Эксперимент

Ах батюшки и снова День рожденья,
Я их уже устал считать,
Спасибо всем за Ваши поздравленья,
Пора уже за стол и отмечать.
Налью друзьям по рюмке водки,
А девушкам налью в бокалы, всем вина,
Мы засидимся с Вами дотемна,
Спиртное чередуя, с хлебом и селедкой.
Мы нашу юность вспоминая,
Грустим и тихой радостью полны,
Мы словно побывали в кущах рая,
Или на обратной стороне Луны.

И пусть дистанции приличны,
На это, если честно наплевать,
Мы все уже, немножечко статичны,
И это, все же нужно признавать.
Мы на миг один, становимся моложе,
Собравшись вместе, хоть не рядом мы,
Мы старше стали, знать мудры,
И каждый миг общения, становится дороже.
Я каждого из Вас благодарю,
За то, что не забыли обо мне,
И Вам дарю, вечернюю зарю,
За этот день, что подарили мне!

Уж осень, в размышления вгоняет,
Листвой, ложащейся ковром,
Дождем, из низких серых туч,
Порой грозой, гремя, сверкает,
Короче непогодой за окном,
Нам спущенной, с небесных круч.
То в наказание или погода подкачала,
Иль испытание, такое, бог послал,
Ведь нам всегда, всего, казалось мало,
И как судьбина, нас убогих, не бивала,
Возводим ей, всё тот же пьедестал,
Молясь, чтоб всё, в итоге, миновало.
Зимой суровой без сомненья,
Замрёт всё, на известный срок,
И завывая вьюга заметёт,
Нас заметёт, без сожаленья,
И как сказал один пророк,
«В итоге, всё минует, всё пройдёт».
Итогом за зимой идёт весна,
Травы зелёной ликованье,
И перелётных птиц возврат,
Природа прянет ото сна,
Во всей красе, к нам на свиданье,
Ручьи нам песни зажурчат.

Так мы пути не выбираем,
Идем порою целиной,
Закат в дороге мы встречаем,
Рассвет оставив за спиной.
Прошедшего не мереям годами,
Века, нам вехами в пути,
И любим не глазами, а сердцами,
И верим, что победа впереди.
Победа, без сомненья будет полной,
Нет вариантов, больше никаких,
И с громом и сверканьем молний,
Врагов мы победим своих.

Как зябко, с летнего тепла,
На осени озноб переходить,
Сгорело всё, почти дотла,
За что тебя боготворить?

И дождь, вновь правит этот бал,
И бьёт бесстыдно по щекам,
Вот приближается финал,
Прошу прощения мадам.

За недоверие, в любви,
Порой за резкость, в разговорах,
И страх, «Над пропастью во ржи»,
И непреклонность в частых спорах.

Хоть мне себя не убедить,
Твоей вины не вижу здесь,
Всего увы не изменить,
Под синим куполом небес.

Увы, уже всё в прошлом нашем,
Я не смогу вернуть назад,
И мы с тобою стали старше,
Тут вряд ли кто-то виноват.

И осень снова нас тревожит,
Мы погружаемся в хандру,
Печали наши преумножит,
И веру крепкую в судьбу.

Я смело говорю: -Мой крест,
Мне предназначен изначально,
Самим велением небес,
И верно точно, не случайно.

Коль предначертано судьбой,
Мене, такая вот планида,
Тут не отделаться мольбой,
И всё, дискуссия закрыта.

Коль предначертано идти,
В дорогу нужно собираться,
И всем препонам вопреки,
Увы, назад не возвращаться.

Идти всему наперекор,
Идти порою в непогоду,
Рука судьбы, как приговор,
Мостит мне в рай иль в ад, дорогу.

Бабье лето, праздник грусти,
И несбывшихся надежд.
Душу долго не отпустит,
Предназначенный им крест.

Листья желтые кружатся,
В хороводе надо мной,
Тихо под ноги ложатся,
Нескончаемой рекой.

Снова, снова бабье лето,
Память сердца о былом,
Что с закатом иль рассветом,
Постучатся тихо в дом.

Так, дарованный природой,
В дар нам данный золотой,
Он с прекрасною погодой,
Предлагает, рай земной.

Только он недолго длится,
Скоро вновь пойдут дожди,
Долго, долго будут сниться,
Эти теплые деньки.

Как хороводом, звезды загуляли,
По небу темному в ночи,
И мне тихонечко шептали,
Тускнея в пламене свечи.
«Мы помним все твои гулянья,
Под лунным небом в тишине,
И встречи все, и все прощанья,
Что были прежде на земле.»
Всё помнят, что хоть раз бывало,
Всё видят, что творилось во тьме,
Хоть лет прошло уже немало,
Всё отмечалось в реноме.
Мне репутацию писали,
На веки, в общем навсегда,
Ни что, увы не забывали,
К итогу, божьего суда.

Кончен бал и гаснут свечи,
Тёмен молчаливый зал,
Завтра снова будут встречи,
В продолженье – сериал.
Мы живём в такое время,
Что всему наперекор,
Все страданья и сомненья,
Нам выносят приговор.
Он наверно будет смертный,
А не каторга с тобой,
Все кассации запретны,
Вот окончен выходной.
Снова будет понедельник,
Всё обычно, как всегда,
Да и я, как пятниц пленник,
До свиданья ГОСПОДА!

