Мертвые цветы. Мистика.

Ноль часов. Ноль минут. Расскажи мне, как это – спать? Я устала кружить в веренице ночных бессонниц. Лунный свет проникает сквозь плотность закрытых ресниц и на внутреннем веке рисует опять нераспознанный образ.
Расскажи, что ты видишь во снах? Миры, миражи? И летаешь опять? Я же груз, я сама заземлённость и на мне словно камни проклятье пластами лежит и кружит в дикой пляске моих бесконечных бессонниц.
Ноль часов. Ноль минут. Это полночь, ночи тихий сон. Лунный свет бело-струйный, он тих, невесом и бесцветен. Словно птица, скользнув задевает меня он крылом, и влекомый за ним задевает меня звёздный ветер.
Как рубаху сдирает с ночи он небесный покров, собираясь её на себя как попону примерить, но так долго летит по астральным извилинам троп, что цепляет его за осколки космических прерий.
Ноль часов, ноль минут. До рассвета ещё далеко, в каждой горсти секунд своя радость, свои и потери. Своя боль. Я топчусь у окна босиком. Расскажи, как уснуть, покажи на своём примере.
Мне бы только на миг погрузиться в спасительный сон и увидеть тот образ, который всегда ускользает. Молчаливо, лишь только глазами, сказать обо всём. Отпустить навсегда, пусть спокойно он в небо взлетает.
Ноль часов, ноль минут. Время смотрит ночные сны. Я до дрожи в руках лунный луч ухватить пытаюсь, чтобы тропкой он лёг через пропасть до той весны, где мы вместе с тобой, но луна исчезает и тает.

В глазнице пустой до боли
Тесно и режутся крылья,
Вспорхнуть бы отсюда на волю,
Из праха к жизни насильно.
Теряя сухими слезами
Пыльцу золотую на крыльях,
Из черепа вверх рывками,
Но кокон глазниц всесильный.

Взлететь бы с тихой надеждой,
В мир через глаз тоннели,
Только возврат неизбежен -
Крылья в пыльце смертельной.

Крыша над головою, скрип сухой половицы,
Настежь раскрыты двери, сорваны, сняты с петель,
Пять шагов коридора, окна словно бойницы,
Время лекарством больницы душу кладёт в постель.

А где-то наверно утро, воздух сухой и синий,
К призрачной облачной стыни клеят яркий рассвет,
Выйти бы на прогулку, может внутри остынет,
Сердце с груди бы вынуть, спрятать в карманы свет.

Звонко почти до боли зреет в ушах безмолвье,
Небо сползающим шёлком Бог над землёй несёт,
Он же один в трёх лицах, только у нас размолвка,
Мне бы им всем помолиться. Но нету слов. Песок.

В поезде спать не к добру,
Рельсы петлёй на шею,
Мчится вагон во тьму,
Вот, за окном темнеет.
Сумрачный проводник,
Косо с ухмылкой глянет,
Брать за проезд он привык,
Слишком безмерной данью.
Сниться - огнями мигнёт
Станция, прямо под ноги
Вечность как море прильнёт,
Может конец дороги?
Сумрачный машинист,
Рельсы делит на шпалы,
Тем кто уснул урезает жизнь,
Ровно на ночь, без малого.

А-а-а-а! Ма-а-а-туш-ка-а-а!!!
Из края в край плескалось над рекой,
И уносилось вдаль, ища спасенья,
Притянута к берёзе своею же косой.
Ночь страшная, для судного моленья.
- Как ведьма вопиёт, как благостно душе,
Глаголь-ка старцам, как ты с бесом миловалась?
Все видели с туманом он приходил к тебе,
И от него младенец шестипалый.
Блудница ты – И старец два перста
Поднял, перекрестился осеняясь.
Не скрыла наготу её ночная темнота,
Белела как берёзка молодая.
Младенца притянули верёвками к груди,
От крика стал как ночь иссиня-чёрным,
- Нечистый дух вопит, покрепче привяжи,
Ишь как визжит, бесовское отродье.

Ма-а-а-туш-ка-а-а!!! Ба-тюш-ка-а!!!
Но не пришли на вопль,
Взлетевший над Ишимом словно птица,
Молились старцы, их приговор готов -
Огонь очистит душу у блудницы.
И в третий раз взлетело над рекой,
Но вопль «Аллилуйя!!!» – заглушила,
Упали на колени молясь берёзе той,
Чтоб сгинули нечистый дух и сила.
Над тёмным лесом взвился столб огня,
И вопль затих, моление свершилось,
Перекрестились старцы, два перста,
В них вера, в них же благостная сила.

Всё так же волны катит вдаль Ишим,
Стволом обугленным берёза в небо тычет,
Как будто бы она грозит перстом одним,
Тому, кто должен быть душе защитой.

Мы летели на Тау Кита прорывая П-в-тоннели,
За штурвалом у нас сумасшедший скачковый пилот,
Его чип в голове и пластины опять заели,
Но маршрут знает он, продолжаем мы свой полёт.
Мы летели на Тау Кита, посмотреть есть ли жизнь на планете,
Её жёлтое солнце спустилось и вот-вот на закат пойдёт,
Астероидов пояс словно хвост при какой-то комете,
Пролетает над нами разрывает огнём небосвод.
Мы летели на Тау Кита, а за нами корабль дендарийцев,
Их наёмный отряд путь закрыл, мы ушли от погони скачком,
Тау Верде манила, но отбросили мы любопытство,
Нас на Тау Кита кто-то ждал посылая сигналы лучом.
Мы летели на Тау Кита, вдруг закончилось топливо в баке,
Наш пилот чип сорвал, окончательно спятив с ума,
И теперь мы дрейфуем в пустоте у Созвездья Собаки,
Ждём, что нас подберут и доставят на Тау Кита.

