Эксперимент

Упала ночь на зимний город,
И тускло фонари качаются, горят,
На ноль просел уже и холод,
Но с крыш капели пока, что не звенят.
Ночь крыльями своими всё вокруг накрыла,
И тени у подъездов собрались,
И грусть-тоска меня почти-что победила,
На этом полигоне, под названьем жизнь.
И в этом мраке, меня взяло сомненье,
Не так наверно жизнь прожил,
Не сохранил те чудные мгновенья,
Когда я ошибался и любил.
Когда был бесшабашно молод,
И реки в брод переходил,
Порой испытывая голод,
Но не стонал и не грустил.
Не бил унижено поклоны,
Был ироничен и шутлив,
Не стриг, естественно, купоны,
И был естественно счастлив!

Мы прошлое тоскуя, вспоминаем,
Всё кажется былое нам честнее,
Но лишь с годами это понимаем,
Когда становимся старее.
Седою головою - мы блондины,
Умом нетленным – академикам подобны,
В суждениях мы непоколебимы,
И норовом добры, не злобны.
Да мы ошибки тоже совершали,
И верили порой не тем, не тех любили,
Не тех порой в пути встречали,
Не с теми расставались и забыли.
Что делать, человекам грешным,
Какими мы воистину бываем,
Поступками своими мы поспешно,
Порой кого-то обижаем.
Прошу прощения смиренно,
У всех, кого обидел я когда-то,
Молю простить меня самозабвенно,
Молю я днём и ночью, с рассвета до заката.

Мне не забыть твои глаза,
И те мгновения прощанья,
Вот на щеке блестит слеза,
Как клятва, словно обещанье.
Что будет встреча навсегда,
Меня дождутся в этом доме,
И осушённая слеза,
Исчезнет в сладостной истоме.

Хочу тебе ещё сказать,
Всё, что несказанно ночами,
Ещё разок поцеловать,
Тебя почувствовав губами.
С тобой неспешно я прощусь,
В объятьях крепко обнимая,
И я, конечно, возвращусь,
Куда я без тебя, родная.

Нам предстоит добить врага,
Что наши деды не добили,
Теперь уже наверняка,
Чтоб больше пальцем не грозили.
Чтоб мистер, месье иль пан,
Навек забыли к нам дорогу,
Развеять вражеский дурман,
Послав их к черту или к богу.

Я верю в то, что победим,
И нет у нас другой дороги,
И вновь Россию защитим,
Родные защитим чертоги.
Мы, как всегда, не поглядим,
На их гнуснейшие упрёки,
И новый мир мы создадим,
Мир справедливый, не жестокий.

Землянка,. Тусклый огонек,
Стол еле-еле освещает,
А в сердце тлеет уголёк,
В итоге встречу предвещая.

Письмо написано любимой,
Момент затишья уж истёк,
Лицо подернуто щетиной,
Бойцу наверно невдомёк.

Что снова в бой, зовут нас трубы,
Без нас не будет тех побед,
Идти вперёд, сжимая зубы,
У нас один приоритет.

Разбить всех этих непутёвых,
Что стаей дикой собрались,
Со множеством понтов дешёвых,
Бандеры внуками звались.

Коль не добили в сорок пятом,
Простили и давали жить,
Их непутёвых, звали братья,
Помиловать, так как нельзя казнить?

И с милостью вы нашей пролетели,
Своей греховностью гордясь,
Добились вы чего хотели,
Хоть идентичности стыдясь.

Не спорим, ложкой не копали море,
Рабов вовек не надо нам,
И если вор, у вас, сидит на воре,
И в ранг искусства возведён обман.

Вы гибели во истину достойны,
И братьями увы не будем вам,
А если надо зацепим и Европу,
И наведём порядок там.

И не найти покорных вам холопов,
Рабов безликих для ваших грязных дел,
И всю Европу маршем мы протопав,
Для русских это не предел.

Берлин мы брали не однажды,
Париж для нас не томная мечта,
Когорты наши, по-прежнему отважны,
И горькая вас ждет тогда судьба.

И Лондон столицу коварства и обмана,
Что грабежами колоний рождена,
На дно навечно, опустим океана,
И будет кровь рабов отомщена.

А если надо, то пойдем за лужу,
Америку, как пик своей мечты,
Немного только силы под натужим,
Индейцам степи, горы возвратим.

Шабаш Европа объявила,
Собравши ведьм и колдунов своих,
Брюссель же, тьма почти накрыла,
Уставшего от всех забот мирских
Безумный Байден их благословляет,
Сестрица Нуланд, шлет большой привет,
Их новодел фашизма вдохновляет,
Таков уж их менталитет.
Их богиня Дер Ляйен - гинеколог,
Их Председатель Кошта – очередной политикан,
И Каллас – иностранных дел - адвокат-астролог,
Она, как заклинатель погоды и шаман.
Похоже Европа угасает,
Как прогорая - горсть углей,
И в эвтаназии своей, почти, что догорает,
Что делает её намного злей.
Безумная и санкциями избитая,
И мазохизмом, как чумой больна,
ЛГБТ распятая, убитая,
Где правит бал сам сатана.
Прощай же просвещенная Европа,
Страна столь толерантных нелюдей,
Теперь понятно выраженье «жопа»,
Коль правит извращенец фарисей.

Предсказаны нам дальние дороги,
Родными и чужими просторами бродить,
Пока мы не придем в богов чертоги,
Чтоб вместе пировать и водку пить.
Нам многое давалось волей свыше,
Мы многое смогли преодолеть,
Но юности нам глас почти не слышен,
О чем сегодня можно пожалеть.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

Сединами украшены изрядно,
В душе мы все по-прежнему свежи,
Мы в авантюры лезем безоглядно,
Как веруем в бессмертие души.
С трудом передвигаясь в подпространстве,
Пространства по названию Земля,
Нас обвинить ни в чванстве, ни в мещанстве,
Увы по-прежнему нельзя.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

А мы всё те же юные создания,
Что повстречались много лет назад,
И на просторах мироздания,
Цветов вдыхали чудный аромат.
В дороге многие уже отстали,
Не в силах дальше путь преодолеть,
И помня их мы дальше прошагали,
Ведь многое нам надобно успеть.

