Я на краю был у счастья,
И на краю был печали.
Меня богема любила,
И красота привечала,
Ласкали феи шальные,
А яркость красок пленила,
Пусть мысли были больные,
Там вечность жаждой поила.
Там мир был создан как надо,
Причал и лодки и воля,
Но что-то душу пугало,
Она почуяла что ли.
Она как птица по клетке
Металась, крик издавая,
Она его не желала,
Того безумного рая…
Я ей, конечно, поверил,
Ведь мы единое, как бы,
Она в предчувствии сила,
Но мне предписана слабость.
Я зацепился за полу
Её шикарного вальса,
И мы вернулись на землю,
А бог шепнул: «Не печалься».

***
Вот ты появилась на крыльце вся в белом,
Будто ненарочно. Проходила мимо.
Очень привлекательно оказалось в целом.
Вроде как нежданно, но чертовски мило.

Светишься улыбкою, брызгами веснушек,
В глубине весёлых глаз синевы прибой,
Сколько я ни расставлял на тебя ловушек,
Только оказалось это просто суетой.

***
Помнишь ведь, звезда моя мега обалденная,
В такт дыханье и движенья, будто в танце в такт.
Закрутилась между нами радости вселенная.
А итогом был подписан на всю жизнь контракт.

По заказу сын и дочка, всё и вся ладком,
Перелистываем вместе наш с тобой роман,
И, как в песенке поётся, всё у нас пучком,
На двоих одна потеха и один карман.

***
У тебя, моя девчонка, колдовская стать,
Сколько лет и зим прожили, будто день и ночь,
И который тебе годик, не хочу я знать,
Ты по-прежнему, как раньше, выглядишь точь-в-точь.

И сегодня снова в белом, будто ненарочно,
Светишься улыбкою, брызгами веснушек,
Оказался наш роман очень даже прочным,
Нет, не ускользнула ты из моих ловушек…

Играют марши, стол в напитках,
И флаги наши на открытках
Принёс усталый почтальон,
Все на парад. И даже он.

Шары по небу. Разноцветье,
Стране желают долголетье,
Кругом плакаты «Мир, труд, май»,
Семьёй встречаем Первомай!

Буфет, конечно. Людно, тосты,
Цветов, улыбок, счастья вдосталь,
В движенье всё, всё на ходу,
Никто не чувствует беду…

По радио поют родное,
Про становленье непростое,
Границы на замке, в порядке,
Ещё не здесь «перезарядка».

Народ велик, стране почёт,
И нам не страшен даже чёрт.
Боятся, но молчат соседи,
Читаю стих на табурете…

И ностальгия режет сердце…
В бронежилете, в каске, в берцах…
…Продали всё, потом скупили…
А сколько душ-то порешили…

И слёзы сами льют из глаз,
Я вновь шепчу в который раз.
Ведя прицелом невзначай.
Всё будет: «Мир и Труд и Май»!

Пусть завтра или позже,
В автобусе, метро,
Глядишь, да и нечаянно
Присунет бес в ребро.)))

ЗвонИт или звОнит я путал всегда,
ПродАл или прОдал ни разу,
И пусть пролетают как птицы года,
Пальто просклоняю я сразу.

Средь серых улиц и высотных ульев,
Вокруг гнилья, насилья и хулы,
И там, и здесь мелькают света пятна,
То люди - ангелы, святые мотыльки.

В мороз январский иль в жару июля,
Когда несчастный на конце иглы,
Когда последний миг намного вероятней,
Когда ведут проходы в тупики…

По волшебству из сказок ридикюля,
А то и попросту из прошлого золы,
Ни для кого не ясно, не понятно,
Они приходят злобе вопреки.

И вот судьба былое отчеркнула,
Их лики свЕтлы и слова теплы,
Вдруг кажется, добро невероятно
Коснулось нежной радостью щеки.

Кривая вероятностей сутула,
И если вывел Бог, иначе повезло.
Ах, как же жить тогда во истину приятно.
Живые ангелы прозрачны и легки.

У любви моей хромая ножка,
То горю, то холодно внутри,
То меха порву своей гармошке,
То дождём вздуваю пузыри.

Мне бы не бежать, остановиться,
Привязать бы палочку к бедру,
Но несусь, как «скорый» за границу,
И сигналом бешено ору.

Мучает меня непонимание,
Почему, зачем и для чего?
Только засвербит воспоминание,
И кружит, бросает от того.

Лодочки плывут ручьям вдогонку,
Знают и коты свою дорожку.
Я устал и ковыляю потихоньку,
У любви моей хромая ножка...

А рукописи, в общем, не горят,
Тем более, я знаю, и не рвутся,
И люди что ж, конечно, говорят,
Едва в твой мир успеют окунуться.

Сначала добрый дух, а после враг,
Тут зависть, ревность, злость, непониманье.
Он был писатель так себе, затем ЗАВМАГ.
И понял все глубины мирозданья,

От доброты до злости тоже шаг,
Не торопись на смех в лицо пугаться,
Тетрадь сожми в кулак, гони собак,
Не разрешай плешивым надругаться.

Порой успех пьянит, лишь пригубил,
Но только как напьёшься до предела,
Вдруг понимаешь, что-то пропустил,
В папирус твой цензура пролетела.

Любая ржавчина в броне найдёт проход,
Бухгалтер резвый и в романах супер дока,
Но мне не нужен на речитатив штрих код,
И стих имеет вкус, но не имеет срока.

P.S. На стихотворение Юлии Мячиной "Цензура"

Если долго не видеть моря,
И на песке не лежать горячем,
Можно забыть, для кого ты значим,
Вряд ли со мною кто-то поспорит.

Если жить постоянно в склепе
Города, даже пускай родного,
Можно надумать чего дурного,
Вечно купаясь в натужном рэпе.