Увы не вечны мы, в подлунном мире,
И нам приходит все же, срок,
В своем домишке иль квартире,
Среди людей ты одинок.
Друзья приходят временами,
Но боже, как они стары,
А были равными с богами,
Мудры, отважны и добры.
Что делать, время постаралось,
Все изменилось как-то вдруг,
Нам на прощанье улыбалось,
Пытаясь, горечь скрыть разлук.
Мы расстаёмся, через силу,
Пытаясь, слёзы удержать,
Нальём коньяк иль текилу,
Ведь чем-то нужно поминать.
Ушедшей юности счастливой,
Дарованной самой судьбой,
Любви воистину красивой,
Наверно, всё же неземной.

Нас «Бабье лето» посетило,
Очаровав, околдовав,
Надежду в душу поселило,
Что удалилась вдаль стремглав.
Тепла уж нету, ночью тёмной,
И утро свежестью дыша,
Дарует солнце, с видом томным,
Ну на неделю, или дня два.
И «Бабье лето» приласкает,
Под ноги накидав листвы,
И коль коварно не обманет,
Нас всех в преддверии зимы.
Зима нам завывая вьюгой,
Метелью все запорошив,
Накроет белой снежной шубой,
На миг в сугроб нас превратив.

Когда-то много лет назад,
Среди степей и гор Урала,
Где брату повстречался брат,
И слово дружбы прозвучало.
Нам долгий и нелёгкий путь,
Был предначертан в этом мире,
Нам проще мир перевернуть,
Чем на пиру играть на лире.

И встав в единый строй батыров,
Французам преподав урок,
Рубили лихо кирасиров,
И прочих, навалили впрок.
И по Парижу в лихом параде,
Прошли Башкирские полки,
Не за добычу и награду,
За Русь, обнажены клинки.

Но тот, увы урок непонят,
Враги вновь в стаю собрались,
И деды наши их хоронят,
Пленённым вновь даруя жизнь.
Тогда, увы Париж не брали,
Поверив на слово, «друзьям»,
Мы победили на поле брани,
И тошно было всем чертям.

Но чередой минули годы,
И снова перед нами враг,
Добро им наше и свободы,
Спокойно не уснуть, ни как.
Смотри вот немцы, вот французы,
Румын, поляков и не счесть,
И против нас заключены союзы,
Назло короче, проще месть.
Ну ненавидеть мы умеем,
И сами можем навалять,
А если мы рассвирепеем,
То вам, нас просто не унять.
Не вам судить о нас придурки,
Не вам огульно осуждать,
Вам только где-то, как-то юркнуть,
Чтоб ни за, что не отвечать.

Мы победим Вас без сомнений,
Нет вам спасенья, жизни нет,
Без всяких лишних сожалений,
Вот в этом Ваш менталитет.
В последний миг, подставить ногу,
И напоследок насолить,
Везде и всюду, понемногу,
Не дай нас боже разозлить.

Я думать буду ночи напролёт,
И нет мне здесь удержу, ни капли,
Такая грусть тоска меня грызёт,
Знать чувства пока что не иссякли.
И я, наверное, ещё не так и стар,
Хотя не мне судить пока о этом,
И может все-же - «суперстар»,
Могу с любой, свободно спеть дуэтом.
С тобою миловаться под луной,
Плескаться в озерке лесном,
Такой красивой, красотою не земной,
Я зачарован дивным колдовством.
И чувств букет, к твоим ногам бросаю,
Тянусь обнять тебя, поцеловать,
А ты стоишь вся мокрая босая …
О господи, дай завтра - не проспать.

Как Прометей, нам даровал огонь,
И души тут же воспылали,
А легковеры утверждали,
Что небесами он рожден.
Что в человеке от рожденья,
Не погасить увы плевком,
И не задует сквозняком,
Божественной искры творенья.
Он в ком-то тлеет еле-еле,
А в ком-то ровным огоньком,
Как путеводным маяком,
В пути нам светит сквозь метели.
Бывает, кто-то полыхнёт,
Нас за собой зовя к огню живому,
И вопреки желанию благому,
Почти, что всех в огне сожжёт.
Так будь всегда настороже,
Чтоб тебя не опалило,
Огнём, чтоб в прах не превратило,
В чужом, не нашем кураже.

Вино сегодня, слишком терпко,
И крепок сигаретный дым,
И давит нас нахмуренное небо,
Как тяжко быть и старым, и седым.
Да молоды, мы были в нашем прошлом,
Идя по жизни без раздумий,
Теперь крадемся осторожно,
И избегаем всяческих безумий.
Со временем становишься умнее,
Терпимей к врагам, да и к друзьям,
И пред собой становишься честнее,
И неподвластным всяческим страстям.
Душой черствеешь, огня уж нет былого,
Сгорело, что могло сгореть,
Осталось чуть, для эпилога,
Чтоб искрой к звёздам улететь.

Я хочу взглянуть в твои глаза,
Прошептать тихонечко: -Прощай!
Только ты меня не забывай.
В расставанье горечь и тоска,
Странно это всё, хочу сказать,
Потерялся ключик золотой,
Назовём его, своей судьбой,
Нам его, увы не отыскать.
Средь заблудших, в темноте ночи,
Бродим с грустью и тоской,
Окропляя всё скупой слезой,
В свете догорающей свечи.
Ищем путь, потерянный во тьме,
И друг друга не найти никак,
Только непроглядный чёрный мрак,
С пустотой в потерянной душе.

Огонь счастливых глаз твоих,
Меня порою в дрожь бросает,
И сна спокойного лишает,
Мгновений, чисто колдовских.
Так зачарованный тобой,
И жертвуя своей свободой,
Я не бреду своей дорогой,
Плетусь уныло за мечтой.
И ты по-прежнему смешлива,
Такая взгляд не оторвать,
Такую только целовать,
Ты так приятна и красива.
Наверно выдумал тебя,
Тобою болен я по жизни,
И не способен трезво мыслить,
Как говорят мои друзья.