Припев:
Мы годы, как круги одолевая,
Вот поворот или участок по прямой,
Но точку рано ставить, запятая,
Мы знаем нестареющей душой.

Ах как прижимистые гномы,
Войной на великанов собрались,
Да шизофрении симптомы,
Все знают, но не сбереглись.
И сей воинственной болезнью,
Не бывшей мором до сих пор,
Как мором не было похмелье,
Партнёр коварен и хитер.
Он поразил заразой все элиты,
И ЗНАТЬ болезнь не обошла,
К войне призывы все избиты,
И вот дурная голова.
Она не даст ногам покоя,
Покуда на плечах чужих сидит,
Или с похмелья, иль с запоя,
Глазами бешено глядит.
И пеной с губ обветренных срываясь,
Слюной изгваздав весь камзол,
В оскале диком улыбаясь,
Как мир до края ты довёл.
Кумир прошедших лет лихих,
Зелёными бумажками торгуя,
Идей, по-всякому плохих,
Ты миру поставлял, в душе неистово ликуя.
И пробил час, настал ваш день,
Последние деньки империи безликой,
Уже пора шагнут вам в тень,
Вам в тень России в истину ВЕЛИКОЙ!

«Твори добро,
нет большей радости…»
Не важно злато серебро,
Или иной предвзятости.
Так говорили и писали,
Великие, чьи имена живут в веках,
Сомненью их слова не подлежали,
Оценки нашей впопыхах.
И тем они и велики, коль изучают их веками,
Находят новое в прочитанном не раз,
Но остаются дураками,
И в головах и бедностью избитых фраз…
Но пессимисты возразят, коль вам ещё неймётся,
Про выше сказанное всё,
«Оно ещё к тебе вернется,
ударом в спину или как ещё…»

Мгновенья радостного детства,
В воспоминаниях живы,
И нет достойнейшего средства,
Попасть в страну своей любви.
Где нас любили безвозмездно,
За то, что были мы детьми,
И не пороли повсеместно,
За нашей юности грехи.
Мы непосредственными были,
Полны надежды и мечтаний,
Да и по-честному дружили,
Без всяких внутренних страданий.
Любить, так это без оглядки,
А драться так от всей души,
И соблюдая все порядки,
Былого ты не вороши.
Все было чудно в нашем детстве,
Девчушка в розовых бантах,
И не лишённая кокетства,
Навек живущая в сердцах.

Встречаясь на обочинах дорог,
И в суматохе боя огневого,
Пусть Вас ребята сохранит наш бог,
А если неба, то желательно седьмого.
И в наступленье, пусть сопутствует успех,
Ползти и стойко подниматься,
Живыми снова оставаться,
К победе продвигаясь без помех.
И бить врага, сомнений не имея,
Служителей Мамоны без креста,
Посмевших раздразнить медведя,
Порукой нам святые небеса.
А вас лишенных благодаренья,
Могилы предков предающих,
На прошлое свое плюющих,
Достойны вы полнейшего забвенья.
Пусть города, горят в огне войны,
Отстроим заново и будут ещё краше,
Окраины святой и истиной Руси,
Которую продали и предали в одночасье.

За лужей в граде на холме,
Жил-был Кощей во всей красе,
И свиту он себе под стать собрал,
Почти, что каждый либерал.
Помощница кикимора Камала,
Призывно очень хохотала,
А злобный кобальт Блинкин – секретарь,
Звонит в колокола, как пономарь,
Казной рулит из гоблинов Иеллен,
Для экономики, ну чистый патоген,
Тролль Остин коноводит обороной,
Оставаясь все той же чёрною вороной,
Джон Кирби там рассказывает сказки,
Порой сгущая очень краски,
Карин Жан – Пьер, их чёрный домовой,
С нелёгкою лесбийскою судьбой,
А также призрак Селиван,
Советник Кощея по врагам.
Как много разных либерастов,
Друзей, союзников, схоластов,
Вот Шольц гном потомок генералов,
Защитник грязных капиталов,
Эльф недоделанный, Макрон,
Женоподобный купидон,
Урсула фон дер Ляйен, из ведьм,
Являясь шельмою из шельм,
А Шарль Мишель, то злой урод,
Чужое обязательно сопрёт.

Герои этих современных сказок,
Не жалея наличествующих красок,
Себя терпимыми к разврату объявив,
Прославляя свой креатив и эксклюзив.
Такого право люди не видали,
И это им понравится едва ли,
Вставайте же народы все в одном порыве,
Ведь мир, лишь в шаге от обрыва.

И снова это «Бабье лето»,
Воспоминанье о былом,
Где вечность правильным ответом,
И шевелюра с серебром.
Девчонки в фартуках красивы,
Мальчишки с ними заодно,
Я не видал таких счастливых,
Лет пятьдесят, уже давно.
Дожди как будто отступили,
И лужи высохли давно,
И мы сквозь время сохранили,
То детства, терпкое вино.
Такое, если все же выпить,
Навеет счастье, а не грусть,
Души все уголки прочистит,
И снова в юность я вернусь.
Где были мы юны, прекрасны,
Галдели стайкою птенцов,
Наивных в чем-то, несуразных,
Короче сборищем юнцов.
Сегодня внуков наших время,
И им красивыми стоять,
Им передали это бремя,
Пора их в школу отправлять!

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Через прошедшие года,
К руке протянута рука,
Любовь, испитую до дна,
Испил наш зритель допьяна.
Объятий крепких не забыть,
Уста впиваются в уста,
Ты смог нам тайну приоткрыть,
Где суть любовь и красота.

На берегу горит костер,
Он словно модный приговор,
Взмывая прямо к небесам,
Где возведен бессмертный храм.
Былого нам не возвратить,
Сияют златом купола,
Воспоминанья утолить,
На небо вновь взошла луна.

