Ведьмины сказки

Потемнела речная вода,
Тучи скрыли солнечный день
И вороньим крылом закат
Опускает на землю тень.
Закрутилась трава у ног -
Все тропинки знакомы мне,
Вот и ты, мой милый дружок,
Ждёшь меня на речной косе.
Ты забудешь со мною жизнь
На минуту, на лето, на век,
Задыхаясь, в объятьях держи,
Вот уж с кос гребни падают в снег.
На лебяжьих перинах тепло,
Где в миру ты такую найдёшь?
Страстью сердце тебе зажгло,
Ты сегодня, мой милый, хорош.

Тихо ночь на землю сползла,
Растворяя в закате день,
А на небо луна взошла,
Тянет шлейфом жёлтую тень.
Вкусен ветер в ладонях моих,
Заманю в омут глаз глубину
А улыбка, как много же их,
Что не вспомнишь - всегда не ту.

Посмотри на меня сквозь свет
От луны, видишь, змеи ползут
По тебе поднимаясь наверх,
Впрыснут яд и жизнь заберут.
Лишь один глоток – ночь в глазах
И весь мир закружиться вдруг,
К себе душу дьявол забрал
Под любовную сладость мук.
Легким пёрышком слов любовь
Раствориться как сизый дым,
Погружаясь в сиреневость снов
Я живу по законам своим.

На душе нет цепей и оков,
Пойду в даль за звездой путевой,
Степь милее богатых дворцов,
А постель заменю я травой.
Травы мягче пуховых перин,
Покрывалом звёздная шаль,
От меня не уйдёт живым,
Тот, кто ведьму любить желал.

Одинокая избушка
На отшибе деревушки,
Там живёт одна старушка,
Костяна её нога.
Хтонь лесная пахнет Русью,
От земли потянет грустью,
В этом древнем захолустье
Жизни нет, одна тоска.
Тишина, покой глубокий,
И для всех наступят сроки,
Встанет бабка на пороге,
Гость не человек – душа.
В дальней мир тропу укажет,
Слово ласковое скажет,
Жизни груз с души отвяжет
Помолясь на образа.
Стынут ветры в Замогилье,
Травы падают в бессилье,
Прокричит три раза филин,
Идти в путь душе пора.
Одинокая избушка
Край земли иль деревушка,
Проводник в тот мир старушка,
Имя ей – баба-яга.

Рыбья кровь, волчья сыть, травяной мешок. На любовь ворожить у семи дорог. Череда, лебеда, да полынь трава, нить грибов под землёй, сажа от костра.
Не боясь ни чертей, ни иных существ, и ни птиц, ни зверей наводнивших лес. В лихолесье туман, под ногами мхи, миражи и обман. Не боясь иди.
Смотрит вниз лунный луч сквозь зазоры туч, словно рыбы плавник лунный свет колюч. Вниз монетками звёзд устремилась ночь, словно птицы летят стаями, точь-в-точь.
На развилке дорог взглядов сторонясь, нарисуй на песке колдовскую вязь. Не прерви, выводя призрачную нить, из узоров слова тихо повтори.
Ты развей словно пыль всю тоску - беду и услышишь в ответ филина – угу. Полетит его песнь вверх до тусклых звёзд, от тебя до любви вытянет он мост.
Рыбья кровь, волчья сыть, травяной мешок, закружит на душе из всех чувств клубок. Череда, лебеда, да полынь трава, вот и весь на любовь колдовской обряд.
А назад долен путь, свет сквозь облака, не позволь обмануть, не гляди назад. Ведьма вырвет своё, что косит на глаз, за тобою чертей отпустила враз.
Путь засыплет вокруг ржавою листвой, страшно будет идти под собачий вой. Закружит бесов тьма, вызывая страх, вырвать душу твою из груди - игра.
Жди, когда прокричит песнь зари петух, сгинет враз нечисть с глаз лишь достигнет слух. Только есть в ворожбе свой законный срок, нужно встретить любовь не пройдя порог.
До заката бродить и искать судьбу, а не встретишь, то вновь филина - угу. Этой песней ночной оборвёт он мост, тот что вытянул он от души до звёзд.
Почернеет душа самой страшной тьмой, ведьма вырвет своё, станет молодой. Будет век вековать сотворяя зло, колдовством забирать у людей добро.
Сердце слушай своё и любовь найдёшь, что посеешь в душе, то ты и пожнёшь. И тогда вспыхнет ночь, светом озарясь, звёзды впишут в любовь колдовскую вязь.

Нет в комнате ни бесов, ни чертей,
Но страх рисует мыслей отраженье,
И чернота приводит их в движенье -
Фантомы, призраки и цокоты когтей.

Все бродят друг за другом по пятам,
Причудливы их призрачные тени,
Их облики из страшных сновидений,
Что множатся кошмаром по углам.

Испуг и паника, и этот липкий страх,
И словно смерть склонилась к изголовью,
Постукивают зубы частой дробью,
И сердца - колокольный звон в ушах.

В проём двери рассветный луч блеснёт,
Божественного замысла творенье,
Уходят призраки в другое измеренье -
Их провожает взглядом чёрный кот.

Русокосая, чернобровая, молода ль ещё? Шали яркие, нить суровая, в сердце боль-копьё. Снегопадами лепестковыми пролегла печаль. Ветры жгучие скорби новые уносили б вдаль. То ли осень на душу грянула, иль сама зима? Иль измена наотмашь ранила и на сердце мгла? Потемнела не вспыхнув зорюшка, лес укрыл стеной. Отлюбил он тебя до донышка, да и с глаз долой.

Ночи чёрные и беззвёздные, холодна постель. Рацветала, любила вёснами, а теперь метель. Растеряла красу и молодость, годы взяв своё, на лицо наложили сколами жизни бытиё. Очи застили слёзы жгучие и не мил весь свет. Зря гадала звездою падучею на любовь без бед. И одна остаётся дороженька, в омут с головой. Только в нём обретётся быть может ей так желанный и вечный покой. Замирает сердце под рёбрами. Горький выдох, вдох. Душно стало под мрачными звёздами. Шаг, порог, засов.

Повстречалась ей у околицы бабка, ведьма ли. Зашептала:
- Воротишь ты молодость, есть ещё пути. Укажу я тропиночку узкую в дебри, в лес густой, поведёт тебя ветер, почувствуешь, как кружит петлёй. Там в чащобе густой непролазною, есть засохший сад. Подойди ты к кусту крово-красному, не гляди назад. Обними его ручками белыми, в сердце загляни, вспомни радости все, все веселия и о них всплакни. Пусть прольются слёзоньки счастия на засохший куст. Про любовь свою, сладострастия, вспомни, не забудь. И под слёзами словно дождиком зацветёт бело. Что любила ты, что тревожило в цвет тот перешло. Жди и станет цвет на глазах краснеть, в яблочко расти. Ты в руках согрей, только не срывай, слово моё жди. Слово я пришлю как тебе вернуть молодость твою, будешь вновь бела, краше чем была. Собирайся в путь.
Жаркая волна радости в глазах, верилось с трудом. До земли поклон, в путь пошла в слезах. Воротиться ль в дом?

Долго ль, коротко, время-колокол в слово медное. Под камнями прах, меж камней трава предрассветная. И ни смех наяд, и не злобный вой за её спиной, страшный шелест крыл душу не смутил, подгонял порой. Вот и чахлый сад меж густой тайги на поляночке. Куст спешит найти красный от крови и взрастить то яблочко. Пробираясь сквозь заросли кустов, сквозь ночную тьму, ей всё чудились крики диких сов, крылья по лицу. Словно из земли вырос красный куст, дребезжит мертво, ветки протянул, к ней стволом прильнул. Стало вдруг светло. Обняла она колкий ссохший куст, слёзы полились, вспомнилось в тот час всё что было с ней, что дала ей жизнь. Не смолкает плачь, сладко на душе от пролитых слёз. Расцветает куст, цвет белым-бело по ветвям пополз. Опадают вниз лепестки цветов, завязь наросла, только в яблочко лишь одна из них слёзы собрала. Золотой бочок, жизнь под кожурой, яблочка налив. Зреет плод в руках, празднует душа слёзы все пролив. Может надкусить с краешка чуть-чуть? Мёд там или яд? Но не искушать лучше уж судьбу. Слово ведьмы ждать.

Гневный дальний гром, смех речных наяд, шёпот за спиной. Песнею звучит:
- Спи глазок, другой. Глаз не открывай. Руки как кора, косы как метель, жизнь свою отдай. Не к чему тебе молодость твоя, спи же, засыпай.
Горячо рукам, кровь течёт из них алою рекой. Ноги оплели корни из земли, тянут за собой. Змеями ползут зажимая стан, кольцами обвив. Взгляд на небеса. Крик в ветвях поник. Жизнь в налив ушла.

Тонкий, тихий звон, дребезжит рассвет тусклою звездой. Первые лучи просквозили лес, отсверкнув росой. Пламя рыжее огненных кудрей в косы заплела, лицо белое, красные уста, зелены глаза.
- Укачай земля, божую рабу и в себя прими. Будет из неё, только срок ей дай, яблоня рости. Расплатилась я жизнью за себя, за свою красу. Через много лет, жди, опять к тебе деву приведу.
Шумит лес густой над полынь-травой, заговор плетет, из земли сырой куст сухой растёт, кровь с землицы пьёт.

Скользнул, смелея, месяц из-за туч,
Ущербным, остроносым краем светит,
Бросая с неба длинный, яркий луч,
Бесстрашно осветил он дивный вечер.
Осыпались вниз капельки росы,
Трава шумит пред новолуньем ночи,
Налево луч, направо луч скользит,
И треск стоит, как разговор сорочий.
Монетками сверкают росы под лучом,

В тумане сумрачном вечернего простора,
Ещё багрян закат, но уходя, тайком
Чарующе приник к деревьям бора.
Елейно растеклось сияние в полях,
Рукав реки в чешуйках - бликах света,
Осенний вечер тает на дальних берегах,
Мгновенье, луч исчез, унёс секреты.