Если искать этой жизни смыслы,
Можно начать о безумстве блеять,
А справедливость к нему не приклеить.
И в окончании подзависнуть.

Если влюбиться неосторожно,
В чувствах растаять, забыв о мире,
Можно быть в море, в лесу, в квартире,
Всё будет лишним, пустым, ничтожным…

Вот почему, лишь любовь имея,
Не замечаешь затыки эти,
Ты не участвуешь в эстафете,
Весь поглощён лишь своей Психеей…

p.s. Если оставить у человека
Только любовь и его Психею,
Будет конечно светло и тихо,
Только и это не панацея...

О-ди-но-кая,
Ветер по губам,
Шёпот изнутри,
Раз и два и три…
Когда ты один
Не нужны слова,
Тлеешь без конца,
Ты пыльца ларца.
Ты как будто есть,
Но не там, не здесь,
Не лю-би-мая,
Не лю-ди-мая.
Жёлтая тетрадь,
Карандаш истёрт,
Ангел в стороне,
И покинул чёрт,
Привкус у вина,
Кислота в ночи,
Говоришь с собой,
И молчишь, молчишь.
Пульса бег затих,
Перешёл на шаг,
А затем пропал,
Вот и он устал.
Всё по кругу вновь
Расцветёт с утра,
Шёпот изнутри:
«О-ди-но-кая…»

Калейдоскопа четвертинки,
Души цветастые картинки,
В них Ленки, Светки и Иринки,
Брюнетки, рыжие, блондинки,
Там вечеринки, поединки,
Коньяк, цветы и мандаринки.
Вино без признаков кислинки,
Шикарно выгнутые спинки,
Сдувание с плечиков былинки,
И прелесть каждой половинки,
Зовущие в поход ложбинки,
Улыбки, смех, ну и слезинки.
А дальше пестики, тычинки...
Калейдоскопа четвертинки.

С уважением на стихотворение Елены К "А в калейдоскопе цветное есть счастье..."

На окне расцвела орхидея,
Непонятный, нерусский цветок,
Чья-то прихоть, шальная идея,
Южной Африки колосок.

Грациозно изогнутый стебель,
Корни волнами по коре,
Словно сказочно крашеный лебедь
Тянет крылья навстречу заре.

За окошком берёзы и ели,
Нет лиан, временами мороз,
Петухи на восходе запели,
Во дворе навалили навоз...

Вороньё. Попугаев не видно,
Но бывает тропический дождь,
Всё понятно и очевидно,
Рядом белый. Наверное вождь.

Чья-то прихоть, шальная идея,
Южной Африки завиток.
На окне расцвела орхидея,
Меж мирами земными мосток…

А вы знаете, что таблетка
Во всём мире всего одна,
Предназначена эта конфетка,
Чтобы нас довести до дна.

Но не быстро, чтоб мы успели
Все свои сбереженья отдать.
Тем, кто в химии преуспели,
Тем, кто в теме, что нам продать.

Каждый врач изначально знает,
Как работает иммунитет,
Тот, который у нас бесплатно,
С каждым органом тет-а-тет.

Но об этом он вам не скажет,
Не научит вас эскулап,
Ведь на ваше здоровье наложено
Миллион волосатых лап.

И когда мы вдруг заболели,
Их потехе не будет конца,
Но не стоят их мягкие трели
Даже выеденного яйца.

Не дай бог вам от них излечиться,
И здоровьем дышать вокруг.
Так устроена медицина -
Корпорация жадных рук.

P.S. Вилочковой железе посвящается...Тимус (лат. thymus).

Совсем негромко «тик-так, тик-так»
часы внутри до-минор играют.
Всё чаще чувствую пропуск нот
и такта, строй невпопад лагает.
Летят мои журавли вперёд,
свернуть нельзя, ну совсем ни на йоту.
Ведь коли взялся за этот гуж,
тяни за лямку до эшафота.
Венцом одарит полёт к концу,
почти таким же, как от начала,
вот только раньше кричал «вперёд!»,
а нынче жаль, что так времени мало.
Открыл глаза, за окном весна,
и всё на подвиги располагает.
Светила луч озарил лицо.
Тепло по стенам. В душе взыграло.
И вот уж сплин от усталых дум прошёл.
И радость от эндорфинов
накрыла чресла мои и чело,
И там, в душе, сладко так заныло…
Спасибо Бог, что на свете есть
мечта, любовь, красота и вера.
И пусть спустился уже с небес,
но на плаву моих чувств галера…

За поворот цепляется надежда,
По кафелю гремят колёса жизни,
От самого рожденья и до тризны
Готовится последняя одежда.

Короткий век, друзья, увы, не долог,
Ошибок горсть, пригоршня доброты,
Верста печали, радость полверсты,
И вот он, на куске листа, некролог:

"Он не летал, по жизни тих и робок,
Любили дети, и жена..." Наверное...
И пусть враньё. Тут подозренья скверны.
Осталась куча нераскрытых скобок.

Всё. Тишина. Лишь ангел стал виднее.
Шепнул с улыбкой: «Вот и полетаем.
Не торопись, теперь не опоздаем.
Ты можешь выбрать своей смерти стаю,
В которой мы с тобой помолодеем.…»

В этом мире театрализованном
Редко что-то бывает без Б.
Очень трудно быть образованным,
Если классика — ВТБ.
Пушкин, Лермонтов, Гоголь и прочие
Упахались в подвалах КБ,
Ведь без них ничего не получится
В мерной поступи ВТБ.
Да, я выращен в прошлом времени
Под воздействием КГБ,
И, наверное, сжёг бы классику
Если имя ей ВТБ.