Хоть в прошлое заказан путь,
Себя увы не обмануть,
Осталось память ворошить,
Вновь сигарету закурить.
Мы видим только миражи,
Где мы с тобою молоды,
Мне сказку на ночь расскажи,
Как эпизод моей мечты.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон
Ты наш прекрасный Аполлон,
Любимчик женщин и актёр,
И сценарист, и режиссёр.
Прощай любимый наш Маню,
Одна из множества ролей,
Я память о тебе храню,
О величайший лицедей.

Дождь снова лил всю ночь подряд,
Грозой, сверкая в отдаленье,
Когда тепло у нас включат,
Мы все тут право в нетерпенье.

Когда же солнышко взойдет,
Слегка, когда подсохнут лужи,
И снова лето к нам придёт,
Согрев внутри нас и снаружи.

От лета только треть осталась,
Две трети быстренько прошли,
И непогода продолжалась,
Почти, что месяц шли дожди.

На август лишь, храню надежду,
Прервёт он череду дождей,
Даст высушить и обувь, и одежду,
И жить нам станет веселей.

С верой великой любви,
В сердцах зажигает огни,
Они наполняются страстью,
В дни нам дарящие счастье.

Из чувств души и тела,
Которым нет предела,
Их невозможно описать,
И обучить, и преподать.

Искоркой малой вначале,
Видимой внешне едва ли,
В сердцах разгорается пламя,
Наши сплавляя желанья.

В итоге порожденный сплав,
Законы мироздания поправ,
Сияет прелестной чистотой,
Любовью, красотою, добротой.

С верой великой любви,
В сердцах зажигает огни,
Они наполняются страстью,
В дни нам дарящие счастье.

Любовь, любовь,
А сердце, уже готово вновь,
Любить страдать,
Боль испытать.
Весь мир испепелить,
Из пламени восстать.
Все обрести и все отдать,
Тебе любимая отдать.
Среди седых вершин,
За милых глаз,
Один лишь раз
Лишь только взгляд один.

Ах любовь, любовь,
Горячим сердцем, зажжена,
И чередой полночных снов,
Душа возносится сполна,

Любовь, любовь,
Коль ты пришла,
То ей не прекословь,
Иначе всё сгорит дотла,
До пепла, до самого конца,
На возрожденье,
Уже надежды нет,
Мне ценно каждое мгновенье,
Вернись. Хочу вскричать тебе я вослед.

Дождь моросит с утра,
Роняя капельки дождя,
С тобою мы в руке рука,
Вокруг лишь только облака.
Нас летний дождик закружил,
Околдовал, заворожил,
Окутав плотно волшебством,
Серебряным накрыв плащом.
Дождь, стучит настойчиво опять в моё окно,
Было или нет, но всё уже прошло,
За враньём, словами чувствую обман,
Молоком пролитым стелется туман.
Снова летний дождик,
Зарядил опять,
И бедняк художник,
Вновь начал рисовать.
Ива с перекрёстка,
И кусты за ней,
Дождик хлещет хлёстко,
В свете фонарей…
Дождь, стучит настойчиво опять в моё окно,
Было или нет, но всё уже прошло,
За враньём, словами чувствую обман,
Молоком пролитым стелется туман.

Тучка по небу бежала,
Город видится внизу,
Любопытно тучке стало,
Что тут как и почему,
Зацепилась за часовню,
Слёзы словно дождь из глаз,
Лужи все водой наполнив,
И сама себя стыдясь,
Тучка тихо удалилась,
Убежав за поворот,
Ведь не всё же прослезилось,
Где-то ждет дождя народ.
С нетерпеньем ждут на грядках,
Зерновые ждут в полях,
Есть надежда на осадки,
В городах и в деревнях.

Дома решили пошалить,
Потанцевать немного,
И в вальсе дружно закружить,
В такт танца городского.
На площадь домики пришли,
И встали все попарно,
И так в итоге отожгли,
Что вышло все шикарно.
Кружились в вальсе, те дома,
Все напевая про себя,
Раз-два-три, раз-два-три, раз,
Это всё-таки вальс.

Засыпает Буратино,
Сказку слушая для сна,
Ворон, Таракан, Улитка,
Собака, Фея и Сова,
Все рассказывают сказку,
Ту про ключик золотой,
Проявив тепло и ласку,
«Ляг в пастель, глаза закрой.»
Шаловливого мальчишку,
Коллектив сей развлекал,
Сказку ту без передышки,
Десять раз пересказал.

Запутавшись в мечтах,
В воспоминаньях тоже,
Сидим с тех пор впотьмах.
Без выхода, похоже.
Что мысли, что мечты,
Пустыми оказались,
Под знаком пустоты,
Мы тоже ошибались.
Потерянным найти,
Свой путь, не так-то просто,
Любви скажу прости,
И снова перекресток.
Вот улица, дома,
Не спящие в ночи,
Всё горе от ума,
Утеряны ключи.
И я брожу хромая,
По улицам пустым,
Бесславно пожиная,
Из прожитого, дым.

Джо Байден словно атаман,
Всех жуликов из НАТО,
Его слова сплошной обман,
А это чревато.
Глядят кого задеть локтём,
Или коленкой двинуть,
Измазать может быть дерьмом,
Или на бабки кинуть.
В Европе, уважаемый бандит,
Им так всего удобней,
Почти, что каждый трансвестит,
И мир становится свободней.
Нет совести и нет стыда,
Сомнений нет и состраданья,
Наследников не будет никогда,
Нет вы не божие создания.
Вас дьявол в пьяном виде создавал,
Всё точно без сомнений,
Он душу вашу истоптал,
Без всякой тени сожалений.
Так с изувеченной душой,
Уродами живя на свете,
За жирной красною чертой,
Все извращенья в приоритете.

Задумалась на фоне книжных полок,
Бросая ироничный взгляд из-под очков,
России красной ты ещё осколок,
И зрячая одна, из тысячи слепцов.

О ты мадонна Брежневских времен,
Где жизнь без лозунга не жизнь,
Где догмой был твой путь благословлён,
За миражами ублажая мысль.

И ты по-прежнему прелестна,
Черты твои напоминают море-океан,
Ты так же все по-доброму любезна,
Мне не доплыть, к твоим далёким берегам.