Ни избушки на курьих ножках,
Ни красавицы в терему,
Брёл по лесу гномик Антошка,
Нёс монетку он колдуну.
Ему в спину попутный ветер,
Вот и лесу пришёл конец,
Удивился, что не заметил,
Как пред ним появился дворец.
Прижал крепче к груди монетку,
И ступил гном в покои дворца,
Ветер сделал порывом разведку
И улёгся как пёс у крыльца.
В голове мыслей уйма, их ворох,
Он с поникшей стоит головой,
Сам с собою он мысленно спорит,
И ругается сам с собой.
А желанье одно было свято,
Он и шёл с тем желаньем одним,
Чтобы дом был, жена, ребята,
Чтобы ими он был любим.
Но увидев богатство и роскошь,
Он забыл о желанье своём,
Только в сердце ещё отголосок,
Но звук сердца уже не знаком.
Поселилась в нём алчность и зависть,
Он на свой неоправданный риск,
Подстегнул в себе дикую ярость,
Уронил с рук монеты диск.
И тотчас в пелене тумана,
Появился старец колдун,
Встреча с гномом была долгожданна,
Пригласил его он к столу.
Восседает колдун на троне,
У него к гному свой интерес,
Та монетка ему знакома,
В ней запрятаны тайны чудес.
- Всё исполню, что ты пожелаешь,
За монету весь мир к ногам,
Все желанья твои я знаю,
Только сам мне монету подай.
Засверкал диск монеты звонкой,
Оказался гном в спальне дворца,
И глаза красавицы томной,
За стеной тихий смех хитреца.
Время быстро летит, не заметил,
Вдруг очнулся гном от чудес,
Чары сдул как туман с него ветер.
А вокруг только лес до небес.
Не красавица рядом, а клуша,
И не дом, а курятник кривой,
Ты же милый дружок, послушай,
За желание стой горой.
Не разменивай звонкой монетой,
То, что сердцу дороже всего,
Пусть в друзьях у тебя будет ветер,
Он поддержит душевный огонь.

Тоска степей в её глазах, тоска июнева,
По свету лунному брела, травой олуненной,
Весна промчалась, унеслась из заточения,
И страсть на сердце улеглась, страсть – увлечение.
Качалась сонная трава, звеня бубенчиком,
Огрезилась в своих мечтах, всё так изменчиво,
В безгрезье сердце поместить в порыве горести,
Любовь зажечь или сломить как ветки хвороста,
А ночь баюкала траву под звоны ландышей,
И пела песни о любви так быстро канувшей,
Была омаена она, теперь июнева,
В зеркалье озера вошла лучом олуненным.

Звёзды – ягоды судьбы,
Нанизать бы в бусы,
Жёлтым боком от луны,
Оттереть от грусти.
Шлифануть до блеска их,
Ветром – ураганом,
И любовь, да на двоих,
Загустить туманом.
Распустить по небу нить,
Звёздных ягод бусин,
Заново всю жизнь прожить,
И любить без грусти.

Капельки света по лунному диску,
Я загадала, но путь мне не близкий,
Семя крапивного горсть на пороге,
В белой пыли плывут вдаль все дороги.
Скрипнут мне плачем вослед половицы,
Я оглянусь. Может быть помолиться?
Но усмехнутся недобрые боги,
И отмахнутся - Не стой на пороге.
Краешком зреет восток постепенно,
Солнце восходит как семя вселенной,
Жертвенной кровью ночь в небе мешая,
Тайны расскажет и ада, и рая.

Я загадала, но боги смеются,
Брызгами звёзды из лунного блюдца,
Тайна тяжёлою ношей на плечи,
Как мне убрать семь грехов человечьих?
В чёрном нельзя разглядеть душ затменье,
Семя добра светом даст возрожденье,
Нужно любовь бросить в семя вселенной,
Чтобы душа была вечной, нетленной.
В белой пыли плывут вдаль все дороги,
Семя крапивы взросло на пороге,
Боги хотят, чтоб мы сами с заплечья,
Сняли бы семь тех грехов человечьих.

Я загадала, но мне на пороге,
Не ворожить, так решили все боги.
Люди грехом горбят гордые спины,
Мелко дрожит душа – листик осины.

До беспамятства стылых берёз,
Что стоят над рекой редколесьем,
Как русалочий шепоток,
Замотавший судьбы моток,
Засветила звезда в поднебесье.

До поры, что плетут ветра,
Диким маком дорог обочин,
Выплетает слова тишина,
Ей шушукаясь вторит трава,
Разбирая рассказы ночи.

До поры, когда тень темней,
На рассвете восток багряней,
Разглядишь потайное в ней,
Может ангелов или чертей,
И в глазах от любви сиянье.

И от стылости белых берёз,
И от тайны русалочьих песен,
От реки, там, где тинистый плёс,
Свет любви отразится до звёзд,
Но свет скроют стволы редколесьем.

Черно самаркандское небо,
Лишь звёздочки блещут стыдливо,
Мерцая, сложились в созвездья,
Судьбу предсказав несчастливой.

Идёт караван по пустыне,
Погонщики дремлют на мулах,
И грозная стража за ними
В седле сидя, чутко уснула.
Под звон колокольца под брюхом,
Звучащим тоскливо и гулко,
Идёт за последним верблюдом,
В безвестность с родного аула.
По-девичьи сорок косичек,
Змеятся поверх покрывала,
Черны брови, густы реснички,
Красавиц таких не бывало.
В полон захватили, продали
На рынке как скот, как верблюда,
В подарок эмиру иль хану,
Возврата домой ей не будет.
Босая, в халате, в шальварах,
С арканом на талии тонкой,
И тянет верёвка, впиваясь,
В девичий стан грубо и жёстко.
Песок под ногами рассыпчат,
И холоден. Ноги озябли,
К ступням словно камни прилипли
Песчинки, и больно при шаге.
Сухая колючка иголкой
Впилась между пальцами в кожу,
Всё глубже и глубже заходит,
Терзая её сильной болью.
И слёзы глотая в бессилье,
На звёздное небо смотрела,
Оно свои чёрные крылья,
Раскинуло, тьмою чернея.
Сама как верблюжья колючка,
Иссохнет до срока в чужбине,
Черны брови, чёрны реснички,
Краса не нужна здесь в пустыне.

Черно самаркандское небо,
Нанизаны звёзды на нити,
Сухую траву метёт ветер,
Рассказами давних событий.

Ветер вьётся вьюном поглощая дорожную пыль,
По дорожной петле, заметая пустой перекрёсток,
У дороги забор, нет досок, покосились столбы,
На горе за селом покосились кресты на погосте.
Тишина до небес, тут не слышен вороний галдёж,
Только ветер колышет траву нарушая безмолвье,
Из конца до конца, поперёк или вдоль, как пойдёшь,
Никого не найдёшь, ни людей, ни скота на подворьях.
За развалиной дома в сухом, почерневшем саду,
Где, упёршись об землю стоят костылями деревья,
Как принцесса из сна, как невеста, храня чистоту,
Кипень белых цветов приодела как божье явленье.
Ветер вьётся вьюном возле старых разрушенных изб,
И несмело качает у яблоньки бальное платье,
Среди тлена и праха, всё равно продолжается жизнь,
Может яблоньки цвет возвратит жизнь в село обратно.

Цвет вишни на губах и косы до колен,
Тяжёлые и чёрные ресницы,
Их взмахом одним я поймала тебя в плен,
Такой тебе и буду всегда сниться.
Глаза – болота марь и омута стекло,
А цвет волос опавших жёлтых листьев,
На счастье, на беду, тебе не повезло,
Любовь скребёт по сердцу когтём рысьим.

Я ветра тень в полях, я запахи листвы,
Неуловима словно тени в полдень,
Ты в омут слов моих как в кружево хвои,
Попал, такой меня и будешь помнить.
Мне горек яд любви, недвижим горизонт,
Я ворвалась бы клином птичьим в осень,
И ветер смыл с меня водой твою ладонь -
Промыв след от неё ручьём проточный.


Объятия твои – как пепел и зола,
Как снег, от рук твоих морозец колкий,
А поцелуи с губ – полёты мотылька,
Что намертво иглой к губам приколотый.

Охрипшие ветра на крыльях лебедей,
Уносят вдаль от глаз твоих как бездна,
Любовь в тебе зажгла, весь яд оставь себе,
Моей душе в её оковах больно, тесно.

В куполе небес за одной из лун,
Вижу яркий блеск серебристых рун,
Над степной травой песни быстрых стрел -
Ветер на восток бурей пролетел.
А рассвет кровавой бедой кипит,
И грозит расправой моей степи,
Колыхает сизый, сухой бурьян,
И чернеют травы от жгучих ран.
Здесь не солнце светит, огонь трещит,
Разгоняет ветер дымов плащи,
Щурится луны узкоглазый лик,
Ищет в небесах для себя тайник.
В куполе небес дым космат и бел,
До луны летят искры быстрых стрел,
Степь черна от пепла, багрян восток,
У травы как кровь чёрен, горек сок.
В куполе небес бледны облака,
Сквозь дымов завес серебром река,
И закат кровавой тоской кипит,
Застилает ночь боль моей степи.

Осядут на стылую землю вечерние сумерки,
Пройдёшь через них, холод в душу твою вползёт,
Стоит меж мирами деревня, в которой все умерли,
В одной лишь избе свет в окошке свечи мелькнёт.
По улицам бродят тени людей неприкаянных,
Пройдёшь через них, свет, тепло из души заберут,
Скитаются, бродят они по руинам, пожарищам,
И мёртвой рукой по сырой земле плача скребут.

Пройди через сумерки к старой избе за околицу,
Сокрыта от глаз она ельником, чащей лесной,
Но в мутном окне для тебя свет горит, не сокроется,
Не бойся, касатик, иди, страх откинь долой.
В избе покосившейся ждать тебя будет старуха,
Одной ногой в мире живых стоит, в мёртвом другой,
Накроет на стол, травяной чай подаст и краюху,
Она сторожит ту тропу, то ведёт в мир иной.
Она заведёт сказ о том, что было, что не было,
Здесь истин не ищут и споры о ней не ведут,
Под громким мурчаньем кота всё тебе поведает,
И с лёгкой душою отправишься дальше в свой в путь.

На карте деревни той нет, ищи не ищи, не отмечена,
Стоит меж мирами она, нет в деревне живых людей,
Старуха одна, кровь застыла в ней, но человечия,
Как время наступит, касатик, наведайся к ней.

За болотом, по дороге с частоколом,
Бродит нищенка, в лохмотьях и отребье,
Глаз зелёный или синий, длинный волос,
Что-то ищет, но спросить других не смеет.
Пару слов связать не может, не умеет,
Рот откроет, смрад и гниль течёт рекою,
Виноваты все, от злости цепенеет,
Свет бы видеть, но господь сделал слепою.
Диковатые ужимки и припадки,
В частокол стучится худенькой ладошкой,
Прячет зависть как монетку в платья складке,
Хочет быть как все, хоть капельку, немножко.
Но черна душа, в душе сквозные дыры,
Словно сито, желчь и яд стекают в щели,
Бог бы вылечил, нашёл бы эликсиры,
Только нищенке довольно и отребьев.
Притворятся ей убогою удобно,
Люди видят внешность жалкой побирушки,
Отдают участье, жалость с чувством долга,
Состраданье, как монеты звенят в кружке.
Улыбается им жалко и учтиво,
И кивком благодарит за милосердье,
Только выйдет за деревню, как крикливо
Разразится смехом над людским доверьем.
Как монеты в её кружке счастье, жалость,
Бросит под ноги божественную милость,
Топчет их, внутри стоит болотом зависть,
У других есть свет, а в ней одна лишь гнилость.

