Закат, алеющим огнём,
Окрасил небо на закате,
Хвалу природе пропоём,
Пока я все же адекватен.
Нектар божественный глотая,
Уже хмель в голову вступил,
Но он меня не победил,
Здесь точка или запятая?
Немного выпил я вина,
И засидевшись допоздна,
Встречаю вечер я с тоскою,
Своей идущей чередою.
Почти окончен день увы,
Пора уж спать и видеть сны.

Встречаясь на обочинах дорог,
И в суматохе боя огневого,
Пусть Вас ребята сохранит наш бог,
А если неба, то желательно седьмого.
И в наступленье, пусть сопутствует успех,
Ползти и стойко подниматься,
Живыми снова оставаться,
К победе продвигаясь без помех.
И бить врага, сомнений не имея,
Служителей Мамоны без креста,
Посмевших раздразнить медведя,
Порукой нам святые небеса.
А вас лишенных благодаренья,
Могилы предков предающих,
На прошлое свое плюющих,
Достойны вы полнейшего забвенья.
Пусть города, горят в огне войны,
Отстроим заново и будут ещё краше,
Окраины святой и истиной Руси,
Которую продали и предали в одночасье.

Как хорошо, на свете жить,
Встречать рассветы,
И комплементы дамам говорить,
И наперёд знать верные ответы.
Но если встречами не радует судьба,
Скучать тоскливо, одиночеством болея,
С годами, душой изрядно зачерствею,
Судьбой довольным, божьего раба.
Свою судьбу творю я сам,
Угодную только небесам,
Своим богам всегда молюсь,
Других хулить не тороплюсь.
Терпимы будьте в каждой сфере,
В любви и дружбе, также в вере.

Аллах акбар, да Бог велик
Имея тысячу имен,
Но он бесспорно многолик,
Так, как един, с начала всех времен.
Один поклоны бьёт иконе,
В мечеть другой с смирением идёт,
Дацан же третьего влечёт,
Всех звёзд скопленье, на небосклоне.
Терпимы в вере и в добре,
Все мы соседи по земле,
Так, как соседям суждено,
Всегда во всём и заодно.
И все по-разному, встречаем мы восход,
Причем, всего один народ.

Быть иль не быть?
Шекспир, извечный тот вопрос,
Века назад пытался нам раскрыть,
И как понять, где истина, где ложь…
Дилемма неразрешимая пред нами,
Один уверено ответит «быть»,
«Не быть», не менее уверено, другой твердит,
Увы слова останутся словами.
Загадку эту разрешить к всеобщему восторгу,
Нельзя, как просто отговорку,
Как и всего, чего игра в слова,
Касается, такая уж судьба.
Ведь каждый выбирает для себя,
Вороны карканье иль трели соловья…

Плейбой с седою головой,
Умеющий пока шутить,
Порою с грустью вековой,
Способный жить и говорить.
Претензии своих не выставляя,
Стараясь незаметным быть,
И ничего не позабыть,
Проблем другим не создавая.
Наверно, наступает старость,
Она конечно же не в радость,
Скрипя суставами, кряхтя,
Порой бываю, как дитя.
И хочу оставить внукам мир,
Который я и сам любил…

Закрученный сюжет,
В котором можно утонуть,
И вкусом поцелуя и конфет,
Себя уже не обмануть.
Я о прошедшем не жалею,
Всё было, значит так должно,
Коли судьбою суждено,
Лишь страх. А если не успею?
Мечты, которые не сбылись,
Почти, что все уже забылись,
И тени прошлого толпой,
Бредут по жизни вслед за мной.
Так каждый свитой окружён,
У каждого своя Голгофа и свой трон.

Любви прекрасные мгновенья,
Нам память бережно хранит,
Что без сомненья и забвенья,
Нам сердце радостью щемит.
Минуты первого свиданья,
Объятья, первый поцелуй,
И радость встреч и ожиданий,
Признанья тайного, желанья…
Одною памятью живём,
В душе, вновь тлеющем огнём,
Былое часто вспоминая,
Как часть утерянного рая.
Любовь, смех, звуки поцелуев,
И мы в горячке обезумев.