Лето вновь наступило,
Завершилась весна,
Светит с неба светило,
С утра допоздна.
Нас в объятиях жарких,
Обнимает теплом,
Послевкусием ярких,
Нас дарит вином.
Кости наши прогреет,
На скамейке у дома,
Где листва зеленеет,
Наплывает истома.
Лето дарит надежду,
Лето дарит любовь,
Будет снова, как прежде,
Забурлит в жилах кровь.
Вечер нас разлучит,
Разогнав по домам,
Вот и день пережит,
Доброй ночи мадам!

Ах бедный Дональд, осужден,
За страсть, любовь и за желанья,
За то, что бабником рожден,
Ах как нам жаль тебя, Миланья.
Простите, а судьи кто?
Воинственные либерасты?
Милей бесполое им существо,
Оральные или анальные контакты.
Садом с Гоморрой города, погрязшие в грехе,
Господним гневом с населеньем истреблены,
А США своим волненьем: о страсти низменной, о кошельке,
Недугом тем-же самым поражены.
За все в итоге надобно платить,
За ласки, жадность и желанья,
И бога нужно вам благодарить,
За долготерпение и за отсрочку наказанья.

Русь, я песню о тебе сложу,
Чтоб её торжественно пропеть,
И душу с сердцем разбужу,
И голову заставлю протрезветь.
Мой опус скромный, без прикрас,
Что создан только для тебя,
Что я хотел, здесь и сейчас,
Сказать тебя любя.
Конечно, ты не молода,
Тысячелетьем возраст меришь,
Не так юна, как США,
В пустые обещания, не веришь.
Мать – что прекрасна для дитя,
Сестра – готовая плечо подставить,
Любимая и строгая жена,
И бабушка способная – как наказать, простить или восславить.
Так и ведется из века в век,
Живем, Россию прославляя,
Страну лесов, полей и рек,
Любя и честно защищая.
Не требуя ничего взамен,
На верность полную любви,
Ни денег, ни власти или перемен,
Мы дети, внуки, правнуки твои.

Что суетитесь так,
Забывши все свои уроки,
И страны превратив свои в бардак,
Вы восхваляете пороки.
Вам чужда вера в бога,
И в человека веры нет,
А ваша вера так убога,
Итогом ваш менталитет.
Ну взгляды – все давно забыты,
Оценки – выставляете не вы,
А ценности – даны на откуп садамитам,
Мораль и нормы – эксперты, вновь они.
Умонастроения – ну это горе без ума,
В религиозность вашу верится с трудом,
Наследие – лишь посох и сума,
И лицемерье – помещено в геном.

Растеряно по сторонам смотрю,
Потеряно и робко, как-то…
Да я по-прежнему люблю,
Но заблудился, безвозвратно.
Потерян в городе большом,
Среди скопления людей,
Но пру, как прежде напролом,
За неимением идей.
Я заблудился, я растерян,
Где я себя смогу найти,
Увы я был самонадеян,
Забрёл куда-то по пути.
Где вы, о верные друзья,
Дороги наши разошлись,
Вы чьи-то жёны и мужья,
И это только Ваша жизнь.
Заблудшую мою, простите душу,
Во искупление грехов,
Я правила почти, что все нарушу,
Лишь звук стихающих шагов.
Я заблудился, я потерян,
Я одиночеством пленён,
В огромном мире я затерян,
Но я по-прежнему влюблён.

Ночь уже накрыла, черными крылами,
Весь уставший город за окном,
Улицу, с толпой стоящими домами,
Уснувших крепким, крепким сном.
Окна светильник, горит в ночи,
Как будто он воистину маяк,
А ты тихонько прошепчи,
«Люблю» и зажигай уже очаг.
Огонь дровами на закуску,
Шумит тихонько в очаге,
Я получил тебя в нагрузку,
Той, что положена слуге.
В мерцающем огня отсвете,
Ты так прекрасна и красна,
Подобна в фантике конфете,
И вновь по-прежнему юна.
Я как слуга, тебе покорный,
В служенье смысл приобрел,
Букет же чувств нерукотворный,
Уже в страданьях нашёл.
И ночь близка уж к завершенью,
Прощаюсь снова я с тобой,
И миг лихого пробужденья,
Дарованный самой судьбой
Восток горит зарею новой,
Туман клубится тут и там,
И небо тканью бирюзовой,
Как саван вечный мужикам.

Весна, её посланец, лучик солнца,
Стучит тихонечко в твоё окно,
Моим к тебе, незаданным вопросом,
Незаданным уже, давным-давно.
И зеленеют дерева,
Махая ветками-руками,
И чуть проклюнувшись листва,
Как продолжение мечтаний.

Прости. Что не спросил тебя когда-то,
Настойчивость, увы не проявил,
Теперь потуплюсь виновато,
За всё годами заплатил.
Минувшего увы, вернуть нельзя,
Обратно юность возвратить,
Где вы, тогдашние года,
Мне чашу предстоит, до дна испить.

Твои прекрасные глаза,
Мне часто снились по ночам,
Моя потертая душа,
Стремилась очень к этим снам.
Я деве юной, снов моих,
Целую и не только руки,
Мне нет пределов никаких,
Нет не усталости, ни скуки.

Порою в жизни так бывает,
Что совершить увы не смог,
Тебя сквозь годы, настигает,
Не речка, а просто ручеёк.
На всё глядишь ты по-иному,
Прощаешь, что простить нельзя,
Увы, мне мужчине пожилому,
Так уж проложена стезя.

Я только горькая усмешка,
Мой смех, исполненный сарказмом,
Сгоревший весь, как головешка,
Страдая старческим маразмом.

Я тень былого восхищенья,
Я был когда-то тоже страстным,
И пьяным от прикосновенья,
Я к этим прелестям прекрасным…

Я стих пародии ужасной,
Я вой, от одиночества в ночи,
На все и даже месяц ясный,
Я полон злости и тоски…

Тону я вновь в морской пучине,
Горю я в сполохах огня,
Подобен выжженой пустыне,
И темноте морского дна.