Приклеенная ночь от запада к востоку,
В безвременье замри, расколот небосклон,
Сияет месяц тускло в трещине глубокой,
И звёзды вниз летят – разбитый стекла звон.
Петляет тень моя, идёт по бездорожью,
Назад через плечо заглядывать не смей,
Ни прямо, ни в обход пройти тут невозможно,
Мрак зацепил её когтями от ветвей.
Крестами выткан путь для всех идущих следом,
Бурьян не даст расти упавшему зерну,
Вплети осколки звёзд в полоску из рассвета,
Рвани ночь за неё, открой дорогу дню.
Сквозной свет пролетит и облака завертит,
И понизу пройдёт как солнечный прибой,
Отринет жизни свет обыденности смерти,
Но как найти во тьме какой идти тропой?

Я стихи напишу на латыни,
Пусть стара, непонятна латынь,
Только лечит она отныне,
Мою душу, как воды святынь.
Распишу на Господнем блоге,
На латыни по небу фразы,
Пусть прольются святые воды,
Смоют боль и любовь с души разом.
Только небо затянуто серым,
Лежит панцирь по горным высям,
Я стихи зря латыни доверила,
Ей молитвами небо исписано.

В облике дряхлого старца – время,
На верстовом столбе,
Венок из сухих цветов иммортели,
Плетёт, а коса в стороне.
Дорога, дорога, уж ноги стёрты,
Не подгоняй, судьба,
Года как прошедшие мною вёрсты,
Иду от столба до столба.
Плетёт мне венок из иммортели,
Время – дряхлый старик,
В руках его мёртво цветы скрипели,
Не для моей головы.
Рассыпаны дни как красные зори,
Ночь стынет и стынет век,
Иду от здоровья к последней хвори,
Так каждый идёт человек.
В облике дряхлого старца – время,
Кружит как чёрный птах,
Сплёл мне венок из иммортели,
И водрузил на крестах.

иммортель - цветы бессмертника

В путь последний чёрный факельщик проводи,
Раны старые излечи свеже-выкопанной землёй,
Как спокоен там сон и крепок, ты мне расскажи,
Слёзы в землю уйдут, оставляя следами - соль.
Не нарушит сон кричавшее на крестах вороньё,
Оплетут тело корни, прорастая дадут травам жить,
Сон закроет глаза, но теперь уже всё равно,
Их для солнца никто никогда не сумеет открыть.
Расскажи, как закат незаметно уводят во тьму,
Режет месяц кровавый тугую небесную плоть,
Хлынет ночь чернотой, я без страха туда шагну
В эту мглу, обретая желанный и вечный покой.
Постели чёрный факельщик на погосте постель,
Сделай мягкой взрыхляя лопатой земную твердь,
Погаси факел свои и открой мне в конце секрет -
Бог на свете один, нет других богов, только Смерть.

Чёрный факельщик - могильщик (устаревшее название, Франция)

Пудрой печали усыпан мой путь,
Ветер бичует поникшие травы,
Время пыталось минутой вспорхнуть,
Только пастух его держит упрямо.
Гонит по руслу невидимых дней,
Неумолимо, без остановок,
Не позволяя бежать в даль быстрей,
Держит мгновения в жёстких оковах.
Время незримо по руслу течёт,
Шагом столетья, а рысью минута,
Только пастух знает дней моих счёт,
Травы, поникшие, ветер распутал.

Без пятнадцати вечность,
Всё сбывается с медленной верностью,
Заплутал век в таинственном знанье вершин,
И пророчество млечное,
Разбавляется звёздною серостью,
Вырываясь из недр неразгаданных тайн и глубин.
Вышина белоснежная
Как мозаика гибелью вышита,
Юность мерилась с проседью древних и мудрых седин,
И рвалась она вверх
Бросив стрелы астро-конечные,
Но скатилась под тяжестью лет на плечах как лавин.
Верх могущества жизни,
Это бег до конца – одиночество,
Оглянуться б назад, только гарью усыпанный путь,
И сбывается медленно
Данное жизнью пророчество,
Душой - странницей вечной на путь бесконечный шагнуть.

Я с неба
Дождём,
Чтоб быть нам
Вдвоём.
Стекла по
Стеклу,
Чтоб быть
Наяву.
Синь сыпала
Ночь,
Гоня меня
Прочь.
Накинул
Туман,
Прошла
Как обман.
Кружила
С листвой,
Чтоб быть мне
С тобой.
Забрезжил
Рассвет.
Пришла я -
Привет,
Но гонят ветра,
Ты спи
Мне – пора.

Велика твоя печаль, Господи,
Крылья за спиной висят с проседью,
Облаков бы настелить простыни,
И не слышать, как кричат – Нас спаси!
Землю бы тебе продать, кто ж возьмёт,
Вразумить как тех, кто на ней живёт,
Развели они на Земле бардак,
Через сотни лет так вообще беда.
Зря наверно дал людям этот дом,
Выйди из небес, огляди кругом,
Жителей земных громом напугай:
- Не опомнитесь, Землю я продам.

Земля догорая дымилась - сгорела дотла,
Горячим порывом ветер гонял от травы золу,
Он шёл по степи, а вокруг тлели чьи-то тела,
Напрасно пыталось солнце лучами рассеять мглу.
Боялся смотреть вперёд, опустил вниз свои глаза,
Ступая по выжженной, чёрной и мёртвой земле,
Покрытые пеплом кругом расстилались поля,
Он шёл не зная куда, оставляя свой след по золе.
В душе ни надежды, ни веры, теряя рассудок, моля,
Он шёл измождённый готовый проклясть судьбу,
К кровавому небу вскинул лицо и зверем скуля,
Взывал он о смерти, но бог не услышал мольбу.
Пытаясь всё вспомнить, он встал, оглянулся назад,
Обрывками память вернула его во вчерашний день,
Вспышкой мелькнуло – враги, атака, стрельба,
Со свистом летели пули врезаясь в тела - мишень.
А дальше был мощный взрыв, содрогнулась земля,
Вгрызаясь в почву огнём рос в небо гигантский гриб,
Звёзды посыпались вниз и сошла с орбиты луна,
Он друга собой прикрыл, а тот прохрипел: – Беги.