Друзья, хочу поднять бокал,
За наше бытие и тень надежды,
У каждого чтобы сбылось, что он желал,
Своей душой такой ранимой и мятежной.
Вина испить, из чаши полной,
За наш союз, с тех давних пор,
Когда пошли за жизнью вольной,
Порой неся словесный вздор.
Мы были молоды и глупы,
Упрямы и себе верны,
На похвалы ничтожно скупы,
И как один, все влюблены.
Так восхитимся чашей полной,
Что виночерпий нам налил,
Дорогой нами одолённой,
И верность дамам сохраним.
Жизнь, так давала нам уроки,
Порой хлестала по щекам,
И исправляя те пороки,
Что неугодны небесам.

Не знаю даже как сказать,
Тебе из прошлого - былого,
И как словами передать,
Мне сожаленья хоть немного.
Да холодна ты, как кусок скалы,
О чувствах здраво рассуждая,
Но нет ни грамма теплоты,
И страсти, я не наблюдаю.
Мы ожиданием полны,
Что страсть прорвавшись, через время,
Накроет силою волны,
И возвернёт нам времена эдема.
Но нет возврат уж невозможен,
И в реку дважды не войти,
Да были безрассудней и моложе,
За всё прошу меня прости!

Как горько и обидно,
За всех обиженных судьбой,
Кто выглядит порой солидно,
И врёт, ну всем, что он крутой.
И он диктует всем порой,
Своею волею «железной»,
Что этот плох – антигерой,
А это выглядит помпезно.
Придурок, запугал почти весь мир,
Тряся протухшим арсеналом,
Лишь «Золотой телец» его кумир,
Так благосклонный к обиралам.
На рэкетира он похож,
Из девяностых, тех далёких,
«Чем больше ты овец стрижёшь,
То больше делаешь убогих».

В нас всех горящий огонёк,
То гаснет, то опять мерцает,
Он словно вечный уголёк,
В душе по-прежнему пылает.
Нам не дано увы понять,
Природу этих перепадов,
Да и не в силах повлиять,
На подведенье результатов.
Итог увы не нам судить,
Всевышний, это всё рассудит,
Штраф лишь только оплатить,
Или пожизненно осудит.

Темнеет ночи покрывало,
Всё в дырочках из ярких звёзд,
Я у окна сижу устало,
В плену таких реальных грёз.
Плывёт туман от сигарет,
И за окошко уплывает,
И вновь сереющий рассвет,
Уже на пятки наступает.
И солнце выкатится вновь,
Даря нам свет, теплом лаская,
Даря любовь и не любовь,
Беря от нас и нам давая.
Как я судить о чём-то смог,
Я, путая миф с явью постоянно,
Свой завершая монолог,
И затихаю покаянно…

Даря и отдавая без остатка,
Бес слов, на всё готовая всегда,
Ты вечная, бессменная загадка,
Моя незаходящая звезда.
По-прежнему, тернистому пути,
Всё той, нехоженой дорогой,
Что предстоит, всё впереди,
За той девчонкой, босоногой.
Уже прошёл я часть пути,
И шаркая нетвёрдою походкой,
Так сколько мне ещё брести,
За той коварною молодкой.
Ты не стареешь никогда,
Свежа, ухожена, красива,
И как бегущая вода,
Журчишь по-прежнему игриво.
Так, что там, все же впереди,
За поворотом на дороге,
Огарки прожитой свечи,
Забытой мною на пороге.
Лишь ты по-прежнему юна,
Меня ведёшь дорогой прежней,
Очаровательно стройна,
Я за тобой, как прежде грешный.

Восход дарящий новый день,
Алеющим сигналом пробужденья,
И облако надевши набекрень,
На солнце, всё достойно восхищенья.
И утро, что пока прохладой дышит,
И свежестью рождаемой зари,
Трель соловья, что вдруг нечаянно услышишь,
Всё предваряет, пробуждение земли.
И город просыпается неспешно,
Машинами, что по делам своим спешат,
И пешеходами шагающим прилежно,
Кто на работу, а кто и на прогулку, просто так.
Прелестно утро, словно дар богини,
Что дарит ежедневно нам восход,
Как непреложные святыни,
Как голубой бездонный небосвод.

Глядя с задором и улыбкой,
На всё, что окружает нас,
Звучи, прекрасной, чудной скрипкой,
Звучи, и в профиль, и в анфас.
Звучи, своей фигуркой дерзкой,
Звучи, сквозь непогодь и мрак,
Звучи, своей улыбкой детской,
И звоном вновь, дуэльных шпаг.

С тобой давно уже знакомы,
И помним всё, как тут забыть,
Чуть изменились наши формы,
Но всё же - быть или не быть.
Вопрос извечный преподносит,
Нам вечность простотой своей,
К вершинам наслаждения возносит,
И к закипанию страстей.

И сердце вновь в груди забьётся,
И вот она, всему наперекор,
Та девушка из прошлого, вернётся,
И поцелует, шепча какой-то вздор.
И ласки вновь растопят память,
И рухнет возведённое табу,
И вновь на пепелище бьётся пламя,
И вновь я возразить ей не смогу.

Так «милая», тебя я называю,
Прошедшему всему наперекор,
Я снова без сомненья проиграю,
Таков беспрецедентный приговор.
Но коль воображение такое,
Что вновь меня, захватишь в плен,
Навалится вдруг всё пережитое,
И вновь повержен будет Карфаген.

