Ночь к завершению стремится,
Сереет утро за окном,
И мне конечно-же приснится,
С твоей улыбкой милый гном.
Он стоя тихо у кровати,
Мне нежно трогает плечо,
И в ухо шепчет горячо,
«Вставай, уж дрыхнуть хватит».
И крохи сил нашёл проснуться,
И виновато улыбнуться,
Как все же это хорошо,
С утра глядеть в твоё лицо.
И смеха полные глаза,
И знать, что это навсегда.

Упала ночь на зимний город,
И тускло фонари качаются, горят,
На ноль просел уже и холод,
Но с крыш капели пока, что не звенят.
Ночь крыльями своими всё вокруг накрыла,
И тени у подъездов собрались,
И грусть-тоска меня почти-что победила,
На этом полигоне, под названьем жизнь.
И в этом мраке, меня взяло сомненье,
Не так наверно жизнь прожил,
Не сохранил те чудные мгновенья,
Когда я ошибался и любил.
Когда был бесшабашно молод,
И реки в брод переходил,
Порой испытывая голод,
Но не стонал и не грустил.
Не бил унижено поклоны,
Был ироничен и шутлив,
Не стриг, естественно, купоны,
И был естественно счастлив!

Порой непониманье раздражает,
Когда умнее мнят себя, чем есть,
И центром мира себя воображают,
В итоге это лишь сплошная спесь.
И самомнением порой таким страдают,
Величием, непогрешимостью души,
Что для себя создавши фетиши,
В них верят и в восторге замирают.
Но страшное бывает пробужденье,
Когда им истины откроется мгновенье,
Их липкая накроет паутина,
И захлестнёт тогда тоска кручина.
Своих ошибок, заблуждений роковых,
И настоящих, и былых.

Зима и снег упал на землю,
Дороги, белый тротуар,
Без листьев ветви, тихо дремлют,
Их нынче не богат репертуар.
Укрыты чистым одеялом,
Которое пока, белым бело,
И незамерзшее окно,
Взирает с грустью небывалой.
В свой срок к нам праздник подойдёт,
И Рождество и Новый год,
И запах ёлки с мандарином,
Засыплет конфетти и серпантином.
Окутает нас радости теплом,
Собрав за праздничным столом.

Мы прошлое тоскуя, вспоминаем,
Всё кажется былое нам честнее,
Но лишь с годами это понимаем,
Когда становимся старее.
Седою головою - мы блондины,
Умом нетленным – академикам подобны,
В суждениях мы непоколебимы,
И норовом добры, не злобны.
Да мы ошибки тоже совершали,
И верили порой не тем, не тех любили,
Не тех порой в пути встречали,
Не с теми расставались и забыли.
Что делать, человекам грешным,
Какими мы воистину бываем,
Поступками своими мы поспешно,
Порой кого-то обижаем.
Прошу прощения смиренно,
У всех, кого обидел я когда-то,
Молю простить меня самозабвенно,
Молю я днём и ночью, с рассвета до заката.

Нас ностальгия настигает,
О прошлом сожалением и болью,
И взор порою застилает,
Той нашей старою любовью.
Увы мы ограничены, убоги,
В своем стремлении вернуться,
К былому снова прикоснуться,
И избежать той безнадёги.
И если всё вокруг обман,
Себя загнали мы в капкан,
И годы к нам, как прежде строги,
Мы платим страшные налоги.
Прожитых вновь, впустую лет,
Такой запутанный сюжет.

Ноябрь – напоминаньем революций,
Виденьем демонстраций, в красных флагах,
И доли жалкой экзекуций,
В крови утопленных атаках.
Авроры залп звучащий глухо,
И Зимний вновь берут с разбега,
Мешая с грязью талым снегом,
А будущее так-же смутно.
И мир рождённый вдруг,
И старой гвардии испуг,
Друзей подруг, в боях теряя,
И новый мир всё ж предвкушая.
Идём упрямо мы вперёд,
Туда, где нас победа ждет!

Мне город снится, в розах весь,
Войной ещё не опалённый,
И мы сошедшие с небес,
В аэропорт благословлённый.
Там задержались, лишь на час,
Увидев лишь кусочек сказки,
Как ярки, натуральны краски,
Влюбляясь по уши подчас.
Увы теперь полны печали,
Те цветники, что нас встречали,
Развалины глядят с укором,
Под тем же синим небосводом.
Но верю город возродится,
Такой же в розах, как и снится.