Без якоря, с утерянной дорогой,
И в лабиринте, без маяка,
Я переполнен нежданною тревогой
Предчувствие беды наверняка…

Я аромат ночной фиалки,
Пылающий пожаром я рассвет,
Ответ, подсказанный в шпаргалке,
Я парадокс. Я амулет…

Я тишайший, глубочайший омут,
Я журчащий свежестью ручей,
Я все сказавший по-другому,
Я все искавший потрудней.

Я был соринкой в твоем глазу,
Я хаос вечный, твое страданье,
Прощенье, я твоему греху,
И долгожданное свидание…

Котенком ласковым тебе,
Иль беспощадными славами,
Так жестко сказанным тебе…
Или любви, или мечтами…

Я одинокий сердца стук,
Порыв души, в огне горящей,
И поцелуев нежный звук,
Любовью, в вышине парящей!

Как грусть-тоска меня снедает,
Как все сильнее сердце бьёт,
Что больше же всего пугает,
Лишь то, что кто-то все-же ждет.

Меня бесспорно ждет удача,
Успех в делах и радость встреч,
Итог, решённая задача,
Под светом от горящих свеч.

Ждет обеспеченная старость,
Удобств, конечно, целый сонм,
И всякая другая праздность,
Всегда похожая на сон.

Сомнений целое скопленье,
Как выбрать нужный вариант,
Оставив в стороне сомненье,
Как будто это прейскурант.

Всю жизнь мы делаем свой выбор,
Меняя курс, меняя галс,
Чет или нечет, сегодня выпал,
Давая мне бесспорный шанс.

***
Безумный клоун, чёрно-белый,
Со «Звездой Давида» на челе,
От помощи «пендосов», очумелый,
Почти всегда навеселе.

Он «ридну неньку Украину»,
Так любит просто нету слов,
Готов столкнуть её в пучину,
Оставить вовсе без трусов.

***
Ещё не вмерла Украина,
На сколько правда не скажу,
Вам же, вояки молодые,
Жизнь по Гордону предскажу.

Пора уже давно герою,
На поле боя умереть,
«Не бойся хлопец я с тобою»,
Он продолжает в микрофон хрипеть.

Помилуй бог нас, от Гордонов,
И от Зеленских сбереги,
И им подобных пустозвонов,
Пожалуйста, помилуй и спаси.

***
Вот сбегут все побратимы,
Будто крысы с корабля,
Были так несокрушимы.
А что поделать? Не смогла.

***
Чью-то душу, чью-то тело,
На алтарь небрежно бросая,
В бега рванули очень смело,
Стремительно в тыл наступая.

Защитник, исполняя Родины приказ,
Врага не сомневаясь, уничтожая,
Пусть будет сердце твердым, как алмаз,
И чистым, как слеза людская.

Желаю Вам душою не черстветь,
В Вас верят люди без сомнений,
И цель не может потускнеть,
Цель тысяч наших устремлений.

А твари сбившиеся в стаи,
На наши рубежи идя войной,
Предательству не видя ни конца ни края,
И нападая, только лишь толпой.

Средь вас есть многие изгои,
Которые предав родной народ,
Деяние свершить готовы роковое,
Чтоб опозорить семью свою и род.

Вам будет лишь один ответ,
Вас прописали в книге мертвых,
В одну лишь сторону билет,
Из наших граждан-исключённых.

Прости прощай моя печаль,
Моя прекрасная заноза,
Дорога вновь уходит вдаль,
Дерябнуть, что ли Кальвадоса.

Вновь расставанье предстоит,
И все идет наперекосяк,
И на столе моем стоит,
Налитый в рюмочку Коньяк.

Ненастная пора настала,
Мою мотая, сильно лодку,
Я начинаю все с начала,
И в стопку наливаю Водку.

Лекарство для тела и души,
Закусывай шоколадом иль сосиской
Пей с расстановкой не спеши,
Стакан златого Виски.

Из Древней Греции до наших дней,
Напиток выпивают, даже денди,
Для них нет ничего милей,
Чем старый, добрый Бренди.

Где нет ни кактуса и ни червя,
В едином порыве всех соединила,
Новомодная жидкость для торжества,
Зовущаяся, мексиканская Текила.

Путешествуя из Голландии в Британию,
Пьет в дороге гражданин,
Согласно пожеланию,
Крепчайший в мире Джин.

На вкус, цвет и крепость – ощущенья разные,
Находится лишь в раю земном,
Напиток нет его прекраснее,
Чем кубинский Ром.

А это не простая травяная настойка,
Что выпить может каждый клиент,
Её пить может только,
Кто уважает зеленый наш Абсент

Из Италии доставлено с любовью,
Следите, чтоб не слетела шляпа,
Её вы пейте не во вред здоровью,
Из винограда это, Граппа.

Прости меня за скудность слов,
Что я сказать тебе посмел,
За редкость наших вечеров,
За песни, что тебе еще не спел.
Словами трудно передать,
Бурленье чувств в моей груди,
Мне остаётся уповать,
На всепрощение любви.

Не уходи побудь со мною,
Я про любовь тебе спою,
Со всею грустью вековою,
Прости прощай мой друг, «адью»

Дорога тропкою кончаясь,
В чащобе завершая путь,
В болоте резко обрываясь,
Меня надеясь обмануть.
А я за ней гонясь по кочкам,
По топям, грязи и воде,
Себя вновь собирая по кусочкам,
И воду набираю в решете.

Не уходи побудь со мною,
Я про любовь тебе спою,
Со всею грустью вековою,
Прости прощай мой друг, «адью»

Как жизнь запутана порою,
Блуждая тропками любви,
Порой нас глушит, тишиною,
О мой извечный визави.
Так и живем, ведя беседы,
Запутавшись в своих словах,
Назло всем бедам и победам,
И в ввысь летящие в мечтах.

Не уходи побудь со мною,
Я про любовь тебе спою,
Со всею грустью вековою,
Прости прощай мой друг, «адью»

Разнообразен этот мир,
Что окружает с детства нас,
То тишиной застыл эфир,
То солнца свет почти погас.

Быть может, это все судьба,
Свой выдавая нам зигзаг,
Напоминает жизнь - борьба,
И в ней почти всегда аншлаг.

