Она почти в него влюбилась.
В тот миг, он хлёстко отвернулся.
Она ни капли не смутилась,
А он в словах своих запнулся.

Она была готова сдаться.
Он в пленных вовсе не нуждался.
Она хотела с ним остаться,
А он, в нежданной, не нуждался.

Она надежде приоткрылась.
Он раздражён той птичьей трелью.
Она почти в него влюбилась.
А он так смачно хлопнул дверью.

«ВСТРЯСКА»

На репетиции, буквально – колоссально.
А на премьере, от фиаско, омертвело.
Демонстративно отвернулось «шедеврально».
В нём всколыхнулось всё, что от роду ороговело.

Не обуздав иллюзию обмана,
Он испытал ту самую шальную магнитуду.
Из-под гнетущего сознание дурмана:
«Бессмертный феникс пожирает барракуду».

Гонимый прочь толпой прелюбодеев.
Ему открылось таинство святого исцеления.
Отвергнув похоть ненасытных лицедеев,
С себя сдирал навязанную толщь повиновения.

«ПРОРОЧЕСКОЕ»

Небо со звёздами,
В отражение капель дождя,
На окнах моего чердака.
Не прозаично, не ново,
Режет от непривычки,
Сиюминутно и лишь слегка.

Вольные фантазии,
Без примесей градусов,
Толкают к гримасам.
Отторжение эвтаназии,
Пристукиванием каблука,
Режется штрихпунктирным компАсом.

Шанс на вовременье,
В микстуре зародыша,
Весьма заразителен.
Шедевральный профиль,
Покрытый рогожей,
Крайне обременителен.

Кишит лучами солнце,
Обрамляя свечение
Вкраплением своих спиц.
На вешалке дуновение,
С выдернутой наготой,
По верх людских границ.

Ужимки низших слоёв,
Вызывающие жжение,
Иммунитет ослабляют.
В наши дни – стихотворения,
Современных писак,
Уже ни на что не влияют…

«ПРОВАЛЬНЫЙ МЯТЕЖ»

- Срочно валим из неволи!,-
Вопль от перекати-поля.
Ядовитый самум замер:
«Что за возгласы из «камер»?»

- Нам всё это надоело!,
Злясь, трава зашелестела.
Рой песка, корчуя пашни:
«Кто удумал строить шашни?»

- Больно долго пресмыкались!,-
Стебли, корни возмущались.
- Тут запахло мятежом !?,-
Ветер наглостью взбешён.

- Не боимся лютых кар!,-
Прозвенел «колючий шар».
- Голью дерзкой пренебречь.
Беспощадно «сено» сжечь.

С той поры у катунов
Разговор всегда без слов.
Лучше кубарем кататься,
Чем золой в песке остаться.

«ПОСВЯЩЕНИЕ ВЕСНЕ»

Весной, желание писать о прекрасном.
О том, что – чарует. О том, как – манит.
Неважно, быть может всё это – напрасно,
Но строки ложатся улыбкой орбит.

Шумит полным ходом её пробуждение,
Журчащими трелями, да новизной.
Она навивает своё настроение:
Дурманит, пьянит, выжимает покой.

Противиться ей абсолютно нелепо.
Свобода вдыхания тёплых ветров.
Новинками пёстрыми вся разодета.
Ночами мурлыча с ватагой котов.

И небо невольно сменило окраску,
Желая обновкой сразить наповал.
Весенние флирты вгоняют нас в краску.
Такие дары выше всяких похвал!

«РОЗМАРИН»

Мне не вычерпать сотой доли,
Что хранится во чреве сна.
Там плутают твои конвои,
Чей дозор отравила весна.

Мне не вымолить ярче ноши,
Обделённой зыбучей молвой.
С понуканьем травы поросшей
Твоя горница стала чужой.

Мне не вымарать сладкой неги,
Растворившись в обрывках нот,
Где с тобой в перламутровом снеге
Распускается райский плод.

Мне не выклянчить обновления
В бесконечности жажды встреч.
Как отчётливо вязнет влечение –
Розмарин пересохший сжечь.

"МУЗА"
Как восхищались все столь безупречному творенью.
Рукоплескание. Преклонение. Восторженные взгляды.
Об авторе никто не знал, он спрятан был за ширмой тенью.
Лишь пущен слух: Династия.Из ухищрённой, стало быть, плеяды.

Здесь новизна переплелась с "седыми временами".
У "свежих нот", казалось, есть оттенки классицизма.
Так идеально просто, будто бы валялось под ногами.
Он смог поднять, преподнести.
Вдобавок ко всему - его харизма.

Перекликалось будущее с прошлым в современном слоге.
"Ждала рожденья" в нужный час таинственная Муза.
Стесняясь, мёрзла, обивая старые пороги.
Настал момент избавиться от ставшего, тяжёлой ношей, груза.

Их встреча не была случайной:
С тех пор какой уж месяц миновал?
Запечатлело время сцену у фонтана,
Где, стоя на коленях, "поэт забвения" ей руки целовал.

«О НАС»

Изъедены все нынче кривотолки.
Мы тщетно пытаемся вскрыть новизну.
В лесах рыщут лютые волки,
Глотая Вальпургиеву бузину.