Украины края, что в Россию хотят,
Полны боли, страданий, огня,
Там взрывы, там пули летят,
Где России исконной земля.
Населенье прощенья прошу,
Тридцать лет изводили на нет,
Русским ставили твердо в вину,
Что обкрадывали их много лет.
А в тени старый враг затаился,
И удавку готовит подлец,
Как обычно хохлом притворился,
Западенц, наглея в конец.
Им трезубцем - крест заменили,
Дайте шею собрату свернуть,
Кровь чужая, сколько б не лили,
Лишь удавки конец затянуть.
Расселили подобных себе,
Украины - по всем уголкам,
В своей чисто сведомой борьбе,
Всё разрушили, веру и храм.
Если враг не сдаётся тогда,
Выбор война, не так уж велик,
Истребляйте его до конца,
Этот грех, бог вам точно простит.

О батюшка, ты стар уже, седой Урал,
Хребтом Россию делишь пополам,
Есть запада кусок - почти Европа,
Другая часть Сибирь - часть славного востока.
Отдавши по обману часть страны,
Мы слову данному, увы по-прежнему верны,
Страну прибалтов, за бочонок серебра,
И Новороссию, за ефимок два ведра.
Мы выкупали, у тех, кто права не имел,
Но всё по чести выплачен предел,
К чему теперь упрёками пенять,
Всех в бедах ваших обвинять.
В чём виноваты перед вами мы?
Что дали воли вам взаймы?
Не требуя ни грошика взамен,
Создав вам на земле эдем.
Или Финляндии зелёные наделы,
У Шведов были отвоёваны пределы,
И вольную, что даром получили,
Вы, как и водится, нам все же не простили.
Ну Польшу пару раза уже делили,
Хотите, чтобы в третий распилили.
Ходили вы на Русь из века в век,
Хотели покорить её на век.
Все, кто свободу в дар от русских получил,
Уже её продал или пропил,
Вы не достойны воли и свободы,
Не испытали нужду вы и невзгоды.
И не боролись, в руки взяв оружье,
В глазах лишь счёт за перечень услуг и равнодушья полный круг.

Как надоели эти недоучки,
Всё строят что-то из себя,
По интеллекту – авторучки,
Чернил уж выдавить нельзя.
В глазах сияет, страха вечность,
Слова по-прежнему глупы,
Их грёзы – это бесконечность,
И ожиданье пустоты.
Им власть, милей всего на свете,
И денег, скажем, целых два мешка,
Мне с ними тесно на планете,
Так право, дальше жить нельзя.
Вставайте разом все народы,
Встряхните страх, встряхните лень,
И ради истинной свободы,
Работать надо каждый день.
Ума у них, украсть хватает,
Чужие деньги, это да,
Им совесть ваша, жить мешает,
Лишённым чести и стыда.
Нет справедливости на свете,
И правды, нынче не сыскать,
А вера, вовсе в раритете,
Кого и как , и от чего спасать.
Зову вас всех, идите в храмы,
Молитесь истинным богам,
От ран останутся лишь шрамы,
И в путь, к сияющим мирам.

Солнце радостно сверкая,
Из небес на нас глядя,
Нас теплом своим ласкает,
От небесного огня.
И жара стоит так прочно,
Что уже за двадцать пять,
Лето жаркое, цветочно,
И способное влюблять.
Вновь влюбляясь без оглядки,
В девушек и взрослых дам,
Чувства новые, загадки,
Вы для нас мамзель, мадам.
Неизвестное приятно,
И таинственно вообще,
И прекрасно – необъятно,
И встаёт волной в душе.
Бьётся в брег крутой прибоем,
И волною за волной,
Чётко выстроившись строем,
Со сметённою душой.
Где на капли разбиваясь,
Где-то рассыпаясь в прах,
И росою осыпаясь,
В нескончаемых полях.
Словно солнце нас лаская,
Вы красивые во всём,
Нас любовью обжигая,
И туша порой дождем.
Дождь из слёз, порою горьких,
Смеха или сладких ласк,
Споров чисто философских,
Губ атласных, ярких глаз.
Передать увы словами,
Я восторга не могу,
Мы счастливы вместе с Вами,
Только в сладостном бреду.

Нельзя наполовину быть подонком,
Или шалавой быть напополам,
С израненной и грязною душонкой,
Как думаете вы месье, и вы мадам.
Запутавшись душой и телом,
Стараясь выйти вновь на путь,
Под этим столь глубоким небом,
Чтоб грудью полною вдохнуть.
Вдохнуть, счастливые моменты,
Любимой, милый аромат,
Любимого, цветные комплименты,
Единственный, восход или закат.
Я не берусь судить и править,
Поступки Ваши и дела,
Или бездумно, рьяно славить,
Чертог сгоревший уж дотла.
Я за собой не успеваю,
Что делать, сам не без греха,
Простить униженно Вас умоляю,
Хотя б за эти словеса.

Как рыдала ива,
Под моим окном,
Стоя сиротливо,
Плача о былом.
Вроде всё сгорело,
В пепле вся душа,
Прошлое истлело,
Лишь горит свеча.
Вся в подтеках воска,
Слезах о былом,
Эхом отголоска,
Словно взмах крылом.
Путаные мысли,
Данные мне сном,
Как в конспектах жизни,
Писанных тайком.

Кусок Луны на тёмном небосводе,
Нам ночь осветит желтизной своей,
И россыпь звезд в весёлом хороводе,
Вокруг закружит сборищем огней.
Смотря на небо, во мраке ночи,
На философский настраиваясь лад,
Шепча или крича Шекспировские строчки,
«Быть иль не быть», я вспомнил невпопад.
И не найти убойней маскарада,
Чем тот, что театр миру даровал,
Переодевания, священного обряда,
И лицедейства, что Дионис нам преподал.
Ну а вообще, кусок луны, во тьме висящий,
Он месяцем, нам верный путь подскажет,
Хоть свысока, на грешных нас, смотрящий,
Нам в просьбе право не откажет.