Припев:
Я знаю век двадцатый,
И знаю двадцать первый.
В том веке жаждал жизни,
А в этом рвутся нервы.
1 куплет
Тогда искал дорогу,
Идти, чтобы да к свету,
Сейчас в нору забрался,
Все говорят: «С приветом».
Припев
2 куплет
«С приветом» стало лето,
«С приветом» и зима,
На юге жить смертельно,
В почёте Колыма.
Припев
3 куплет
Ещё совсем немного
Осталось подождать,
И будет невозможно
Вообще существовать.
Припев
4 куплет
Спасибо что родился
И вырасти успел,
За сына и за дочку,
И песню эту спел…
Припев

У тёплой печки качалка кресло,
Халат на плечи, очки и чётки.
Огонь играет, дымит с решётки,
Накинул рюмку, расслабил чресла…

И пусть сегодня я добрый малый,
Танцую твист, починяю примус,
И подчиняюсь тому режиму,
Что доктор мне прописал усталый.

Я лепестками огня укутан,
Ведь он тепло, и уют, и нега,
Когда вокруг нет воды и снега,
Когда он мороком не окутан.

Когда в нём нет от чумы заряда,
Трещат полешки, спокойно, ладно,
И рифма в песню кладётся складно,
Когда беззвучно летят снаряды…

Проснулся очень, очень рано,

В груди как будто чья-то рана.

Там задувает за окошком.

В ногах прижались кот и кошка.

И воет пёс, на ветер злится,

Уснуть? Но нет, уже не спится.

Бегут по мыслям тараканы,

Кругом растяжки и капканы.

Болят суставы, тянет шею,

Вновь забываюсь, я в траншее.

Кричит, как ошалелый, филин,

Кругом вода и грязь и глина.

Да отпусти же ты, холера!

Со мной пока и смысл и вера.

Со мной душа моя больная,

Всё будет хорошо, я знаю.

Загадал товарищ слово,
Пару букв воткнул по клеткам.
Виселицу приготовил,
А в сторонке табуретка.

Угадал, твоя победа,
У судьбы свои примочки,
Нет же? Песня твоя спета,
И в конце рассказа точка.

Голова в петле повисла,
Не случилось буквы в слове,
Трудно отгадать без смысла,
Правила игры суровы.

Пририсовывает тело,
Две руки. Вот невезуха.
Хоть отгадываю смело,
Чую будет тут мокруха.

Тяжелее стало шее,
Ногу мой палач пришпилил.
Хоть и выглядит нелепо,
Но верёвочку намылил.

Из последних сил стараюсь,
Мозг кипит, вспотели пятки,
И в волненье задыхаясь,
Догадался - слово «Святки»!

Ну, приятель, дай - ка ручку,
Эшафот построил знатный,
Кто из нас тут недоучка?
Где топорик мой булатный?

Но учитель, вот зараза!
Вылез как из табакерки.
Не ошибся он ни разу,
Ставя двойки в наши клетки.

Сомкнулись в устали глазницы. Сон.
И пиксели по кругу режут светом.
Он никогда не видел ясных снов,
Где господа и дамы на каретах,
Где, преклонив колено, он целует вновь
Её предплечье и вдыхает сладость,
Где боль ушла и лишь одна любовь,
И красота во всём и вся приносит радость.

Он так хотел увидеть это всё,
И представлял геройство и победы,
И был готов отдать чужое и своё,
Чтоб стать на миг Персеем Андромеды,
Почувствовать, как страсть горит в груди,
Как жмутся яростно друг к другу половинки,
Шептать в отчаянье: «Не надо, не буди!»
И чтобы яркие, звенящие картинки…
***
Он помнил детство страшное своё,
Отец пропойца, мама вечно злая,
Насилие. Побои. Грязь… Чутьё
Звериное. Опасность неживая.
Он помнил слёзы маленькой сестры,
Тянущиеся руки её к небу.
Смех во дворе беспечной детворы,
И то, что не хватало просто хлеба…

А снов не видел. Было не дано.
Как жить, скажите, с этой ахинеей,
И как найти своё из золота руно,
Ему, Ясону, и уплыть с Медеей?
Сомкнулись в устали глазницы. Сон.
И пиксели по кругу режут светом.
Он никогда не видел ясных снов,
Где получил бы от судьбы совета.

Не красавец и не ухарь,
В доме холодильник, утварь,
Для жены хороший муж,
Но вчера объелся груш.

Руки выросли, где надо,
Голова дана в награду,
Ем от пуза, сплю как чадо,
Просыпаюсь по два раза.

Есть усадьба на пригорке,
В ней чуланы и коморки,
Огурцы, капуста, хрен.
Шустрый. Не олигофрен.

В доме есть и кот и кошка,
И ещё собака крошка,
Килограммов шестьдесят,
Её не каждый видеть рад.

С граблями, метлой знаком,
Уважаю наш закон,
Дворник выйдет хоть куда,
Только возьмите, господа…

Наступит день, однажды понесут
Туда, куда не ждут, но так зовут,
Когда? Никто не знает, карты врут.
Довольно траекторий.

Неумолимо время прёт вперёд,
Родился, отучился, выход, вход,
А жизнью в ухо, в сердце, в печень бьёт,
На многих нет Vикторий.

И только если хамство бытия
Не поломает нежного стеблЯ,
Не выйдет грубо за свои края,
Конец будет нескорый.

Мы вечно ждём, чего не знаем сами.
Плутаем в мире между глюками и снами.
А явь глумится весело над нами,
В обломках бутафорий.

Смеёмся, плачем, верим и враждуем,
Влюбляемся, как голубки воркуем,
С улыбкой ярости последнее воруем,
Полно таких историй.

И толь лишь теряя силы жизни,
Когда остались малости до тризны,
Мы вспоминаем, были как капризны…
На этой территории…

Да отпустите вы меня,
Сомненья, страхи, недоверие,
Верните в душу самомнение,
И волю, словом мир пленять.

Оковы вон с главы и сердца,
Свободы, кислорода чарку,
Довольно звуков малых терций,
Мажора раскурю цигарку!