Сокровищница из нечестивых
Размякла и жаждет твердыни.
Мы клянчим: «Пусти нерадивых!
Они, чтут истоки заклятой латыни».

Упорствуем, ждя непотребства,
Въедаясь в нутро криводушья.
Когда все изъедены средства,
Мы верим в спасенье бездушья.

Мы по уши в затхлом репертуаре,
Пеняя с надрывом на «свыше».
Погасла лучина в его будуаре.
Таких, он, в помине, не слышит.

С поверхности

О, мойры! Зачем теснитесь над моею головою?
Неужто мало вам других забот?
Позвольте насладиться вдоволь ошибкой роковою.
Пусть сумасшествие бразды правления берёт.

Не мне вам объяснять, сколь часто так бывает,
Когда гнедых без кучера несёт.
И если время, сделав милость, оправдает,
То не ему судить, как чёрный ворон белый хлеб клюёт.

Явите прорицание мне помыслов своих.
Не удержавшись, испытать укус обмана.
И камнем в пропасть, никого не зацепив.
На дне сумею отрезветь от поглотившего дурмана.

«ЖИВИ»

В защиту слов её, её поступков.
Своею грудью заслонив, сказал: «Живи!»
Наперекор стыдливых норм, речей и предрассудков
Тебя укрою. Не благодари.

Она в разрез, пряма, всегда открыта
Завидую себе. Лелею, содрогаясь.
Твоё очарование мечтой покрыто.
Проникновеньем в глубь и плоти не касаясь.

Цветеньем, пагубным для страсти,
На загляденье распускаешься, благоухая.
Улыбкой отвечая, на оскал звериной пасти,
Без страха, где-то над землёй, порхая.

В защиту слов моих, моих поступков.
Обняв за шею, молвила: «Живи.»
Я не подвластна силе предрассудков.
Поцеловала. Не благодари.

«ЛИПА»

Слишком много на вас атрибутов,
Сразу видно – подиум парвеню.
Как капуста под гнётом тулупов,
Не за дорого, всё по рублю.

Наперёд предвкушая желанья,
Ваша сущность – забытый курьёз.
Молодость – это не оправданье,
Коль втемяшилось взяться всерьёз.

Вам бы в пору покинуть сцену,
Скромность выудив из небытия.
Всякий критик заметит подмену:
Где – талант, где – пустая брехня.

«ШЕСТЕРЁНКА»

Куранты, что гремят на всю округу -
Обескураживали всякий люд.
Они привыкли стрелки волочить по кругу.
Вершить бескомпромиссный, оный суд.

Но вот оказия, которую не чаяли, не ждали:
Сломалась как-то шестерёнка в раз!
Извольте: вся громадина в «неведомой печали»
От глупости иль от иных неведомых проказ.

Вот мастера, плечами пожимая, тупя взоры:
«Эх невидаль! Дотоле не случалось экого огреха».
Топчась на месте, мямля лишь пустые разговоры.
Куранты замерли, и кануло в небытие глухое эхо.

Мораль проста. Слетает с уст нахально:
Того, кто мелочам значенья не предал,
Ждёт кара, что на редкость пунктуальна,
Дабы посля, виновник только на себя пенял

«ГОСПОЖА»

Ни цвет волос её, ни бархат её кожи,
С годами не утратил красоты.
Так трепетно, что по ночам тревожит –
Ей суждено быть с временем на «Ты».

Ни ход её речей, глубокое дыхание.
Ни взгляд, подобный зареву светил.
Покой крадёт её беззвучное рукоплескание.
Вуаль, низвергшая порочный палантин.

Ни стон ночи её, ни полудрём ресниц,
Ни пресловутый зов природы дикой.
Витиевато пенье её райских птиц,
В трущобах госпожи, увы, безликой.

«АНТОНИМЫ»

Есть дома полные света.
Есть убогие, с тусклой свечой.
Есть такие, что не спят до рассвета.
Есть гонимые ранней зарëй.

Есть и горлинка и чëрный ворон.
Есть и рукопись, и черновик.
Есть на цырлах и дерзкий гонор.
Есть и мелочный и оптовик.

Есть несносный, но сердцем желанный.
Есть покладистый, но не родной.
Есть далёкий, но такой долгожданный.
Есть и близкий, но до боли чужой

«ЭМОЦИИ»
Торгуем эмоциями направо и налево,
Вызывая ажиотаж, как вновь овдовевшая королева.

Хочешь мурашки по телу?
Хочешь в коленях дрожь?

Можем взболтать измену,
Изыскано под фаршированную ложь.

Ассортимент для любого, от мала до велика.
Оплата непременно в децибелах истошного крика.

Ради кульминационной внезапности,
Готовы на: пошлости, мерзости и, конечно же, гадости.

Желаешь трепет в нарастающий страх?
Или богатство, обращённое сиюминутно в прах?

Ярко выраженная седина на густой шевелюре?
В добавок, волосы дыбом в отражение на новой купюре.

На затравочку: земля уйдёт из-под ног.
Естественно, выводим из комы под наскучивший электрошок.

В изобилии: стук сердец в унисон.
При настойчивости, обналичим предсмертный стон.

Всё, от чего перемены в мировоззрении.
Любые методы за Ваше людское недоразумение.

После нас, гарантируем шито-крыто.
Трудимся круглосуточно. ЗАО «Рога и Копыта».