За лужей в граде на холме,
Жил-был Кощей во всей красе,
И свиту он себе под стать собрал,
Почти, что каждый либерал.
Помощница кикимора Камала,
Призывно очень хохотала,
А злобный кобальт Блинкин – секретарь,
Звонит в колокола, как пономарь,
Казной рулит из гоблинов Иеллен,
Для экономики, ну чистый патоген,
Тролль Остин коноводит обороной,
Оставаясь все той же чёрною вороной,
Джон Кирби там рассказывает сказки,
Порой сгущая очень краски,
Карин Жан – Пьер, их чёрный домовой,
С нелёгкою лесбийскою судьбой,
А также призрак Селиван,
Советник Кощея по врагам.
Как много разных либерастов,
Друзей, союзников, схоластов,
Вот Шольц гном потомок генералов,
Защитник грязных капиталов,
Эльф недоделанный, Макрон,
Женоподобный купидон,
Урсула фон дер Ляйен, из ведьм,
Являясь шельмою из шельм,
А Шарль Мишель, то злой урод,
Чужое обязательно сопрёт.

Герои этих современных сказок,
Не жалея наличествующих красок,
Себя терпимыми к разврату объявив,
Прославляя свой креатив и эксклюзив.
Такого право люди не видали,
И это им понравится едва ли,
Вставайте же народы все в одном порыве,
Ведь мир, лишь в шаге от обрыва.

Полны тревожным ожиданьем,
Под натиском вселенской лжи,
И разлагающем дыханьем,
Свободы жажды, миражи.
Нет замиренье невозможно,
Нам с ними мир не поделить,
Мы не намерены шутить,
С тем, кто себя ведет безбожно.
Терпели долго поученья,
И ждали без сомнения сближенья,
Убоги были все потуги,
И отвратительны услуги.
Не наш их толерантный путь,
Дай бог, что ты не дал себя нам обмануть!

Страна воров и проходимцев,
Продолжа садамитов пир,
С кумиром – толерантным, лихоимцев,
Вещая ложь на целый мир.
Увы все аферисты, извращенцы,
Под ваше знамя собрались,
В клубок греховный все сплелись,
Неповторимые уроды, отщепенцы.
Вам ложь сопутствует извечно,
Враньё, как это человечно,
И вы полны, полны коварства,
Непостоянства, хамства и лукавства.
И будет пусть всем лживым гегемонам,
Ответ насквозь традиционным.

Сентябрь оборотился «Бабьим летом»,
Тепло на день для нас включив,
Он начинается с рассветом,
Дарящий классный позитив.
А ночью лёгонький мороз,
И засыпает всё во тьме,
Тревожной ночи тишине,
Короче всё переплелось.
Днём лето, солнце и тепло,
А ночью холодно, темно,
Как всё похоже на качели,
И соловьёв ночные трели.
Тревожат, в даль меня зовут,
Туда, где без сомненья ждут.

Тепло дарящая нам дама,
Превыше всяческих похвал,
Даря то искорку, то пламя,
Нет в истину, наверное, пожар.
Любви горит пожар, зажжён самой судьбою,
Сжигая в пепел всё вокруг,
Прости меня мой милый друг,
За наше чувство роковое.
Увы лишь при нашем расставанье,
На век дано воспоминанье,
И сладость встреч, разлуки горечь,
И чувствую себя, как сволочь.
Душа полна сочувствия и боли,
И страсти, и любви, и всяческой юдоли.