Любви! Достаточно страданий.
Даёшь огня, мой верный дух!
Всё в топку - горести, стенанья,
Гитару мне, запеть чтоб вслух!

И пусть летит лихая песня,
А люд печальный стороной
Обходит мой мирок помпезно,
Плюя мне вслед тугой слюной.

Да отпустите ж, вашу мать.
Сомненья, страхи, недоверие,
Простите за несоблюдение,
И невозможность суть познать…

Будущее пробито пулей,
В небе не голубь — дрон,
Улей шмелей в разгуле,
Кем бы мог стать Он?

Надо? Конечно надо,
Если не я, то кто?
И на подушке награда,
Не выиграл в спортлото.

Слёзы по всей планете,
Будь ты хохол, якут…
Заложена смерть в бюджете,
И эти и те — все врут.

Только жена рыдает,
Только из матери крик,
И только Богу известно,
Кто этот массовик.

Все мы чуть виноваты,
Кто-то молчал, кто-то выл,
Политики и магнаты,
Каждый из чаши испил.

Выпей и ты, братуха,
Горькой полыни штоф,
В душах тоска и разруха,
И куча наломанных дров.

Только витает вера.
У каждого есть цена,
Доблесть у офицера,
У гражданина — страна.

У Родины есть защита,
Надёжный и верный полк,
И вера в нас не убита,
И выплачен будет долг.

Пятый день уже весна, солнце в душу,
А на улицу пришла злая стужа,
В эту зиму редко так задувало,
Мало минуса совсем, да и снега мало.

К сеням жмётся верный пёс, хоть вполне одетый,
Март побил рекорды все многолетий,
Выйти даже на крыльцо вовсе неохота,
Вот такой случился крен у круговорота.

Всё вернётся на своя, знамо дело,
Не одна погода - то одурела,
Вон на ветке попугай! Будет лето.
Наша песенка ещё до конца не спета.

Моя таблетка в отпуск уезжает,
Детей проведать в Питер на Неву,
Но как же я-то без таблетки проживу,
Ведь лишь она мне как-то помогает.

Депрессия, давление, усталость,
Да мало ли, вдруг прыщ или понос,
Или какой в понятьях перекос,
Любая может подкосить ведь малость.

Таблетка эта сорок лет при мне,
Порой горчит, порою слаще мёда,
Как всем давно знакомая погода,
К которой мы благоволим вполне.

Не то чтобы совсем не уезжала,
Бывало разное. Бывал и я в пути.
Жизнь нас кидает, как тут ни крути,
Но мне её всегда недоставало.

И вот опять. Устала от меня.
Брюзжит старик по делу и без дела,
Видать, вконец такое надоело,
Ну, в общем, это не её, моя вина.

Пусть отдохнёт, срок годности хороший,
И организму нужен перерыв,
Да и таблетке вид небритой рожи
Придал, недаром, вольности порыв.

Вернётся, я её натуру знаю,
Лечить меня таков удел и крест,
Приму, как водится, рюмашку за отъезд,
Ведь человек к любому привыкает…

Шлёт мне на страничку чёрные сердечки,
Строгая, как в школе, поэтесса в чёрном,
Если замечает в моих стихах осечки.
Я как в первом классе в ступоре топорном,

У неё красивая, без изъяна, лирика.
Рифме позавидует Афанасий Фет.
Хоть порою путаюсь в этой панегирике,
Жду я с нетерпением от неё привет.

Утопаю в кружевах песен её зодчества,
И пытаюсь повторить, но дрожит рука,
Хочется по имени называть и отчеству,
Заглянув через плечо в журнал исподтишка.

Там, как в школе, троечки чёрные конечно,
Это не её вина. Школьный этикет.
Хочется задеть слегка, вроде бы беспечно,
Жаль, нас разделяет чёрный интернет…

На скамейке сидели двое,
Не знакомые совсем люди,
Она села припомнить былое,
А его обвинили в блуде.

Она мельком взглянула в омут
Его глаз безупречно карих,
Он не ждал, что ему помогут,
И совсем был потухший. Старый.

Она тихо спросила: «Было?»
Он ответил растерянно: «Нет, же.
Просто старое не простила,
И желание стало реже».

На скамейке сидели двое,
И взахлёб говорили, спорили,
Позабыли про блуд и былое,
Душу с совестью беспокоили…
***
Ангел остро взглянул: «Убедили»,
А, поскольку, он был зрелый,
То секунды ему хватило,
Чтобы выхватить лук и стрелы…

Не сижу на месте я,
Не сидится мне,
Самогон закончил гнать,
Насолил жене,
Баньку не достроил,
Но, уже почти,
Парень я глобальный,
А тут тонкости.
Крышу вытянул вперёд ,
Домик краше стал,
Кухню летнюю поднял,
И чуток устал,
Там еще, и тут и тут,
Ждут меня дела,
Натянул на морде,
Жестко, удила.
Скажете, что, в жопе гвоздь?
Не без этого,
На дворе еще февраль,
Весна  пока одетая,
А я, кажется, готов,
Посадить и вырастить,
И покрасить и отмыть,
И старье все выбросить.
Хорошо еще, что пью,
Да, в загуле часто,
И в кого же я пошел,
Вот такой, рукастый...(А.Б.2022г)

Майор, послушай, не гони мне в уши,
Горю, подбили, в пике уже,
Мы все отчизне до гроба служим,
Я закрутился на вираже.

А там ведь мама, жена и дети,
Мне мало выпить и подождать,
Сейчас весна, а после лето,
Но мне уж этого и не видать.

Давай посадку, а там посмотрим,
Да будь ты челом, война в крови,
Давлю гашетку, и сняли мерку,
И там за бОртом уже свои.

Не хватит газу, всего лишь малость,
Прости за грубость, я о своём,
И не дави на войну и жалость,
Я знаю, все мы, когда-то умрём.