Дождь в моё окно стучится,
Капли слышно: стук да стук,
Нынче, что-то мне не спится,
Под их дружный перестук.
Наши взявши в полон души
Навалилась грусть – тоска,
И печали, настигает пелена,
Небо - серо, на асфальте - лужи.
Не грущу уже о прошлом,
О прошедшем - невозможном,
Толи было, толи нет,
Ведь прошло уж много лет.
Грусть пройдет, тоска минует,
И подруга поцелует!

Мне не забыть твои глаза,
И те мгновения прощанья,
Вот на щеке блестит слеза,
Как клятва, словно обещанье.
Что будет встреча навсегда,
Меня дождутся в этом доме,
И осушённая слеза,
Исчезнет в сладостной истоме.

Хочу тебе ещё сказать,
Всё, что несказанно ночами,
Ещё разок поцеловать,
Тебя почувствовав губами.
С тобой неспешно я прощусь,
В объятьях крепко обнимая,
И я, конечно, возвращусь,
Куда я без тебя, родная.

Нам предстоит добить врага,
Что наши деды не добили,
Теперь уже наверняка,
Чтоб больше пальцем не грозили.
Чтоб мистер, месье иль пан,
Навек забыли к нам дорогу,
Развеять вражеский дурман,
Послав их к черту или к богу.

Я верю в то, что победим,
И нет у нас другой дороги,
И вновь Россию защитим,
Родные защитим чертоги.
Мы, как всегда, не поглядим,
На их гнуснейшие упрёки,
И новый мир мы создадим,
Мир справедливый, не жестокий.

Вы здесь давно уже чужие,
Не украинцы – «западенцы»,
Захватывая у нас, края родные,
Все маскируя, множеством сентенций.
А гонору, гляди как много,
Презренья к «клятым москалям»,
И к православным, и к церквям,
Была бы только «Перемога».
Вы точно знаю нам не братья,
Готовы задушить в объятьях,
Любую мерзость совершить,
России напоследок насолить.
Мы забираем всё обратно,
Чтоб было больше не повадно.

Попытки безуспешные врагов,
Поражение России нанести,
Их дружный топот сапогов,
Подсказкой к кладбищу пути.
Тот, кто с мечом сюда пришёл,
Не понял может быть добром,
Или тайком, иль напролом,
Свою погибель здесь нашёл.
Земля всех точно упокоит,
В могилах братских успокоит,
И вам «не братья» здесь не жить,
Пора в леса уже валить.
И закопаться в ваши схроны,
Достойно справить похороны.

Землянка,. Тусклый огонек,
Стол еле-еле освещает,
А в сердце тлеет уголёк,
В итоге встречу предвещая.

Письмо написано любимой,
Момент затишья уж истёк,
Лицо подернуто щетиной,
Бойцу наверно невдомёк.

Что снова в бой, зовут нас трубы,
Без нас не будет тех побед,
Идти вперёд, сжимая зубы,
У нас один приоритет.

Разбить всех этих непутёвых,
Что стаей дикой собрались,
Со множеством понтов дешёвых,
Бандеры внуками звались.

Коль не добили в сорок пятом,
Простили и давали жить,
Их непутёвых, звали братья,
Помиловать, так как нельзя казнить?

И с милостью вы нашей пролетели,
Своей греховностью гордясь,
Добились вы чего хотели,
Хоть идентичности стыдясь.

Не спорим, ложкой не копали море,
Рабов вовек не надо нам,
И если вор, у вас, сидит на воре,
И в ранг искусства возведён обман.

Вы гибели во истину достойны,
И братьями увы не будем вам,
А если надо зацепим и Европу,
И наведём порядок там.

И не найти покорных вам холопов,
Рабов безликих для ваших грязных дел,
И всю Европу маршем мы протопав,
Для русских это не предел.

Берлин мы брали не однажды,
Париж для нас не томная мечта,
Когорты наши, по-прежнему отважны,
И горькая вас ждет тогда судьба.

И Лондон столицу коварства и обмана,
Что грабежами колоний рождена,
На дно навечно, опустим океана,
И будет кровь рабов отомщена.

А если надо, то пойдем за лужу,
Америку, как пик своей мечты,
Немного только силы под натужим,
Индейцам степи, горы возвратим.