А может быть, так и должно,
Экзамен каждый раз сдавать,
Пусть даже много пройдено,
Нельзя предать и убежать.

И оптимизму придаваться,
Порой почти что, нету сил,
Чтоб человеком оставаться,
Чтоб просто жить, как раньше жил.

Тебя немного приобняв,
За талию, что чуть полнее прежней,
Пустились в танец, без прикрас,
И я как прежде, такой- же грешный.
Каким и был, я много лет назад,
Когда меня очаровавшей деве,
Объятия горячие даря, помял твой выходной наряд,
В любви не признаваясь, в полной мере.

Все было так или иначе,
Расставшись, вспомнили не раз.
О той удаче или неудаче?
Что нас свела, пусть много лет назад.

Тебе пришлось помаяться нимало,
Мечась по миру в поисках себя,
Я не спросил, как ты существовала,
Лишь из уваженья и любя.
А мы с тобой увы, не стали лучше,
Моложе и красивей нас былых,
Какими были, в своих делах, заблудших,
Потерянных в трущобах городских.

Все было так или иначе,
Расставшись, вспомнили не раз.
О той удаче или неудаче?
Что нас свела, пусть много лет назад.

Что делать, если, «Се ля ви»1,
Полвека уж почти прошло,
И ты мой вечный визави,
А наше время истекло.
Мы можем спорить хоть до хрипоты,
Сходиться даже в рукопашной,
Нам увы не обрести,
Той молодости нашей бесшабашной.

Все было так или иначе,
Расставшись, вспомнили не раз.
О той удаче или неудаче?
Что нас свела, пусть много лет назад.


1c’est la vie - такова жизнь

Хотел один побыть, с собой наедине,
Чтоб многое обдумать в тишине,
Чтоб многое, наверное, решить,
Кого, за что и как благодарить.

Кто друг, что был им и всегда,
Кто враг и другом не станет никогда,
Мир раскололся, на своих и на чужих,
И в этом нет сомнений никаких.

Наш мир трещит, рушась напополам,
Осталось поклонение богам,
Традиционным концессиям и Храмам,
Что изливаются на души бальзамом.

На западе, где верят в чёрта,
История, прилично так подтерта,
Там всё, ну как всегда, наоборот,
И друга друг, извечно продает.

Там нет почти семейных пар,
Нам толерантный либерал,
Трансгендеров им столько «нарожал»,
В растерянности даже маргинал.

Пусть имя бога у каждого свое,
Но бог един он целое одно,
Пусть каждый его по имени зовёт,
И к нам он обязательно придет.

Рассвет, уже погасли звезды,
Светлеет небо поутру,
Мадам свои капризы бросьте,
Я Вам серьезно говорю.
Гляжу в прекрасные глаза,
Вас невозможно не любить,
И видят только небеса,
Без Вас невыносимо жить.

Нельзя Вас словом описать,
Я не готов любви просить,
Я сам готов Вам все отдать,
За то, чтоб Вас боготворить.
За то, чтоб Вы, мой милый друг,
Со мной остались навсегда,
Я сам Вам брошусь под каблук,
Меня Вы сводите с ума.

И солнце наступающего дня,
Тепло и яркий свет даря,
А на дворе уже весна,
Слова любви слышны едва.
Шепчите все слова подряд,
Все что приходят Вам на ум,
Я сам обманываться рад,
Моя прекрасная ханум.

Любовь глотая, словно яд,
Известны все её симптомы,
Дыханье участилось, мутнеет взгляд,
И сердце бьётся метрономом.

Как сердце давит грусть-тоска,
Сомнения уходят, прочь,
Твои слова издалека,
Не смогут в этом мне помочь.

И станет ясна, лживость чувств,
В обмане ложных утверждений,
И эфемерность тех безумств,
Всех наших прошлых приключений.

Разлука – в наказанье,
Назначена самой судьбой,
И редкие воспоминанья,
Соединяют нас с тобой.

Гитару жарко – обниму,
И струны вновь – переберу,
Ты спросишь только – почему,
Ответ – за всё благодарю.

Горит фонарь под окнами моими,
Он отгоняет мрак, что ночь нам принесла,
Своими чудесами колдовскими,
Во мне побегом страсти проросла.
Мне чудится и видится порою,
Что может быть, а может и не быть,
Что обернется счастьем иль бедою,
Что надо помнить или позабыть.

В ночи огонь любви разлитый,
Пылает полной силою огня,
И в памяти всплывает пережитый,
Сгоревших чувств моих, почти дотла.
Что чудится и видится реально,
Мне трудно в мире этом разобрать,
Все как-то зыбко и парадоксально,
Что верно и не верно, как узнать.

Опять бреду почти в начало,
Где вся интрига эта началась,
Мою любовь, где разжигала,
Коварно в сердце пробралась.
Все образы и звуки поутихли,
Уже не греет прошлых лет огонь,
А страсти и желания затихли,
В прах мир, рассудком превращен.

Чай напиток мировой,
Любимый миллиардами,
Пьется с салом, с колбасой,
Капиталистами и пролетариями.

Открытый много лет назад,
Китайским императором,
Индийцев, тоже тут, бесценен вклад,
Короче слава всем популяризаторам.

В Европу тропку проложил,
Португальцами ввезенный,
Лорд наслаждался им и смерд последний пил,
Безграмотный и просвещённый.

Европу завоевал он в миг,
Россию медленно и понемногу,
В Европе, это просто был, блицкриг,
В России же, начало романа затяжного.

В России чай полюбили откровенно,
Надолго, наверно навсегда,
Чай пьём всегда самозабвенно,
Себя до пота, до изнеможенья доведя.

Нахмурилось небо сурово,
Дождь моросит, с утра,
И кофе быстро приготовив,
Я выпью чашечку до дна.
Твое тепло меня накрыло,
Воспоминанием зимы,
Мы помним лишь, что было,
Что было, будто бы взаймы.

И тяжело, наваливается грусть,
Огромным неподъемным грузом,
Моим соответствуя вкусам,
И вновь, тебя учу я наизусть.