Он вспомнил крики людей, их мучительный вой,
И кто-то вспорол небеса и вылил на землю всю мглу,
Он шёл по мёртвой земле не зная, что он неживой,
А ветер горячим порывом гонял по степи золу.

Снег сугробами в голой степи,
Табуны ветров под уздцы б,
Подгоняет убийца-мороз в пути,
Заставляя вперёд идти.
Он крепчает, он жив, он не спит,
Властелин тех земель, он концы
У дорог завязал в тугие узлы,
Заметая назад все пути.
Мёртвый шёпот над степью стоит,
Шелест дикой разрыв-травы,
Вырывает убийца-мороз из груди
Душу выдохом, тянет ввысь.
Снег сугробами в мёртвой степи.
Жив ли кто, или нет, отзовись,
Записал мороз имена в свой помин
И хрипел до утра – «Аминь.»

Ночь вне времени,
Ночь для двоих,
Там во сне навсегда ты стал мой,
В промежутках меж снами бродил,
Где-то в днях,
Похороненных мной.
Твоё имя
Как мягкий туман,
На рассвете исчезнет опять,
И теряя в пространстве тебя,
Я слова стану снова глотать.
Запах кожи
И блеск серых глаз,
Яркий сон утонувший в вине,
Мне бы знать где ты бродишь сейчас,
Быть с тобою, рука в руке.
Но вдохнув в моё сердце пульс,
Вечер снова приводит тебя,
До рассвета в объятьях уснув,
Проклинаешь начало дня.
За окном вновь
Неспешный рассвет,
Он коснулся лучами крыш,
Пустой день не даёт мне ответ -
Как узнать мне, где днём ты спишь?

Почернели, изношены чувства,
Завернулись в тряпьё власяницы,
Облиняли, но всё же послужат
Кормом, пусть клюют чёрные птицы.
Память клочьями, сыпется градом,
Все в лохмотьях и старых обносках,
Заверни хоть в какие наряды,
Тлеют сразу, приходят в негодность.
Солнце скатиться над главою,
Скособочится небо дождями,
Звезды скалятся хищною рожей
Опадают в полынь с ковылями.
Всё мерещится, третий час подряд
Бабки молятся, бают «Страшный суд,»
Тихой сапою подползла беда,
Вот смотри сама как тебя несут.
Кому быть дано, под ладонь Творца,
А кому и ад - камень-алатырь,
Пролетело всё, хлопну я до дна,
Мне куда идти, кто мой поводырь?

Алатырь — оберег, обладатель которого позволяет приблизиться к богам и получить их покровительство.

Я пришла посидеть до рассвета,
Но лезь ко мне, милый, в душу,
Плохо, пусто и сердцу тесно,
Ты мне виски налей, это лучше.
Я пришла, пусть уже за полночь,
Жжёт морозом меня зимний ветер,
Не звонила тебе, да, я - сволочь,
Горечь спрячь, мне себя согреть бы.
Да не лезь ты, ей богу, в душу,
Ложь в глазах обжигает морозом,
Ты меня сегодня не слушай,
Мне сегодня не до расспросов.
Ты расслабься, грустить не стоит,
Приготовь нам двойное эспрессо,
Дай, гитару твою я настрою,
Ты мне спой свои новые песни.
Кофе с виски не греют душу,
Снег идет и морозит сердце,
Спой еще раз, готова я слушать,
Я пришла к тебе до рассвета.
Почему же ты смотришь мимо,
Номер мой без конца набирая,
Почему на мне белые крылья?
Вот и солнце. Прости. Улетаю.

Мир качается, но условно даёт баланс,
Исчерпала я у любви все кредиты,
Попыталась собрать себя и дать себе шанс,
По завалам души разгребая лимиты.
Пробиралась вперёд я на ощупь во тьме,
Из души и из сердца последнее выжать,
Но не хочет, душа уже слушать мой бред,
Там за гранью ей снова в любви не выжить.
Отвернулась душа, ей не нужен свет,
Так спокойней и жизнь ничего не значит,
Затаилась, лимит исчерпала на нет,
Но остатки любви у себя где-то прячет.
Только знаю, что вновь закачается мир,
И срываясь в полёт даст душе свою силу,
У любви вновь душа свой превысит лимит,
Но душа и дана, чтобы просто любила.

Колыбель моего подсознания -
Темнота, по углам вспышки молний,
Там на цыпочках бродят желанья,
Их исполнить мне невозможно.
Из фантазий, из фраз и молчания,
Собираются в пазлы детали,
То картиной, а то изваянием,
То вдали промелькнут, а то рядом.
Сны луна над миром листает,
Яркой звёздочкой их нумеруя,
Все цветные на завтра оставит,
А сегодня лишь то, что хочу я.
Медлит ночь темноту расправляя,
Раскрывая над миром снов веер,
Хрупкость вечностью соблазняя
Заворачивал в небо сны ветер.
Колыбель моего подсознания,
Горьким бликом луна разрушает,
Сон иллюзия вспышкой познания,
Где-то там в глубине замирает.

Пробираясь сквозь толщу лет,
Умирая и снова рождаясь,
Сколько раз появляюсь на свет,
Столько раз я в тебя влюблюсь.
По аккордам дорог и слёз,
Ноги стёрты пройдя километры,
На обломках разбившихся грёз,
Меня греют объятия ветра.
В каждой новой жизни земной,
За тобой я скитаюсь тенью,
Не найти мне при жизни покой,
Но и смерть не даёт забвенья.
Раскачал на деревьях сны,
Ветер тихо, ночь опуская,
На коленях прошу у судьбы -
Дай исчезнуть совсем, растаять.
Выбираю из всех снов один,
Колкий вечер навис прохладой,
Не позволят туда мне уйти,
Держит грех за своей оградой.
Только тешит навязчивость грёз,
Что когда-то мы будем вместе,
Льются капли растерянных слёз,
На цветы, но они - пустоцветы.
Молоко из туманной росы,
Расплескалось по чаше долины,
Тень волнами с иллюзий души,
Паутину плетёт незримо.
У всего есть отмеренный срок,
Звёзды сменят маршруты судеб,
Россыпь новых звёзд даст намёк,
Что когда-то мы вместе будем.
Быть влюблённой невинный грех,
За какие грехи я страдаю?
Сколько раз появляюсь на свет,
Столько раз я в тебя влюбляюсь.