Глаза напротив глаз моих,
И бархат губ я ощущаю,
В твоих объятьях колдовских,
Я чувствую, что я взлетаю.
Над нашим шариком земным,
Взмывая свечкой в небеса,
Со мной творятся чудеса,
Что и не снятся остальным.
Любовь, одним лишь этим словом,
Очищено всё скрытое покровом,
Стыда, томленья, восхищенья,
Терзания, волненья, наслажденья.
Всю гамму чувств, словам не передать,
Всё это надо проживать.

Я, несомненно, очень зол,
На глупость, заблуждения пустую,
Меняющих жизнь в мире на танцпол,
Жизнь прожигающих, так вхолостую.
Вы призываете к протестам,
Когда все против, только и всего,
Но не изменит это ничего,
Назло всем вашим манифестам.
Ах либералы, вы враги свободы,
Вы «против», когда все «за», народы,
Вам красоваться и стричь купоны,
Вы пиетета недостойны.
Лишь только труженик и воин,
Он уважения достоин.

Шабаш Европа объявила,
Собравши ведьм и колдунов своих,
Брюссель же, тьма почти накрыла,
Уставшего от всех забот мирских
Безумный Байден их благословляет,
Сестрица Нуланд, шлет большой привет,
Их новодел фашизма вдохновляет,
Таков уж их менталитет.
Их богиня Дер Ляйен - гинеколог,
Их Председатель Кошта – очередной политикан,
И Каллас – иностранных дел - адвокат-астролог,
Она, как заклинатель погоды и шаман.
Похоже Европа угасает,
Как прогорая - горсть углей,
И в эвтаназии своей, почти, что догорает,
Что делает её намного злей.
Безумная и санкциями избитая,
И мазохизмом, как чумой больна,
ЛГБТ распятая, убитая,
Где правит бал сам сатана.
Прощай же просвещенная Европа,
Страна столь толерантных нелюдей,
Теперь понятно выраженье «жопа»,
Коль правит извращенец фарисей.

Чудна, изыскана природа,
Коль бабье лето на дворе,
Ведь это время года,
Как сказка рая на земле.
С деревьев, листья безвозвратно,
Над мостовою закружат,
И на земле ковром лежат,
Шуршат, но очень деликатно.
Люблю я осень золотую,
И листьев круговерть цветную,
И ночи холод, и дня тепло,
И утро, когда солнышко взошло.
Природа нам волшебные мгновенья,
Дарует в виде поздравленья!

Всё было когда-то в этом мире,
И повторяется всё это вновь,
И сволочь при оружии в мундире,
Как воду проливает чью-то кровь.
С трибун ООН неистово вещая,
Кровавый клоун, похожий на предтечу своего,
Чьё самомнение было, очень велико,
Он также миру боль и горе обещает.
Как надоели все эти художники, актеры,
Их обещания пустые, разговоры,
О том, как разрушить этот мир,
И как прекрасен по завершенью будет пир.
Увы не верю в ваш Армагеддон,
А верю я в Сармат и Посейдон.

Как страшно стало нынче жить,
Все в мире, бряцая оружьем,
Но гегемону нас не победить,
Танцуя в танце неуклюжем.
Свою он гибкость потерял,
И толерантную ведя игру,
Как целым оставаться поутру?
Инструкции пока не написал.
«Дон Педро» смотришь, здесь и там,
Не верю уж своим глазам,
Где гордый белый человек,
Сам с пьедестала, он себя низверг.
И топчет безразличная толпа,
Былого мира, вожака.

Желаю Вам в сей светлый день,
Забыть заботы и тревоги,
Одолевая за ступенькою ступень,
Прошедших лет своей дороги.
На годы сложные пришлись,
Те времена, что проживаем,
И за детей переживаем,
Что делать, коль такая жизнь.
Но школу верную прошли,
И через время пронесли,
Души прекрасные порывы,
Всегда разумны и красивы.
Желаю Вам лет ста, без бед,
И много всяческих побед.