Тебя мой милый друг,
Ту, что забыть уже не в силах,
За все то множество заслуг,
О чем все говорят в высоких штилях.
Объятий жарких и недолгих,
И поцелуев круговерть,
Запомнил это все надолго,
Качалась под ногами твердь…

За часом час, бегут года,
Со временем свой убыстряя бег,
Все больше тает прошлогодний снег,
Но влага губ твоих, со мною навсегда.

И в памяти твой стройный стан,
Поджарое и привлекательное тело,
От ласк твоих я снова пьян,
И через время, ты не опустела.
А я пытаюсь возродить,
Все те прекрасные мгновенья,
Без изменений сохранить,
Не предавая их забвенью.

Уже и вечность перед нами,
Нас неуклонно манит в глубину,
Года прошедшие, увы не зачеркну,
Все остальное, мы решаем только сами.

Вновь заведя кровавый танец,
Фигуру выдавая за фигурой,
Ведет конечно американский либертарианец,
Бандеровец, где бессменной конъектурой.

За ними польский пан танцуя краковяк,
С немецкой фрау, крутя ее и так и сяк,
За ними английский сэр, пустился в пляс,
А с ним Литовский мужичок, понас.

Финляндия - херр, мужчин у них так именуют
Со Швецией с их фрёкен, все танцуют,
Италия - синьор, под звуки нестареющего вальса,
И Франция – мсье, сбивается на сальсу.

Мы барыню вам, споем и спляшем,
С гармошкой, мандолиной, балалайкой,
С Калашниковым, точно не промажем,
И отшлифуем предварительно нагайкой.

Прощения нет, тем, что с автоматом,
Пришёл к нам, мирных убивать,
Безнаказанности, опьяненных ароматом,
Их надо беспощадно истреблять.

Нельзя прощать тех, что не понимают,
Кто человека, потерял лицо,
К «Бандере» всех, кто руку поднимает,
И тех, кто вооружает подлецов.

И пусть они за рубежом роятся,
Путь к ним, наверное, не прост,
Но мы, сумеем подобраться,
Объявим им прощальный тост.

И все вы: херры, паны, сэры, мсье и господа,
Готовьтесь, «товарищи» не потеряют следа,
Вас пригласили, как украшение стола,
Как блюдо главное банкета.

Огонь небесный уже погас,
И на закате солнце село,
И одинокий мой пегас,
В поля пастись, ушёл несмело.

На небе уж взошла луна,
Все серебром вокруг покрывши,
С тобой сидели допоздна,
Любви запас опустошивши.

И звезд соцветье на небосклоне,
Зажглись в ночи как фонари,
И я застыл в почтительном поклоне,
Что делать, коль несовместимые миры.

Мне говорят, она тебе не пара,
Мне говорят, живи, как прежде жил,
Но я могу сказать, что это будет мало,
Но не могу, я жизнь в страданья превратил.
Всё может быть, все может быть,
Судьба нас больше не сведет,
И нету карт и нечем крыть,
Такой вот, жизни оборот.
А для меня ты дорога, как прежде,
А для меня, уж не цветут цветы,
Надеюсь, я в призрачной надежде,
Надеюсь я, что отзовешься ты.
Всё может быть, все может быть,
Судьба нас больше не сведет,
И нету карт и нечем крыть,
Такой вот, жизни оборот.
Но вот и все пропеты песни,
Но вот и всё, пора уж уходить,
Нет ничего, что дорого как прежде,
Нет ничего, что стоило любить.
Всё может быть, все может быть,
Судьба нас больше не сведет,
И нету карт и нечем крыть,
Такой вот, жизни оборот.

Воспоминания кружатся в хороводе,
Лаская песнопеньями мой слух,
Звезд миллиарды, что на небосводе,
Погаснут в миг, как пропоет петух.
Когда-то мы были молодые,
Ночей бессонных круговерть,
И было все почти впервые,
Качалась под ногами твердь.

И свидеться судьбой, дано в дебюте,
Нас разделяют расстояния – года,
Цветущим садом, жизнь навряд-ли будет,
И не вернется, наверно никогда.

Не верь словам любящих доброхотов,
Желающих тебе всегда добра,
Окончено их время для полетов,
Поломаны их крылья навсегда.
В любви черпая только эту силу,
Обмана нет, лишь нежность и тоска,
К тому, кто был когда-то милым,
Приветы, шлет тебе издалека.

Ну что друзья, вот вы приплыли,
Своей отчизны, вы сыны?
Свой флаг, на паука сменили,
Все против Русской стороны,
Бандеровцам явно помогая,
Их рёв - Желание крови,
Поспешно ружья заряжая,
Убить всех русских, вы должны.

Припев:
К оружию – тебя Макрон зовет,
Настанет и его черёд,
Назад – вперед, назад – вперед,
Давно пора на эшафот.

Что ваш, лощенный президент,
В компании бандитов и рабов,
Очередной эксперимент,
Набор цепей давно готов.
Они для нас, для россиян,
Но мы все помним, не простим,
Мы с вас возьмем такую дань,
Так вам жестоко отомстим.

Припев:
К оружию – тебя Макрон зовет,
Настанет и его черёд,
Назад – вперед, назад – вперед,
Давно пора на эшафот.

К вам, чужеземные наймиты,
Применим только свой закон,
Вы будете, наверное, убиты,
Или на каторгу, что до конца времен.
Нет меры вашему разбою,
На нас нападки ваши, как всегда,
Вся ваша гнусная орда,
Прикопана здесь будет навсегда

Припев:
К оружию – тебя Макрон зовет,
Настанет и его черёд,
Назад – вперед, назад – вперед,
Давно пора на эшафот.

Мы пережили много всяких бед,
Две мировых войны, страна в разрухе,
Что не преуменьшит наших радостных побед,
Но не союзников, подобных старой шлюхе.

Мы выжили и все преодолели,
Построили великую страну,
Врага в итоге проглядели,
Что показал нам, нашу слабину.

Союз нерушимый разрушен навеки,
Так думали эти «хранители грёз»,
Что нас окружили своею опекой,
Те, что не прощают ни жалоб, ни слёз.