И снова это «Бабье лето»,
Воспоминанье о былом,
Где вечность правильным ответом,
И шевелюра с серебром.
Девчонки в фартуках красивы,
Мальчишки с ними заодно,
Я не видал таких счастливых,
Лет пятьдесят, уже давно.
Дожди как будто отступили,
И лужи высохли давно,
И мы сквозь время сохранили,
То детства, терпкое вино.
Такое, если все же выпить,
Навеет счастье, а не грусть,
Души все уголки прочистит,
И снова в юность я вернусь.
Где были мы юны, прекрасны,
Галдели стайкою птенцов,
Наивных в чем-то, несуразных,
Короче сборищем юнцов.
Сегодня внуков наших время,
И им красивыми стоять,
Им передали это бремя,
Пора их в школу отправлять!

Сегодня теплый день, последний,
Из перечня всех летних дней,
Он лета крайний, без сомнений,
Кипеньем, подогреваемых страстей.
По небу словно бы барашки,
В отарах, облака бегут,
Где им проложенный маршрут,
Играя меж собой в пятнашки.
И незаметно солнце греет,
Гляди уж скоро вечереет,
И вот из туч сложился пазл,
Нам дождь вновь показал оскал.
Так и живем днём с солнышком,
А ночь дождь клевать по зёрнышкам.

Мой город над Белою рекой,
По берегам, раскинувшись в своих пределах,
Он стар, но он по прежнему живой,
И в переулках, и в улицах, и в стенах.
Мы плоть от плоти, все его,
Проросшие на улицах и переулках,
По улицам ночным его прогулках,
Шагая не по-детски широко.
Уфа – надев свой праздничный наряд,
И пусть сияют улицы и фонари горят,
Нас радует своей красой наш город,
И празднично нам светофоры семафорят.
Мы рады, что ты прекрасна и вечно молода,
Я навсегда влюблён в тебя, моя красавица Уфа.

Бегут по небу облака,
Уж к завершенью август близок,
И вновь осеняя тоска,
Пополнит этот скорбный список.
Днем ветер тучки разнесёт,
Очистит небосклон до сини,
Играя словно Паганини,
Этюд на альте развернёт.
Мелодию небесных сфер,
Дарует бог иль люцифер,
Любого за душу возьмет,
Тоску и благостность вдохнёт.
Едины мы в понятье наслаждений,
И в силе чувств, прекраснейших мгновений.

Умиротворяющий закат,
Он в озере соткал дорожку,
Предвосхищая листопад,
Пусть холодает понемножку.
Он как свеча горит вдали,
Закатный солнца диск,
Как дней, прошедших обелиск,
На самом краешке земли.
И осень уж наступит скоро,
Заснет глубоким сном вся флора,
И руки голые ветвей,
Дрожа под натиском дождей.
Взметнутся все в одном порыве,
В молитве истинной в надрыве.

Смеяться право не грешно,
Коль веселятся от души,
Над тем, что кажется смешно,
Не перейдя на типажи.
Что нам дано, над этим ржать,
Как конь, гуляющий в полях,
Любая лошадь в табунах,
Себя увы нам не сдержать.
Над анекдотом или шуткой,
Или потешной прибауткой,
Над всем, что кажется смешным,
Момент – увы не нам одним.
Шутить умейте над собой,
И смейтесь с чистою душой.

Двадцать четвёртый, холодное лето,
Два месяца хмуро, дожди,
Сквозь тучи почти не видно рассвета,
Гремят лишь грозы вдали.
Нам осень уже открывает объятья,
И снами ведёт диалог,
На «бабье лето», давая намёк,
На краешке самом, сознанья.
И листья закружатся в танце,
Ненавязчиво так добавляя в убранстве,
Мозаику разных возможных цветов,
А также богатую гамму тонов.
А золотая осень, обещаньем продолженья,
Природы, вечного движенья.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Через прошедшие года,
К руке протянута рука,
Любовь, испитую до дна,
Испил наш зритель допьяна.
Объятий крепких не забыть,
Уста впиваются в уста,
Ты смог нам тайну приоткрыть,
Где суть любовь и красота.

На берегу горит костер,
Он словно модный приговор,
Взмывая прямо к небесам,
Где возведен бессмертный храм.
Былого нам не возвратить,
Сияют златом купола,
Воспоминанья утолить,
На небо вновь взошла луна.

