Книга мудрости и шалости

(Философское измышление)

Кто может солнце побороть,
Посеять смуту в звёздном стане?..
Даритель вечный дал нам плоть, —
Источник радостных желаний.
Жить, знать, что милая рука,
Светло хранит уют желанный;
Следить над садом облака,
Вдыхая май благоуханный.

Лелеять песни и цветы,
Над новой книгой мыслить ново…
Иль в шуме пёстрой суеты
Подслушать мертвенное слово.
Смотреть на томную луну
В пустом затихшем переулке,
Встречать за городом весну,
Когда ручьи в оврагах гулки.

Когда морозко на стекле
Узор распишет — небылицу,
Как в детстве, в сумеречной мгле,
Поверишь в пленную Жар-Птицу.
Мир так прекрасен и широк,
И полон озарённой нови,
А в сердце неизбывный ток
Могучей животворной крови.

И надо свято кровь беречь,
Чтоб счастье было беспредельно…
Нельзя пролиться ей и течь
Не осторожно, и бесцельно.
Проливший кровь не смеет ждать
Любви и солнечного смеха:
Вовек могильная печать
Во всём, везде ему помеха.

(Философские размышления)

Тля червоточины, червь опошления
Всюду заметны в осенние дни,
Даже в венце современного гения
Гнёзда украдкой свивают они.
Молью изъедено, полное славою,
Древнее знамя великих побед...
Полно и новое плесенью ржавою,
Чистого будто на свете и нет...

Сыплются кучи румян и магнезии
С лиц современных богинь красоты...
Червь опошления — в розах поэзии,
Дряблы стремленье и жалки мечты...
То — лакировано, то — разволочено,
Рухляди дан новомодный покрой...
Но, надо всем-то сквозит червоточина,
Фат, или плут — там, где мнится герой!..

В модных лучах обаяния светского
Пошлость банальная всюду видна...
Дайте ж чего-нибудь чистого, детского,
Что не пятнал бы еще Сатана,
Чувства сердечного, искренно-чистого,
Веры, что люди — родная семья!..
Влаги кастальской — ключа серебристого
Брызните струйку в финал бытия!..

Когда-то хитрый адский бес
Шёл всем известною дорогой:
Он был заклятый враг небес
И старой нравственности строгой.

Протестовал он старине
И вольнодумство сеял свету.
Но, изменился он вполне
И уж отверг систему эту.

Чтобы морочить лучше нас,
Он в лагерь стал консервативный
И щеголяет напоказ
Моралью старой и наивной...

Под тьму и гниль старинных лет
С пути прогресса, обновленья
Зовёт, под спуд скрывая свет,
Он молодые поколенья.

Гирлянды яркие полуночных светил
Сияли надо мной, а я в тиши грустил,
Что мало на земле гармонии прекрасной,
И тщетно я ловлю моей мечтою страстной
Заветный идеал любви и красоты...
Святого дружества и братства в этом мире.
И взором утопал я в голубом эфире.
Мне демон прошептал тогда из темноты:
Безумец! для чего ты требуешь так много?
Где ты живёшь? Наш мир — подобие острога...
Тут и мечтатели, и лучшие умы,
Мыслитель и мудрец, великие таланты,
Пророки, гении, — всё это арестанты...
Они не более, как узники тюрьмы,
А к ним приставлена, как страж земная сила,
Чтоб слишком высоко мечта их не носила
На крыльях к небесам, и, под ярмом нужды,
Они свершали бы обычные труды,
Заботясь более лишь о насущном хлебе
В тьме жалких мелочей и позабыв о небе...
Где ж тут гармония, любовь и красота?
Здесь высший идеал — доходные места...

(Выпуск пятидесятый)

Заносчивости очень много
У Зе в Бандеровском борделе…
Но, скажем мы, подумав строго:
— В ней есть семь пятниц на неделе.
А лишь поближе ты взгляни:
Он вечно врёт, все свои дни...

ЗеЛох угощался обедом
И лил по лицу его пот;
Вздыхал он, толкуя с соседом
О массе возникших невзгод...
Макрон его слушал смиренно
И молвил, дождавшись конца:
— Свой хлеб, говоря откровенно,
Ты жрёшь, фюрер, в поте лица...

Зеленский молвил подчинённым:
— Я вас просить имею честь,
Чтобы меня не беспокоить,
Ко мне с докладами не лезть!
Я утомлён трудом бесплодным,
И мне покой необходим,
Ведь всё равно, вы это знайте,
Мы долго здесь не усидим.

Зе любил — его надули,
Он служил — в дугу согнули...
Лох просил — за дверь пихнули;
И сказал ЗеЛох: — Чёрт в стуле!..
Зря я нюхал так, что пнули...
Мня же янки обманули!..

На днях в кружке не очень строгом
Лоха назвали полубогом,
И мне вполне понятно это, —
Ведь, Зе царица... полусвета.

(Выпуск сорок девятый)

Настал сезон собраний, заседаний.
Сезон проектов и речей,
Пустых и дельных словоизлияний,
Знакомых скукою своей.
Не мало может в них возникнуть споров,
Так что уж в обществе одном
Решили гнать с собраний репортеров,
Чтоб не подраться при чужом!..

Кого обожаем — не всегда уважаем.
Люби вино, коль чужое оно.
Надоест тебе сатана — заменит его жена.
Женщин надо любить шестым чувством.
Глупая голова негодна и на дрова.
Голова учить руки переносить муки.
Глубже могилы тело не зарывай.
Женскою лаской шути с опаской.

Мы катались... С неба кротко
Звёзды яркие смотрели
И, как двух влюбленных, лодка
Нас баюкала без цели...
В это дивное мгновенье
Я не знал, на что решиться, —
Смело ль сделать предложенье,
Или... взять и утопиться!..

Нева покрылась крепким льдом,
Сердца красавиц наших тоже.
Но лёд льду — разница, притом
Второй обходится дороже.
И если первым погреба
Набить дешевле мы мечтаем,
То от второго…, (да, судьба)
Быстрей, чем лёд от солнца, таем!

01. Импровизация музыканта

До—вольно я пожил на свете,
Ре—мизясь* лишь день ото дня...
Ми—зерный оклад, женка, дети
Фа—тально давили меня.
Соль жизни вполне я изведал,
Ля—гали меня кто хотел...
Си—л нет... Я пять дней не обедал...
До— статочно горький удел!..

02. Разговор с музыкантом

— Скажи, ты слышал Музы кант**? —
Спросил меня раз музыкант, —
Иль зрел русалок ты из рек?
А я ему в ответ изрёк:
— Вот уголь здесь, а вот и мел,
И если б я талант имел,
Я б начертал здесь взмахом смелым
Вот этим чёрным углем с мелом,
Как встарь, в изданье Тима, фей,
Русалок, ведьм... Эх, Тимофей,
Ты ноты знаешь лишь: до, ре,
А знал ли ты, кто был Доре?
Угодно было небу магу
Дать силу белую бумагу
Вмиг превращать в созданья Данта,
Вот, брат, кому талант был дан-то,
Его спросить бы, — музыкант,
Он слышал вещий Музы кант.

Примечание:
Ремизясь* или ремикс — это проигрывать старые мелодии в современной обработке.
кант* — это песенный жанр, распространённый в России, на Украине и в Белоруссии в середине 17 – 18 вв., практикуются в современном народном творчестве.

(Выпуск сорок восьмой)

После грозной, летней бури
Снова выплыла луна
В прояснившейся лазури.
Мы сидели в амбразуре
В сад открытого окна.
В настроенье карантина
Привела меня картина
Звёздной ночи голубой.
Но, вздохнула грустно Зина.
— Зина, друг мой, что с тобой?
И у милой с губ слетели
Звуки чище серебра:
— Я вздохнула о борделе:
Ах, какие там форели
Подавали нам вчера…

Ни души в пустынном парке
Не отыщете нигде вы,
Только старые, как парки,
По аллее бродят девы,
Да ворона пролетает
И дежурный Держиморда
Комиксы, смотрю, листает
Пальчиком, не очень твердо.