И снова я шепчу -люблю,
Сквозь всё прожитое на свете,
И взгляд знакомых глаз ловлю,
Склоняясь элегантно в пируэте.

И талию твою, в моих руках,
Лаская, нежно я сжимаю,
С улыбкой горькой на губах,
Я снова всё переживаю.

Вот вальс закружит в сладких па,
И в бесконечном мельтешении,
Ты мне красивая, близка,
И длятся пусть часы, мгновенья.

И вот наш танец завершён,
И в завершении целую,
Я ту в которую влюблён,
О ком неистово тоскую.

Мечты разбившись о реальность,
Вновь растворятся без следа,
И послевкусия банальность,
В душе осядет навсегда.

Как вставало солнце, слева за горою,
Ярко красным диском, глянуло чуть-чуть,
И восток мне кланялся, алою зарёю,
Ночь прошла, рассвет, уж больше не уснуть.
Утро вновь рождённое, радостно встречаю,
Вот и день один, я разменял ещё,
Аромат рассвета с жадностью вдыхаю,
Значит в этом мире ,сделал я не всё.
Щебетанье птичье, солнышко встречает,
Как парадным гимном, птичьих голосов,
И берёзка ветками, словно в такт качает,
По небу бегут барашки, белых облаков.
Этот день прекрасен, звуками наполнен,
Травка зеленеет, и листва шумит,
Криком муэдзина, звоном колоколен,
Этот день привычно, радостно звучит.
Солнце вновь садится, вдалеке за лесом,
Диском тёмно-красным красит горизонт,
Запад мне закатом, помахал при этом,
День прошёл и ночь, украсит небосвод.

Улицей широкой, улицей широкой,
Простучали наши, наши сапоги,
Предков мы прошли, завещанной дорогой,
Принимай Берлин с Парижем, русские полки.

Мы шагаем в ногу, шаг в строю чеканя,
Рапорт только богу, Президент отдаст,
Мы Европу снова, как могли спасали,
Тут уж как придется, кто на что горазд.

Что там замутила, эта англичанка,
Гадит снова сволочь, нам везде подряд,
Довела Европу сука до цугцванга,
Недостатка нет, из тех которые хотят.

Мы шагаем в ногу, шаг в строю чеканя,
Рапорт только богу, Президент отдаст,
Мы Европу снова, как могли спасали,
Тут уж как придется, кто на что горазд.

И француз гламурный нам рукой махая,
Бабушку супругу прячет в сундуке,
Был ведь право всё же, на пороге рая,
С негром из приезжих, здесь невдалеке.

Мы шагаем в ногу, шаг в строю чеканя,
Рапорт только богу, Президент отдаст,
Мы Европу снова, как могли спасали,
Тут уж как придется, кто на что горазд.

Впереди лежит дорога,
Из родимого чертога,
На простор страны родной,
Уготована судьбой.
Не герой, а только путник,
Не хамло и не распутник,
Не хороший, не плохой,
А с распахнутой душой.
Я наверно все же странник,
Пешеход увы не всадник,
И бреду я по дороге,
Только я и только ноги.
И попутчиков встречаю,
Никого не обижаю,
Коль устану – посижу,
Коль уходят – провожу.
За себя лишь отвечаю,
О великом не мечтаю,
Чтоб прожить и не грешить,
Верить в бога и любить.

Ох не строй мне только глазки,
Не зови меня с собой,
Все твои известны сказки,
Дамы скажем роковой.
Перепутаны все мысли,
Я растерян, одинок,
И не вижу в жизни смысла,
И от холода продрог.
Светишь ты, увы не грея,
А сама глядишь с тоской,
Ты любила не умея,
Целовалась лишь с душой.
Тесно в танце прижималась,
И ласкалась как щенок,
Всё обманом оказалось,
Это нам с тобой урок.
Не давай надежд иному,
Душу право ты не рви,
Можно было по-другому,
В жизни, в сказке и любви.

Горящий миг заката алый,
Он солнце спрячет до утра,
Как ярко красные кораллы,
Что море прячет от тебя.
Ты симпатичная девчонка,
Добавлю, это лишь пока,
С чертами явными, чертёнка,
С оттенком четким, каблука.
Красива и твой взгляд горящий,
Гибка, как свежая лоза,
И голос за собой манящий,
Как перезвоны серебра.
Завидую, наверняка тому мужчине,
Что под каблук твой попадёт,
Хоть гибнет он от чувств в пучине,
На миг один, но всё пройдёт.
Пройдёт, как дождик накануне,
Растает прошлогодний снег,
Утихнет, как жара в июне,
Окончен путь на тысячу парсек.

Европы клоуны, что пахнут нафталином,
Макрон и Фридрих Мерц,
Ох заигрались с кокаином,
Косому путь укажет, вновь слепец.
С тупым, тупой не так уж дурен,
И с дураком, он не такой дурак,
С гламурным, в меру он гламурен,
А с чудаком, какой же он чудак.
Собрались чудаки со всей Европы,
Собрались в стаю, как и встарь,
И ну в Брюсселе рыть окопы,
И рассуждая, кто здесь царь.
Скорей назначенной царицей,
Урсула фон дер Ляйен будет,
И в помощь старой чаровнице,
Тут Каю Каллас не забудут.
Одни лишь клоуны и ведьмы,
В ковен запретный собрались,
Пройти еще по краю бездны,
Вот крови б вволю напились.
На нечисть, наш ответ суровый,
Один и он же навсегда,
Костёр неистово багровый,
И в сердце кол, всё, как всегда.