Предсказаны нам дальние дороги,
Родными и чужими просторами бродить,
Пока мы не придем в богов чертоги,
Чтоб вместе пировать и водку пить.
Нам многое давалось волей свыше,
Мы многое смогли преодолеть,
Но юности нам глас почти не слышен,
О чем сегодня можно пожалеть.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

Сединами украшены изрядно,
В душе мы все по-прежнему свежи,
Мы в авантюры лезем безоглядно,
Как веруем в бессмертие души.
С трудом передвигаясь в подпространстве,
Пространства по названию Земля,
Нас обвинить ни в чванстве, ни в мещанстве,
Увы по-прежнему нельзя.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

А мы всё те же юные создания,
Что повстречались много лет назад,
И на просторах мироздания,
Цветов вдыхали чудный аромат.
В дороге многие уже отстали,
Не в силах дальше путь преодолеть,
И помня их мы дальше прошагали,
Ведь многое нам надобно успеть.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

Девиз бессмертный и призыв,
Звучащий на родных просторах,
Весь мир сегодня для себя открыв,
И в чувствах, и в деяниях, и в спорах.
Он в обращенье прост и непредвзят,
Лишь кто-то вскрикнет «Пацаны!»,
А мы друзьям всегда верны,
Мы грудью встанем за ребят.
Что говорить, да мы грешны,
Проспали сдуру полстраны,
Но мы, не безнадёжны,
Грешны, но все же не безбожны.
В любовь, зарю и первый крик младенца,
Мы верим до крайнего удара сердца.

Ах как прижимистые гномы,
Войной на великанов собрались,
Да шизофрении симптомы,
Все знают, но не сбереглись.
И сей воинственной болезнью,
Не бывшей мором до сих пор,
Как мором не было похмелье,
Партнёр коварен и хитер.
Он поразил заразой все элиты,
И ЗНАТЬ болезнь не обошла,
К войне призывы все избиты,
И вот дурная голова.
Она не даст ногам покоя,
Покуда на плечах чужих сидит,
Или с похмелья, иль с запоя,
Глазами бешено глядит.
И пеной с губ обветренных срываясь,
Слюной изгваздав весь камзол,
В оскале диком улыбаясь,
Как мир до края ты довёл.
Кумир прошедших лет лихих,
Зелёными бумажками торгуя,
Идей, по-всякому плохих,
Ты миру поставлял, в душе неистово ликуя.
И пробил час, настал ваш день,
Последние деньки империи безликой,
Уже пора шагнут вам в тень,
Вам в тень России в истину ВЕЛИКОЙ!

«Твори добро,
нет большей радости…»
Не важно злато серебро,
Или иной предвзятости.
Так говорили и писали,
Великие, чьи имена живут в веках,
Сомненью их слова не подлежали,
Оценки нашей впопыхах.
И тем они и велики, коль изучают их веками,
Находят новое в прочитанном не раз,
Но остаются дураками,
И в головах и бедностью избитых фраз…
Но пессимисты возразят, коль вам ещё неймётся,
Про выше сказанное всё,
«Оно ещё к тебе вернется,
ударом в спину или как ещё…»

Как грустно, по закончившемуся лету,
Прошедшему, нет пробежавшему уже,
Блеснувшего на небе, как комета,
След оставляя, миражом в душе.
На устланными листьями златыми,
Ковром сплошным накрывшим все дороги,
Мостит нам путь в свои прелестные чертоги,
Златая осень под дождями злыми.
Очаровательна ты рыжая пора,
Что нам послали небеса,
Немножко грусть и восхищение смешав,
И в этом нам надежду дав.
Так осень, золотом полна,
Бокалом терпкого вина.

Волшебная пора, покрыта позолотой,
Так щедро по листве разбросана она,
А все вокруг охвачено уже дремотой,
И ночь осенняя, как все-же холодна.
Листва, уже редеющая в кронах,
И к небу ветви все – обращены,
В молитве и желанье новизны,
И золотом, прошитым на знамёнах.
Очарованье осени такое,
Что не оставит нас в покое,
Вселяя в сердце только грусть,
Заученной с годами наизусть.
О осень, увядания пора,
Всего лишь на исходе сентября.

Тебя спешим мы все поздравить,
Заверить самых добрых чувствах,
А также, чтоб в веках прославить,
Владычицей представить в думах.
Заботливой и доброй мамой,
Женою хозяйственною и строгой,
Идущую всегда своей дорогой,
Короче самой, самой, самой…
Тебе желаем без сомнений,
Всегда космических свершений,
Но быть земною, ближе к нам,
Твой чудный смех для нас бальзам.
И утро не наступает, без тебя,
И вечер, окончанье трудового дня.