Уже таков на свете жизни строй:
До свадьбы, поддаваясь искушенью,
Всех женщин, увлекая их порой,
Обманываем мы по вдохновенью.
Когда ж пройдут дни юношеских дней,
У мужа явится законная супруга
И учит их коварный Гименей —
Как безнаказанно обманывать друг друга.

С чужой, но верною женой
Трудненько все-таки связаться,
Но, тот воистину герой,
Кто может с нею развязаться.

(Выпуск сорок седьмой)

Бодает всех журнальная корова,
Но имя хочет скрыть, труслива, хоть сурова.
— Так как же звать тебя?
Мы все ответа ждём.
И, речь вести не в состоянье колко,
Ответила она, как истинная тёлка:
— Что в вымени тебе моём?

Позабыли дни суровые
И печальных песен трели,
Прилетели птицы новые,
Песни новые запели.
Но, чтоб слушать их прилежнее
На досуге было можно,
Новых птиц мы в клетки прежние
Запираем осторожно.

Из-за чёрной полумаски
Вижу розовые губки,
Плутовские вижу глазки
И слоновой кости зубки.
— Ты чего меня сурово
Меришь взором пуританским?
Что молчишь? — Скажи хоть слово...
— Укости мине шинпанским!..

Смерти в рожу наплевать,
Чтоб история нас чтила, —
Не за красные-ль чернила
Это значить жизнь отдать?..

В узах прочных Гименея
Думать счастье отыскать —
Всё равно, что в лотерее
Два «лимона» ожидать.

(Выпуск сорок шестой)

Я одного, верзилу видел,
Кто, вопреки избытку сил,
Жены не разу не обидел,
Жены не разу не побил.
В бесплодных диспутах не бился,
Не ныл над каждым пустяком…
Так, как, счастливец не женился
И прожил жизнь холостяком.

В сём мире скверн, в сём мире зол,
Бесплодно роясь в списках длинных,
Я неожиданно нашёл
Лишь две игры всего невинных…
Весь мир обрыскав налегке
Другие сыщите едва-ли:
Игра алмаза на руке,
Игра шампанского в бокале.

Цыган-барон их свел с ума
Проворно и легко весьма,
Девчонок милых не тревожит,
Что разом, в самый краткий срок,
Украсть у них он сердце может
А вместе с ним…, и кошелек.

В минуты бредовых мечтаний,
В минуты горя и труда,
В минуты мук и в час страданий
Меня ты вспомни иногда.
Когда-ж занять (хотя немного)
Захочешь денег, то тогда,
Мой старый друг, да ради Бога,
Меня забудь ты навсегда!..

(Выпуск сорок пятый)

Говорит сынку папаша:
— Ты в летах уже, вполне, —
Так пора бы и подумать
Тебе, друг мой, о жене.
— О жене? О чьей? — дядь Паши?
У нас мысли тут ваще… —
Но, не знаю, чью же выбрать,
Посоветуй батя мне...

Еду я по полю. Море волнистое
Нив золотых и лугов зеленеющих,
Яркими красками лета пестреющих;
Небо лазурное, трепетно-чистое;
Огненный шар, нестерпимо сверкающий;
Воздух удушливо-благоухающий;
Даль безпредельная, взору привычная...
Родина-матушка! Эх, горемычная!..

Не позор-ли, люди русские,
Не насмешка-ль неприличная:
Ставить в грамоты российские
Заголовки заграничные?
Будто слова чисто русского
У властей не находилося,
Что поганой иноземщине
Раболепно поклонилися.
Коль и впрямь такого не было,
Не нужна нам — «декларация» ...
А создали-б слово русское,
Вот хотя бы — «отказация».

Чтоб встать на пьедестал,
Есть два пути — прямой и скользкий —
Философ так один сказал...
— Труд клоуна или скандал? —
Так загадал Лох Криворожский;
Нюхнул и, враз агентом стал.

(Выпуск сорок четвёртый)

Двадцать лет они жили, как кошка с собакой,
Двадцать лет расходились в желаньях своих;
— Я хочу! —Наплевать!.. и блистательной дракой
Заключались всегда эти схватки у них.
Только раз в двадцать лет (ошибаюсь, едва-ли?),
Когда ихний домишко однажды горел,
Одного и того-же супруги желали:
От огня убежать раньше каждый хотел.

Бюст роскошный, гибкий стан
И прелестная головка...
Ваше сердце и карман
Берегите, люди! Ловко
Эта гурия Невы
Жертв себе находит всюду:
Для причуд ей нужны вы,
Чтоб бросать вас, как причуду.
Взглянет, словно вас рублём
Одарит она беспечно,
Чтобы тысячи потом
Взять за это с вас, конечно.
Породит не раз она
То привязанность, то злобу, —
Бесконечно влюблена
Лишь в одну свою особу.

Не знает житейских бурь Ян;
По лугу гуляет коза;
Растёт, возле речки бурьян,
И носится в нём стрекоза.

Мужики! Носов не весьте,
Говорю не ложно:
И в холодном самом месте
Нагреть руки можно…

(Выпуск сорок третий)

Все нынче, любят, как Петрарки,
Но на Лаур прошла пора.
Условился я с Дашей в парке
На рандеву сойтись вчера;
Но, всё же не дождался Даши,
В костюм изящный облачась:
Она поела простокваши
И проспала урочный час.

Друг читатель! Коль не глух ты
И готовь мне доверять,
Не ищи напрасно бухты,
Чтобы к берегу пристать.
Будь сангвиник, будь холерик,
В отдаленье лучше стой:
Часто вид меняет Берег:
Он то «плоский», то «крутой».

Вас в детстве слишком нежили,
Как мы, в нужде вы не жили
И при хорошем старосте
В имении до старости,
Забот не зная, прожили,
Но, средств своих не «прожили».

В полудневный зной на Сене
Я искал напрасно сени,
Вспомнив Волгу, где, на сене
Лежа, слушал песню Сени:
— Ах, вы сени мои, сени!..

На пикнике, под тенью ели
Мы пили более, чем ели
И, зная толк в вине и в эле,
Домой вернулись еле-еле.

(Выпуск сорок второй)

Возраст меряют годами,
Ум — хорошими словами,
Доброту — числом друзей,
Капитал — числом рублей,
Рост — количеством вершков,
Честность — злобою врагов.

Приятно высказать, что душу наполняет,
Отрадно проверять страдание и грусть...
Душе, которая как я их понимает,
Божественной, которой я не чужд.
Так точно дождь над знойною землёй
Из мрачной тучи упадает,
И вольно дышит всё весной,
И чудно небо проясняет!

Бродит по свету скука унылая,
Желчью гнетуща, безумно чванлива,
Адская, дикая неимоверно...
Роботов лепит вкруг планомерно;
Носик суёт свой в дела без стесненья,
Хочет планету забрать во владенье...
Преисполнена вечно заботою
Заразить мир и сном, и зевотою.
Самодурства полна и бесстрастия...
Отродясь — ни любви, ни участия,
Не прочтёшь на лице белокаменном,
И сидишь рядышком оболваненном...

Луч солнечный, могуч и светел
Резвясь в окошко, забежал,
Огнями в хрустале цветисто задрожал,
Торшер напольный, в уголке приметил —
Померкнувший, как безмятежный сон.
— Подумаешь! — смеясь воскликнул он: — И эта
Источником считается рассвета?..
Внезапно слышит: — Друг, светило дня!
Попробуй ночью, замени меня.


Возраст меряют годами,
Ум — хорошими словами,
Доброту — числом друзей,
Капитал — числом рублей,
Рост — количеством вершков,
Честность — злобою врагов.