Посадка. Сел. Но ушёл из боя,
Горел. Не важно. Приказа нет.
Ушёл из строя не лёжа, стоя.
Нарушив веры своей завет…

Будем и мы когда-то снова летать
Птицами.
Там, в вышине, как порой лишь во снах
Снится нам.
Будем ветрами ласкаемы нежными,
Тёплыми.
И не зависимы будем от мерзкого
Топлива.
С нами дружить станут властные
Бури.
Вовсе не страшно с ними чудить
На верхотуре.
Люди засмотрятся, зауважают
Снизу:
«Вот же летают подвластные
Лишь капризу».
Будем и мы когда-то снова летать
Птицами.
Кто-то большими орлами, а кто-то
Орлицами.

Нет, жизнь не тоска, об этом не надо,
Пусть иногда назло, не в награду,
Сердце подскажет дорогу к миру,
Только не поклоняйся кумиру,

Верь и надейся, хвост пистолетом,
Будет весна, а за нею и лето,
Будут печали и радость в награду,
Где прокуроры, там адвокаты.

Будет любовь, без неё не бывает,
Ангел со стрелами вечно играет,
Главное верить и быть в позитиве,
Ждите, надейтесь в душевном порыве.

И обретёте, а как же иначе?
Там за падением будет удача.
Всё помаленьку, жизнь такова.
В ней и надежда на радость жива…

С речами устными
Мы стали грустными,
От солнца прячемся,
Луне в поклон.
С годами вешними
Простились грешные,
Напоминанием лишь
Блеклый сон.

Читаем классиков,
И с грузом часики
В подкорку тикают
Тик-так, тик-так.
С утра зарядочка,
В дому порядочек,
И чаще слышится
Вопрос: «Ты как?»

Всё круче лесенка,
Тоскливей песенка,
Зимою холодно,
А летом жуть,
Мудрей становимся,
На Бога молимся,
И улыбаемся
Совсем чуть-чуть.

Да что о грустном - то
Пока - что на плато,
Пока играем в жизнь,
Вникая в суть,
Вдыхаем кислород,
Внимаем небосвод,
И отгоняем от себя
Тоску и грусть…

Загорелась звезда в небе,
У тебя я давно не был...
И твой чай с чабрецом не сладкий,
Не допил я в тот день гадкий.
Так ушёл в тишину ночи,
Помню жаркие твои очи,
Помню слёзы на белом платье,
Вот же сволочь я, ну и гад же.
Уходил нож вертя в сердце,
Закрывая по ходу дверцы,
Утопая в сомненьях жиже,
Призывая тоску поближе.

А сегодня проснулся рано,
Так же сильно болит рана,
За окошком совсем темень,
Ночь еще и вставать не время.
Глядь, звезда загорелась в небе.
И почуял давно как не был,
В глубине твоих глаз и мыслей,
И в присутствии здравого смысла.
А твой чай? да какого Чёрта,
Был он даже не первого сорта,
Да и вовсе не в этом дело,
Две души одним разом сгорело.

Воротник у пальто поднял вяло
Зябко утро меня встречало,
Ноги сами вели куда - то,
Учинив по лужам regata,
Вот и дом, что так часто снился,
Всё такой же, не изменился
Силуэт у окна опечаленный,
И Ангел рядышком, в сердце раненый.
Вдруг рванулась. Лишь миг узнавания.
И в объятиях ликование!
Слёзы радости так любимые,
Руки страсти. Неукротимые...
И кто скажет, быль или небыль,
Чай, который был или не был,
Две души до конца не истлевшие,
И звезда в небесах загоревшая...
© Александр Бурдин, 11.01.2023

Рыбы, овны, козероги,
Раки, девы и стрельцы,
Месяцев не так и много,
Все красавцы, удальцы!

Близнецы как на картинке,
Лев и козерог в коронах,
Овен и телец на ринге,
Только скорпион вне зоны.

У него дурная слава,
Яд и клешни всё при нём,
На него управы нету,
Нравом крут, всё нипочём.

Мнение своё имеет,
По любому будет прав,
Не рычит он и не блеет,
Но крутой имеет нрав.

Если любит, так до крови,
Ненавидит - берегись,
В преньях доконает словом,
Лёд и пламя в нём сошлись.

Быть врагом ему опасно,
Быть своим почти нельзя,
Любит до могилы страстно,
Говорит лишь за себя.

Грациозный и опасный,
Милый, нежный, неземной.
В нём слились все бури разом,
В нём ужились мир с войной...

Всю зиму дряблый лёд на лужах,
Плюс два по среднему выходит,
Весне все предрекают стужу,
Народ с ума тихонько сходит.

И всё бы ничего, но всё же.
Ко мне зашёл один "святой"
И по английски подытожил:
"Любовь не вынесет застой!"

Я спорить с ним не стал,католик.
Он душу русских не проймёт,
Вот толи дело друг мой Толик,
Уже с тринадцатой живёт.

По христиански не порядок,
Но что поделаешь, любовь.
Недаром этот беспорядок,
У нас влетает в глаз и в бровь.

Народ с ума тихонько сходит.
Весне все предрекают стужу,
Зима, хоть блёклая, проходит,
Пойду из духоты наружу...

По мотивам стихотворения Власта Ступникова "Перед весной"

Тебе со мною будет скучно,
Я не летаю на Мальорку,
И строю дом собственноручно,
В своей военной гимнастёрке.
Кумиров нет, ем что сварганю,
Курю махру, пью самогон,
А подшофе песнЮ горланю.
По гороскопу «Скорпион».

Тебе со мною не по теме,
Ты в кружевах и на авто,
С тобой знакома Мельпомена,
И на плечах твоих манто.
У ног твоих такие дяди,
Что купидон не тратит стрел,
Друзья в кино и на эстраде,
А тут, пардон, «Камыш шумел…»

Не плачь, ты всё нарисовала,
В своей душе не про меня,
Ты, просто-напросто, устала,
От фейерверков и огня.
Тебе наивно показалось,
Что я непризнанный поэт.
И это в сердце отозвАлось,
Но, нет, мы точно не дуэт.

Хотя, постой, скажи на милость,
Зачем в моей груди тоска,
И появилась уязвимость,
И захотелось коньяка…
И отпустить тебя не в силах,
Ты вся горишь. И я горю.
Пусть мы, в безумстве и чудили,
За всё и вся благодарю.

Человеку присущи ошибки,
В жизни часто играет hardcore,
После въедливой, кисленькой «Шипки»
Бьёт по лёгким чумной «Беломор».

И неважно, что ты накурился,
Не вдохнуть кислород в потрохи,
Мёртвой хваткою в шею вцепился
Мерзкий страх жития чепухи.

Там в висках сердце бьёт, отдаваясь
Из простреленной болью души,
И пахучая, липкая, злая
Чёрствость давит: давай, подпиши.

Отрекись, там зальешь чем попало,
Отвернись, не смотри, ни к чему,
Доберёшь, коль почувствуешь мало,
И привыкнешь к позора клейму.

А ошибка в сторонке немного,
Поглядит, усмехнётся. Пойдёт.
Смотрит взглядом внимательно-строгим,
Кто ещё для неё подойдёт.

За ним тянулся серый шлейф,
За ней искрилось море,
Он знал, красоты жизни - блеф,
Она пыталась спорить.
Их дети взяли от отца
порывы вдохновенья,
От матери овал лица,
И счастья дуновенье.

На море штиль и солнца край,
Печалиться не надо.
И кто б ты ни был, создавай,
А получай в награду...

Про дух мы знаем много, довольно простоты
Про душу знаем меньше, там кошки и коты
Скребут по окончаньям пороков и надежд,
Срывают с умных маски, безудержность с невежд.

Всё вроде по закону природы естества,
В душе играют нотки любви и колдовства,
Там прячутся пороки, вкрапления вины.
Духовно мы богаты, душевно мы больны.

Душа намного тише, у духа грозный спич,
И им бывает трудно согласия достичь.
Бывают разногласия на «корочке» видны,
Духовно мы богаты, душевно мы больны.

Дух – знамя, он опора для силы и огня,
Душа же без сомнений не проживёт и дня,
До окончанья жизни они разделены.
Духовно мы богаты, душевно мы больны.

Везде повелевает могучий парень дух,
Душа напоминает и не перечит вслух.
Они друг с другом спорят, друг другу неверны,
Духовно мы богаты, душевно мы больны…

Будь в жизни у меня второй заход,
То, слово, никогда бы не женился!
Ведь я по жизни ярый сумасброд,
Без устали бы в чарах растворился.

Но изменять, увы, как это низко,
Коль слово дал, держи его, держи!
От совести не выгорит отписки,
Она в правах поставить на ножи.

Будь в жизни у меня второй заход,
То, слово, никогда бы не женился!
Построил бы в пустыне спиртзавод,
И сто процентов в одиночку спился.

Таков исход, обычно, на второй заход…

Я хочу лететь снарядом,
Я хочу в поход с отрядом,
Я хочу с лучами солнца
Жизнь свою прожить до донца!
Я хочу души порывы,
Чтоб родные были живы,
Чтобы дети не забыли,
Чтоб судьба поменьше била.
Я хочу любви до края,
Чтоб не дожидаться Рая.
Я хочу парить, как птица,
Чтоб ласкала озорница,
Чтобы хлеба было вволю,
И вина пьянила доля.
Я хочу друзей и песен,
Чтобы мир, как надо, тесен,
Чтоб больные не болели,
А здоровые хотели!
Чтоб планету не взорвали,
Чтобы воевать устали.
Ни слезинки у ребёнка,
Чтоб по нраву работёнка,
И по всем, чтобы раскладам,
Я с тобой хочу быть рядом.

Детство. Его ведь не спросишь: «Ты где?»
А если и спросишь, оно не ответит,
Порой посылаем ему мы приветы,
Лишь память напомнит порой о гнезде…

По миру скитаясь, как путник меж сосен.
Везде побывал и всего повидал,
И думать не думал и верно не знал,
Что берег родной обрету в свою осень.

Не суть, почему нам судьба помогает
Вернуться в родные по сердцу места,
Но жизнь пробегает, видать, неспроста,
Что странник к родимому дому шагает.

Ничуть не померкли виденья из детства,
Всё тот же домишко, чинара у дома,
И всё до скамейки у входа знакомо,
До юности зрелой, от малолетства…

Ну, здравствуй, наивность моя, беспорочность,
Пройду по аллее на берег песчаный,
Ах, сколько тревог тут, переживаний,
И первая нежность, любовь и тревожность.

Всё те же над парусом громкие чайки,
Скала, что трамплином служила нам верно,
Тоска и печаль накрывают безмерно,
И слёзы текут по щекам без утайки.

Сгущаются тучи над ласковым морем,
Вот так и года захлестнуло ненастьем,
Но было же то незабвенное счастье,
Которое Пушкин прозвал Лукоморьем.

О чём горевать? Приключилось свидание.
Я рад, как ребёнок, что встретился с вечным,
Оно со мной рядом в душе бесконечно.
И нет, не ищу для себя оправданий…

Шесть. Проснулся, поел, выпил.
Девять. Выгляжу, будто подвыпил.
Полдень. Жизнь хороша. Повело.
Вечер. Выпью супруге назло.

Как хороша и заманчива пьянка.
Жалко не водка, а валерьянка.
Любит жена, а особо коты,
Выгнули спины, трубою хвосты.

Дюже достали кошачие морды,
Всё в волосах и майка и шорты,
Даже до ветру иду не один.
Перехожу на «Валосердин»

Смотри-ка, наконец-то лёг ковригой,
Как будто испекли за полчаса,
И корочкой хрустящей кличет: «Прыгай».
Мол, выдержу любые телеса.