Мой голос – пустынный ветер,
Ему отдаю дыханье,
Что прах, что зола, что пепел,
С земли поднимая - вдыхаю.
Мой ветер подобен стону,
Не знает ни милость, ни жалость,
Бессонной прохладой ночною,
Я им от беды надышалась.
Мой ветер как остров мёртвых,
Плохая у смерти память,
Вползая гидрой болотной,
Мне в душу морфий втыкает.
Монетой платила стёртой,
Из Леты пила – забвенье,
Создай меня снова мёртвой,
В этом моё спасенье.
Живое в безмолвный камень,
Ведь счастья уже не будет,
К чёрту память и разум,
Стереть бы все сны и будни.
Из пыли к пыли, к праху прахом,
Храни от случайной скверны,
Не дай войти в чуждые храмы,
Не дай вновь родиться первой.
Мой голос – пустынный ветер,
Дыханье лишило речи,
В нем пыли прах, праха пепел,
Наверно так будет легче.

Утренний свет прожигает звезды,
Сердце колотит ударом в бубен,
Слово срывается с губ – «Поздно,»
Вторит душа ему – «Будь что будет.»
Тянется лучик от света к тени,
Застывшей слезою дрожат ресницы,
Упавшие руки лежат на коленях,
Мёртвые, как упавшие с неба птицы.
Стрелки часов часовыми ходят,
Время летит, и ему кто-то верит,
Я отыскала ключи от потерей,
Теперь я к ключам ищу чьи то двери.
Дом ли любимого, храм ли небесный?
Сколько искать я их буду по свету.
Руки темнеют как дым сигаретный,
Черные пальцы, как воронА перья.
Сколько идти до лазурного неба?
Или ползти под сжигающим солнцем,
Вверх как вьюнком, как змеиным побегом,
Тесно прижавшись к камням соборным.
Ключ подошёл, но открытые двери,
Нет ни души в переполненном храме,
Господи, как мне вернуть все потери,
Если ключ этот смертью подарен?

Платье тела в рваньё и обноски,
Перед смертью жажда – дышать,
Нагло, имя моё, грубо, жёстко,
Смерть швырнула себе на кровать.
Как прекрасны смертельные ласки,
Заводящие в ложный тупик,
Смерть нависла в кровавой маске,
Переводит латынью мой крик.
Вожделенье, ведь это не жалость,
Столько дней этой страстью болеть,
Думаешь, я тебя испугалась?
Ты желала меня? Давай, смерть.
Кто б подумал, что смерть хотела,
Так мечтала меня ласкать,
Что нахально порвав платье тела,
Моё имя просила дышать.

Чернильная гладь зеркал,
Хранит холодный оскал,
Невинная я в твой дом,
Пришла за любви вином.
Душа, прошу, не молчи,
Но дно и ржавеют ключи,
От вод в полумраке осеннем,
В парах ядовитых сомнений,
Оставив в душе отпечаток.
По памяти шла дощатой.
Тут пепел хранится с мостов,
Там, где бродила любовь,
В тяжёлых веригах от мыслей,
Душа, ну полно, не кисни.
Как брошь с изнанки души,
Любовь приколи и дыши.

Душа нетленна,
Меня - не будет,
Отдам грехи ей,
Её пусть судят,
Душа сквозь вечность,
Ступает тропкой,
И светит Млечный,
Звездою робко.
Душа пробралась,
К воротам рая,
Замки глухие,
Да цепь тугая.
Сорву оковы,
Грехов я ношу,
Под тьмы покровы,
К воротам брошу.
Душа нетленна,
Меня не будет,
Осудят душу,
Бессмертья судьи.

В лохмотьях кожи,
Я грела душу,
Идя по спинам,
Горбатых улиц,
Народ потоком,
Глазами щурясь,
А я вовнутрь себя,
Зажмурясь.
Я прячу душу,
От тёмных окон,
Глазами тюлей,
Косящих боком,
Крошу я капли,
Дождя ногами,
Пролитых небом,
Или слезами.
Я грела душу,
В лохмотьях кожи,
Но все наружу,
Неосторожно.
Душа горела,
Был жар несносен,
И суицидом,
Была мне осень.

Отлюбил, отстрадал,
Опоздала я,
Но пришла вдруг любовь,
Запоздалая.
Нет пути мне назад,
К отступлению,
Долгий путь по земле,
Отчуждения.
Все мосты сожжены,
Километрами,
Веет ветер в степи,
Золу с пеплами.
Отступаю за грани,
Отчаяния,
Небо в люльке души.
Качается.
Но не страшно и странно,
Любить взахлеб,
Смерть склоняется,
И целует в лоб.

Памяти бурятского шамана Виктора Шоно.

«Зачем ты тычешь взглядом ветер,
Песчаной бури маятник ломая?»
На это ты, шаман, себе уже ответил,
Оставив душу у священного Байкала.
Горишь костром у Будды на ладони,
Мерцают огоньки чаш ритуальных,
И брызги в воздухе от благовоний,
Окутывают тело, душу верой очищая.
Молекулой, песчинкой во вселенной,
Касаясь лбом святыни с покаяньем,
Скользящей точкой в этом мире бренном,
Всю суетность познал ты мирозданья.
Камлая в лунный бубен над Байкалом,
Бой бубна то лавиной, то чуть слышно,
С варганом-ветром песня нарастает,
Ей подвывает шоно-волк надрывно.
Удары тайбор-колотушки своей мощью,
Под небосводом купол юрты заполняют,
Два цвета у шамана – белый - чёрный,
Плохое и хорошее вокруг него летает.
Жизнь - пыль и пепел на ладони Будды,
Качается ковыль на берегах Байкала,
В такт ритмам звука от священного обряда,
Горит звезда Шоно в созвездии шамана.