День исчез в квадратах окон,
Сумрак растворил янтарь,
Тянет вниз лучи как строки,
В сказку, в быль ли заплетай.

За попутным сизым ветром
Утопая в колких травах,
Брёл усталый, хмурый путник,
О любви земной мечтая.
Опускает ночь завесу,
Ветер тихо что-то шепчет
И ведёт дорогой древней
К заколдованному лесу.
За спиной оставив лУны,
Он по звёздной ряби ночи
Шел усталый и голодный,
Не сводя глаз с ярких точек.
Там в сосновой чаще, в дебрях,
За болотом в глухомани,
Живёт ведьма, вся в отрепьях,
Старая, как мирозданье.
А деревья листья сеют,
По тропе его росистой,
Пал туман печально-серый,
В капельках дождя зернистых.
Ветер разогнал туманы,
И вдали увидел путник,
Дом колдуньи деревянный,
Дым костра, метлу и ступу.
Варит ведьма зелье в чане,
Искры от костра взлетают,
Удивился он, не чаял
Ведьма – очень молодая.
Посадив его на лавку,
Подала ковш деревянный,
С квасом, с зельем ли, дурманом,
Вкус питья был терпко-пряный.
- Расскажи зачем явился,
Что гнетёт тебя и гложет?
Он поднялся, поклонился:
- Помоги мне, если сможешь.
Снится мне уже три года,
Девушка зовёт и манит,
Мёрзнет в снежной непогоде,
Только где она, не знаю.
- Кто тебя ко мне направил,
Указал где ждать подмоги?
- Рассказал про путь хозяин,
Что в таверне у дороги.
В чан колдунья заглянула,
Бросила ковыль и пижму,
До небес костёр раздула,
Искры вихрем закружила.
Зашептала еле слышно:
- Нет дороги, снег и вьюга,
Но судьбой тебе так вышло,
За стеной твоя подруга.
Вьюга шепчет и пророчит,
Чтоб открыть пути поверий,
Собери день в чашу ночи,
И откроет она двери.
Заключит в свои объятья,
Девушка из снежной дали,
Опадут с неё заклятья.
Навсегда твоею станет.
Только в снежной тайне прячет,
Что-то злое вьюга-ведьма,
Не могу сказать я правду,
И раскрыть её секреты.
Не ходи, прошу, послушай,
За тобою смерть крадётся, -
Вдруг на лес она взглянула:
- Слышишь, ветер в кронах бьётся?
Я смогу снять с сердца груду
Из любви, тоски и боли,
И впустить туда остуду,
Ты помочь себе позволишь?
Протянула ему чашу:
- Выпей зелье отворота,
Ветер путь домой укажет,
Доведёт до поворота.
Покачал он головою,
Отодвинул рукой чашу:
- Ты исполни мою просьбу,
Укажи путь через чащу.
И встревожив в костре пламя,
Подняла его за кроны,
Из огня достала камень,
Подала его со стоном:
- Этот камень брось на стену,
Он откроет двери ночи,
В нём вся сила из вселенной,
Поспеши пока горячий.
Только камень в руки взял он,
Как исчез костёр и ведьма,
Перед ним стена предстала,
Плотным слепленная снегом.
Камень бросил и расплавил
Дверь, ведущую к любимой,
В ледяной буран капканом,
Безвозвратно захватимый.
Он блуждал по центру вьюги,
Вёл неравный бой со снегом,
Но сжимал мороз кольчугу,
Грудь сдавил сильней, плотнее.
По исходу сил склонился
Он к земле, всё проклиная,
На колени опустился
В снежную постель, стеная:
- Нет того, о чём просил я,
Нет её, лишь только вьюга.
Сном покой ему вручила,
Вмёрзла в лёд его кольчуга.
Замерзая вспомнил ведьму,
Лишь она сказала правду,
Пожалел, что не поверил,
Засыпая безвозвратно.

Тридцать второе декабря.
Взойдёт над миром
В цветенье алая заря,
Лучи пунктиром.
Под тихой песнею ветров,
Слова закланий,
Снег сыпет по земле покров,
До точки, грани.
Не будет больше здесь веков,
Блуждать дорогой,
Вступить январь уж был готов,
Но вмёрз в порогах.
Закрыл годам декабрь путь,
Зарёй цветущей,
И красит огненную жуть,
Над миром гуще.
Но только холоден рассвет,
В декабрьской стыни,
Так будет длится много лет,
Навек, отныне.
Но может снова прошумят
Ветры закланья,
И старый год отступит вспять,
За точки, грани,
Взойдёт над миром Новый Год,
С бледной зарёю,
И год за годом поплывёт,
Своей тропою.
Тридцать второе декабря,
Мороз узором,
В цветенье алая заря,
Пугает взоры.

Ходит в тайге меж снегами медведь-шатун,
Смотрит как падает снег, лапой тучи вспоров,
Мёрзлая ткань небес прячет тысячи лун,
Прячет и звёзды - осколки других миров.
В эту безлунную, чёрную ночь не видать ни зги,
Лапой поддеть бы холодной зимы края,
Ссыпать бы снег из небес на деревья тайги,
И по сугробам забраться туда где светила луна.
Чует нутром он, что там есть созвездье её -
Медведицы и их трёх смешных, малых медвежат,
Он помнит – сибирский охотник их подстерёг,
Из логова выгнал. Но вот он вернулся назад.
Морду к земле прижав словно бык-бирюк,
Он, нюхая снег, что есть мочи в ночи ревёт,
Он мордой трясёт как столетний дряхлый старик,
Когда след, пропитанный кровью, случайно лизнёт.
Бродит медведь-шатун посреди необъятной тайги,
Смотрит на небо, когтями воздух вспоров,
Порошею снежной за ним заметает зима следы,
Сверкают снежинки как звёзды – осколки иных миров.

Купи, старьёвщик, мои беды,
Дай мне за них монеток горсть,
Уже которое столетье,
Сидят во мне как в горле кость.
Купи. Цепляются свирепо,
Сорви с души до боли в мат,
Рвани, смотри чернеет небо,
И чёрный сыпет снегопад.
Купи, судьбу дай мне исправить,
Монетки в горсть я соберу.
Паромщику на переправе,
Реки Забвенья подарю.
Меня здесь держат словно камни,
Столетьями злосчастья груз,
Я к небу простирала длани,
Просила изменить судьбу.
Но сыпет снег, нет избавленья,
Снежинки – стрелы, я - мишень,
Закрыла смерть пути к забвенью,
Открытые всегда и всем.
За что, ты спросишь наказанье,
Ответить я тебе смогу,
Но для начала, для признанья,
Купи, старьёвщик, жизнь мою.

Во сне моём – бесцветно, зябко, сыро,
И люди клюволицые вокруг,
Они пробили клювом в небе дыры,
И звёзды с неба как зерно клюют.
А я смотрю на неподвижный воздух,
И вижу, как шагает время вспять,
Оно меняет к прошлому свой возраст,
И будущего не даёт принять.
Луна огромна, диском на полнеба,
Льёт свет на гомонящий пеньем лес,
Осколки звёзд как крошки вниз от хлеба,
Пронзая воздух падают с небес.
А люди с клювами рассказывают сказки,
Что мир запнулся, замер и исчез,
Лукаво прячут смех за чудной маской,
Прикрыв глаза припудривают блеск.
Погасло в небе лунное свеченье,
Склевали люди клюволицые обед,
Но в небе вижу тайное знаменье,
Искрящийся от звёзд остался след.
Во сне моём – бесцветно, неприметно,
Надели люди клюволицые наряд,
Но в перьях звёзды засверкали самоцветно,
Взлетели вверх на небеса назад.
Вернулось время сняв путы от Рока,
Исчезли люди клювы с лиц стерев,
Но слышу я слова их голосом пророка,
Что мир запнулся, замер и исчез.

Птицей стала я с черными перьями,
Не смотри на меня, уходя,
Обернуться не вздумай, поверь мне,
Там не я. Там не прежняя я.
Я влюбленной была,
Не мстительной,
Зло и гнев не терзали души,
Ты же был волевой, решительный,
Страстью рвал меня изнутри.
Нас любовь обвенчала вЕтрами,
В чистом поле, смеялась луна,
Отдала душу в клятве верности,
Ты же выпил её до дна.
Полночь нас обвенчала небом,
На коленях в клятве стоял,
Обменял на краюшку хлеба,
Ты меня.
Сам смеясь её птицам отдал.
Я вернулась из плена. Из ада,
Тела нет, даже нет могилы,
Обернись, посмотри проклятый!
Я ещё не совсем остыла.
Что ж ты замер, от ужаса корчась,
Я не нравлюсь тебе невестой?
На лицо смерть оскал наложила,
Укрывая фатой чёрной бездны.
Я не нравлюсь тебе такая?
Сквозь меня просочились тени,
Это черти к тебе руки тянут,
Чтоб поставить тебя на колени.
Темнота станет чёрной как сажа,
Захлебнёшься в безмолвие в крике,
И душа застынет от страха,
Что дрожишь ты как лист осины?
Я молилась и милость просила,
Но сказал бог: - «Решать самой,
Вы друг другу клялись – до могилы,
Я могу дать тебе лишь покой.»
Но покой не спасает от гнева,
И не может уменьшить боли,
Ты же был мой любимый, первым,
Почему ты мне сделал больно?
Был весь мир у ног, стал болотом.
И любовь стала вязкой трясиной,
Что мне делать с тобой, любимый?
Я пока ещё не решила.
Мне луна на ладонь монеты,
Из серебряных слёз сложила,
Черти тоже дают обеты,
На распятье потащат силой.
Но горька мне победы сладость,
Стань же ты той краюшкой хлеба,
Птицам хлеб, он всегда им в радость,
Пусть клюют тела хлеб. Вечно.

Лишь только опустился день в траву,
Увидел он русалку наяву,
Плескался омут на песчаных берегах,
Вода вся в искорках как в мелких жемчугах.
Он руку протянул: - Дай я взгляну,
Рассказывал мне прадед, в старину,
Он встретил здесь, на этих берегах,
Свою любовь, увидел свет в глазах.
Вот и тебя я не напрасно ждал,
Я столько лет томился и искал,
И ты пришла, взгляни, дай этот свет
Любви нам страстной и на много лет.
Она взглянула, руку подала,
Из царства вод доверчиво пошла,
И свет струился из её влюблённых глаз,
На этом я закончу свой рассказ.