Как против нас войну вели,
Бандеровцы и страны НАТО,
За долю каждую земли,
Народ не нужен, нужно злато.
Ну что ж, для «друга лучшего»
Обманутого и истинно заблудшего,
Готов всего рецепт один,
Варшава, Париж или Берлин.
Сгорят все без остатка,
Без жалости блаженного припадка,
Коль сам народ не вразумил безумцев,
И молится он множеству трезубцев.
Себя считаем в праве наказать,
Врага наглядно покарать,
А если не сдаётся враг в итоге,
Пускай подумают о боге.
И если вашими ракетами стреляют,
По мирным городам и граждан убивают,
Гореть вам суждено в аду,
Накликали вы сами ту беду.
Мы щёки под битьё не подставляем,
Виновного по полной покараем,
Запомните, потомкам завещая,
Россия интервентов не прощает!

В душе огонь ещё горящий,
Скорее тлеющий во тьме,
Надежду мне пока дарящий,
И личный пунктик реноме.
Жить по закону и по правде,
В России так судьбой дано,
И совесть к этому добавьте,
Ну, как церковное вино.
Любовь – интимно это слишком,
Честь – увы не каждому дана,
Добро – является излишком,
Мечта – туманная душа.
Закон и правда, так же совесть,
От предков заповедано в веках,
Ещё немного правда горесть,
Что с сединою на висках.
О юности давно уже ушедшей,
Судьбы весёлой хоровод,
О личной жизни сумасшедшей,
Когда идёшь всегда на взлёт.
Увы пора в ангар нас ставить,
И профилактикой увы,
Нельзя уже ни что поправить,
Ни возраста, ни нрава, ни судьбы.

Ты смотришь на меня с тоской,
Всё сказано задолго до прощанья,
Глаза с нечаянной слезой,
Слезой любви и расставанья.
Всё, что хотела получить,
Ты получила полной мерой,
Тебе меня не приручить,
Не удивить своей изменой.
И лаской ключ не подобрать,
Куплетом до конца допетом,
Интим прошу не предлагать,
Увы всё это под запретом.
Нам не дано простить-понять,
Хотя бы здесь не лицемерьте,
Лишь на себя в тоске пенять,
Нам в этой жуткой круговерти.

Снарядами земля Донецкая изрыта,
Трехсотых и двухсотых достаточно кругом,
И к ним ещё живым, ползёт почти открыто,
Девчонка медсестра, чтоб вытянуть с трудом.
Но вновь хлопки и завывают мины,
Сквозь этот ад Вам надобно пройти,
Подумайте, без женщин, беспомощны мужчины,
Их надобно найти, перевязать, да и вообще спасти.
Вы женщины, вы ангелы победы,
Нам жизнь почти ушедшую, даря,
И отведя руками наши беды,
Вы всё берёте скопом на себя.
Тащить тяжёлого по полю,
Слезинки по щекам уже бегут,
Наплачетесь девчонки с нами вволю,
Тут не минуты, часы мгновеньями идут.
И закрывая не убитых от обстрела,
Ловя осколки их собой прикрыв,
Ты, вскрикнув, больше побледнела,
Ползёшь ты дальше про себя забыв.
И руку протянувшая помочь,
Души порывы, истинно прекрасны,
Ты боль свою сумела превозмочь,
И смерти больше неподвластна.

Красотка дивная, свободною походкой,
Ты шествуешь, как будто на парад,
Плывешь сногсшибательной молодкой,
В душе мужчин звучит неистовый набат.

И как верёвочке не виться,
Всему приходит свой конец,
Тебе положено влюбиться,
Пойти с любимым под венец.

И той же дивною походкой,
Детишек в садик отводить,
Греметь на кухне сковородкой,
Всех напоить и накормить.

И быть заботливою мамой,
И верной быть всегда женой,
Пусть даже самой, самой, самой,
Под этим солнцем и луной.

Бабулей мудрой стать в итоге,
Достойно внуков воспитать,
И ждать всех в гости на пороге,
Ну и немножечко ворчать.

Жил – был бродячий менестрель,
Он много и неплохо пел,
Прошёл он множество земель,
Народу, нравиться умел.
Он пел всегда и всем с душой,
И чувства меры не терял,
И оставаясь сам собой,
Одну лишь даму прославлял.
Он был влюблён в неё давно,
Увидев только раз один,
Он слово дал, как суждено,
Как православный пилигрим.
Он ей служить поклялся вечность,
Себя принесши на алтарь,
И сердце словно драгоценность,
Ей преподнёс в бесценный дар.
Дар, не отвергнув эта дама,
Решила, будет про запас,
Так развивалась эта драма,
Любовь и корысть, как контраст?
Но строго если, между нами,
Настанет все же та пора,
Слияния реальности с мечтами,
И зазвонят колокола.
И корысть чудом превратится,
В любовь земную, хоть на миг,
Нам хватит, чтобы насладиться,
И выдать восхищенья крик.

Читатель с нетерпеньем ждёт,
Мгновений истинно волшебных,
Любовь, когда к героям вдруг придёт,
И чувств безбрежных, вдохновенных.

Пред дамами долгов не признаю,
Любезен с дамами по жизни,
И денег, как гусар я не беру,
Мои порывы право бескорыстны.
Красивых женщин множество кругом,
Живым букетом словно окружают,
Своей любовью, лаской, колдовством,
От бед, злосчастий всяческих спасают.
Как оберег иль талисман,
Который нам приносит счастье,
И будешь даже если в стельку пьян,
Получишь ты от них участье.
Уложат хотя бы на газеты,
Накроют аккуратненько другой,
И вновь в себя придёшь, любимым и одетым,
А кто тебя принёс домой?
Хотя порой упрямы до безумства,
И мнение своё умеют отстоять,
Маркетинг возведён у них в искусство,
Ведь как умеют нами управлять.