«Шоно» с бурятского – волк.

Луна за окном. Звонок среди ночи,
-«Кто там так поздно звонит?»
-«Я разбудил? Меня вы простите,
Просто душа болит.
Не страшно тебе на темной дороге,
Не скучно? Можно с тобой?»
-«Я дома, в постели,
Вы верно ошиблись,
И номер набрали чужой?»
- «А знаешь, тут скрипка
Плачет как ветер,
Ты слышишь прощальный вой?»
- «Я слышу лишь пенье,
Сверчка за печкой.
У нас тишина и покой.»
- «Я плел свою душу
Из холода встречи,
Привыкнуть к тебе боясь,
Улыбкой не можешь
Ты вновь согреть сердце,
А в прочем, в который раз.»
- «Мне голос знаком ваш,
В нем чувства как тени,
Меня обжигают льдом,
И грусть серебром,
Прохладой сомненья,
И страшно хоть вой волкОм.»
- «Смотри уж рассвет,
По ресницам плутает,
Снимает с глаз пелену,
Ну что же прощай.
Я опять исчезаю,
Но следующей ночью приду.»
Страшного сна как паутину,
Липкие сети с глаз,
Кто он, во снах почему его вижу.
Этого не узнать.
Рассвет наступает лучами играя,
В россыпях весь небосклон,
С кем говорила, его я не знаю,
Был выключен мой телефон.

Протянула монетку старушка:
-«Помолись за заблудшего сына»
И холодной рукой коснулась,
-«Поставь свечку святому Марти́ну.
Он защитник бродяг на дорогах,
Меня в церковь такую не пустят,
Без платка я и в рваных лохмотьях,
Там же всё так богато, красиво.
Помолись Непорочной Деве,
Пусть она попросит Марти́на,
Указать путь в шальной метели,
Довести до тепла, до порога.
И чтоб не был один в этом мире,
И песчинкой не стал в пустыне,
Сам любил бы, его бы любили,
Помолись святому Марти́ну.
Помолись, может путь укажет,
Без препятствий дойдёт до дома,
Если жив он.» - Она замолчала.
И смахнула слезу удручённо.
Мне монетку в ладонь вложила,
И пошла вдоль ограды церковной.
Лучом солнце вдруг осветило.
На старинной монетке – лик божий.

Он этого не знал и не желал, так получилось,
Но что-то бешеною тьмой по стенам билось,
Кирпичных арок спины выгнулись горбато,
Манил к себе огнями, но себя в руины прятал.
Бредёт шагами время-зверь по стенам улиц,
На мостовой куски асфальта дыбом вздулись.
От взгляда у домов сорвались с петель двери,
От взмаха рук летели вверх туманом перья.
Стекал свет фонарей как воск свечей и капал,
По подворотням ветер выл, ребёнком плакал,
Как гулкие шаги по мостовой стучали годы,
Запущенное колесо лишило в миг свободы.

Река вздувалась, на паром швыряла волны,
Глядя тревожно за весло держал паромщик,
Он Души молча посчитал, монеты взял устало,
Вскричал: - «Где, чёрт возьми, тебя таскало?
Я вечность жду и что твориться в этом мире,
Бушуют ураганы, что мне не усмирить их,
Собрать за раз решил все Души в этом свете?
Зачем устроил на земле ты катастрофы эти?»
Под капюшон паромщик заглянул тревожно:
-«Ты на себя, мой друг, сегодня не похожий.»

-«Вот здесь, - Рука на грудь, - Там что-то бьётся,
Мир изменился, вижу яркий свет и солнце,
И музыка звучит, орган церковный слышу,
И пенье птиц, и запах трав степных и небо вижу.
Там на горе, - Махнул рукой, - Там дом стоит,
И девушка. Её движения воздушны и легки,
Таинственно и чувственно ступает мягко,
Танцует нежно, подпевая себе песней жаркой.
В глазах её бездонных - небо, океаны, море,
Пленительно-таинственная даль простора,
В руках цветы. Увидела меня, не испугалась,
И протянув цветок, приветливо мне улыбалась.
Я сделал шаг, из мрака вышел к ней навстречу,
А тут, - Рука на грудь, - Горит и жжёт как свечи,
Увидел мир вдруг в ярком многогранном свете,
Паромщик что это, ты можешь мне ответить?»

Смех громовой взлетел над водами Забвенья,
Трясло паром и берега реки землетрясеньем:
-«Такого не было ещё как мир наш сотворился,
Смотрите Души. Посмотрите, Смерть влюбился!
Но этот дар вручил Господь лишь смертным,
В тебе, бессмертном, как могло забиться сердце?
Чудны дела, но если было хорошо, то мне ответь,
Зачем устроил на земле ты ураганов круговерть?»