Жестокое время, жестокие люди,
В речах проболтали, пропили страну,
Им подали всё на торжественном блюде.
Продались, забывши друзей и родню.

Но Русь удивила их скрытою силой,
Себя, как Мюнхгаузен, взявши за чуб,
И выбравшись, из трясины постылой,
Врагам дав во всем, полный отлуп.

Прошу простить за всё меня,
Жизнь заново переживая,
Простите люди и страна,
И я, конечно всё прощаю.

И в этот очищенья день,
Всеобщего, всемирного прощенья,
Очередная мне видится ступень,
Чудесного Росси возрожденья.

Может задел кого-то зря,
Или невниманием обидел,
Прошу простить за то меня,
Мой грех и я его увидел.

И вы судя налево и направо,
Вы вспоминайте иногда,
Что можете вы быть неправы,
Напраслину на человека возведя.

Сияние Ваших глаз прелестно,
Улыбка милых Ваших уст …
Коль расставанье неизбежно,
Тогда накатывает грусть.
Меня гнетёт, порой ломает,
Вся тяжесть, этого всего,
Увы ничто не помогает,
Ни водка, ни коньяк и не вино.

Глаза, как светоч маяка,
Меня ведут в моем пути,
И скажут мне наверняка,
Где Вас теперь смогу найти.
Надежда все-же остается,
Надежда, как последний шанс,
Скажите, что же мне неймется.
Такой вот маленький нюанс.

Порою снятся мне ночами,
Сиянье милых Ваших глаз,
Я верю в чувства между нами,
Кому неведомо молясь.
Неистово поклоны бью,
Стараясь, боль преодолеть,
Я Вам осанну воспою,
Пытаясь все уразуметь.

Масленица наконец настала,
Час «Ч» блинов пробил,
Все во мне затрепетало,
Первым блином закусил,
А затем второй и третий …
Нет в блинах мене предела,
В исполнении наследий,
Масленичная неделя.
А за ней Великий пост,
Жрать нельзя, до первых звезд!

Через прошедшие года,
К руке протянута рука,
Любовь, испитая до дна,
Мы ей напились допьяна.
Объятий крепких не забыть,
Уста впиваются в уста,
Но нам реки не переплыть,
Где ты как прежде молода.

На берегу горит костер,
Он словно, прошлый наш задор,
Взмывает пламя к небесам,
Где возведен бессмертный храм.
Мне ласк твоих не возвратить,
Дай только толику тепла,
Дай жажду только утолить,
Иначе я сгорю дотла.

Нам в прошлое заказан путь,
Былого право не вернуть,
Осталось память ворошить,
Вновь сигарету закурить.
Мы видим только миражи,
Где мы с тобою молоды,
Мне сказку на ночь расскажи,
Коль задремлю, то разбуди.

Как грустно, прошло уж много лет,
Обратно годы не вернуть,
А время вспять не повернуть,
Пропет последний наш куплет.
Осталось только внуков ждать,
Когда на огонек зайдут,
И вновь часы переведут,
Но им опять пора бежать.

Как грустно, за прошедшие года,
Хоть солнце светит так же ярко,
И пригревает очень жарко,
А в прошлое нам не вернуться никогда.
Туда, где были молодые,
Гуляли по аллеям парка,
Все чувствуя настолько ярко,
И от любви своей хмельные.

Как грустно, мы увы стареем,
Так суждено судьбой,
Для нас с тобой,
Но мы о том не сожалеем.
И дружно всё мы вспоминаем,
И сожалея откровенно,
Над тем, что очень драгоценно,
Что непременно воспеваем.

Букетик скромный Вам дарю,
Восьмого марта в женский день,
Вас я за то благодарю,
Что Вы на этом свете есть,
Что существуете на свете,
А я слагаю вирши эти,
Как приложение цветам,
И посвящаю только Вам.

В реку жизни, дважды не войти.
В какой-то призрачной надежде,
Жизнь стороной не обойти,
Оставить все как прежде.
Тебя случайно повстречав,
Брести затерянной тропою,
В трех соснах прочно заплутав,
Больному мне тобой одною.

Как долго, мы бродя по свету,
Себя пытаемся найти,
Ища друг друга на планете,
Покой и счастье обрести.
И если вдруг в пути,
Пусть где-то даже на отшибе,
Нас суждено судьбе свести,
На очередном судьбы изгибе.

Нам встреча суждена с тобой,
А где и как, значенья не имеет,
Роман наш очень затяжной,
Он в мире все, преодолеет.
Нам так уж выпала дорога,
Через леса, через поля,
Ах не грусти ты, ради бога,
Все в этом мире для тебя.

Мой милый дом, мой милый дом,
Мне дорог, как и прежде,
И миражи о самом дорогом,
Храню в душе с надеждой.
Река журчит едва, едва,
Трава под ветром шелестя,
Вокруг все дышит добротой,
И где же ты, мой друг родной.

Мне снится о любимой сон,
Её и ласка, и тепло,
Наш постаревший купидон,
Не утерявший ремесло.
Мне ты как прежде дорога,
Твои горячие уста,
Меня согреют, как всегда,
И в унисон звучат сердца.

О милый дом, о милый дом,
Как и прежде дорог мне,
Как однолюбе записном,
Чтоб говорили обо мне,
Ищу тебя я как в бреду,
Как путеводную звезду,
Любовь огромную твою,
Навеки в сердце сохраню

Донбасса дороги, война на пороге,
Авдеевку взяли и Киев возьмем,
И дальше походом, угодному богу,
По всей Украине, мы маршем пройдем.
И знайте враги, наш российский закон,
Бандеровцев грязных, наемников разных,
Фашизмом заразных,
Мы в плен не берём.
А вы больные коричневой чумой,
Мы вас излечим раз и навсегда,
Коль вы наелись, европейской колбасой,
В Европу, не успев при этом, знать судьба.
Касаемо крыс, чумой коричневой заразных,
Которые другим несут свою болезнь,
Нужды нам нет, в вариантах разных,
В Европу, те-же кто вернется, законная мишень.