Как чувства бьются через край,
Как птаха бьётся в тесной клетке,
Так мне мерещится наш рай,
Из рук и губ твоих виньетке.
И слышится мне, тихий шёпот трав,
Листвы неспешный шум,
Водоворот из горьких дум,
Всё это враз перемешав.
И мой усталый купидон,
На царственный усевшись трон,
Диктует мне условия свои,
По правилам, неписанным любви.
Припав к источнику напиться,
И чудом этим восхититься.

Мне шумный бал, мерещится порою,
Прекрасных дам соцветие вокруг,
И я надеюсь, что увы не скрою,
На нежность рук и свежесть Ваших губ.
Когда мы в танце, право увлечённо,
Закружимся по залу в ритме вальса,
В объятиях какого-то скитальца,
Зардеешься, как маков цвет смущенно.
И всё, что в памяти моей хранится,
И может иногда мне наяву явится,
Мечты наводят свой морок,
Давай закружимся ещё разок.
Не прерывая тура вальса,
Ты по былому не печалься.

Мгновенья радостного детства,
В воспоминаниях живы,
И нет достойнейшего средства,
Попасть в страну своей любви.
Где нас любили безвозмездно,
За то, что были мы детьми,
И не пороли повсеместно,
За нашей юности грехи.
Мы непосредственными были,
Полны надежды и мечтаний,
Да и по-честному дружили,
Без всяких внутренних страданий.
Любить, так это без оглядки,
А драться так от всей души,
И соблюдая все порядки,
Былого ты не вороши.
Все было чудно в нашем детстве,
Девчушка в розовых бантах,
И не лишённая кокетства,
Навек живущая в сердцах.

Закат, алеющим огнём,
Окрасил небо на закате,
Хвалу природе пропоём,
Пока я все же адекватен.
Нектар божественный глотая,
Уже хмель в голову вступил,
Но он меня не победил,
Здесь точка или запятая?
Немного выпил я вина,
И засидевшись допоздна,
Встречаю вечер я с тоскою,
Своей идущей чередою.
Почти окончен день увы,
Пора уж спать и видеть сны.

Встречаясь на обочинах дорог,
И в суматохе боя огневого,
Пусть Вас ребята сохранит наш бог,
А если неба, то желательно седьмого.
И в наступленье, пусть сопутствует успех,
Ползти и стойко подниматься,
Живыми снова оставаться,
К победе продвигаясь без помех.
И бить врага, сомнений не имея,
Служителей Мамоны без креста,
Посмевших раздразнить медведя,
Порукой нам святые небеса.
А вас лишенных благодаренья,
Могилы предков предающих,
На прошлое свое плюющих,
Достойны вы полнейшего забвенья.
Пусть города, горят в огне войны,
Отстроим заново и будут ещё краше,
Окраины святой и истиной Руси,
Которую продали и предали в одночасье.

Как хорошо, на свете жить,
Встречать рассветы,
И комплементы дамам говорить,
И наперёд знать верные ответы.
Но если встречами не радует судьба,
Скучать тоскливо, одиночеством болея,
С годами, душой изрядно зачерствею,
Судьбой довольным, божьего раба.
Свою судьбу творю я сам,
Угодную только небесам,
Своим богам всегда молюсь,
Других хулить не тороплюсь.
Терпимы будьте в каждой сфере,
В любви и дружбе, также в вере.

Аллах акбар, да Бог велик
Имея тысячу имен,
Но он бесспорно многолик,
Так, как един, с начала всех времен.
Один поклоны бьёт иконе,
В мечеть другой с смирением идёт,
Дацан же третьего влечёт,
Всех звёзд скопленье, на небосклоне.
Терпимы в вере и в добре,
Все мы соседи по земле,
Так, как соседям суждено,
Всегда во всём и заодно.
И все по-разному, встречаем мы восход,
Причем, всего один народ.

Быть иль не быть?
Шекспир, извечный тот вопрос,
Века назад пытался нам раскрыть,
И как понять, где истина, где ложь…
Дилемма неразрешимая пред нами,
Один уверено ответит «быть»,
«Не быть», не менее уверено, другой твердит,
Увы слова останутся словами.
Загадку эту разрешить к всеобщему восторгу,
Нельзя, как просто отговорку,
Как и всего, чего игра в слова,
Касается, такая уж судьба.
Ведь каждый выбирает для себя,
Вороны карканье иль трели соловья…