Взгляд - молнии удар, зубами скрежет злобно,
Взглянул вдруг на ладони рук он недовольно,
За спину спрятал, улыбнулся криво: - «Было.
Поверив ветру травы шелестели, говорили.
И мне поверила она. Смущённо рассказала,
Во мраке проходящим не раз меня встречала,
Во снах своих. И верила, есть Я на этом свете,
При свете дня, живой, хотела меня встретить.
И я увидел, как очнулся дремавший в веках лес,
И краски брызнули на разомлевший лист небес,
Пьянящий воздух целовался с травами с лугов,
Стелился понизу туман, уснул на крыльях снов.
И тишина. Мы слушали лесное птичье пенье,
Внутри себя почувствовал я странное волненье.
Кругом цвели цветы, мы ими любовались,
Сорвал я для неё. Они в руках завяли, сжались.
Поникли усеянные чернотой истлевших кружев,
Впервые за своё безвременье я так неосторожен,
Она из рук моих цветы взяла, к себе прижала,
И улыбаясь, своей рукою нечаянно мне руку сжала.
Покрылась она тленом в миг и почернела трупом,
Не испугалась, сделав шаг, сказала – «Не волнуйся,
Не больно, всё уже прошло, и чернота исчезла,»
Мне показалась, что она об этом сожалела.
И для меня померк весь мир, оделся бурой тиной,
Я удержал безумный крик, ушёл тропой звериной,
Она звала меня назад, кричала с ветром споря,
Но я вернулся в мрак. Всё было так, паромщик.
Кружил я в холоде ветров, швырял на небо пепел,
Внутри меня тряслась душа, как будто человечья,
У края пропасти стоял, и крылья рвал в лохмотья,
В оковы мраком заковал, но боль в груди огромна.
Я принял всё, я вновь в пути, иду без сожаленья,
И пусть огонь горит в груди, за что-то искупленье,
Я не прошу Творца покой, как было не вернётся,
Так суждено и этот крест со мною остаётся.»

Паромщик трубку закурил, задумался на миг:
- «Наверно это по судьбе. Послушай, меня, друг,
Не просто ведь Господь послал ту кару для неё,
Влюбиться человеку в Смерть не каждому дано.
Но вы же встретитесь ещё, когда часы пробьют,
Ты приведёшь её ко мне, отправив в дальний путь,
Тут для тебя всего лишь миг, там для неё - года,
Прощай, - Сказал ему старик, - Уже нам в путь пора.»
Паром отчалил и поплыл, качаясь на волнах,
Паромщик что-то говорил, кивали Души в такт,
Река Забвения неслась в тот свет где нет рассветов,
О, как хотелось и ему уплыть и кануть в Лету.

В подлунный час колдует ночь в небесной тишине,
Тропою из потухших лун бредёт в кромешной тьме,
Взирает сверху в мир людской, им назначая жребий,
Колдует ночь, и искры звёзд костром горят на небе.
В котле чернильной темноты варились звезды судеб,
О Душах Смерть читал строкой истории о людях.
«Я человеком быть хочу» - Подумал он печально,
И вдруг звезда упала вниз, блеснув лучом прощально.
Полночный ветер прилетел, шепнул: - «Пора идти,»
Из тела прочь рвалась Душа, держась за нить судьбы,
В миг крылья мрака принесли к страдающей Душе,
От рваных ран солдат страдал, лежал на блиндаже.
Но прежде чем обрезать нить, он заглянул в глаза:
«А хочешь Вечность получить, за просто так как дар?»
Солдат без страха закивал, сказал: - «Согласен, да,»
Впервые снял с себя он плащ, отдал Бессмертья дар.
Смерть добровольно предал мир, он знал на что идёт,
Накинул чёрный плащ солдат, глаза под капюшон,
Исчез во мраке, он ушёл, продолжил Смерти путь,
Заря сломала ночи твердь, и жизнь сломала смерть.

Слагая знаки по камням струилось тихо время,
По травам блесками роса, луна скатилась с неба,
В тот мир от Завтра до Вчера ведёт дорога жизни,
Её покров из трав, цветов руками словно вышит.
Дом на горе, наряд цветов колышет нежно ветер,
Стук сердца бьётся как набат, горит желая встречи,
И вдруг из мрака вышел Смерть, и с ним её Душа,
- «Она тебя ждала,» - сказал. Под капюшон глаза: -
«Мечтала встретить ещё раз, клинок вонзила в грудь,
Прости, я не успел спасти. Прощай, пора нам в путь.»
Прошёл туман слепой слезой меж сном и явью света,
Коснулась вдруг его рука, в глазах блеснул рассвет,
Доверчиво пожав ладонь, прозрачной тенью стала,
За Смертью в мрак она ушла, цветок в руке оставив.

Плывут вальяжно облака над памятью событий.
Лежали мёртвые цветы в крови из мёртвой руки выпав,
Горят на небе две звезды, влюблённым дарят счастье,
Любовь сломала смерти твердь, она ей не подвластна.

Ночь качает колыбель,
Опрокинутой купели.
Проникает вещий сон,
В этот одинокий дом,
И какой-то зябкий ветер,
В сон влетает, тих и светел,
"На распутье старый дом,
В этом доме мы живём,
Или - жили?
Вечность, миг ли,
И связующее «были,»
Сердце о былом болит,
Млечный путь в окне пылит,
Было, жили, век ли, лет?
Нет семьи, один старик,
Плача сына вспоминает,
Беспокоит лунный свет."

В прошлое нельзя навести – мост,
Стисну зубы до боли – до слез,
Кромсает безвинный день – нож,
Думала, будет не больно – ложь.

Падаю сумрачной тенью – в ночь,
Тщетно пытаюсь унять – дрожь,
Под ногами разбитые сны – прочь,
Соблазняя, в спину плевки – что ж.

Сердце крутым кипятком – до дна,
Наплевать на адскую боль – сильна,
Сколько прошло зимы – года два?
До весны бесконечных - четыре дня.

Ветер выводит прощальную – трель,
Бестолковые звезды открыли – дверь,
В нерадивом рисунке судьбы – зверь,
В пустоте мутных зеркал - оскал.

Выживать буду в этой зиме – без тебя,
В снег сажать и растить цветы – одна,
За спиной ниоткуда вдруг – два крыла,
Отчего-то ближе, родней - небеса.

С разных сторон мы смотрим в её глаза,
Имя горчит на кончике языка отравой,
Не прилетит уже к нам мотыльками весна.
Время таблетками по секундам глотаем.

На вздохе, уткнувшись в изгибы плеч,
Шепчешь молитву, пусть сны его будут легки,
Слова рассыпая блесками, выключаешь свет,
Морщинки у края глаз разглаживая руками.

Ладонью легко погладив небритость щёк,
Сердце расплавилось, тихо на землю стекая,
С разных сторон мы смотрим в глаза её,
Без отраженья зеркало Смерти нас отражает.

Написано по скульптуре Даши Намдакова "Чингисхан"

Дух мятежный степной в бронзу закован,
Память пластами веков на плечах в пыли,
Сколько было смертей, побед всё помнит,
Летопись пишет кровью трава из праха земли.

Был лёгким дождём, обрушился чёрной тучей,
Светлым лучом, стал тьмой, породившей луч,
Твёрдым звеном, Орды Золотой цепь сковавший,
Узкой тропой, в мир мечом прорубивший путь.

Рождён от летавшей в небе степной орлицы,
Был лёгким пером в крыле, стал Воином-Орлом.
Бурей железной прошёл, расширил свои границы,
Тяжесть смертей и побед на шее висит крестом.

Дух воинственный в бронзу руками закован,
Усталость смертельным грузом в глазах коня,
Много было побед, смертей, Чингисхан помнит,
В поисках лучшей из них бредут по степи в века.

Качнётся серебро зеркал,
Отсветит лунным бликом,
Я утешение искать,
Пришла к святому лику:
-«Я как бескрылое дитя,
Душа в пыли и шрамах,
Хочу, Отец, спросить тебя,
За что мне всё досталось?
Теченье лет несёт вперёд,
Но время лишь увечит,
И испытаний тяжкий гнёт,
Ложиться мне на плечи.
Как глупого птенца с гнезда,
На землю с неба скинул,
И испытаний столько дал,
Вот только унести бы.»
Огонь свечи, в глазах укор,
Скорбит со мной лик божий:
- «Поверь в меня, дитя моё,
Молись и не тревожься.
Чем больше душу я люблю,
Тем больше испытаний,
И ровно столько ей даю,
Чтоб вынесла страданья.»

Вода из траурных небес,
Дождём бежит как слезы,
Звон ржаво-медных куполов
Благословенье божье.
Отсветят бликом зеркала,
Я тихий шёпот слышу:
-«Любовь жестока, но она,
Страданьем лечит душу.»
Луч яркий солнца в небеса,
Разгонит тьму с дождями,
От звона станут купола,
Из медных - золотыми.

Я скиталась в туманных мирах,
Я искала выход на свет,
Мне шептала седая звезда:
- Выхода нет.

Пыль туманных миров мела,
Каялась, ждала рай,
Ускоряет свой бег земля.
Говорят – Выбирай.

Я черна как смертельный грех,
Я чиста - белоснежный снег,
Чтобы там не плел нам Иисусс,
Смерть уравняет всех.

Каждый в мире всегда одинок,
Бей поклоны земным крестам,
Каждый сам себе черт и бог,
Кто нас ждет там?

Яркий свет лучами в холоде зеркал,
Бабочкой летела, правды не искала,
Плакала, смеялась, на свою беду,
Знала, кто палач, все равно иду.
Размывает дождь на пыли следы,
Притворившись ночь прячется вдали,
Я иду раздетой за тобой, босой,
На земле стою я лишь одной ногой.

Рассыпала бисер вдоль дорог из слез,
За тобой стояла, только тень насквозь,
Бесконечность линий привела назад,
Память до апатии выжег правды яд.
Ты меня оставил в толщине веков,
Течет в венах лава, пламя, а не кровь,
Суетится ветер у остывших звезд,
Завернул он небо в простыню из снов.

В зеркалах улыбкой миража оскал,
Много раз меня ты к жизни возвращал,
Душу сеял ситом, все любовь искал,
Сам же все развеял холодом зеркал.
В горле запах жизни вечностью течет,
Сколько раз вдыхала – потеряла счет,
Твоих пальцев в коже, трещины - следы ,
Сердце обесточено, раны глубоки.

Разлетелись голуби с куполов церквей,
ВоронЫ осыпались пеплом на кладбИще,
Сотни раз подряд умирать, поверь,
Не легко, воскресать назад проще.

Ты тихо позови меня по имени,
Венчала нас с тобой луна в ночи,
По небу рассыпая серебром лучи,
Любовь на землю осыпала инеем.

Ты позови, я буду всегда рядом,
Прикрою ослабевшими крылами,
Объятьями накрою – облаками,
И губ твоих коснусь упавшим снегом.

Ты позови, ложиться снег под ноги,
Как вырванные перья вместе с кожей,
Уже не больно сердцу, слава Боже,
У нас с тобою две разные дороги.

Ты позови, впервые в мраке белом,
Развеянная ветром на осколки,
Глядит душа остывшими глазами.
Ты позови, и я вернусь. Быть может..

Время сквозь стекло, пальцы сквозь ветер.
Я плохой поводырь для слепых,
Жизнь сквозь пыльный день, я и не заметила,
Прятала бессонницей в снах кресты.
Молитвы сквозь призму, солнце сквозь окна,
Не вписалось в раму, по стеклу ушло,
Правда сквозь вино, лживым пьянит холодом,
Плачь или смейся, но время ушло.
Мысль сквозь рифму голую, судорогой строки,
Встречи, расставания - часть пути,
Время сквозь иллюзии, часы стучат под ребрами,
Совесть сквозь бога, спаси и сохрани.
Память сквозь нервы узлами накрепко завязаны,
А душа занозой застряла внутри,
И вне зоны действия всех сетей привязанных,
Рубежи последние ещё не сданы.
Счастье сквозь лимит, вечность сквозь пальцы,
По заслугам всегда раздаётся всем,
Вдоль дороги жизни своей автострады.
Может бреду я, может моя тень.


Написано по картине бурятского художника
"Время сквозь стекло".
Содном Базаров

Я не могу не летать, хватит держать мои крылья,
Видишь, там звезды не спят, небо зовет.
Я не могу не летать, небо мой мир, я живу там,
И воскресая из дня, вслед за мечтой в полёт.

Я не могу не мечтать, мир ваш унылый, бездушный,
Людям в больших городах лица рисуют ветра,
Я не могу не мечтать, в мыслях своих я бесстрашна,
Стирая грани у смерти, мне бы дожить да утра.