Приятно высказать, что душу наполняет,
Отрадно проверять страдание и грусть...
Душе, которая как я их понимает,
Божественной, которой я не чужд.
Так точно дождь над знойною землёй
Из мрачной тучи упадает,
И вольно дышит всё весной,
И чудно небо проясняет!

Бродит по свету скука унылая,
Желчью гнетуща, безумно чванлива,
Адская, дикая неимоверно...
Роботов лепит вкруг планомерно;
Носик суёт свой в дела без стесненья,
Хочет планету забрать во владенье...
Преисполнена вечно заботою
Заразить мир и сном, и зевотою.
Самодурства полна и бесстрастия...
Отродясь — ни любви, ни участия,
Не прочтёшь на лице белокаменном,
И сидишь рядышком оболваненном...

Луч солнечный, могуч и светел
Резвясь в окошко, забежал,
Огнями в хрустале цветисто задрожал,
Торшер напольный, в уголке приметил —
Померкнувший, как безмятежный сон.
— Подумаешь! — смеясь воскликнул он: — И эта
Источником считается рассвета?..
Внезапно слышит: — Друг, светило дня!
Попробуй ночью, замени меня.

(Выпуск сорок первый)

Друг читатель! Коль не глух ты
И готов ныне доверять,
Не ищи напрасно бухты,
Чтобы к Берегу пристать.
Будь сангвиник, будь холерик,
В отдаленье лучше стой:
Часто вид меняет Берег:
Он то «плоский», то «крутой».

И тут Остапа понесло
И, он..., и он — сорвался: —
Без фейерверков и помпезных слов,
Рвал горький в жизни первый плод,
Под звон ночных колоколов,
Порою даже задыхался...,
Но, всё же обрести пытался,
Свой первый в жизни горький плод!

Ты грустно восклицаешь: —та ли я?
В сто сантиметров моя талия...
Действительно, такому стану
Похвал я выражать не стану.

Он ёмким сердцем очень нежен,
В нём поместится целый Нежин.

Парик на лысину надев,
Не уповаю я на дев
И ничего не жду от дам,
Хоть жизнь, подчас, за них отдам.

Ложится умный пёс при слове: куш!
A чуткий адвокат бежит, коль чует куш.

(Выпуск сороковой)

Лишь падёт ночная тень,
Оглянись на прошлый день
И прислушаться сумей
К чуткой совести своей.
Если день твой не принёс
Никому обид и слёз,
Если был спокоен он —
Ты увидишь светлый сон!..

Ударил час. Закончен круг.
Неуловимое мгновенье
Оставил круг вокруг испуг: —
Как быстро времени теченье!
И снова мчится в океан
Потомок ночи бесконечный,
Бескрылый мой аэроплан, —
Земля, приют недолговечный!

Министры сами, иногда,
Что говорят, того не знают...
Но, знают очень хорошо,
Чего сказать не пожелают.
И, где-б пожар предупреждать,
Они ничуть не унывают,
Тушить не только не спешат,
Но, сами ж пламя раздувают.

За волной бежит волна,
За мгновеньем вслед — мгновенье;
Жизнь движением полна;
Красота и мощь в движенье.
Каждый миг тверди одно:
Дни бездействия докучны;
Как в цепи с звеном звено,
Труд и счастье неразлучны.

(Выпуск тридцать девятый)

Она — урод внутри,
А он — урод снаружи,
На них, как ни смотри —
Выходят «оба хуже»,
И оба, обнаружив
В влеченье цель одну,
Она в нём видит мужа,
Он видит в ней жену.
На минус минус множа,
В конце получим плюс...
И, кстати, отчего-же
Им не вступить в союз?

Я вижу, что солнца светлее —
Блеск ваших очей...
И знаю, что сердце темнее —
Беззвёздных ночей.
Я знаю, что тело белее —
Весенних снегов...
Душа-же?.. Ей-Богу, чернее, —
Черней… сапогов.

Когда захочет Бог достойно наказать,
То ум отнимет Он — и человек наказан.
Сей участи и тот не может избежать,
Кто разуму-уму учить других обязан!

В бедах мы Творца зовём,
В горе и мать призываем;
Весело если живём,
Творца и мать забываем.

Скажу, друзья вам, без смущенья:
— Да, опустел мой кошелёк;
Когда, из мрака заблужденья,
Я душу падшую извлёк.

(Выпуск тридцать восьмой)

Раньше были челобитные,
В отдалённые года;
О пощаде и о милости
В них народ молил всегда.
Времена те в лету канули,
С ними также и традиции,
Уж теперь не челобитные
Подаются, а — петиции.
В них народные желания
Откровенно излагаются,
В них теперь уже не милости,
А смертной казни добиваются.

Вот тень её лица — след солнечного света
И теплоты,
Она — как эта тень, не дрогнет от привета
И красоты...
Как эта тень, она любовью не ответит
На зов любви,
И даже злой твоей досады не заметит,
Хоть удави...

И у маленьких детишек
Есть, подчас, рассудка сила.
Так — мамашу о подарке
Дочка ласково просила:
— Мне конфет купи ты, мама,
Прежних мало уж осталось...
А не то — скажу я папе,
Как ты с дядей целовалась.

Ума и красоты чарующая сила
Соединилась в ней в роскошнейший букет...
И, если головы она вам не вскружила,
То, значит, головы у вас, мужчина, нет.

(Выпуск тридцать седьмой)

И ночью, и днём по базарам блуждая,
Свой путь Диоген фонарём освещал,
И, взором пытливым толпу наблюдая,
Он жадно везде человека искал.
Но много с тех пор изменилось всё в мире,
До многого люди успели дойти...
Во всех ресторанах, во всяком трактире
Теперь «человека» не трудно найти!

С женой бродили по полям
И меж дерев в тенистой роще...
Внимали часто соловьям,
Забыв на время, мы о тёще.
Пришлось домой вернуться нам, —
А там мы с нею поневоле
Внимали тещиным речам,
Забыв про соловьёв и поле...

Век муж прослужил без чина
И бредит всё муж чином...
Жена ж себя бесчинно
Ведёт и льнёт к мужчинам.

Та любовь, что пережита,
Сердца греть не будет снова...
Если другом ты забыта —
Поищи себе другого!..

Несмотря на тон холодный,
Таял я пред львицей модной;
И она, смекнувши дело,
В тот же день меня нагрела.

Как яркий, пёстрый менуэт,
В поклонах наша жизнь минует:
С ней volens-nolens пой дуэт
И спину гни, как ветер дует.

(Выпуск тридцать шестой)

01. Кто хочет прямо в цель попасть, —
Не должен метить дальше цели.

02. Хочешь судить беспристрастно —
Не приставай ни к кому!

03. Наука упражняет ум,
Но управляет им — характер.

04. Когда ваш враг не ждёт пощады,
Вам очень трудно победить.

05. Народ безмолвием своим
Даёт правителям уроки.

06. Богата только та казна,
В которую немного поступает.

07. Кто убеждён, что деньги — всё,
Способен сделать всё за деньги.

08. Когда пред вами суетятся,
То знайте, что причина - вздор.

09. Кто удивляется нелепостям людским,
Тот мнения высокого о людях.

10. Чем ограниченнее ум,
Тем меньше в нём противоречий.

11. Старея, Истина мельчает,
A Заблуждение растёт.

12. Уж если суждено испытывать толчки,
То лучше туфельку, чем толстый сапожище!

(Выпуск тридцать пятый)

Примите, девы старые, примите мой совет:
Не плачьте, не горюйте и, не ругайте свет!
Ведь лозы виноградные не все дают вино,
Изюм всегда останется! Уж так заведено!
Представьте, муж хоть старенький для всех девиц искус,
Но, если прозеваете, утешить вас должно
Хоть то, что все изюминки имеют сладкий вкус,
Из лоз же большей частью-то прекислое вино!

Он в жизни знает толк,
Живёт не как ребенок...
С рабочими он волк,
С начальником — ягнёнок,
С девицами он лев,
Красивый, ведь, мужчина,
А в общем, не во гнев
Скажу: — Он попросту — скотина.

Когда мой утомится разум,
Чайку напьюсь — вот так..., с винцом, —
И голова как будто разом
Нальётся вся моя свинцом,
А существо моё всё мигом
Охватится тяжелым игом.

Когда по горло влез в долги
Достойный наш аристократ,
Ему божись, клянись да лги,
Иль даже хоть ори сто крат —
А он, не отходя от дам
Цыганской и французской наций,
Твердит одно вам: — Я, отдам!..
Но, не видать вам ассигнаций...

Кто посетил раз воды
И видел русских дам,
Тот — слово в том вам дам —
Поймёт, нужны-ль разводы.

(Выпуск тридцать четвёртый)

Все струны сердца перебиты
И глупым становлюсь, как пень, я...
Друг незабвенный, полюби ты
Меня хоть на одно мгновенье!
Тогда всей жизни сласть пойму я,
Тогда не стану тощ и синь я, —
Когда к груди моей прижму я
Тебя, прелестная Аксинья!..

На кушетке полулежа,
Сигарету куришь ты, —
Все движенья бесподобно
Грациозны и просты...
Я гляжу, как ты кольцами
Дым пускаешь голубой, —
Кольца вьются, но слежу я
Не за ними — за тобой...
Глазки томны, ты чуть дышишь,
Я и сам дышу едва...
Стало быть, — от сигаретки
Закружилась голова!..

Теперь, увы, найти так трудно
Примеры истинной любви!
Мы часто любим безрассудно —
Но, — это шалости крови...

Лесть — фальшивая монета,
Но, нигде ей нет запрета;
Оттого дают ей веру,
Что тщеславен люд не в меру.

Когда весь свет вооружен,
И нервы всех напряжены,
Как не сказать, что мир есть сон
Неограниченной войны...

(Выпуск тридцать третий)

Что ни шаг, в столице
Строятся чертоги,
Всё богаче город, —
Всё трудней налоги...
И, пустых чем больше
Ты квартир встречаешь, —
Тем цена дороже...
Понимай, как знаешь!

Всюду бури и дрязги житейские,
Всюду наглый разврат, нагота:
Всюду думы и страсти плебейские.
Всюду алчность, а с ней — нищета:
Всюду ложь, подхалимство и лесть!..
Где же мир? Где благие стремления?
Где прогресс, наша совесть и честь?
Где же истина? Где просвещение?

Я люблю её речи стыдливые
И глаза её нежные, славные...
И движения не торопливые,
Грациозные, тихие, плавные...
Об одном лишь страдаю серьезно я,
То прелестное видя создание,
Что головка её грациозная
Не имеет совсем... содержания!..

Дамы сердце, это — чистый
Полевой цветок душистый.
Группа ангелов небесных,
Вместо пчёл, туда слетела.
И уселась вкруг так тесно,
Что компания вспотела!..

(Выпуск тридцать второй)

Пусть глумятся безрассудные...
Не скорби и не робей!
Претерпи, Брат, годы трудные —
Доживешь до лучших дней!
Пусть глумятся бессердечные...
Не склоняя головы,
На нападки бесконечные
Их презрительно смотри…

Чувства лучшие поэт
В строфы изливает,
Поразить желает свет,
Вразумить желает...
Вот пошли стихи в журнал,
Труд его не сгинул,
Каждый там их прочитал,
Похвалил и.… кинул.

Поэт!.. Не дорожи
Любовью всенародной...,
А дорожи любовью ты жены,
Коль есть она, затем,
что в час свободный
Заштопает тебе штаны,
Чтоб мог ты шествовать
На подвиг благородный.

По дружбе искренней к луне,
О целости её радея,
Друзья — de facto, заправские вполне,
Её ломают, не краснея...
Пойдёт-ли в прок им? Вот вопрос;
Иль им судьба натянет нос?

Надо смолоду наукой
Озарять неясный ум,
Чтобы в жизни не скитаться
Наугад и наобум.

(Выпуск тридцать первый)

— Ой, Сань, да как ты исхудал!
Тебя узнать нельзя...
— Эх, брат, с женой моей не нагуляешь тела:
Весь день ест поедом, грызя меня, грызя...
— Однако-же она... тово... грызёт тебя умело.
Видать на этом — собаку тайно съела.
Иль просто, натурально обалдела,
Перед тобою егозя?..

Рогатый скот Творец нам дал,
Чтоб из него бульон варить;
Ослов затем на свет создал,
Чтоб с ними мог людей сравнить.
Ну, а людей? Людей — с правами
Бульон есть из скотов,
С условием не быть ослами.

Запуганных стращая дур,
Бьёт кулаком их самодур,
И у него расправа скорая;
Но, я считаю большим злом —
Низкопоклонников, которые
С утра до ночи «бьют челом».

Хотел-бы я, навек прощаясь
С тёмной жизнью и с тобой,
В последний раз вздохнуть поглубже
О суете пережитой!
Чтоб там, в ином безвестном мире,
Мне не пришлось опять вздыхать,
Когда я буду жизнь земную
И ласки милой вспоминать!

Если ты добра родник,
Будешь в старости велик,
Впрочем... если смолоду
Не подохнешь с голоду!..

(Выпуск тридцатый)

Было время: словно черти
Появлялись средь людей
И боялись мы до смерти
Их проделок и затей.
Глупый страх такого сорта
Позабыт в реальный век:
Видно, стал умнее чёрта
Современный человек

Что за бойкая девчонка:
Вечно прыгает, смеётся!..
А из каждого глазёнка
Пламя страсти так и льётся!
Приласкается плутовка —
Обожжет тебя невольно!..
A целуется как ловко!..
А кусается как больно!

Да! Её в гнезде родимом,
Вижу я, кормили сытно:
В существе, судьбой хранимом,
Прочно всё и самобытно!
Целы зубки; красны губки;
Грудь—мясцо, не клочья ваты;
Только уши у голубки...
Лопоухо-длинноваты!..

Говорят, что если пару ярких свеч
Втихомолку возле зеркала зажечь
И глядеть, то скоро явится глазам
Суженый-желанный в виде тени там.
Я бы предпочла бы зеркало разбить
И, пожалуй, даже свечи потушить,
Лишь бы он явился здесь передо мной,
Но, не в виде тени, а как есть живой.

(Выпуск двадцать девятый)

Светочка, зачем ты куришь сигаретки?
Мама вмиг узнает, да и не годится, —
Губки растянутся, станут, как котлетки,
Зубки потускнеют и начнут крошиться:
Да и вкусу, право, нет в них никакого;
Это только шалость, а ведь грудка чахнет...
— Ах, мой старший братец, вкусу нет — без слова,
Но, одно приятно: дым... мужчинкой пахнет...

Познай природы красоту,
Её величье, полное бесстрастья,
Её созданий чистоту,
Цветов и звуков дивное согласье.
Познай её не налету
И не любуйся ею без участья:
Твой взор в неё ты углуби,
Её познай и полюби.

Ночевала штучка золотая...
У барыги жирного в кармане.
С каждым днём росла в цене, блистая,
Радуя хозяина заране.
Был застой, и нет товарам хода.
Обладатель штучки с горя выпил сладко, —
И осталась та же самая десятка,
Но, в дензнаках нынешнего года.

Сердце весталки бесстрастной —
Вершина утеса, куда
Стремятся туристы напрасно
И гибнуть в пути иногда.

Сердце кокотки игривой —
Трактир на дороге большой,
Где гости сменяются живо,
Всегда заплатив за постой.