Я шла за ней и дёргала за платье,
Не раз, и не два, а множество наверно,
Она смеялась, злилась и проклятья
На голову мою лила безмерно.
Рвала из рук моих края одежды,
Бежала прочь скрываясь в мраке ночи,
А я ползла вослед, держа надежду,
Что вот вернётся и помочь захочет.
Брела за ней, отщёлкивая вехи,
Костяшками годов по пыльным счётам,
Тянула узел на душе ей на потеху,
Просила: - «Сделай мне перерасчёты.
Остатки забери, дай избавленье,
Я лишняя для всех в проклятом мире,
Дорогу я прошла, хочу забвенья.»
Прищурила она глаза, как будто в тире.
Взывать к ней бесполезно, мертвы чувства,
Лишь звёзды рассыпающимся смехом,
На нить души наматывали узел,
Который не разрубит коса Смерти.

Опять хватала за края её одежды,
Но Смерть не удержать. Оставь надежды.

Озарилась душа ядо-маковым, огненным цветом,
То любовь расцвела, наложила на душу вето,
Но исчезла она, а душу оставив горящей,
За собой позвала, вверх вослед, да по восходящей.
Как сдержать, не кричать своё горловое безумство,
Из души вырывая, из кожи любовное чувство,
Не упасть бы в полынь, да в степных разнотравьях
Не остаться лежать у дороги в канавных объятьях,
Только ведает кто-то взлетевший над ветхостью судеб
И ворожИт, смеясь повторяя, то – любит - не любит.
И сгорает душа в ядо-маковом, огненном цвете,
Кто-то там наверху мою душу любовью отметил.

Мне считала года бесконечно,
Надрываясь кричала «ку-ку»
Предрекала для жизни вечность,
Птица серая в тёмном бору.
На вопрос мой невинный – А сколько,
Мне осталось на свете жить?
Хрипло эхом ответил голос:
- Будешь вечно по кругу кружить.
В птичьем крике я слышу преданье,
Мне ворожит бродяжью судьбу -
С века в век понесу наказанье,
Но за что? Слышу только «ку-ку.»

Оборву я кукушку на взлёте,
Улетит она в чёрную мглу,
Мне б за ней. От земли и в полёте…..
Но звучит бесконечно «ку-ку.»

Моя песнь оборвётся на взлёте,
Недописанной стлеет тетрадь,
От земных оков стану свободной,
Буду в небе как птица летать.
На закат что чернеет вороной,
Полечу разбивая крылом,
Тучи низкие с молнией, громом,
Колыхаясь прольются дождём.
И всё выше, где робкие звёзды
Моей жизни запутали нить,
Выйдет месяц серпом рассечённый,
Путь мне тонким лучом осветить.
Души рваной края зажимая
Прорываясь вверх. Небо - стекло,
Билась птицей в него не зная,
Что мне время ещё не пришло.
Расцарапала, ногти ломая,
Кулаки до мозолей и в кровь,
Ангел плачет, назад посылая
Вниз, бог видеть меня не готов.
Собрала я пожитки земные,
В тело бренной душой забралась,
Путь продолжу я с вами – живыми,
Я сегодня в ночь вновь родилась.

Буду в ночь ворожить,
На тропинке меж летних полей,
Где цветы полыхают
Созвездьями ночью играя,
И качаясь с травой
На воскресшей от зноя земле,
В гулкий бубен небес
Звёзды те - поиграв возвращают.
Буду в ночь ворожить,
Чтоб тропинка тебя привела
В лес, в котором живу я
Тебя ожидая столетья,
Всех чертей и зверей
Я с дороги твоей убрала,
Ароматом медвяным
Окутала трав разноцветья.
Я, ковыльным ветрам
Заплетающим косами сны,
Приказала служить -
Светлячками усыпать тропинку,
Чтобы шёл ты по ней
И тебе были дали видны,
Даже ветки в лесу
Пред тобой расплетут паутинку.
Буду в ночь ворожить,
Расцветёт у тропинки цветок,
Он в легендах воспетый
Любовь в нём таится земная,
Только есть у цветка,
Свой отмеченный временем срок,
Ты найди мне его,
По дороге других не срывая.
Он похож на бокал,
В нём росою любовный нектар,
Нам с тобою глотка
Хватит сердце заполнить любовью,
Но не каждому Ночь
Позволяет испить этот дар,
Вот поэтому я
В эту ночь занялась ворожбою.
За моею спиной
Поднимаются в небо леса,
Как дозором стоят
Свои кроны ветвисто раскинув,
Буду здесь ворожить,
Чтоб нашёл наконец ты меня,
В мир забрал свой навек
И уже никогда не покинул.

В полночь земля обретает свой древний лик,
Тихо, корнями сплетясь прорастают травы,
Время на миг застыло и в этот же миг,
Там, где стояли дома, поднялись дубравы.
Тихо, лишь слышно, как шелестит листва,
Речка журчит и ветер затронул ивы,
Катится в небе багряной дорогой луна,
Каплями воска в лучах её звёзды застыли.
Плавно вздымает белёсую грудь туман,
Волнами катит, шёлк приминая травный,
Густо разлился молочный земной океан,
Пеной жемчужной лаская стволы дубравы.

Что для вселенной лишь миг, у Земли – века,
В это мгновенье она отдыхает душою,
Если не верите, что у Земли есть душа,
В полночь не спите, она вам все тайны откроет.
В даль загляните, куда добегает ваш взор,
Древнюю быль вам расскажут охристые травы,
Даже в краях, где хранится молчание гор,
Звонкий ручей с них бежит, нарушая заставы.
Тешась легендами, в свой переливный поток,
Искусно журча, вплетает слова узорно,
Нитями вод собирает все знанья в моток,
В камни вбивает из века в века упорно.

Стрелка качнулась, и всё повернулось вспять,
Вместе с туманом растаяла зелень дубравы,
Древние травы под землю втянулись опять,
Силы ей дать, чтобы выстоять в битве неравной.

Ночь бессонницей догорает,
Небо тонкое виснет месяцем,
В даль далёкую, тьму уходящую,
С шумом совы летят с известием.
Чертит Лебедь круги озёрные,
Моет перья венчально-белые,
Камыши стоят хмарью тёмные,
Они что-то хотят поведать ей.
Как-то робко рассвет приблизился,
Янтарём лучи расплескал в воде,
Кто-то песню запел по русалочьи,
Ветер весть принёс о беде.
Закружились кувшинки прозрачные,
Заплелись кружевом как саваном,
Шелестят крылья серо-мрачные -
Совы сели на ветки таволги.
Как наотмашь напевы скорбные,
Воют страшно, истошно ведьмою:
- Пал жених её – Лебедь чёрная,
На озёрах стрелою подстреленный.

Ветер смертью течёт пропитанный,
Проникает борясь в сознание,
Лес качнулся верхушками – пиками,
Отдавая себя на заклание.
Слёзы утро росой разбрызгало,
Солнце скорбно за тучами следует,
Срезав воздух тягуче крыльями -
Вверх взлетела с воды Лебедь белая.

Слепит бликом зеркальное озеро,
Рябь блестит чешуёй сверкающей,
А на нём словно пепел россыпью -
Тихо чёрные перья качаются.
Темнотой мир накрылся, навеки застыл,
Камнем вниз как бедою подстрелена -
Долго, ласково в водах озёрных мыл
Ветер перья венчально-белые.

Чёрный снег как коварный вор,
Он крадёт тепло, мёртвый он,
Почему же я чувствую с ним родство,
И он всё, и он ничего.
Чёрный снег, от него мир горчит,
Я в ладонях замёрзших свечИ
Пронесу огонь не чувствуя жар,
От него не разжечь пожар.
Чёрный снег пожирает внутри,
Даже небо - до синевы,
Не увидишь от звёзд свеченье лучей,
Чёрный снег он мой - он ничей.
Ветер бьётся в моё крыло,
На висках ночь и всем назло,
Подставляя крылья под ветра плеть,
Продолжаю вперёд лететь.
Перья в кровь – мой выбор жесток,
Хоть бы солнце взошло на восток,
И лучами удержит от жизни нить,
Даст причину чтоб дальше жить.
Змеи молний бойницей в цель,
Пламя жаркое от лучей,
В вышине завывают победно ветра,
Низвергая на землю меня.
Снег в агонии бьётся сам,
Я сродни ему и глаза
Гаснут в них вместо свечей огни,
Растворяюсь я вместе с ним.

Закрой глаза, иди ко мне в ночи,
Дрожа юнцом от сладости желаний,
А в церкви уж погасли все свечИ,
Вода святая как вино, я пью без содроганий.
Я слышу ночь, и ею полон мир,
Крест не спасёт тебя от губ, моих лобзаний,
Раз оступившись, мою веру примешь ты.
В глазах зелёных позабудешь все страданья.
Я шла к тебе за путеводною звездой,
Смотри, коростой до костИ покрыты ноги,
Из века прошлого, дорогою кривой,
Спираль раскручивая шла из бездн глубоких.
Из уст твоих молитвы горячи,
Но из моих - заклятья льются лавой,
Пусть в этой жизни ты душой как будто чист,
Но в прошлой ты играл мной как забавой.

Под рёв толпы на эстрапад поднял,
Ломая руки мне, раскачивал качели,
То поднимая вверх, то резко вниз ронял,
Удары палками, плевки толпы в меня летели.
Зря чистою была и верила в людей,
Коварство, зависть их не знает меры,
Решив, что красоту просила у чертей,
Колдуньей нарекли, рабы всех суеверий.
Порывы ветра разметали медь волос,
Пожаром окружили пряди тело,
То вверх, то вниз раскачивался трос,
А боль молитвой в теле, в голове звенела:
- Безумная толпа. Кому ты веришь Бог?
Окинь всевидящим и милосердным взором,
Должны у всех людей быть состраданье и любовь,
За что меня на дыбу – приговором?
Признай мою безвинность помыслов и слов,
Ничем себя не запятнала я вовеки,
Прошу тебя, мой Бог, благослови на сон,
Чего ты ждёшь, я недостойна разве смерти?
Изломанное тело полетело вниз,
Земли коснулось и взлетело в небо,
Туманя разум с болью мысли понеслись,
Проклятия всему и вера пеплом из души слетела.
Хоть тело терпит, но душа уже не молится, кричит:
- За избавленья я отдам любую цену!
Мой падший ангел миражом за мной висит,
Поставил на душе печать и бесы празднует победу.