Я не могу не любить, в сердце - открытая рана,
Жизни узоры ладони на тонких пальцах дрожат,
Я не могу не любить, выжгла себя до дна я,
Маятник рваного сердца все же в груди стучит.

Я не могу не летать, истлевшие крылья по ветру,
Вечно в свободном падении, рву опять высоту,
Я не могу не летать, я безвозвратно потеряна,
Мир этот не для меня. Воздух красть не могу.

Наши мосты не горят,
Сколько бы мы их не жги,
Зеркалом память назад,
Нас возвращает в те дни.
Даже сквозь тысячи лет,
Помню я дерзкий взгляд,
Можешь бензином облить,
Наши мосты не горят.
Я не устану твердить,
Пусть даже против Бог,
Я бесконечно люблю,
Но этот и тот мир жесток.
Клятву с тобой сгоряча.
Дали смеясь, как бред:
-"Пока в нас душа жива,
Любовь в нас на тысячи лет."
Устала считать часы.
Страшно веками не спать.
Видеть, как рушиться мир,
Но наши мосты не горят.
Чёрт нам шептал или бес,
Ангел ли пел на плече,
Рай обещали с небес,
Упали с тобой мы в ад.

Я не та, я не то, я не там. Я слова.
Прервала.
Я не где, я не здесь, я везде. Я земля,
Я права.
Может быть, может нет. Я рассвет,
Я закат.
Я лицо, я глаза. Темнота. Пустота.
Тишина.
Да я кровь. Да я боль. Горло вдоль,
Поперек.
Где мой пульс? Я без чувств, сброшен вниз,.
Мертвый груз.
Я озноб, я дышу через раз, выдох-вдох,
Стон и боль.
Я ничто, я стекло, я крыло. Где-то там.
Мысли в даль.
Да я гвоздь, я распятье. Я укор и слеза.
Я была.
Я исход. В небо крик, в землю стон.
Я ушла.
Вопреки, сердца стук, я вернусь,
Я жива.
Тесно в клетке груди. За спиной два крыла.
Я душа.

Я живая, я выжила всем назло,
Мне швыряли в лицо слова свинцом,
Заливали душу холодным дождем,
Боль не меряя выжила всем назло.
Я живая. Жизнь теряла смысл,
Мне внушали, снег уносит мысли,
Я летела в тьму твоих бессмыслиц,
Горек путь на свет, но я так решила.
Я живая, не ищи меня в снах своих,
Сон расколот в миг, ты во сне кричишь,
Сниться снова бред, уходящий в крик,
Зажигаешь свет, меня рядом нет.
Я живая, я увидела вновь рассвет,
Стрелки жизни замедляют свой бег,
Я сняла с себя на любовь запрет,
Под аккорды ветра научилась петь.
Все ненужное со слезами прошло,
Нет пути назад, крылья за спиной,
Снова жить мечтою мне предрешено
Ты сказал: «Если выживешь, живи на зло.»

За окном мелькнула тень седая, тёмная,
- Пришла зачем? И почему молчишь? -
Вползла туманом, собралась напротив,
Печально крылья на груди сложив.
- За мной пришла иль проходила мимо?
Молчишь? С земли устала души собирать? -
Крылом над головой взмахнув незримо,
Седые пряди под косынкой собрала.
- Налей мне чаю, - Шепот еле слышен,
- Я проходила мимо, сил уж больше нет,
Со мною свита, вороны сидят на крыше,
Пусть отдохнут, от них тебе – Привет. -
Встряхнув плечом, сняла туманную накидку,
Зубами застучав, хлебнула сладкий чай,
На голом черепе лица вдруг вспыхнула улыбка,
Зеленым огоньком в глазницах засверкав.
- Спасибо. Хорошо мне у тебя, покойно,
Свеча горит, мелькают тени по углам,
Пришла не за тобой, ты будь спокойна,
О чем спросить хотела? Я ответы дам.
- Скажи мне, как ты смотришь в души,
И как ты видишь, что грешна она иль нет?
Невидима душа у человека и воздушна,
И у неё ни запаха, ни даже следа нет? -
Чуть помолчав, закуталась в накидку,
И капюшон седой надвинув на глаза,
В пустых глазницах - огоньки улыбкой,
Перекрестилась посмотрев на образа.
- Там свет горит, то ярко, то чуть видно,
В греховной черноте порою спрятаны сердца,
Лампадою святой горит огонь невинный,
Всех отправляю я на суд великого творца.
Ко мне то ангелы, то демоны приходят,
И говорят кого, куда и как забрать,
Указ дают, когда конец для них подходит,
И в муках или без мне эту душу забирать. -
Шуршащий тихий шепот еле слышен,
Ручьем журчит как будто вдалеке,
И вторят голоса ворон ему на крыше,
О чем-то говорят на птичьем языке.



Отрывок из поэмы "Я та, чьё имя неизвестно"
фото из интернета.

Где ты? Где ты? Где ты? -
Ты кричишь на всю планету -
Я ищу тебя по свету. Может спряталась,
На небе среди звезд?
Нет тебя в цветах и травах,
Нет в полях, в лесных дубравах,
Нет в реке, нет на болотах,
Мне ведьмак сказал.
Может в грозах заблудилась?
Может в бездну провалилась?
Может с ангелом гуляешь,
Там по облакам?
Ведьмы головой качали,
А русалки посмеялись,
Что метлу твою сломали,
Я её забрал.
Сердце бешеное бьется,
Птицею из клетки рвется,
Ты пришла! Прижмись, послушай.
Я тебя искал.
Сон мне, милая, приснился,
Ты летала словно птица,
Я проснулся, испугался,
Рядом нет тебя.
Я звонил, не дозвонился,
Телефон твой разрядился?
Ты ушла, не посмотрела
На его экран?
-Я гуляла в парке, милый,
Я там голубей кормила, -
На плечо звезда прилипла,
Тайно убрала.