Старик взял один острый нож,
А другой положил рядом…
И сказал: — Ну, вот теперь цена им грош...
Вместо двух острых — один тупой,
И его мне не надо.
В глазах у всех запрыгал смех.
— Вы, кажется, меня
Принимаете за дурака,
Но ведь истина ясна и слепому:
Острый угол АВС
Плюс острый угол СВК,
Вместо равны тупому.

Если хочешь ты на свете
Сладко спать и есть, и пить, —
Совесть, честь — понятья эти
Ты старайся позабыть.

Слабых жми рукой железной,
Перед сильным спину гни:
Так живя, ты безмятежно
Скоротаешь жизни дни.

Надо смолоду наукой
Озарять неясный ум,
Чтобы в жизни не скитаться
Наугад и наобум.

Совестно без дела
Лени предаваться:
Труд даёт лишь право
Жизнью наслаждаться.

(Выпуск двадцать седьмой)

Чтобы жизни сей отраву
Беспрепятственно вкушать, —
Никому на хвост не надо,
Даже тихо, наступать…
И за хвостик не мешает
Придержаться иногда…
Хвост иной — такой бывает…
Просто прелесть!.. Хоть куда!..

Поэт!.. Не дорожи
Любовью всенародной...,
А дорожи любовью ты жены,
Коль есть она, затем,
что в час свободный
Заштопает тебе штаны,
Чтоб мог ты шествовать
На подвиг благородный.

По дружбе искренней к луне,
О целости её радея,
Друзья — de facto, заправские вполне,
Её ломают, не краснея...
Пойдёт-ли в прок им? Вот вопрос;
Иль им судьба натянет нос?

Наш мир — громадный сад,
Где изобильно
Растут чудесные цветы любви...
И, к нам клонясь
Головками умильно,
Как будто говорят: — сорви!..

Телёнком глупым он резвился,
Живя холостяком;
Желая умным стать, — женился,
И сделался быком…

(Выпуск двадцать шестой)

Была эпоха возрожденья, —
Тогда поэзия цвела,
И охраняла, без сомненья,
Весь мир от пошлости и зла.
Но время то прошло... Уж ныне
Все преклонились мы пред злом,
И, злу служа, а не святыне,
Мы гоним правду с торжеством.
От нас сокрылось жизни лето,
Не жили мы её весной:
Взамен художника-поэта,
Нас тешат клоуны толпой.

Трудных, житейских вопросов
Не разрешай, человек:
Смех возбуждает философ
В наш прозаический век.
Вдоволь монетою звонкой
Свой понабивши карман, —
Без философии тонкой
Будешь и сыт ты, и пьян!..

Один мудрец, желая споры
Пресечь, как явный корень зла,
Сказал: — друзья, вы разговоры
Не принимайте за дела!..
Но, в жизнь тогда вглядевшись зорко,
Иной мы видим жизни путь:
Дела — одна лишь поговорка,
А в разговорах вся и суть!..

(Выпуск двадцать пятый)

В современном герое бесстрашие — миф:
Он за грош вас продаст, не за сотню;
Как лиса он хитёр, но как заяц труслив, —
Чуть опасность — и он... в подворотню!..

В реке купаем лошадей
И нечистоты в реку льём...
Так гадим воду, что — ей-ей!
Потом её с гримасой... пьём!..

Арбуз теперь в великом чине,
О нём повсюду говорят, —
И «стандапёры», кстати, ныне
Уж лишь «арбузят», — не острят!..

Повсюду с дач переезжают, —
И масса дев поднимут рёв:
Цыплят по осени считают
И...., женихов!..

Одна лишь мысль оков не знает, —
Свободно там и здесь парит...
— А слово?..
— Слова не бывает,
Когда язык не говорит!..

С ней «друг» …
Нет слуг
Вокруг...
И звук,
Да, — звук лобзанья!..
Но, вдруг
Супруг!..
Испуг...
И звук…
Звук наказанья!..

(Выпуск двадцать четвёртый)

Заросший тёмный сад... Уютная беседка...
На небе полная луна...
Чуть лист зашелестит... Чуть-чуть шелохнёт ветка...
Любовь... мечты... «Он» и «она» ...
Жизель в его глаза, с волненьем, худо скрытым,
Глядела... взор её блистал...
А он, Полкан, грыз кости с аппетитом
И.… тихо хвостиком вилял!..

Добрые порывы
В сердце молодом...
А кругом — все лживы,
Ненависть кругом...
Тяжела дорога,
Гибнут все мечты, —
Подожди немного:
Честь продашь, и ты!..

Ночь. Вдали блестит луна....
На бульваре тишина,
Тихо спять аллеи....
И снуют — снуют кругом,
В бледном сумраке ночном,
Феи, феи, феи!..

Твердят, что мелочен наш век, —
Не верь, читатель, этой чуши:
Ведь современный человек
Готов крупнейшие драть куши!

В парк важно шествует иной,
Заткнувши шляпу… головой…,
Тогда воскликнуть можно смело:
— Да…, тут совсем не в шляпе дело!..

(Выпуск двадцать третий)

Дух мой рвётся, я не в мочи
Удержать порыв страстей:
Днём хочу я тёмной ночи,
Ночью-ж дня хочу скорей!
Но, железные оковы
Дух сковали бедный мой...
Страсть и думы! — для чего вы
Рветесь с силою такой?
Может быть, мне избавленья
Увидать не суждено
И порывы и стремленья
Схоронить на век должно!

Что там за правда, за идея?..
Где можно, — хапай, не стыдясь;
Примкни к тому, кто всех наглее;
Топчи того, кто робок, в грязь!
А если мой совет циничным
Найдёшь, — другое избирай
И, чтобы быть хоть раз практичным, —
Ложись скорей и умирай!

Три лица местоименья:
«Я» — конечно мил и молод,
«Ты» — красива, без сомненья,
«Он» — семьи рабочий молот!..

Мы часто любим слово «мы»
Пускать в печать, —
Да! Век плохой, когда умы
Начнут «мычать» !..

В сердечке девы в счастье вера,
Взгляд — точно выстрел из ружья…
Пошли судьба миллионера
Ей, иль… аптекаря в мужья!..

(Выпуск двадцать второй)

Увы! Ботаникою вечно
Я заниматься осужден:
Моя жена цветёт, как роза,
А нос мой красен, как пион...
Я о камелиях мечтаю,
Жена ласкает всё юнца,
И тёща жжётся, как крапива,
И жизнь — терновник без конца!..

Воплощеньем будь ты грации,
Жрицей будь эмансипации,
Иль жрецом цивилизации, —
Но, коль любишь ты овации,
Дело знай... ассенизации!
И верней любой протекции
И богатых фраз коллекции,
Иль какой учёной секции —
В свет выводят ныне лекции
И слова о.… дезинфекции!..

— Где муженёк ваш, Анна Львовна?
Ему мне нужно пару слов...
— Уехал в Лондон он...
— Зачем-же?
— Зачем?..
— На выставку ослов!..

В желудках несваренье, —
Виной фальсификация!
Не усладит варенья
Большая фабрикация!..

Дома-то царские, дома-то!
Их посещать нам нет охоты:
Не только Крезы копят злато,
Но, вместе... грязь и нечистоты!..

(Выпуск двадцать первый)

Есть в Казахстане ряд «обжорный», —
Грязь невылазная в ряду...
Продукт полезный, благотворный
Не попадает здесь в еду...
Турист мгновенно здесь хватает
Катар желудка и бронхит:
Идёт направо — нос сжимает,
Налево — бедного тошнит!..

Прежде времени все измождённые,
Попугаи заученных фраз,
Неизвестно зачем и рождённые, —
Это — раз!
Жёны их — надушенные куколки,
Но постигнуть умеют едва
Немудреные правила стукалки, —
Это — два!
Дети — прямо зависят от случая,
Просто лучше на них не смотри…
Свои нервы расстройством не мучая, —
Это — три!

Она — полсотни фурий злей!
Она — жена такого сорта:
Пусть ангел женится на ней, —
Он превратится... в чёрта!..

Лазурный цвет твоих очей
Сравнить мне с небом надо,
A общий смысл твоих речей —
Сравню я с.… пыткой ада!..

Дождался встречи — полились речи,
Чудес полны...
Немало шуток... И вот из уток,
Растут... слоны!..

(Выпуск двадцатый)

Она—художница была,
Он — архитектор был известный;
Имели оба дар небесный:
В обоих страсть любви жила.
Он строил замки для неё
И «планов» составлял не мало, —
Она-ж… в уме лишь рисовала
Картину — «Будущность моя» !..

Перед фактами не спорь,
Не теряй в науку веру, —
Прививают в наши дни
Ковид, бешенство... холеру!..
Но, прививки лишь одной
Знаменитости все вместе
Не сумели изобресть:
Прививать... идеи чести!..

Хотя леса у нас горят,
Леса, в которых Русь нуждается,
Пресечь пожары не хотят
Те, кто у нас распоряжается!
Пугают, верно, их труды!..
И мы, исполнены смущения,
Защиты просим от беды
У Путина, — от возмущения…

В инете «Гласность» есть, газета...
Каких газет нет только ныне!
И, как ни странно, гласность эта —
Глас вопиющего в пустыне...

Пока мы мелки — мы велики!..
Но, чуть возвысились, увы! —
Официальны наши лики,
И «ты» меняется на «вы» ...

(Выпуск девятнадцатый)

Если у кого жена
Некрасива, с чёртом схожа, —
Говорим мы, что она:
— Боже мой, какая рожа!
Ну, а будь твоя жена
И красива, и стройна, —
Почему-ж, едва дыша,
Говорим мы, что она:
Чёрт возьми, как хороша!..

Да, «ты» и «вы», конечно, —
Вы спорите бесцельно,
Мои друзья и не друзья!..
Известно-ль вам, что…,
Кстати, безраздельно
Всех занимает только «Я»?

Литература — огород,
Который весь засажен густо:
Чего в нём только ни растёт!.. —
Берёшь роман, а в нём — капуста!

Прекратилась у нас перебранка:
Ты как будто бы снова мила....
За окном-же фальшивит шарманка,
Что когда-т о прекрасной была!..

Зе приехал на гастроли,
В гитлерюгендской вдруг роли,
И при нём всех страх берёт:
— Блин, он бункер разнесёт!..

В инете психов Лох плодит, —
Их сосчитать не успевают...
Ночами «мамочки» кричит,
Что... спеленать его желают!..

(Выпуск восемнадцатый)

В доме варится варенье....
Шум и много суеты....
Просто ад, столпотворенье!
Но, зато... мечты, мечты!..
Пенок — гибель... пять детишек
Их торопятся снимать…
Подрастут они... с делишек
Станут пенки собирать!..

Куда ни глянь — очаг зараз!
Всю эту дрянь свезти-ль зараз?
Тут вонь стоит. Там грязен пол, —
Так говорит нам протокол...
Но, штраф силён, и весь навоз
Заставит нас сложить на воз!..

Дон-Кихоты сладострастья,
Дон-Кихоты формализма....
Только где-же, — вот несчастье! —
Дон-Кихот... идеализма?..

Мужик и дачник,
Встретившись в пути,
Решили молча
По домам, пойти,
Чтоб не подслушал их
Сосед — «Поэт великий»
II не черкнул, о них
Куплет беззубо-дикий.

О «переутомленье»
Они всё горячатся,
Но, сами в словопренье
Не переутомятся!
Плоды невкусны спора, —
Мы можем побожиться:
За спором тем нескоро
«Вопрос» их разрешится!

(Выпуск семнадцатый)
Гром гремит,
Обыватель ругается.
Как истукан фонарь стоит…
А Огни?
Огни здесь не зажигаются…

Жена с сестрою — в страхе обе;
А тёща гневная ворчит....
Браню судьбу я в страшной злобе,
И у соседки хмурый вид.
Ломаем целым хором руки,
Не осушаем наших глаз:
Ведь скоро к нам приедут внуки —
Прибудут в гости через час!..

Мерцают звёзды в небесах,
Луны неясное сиянье...
Она и он. В её устах
Любви колеблется признанье!..
Рокочет страстно соловей,
Ночь сердце робкое чарует...
А он, герой романа, ей
О Зеле-нюхаче трактует!..

Как-то раз зеленым летом
В чащу сада я попал.
Соловей свистал при этом,
Тёмный сад благоухал.
И мечтал я, одинокий,
Под зелёною листвой,
Не о деве черноокой,
Не о страсти молодой, —
Я мечтал, томясь и млея,
Что не худобы поймать
Эту птичку-чародея
И.... любителю продать!..

(Выпуск шестнадцатый)

В стране колбас и самодуров
Отважно вывел без затей
В Берлинском цирке клоун Дуров
Молвой прославленных свиней:
В трёх тушах было это «свинство» !..
Затеребил свой немец ус,
В тюрьму за полное единство
Упрятав тройственный союз!..

«Сатира» и «мораль» —
Великие слова!..
Но, как их захватали
Грязною рукой, —
А загрязненными
Их узнаешь едва,
И смысл-то, кажется,
Теперь в них не такой!..

Где «типы» прежде были —
Там теперь «портрет»
Малюет пасквилянт
Из проходных ворот!..
A вместо подписи
Нахальнейший памфлет,
В котором между строк
Читаем: личный счёт!..

В «забористых» речах —
Сатира наших дней!..
Простите от души
Мне этот каламбур!..
Я слышу хрюканье
Откормленных свиней…
«Волков» увидел я
Из-за «овечьих шкур!..

(Выпуск пятнадцатый)

Есть в жизни нашей тьма идей
Что в ум не каждому приходят;
Но, иногда среди людей
Дельцов идеи те находят.
Дельцов подобных все честят,
О них гремят подчас, как в трубы,
Что поднадуть коль захотят,
То заговаривают зубы...

Всегда, как звёздочки, твои сверкают глазки;
На щечках, — точно розы алые цветут;
Звучат уста твои приветом нежной ласки
И поцелуй к себе влекут.
Но, не способна ты, ни к мысли, ни к работе;
В душе твоей нет отзыва мечтам святым,
Ты — словно книжечка в роскошном переплёте,
Жаль с содержанием пустым.

Друг друга мы любили,
Одною жили лаской;
У нас названья были
С пленительной окраской.
Меня звала «бутоном»,
«Амуром легкокрылым»,
Её я — «телефоном»,
И «интернетом милым».
Затем, поссорясь с Верой,
Любовь тому причиной,
Её я звал «мегерой»,
Она меня — «скотиной».

На даче летом так воздух чист,
А он при этом натуралист...
«Натуру» страстно муж любит сей
И ежечасно стремится к ней...
Он деревенский, свой сон прогнав,
К купальне... женской спешит стремглав!..

(Выпуск четырнадцатый)

Долго я не знал покоя
И долбил, долбил, как дятел —
На занятие такое
Жар души своей истратил.
Тайну я пытал у жизни
И отыскивал начала...
Расплывались только слизни
И тянулись вдаль мочала...

На сене душистом лежу я, взирая,
Как облачко по небу тихо плывёт.
Меня греет солнце, и ветер, играя,
Струю ароматную в грудь мою льёт.
И чудится мне, что в пределах столицы.
Где копоть и пыль, и колеса визжат,
Болезненно стонет на койке больницы
В бреду одинокий собрат...

Гремит оркестр. Толпой бредут
Нарядно-кислые девицы,
Из глаз у ближних тащат спицы
И кружева плетут...
Бредёт толпа. Оркестр гремит...
И Дон-Жуанов сонный ряд
Девицам вежливо дарит
Игриво-пьяный взгляд...

(Выпуск тринадцатый)

С именин супруг вернулся,
Быв у Павла и Петра.
Этот праздник затянулся
До туманного утра.
На ногах держась не твердо
Пред женой, сказал он вслух
В оправданье очень гордо:
— Ты пойми: я пил за «двух» !..

Парка дачного аллеи
Оглашаются пальбой,
Вверх ракеты, словно змеи,
Мчатся лентой огневой...
Смотрят дачники и глухо
Слышны стоны меж берез:
Одному спалило ухо,
А двоим попало в нос!..

На сене душистом лежу я, взирая,
Как облачко по небу тихо плывёт.
Меня греет солнце, и ветер, играя,
Струю ароматную в грудь мою льёт.
И чудится мне, что в пределах столицы.
Где копоть и пыль, и колеса визжат,
Болезненно стонет на койке больницы
В бреду одинокий собрат...

Сказать поэту нипочем,
Весьма легко, в грядущем будет:
— Была мне ярким ты лучом!
Твой луч меня и ночью будит!..

(Выпуск двенадцатый)
Покой... Затишье... Вереницей
Все унеслись на всех парах...
Кто веселится за границей,
А кто и в местных Озерках.
И магазины все заснули,
И рестораны все без дел;
И даже, кажется, в июле
Сам Петербург вдруг опустел.
И беспокойные газеты
Все отдыхают от ругни...
Одни Российские поэты
Строчат-строчат и в эти дни.
Не допусти, о... Боже правый!
Чтоб мир буржуйский был мне мил,
Чтобы банкир меня лукавый
Рассрочкой гадкой соблазнил,
Чтобы поверил я рекламам
Деньголюбивых торгашей
Или попал к прекрасным дамам
На язычки, что бритв острей!

Что это за птица?
Ни кожи, ни мяса.
Во взоре — водица,
В улыбке — гримаса.
Без смысла, без толку
И судит, и рядит;
И брови, и челку,
И губы помадит...
Всему-то дивится,
Над всеми хохочет.
Вдова, иль девица,
Признаться не хочет!

(Выпуск одиннадцатый)

В жене послал Творец мне тушу, —
Напрасно злость я к ней тушу...
Ах, чтоб смягчить хоть малость душу,
Я водку целый день глушу
И зависть к господам душу!..

Доморощенный талант
Служит в банке для забавы...
Но, на сцене ищет славы,
Только славы, славы, славы!
И игрою драматической
Нагоняет страх панический!..

Русалка плескалась в речном камыше…
Подсматривал Леший — эстетик в душе.
Из ближнего дома, бинокль взяв с собой,
Глазеть на Русалку спешит Домовой.
Сам Чёрт не дал маху: — с ней глаз не спускал…
А Месяц смеялся и… слюни пускал.

Глухая полночь... тишина...
Он спит и видит страшный сон:
Сидит с ним рядом не жена,
А целый сонм нарядных жен.
— Купи новинки! — слышно вкруг, —
Купи, не то не отойдем!..
А он высматривает крюк,
Чтобы повеситься на нём!

В наш век прилична стала глупость
И стал утонченным разврат...
Дельцом является Борат
И патронессой смотрит скупость.
В наш век всеобщей стала скрытность,
Немного искренних натур
И крышкой сходственных культур
Прикрыта наций самобытность.

(Выпуск десятый)

Из кабака,
Нарезавшись на славу,
Выходит пьяный…
И, ложась в канаву,
Бормочет про себя
(пословица знакома)
— Хоть хорошо в гостях,
А всё же лучше — дома.

Уважаемые дяди,
Мировые главари!
Объясните, бога ради —
Что такое «дикари» ?..
Те-ли, что открыто
(Где об этом не твердят!)
У разбитого корыта
Человечину едят?
Или — «высшие натуры»,
Что под соусом идей
Супер-пуперной культуры
Заставляют есть людей?..

Пусть время «Пять Свобод» сольёт в одну свободу
И, уничтожив произвол,
Дарует властно жизнь могучему народу,
Застывшему под гнётом зол!

Сказал — прямым поэтом —
Экспромт и я атлетам:
— Должно быть, в спорте этом
Вам очень жарко... летом?..

(Выпуск девятый)

В инете «Гласность» есть, газета...
Каких газет нет только ныне!
И, как ни странно, гласность эта —
Глас вопиющего в пустыне...

Коль в час послеобеденный
Ложусь на мягкой софе я,
То, сон призвав к себе дневной,
В мир грёз и философии
Я погружаюсь сладостно,
Забыв о жизни гадостной.

Поверьте, милые ребятки, —
Сказал однажды нам Лука, —
Нет, никогда моя рука
Презренной не касалась взятки!
— Не говори ты громких фраз, —
Ему с досадой молвил Власт, —
Не может быть, чтоб каждый раз
Ты успевал… надеть перчатки!

Я не боюсь громов небесных,
Но, я страшусь любовных гроз,
Когда из мрачных глаз прелестных
Сверкает молния угроз;
Тогда из уст ревнивых дева
Бросает злых упреков град,
И, словно дождик, слёзы гнева,
На щёчки падая, блестят.

За годом в вечность год уходит,
Ушли мы вдаль от старой были;
— Язык до Киева доводит… —
Так наши деды говорили.
Иль леший нынче колобродит,
Иль на язык мы слишком пылки,
Но, нас язык подчас доводит
До мест других, — до лесопилки!..

(Выпуск восьмой)

Когда богатством вы владеете, и тут
Вам люди разные про дружбу напевают,
И с вами встретившись, вам крепко руку жмут,
То, значит, выжать всё, что есть у вас, желают.
Когда-ж у вас почти ни гроша нет, и тут
Вам люди разные про дружбу напевают,
И, с вами встретившись, вам крепко руку жмут,
То... всё же вас прижать и раздавить желают.

Мудрец в страданьях одинок.
Глупец с другими делит горе.
Страданья — истины залог.
Она в душе, что жемчуг в море.
Взволнует буря океан,
Седая глубь откроет жерлы,
И исторгает ураган
Со дна божественные перлы.

Не пресекают цензора
Карандашами взмах пера,
Но, что написано пером,
Отныне рубят топором!..

Бают, Масленица наша неказистая,
Да за то она румяна, голосистая;
Бают за морем: — и сальна де, и чадная, —
Да для нас она, голубушка, «парадная»;
Мы, под лязг её веселый — сковородный
Закрутим неделю в пляске всенародной,
Чтоб потом уже, под звон колоколов
Отдохнуть от этой пляски и блинов.

Начат пир горою
Праздником весёлым
С легкой головою,
С кошельком тяжелым.
Но, в веселье рьяном
Празднество промчалось, —
Голова с карманом
Ролью поменялась.

(Выпуск седьмой)

Жизнь — тёмный сад,
Обманчивый, как грёза;
В нём ложь со всех сторон:
Посмотришь издали —
Цветёт, как будто роза,
А подойдешь — пион.

Кто книгу жизни изучил,
Тот мудрость высшую вкусил.
Конечно, так; но, господа,
Одна при этом лишь беда:
Чтоб книгу жизни изучить —
Две жизни надобно прожить.

Многому учат нас с раннего детства,
Только не учат тому,
Что всех наук мудреней и нужнее:
Быть человеком...

Огнём ваш взгляд ожег меня...
Я не язычник был и скромник...
Но, из-за этого огня
Погиб и стал огнепоклонник...

Со сцены сходит великан,
Пигмеи лезут на подмостки:
Замолкнул Голос — могикан, —
Звучат уныло... Отголоски.

Вселенной мы пылинки кутерьмы,
Ведь главное не потерять себя...
Учиться жить, всех трепетно любя.
Умом творить, терпеть, не брать взаймы,
И душу свою бережно храня.