Хоть в прошлое заказан путь,
Себя увы не обмануть,
Осталось память ворошить,
Вновь сигарету закурить.
Мы видим только миражи,
Где мы с тобою молоды,
Мне сказку на ночь расскажи,
Как эпизод моей мечты.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Лихие молодости годы,
Нам память свято бережёт,
Сквозь все потери и невзгоды,
Их словно ценность пронесёт.
И на пороге расставанья,
По окончанью бытия,
Не притворяясь, ты и я,
Поверим в древние преданья.
Прощенья за все грехи попросим,
Смущенье в сторону отбросим,
Гордыни нет, уж и на грамм,
Прошло уж всё, увы мадам.
Конечна, на просторах мира,
И вера в ложного кумира.

Осень уже на пороге,
Листьев, желтеющих тьма,
Падают тихо под ноги,
Что-то беззвучно шепча.

Лето кончается вскоре,
Холода ночи полны,
Дни безнадёжно короче,
Ночи бесконечно длинны.

Ах право, знать не суждено,
Кто вечной жизни более достоин,
Творцом наверно решено,
Что чаще и вернее, это воин.
Проливший за отчизну кровь,
Месящий донецкую муляку,
Подбивший очередную железяку,
Из помощи заокеанских дурачков.
Они пока ещё, друзей своих не знают,
Красиво о свободах рассуждают,
О толерантности – терпимости к иным,
Отбросам человечьим, надувным.
Их дутые во всем авторитеты,
На ваших танках, пушках и ракетах.

Август, падают звёзды,
Ночи уже холодны,
Звезды сквозь тучи, целые грозди,
Смотрят на нас из тьмы.
Нам намекая на близкую осень,
Шумом пока что зеленой листвы,
Завязкой прочной, надёжной канвы,
Летом, при том неоконченном, впрочем.
Гроздья рябины пылают огнём,
Хмурится небо, излившись дождём,
Меняя погоду, в течении дня,
То дождик и хмарь, то солнцем дразня.
Эти ненастья промозглые дни,
В чистой душе, ты назло сохрани.

Прикованный пудовыми цепями,
На диком и суровом бреге,
Ты пересохшими шептал губами,
И о потопе, и о ковчеге.
Не передать порой словами,
Нам слова божьего завет,
И отражается ответ,
В лампадке, в углу под образами.
Мы редко вспоминаем, о православии своем,
Но веру мы не предаём,
Когда на сердце, заживляя шрамы,
Мы спешно посещаем храмы.
Даруют благо небеса,
И вновь псалмы поёт душа.

Наш долог в этой жизни путь,
И надо с толком проложить,
Понять самой дороги этой суть,
Чтоб полноценно всё прожить.
Лишь опираясь друг на друга,
Возможно путь преодолеть,
И к небесам почти взлететь,
Моя прекрасная подруга.
За долгие в дороге годы,
Преодолевая все невзгоды,
Мостя дощечку за доской,
Не расставались мы с тобой.
Не долги были ссоры и раздоры,
Преодолимы все овраги, косогоры.

Суд состоится при любом раскладе,
Гуманный к сожаленью моему,
Для всех овец паршивых, в этом стаде,
Не нужных если честно, никому.
Фашистами не вдруг они проснулись,
Не сразу превратились в упырей,
И с факелами в темени ночей,
Из обывателей, не враз переобулись.
И каждому воздастся по заслугам,
И господину, а также верным слугам,
Бандеровцам-маньякам с их грехами,
Других, обманутых врагами.
И должен каждый, нести свой крест,
В родной земле, под синевой небес.

Корабль наш, прошедший через бури,
Шторма, который претерпевал не раз,
Дрейфует по океану голубой лазури,
Рейс согласован уже на небесах.
Тебя охватывает дрожь,
В объятиях столь бережных и нежных,
Как океан желанных и безбрежных,
Весь шарик обогни, такого не найдёшь.
И полны ветра паруса,
И шепчет мне любовь-краса,
«Ты обнимай меня сильнее,
Нет никого тебя милее!»
Судьбой дорожка суждена,
Идти всегда в руке рука.