Плейбой с седою головой,
Умеющий пока шутить,
Порою с грустью вековой,
Способный жить и говорить.
Претензии своих не выставляя,
Стараясь незаметным быть,
И ничего не позабыть,
Проблем другим не создавая.
Наверно, наступает старость,
Она конечно же не в радость,
Скрипя суставами, кряхтя,
Порой бываю, как дитя.
И хочу оставить внукам мир,
Который я и сам любил…

Закрученный сюжет,
В котором можно утонуть,
И вкусом поцелуя и конфет,
Себя уже не обмануть.
Я о прошедшем не жалею,
Всё было, значит так должно,
Коли судьбою суждено,
Лишь страх. А если не успею?
Мечты, которые не сбылись,
Почти, что все уже забылись,
И тени прошлого толпой,
Бредут по жизни вслед за мной.
Так каждый свитой окружён,
У каждого своя Голгофа и свой трон.

Любви прекрасные мгновенья,
Нам память бережно хранит,
Что без сомненья и забвенья,
Нам сердце радостью щемит.
Минуты первого свиданья,
Объятья, первый поцелуй,
И радость встреч и ожиданий,
Признанья тайного, желанья…
Одною памятью живём,
В душе, вновь тлеющем огнём,
Былое часто вспоминая,
Как часть утерянного рая.
Любовь, смех, звуки поцелуев,
И мы в горячке обезумев.

За лужей в граде на холме,
Жил-был Кощей во всей красе,
И свиту он себе под стать собрал,
Почти, что каждый либерал.
Помощница кикимора Камала,
Призывно очень хохотала,
А злобный кобальт Блинкин – секретарь,
Звонит в колокола, как пономарь,
Казной рулит из гоблинов Иеллен,
Для экономики, ну чистый патоген,
Тролль Остин коноводит обороной,
Оставаясь все той же чёрною вороной,
Джон Кирби там рассказывает сказки,
Порой сгущая очень краски,
Карин Жан – Пьер, их чёрный домовой,
С нелёгкою лесбийскою судьбой,
А также призрак Селиван,
Советник Кощея по врагам.
Как много разных либерастов,
Друзей, союзников, схоластов,
Вот Шольц гном потомок генералов,
Защитник грязных капиталов,
Эльф недоделанный, Макрон,
Женоподобный купидон,
Урсула фон дер Ляйен, из ведьм,
Являясь шельмою из шельм,
А Шарль Мишель, то злой урод,
Чужое обязательно сопрёт.

Герои этих современных сказок,
Не жалея наличествующих красок,
Себя терпимыми к разврату объявив,
Прославляя свой креатив и эксклюзив.
Такого право люди не видали,
И это им понравится едва ли,
Вставайте же народы все в одном порыве,
Ведь мир, лишь в шаге от обрыва.

Полны тревожным ожиданьем,
Под натиском вселенской лжи,
И разлагающем дыханьем,
Свободы жажды, миражи.
Нет замиренье невозможно,
Нам с ними мир не поделить,
Мы не намерены шутить,
С тем, кто себя ведет безбожно.
Терпели долго поученья,
И ждали без сомнения сближенья,
Убоги были все потуги,
И отвратительны услуги.
Не наш их толерантный путь,
Дай бог, что ты не дал себя нам обмануть!

Страна воров и проходимцев,
Продолжа садамитов пир,
С кумиром – толерантным, лихоимцев,
Вещая ложь на целый мир.
Увы все аферисты, извращенцы,
Под ваше знамя собрались,
В клубок греховный все сплелись,
Неповторимые уроды, отщепенцы.
Вам ложь сопутствует извечно,
Враньё, как это человечно,
И вы полны, полны коварства,
Непостоянства, хамства и лукавства.
И будет пусть всем лживым гегемонам,
Ответ насквозь традиционным.

Сентябрь оборотился «Бабьим летом»,
Тепло на день для нас включив,
Он начинается с рассветом,
Дарящий классный позитив.
А ночью лёгонький мороз,
И засыпает всё во тьме,
Тревожной ночи тишине,
Короче всё переплелось.
Днём лето, солнце и тепло,
А ночью холодно, темно,
Как всё похоже на качели,
И соловьёв ночные трели.
Тревожат, в даль меня зовут,
Туда, где без сомненья ждут.