Загрёб ладонью, обжигает, жалит,
И каплями ныряет снова взад.
Опять пошёл, в минуту всё завалит,
И мал и стар такому виду рад.

Снежинки закружили в зимнем танце,
Тут как бы не завьюжило к утру,
Накрыли небо и луны багрянец,
Пойду калитку на ночь затворю.

Каюсь, ведь я не безгрешен. Каюсь.
До планки с судьбою играюсь.
Но карты разложены. Стонешь.
Когда ты мизинца не стоишь.
Когда ты песчинка в мире,
Когда не ружьё ты в тире.
Когда над тобою меч,
Когда разыгрался смерч.
Когда не доволен всевышний,
Тогда ты всего лишь лишний.
Тогда ты всего лишь капля,
Тогда не поможет сабля,
Тогда подчиниться в пору,
Тогда не помогут споры.
И шепчешь в пространство - каюсь,
Ведь я человек.
Ошибаюсь...

Заслонку печки рано заглушил,
И встретил всех апостолов, покуда
Все окна раскрывал и воду пил,
Вытаскивая душу ниоткуда.

Вот это случай, а ещё вчера
Всё расписал в тетрадке на полгода,
А тут из угля вырвалась искра
По прихоти шального кукловода.

Поверишь и в пророка, и в беду,
Когда колени подломились разом,
В горячечном пугающем бреду
Борьбы трахеи со смертельным газом.

Всё обошлось, предупредил Господь,
Похоже, здесь не всё я переделал,
В порядке разум и в порядке плоть,
Лишь шевелюра малость поседела.

И что за наказанье это знание!
Однако же смешно порой до слёз,
Когда необразованный паяц всерьёз
Вещает жизни суть и понимание.

Нет, я не сноб. Учился дюже много.
Ни где-нибудь, совсем ни как-нибудь,
А тут, не дав совсем передохнуть,
Несут такую чушь из «изобилья» рога.

Я закипаю, я теряю мира грань.
Ведь ничего не можно доказать
Тому, кто в принципе не хочет знать
Валидность что и где Тмутаракань.)))

А я в прострации
Сижу на кухне,
И декорации
Вокруг потухли,
Лишь через стёклышко
Бутылки водки
На его донышке
Лежит подлодка.
Подлодка жёлтая
И в ней «Битлы»
А через горлышко
Поток золы.
Но где же пробка?
Заткнуть бы надо.
Ах, это топка?
Ну вот, засада!
И страх в висках застыл,
Хочу проснуться.
Но дремлет херувим.
Пора встряхнуться!
А может, ну его.
В подводной лодке,
Там у ребят покой,
И много водки.
Но нет, несусь уже
В чан с головой,
И никого вокруг
Лишь ночь со мной.
Потусторонняя
Витает маска…
Но я-то здесь уже,
И знаю – сказки…

Громкие песни,
Воля под кайфом,
Жизни картинки,
С солью и маслом…
Может быть глюки,
Кто его знает,
Может быть умер,
И так бывает…
Стоны за стенкой,
Там наказанье,
Может любовью,
А может закланье…
Форточка бьётся,
Улица в доме,
Всё понимаю,
Видно не в коме…
Горны играют
Гимн в подсознанье,
У пионера
Ярче сознанье…
Парни на ринге,
Бьют депутата,
Вроде по делу,
Но грубовато…
Фейс в капюшоне,
С косой за плечами,
Как же давно не звонил
Милой маме…
Встал. В горле ком,
Хруст суставов и боли,
Пахнет спиртным,
И похабным застольем…
Вот с головою
В чан окунулся,
Боже всевышний,
Вроде проснулся…

Да оглянитесь, люди! Нет, не туда, в себя!
Вы в душу загляните, её ж там нет. Ушла.
Она терпела долго, молилась и ждала.
Потом свалила на хрен, словцо употребя.

А раньше вы гоняли по крыше голубей,
И не искали прибыль в потоке скоростей,
Мечтали о высоком, читая ярый стих,
И не желали доли и почестей мирских.

Она терпела долго, пыталась помогать,
И спорила ночами, и не давала спать,
Потом дралась с наживой и ложью на ножах,
Потом лечила раны по горлышко в слезах.

И вот она устала, состарилась совсем,
А вы не замечали, вы строили успех,
Вы украшали дом свой, машину и гараж,
Повсюду поощряя блистательный кураж…

И вот полна копилка, и дом, и власть в руках,
А там внутри ведь пусто, лишь потерять всё страх.
Поговорить-то не с кем, как раньше. По душам.
И треснул мир, как в песне, совсем напополам.

P. S.

Не опускайтесь, люди, в безнравственности дно.
Не прогоняйте душу, вы с нею ведь одно…

Мне бы только воды глоток,
Из твоих рук.
Мне бы только света луч,
Из твоих глаз.
Мне бы только мелодии
Нежный звук.
И не завтра, потом, часов в шесть,
А сейчас.
Мне бы веры кусочек, твоей
В меня.
Я бы этот кусочек обнял,
И в бой.
Нужен мне, на все сто, от тебя
Нагоняй.
Чтоб затем обрести долгожданный
Покой.
Мне бы только ласкать твоих плеч
Прилив.
И хочу надышаться в угар
Тобой.
Мне не нужен, совсем, другой
Мотив.
Чтобы жить как в песне с одной
Тобой.

От любви до ненависти шаг,
Ненависть питается любовью,
Тут важнее верности зигзаг,
Верность вечно отражает болью.
Боль убьёт быстрее, чем игла,
Боль души неволя и опала,
Если ненависть раздела догола,
Значит, что любовь твоя устала.