Покоя нет и передышки тоже нет,
И набирая обороты с канонадой,
Враг начинает вновь «кордебалет»,
Главкома «Зели», речью бесноватой.
«Россия все должна вернуть,
Всё, что смогла она занять,
А также, денег забашлять,
Не дать себя не обмануть.»
Храни Россию бог от аферистов,
Комичных клоунов артистов,
Просроченных все сроки президентов,
А также Ми6 и ЦРУ агентов.
Короче «Зеля», петля для тебя готова,
Пеньковый галстук, персональная обнова.

Всё в этом мире было и не раз,
В витках спирали мирозданья,
Как смысл произносимых нами фраз,
Предваряющих и завершающих свиданья.
Истомы сладкой в ожиданье,
Средь ласк в горячечном бреду,
На радость или на беду,
Прерывистое не переводя дыханье.
Любовною игрой утомлены,
Испытывая ощущенье новизны,
В объятьях затихнув на мгновенье,
Почувствовать все волны вдохновенья.
Хранить паря в тот самый миг,
Застывший на устах восторга крик.

Я Вас за всё благодарю,
И под прицелом юного амура,
Мадам я вас, боготворю,
Поступки пусть мои полны сумбура.
Пусть иногда я путаюсь в словах,
Панегирики неверно составляя,
Но если трезво размышляя,
Я бью поклоны, с треском в позвонках.
И относясь, как к нежному цветку,
Готов переносить пыльцу,
Хранить вовеки я готов,
Цепочку призрачных следов.
Как трудно нам понять друг друга,
Пока не предстоит разлука.

О женщины полны коварства и интриг,
И в споре я опять с собой,
Загадки тонкой пеленой,
Скрывают их от нас порой.
Пришельцами из иных миров,
Живущие на этом самом свете,
Все женщины на маленькой планете,
Являются увы без дураков.
И их загадки разрешить,
Я не смог, не мне о том судить,
Как много разных тайн они скрывают,
К себе чужих увы не подпускают.
Тайн женских мужикам не разгадать,
Интим прошу не предлагать…

С душой горящей,
С чистым сердцем,
И с разумом кипящим,
В темпе скерцо.
Чтоб веселится дальше всласть,
Возьмём простейший каламбур,
Смешаем хаос и сумбур,
Надеюсь, «шутка» удалась.
Смешая все ингредиенты,
Отринув прочь все сантименты,
Полученный итоговый состав,
Я закреплю тебя поцеловав.
Так в хаосе извечного порядка,
Неразрешимая рождается загадка.

Киев, древнерусский город,
Всей России колыбель,
Злобой страшною расколот,
Стал столицей пустомель.
Самозванный князь Зеленский,
Клоун, комик и актер,
Врун и вечный визитёр,
Попрошайкой стал вселенской.
И куда бы не поехал,
Говорю не ради смеха,
Слышно только слово «дай»,
Мне же слышится «бонсай».
Да он «выращен в подносе»,
И нуждается в наркозе.

«Алея ангелов» в Донецке опалённом,
Напоминанием неправедной войны,
Где русский мир фашизмом окружённый,
Терял детей под тяжестью чумы.
Нас беспредел бандеровцев достал,
Коричневой чумой неизлечимой,
Их злобою такой неистребимой,
Где каждый третий по площади скакал.
И было ясно, он ведь «не москаль»,
У них такая вот мораль,
Нас обещали «на гиляку»,
Все эти братья гайдамаки.
Кто не сдается, обещаем исцеленье,
Им во спасенье, в виде истребленья.