Тепло дарящая нам дама,
Превыше всяческих похвал,
Даря то искорку, то пламя,
Нет в истину, наверное, пожар.
Любви горит пожар, зажжён самой судьбою,
Сжигая в пепел всё вокруг,
Прости меня мой милый друг,
За наше чувство роковое.
Увы лишь при нашем расставанье,
На век дано воспоминанье,
И сладость встреч, разлуки горечь,
И чувствую себя, как сволочь.
Душа полна сочувствия и боли,
И страсти, и любви, и всяческой юдоли.

И снова это «Бабье лето»,
Воспоминанье о былом,
Где вечность правильным ответом,
И шевелюра с серебром.
Девчонки в фартуках красивы,
Мальчишки с ними заодно,
Я не видал таких счастливых,
Лет пятьдесят, уже давно.
Дожди как будто отступили,
И лужи высохли давно,
И мы сквозь время сохранили,
То детства, терпкое вино.
Такое, если все же выпить,
Навеет счастье, а не грусть,
Души все уголки прочистит,
И снова в юность я вернусь.
Где были мы юны, прекрасны,
Галдели стайкою птенцов,
Наивных в чем-то, несуразных,
Короче сборищем юнцов.
Сегодня внуков наших время,
И им красивыми стоять,
Им передали это бремя,
Пора их в школу отправлять!

Сегодня теплый день, последний,
Из перечня всех летних дней,
Он лета крайний, без сомнений,
Кипеньем, подогреваемых страстей.
По небу словно бы барашки,
В отарах, облака бегут,
Где им проложенный маршрут,
Играя меж собой в пятнашки.
И незаметно солнце греет,
Гляди уж скоро вечереет,
И вот из туч сложился пазл,
Нам дождь вновь показал оскал.
Так и живем днём с солнышком,
А ночь дождь клевать по зёрнышкам.

Мой город над Белою рекой,
По берегам, раскинувшись в своих пределах,
Он стар, но он по прежнему живой,
И в переулках, и в улицах, и в стенах.
Мы плоть от плоти, все его,
Проросшие на улицах и переулках,
По улицам ночным его прогулках,
Шагая не по-детски широко.
Уфа – надев свой праздничный наряд,
И пусть сияют улицы и фонари горят,
Нас радует своей красой наш город,
И празднично нам светофоры семафорят.
Мы рады, что ты прекрасна и вечно молода,
Я навсегда влюблён в тебя, моя красавица Уфа.

Бегут по небу облака,
Уж к завершенью август близок,
И вновь осеняя тоска,
Пополнит этот скорбный список.
Днем ветер тучки разнесёт,
Очистит небосклон до сини,
Играя словно Паганини,
Этюд на альте развернёт.
Мелодию небесных сфер,
Дарует бог иль люцифер,
Любого за душу возьмет,
Тоску и благостность вдохнёт.
Едины мы в понятье наслаждений,
И в силе чувств, прекраснейших мгновений.

Умиротворяющий закат,
Он в озере соткал дорожку,
Предвосхищая листопад,
Пусть холодает понемножку.
Он как свеча горит вдали,
Закатный солнца диск,
Как дней, прошедших обелиск,
На самом краешке земли.
И осень уж наступит скоро,
Заснет глубоким сном вся флора,
И руки голые ветвей,
Дрожа под натиском дождей.
Взметнутся все в одном порыве,
В молитве истинной в надрыве.

Смеяться право не грешно,
Коль веселятся от души,
Над тем, что кажется смешно,
Не перейдя на типажи.
Что нам дано, над этим ржать,
Как конь, гуляющий в полях,
Любая лошадь в табунах,
Себя увы нам не сдержать.
Над анекдотом или шуткой,
Или потешной прибауткой,
Над всем, что кажется смешным,
Момент – увы не нам одним.
Шутить умейте над собой,
И смейтесь с чистою душой.

Двадцать четвёртый, холодное лето,
Два месяца хмуро, дожди,
Сквозь тучи почти не видно рассвета,
Гремят лишь грозы вдали.
Нам осень уже открывает объятья,
И снами ведёт диалог,
На «бабье лето», давая намёк,
На краешке самом, сознанья.
И листья закружатся в танце,
Ненавязчиво так добавляя в убранстве,
Мозаику разных возможных цветов,
А также богатую гамму тонов.
А золотая осень, обещаньем продолженья,
Природы, вечного движенья.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Через прошедшие года,
К руке протянута рука,
Любовь, испитую до дна,
Испил наш зритель допьяна.
Объятий крепких не забыть,
Уста впиваются в уста,
Ты смог нам тайну приоткрыть,
Где суть любовь и красота.