Опять про дев, про дев …
Прекрасных без сомнений,
Чей щебет словно бы напев,
Дарящих грёзы сновидений.
Тех аппетитных, сдобою особой,
Округлостью приятных форм,
Не тяготящихся свободой,
И не сторонников реформ.
Тех ласковых и нежных пери,
Что из легенд и сказок к нам пришли,
Для них всегда открыты наши двери,
И для души, и для любви.
Нельзя с соседом прожить букой,
Не понимая, что по чём,
Века сдружили нас наукой,
Всё проверяется бедой.
За дружбы полном дастарханом,
В застолье точно все равны,
Вина, компота ли стаканом,
Глядь все проблемы решены.
Ещё нас связывают узы,
На ком и кто из нас женат,
Вот эти брачные союзы,
Нас всех во истину роднят.

Бегут барашки облаков,
По небосклону в синеве,
И до скончания веков,
Им бегать в этой вышине.
И нам с тобой на них глядя,
Так грустно и тоскливо,
Что даже ссоримся любя,
Хотя и молчаливо.
А ты опять на всё ворчишь,
Живу увы не по фен Шую,
С укором на меня глядишь,
С вопросом: как я существую.
И что тут можно предпринять,
Найти какую-то лазейку,
Чтоб ты могла меня понять,
Да и мою, судьбу злодейку.

Мы помним, что мир спасённый,
От грязи, мерзости фашизма,
Солдатом русским сохранённый.
Что было со столицею нацизма?

Берлин, что брали русские не раз,
Щадя врага, что поднял руки,
Мы можем повторить сейчас,
Доделать дело дедов, мы их внуки.

Парижу, увы гордиться нечем,
Лишь скромно кукарекать в уголке,
Он засорён трансгендерным весельем,
Там гомики и ЛГБТ почти везде.

Но в этот раз, платить не будем,
В расход кафе и кабаки,
Погрязшим в непристойном блуде,
За пепелище, что осталось от Москвы.

Лишь Лондон замком неприступным,
Над островом туманным воцарился,
Он выгодам своим сиюминутным,
Всё подчинил и в этом растворился.

Но гадит англичанка, как и прежде,
Не в силах воздержаться, знать понос,
Мы объясним велико роднейшей невежде,
Сворованное всё вернуть и это не вопрос.

Мы помним все чинимые обиды,
Мы помним все предательства, измены,
Не прощены увы и не забыты,
На всём пространстве великой ойкумены.

Скопление дорог и перекрёстков,
И направлений может быть,
Смущает только лишь подростков,
Для нас препятствие, что нужно переплыть.
Нам это скопище путей,
Не выбираем путь, он выбирает нас,
Из множества достойнейших людей,
Всему своя минута или час.
Да что ж, мгновения прекрасными бывают,
А женщины прекрасны в этом мире все,
Особо коли в нас желанья зажигают,
Такие как: «Носится бесштанным по росе».
Или, когда прекрасная наяда,
По той росе сбегает в неглиже,
Догнать её моя награда,
Из прошлого чудесном кураже.
О дамы, вы истинно прекрасны,
И молоды, желанны, как никто,
Порою только с нами вы несчастны,
Такое вот простите шапито!

Как радостно встречала нас весна,
Когда нам по семнадцать только было,
И умных разговоров кутерьма,
В ночь увлекла и там же растворила.
Луны, горящей серебром,
На тонкой нити, звёзд скоплений,
На небо брошенных ковром,
Окрашенных в цвета сомнений.

Взрослея с каждым годом, день за днём,
Мы старше становились и мудрее,
Дорога называется судьбой,
А мы увы не молодеем.
Луна на нас глядит с небес,
И обрамленье звезд всё то же,
Даря нас ожиданием чудес,
Как в юности, похоже.

Вот день пришёл и пробил час,
Солидно серебря причёску,
Нас внуки радуют подчас,
Нам помогая поднести авоську.
Луна всё там, же в небесах,
Глядит на нас с немым укором,
О всех несбывшихся мечтах,
И потому с суровым приговором.

Дороги, которые нас выбирают,
Которые порой не выбираем мы,
И мысли разные бывают,
И разные порой мечты.
А о тебе мой друг сердечный,
Мечтою дивной поражён,
С проблемой истинно извечной,
Как малолетка увлечён.
Тут выбор может быть один,
И нет уже пути иного,
Ты иль хозяин – господин,
Либо слуга – инстинкта основного.

Наступает вновь весна,
Вот и повстречались,
Расставаясь навсегда,
Мы тогда прощались.
Нам свидание судьбою,
Невзначай назначено,
Да и долей роковою,
Всё уже оплачено.

Так фортуна разыгралась,
Рассмешить старается,
Долго нами любовалась,
Может издевается.
Может всё нам кажется,
Может и привиделось,
Иль судьба куражится,
Или ты обиделась.

С истеченьем времени,
Те дела далёкие,
Чувствами весенними,
И словами колкими.
Всё запутано сильней,
И затянутым узлом,
Стали мы на век умней,
В размышленье о былом.

Утро красит, алым цветом,
Солнца знойного восход,
Значит это, скоро лето,
И весны почти исход.
И почти разоблачаясь,
Бабы бродят тут и там,
Видом чудным восхищаюсь,
Вы прелестны все, мадам.
Женщин шарм подобен бомбе,
Мужиков бьёт по мозгам,
И при всём моём апломбе,
Не встречал подобных вам.
От подобного сиянья,
Очарован даже я,
Вы загадки мирозданья,
Тайны смысла, бытия.
Кто создал подобных чуду,
Вас особ прекрасных форм,
И не скрыться, вы повсюду,
Много вас, ну целый сонм.
Признаюсь в любви покорно,
Признаю, что был не прав,
Жить без женщин невозможно,
Прав господь, был вас создав.