Распустились цветы упоений...
В поцелуях горячей любви.
И рассвет, и закат наслаждений —
Только ряд непрерывных мгновений...
Не вернешь их назад... Не зови!..

(Выпуск шестой)

Миазмы и спазмы, микробы, ознобы.
Слезливые очи и ночи без сна...
И даже смотреть невозможно без злобы,
Как «шествуя, сыплет цветами весна»!

Чиновник-плут в аду не будет:
Из пекла ловко ускользнет...
Кто мастерски так здесь ворует,
Там — чёрта за нос проведёт!..

Прилежанию, как гению,
С уваженьем все поклонятся,
А от умника, да с ленью-то,
С сожаленьем посторонятся...

Я — Тезей; ты — Ариадна:
Минотавр — супруг седой;
Нить любви тянуть отрадно
В лабиринте скуки злой.

У Катона есть такое
Изреченье золотое:
Чтоб не знать нужды ни в чём,
Откажи себе во всём.

Небесная звезда сияет,
И до земли доходит свет...
Но, там людей всех озаряет,
Когда звезды давно уж нет.

Мне утро мало говорит...
Как Петербуржец постоянный,
Его я знаю колорит
И сероватый, и туманный...

(Выпуск пятый)
Тебя мои кудри пленяли,
Хвалила, бывало, их ты —
И нежные ручки вплетали
В счастливые кудри цветы...
Вдруг, плешь, вместо кудрей, сияет
Так рано — и, вместо венков,
Печально её украшает
Ветвистая пара рогов!

Полночь глухая... До света далёко,
Тьма на земле и на небе царит;
Тьма и в душе у поэта... Глубокой
Думой он полон: — он что-то творит....
Ищет он мысли бессмертной и смелой,
Искры божественной... Но, ничего
Нынче ему не даётся, — засела
Мысль, как свинец, в голове у него...
Ручку он грыз, и свой взор вдохновенный
К небу взводил, от натуги сопел...
Вдруг стал клевать его нос здоровенный —
И, замечтавшись, поэт захрапел!

Довольствуйся каждый достичь,
Без затей, без пристрастья,
Возможного счастья —
И скоро имел бы успех;
Но, мы норовим быть
Счастливее целого света,
А это, скажите,
Возможно-ль, для всех?

Дети! На свет появляясь,
Вы жалобно плачете,
А окружающий мир
Вам светло улыбается.
Сделайте так, чтобы раз,
При последнем прощании,
Плакали все,
Вы одни улыбались бы.

(Выпуск четвёртый)

Посвящается моему брату — Кривопалову Валерию!

Кто счастье получил без бою,
Доволен может быть судьбою...
Кому пришлось за счастье биться,
Собой он может, Брат, гордиться...

Не ищи, Брат, идеала,
Хоть о нём идёт молва:
Речей умных очень мало,
Но, есть умные «слова».

Когда желаешь плыть
Спокойно в море жизни,
Уверь себя, Брат, честность —
Дурь...
И грузом подлости
Сменив гнёт укоризны,
Избегнешь ты опасных
Бурь.

Когда подняться хочешь
В «светской» атмосфере,
Наполни, Брат, дерьмом себя…
И сбрось балласт душевных
Чувств, отдавшись вере,
Что жить нельзя, других любя.

Имя того, кто повёл за собой
К истине юное племя.
Верь, Брат, —
Забвенья густой пеленой
Скрыть не сумеет и время.

Никогда, Брат, не сумею
Разгадать, как ни стараюсь:
От любви ли я глупею?
Иль по глупости влюбляюсь?

(Выпуск третий)

Пред золотым кумиром века
Не преклоняйся никогда
И, уважая человека,
В самом себе, — иди всегда
Дорогой честного труда.

Если собрать все слёзы земные,
Что проливались от начала жизни
До наших дней,
Как ты думаешь, Брат мой,
Не заполнили бы они океаны,
От глубины до пределов бури,
В одно мгновенье?..

Когда тебя житейский холод
В тиски железные сожмёт,
То будь всегда, как тяжкий молот,
Который пахарю кует
Сошник иль плуг: он не боится,
Что может вдребезги разбиться, —
По наковальне смело бьёт
И только искры издаёт...

Где честный труд служения добру,
Будь первым там и днём, и поутру;
Где слышен стон, людские плачут очи —
Явись туда и в час глубокой ночи...

Вверься думам светлокрылым
Что зовут к любви чертогу.
Тёмным помыслам унылым
Загради к себе дорогу.
Знанье жаждет всякому отдать
Свои дары, пролить повсюду свет.

(Выпуск второй)

Поэзия — есть пёстрый мотылёк,
Порхающий с цветка и на цветок.
Поэзия — есть минеральный ключ
Из недр земли, живительно-шипуч.
Поэзия — есть искры из кремня,
Но, дивного, небесного огня.

Трудись, покуда сильны руки,
Надежды ясной не теряй,
Во имя света и науки
Свой честный светоч подымай.

Иди, не падая душою,
Своею торною тропою,
Встречая грудью молодою
Все бури жизни молодой.

Буди уснувших в мгле глубокой,
Упавшим руку подавай
И слово истины глубокой
В толпу, как луч живой, бросай.

У слов всегда один удел,
Но в них порой нет постоянства...
Тот, кто от счастья опьянел,
Тот не штрафуется за пьянство.

Верь в грядущие лучшие дни
И без страха стремись всё вперёд;
Пусть всегда тебе будет сродни
Мысль о близком конце всех невзгод!

Как тихий ручеёк, струистый,
Пусть ваша жизнь всегда течёт;
Как холм зелёный, мшистый,
Надежда вечно вам цветёт.

(Выпуск первый)

Дети! На свет появляясь,
Вы жалобно плачете,
А окружающий мир
Вам светло улыбается.
Сделайте так, чтобы раз,
При последнем прощании,
Плакали все,
Вы одни улыбались бы.

Довольствуйся каждый достичь,
Без затей, без пристрастья,
Возможного счастья... —
И скоро имел бы успех;
Но, мы норовим
Быть счастливее целого света,
А это,
Скажите, возможно-ль для всех?

Да, хвала тебе, правдивая,
Бедность, век трудолюбивая,
Хоть и тяжкий крест несущая,
Ближним руку подающая!
Но, есть бедность — верх несчастия,
Недостойная участия:
Это — бедность добровольная,
Ни к кому не сердобольная,
И к себе же беспощадная.
Эта бедность — скупость жадная!

Кого б ни встретил ты
В житейском грозном море,
Витает в славе он,
Иль жизнь влачит в позоре,
Скажу тебе, мой, друг,
Скажу тебе стократ:
Он твой родной, пойми,
Да-да, родной, твой брат.

Пред милой своею ходил он ногами
И милой своей говорил языком, —
Она на него загляделась глазами —
И что-то шептала пленительным ртом.

Он молвил: — В моей невраждебной приязни,
Как в жарком тепле согреваешься ты.
Пойми-же и страх моей робкой боязни,
Пойми-же мои головные мечты!

Прослушав ушами такое признанье,
Вся красным румянцем зарделась она, —
И грудью дышала в пылу обожанья,
Вполне увлеченьем любовным полна.

Упал он к надетым на ножки чулочкам
Безмолвно и молча, без всяких речей,
Губами целуя ей руки с платочком —
Чем с пламенем большим, тем всё горячей.

Был выстиран, вымыт платок её чистый;
Вшивал он с него отравляющий яд,
И нюхал он носом игривый, душистый,
Бесцветный, незримый, духов аромат.

Смутилась душа в незамужней девице;
Дрожала она, как под грозной грозой, —
И вдруг на её волосистой реснице
Сказалось волнение... мокрой слезой.

Потом всё исчезло в темнеющем мраке.
Того, что не видно, никто не видал.
Лишь после узнали о свадебном браке,
Который так близко их души спаял.