Ну, раз пошла такая пьянка.
Перо мне в руку и бумагу,
И пусть уйдёт судьба – подлянка,
Прости за ересь бедолагу.
И Вера пусть ласкает душу,
Надежда дарит высь и негу,
Любовь стаканом я заглУшу,
А новый день завалит снегом.
Мне честь награда и опора,
Весна по сердцу, осень в почки,
И есть во мне ещё историй,
Но нет пока в суставах точки.
Играю в жизнь не понарошку,
Читаю вслух, пишу в лицо,
Отдам пичуге божьей крошку,
И выпью без неё винцо.
Спасибо всем, кто был со мною,
Спасибо тем, кого не знал,
И не хочу ещё покою,
От жизни, в общем, не устал.
Ну, раз пошла такая пьянка,
Простите все, кого забыл,
Простите разочарованья,
За то, что негодяем был.
Забуду ваши прегрешенья,
Забуду подлость и хулу,
И не просите воскрешенья,
И не просите похвалу.
Я есть такой, какой удача,
И рок родили существо,
Всё так с походом и без сдачи,
Я человека естество.

Рука в руке, бежим, куда не знаем,
Весна в глазах и солнышко всегда,
С последним снегом от блаженства таем,
Восторг от мая, мира и труда!!!

Свистит в ушах шутник - проказник ветер,
Он так же молод, дерзкий хулиган,
Не рождены ещё слова «контент» и «сервер»,
Орёт «Ровесник» что то про «наган».

Задорный смех и поцелуй в подъезде,
Задумок ворох, планов громадьё,
По радио о двадцать седьмом съезде,
По телику «Будильник», ё-моё.

Всё впереди, торопим наше время,
Когда же жизнь забьёт своим ключом,
Вперёд к свершениям моё родное племя!
«Всегда готовы» в бой и напролом!

Ах, как бы знать, куда ведут дороги,
К каким кульбитам приведёт судьба…
Притормози, безумный мир жестокий,
Я повернул, похоже, не туда…

Сегодня подумал, вот все вокруг веруют,
А я-то уверовал? Проникся ли? Вжился?
Иные несут даже к Чёрту доверие,
А я в недоверие цепко вцепился.

Тут можно нести по ушам демагогией,
А можно лапшою заткнуть эти уши,
Укрыться как в танке своей патологией,
Прикрывшись безграмотностью неуклюже.

Сегодня подумал, вот все вокруг знают,
И вспомнился, «Овод» по школе. Читали?
Иные и Бога в душе проклинают,
Хотя и имеют натуру из стали…

Зачем я подумал, что все вокруг веруют?
Зачем я подумал, что все вокруг знают?

Мы вечно не согласны с модой,
Не та еда, не тот мужик,
И спорим с миром и природой,
Внутри наращивая крик.
Плюём в колодец, бьём баклуши,
Мосты сжигаем позади,
Закладываем Чёрту души,
С щенячьим стоном из груди.
Рвём отношения с природой,
С подругой, сыном и страной,
И недовольны мы погодой,
И Ангелом и Сатаной...

Живём. А может существуем?
В грехе, укрытым под столом,
Прелюбодействуем, воруем,
Куражась в пляске нагишом!
Потом стоим пред образами,
И, каясь, просим пощадить:
" За что нам эти наказанья?
Ведь просто мы хотели жить..."
И седина нам не помеха,
Бес так же метко бьёт в ребро,
Пусть затыкаем мы прорехи,
Но смело ставим на "Zero"

Простите мне за поученье,
И я ведь, в принципе, такой,
Ловлю чудесные мгновенья,
Укрывшись в келье вековой.
И не согласен с новой модой,
Не та еда? Да что уж там,
Мои заскоки и капризы,
Не терпит и моя мадам.
Хожу, "как кот в цепи", по кругу,
Со мною рядом верный пёс,
Пью самогонку на досуге,
И вслух ругаюсь на прогноз...

А вы смотрели в его глаза?
В них отражается Лукоморье.
А если там промелькнёт слеза,
Вы в ней увидите столько историй…

А вы с ним пили на брудершафт?
Вдыхали сладость его флюидов?
Ловили взглядом движений крафт?
Нет, не найти у него неликвидов.

А вы читали его стихи?
Под кожей видели, что творится?
Они, ведь, в общем - то, не плохи.
Хотя и нечем, по сути, гордиться.

А вы любили когда-нибудь?
Так, чтоб взахлёб, чтобы соль на раны?
Чтоб раствориться и утонуть?
А там, на дне расцвели тюльпаны…

Нет, вы не видели его глаз,
И, уже точно, вы с ним не пили,
Стихи читали, хотя бы раз,
Но, сотни раз, вы его… любили.

Любили так, как в последний раз,
Любили ревностно, неустанно.
Впадали с жаром восторга в экстаз,
И наслаждались своим обманом.

И не делили его ни с кем,
Лишь, в тайне ночи, шептали нежно:
«Приди же, милый, скорей ко мне»
И пусть кто скажет, что это грешно…

Раньше часто, а теперь вот смолк,
Ропот раздражительных врагов,
Что твердили : «Это кто таков?»
Рвёт на части, словно ярый волк.

Раньше радость, а теперь хула,
Где вы, те, кого любил до слёз?
С кем в угаре, ну а с кем всерьёз,
До изнеможенья, догола.

Раньше вечер и хмельная ночь,
Мир эмоций догорел свечой,
Чёрно-белой жизни скоростной,
Повторить которую не прочь.

Раньше ветер в спину и в лицо,
А теперь гуляет по корме,
Ближе, уж, от осени к зиме,
Шаг за шагом тихо, не рысцой.

Раньше белый лист. И вот картон.
Запахи не те, и вкус кислит,
От вина, от кофе, от обид,
Но скрипит на кочках фаэтон.

Под мелодию ушедших лет,
На плечах потёртое пальто,
Выпито до дна «Chateau Margaux»
И судьба со мною tête à tête.