Хороша была девица,
Девятнадцати годов,
И красива баловница,
Пери дивная из снов.

И стройна фигурой дивной,
Ножка сказочно стройна,
Не вполне была наивной,
И не очень-то глупа.

Так призывно целовалась,
Шармом не обделена,
Сладко вместе так мечталось,
И гулялось до утра.

Отгуляли, отмечтали,
Расставание с тобой,
Отлюбили, отстрадали,
Разведенные судьбой.

И года прошли неспешно,
Год за годом, день за днём,
Встреча наша неизбежна,
С истечением времён.

Обстоятельства, как прежде,
Подождать ещё чуток,
Может в сбывшейся надежде,
Положительный итог.

Ты бедовая была,
Ты бедовая была,
И как сладки были поцелуи,
В плен ты сердце забрала,
В плен ты сердце забрала,
Но те дни давно уже минули.

И расставшись невпопад,
И расставшись невпопад,
Как и встретились тогда внезапно,
Вот и кончен листопад,
Вот и кончен листопад,
Кончен он наверно безвозвратно.

Годы мигом пронеслись,
Годы мигом пронеслись,
Встреча нам ничто не предвещала,
Где ау ты отзовись,
Где ау ты отзовись,
Видно всё нам предстоит сначала.

Постарели мы уже,
Постарели мы уже,
Седина в висках уж серебриться,
Но по-прежнему в душе,
Но по-прежнему в душе,
Есть желание ещё напиться.

Ты как прежде молода,
Ты как прежде молода,
И осталась молодой девчонкой,
Не старея никогда,
Не старея никогда,
Той стервозой, нежною и тонкой.

Ты бедовая была,
Ты бедовая была,
И как сладки были поцелуи,
В плен ты сердце забрала,
В плен ты сердце забрала,
Но те дни давно уже минули.

Минувших лет, великие свершения,
Победы, одержанной когда-то,
И истинно живое отраженье,
Для нас дарованных восходов и закатов.
Там наши предки жизни отдавали,
За не незнакомых им ещё потомков,
Не за награды: ордена или медали,
Не за отголоски славы очень громкой.
И имена всех павших за отчизну,
Запечатлённых в памяти навечно,
Достойный дав отпор фашизму,
Свой долг исполнив безупречно.
И в вечном шествии, их поминая,
По улицам родной страны,
"Бессмертный полк" эпически шагая,
Он память сохраняет той войны.

Разлука нагрянувши внезапно,
С сиреной, объявлением войны,
Картина мира, нарушенная залпом,
Нарушенная «Балом сатаны».
Прощались с мужьями жёны,
Отцы с детьми, прощались навсегда,
В бой уходили батальоны,
Свои, чтоб обессмертить имена.
Не дрогнув, перед вражьей силой,
Не преклонив колен и головы,
Не только братскою могилой,
Навек оставшись в памяти страны.

Наш общий праздник, День Победы,
Что предки щедро даровали нам,
Пройдя через страдания и беды,
И отплатив за всё врагам.
Один дед без вести под Ржевом сгинул,
У бабушки брат из пяти один домой пришёл,
Другой же правою рукою заплатив, за то, что он могилу минул,
И все с увечьями, раненьями домой.
Нам дом всего важнее и главней,
Он лечит раны тела и души,
На ноги ставит побыстрей,
Порю даже чем врачи.
Мы в этот День Победы,
И павших поминаем и живых,
За всё, за что сражались наши деды,
Нам не забыть иначе мы мертвы.

Как года теперь летят,
Будто бы торопятся,
Мне сейчас за шестьдесят,
Но пожить так хочется.
И встречали мы рассветы,
И следя за звёздами,
Получали мы ответы,
Вперемежку с грёзами.

Тихими скитальцами,
По пути заблудшими,
И не чуждых шалостей,
Не вполне разумными.
Заплутали в трёх соснах,
Потерялись в полюшке,
Наяву или во снах,
Мы по доброй волюшке.

Мы всегда о том мечтали,
Что с любовью встретимся,
Утоли мои печали,
Может, что изменится.
Или снова встретимся,
Может снова влюбимся,
Снова всё завертится,
Иль на миг почудится.

Как года теперь летят,
Будто бы торопятся,
Мне сейчас за шестьдесят,
Но пожить так хочется.
И встречали мы рассветы,
И следя за звёздами,
Получали мы ответы,
Вперемежку с грёзами.

Горящей свечки огонёк,
В ночи таинственно мерцает,
Но вьётся, кружит мотылёк,
И пламя крылья опаляет.

Мы люди словно мотыльки,
На свет любви всегда стремимся,
Сгорая в пепел, в угольки,
В огне, чтоб снова возродиться.

Горящей свечки огонёк,
В ночи таинственно мерцает,
Он для кого-то Рагнарёк,
Где всё живое погибает.

И жизнь порой полна огня,
Огня любви, огня познанья,
И жизни жар в душе храня,
Храним мы тайны мирозданья.

Горящей свечки огонёк,
В ночи таинственно мерцает,
Напоминаньем или как упрёк,
Тем, кто огня не сберегает.
_________________________________________________
Рагнарёк, или Рагнаро́к (др.-сканд. Ragnarök, Ragnarøkkr — букв. «Судьба богов», «Сумерки богов»), в германо-скандинавской мифологии — гибель богов и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами.