(грустная шутка)
В сладости грёз, сквозь венозные реки
Сахарный демон влечёт за собою.
Дьявол коварный игриво, с насмешкой,
Нагло резвится со мной, искушая.

Волны объятий несут наслажденье,
Словно любовница шепчет, пленяя.
Плод мой запретный упорно прельщает,
Но эта сласть – Сатаны угощенье!..

Сутки за сутками, дни умирают,
Тянется пресная жизнь в бледном цвете.
Демон слащавый на время смирился,
Что ж тут дивиться? Сижу на диете!

Знаю, что кошки ложатся, друзья,
Обычно к больной стороне.
То-то, смотрю я, что Мурка моя
Всё лезет на голову мне.

По топи торфяной
Вторые сутки жмём.
Высотку надо взять –
- Возьмём!

- Смотри-ка, в тот проём
Пробрался Водяной.
А ты солдат пройдёшь?
- Пройдём!

- Ложись, снаряд летит!
Вон, рядом просвистел.
Осколок не достал?
- Задел…

- А ну-ка, воин, встать!
И ближнего поднял!
Ты понял, твою мать?!..
- ПонЯл.

- Ну вот, подуй в кулак,
Прижми плечо. Пройдёт.
Ну как ты там, ничо?
- Сойдёт…

По топи торфяной
Вторые сутки жмём.
Высотку надо взять –
- ВОЗЬМЁМ!

Когда в деньки прекрасные
Мой брат придёт с войны…
Лилит Мазикина
***
Однажды в дни ручьистые
Я закричу неистово,
Ведь в утро то лучистое
Мой брат придёт с войны!

И будет много пения,
И вопль, и отчуждение.
И чьи-то выражения…
Ведь брат придёт с войны!

И выставим портреты мы,
Риторику победную.
И подойдут с букетами…
Ведь брат придёт с войны!

И вот в деньки прекрасные
Победу будем праздновать!
А мамочка бесстрастная,
И ленты черно-красные…

Сынок «пришёл» с войны…

Город лёгких дождей и надежд, сладких грёз, вдохновенья,
Воплощён из мечты под эгидой божественных муз.
Город нежности, страсти и слёз – колдовское творенье, Воздвигался Петром – пробудить закоснелую Русь.

И в снискавшем почтенье в веках, с благородным обличьем,
Моё сердце блуждает среди площадей и дворцов.
Город дивных ночей, классицизма, земного величья,
Город славных поэтов, бесценных музеев, мостов.

Твой сырой Невский взгляд излучает свои откровенья,
Отражает анналы событий и дат над Невой.
Город трудной судьбы, где встречаются с веком мгновенья,
Город вечной любви, город славы, страданий – родной!

Ливерпульский вольный ветер, юность без границ,
Бой гитары старенькой, а молодость хиппует.
Струн блаженство, пьяный вечер, всполохи зарниц,
И аккорды "Yesterday" малюют.

Пацаны, в клешах машистых, о любви поют
В ритме дней беспечных тех, не чая о грядущем.
Тихим отблеском девчонки создают уют,
Платят страстью за «Michelle» поющим.

Сонм волнующих мелодий их уносит в даль,
Где, казалось, нет преград и клёвая житуха.
- Будет шанс, ещё увидим Ливерпуль, Версаль,
А пока всё «Let it Be», братуха.

Блики лунные трепещут под медляк битлов,
«Girl», «Hey Jude» и «All My Loving» голову дурманят.
В каждом слове и аккорде юная любовь,
И нельзя купить её за money!

Не тот мужчина, кто с щетиною стальной,
Не тот, конечно, кто прикид шикарный носит,
А тот, кто в трудный час друзей не бросит,
И с кем надёжно, как за каменной стеной!
2019г.

***
В стране олигархов, воров и ракет,
Права человека слиняли в декрет.
А людям оставили главное право:
Свободно, без спроса, уйти на тот свет!

Посиди немного, мамочка со мной,
Побрани нестрого, ещё лучше спой.
Спой-ка мне ту песню, помнишь, про сверчка?
Повихри мне чёлку… Где ж твоя рука?

Ну, а если хочешь, просто помолчим,
Поглядим на звёзды, на огонь в печи.
За окном дорога брезжит, вдаль маня…
Посиди немного, обними меня.

Я уткнусь, как раньше, в милую мне шаль,
Пусть бушует ветер, мне ничуть не жаль…
А быть может, хочешь, чаю заварю?
Посиди, родная, я тебя молю!..

Я хочу упрятать в прядь твоих волос
Свой поток незримых одиноких слёз.
Вот и ночь уж скоро будет угасать,
Я ж ещё хотел ведь о любви сказать!..

И ещё желал я у тебя спросить:
Не могла ли нынче ты меня простить?..
………………………………………………………………….
Не видна дорога, нет огня в печи,
Лишь бушует ветер за окном в ночи.

Запотевшую в лоне блондиночку,
Окроплённую божьей росой,
Всю играющую бирюзой,
Я в томлении, но с уважением,
Извлекаю из морозильничка,
Не так просто, а в твой день рождения.
Упиваясь холодной красой,
Вспоминаю я химии гения,
Радость жизни создав со слезой.

Тяжесть цензуры обузой лежит,
Властный надзор – удушающий саван.
Наши слова среди пушек и лжи
Напрочь лишаются всякого права.

Наши слова для преступности зло,
Наши памфлеты им – в гузне занозы.
Мы не даём чересчур красть бабло,
Их беспределу мы тоже угроза.

Клич голосов, как симфония в шторм,
Глушится ветром тотальной цензуры.
Но под жестокостью бешеных волн,
Мы продолжаем писать партитуры!

Я упрячу печаль под опавшие жёлтые листья,
Боль свою затаю за белесый промозглый туман.
Утро чертит ландшафт чудотворной незримою кистью,
Но куда ж мне упрятать всей жизни постылый обман?..

Ветер лапы качнул флегматических заспанных елей,
Птицы как бы устали от гнёта сплошной суеты.
А иные на юг чередом уж давно улетели…
Пусто в парке моём, травы спят, и пожухли цветы.

В голове всё мотивчик, какой-то гнусавый и нудный,
А в груди - как с перцовой настойки - всё жжёт и зудит.
Барабанит «мотор», словно бубен шамана над тундрой,
И какое-то зелье внутри тошнотворно кипит.

Безмятежная осень: с унылой листвой, грустной стаей,
Пролетает и шепчет, пьянит, как блаженный дурман.
Пролетает и жизнь моя жалкая, так же пустая,
Пролетит и схоронит её серебристый туман.

Судьбой назначена ты мне
быть наречённой, суженой.
К жемчужной свадьбе вот дошли
сквозь тернии, любя.
За жизнь свою я не скопил
ни на одну жемчужину,
Ну, если только не считать
жемчужиной ТЕБЯ!