Стоял декабрь, морозное дыхание мертво,
И воздух разъедал как парша кожу,
Ты вдруг взглянул в лицо, почувствовал родство,
И топь зелёных глаз накрыла как волною.
Огонь души до дна во мне ты разглядел,
Любовь накрыла, залила полынь-тоскою,
Но поздно, ты поверженный смотрел
Как жизнь уходит. Замер надо мною.
Я черной смерти вижу торжество,
Она бессмертие взвалила мне на плечи,
И изморозью отправляет тело в сон,
А душу, проданную, к Дьяволу на встречу,
Под твои ноги как мешок костей,
Истерзанное тело сбросили на землю,
Толпа, насытившись ушла, забыла обо мне,
А песню скорби надо мною вьюгой плакал ветер.
Но спрятав от людей тот вспыхнувший пожар,
Ты был лишь миг любим, а будто вечность,
И горе навалилось, огромное как шар,
Легла всей тяжестью земля тебе на плечи.
До хрупкости разъел мороз, до синевы,
Ты замерзал, прозрачней становился и бледнее,
До боли, колющей, кровь стынет изнутри,
Но пламя от любви ещё тебя как будто греет.
Ночь опустилась, город спал давно,
Ты клятву дал, в свидетели призвал ночное небо,
Что если вновь тебе родиться суждено,
Мы будем вместе навсегда и слово твоё крепко.
Рассвет морозный дотронулся лучом до крыш,
На площади народ собрался изумлённый,
Пощёчины от ветра и снежные плевки,
Они скорбя сносили молча и покорно.

Открой глаза, из тьмы пришла на зов души,
Верна она священной клятве и спасла из сети,
Нас вместе вознесут на эстрапад любви,
Познаем боль и страсть и наслажденье смерти.

Эстрапад - пытка на дыбе

- «Посиди ты, сынку, возле дочки моей,
Почитай ей молитвы у гроба,
То просила она перед смертью своей,
Не пойму только, как ты знаком ей.
Я тебя отпущу после трёх ночей,
Награжу, моё слово крепко,
Ну, философ иди, приступай скорей,
Как же смерть молодых нелепа.»
Хутор, церковь затихли, во мраке стоят,
Он спокойно молитвы читает,
И слезой оплывая свечи ярко горят,
Но беду всё же он ожидает.
На покойницу мельком хотел посмотреть,
Но увидев её, он вздрогнул,
И узнал, это он ей помог умереть,
Этой ведьме своим святым словом.
Рассказать он не сможет эту тайну из тайн,
Пусть сомкнутся уста в безмолвье,
Он поможет душе перейти через край,
Станет чистой душа и спокойной.
Чу, взлетела с угла летучая мышь,
А за нею и чертей наплывы,
Он рисует вокруг себя мелом круги,
И читает, читает молитвы.
На рассвете запел песню солнца петух,
В миг исчезли все страхи и тени,
Только он поседел и состарился вдруг,
С церкви вышел, упал на колени.
Ночь вторая, рисует он мелом круги,
И читает молитвы усердней,
Только черти заполнили церкви углы,
И покойница встала с постели.
Вновь победную песню запел страж-петух,
Солнце первым лучом звёзды стёрла,
Бормоча от испуга молитвы все вслух,
Он упал на траву, распростёрся.
Ночь последняя, силою в церковь ввели,
Двери заперты, гроб под иконой,
Вновь рисует он возле себя круги,
И молитвы читает с поклоном.
Затрещала церквушка, пошла ходуном,
То покойница криком взывает,
Поналезли в церквушку черти битком,
Самый страшный их чёрт возглавляет.
- «Покажи мне его – Ведьма криком кричит, -
Вию веки скорей поднимите,»
Воздух в церкви вдруг стал смрадно-ядовит,
- «Вот он, - Голос загробный, - Смотрите.»

Солнце пишет лучами молитвы вязь -
По церквушке посланье божье,
Запечатала в ней всю нечистую грязь,
Сверху крест водрузив надёжный.
Затерялась церквушка в дебрях лесных,
Заросла бездорожьем дорога,
Но оттуда ночами часто слышится крик:
- «Помолись за меня, ради Бога.»

До мурашек вода в пруду холодна,
И до судорог сводит ноги,
Но пройду я пешком до самого дна,
В омут с тиной ведут дороги.
Я смирилась, тебя уже нет со мной,
Не коснёшься меня нежным взглядом,
Пусть сомкнется вода пруда надо мной,
Уйти вниз с головою я рада.
Я уже по пояс в холодной воде,
Что-то скажет мне голос небесный?
Жду я зря. Только ясно вижу теперь,
Не отпустит вода, держат бесы.
Грудь сковали холодной воды тиски,
Бьётся сердце раненой птицей,
Лес во мраке и берег, уже не видны
И туман рядом тенью ложиться.
Я покорна судьбе, моя чаша полна,
Вот по плечи стою я без страха,
Зря пугает меня грязной рябью вода,
Что мне омут, что кара, что плаха.
Запах вод смешался с едкой травой,
И на плечи набросили тину,
Песню скорби поёт ангел мой надо мной,
Знает, скоро я землю покину.
Тишина огласилась криком совы,
Шорох с леса, по берегу бродит,
Бледным светом лучи заструились с луны
Ведут в даль и всё глубже заводят.
Шаг, на шее сомкнулись струи воды,
Как рукой зажимая холодной,
Я невестой не стала тебе, увы,
Повенчаюсь со смертью голодной.
Ты гуляешь в лугах с невестой другой,
И играя, за косы ловишь,
Но недолго осталось гулять, дорогой,
Скоро смерть и тебя, наотмашь.
Расскажи мне, луна, про мою судьбу,
Кончен путь или я воскресну?
Посмотри, вниз звезда, на неё я могу
Загадать. Хотя всё бесполезно.

Шаг один и сомкнулась кругами вода,
Разошлись круги, зеркалом встали,
Безразлично всё так же светит луна,
Холодна вода - цвета стали.
Покачнулась ночь, звёзды пали вниз,
И росою по травам скользким,
Смех русалочий, тихий всплеск воды,
На ундину одну стало больше.

Берег дальний, свод туманный,
Три луны цвета пшеницы,
Ночью сон приснился странный -
Из загробья летят птицы.
Стук раздался в избы двери,
На крыльце тень гостем встала,
Дух ли бога, дух ли зверя,
Поманила и позвала.
Я подвластна её воле,
Ветер бьёт, толкает в спину,
Мы идём с ней в даль по полю,
Пахнет хмелем, розмарином.
Изо рта сверкнуло пламя,
В землю посох свой воткнула,
Повернулась, я узнала –
Это Смерть, её фигура.
Звёзды светят, ветер воет,
Чёрным мраком обернулась:
- «Ты иди вперёд, не бойся,»
И костями прикоснулась.
В гладь реки упали слёзы,
Три луны затмились разом,
Изо рта вдруг дух морозный,
Заклубился, пал туманом.
- «У всего свой срок на свете,
Даже я себе подвластна,
Ты теперь меня заменишь,
Вот мой посох. Ты согласна?»
Дышит ветром ночь мне в спину,
Заметает след на поле,
Смерть исчезла, разом сгинув,
Посох на руках. Тяжелый.
Губы мёрзнут вдох вбирая,
Снег и иней на ресницах,
Выдох, вьётся птичья стая,
Полетела с ними птицей.

Пыль стряхнула на крестах я,
Три луны кружатся в небе,
Льётся болью на уста мне.
Слово, сказанное в гневе.
Нет ответа на вопрос мой,
Кровь сменила на вино я,
Захмелела, закружилась
Голова в венке терновьем.
Шепчут мёртвые секреты,
Все слюнявы, бредни хором,
Говорят – «Тут нет запрета,
Можешь сразу иль измором.
И сжигай в огне из страсти,
Вихрь жизни в омут смерти,
Будь холодной, без пристрастья,»
Всё в тумане завертелось.
Трёх лун кровь на небосводе,
Слышу я посмертья крики,
Сон ли это, явь быть может,
Мне привиделось на стыке -
Солнце всходит горьким ликом,
Свет трёх лун во тьме затерян,
В зеркалах себя увидев -
Дух ли бога, дух ли зверя?

Крылья ворона, в небо соколом,
Надо мной Ворожея-ночь,
Расплескала бездну глубокую,
Обещала в беде помочь.
Ночь-полночница, Полуношница,
Выдыхай из себя грозу,
Я под нею любви заложница,
По осколкам босая пройду.
Замер свет над полоской морока,
Проникая сквозь тучи в щель,
Почему же любовь хуже ворога,
Бьёт стрелою мне в сердце-мишень.
Ветер к звёздам лисою ластиться,
По приказу менять их спешит,
Ворожея-ночь полновластная,
Для меня новый путь ворожит.
Вечность временем окольцована,
Сквозь пространство в размеренный круг,
В бесконечность любовь закована,
Всё пройдёт как истоки найду.

Ночь-полночница, Полуношница,
Обещала в беде помочь,
Но оставив в любви заложницей,
На рассвете растаяла прочь.

Ты сегодня сказал, что таких как я,
До сих пор сжигать нужно на кострах,
Растерял ты со мною своё естество,
Я вплетаю везде колдовство.
Говоришь, что, касаясь меня, дрожишь,
Поцелуи как хмель, как полынь язык,
От зелёных глаз дрожь в твоей груди,
Заплетаю в одно наши два пути.
Говоришь, принесла я всё небо в дом,
Что луна вместо свеч осветила лучом,
Но в своём аду ты нашёл наш рай,
Так держи меня крепче, не отпускай.
А друзья говорят – «Ты бросай её,
У неё за плечами сидит вороньё,
Доведёт тебя до сумы и тюрьмы,
Огради господь от такой жены.
Тихий омут в глазах, а слова как дым,
С нею стал ты другим, совсем иным,
Сотворила обряд на твоей крови,
Чтоб забыл обо всех и одну любил.»

Ты сегодня сказал, что таких как я,
Нужно в сердце держать, не отпускать,
Пусть хоть чёрт или леший тебя привёл,
Нас узлом навсегда он заплёл.
Положу я на сердце твою ладонь,
Много раз моё тело сжигал огонь,
Но горит вечно пламя любви в глазах,
Что ещё ты мне хочешь сказать?

Таверна «У семи ветров,»
Храп лошадей и скрип повозок,
Чуть слышен звон колоколов
От церкви - эхом отголосок.
Из леса сумрак наступал,
Запрятав солнце за горами,
Луна взошла на пьедестал
С кроваво-красными лучами.
В таверне свечи свет разлив,
По стенам создавали тени,
Хозяйка чуть глаза прикрыв,
Смотрела на гостей степенно.
В дверь свежий воздух запустил,
Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь,
Он кружку рому попросил,
Присел и стал в карманах рыться.
Швырнул на стол он горсть монет
И заказал себе жаркое,
От рома он лишь помрачнел,
И попросил ещё - двойное.
Веселая толпа в углу,
Поёт и веселиться громко
Стук кружек с пивом по столу,
Их лиц не видно, угол тёмный.
Один вдруг стукнул кулаком,
Призвал молчать, сказал им глухо:
- «Вы знаете, в лесу живёт
Колдунья, страшная старуха.
Мне говорили, что она
Клад стережёт, там горы злата,
Не счесть монет из серебра,
Алмазы, бирюза, агаты.
Но как найти бы к ней тропу,
И есть ли к ведьме той дорога?
Скажи, хозяйка, почему
Пойти охотников немного?»
Хозяйка лишь открыла рот,
Как из угла подобно грому
Раздался голос, словно чёрт
Мужик сидел там с бородою.
Сверкнули молнией глаза,
Усы черны, над ртом нависли,
И борода как смоль черна,
А голос страшный, хриплый, низкий:
«Дорога есть, но путь не прост,
Лишь только храбрецам под силу,
Сначала прямо на погост,
Свернуть за крайнюю могилу.
Тропинкой лесом до болот,
Сквозь буреломы и овраги,
Там колокольчик позовёт,
Иди на зов назад не глядя.
Но только проклят этот лес,
Не мало храбрецов он видел,»
Он засмеялся, страшный смех
Глухим был, тяжкий, замогильным:
«Цветёт последний день кипрей,
Луна кровавый сок разлила,
Кому из вас тот клад нужней,
Идите за нечистой силой.»
Он закурил, пыхнул огнём,
Его окутал дым туманом,
И вдруг исчез, как будто сном
Всё было или же обманом.
Тут рыцарь встал, взглянул в окно,
Луна висит кровавой раной,
Сказал: - «Пойду я, всё равно
Один я на земле поганой.
А если сгину, то по мне
Никто на свете не заплачет,
А если клад найду, вдвойне
Судьба вернёт мою удачу.»
«Постой, вернись! Прошу тебя, -
Хозяйка протянула руки, -
Уж сколько вас пропало зря,
Погибло в страшных, жутких муках.»
Но рыцарь выбежал во двор,
Конь захрипел, рванул к погосту,
За кладбищем его пришпорил,
Но лес стеной, пройти не просто.
Подумав рыцарь отпустил,
Сказал коню – «Гуляй на воле,
Уж погибать, так я один,
А не вернусь.» Махнул рукою.
Тропинка в чащу, в глубь вела,
Едва заметная как нитка,
А по краям росла трава
Густая, острая как бритва.
Вступила ночь в свои права,
Врастая в землю как коренья,
И только словно кисея,
Мелькали призрачные тени.
Без страха рыцарь в глубь пошёл,
Уже не зная, что им движет,
Но слышен шепот за спиной,
И звуки, тени ближе, ниже -
Не ходи!!! –
за одежду цеплялись кусты,
Не ходи!!! –
крик взлетевшей с ветки совы.
Не ходи!!! –
ждёт погибель тебя впереди,
Не ходи!!! –
смерть стоит на твоём пути.
Беснуется луна, в лучах
Кровавое сварила зелье,
И разливает липкий страх,
Из запаха вербены с хмелем.
Тягучий вздох из-за спины,
Лицо, затянутое тенью,
Бездонные глаза черны,
На бледной роже приведенья.
Тут потянулся лес из рук,
Корявых с длинными когтями,
Пытаясь вызвать в нём испуг,
Гремели смрадными костями.
Но он упрямо шёл вперёд,
Смотрел под ноги на тропинку,
Ждал – колокольчик позовёт,
Туда где клад лежит старинный.
Разверзлась вдруг земля под ним,
Запахло серой и болотом,
В трясину, за ноги схватив,
Его тянул лохматый кто-то.
Рёв, крики, вопли, суета
И страшное рычанье, ржанье,
Отбиться не сумел, тогда
Стал смерти ждать он с покаяньем.
Всё глубже он идёт на дно,
И тина заползает в уши,
Трясина - савана сукно,
Затягивает тело туже.
Закрыв глаза кончины ждал,
Молился о своём спасенье,
Но тут настала тишина,
Открыл глаза он с удивленьем.
Болота нет, он на земле,
А перед ним луна сияет,
Как будто в чудном, сладком сне,
Из света дева выплывает.
Печальная, прозрачен лик,
И восковая бледность кожи,
Шла по лучам и до земли
Был путь ступеньками уложен.
Лед синевы в её глазах,
И взгляд лучистый к себе манит,
С луча спустилась, подошла,
Цветочным духом одурманив.
Руно сверкающих волос,
Струится белою рекою,
На голове венок из роз,
Фигура скрыта кисеёю.
Взглянула пристально в глаза,
Коснулась до лица рукою,
И по тропинке в лес ушла,
Звон колокольчика – волною.
Прозрачная звенела даль,
И ночь на небе звёзды путала,
Он шёл за девой, но печаль
На сердце, болью-сетью, путами.
А сзади скрежеты зубов,
Крик, стоны, вой как с преисподней,
Стучали крышки от гробов,
Вся нечисть собралась, их сотни.
Но он упрямо шёл вперёд,
Горело сердце, в груди пламя,
Тут колокольчик стих, замолк,
К костру он вышел на поляне.
В котле, висевшем над огнём,
Варилось колдовское зелье,
Кружило в небе вороньё,
Пир предвкушая и веселье.
С клюкой старуха подошла,
Глаза черны, седые пряди: -
«За кладом ты пришёл сюда,
Бери и уходи не глядя. -
Сундук из-под земли возник,
Набитый доверху богатством,
- Вот золото твоё, возьми,
Сумеешь унести, то властвуй.»
Но рыцарь даже не взглянул,
Искал он, что-то, озираясь,
К старухе руки протянул: -
«Скажи, где дева молодая?
Давно такую я искал,
Отдай её мне, бабка, в жёны,
Мне без неё вся жизнь – тоска,
Я к ней навек приворожённый.
Я лес прошёл, я стал другим,
Не нужно мне твоё богатство,
Всё это лишь зола и дым,
В любви я знаю моё счастье.
В её глазах незримый свет,
Затмил мне звёздное сиянье,
Да не молчи, мне дай ответ,
А – нет, убей, так смерть желанней.»
Старуха взглядом ледяным
Смотрела на него лукаво,
Сказала: – «Ты из всех один,
Кто отвернулся от богатства.
Наградой – вечная любовь,
Вас обвенчает с зарёй солнце,
Не будет бед у вас, тревог,
И в этом уж моя забота.»
Ночь расстелила в небе шаль,
Собрав все звёзды воедино,
Ветрами всё перемешав,
Созвездья заново сложила.
Луна приблизилась к земле,
Из света выпуская деву,
Она спускалась как во сне,
По лепесткам цветов вербены.
Под ноги выпала роса,
А над землёй всходило солнце,
Благословляли небеса,
И с неба дождь пролился звёздный.

Птицей полувольной, полудиким зверем,
Ангелом отчаянья я стучалась в двери,
Огоньки погасли незажжённых свечек,
Мир потухших красок зол и бессердечен.
Нет пути обратно, и дороги в поле,
Я тебе подвластна, чем ты недоволен,
Для чего меня ты сделал подневольной,
Приручил как птицу, клетку мне построил?

Я твой личный ангел, птицей синей стала,
От беды, несчастий на земле спасала,
Но в глазах любовь смыло в одночасье,
В обожжённом сердце один прах от счастья.
Звёзды снегом пали, звёздною порошей,
Небо за плечами, тяжела мне ноша,
Постелила полночь нам с тобою ложе,
В твоём сердце холод, даль тебе дороже.

Мимолётным вздохом странные виденья,
За тобой пошла я с тенью сновиденья,
Ночь горбом нависла, сонные соцветья
Каплями на травах создают созвездья.
Судьбами владеет вечности мгновенье,
Ночь во мне открыла смерти откровенье,
Терпкая приправа - ароматы тленья,
Крики, стон, молчанье и моё прощенье.

Пламенеет воздух по груди скольженьем,
Вольной птицей стала, стала диким зверем,
Страх в глазах мелькает, а потом прозренье,
Сбросила оковы лжи, измен, смиренья.
Встретила несмело ночь чернильным цветом,
Разом поседела, выплеснув созвездья,
Звёздами сложила скрытые ответы -
Не влюбляйся в ведьму, не узнаешь мести.

Ночь людские судьбы в кружево ввязала,
Между адом – раем маятник качала,
На весы созвездья жизнь, любовь сложила,
Как бы не старались, смерть всё победила.

Рванулся вперёд и вверх,
Не зная, как близко смерть,
Рычал он судьбе в лицо,
Надеясь, что это сон.
А морду кривил оскал,
Пусть ростом ничтожно мал.
Но гордо стоял он пред
И знал как держать ответ,
Он мал, но не ведал страх,
И дикий огонь в глазах,
Боролись, спускались в ад,
За дерзко поднятый взгляд,
Змей крики «убей» палачу,
Зажали плечом к плечу,
Но это обыденность дней,
Убил змея маленький зверь.

По глазам лазурь, а внутри река,
Не один глупец утонул во мне,
Холодна я, жестока и глубока,
Не войти в берега мне размытые.
Я сродни палачу, я сердца точу,
Омываю как камни без жалости,
Если болен мной, не ходи к врачу,
Нет леченья и срока давности.
Сердце обращу в пепел да золу,
Душа в теле как в клетке тесной,
Поселю внутри жар, огонь и мглу,
Ведь любовь пострашнее болезни.
Я горю свечой, мотылькам урок,
Что за миг волшебства - расплата,
Окрылённых мой огонёк привлёк,
Опалил мимолётностью взгляда.
Я внутри река, бурно - глубока,
Моим пленникам счёт уж потерян,
Отразит во мне горький лик луна,
Колдовское прикрыв суеверье.