Горячих губ, нежданное лобзанье,
Раскаты мимолётных гроз,
И как награда или наказание,
С тобой прогулка средь берёз.
И утро нежное звенит,
Красотой и новизной своей,
В мелькании калейдоскопа дней,
Итогом, наслаждение сулит.
Увы нам не найти ответ,
Зачем явились мы на свет,
Зачем мы все-таки живем,
На этом свете день за днём.
«Быть или не быть» - вопрос,
Который задан был всерьёз.

Одинокая светит звезда,
В черной ночи небосклона,
И чудятся мне твои глаза,
И сердце до сих пор в твоём полоне.
Ударами в главе моей стучат,
И диким ритмом отзываясь,
Или мне это показалось,
Звучащий в тишине неистовый набат.
Уже даны все объясненья,
Остались чудными мгновенья,
Одни остались миражи,
Одни «у пропасти во ржи».
Завершено – я констатирую тоскуя,
Конец в виньетке поцелуя.

Дождь снова лил всю ночь подряд,
Грозой, сверкая в отдаленье,
Когда тепло у нас включат,
Мы все тут право в нетерпенье.

Когда же солнышко взойдет,
Слегка, когда подсохнут лужи,
И снова лето к нам придёт,
Согрев внутри нас и снаружи.

От лета только треть осталась,
Две трети быстренько прошли,
И непогода продолжалась,
Почти, что месяц шли дожди.

На август лишь, храню надежду,
Прервёт он череду дождей,
Даст высушить и обувь, и одежду,
И жить нам станет веселей.

Память чувствами былыми,
К прошлому опять зовёт,
С годами, в истину, златыми,
И снятся ночи напролёт,
Свиданья первого, мгновенья,
И ожидания любви,
Всё обрывается внутри,
От рук и губ прикосновенья.
Что может память совершить,
Лишь только помнить и любить,
Мгновенье чудное меж нами,
Что было иль могло бы быть.
Нам в прошлое заказан путь,
Не повторить былого, не вернуть.

Ах не пытай,
Сегодня ты меня,
Воспоминаний рай,
Наброшенный звеня,
Всё накрывает,
Душу теребя,
Огня, прошу ещё огня,
Душа неистово рыдает.
Воспоминаний круговерть,
Расколет вдруг земную твердь,
И птахой райскою вспорхнет,
Петь будет ночь всю напролёт.
Увы вернуть всего нельзя,
Лишь помнить тень, того огня.

Вечерняя заря,
Алея через тучи,
Извечная игра,
И солнца тонкий лучик.
И одиночества волна,
Вдруг налетит цунами,
Все, что овеяно мечтами,
Поглотит глубина.
Но в памяти та девочка жива,
С глазами неземного существа,
В нарядном летнем сарафане,
И окружении цветов, благоуханье.
Хорошее, лишь память сохраняет,
Напоминает, вдохновляет.

Над головою самолет,
За тучами пройдя,
На аэродром или на взлет,
Царапнул, душу бередя.
Вечерний ветер раздвигая тучи,
Кусочек солнышка явил,
Закатом всех благословил,
Предопределяя день грядущий.
Пока вокруг пусть много влаги,
Погоды нынешней зигзаги,
Слегка, с намеком на тепло,
Вновь обнадёжить нас смогло.
Надежды, ожидаемой услада,
И соловья вечерняя рулада.

Над головою хмарь висит,
И хмуря тучами – бровями,
Погода по-прежнему грустит,
И изливается дождями.
А на душе моей тоска,
Всё сплетено в тугой клубок,
И сердца каждый закуток,
Омоет горькая река.
Когда дожди минуют нас,
С небес раздастся божий глас,
Как крик, далекий отзвук грома,
Итогом, коренного перелома.
В награду нам, хорошую погоду,
Дарует матушка природа.

Слова, слова, одни слова,
Что накрывают, как волной,
И спорят сердце и душа,
С моей больною головой.
И маяком твои глаза,
Мне путеводною звездой,
Порою солнцем и луной,
Мне курс отметив навсегда.
Я повторяю день за днём,
В пути под снегом и дождем,
Пройдя не бросив взгляд назад,
Порой шагая наугад.
Души заблудшей извилист путь,
Что ни забыть, ни обмануть.

Я не прошу меня простить,
За множество допущенных ошибок,
И Вас я не хочу боготворить,
Я не таков как прежде, я не гибок.
Не гнётся уж в поклон, моя спина,
Я разучился прогибаться,
И не намерен без боя Вам сдаваться,
Надёжно защищена моя пята.
Свободным я рождён на этот свет,
Таков простите мой менталитет,
Такова характер и моя натура,
Слились разумный риск и авантюра.
Так сам решаю за себя,
Я ненавидя, и любя.

Всё может быть, всё может быть,
На свете или в мире этом,
И обещания забыть,
И слыть вообще-то сердцеедом.
Всё может быть, всё может быть,
Да и бывает так порою,
Что с красотою неземною,
Порой приходится дружить.
Всё может быть, всё может быть,
Уже успели позабыть,
Любовный трепет нежных слов,
Цветных и откровенных снов.
Всё может быть, всё может быть,
Вопрос: любить иль не любить?

Мой утлый чёлн, измотанный штормами,
Путь совершая свой по воле волн,
С истерзанными ветром парусами,
Имеющий уже поломок сонм.
Сквозь шторм нешуточный несётся,
И волны вдруг идут на абордаж,
Трещит и рвется такелаж,
А ветер завывает и смеётся.
Коль суждено на рее мне висеть,
Тогда уж дорогуша смерть,
Не сгинуть мне в морской пучине,
По этой самой вот причине.
Кто повешен должен быть,
Того судьбе не утопить.

Я в принципе по жизни оптимист,
Но опытом я убежден в обратном,
И я наивный реалист,
Уже не верю людям безвозвратно.
Не верю я тому, кто раз один предал,
Кто изменил свой имидж безвозвратно,
И человеком стал вполне неадекватным,
В себе Иуду возрастил и воспитал.
И тридцать серебряных монет,
Критично поменяв его менталитет,
Навек разрушив образ человека,
Ведь он уже душой калека.
Так помни каждый человек,
Честь, совесть и любовь даны тебе навек.

Я в зеркало гляжусь с вселенскою тоской,
Где годы, не щадя меня подвергли макияжу,
Я понимаю, что там совсем седой,
Почти старик, годов своих несёт поклажу.
И душу в шрамах, разом обнажив,
Стриптиз душевный, исполняя лихо,
В душе моей, увы неразбериха,
Что подтверждает личный эксклюзив.
Но я таков каков я есть,
И мне всего не перечесть,
И прошлого порой воспоминанья,
Любви и счастья и страданья.
Не рвите душу, сердце пощадите,
Поймите, оцените и простите.

Я притушу тихонечко светильник,
Экрана свет достаточен вполне,
Компьютер вечный собутыльник,
Комфортно с ним наедине.
Тут музыку послушать можно,
В сети искать и находить,
Все что угодно получить,
Из интернета, всё несложно.
Лишь одиночество одно,
Им плотно всё окружено,
Стояла рюмка на столе,
И с отраженьем на стекле.
Мне собеседницей бутылка,
Тарелка с закусью и вилка.

Жил леший не в лесу глухом,
Не в чаще сказочного леса,
А в парке нашем городском,
По мелочи кудеся.
Наш леший был совсем не зол,
Не был замечен он в зазнайстве,
Нахальстве также разгильдяйстве,
С годами мудрость приобрёл.
Он на пеньке порой присев,
Курил, простим ему тот грех,
Тем более курил он по ночам,
Табак не рекламируя детям.
Он больше всех нам симпатичен,
И к алкоголю безразличен.

В панельном доме проживал,
Хозяйство вёл, наш домовёнок Кузя,
Спиртного, между, прочим в рот не брал,
Из домовых, был членом профсоюза.
Спиртному предпочитая квас,
Был истым домоседом,
Романтиком подобно всем поэтам,
И не смотря на скудность фраз.
Наивен Кузя в меру был,
И руки только с мылом мыл,
Квартиру содержал в порядке,
Всем играм, предпочитая прятки.
Коль дружба с домовым свела,
Наверно всё-таки судьба.

На улице с утра, висела мга,
И каркали, сердясь вороны,
Взлетела в ступе, баба-яга,
Не глядя на мелкие препоны.
Вираж, как надо заложив,
И ступу выровняв немного,
Добавив чуда колдовского,
В свой креатив на эксклюзив.
С надрывом помахав метлой,
Со скоростью гиперзвуковой,
Умчалась по своим делам,
Мир поделив напополам.
Вот так и делят все на свете,
Природы нашей, эти дети.

Дороги, что выбирают нас,
Те, что нам свыше суждены,
Определяет божий глас,
Твердя об истинном пути.
Мы выбираем только сами,
Умом и сердцем и душой,
Определенною судьбой,
Чтобы по ней брести веками.
И мы бредём, своим путём,
Под снегом или под дождём,
Порою плутаем, заблудившись,
С дороги верной точно сбившись.
Нам суждено по ней брести,
И верить в истинность пути.

Стареющий тихонько джентльмен,
С компьютером всё время проводящий,
Ведь старость не бывает без проблем,
В раздумьях, о нашем настоящем.
Общение онлайн нам заменяет всё,
Набрал текст, проверил, отослал,
Попил чайку, ответ перечитал,
Короче хаос, как в картинах Пикассо
Но лучше ведь, когда глаза в глаза?
Коль за визави, не пустота,
Душа в стремлении к душе,
И если есть желание «шерше».
Средь прекраснейших «ля фам»,
Вне конкурса, конечно, вы МАДАМ.

Cherchez la femme (Шерше ля фам) — французское выражение (ставшее крылатой фразой), которое буквально означает «ищите женщину»

С верой великой любви,
В сердцах зажигает огни,
Они наполняются страстью,
В дни нам дарящие счастье.

Из чувств души и тела,
Которым нет предела,
Их невозможно описать,
И обучить, и преподать.

Искоркой малой вначале,
Видимой внешне едва ли,
В сердцах разгорается пламя,
Наши сплавляя желанья.

В итоге порожденный сплав,
Законы мироздания поправ,
Сияет прелестной чистотой,
Любовью, красотою, добротой.

С верой великой любви,
В сердцах зажигает огни,
Они наполняются страстью,
В дни нам дарящие счастье.

Любовь, любовь,
А сердце, уже готово вновь,
Любить страдать,
Боль испытать.
Весь мир испепелить,
Из пламени восстать.
Все обрести и все отдать,
Тебе любимая отдать.
Среди седых вершин,
За милых глаз,
Один лишь раз
Лишь только взгляд один.

Ах любовь, любовь,
Горячим сердцем, зажжена,
И чередой полночных снов,
Душа возносится сполна,

Любовь, любовь,
Коль ты пришла,
То ей не прекословь,
Иначе всё сгорит дотла,
До пепла, до самого конца,
На возрожденье,
Уже надежды нет,
Мне ценно каждое мгновенье,
Вернись. Хочу вскричать тебе я вослед.

Дождь моросит с утра,
Роняя капельки дождя,
С тобою мы в руке рука,
Вокруг лишь только облака.
Нас летний дождик закружил,
Околдовал, заворожил,
Окутав плотно волшебством,
Серебряным накрыв плащом.
Дождь, стучит настойчиво опять в моё окно,
Было или нет, но всё уже прошло,
За враньём, словами чувствую обман,
Молоком пролитым стелется туман.
Снова летний дождик,
Зарядил опять,
И бедняк художник,
Вновь начал рисовать.
Ива с перекрёстка,
И кусты за ней,
Дождик хлещет хлёстко,
В свете фонарей…
Дождь, стучит настойчиво опять в моё окно,
Было или нет, но всё уже прошло,
За враньём, словами чувствую обман,
Молоком пролитым стелется туман.