На берегу горит костер,
Он словно модный приговор,
Взмывая прямо к небесам,
Где возведен бессмертный храм.
Былого нам не возвратить,
Сияют златом купола,
Воспоминанья утолить,
На небо вновь взошла луна.

Хоть в прошлое заказан путь,
Себя увы не обмануть,
Осталось память ворошить,
Вновь сигарету закурить.
Мы видим только миражи,
Где мы с тобою молоды,
Мне сказку на ночь расскажи,
Как эпизод моей мечты.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Лихие молодости годы,
Нам память свято бережёт,
Сквозь все потери и невзгоды,
Их словно ценность пронесёт.
И на пороге расставанья,
По окончанью бытия,
Не притворяясь, ты и я,
Поверим в древние преданья.
Прощенья за все грехи попросим,
Смущенье в сторону отбросим,
Гордыни нет, уж и на грамм,
Прошло уж всё, увы мадам.
Конечна, на просторах мира,
И вера в ложного кумира.

Осень уже на пороге,
Листьев, желтеющих тьма,
Падают тихо под ноги,
Что-то беззвучно шепча.

Лето кончается вскоре,
Холода ночи полны,
Дни безнадёжно короче,
Ночи бесконечно длинны.

Ах право, знать не суждено,
Кто вечной жизни более достоин,
Творцом наверно решено,
Что чаще и вернее, это воин.
Проливший за отчизну кровь,
Месящий донецкую муляку,
Подбивший очередную железяку,
Из помощи заокеанских дурачков.
Они пока ещё, друзей своих не знают,
Красиво о свободах рассуждают,
О толерантности – терпимости к иным,
Отбросам человечьим, надувным.
Их дутые во всем авторитеты,
На ваших танках, пушках и ракетах.

Август, падают звёзды,
Ночи уже холодны,
Звезды сквозь тучи, целые грозди,
Смотрят на нас из тьмы.
Нам намекая на близкую осень,
Шумом пока что зеленой листвы,
Завязкой прочной, надёжной канвы,
Летом, при том неоконченном, впрочем.
Гроздья рябины пылают огнём,
Хмурится небо, излившись дождём,
Меняя погоду, в течении дня,
То дождик и хмарь, то солнцем дразня.
Эти ненастья промозглые дни,
В чистой душе, ты назло сохрани.

Прикованный пудовыми цепями,
На диком и суровом бреге,
Ты пересохшими шептал губами,
И о потопе, и о ковчеге.
Не передать порой словами,
Нам слова божьего завет,
И отражается ответ,
В лампадке, в углу под образами.
Мы редко вспоминаем, о православии своем,
Но веру мы не предаём,
Когда на сердце, заживляя шрамы,
Мы спешно посещаем храмы.
Даруют благо небеса,
И вновь псалмы поёт душа.

Наш долог в этой жизни путь,
И надо с толком проложить,
Понять самой дороги этой суть,
Чтоб полноценно всё прожить.
Лишь опираясь друг на друга,
Возможно путь преодолеть,
И к небесам почти взлететь,
Моя прекрасная подруга.
За долгие в дороге годы,
Преодолевая все невзгоды,
Мостя дощечку за доской,
Не расставались мы с тобой.
Не долги были ссоры и раздоры,
Преодолимы все овраги, косогоры.

Суд состоится при любом раскладе,
Гуманный к сожаленью моему,
Для всех овец паршивых, в этом стаде,
Не нужных если честно, никому.
Фашистами не вдруг они проснулись,
Не сразу превратились в упырей,
И с факелами в темени ночей,
Из обывателей, не враз переобулись.
И каждому воздастся по заслугам,
И господину, а также верным слугам,
Бандеровцам-маньякам с их грехами,
Других, обманутых врагами.
И должен каждый, нести свой крест,
В родной земле, под синевой небес.

Корабль наш, прошедший через бури,
Шторма, который претерпевал не раз,
Дрейфует по океану голубой лазури,
Рейс согласован уже на небесах.
Тебя охватывает дрожь,
В объятиях столь бережных и нежных,
Как океан желанных и безбрежных,
Весь шарик обогни, такого не найдёшь.
И полны ветра паруса,
И шепчет мне любовь-краса,
«Ты обнимай меня сильнее,
Нет никого тебя милее!»
Судьбой дорожка суждена,
Идти всегда в руке рука.