Я приходила с закатом в закрытые ставни,
Стелила твои постели крапивой и лебедой,
Ты целовал мои загрубевшие раны,
Танец со мной танцевал страсти земной.
Знал, что в таких как я, не влюбляются люди,
Но утопал, забываясь в моих волосах,
Адское пламя горело за мраморной грудью,
Каждое слово моё ты глотал, как страх.
Удары кнутов по спине - следы-поцелуи,
На шее багровые шрамы от гильотин,
Много раз вы сжигали меня на кострах, люди,
Вот и час мой настал. Ты слышишь смерти шаги?
Свет от бледной ущербной луны умывает лица,
И летучие мыши взлетели в небо с гнезда,
Жизнь твоя коротка, и мне нужно поторопиться,
Нас с тобою сейчас обвенчает навеки зима.
Полночь сажи чернее, звёзды крестом распяты,
Вьюгой шепчет зима стылых заклятий слова,
И меня одевает в шелка серебристой одежды,
Сверху кинув вуаль из тумана, прикрыла глаза.
Растекается чёрная мгла по холсту небосклона,
Снизу вечная глушь - морок завис на ветвях,
И закаркала громко, о чём-то смеясь ворона,
Знает будешь страдать, умирая в моих сетях.
Танец страсти последний, стон у виска стихает,
Ты дыханье моё почувствуй в последний раз,
Бледность кожи твоей кровь из вен окропляет,
Огонь страсти и боли мелькнув по глазам погас.

О мгновеньях забудь, у тебя только вечность,
Молчаливые тени кольцом обернулись вокруг,
Душу будут тянуть они из тебя бесконечно,
Наслаждайся страданием мой покойный супруг.
Звёзды снегом вниз упадут, опуская небо,
Ночь горбатится чашей - котлом над землёй,
Панихиду зима поёт. В вуаль вдовью одета
Продолжаю свой путь, мой палач я иду за тобой.

Вытку на сером – яркое,
Буквы – живым золотом,
Сказка моя запоздалая,
Станет сладким всё горькое.
Перепишу я набело,
Всё что за годы намело,
Утро встаёт туманное,
Даль – молоко обманное.
Может ещё не поздно нам,
Встретить давно забытое,
Сердце что на семи замках
Вскрыть, там любовь событие.
Вытку на сером – яркое,
Жизнь от азъ до ижицы,
Станет явью всё тайное,
Чудом душа раздышится.

Я в твоих руках лёгким кружевом,
Ты свою печать выжег на живом,
Я в твоих руках ниткой шёлковой,
Завяжи в узлы, тобой скомкана.
У луны и звёзд своровал меня,
Серебром зажёг ночи октября,
Ночь сестра моя, безрассудная,
Ночь коварная да распутная.
Соком горьким трав ворожила я,
Чары колдовства да огнём костра,
Любовь - страшный враг,
Сердце отпусти,
Только смерти знак
Всё ещё в пути.
Я в твоих руках нежным кружевом,
Можешь смерти знак вышить на живом,
В узелки свяжи ниткой шёлковой,
Дай мне не любить – не исполнено.
Мне б уйти в зарю, в алый цвет огня,
По сухой траве да прожитым дням,
Ночь сестра моя -
Сердце отпусти,
Только смерти знак
Всё ещё в пути.

Шепот гибких трав,
Свет от тусклых ламп -
Глаз ночной совы,
Молчи.
Дно твоих зрачков,
Взлеты диких сов,
Не роди стихов,
И стихий.
Множество дорог,
Есть ли мне в них прок?
Тропы дальних гроз,
До звезд.
Разомкнётся вдруг,
Из мгновений круг,
И польются вновь,
Стихи.

Ночь туманом легла,
Закурила,
Улетела любовь -
На Курилы.
Улетела прочь -
На Мальдивы,
И была любовь -
Горделива,
Вдаль рвалась от меня -
На Сейшелы,
Измотала себя -
До расстрела,
В хилой роще,
Пылиться ограда, -
"Вези, смерть, меня,
Прямо до ада,
Слишком холодно,
Мне тут и зыбко,
Надоели мне,
Чувств пожитки,
Ничего против вас,
Не имею,
Только люди,
Любить не умеют."

Недописанная,
Недосказанная,
Не услышанная,
И отказанная,
Недопонятая,
Не пропетая,
Вдаль ушла любовь –
За рассветами.
А за ней ползёт,
Ночь тягучая,
Месть горючая,
Ревность жгучая,
Зло дремучее,
Боль колючая,
Пусть уходя вдаль -
Чёрной тучею.
Зависть чёрная -
Обречённая,
Алчность жалкая -
Неучтённая,
И гордыня шагала -
Надменная,
Пусть уходят в даль -
За рассветами.
Провожая ночь,
Подошла любовь,
Босиком из снов,
Руки белые,
Из росы, из звёзд -
Возрождаясь вновь,
По дороге шла -
Глаза смелые.
Зависть чёрная,
Алчность жалкая,
Ночь тягучая,
Ревность жгучая,
Зло дремучее,
Боль колючая,
Всё что мучило -
Улетучилось.
Растворилось –
Недосказанное,
И исполнилось –
Всё отказанное,
И забылось –
Неприятное,
И невысказанное –
Непонятное.
Растворилось всё –
Окаянное,
И развеялось –
Покаянием,
К нам идёт любовь,
Улыбается,
Её светом жизнь,
Воскрешается.

Читаю тающий в созвездьях знак,
Густеет ночь, луна багровой раной,
По сонным травам, словно вурдалак,
Блуждает ветер, их качая пьяно.
Закутавшись украденной зарей,
Задумчивый туман плету сетями,
А ветер гонит в небе звёздный рой,
Их искрами разжёг костра он пламя.
Леса бессонные желтеющей листвой,
Шумят неуловимой ржавой сенью,
Из леса вышел дух, покрытый тьмой,
И сразу луч луны избрал его мишенью.
Покоя нет ему десятки, сотни лет,
Он за молвой бредёт как прокаженный,
Сорвал луну, забросил в сухоцвет,
И у костра присел, изнеможённый.
Вздыхая тяжко, чертит пальцем знак,
Плетёт огнём слова, окутывая дымом,
Когда-то в древности один ведьмак,
Обманом заманил, украл любимую.
И на него колдун заклятье наложил,
Окутал темнотой и сделал духом леса,
Заставил жить его в глуши лесной,
Боясь людей, луны и солнечного света.
Скрывает облик духа вязкий мрак,
И шепот тих, пока его не свяжешь,
В узлы из рассеченных слов и фраз,
Они искрой мелькая оседают в сажу.
- «Я ждал тебя, ведунья, сотни лет,
Пророчество написано на камне -
Магический костер зажжется от небес,
И путь своим огнём к тебе укажет.
Ты помоги вернуть мне облик мой,
Вновь человеком стать, сними заклятье,
Любимую найти, с ней обрести покой,
И колдуну вернуть его проклятье.
Мне силу дал магический костёр,
Я чувствую, как сердце моё бьётся,
Любовь жива, в груди спала с тех пор,
Сейчас проснулась, птицей в небо рвётся.
Скажи, ведунья, тайны мне открой,
Всё сделаю чтоб выйти мне из мрака,
Устал я жить в лесу, во тьме сырой,
И прятаться в чащобах и оврагах.»

На вздохе ветер замер за спиною,
Зола на пальцах - белый дым виденья,
Лилейный стебель заплету в венок,
Из трав сварю я колдовское зелье.
Лаванды дикий сок на острие ножа,
Дурман лиловый в молоке вскипает,
Поёт осанну ночь, туманами дрожа,
Магический огонь все тайны открывает.
-«Там за границей призрачной страны,
Где тенью бродят души на рассвете,
Мерцает свет от утренней звезды,
Ты видишь? Как чеканною монетой.
Смиренным странником за ней иди,
За светом, одиночество вдыхая,
Пусть много бед и страха впереди,
Ты можешь одолеть отвар мой принимая.
Просторы вод, туманности равнин,
И молний свет – горячее дыханье,
Отары звёзд, дрожащие в ночи,
Не бойся их, иди на чистое сиянье.
Судьбою странной ты закован в лёд,
Любимую найдёшь, ведь ты безгрешен,
Она звездою стала, но верна и ждёт,
Дотронься до неё и будет всё как прежде.»
Я гребень из волос - к его ногам,
Луну из трав, та бабочкой взлетела,
Плывущие по небу пылают жарко облака,
Магический огонь поднялся до предела.
Осколки от слепой зари роняет ночь,
Скользят по кругу звезды, падая росою,
Дух леса ветром отогнав туманы прочь,
Вслед за любимою идёт, за утренней звездою.

Ночь-пророчица напророчила,
Камни-звёзды кидая по небу,
Чашу-купол переворачивая,
Предлагала самим выбрать жребий.
Ночь безбрежная носит бережно,
В час неведомой свет любви,
С четырех сторон суеверие,
Четырех стихий сдержат ли.
Верной вестницей, волей-стервою,
Вербой-тальником пролегла,
Простынь-зарослей, на семи ветрах,
Прорастают судьбы слова.
Лес весенний залился пением,
Плетёт солнце в ветвях узор,
В каждой птице своё видение,
В каждой песне своя любовь.
Тенью мечется птица серая,
Голос свой растеряла во мгле,
Приказала Ночь Пересмешнику,
Искупить свой грех на земле.
Даль прозрачная и бездонная,
Птицы трелью встречают зарю,
Пересмешник в себя влюбленный,
Повторяет за всеми «Люблю.»
Черной тенью, как пеплом-сажею,
Над ним небо крылами закрыв,
Села птица на ветви странная,
Громко каркнула - мир затих.
Повторить Пересмешник пытался,
Песню птицы, как смерти слова,
Открыл клюв, задрожал-испугался,
Любовь в сердце огонь зажгла.
Даль безбрежная васильком во ржи,
Небо, солнце, поля, облака,
Но не видят глаза Пересмешника,
По глазам чернота легла.
Волей-ведьмою, болью-стервою,
Прорастали судьбы слова,
Наказала Ночь Пересмешника,
В каждой песне Любовь – своя.

Я опять не увижу свет,
От тебя уходя во тьму,
Заблудилась в спирали лет,
От тоски в темноте тону.
Душу рваную режет крик,
«Как же так, ведь любовь была!»
Если б ты не ушёл в тот миг -
За тобою любовь ушла.
Я поставлю в церкви свечу,
Прижимая, заплачу в цветы,
Шелестят лепестки на ветру,
Но не вянут в руках они.

Провожая ночь, я ушла,
Босиком из снов по росе,
Ты дарил мне цветы всегда,
Не живые - бумажные.
Нет длиннее в мире пути,
Чем мой путь – от меня к тебе,
Стучит, бьётся сердце в груди,
Выжимая воспоминания.
Упадут лепестками вниз,
Расплетаясь и тихо шурша,
Из бумаги твои цветы,
Как снежинки на землю слетят.

Манят в даль меня облака,
Но во тьму загоняет боль,
«Как же так, ведь любовь была!
Почему ты тогда ушёл?
Почему ты дарил мне цветы,
Не живые – бумажные?»
Нет души в них, они пусты,
Как любовь твоя - из бумаги.
Дождь омоет слезами пути,
Боль утихнет на сердце горячем,
На душе расцветут цветы,
Не бумажные, настоящие.

Закат неизбежен и ночь заскользила тенью,
Я вновь обошла километры чужих дорог,
За млечным путем пробираюсь я провиденьем,
И месяц ущербный светит у моих ног,
Свет-пыль с фонарей собирала, серпом срезая,
Готовила зелье от чар твоих, чёрный шаман,
Меня приручал, на кострах ритуальных гадая,
Ударами в бубен дым до небес поднимал.

Я вольною птицей была, а ты диким зверем,
Та встреча в степи стала для нас роковой,
Смеясь распахнула шальная любовь свои двери,
Ловушкой захлопнув, навеки украла покой.
Как взгляд отвезти от черных твоих бездонных?
Ты так же попал в омут зеленых глаз,
Счастьем стала б любовь, но поступок был подлым,
Силу мою отбирал, свою умножал в сотни раз.
Как воду из родника душу мою выпивал ты,
Костер до небес разжигал, камлая чёрный обряд,
А я уползала в степь, выла волчицей от боли,
Но дым от костра как цепью тянул назад.

Я строила стены туманом, сама же их разрушая,
Секатором новой луны срезала у солнца лучи,
Мостила слезами пути за грани твои пробираясь,
Из серого пепла сложила осколки разбитой лжи.
Оковы любви паутину рвала я столетье в клочья,
Над миром вновь засияла ярко моя звезда,
Укрыла себя покрывалом из бархата черной ночи,
Костер ритуальный, шаман, разжёг ты сегодня зря.

Ночь – бузина, как полынный отвар с крапивой,
Звезды по небу пишут вязью старинных букв,
Ветер, несущий страх летит ураганом с равнины,
Вместе со мною заклятье он прочитает вслух.
В прорезь на длинном ключе тихо подует ветер,
Слушают духи его завыванье – благую весть,
Юртой зеркальной накроют шамана сверху,
Со злобой смотри в отраженье - один ты здесь.
Звезды сгорают и падают пеплом как саван,
Небо вдыхает в себя остатки шаманских костров,
А в глубине моих глаз любовь навсегда угасает,
В разорванный след я вернулась тропою из снов.

Когда я уйду под землю, то прорасту цветами,
Полынью, крапивой, дурманом, степною травой,
Когда ты уйдёшь, на костре ритуальном сгорая,
То пепел – остатки твои развеются над землей.
Ветер, несущий страх вновь прилетит с равнины,
Посеребрит он пеплом сплетенья цветов и травы,
Вместе мы будем навеки, мой шаман милый,
Только теперь свою силу - всю отдаёшь мне ты.

В меру святости,
В меру грешности,
Околдую тебя этим вечером,
Заманю в свои тихие омуты,
Поцелуем чуть губы затрону я.
Окружу тебя своей нежностью,
Напою водой приворотною,
И на сердце оставлю отметину,
Всё позволю тебе испробовать.
Проведу тебя по степям, лесам,
Будет ночь любви сумасшедшая,
Пусть отмерит она по своим часам,
Столько нам любви дано вечностью.
Луна патокой растеклась с небес,
Перестав мерцать,
Звезды спрятались,
Увела тебя в свой дремучий лес,
Отдалась тебе без остатка я.
Обниму тебя на прощание,
Провожу в дальний путь,
Дороженьку,
Отгадаю твои три желания,
Загадай ещё – невозможное.
Лишь заветное расколдуется,
Нам для счастья так много надо ли,
Разгадала я, оно сбудется,
Видишь звёздочки с неба западали.

Омут озёрный,
Растут золотистые лилии,
Ветер не смеет тревожить,
Зеркальную гладь,
На берегу сладкий дурман,
Он цветёт в изобилии,
Тает с закатом в тумане,
Багрового солнца наряд.

К соснам туман подобрался,
Запахло смолой и полынью,
В небе шаман круглолицый,
Примерил шкуры из туч,
Резко он в бубен ударил,
Размашистым ливнем,
Градом монеты бросая,
Лес осыпая вокруг.
Падают капли с бурьяна,
В воде расходясь кругами,
Дождь потревожил капелью,
Зеркальную гладь,
Громом по небу раздался,
Хохот грозы-шамана,
Молнией в бубен ударил,
Теперь его не унять.

Ветром гонимы,
Плывут облака как яхты,
Зелень соснового леса,
Рисует луна,
А на траве изумрудной, росы,
Бриллианты,
Гром затихает вдали,
Над озером вновь тишина.
Не разделить торжества,
Журавлиного клёкота,
Ветер не смеет тревожить.
Туманный рассвет,
В травы вплетают вьюнки,
Шёлк от стеблей-локонов,
Утро хрустальное,
Стелет над тучами свет.

Рука исколота,
Дорожки золотом,
Да горстка бисера,
Ты береги себя.
Ходи пологими,
Вдоль рек дорогами,
Побольше логики,
Без суеты.
В своих движениях,
Да за мишенями,
Всё перемешано,
Не жди беды.
С лиц перекошенных,
Меняйся кожами,
Побольше оптики,
Взгляд отведи.
Отсечь всё важное,
Сочиться сажею,
И трусость с робостью,
Ты отложи.
Все точки прошлого,
Пусть и хорошие,
Бросаться в пропасти,
Ты не спеши.
Совсем по краешку,
Ещё сыграешь ты,
И вспомнишь важное,
Что совершил.
Пути-дороженьки,
Расшила золотом,
Да горсткой бисера,
Ты береги себя.

Подойди ко мне ближе, не бойся,
Буду я с тобой нежной и сладкой,
Страх откинь, улыбнись, успокойся,
Разгадаешь меня? Я загадка.

В мою душу вглядись через плечи,
Как читают урывками письма,
Подсмотри кто в ней тайной отмечен,
Каждый слог там строкою прописан.

Ты ко мне прикоснись ладонью,
Коброй, в стойке змеи позвоночник,
Яд втекает в тебя любовью,
Он опасен в страстях полуночных.

Стоит мне только шторы задёрнуть,
Как появиться лик мой нечёткий,
Повторяя за ночью походку,
По ресницам летит сон покорно.

Как любовь, недосказанность боли,
Сладкий яд, он мучительно вязкий,
К твоим снам разгадала пароли,
Конец будет плохой в нашей сказке.

К земле по приказу припав,
Мордами псы прижались,
Обрубки хвостов дрожа,
Виляли, за мною мчались.
Твой бог не любит меня,
Добавил в следы мне сажу,
Закутал в гнилые меха,
Отправил за мною стражу.
Небесная магистраль,
С прибережною полосой,
Звенит тонкой сталью даль,
И окрики сзади: -«Стой!».
У вас уже всё решено,
Где место костра для казни,
И проповедь будет басней,
Твой бог тебе подал вино:
«Спасибо за жертву, проказник.»
Вырвут из сердца спесь,
К столбу привязав как к мачте,
За колдовство накажут,
За то, что такая я есть,
За то, что тебе я нравлюсь.
Вся ересь лишь жалкий бред,
Погряз мой образ в раздорах,
На шею повесили «Молох,»
Я ведьма, а значит, вред,
Так поджигай свой порох.
Прощальный взгляд на луну,
В душу скребётся ночь,
Я отправляюсь прочь,
Вот только я не пойму,
Не любит меня твой бог,
Почему я его люблю?

Разломала, сломала, разбила,
Облик заново восстановила,
Но не та получилась картина,
Весь свой хлам собрала воедино.
Как перила у лестниц стёрты,
Мысли, мысли, наперекор бы,
Но напрасно, любовь – крылата,
Прилетит и с жарой снегопада.
Ты хоть сердцем об стену бейся,
Никогда на любовь не надейся.
С запредельной тоской неземною,
Создавалась всем звёздам назло я.
Свои губы меняла на счастье,
Свои руки на жесты причастья,
Разменяла, украла, так надо,
Разметала лжи стены-преграды.
Для того, чтоб с тобою быть тленом,
Чтобы встать пред тобой на колени,
И любовь на крестах распиная,
Чтоб с тобою из ада, из рая.
Разрывая, сгребала дней сладость,
Чёрных снов чёрный снег - радость,
Чёрной плахой на сердце ляжет,
Твоих рук неусыпная стража.

Выбирала удачу в крёстные,
Для судьбы своей перекрёстной,
На монету - орлами, решками,
Я гадала с желанием грешным.
Громким шёпотом многоточие,
Жалким призраком между строчек,
И в загадочной недосказанности,
Моих писем к тебе - привязанность.
Позволяла себе быть искренней,
Твоих губ прочитать бы мысли мне,
Воспитала в себе зависимость,
Но от слов и поступков нет смысла.
Выбирала удачу в крёстные,
Для судьбы своей перекрёстной,
Мне досталась удача странная,
То ли поздняя, то ли ранняя.
Поменять бы рисунок созвездий,
Может так мы с тобой будем вместе.

Бурятская степь.
Затерялась в глуши деревня,
Дом. С запахом хлеба русская печь,
Июньская ночь, и час ночи первый,
Ангелы в доме,
На улице черти снуют.
Звонко взлетел крик младенца над степью,
Мир возвестил: - «Я родилась.»
Ангелы крылья сложили,
В молитвенном жесте,
Головы черти склонили хитро смеясь.
Третья дочь и пятый в семье ребенок,
Звёзды сверкнули судьбою на небесах,
Черти раскинули карты, дрожа в агонии,
В красных глазах замелькал,
Неподдельный страх.
Скрипку настроил сверчок за печкой,
Свечку зажгла луна над крыльцом,
Мама поёт тихо над колыбелькой,
Замер весь мир,
А в доме от печки тепло.
Взмыло над степью неторопливое время,
Жаркое лето жаворонком поёт,
Травы степные качает волной,
Быстрый ветер,
Другом он стал,
И рассказывал мне обо всем,
Косы мне плел, ромашки в них заплетая,
Песни бурятские пел, за собою маня,
Тайну раскрыл, что я немного другая,
Мир показал,
Где - ангелы, черти – друзья.
Сказки рассказывала на ночь,
Маримьяна кикимора,
В коровнике прячась от света,
И от людских глаз,
Мне домовой за печкой на блюдце показывал,
Что происходит на белом свете сейчас.
Время летело, и сказка вдруг стала явью,
Ангелы светом зовут,
Черти дары к ногам,
Путь проложили по грани рассвета тайной,
Сделай с тропы лишь шаг -
Только выбор мой.
Так и иду по жизни прямой дорогой,
Помощь прошу у тех и других,
Когда, как.
Мне для себя ведь нужно совсем немного,
Счастья, любви и здоровья,
А для родных - всех благ.