Вознесенский Андрей - Зов озера

           Памяти жертв фашизма
        Певзнер 1903, Сергеев 1934,
        Лебедев 1916, Бирман 1938,
        Бирман 1941, Дробот 1907...

Наши кеды как приморозило.
Тишина.
Гетто в озере. Гетто в озере.
Три гектара живого дна.

Гражданин в пиджачке гороховом
зазывает на славный клев,
только кровь
          на крючке его крохотном,
кровь!

«Не могу,– говорит Володька,–
а по рылу – могу,
это вроде как
    не укладывается в мозгу!

Я живою водой умоюсь,
может, чью-то жизнь расплещу.
Может, Машеньку или Мойшу
я размазываю по лицу.

Ты не трожь воды плоскодонкой,
уважаемый инвалид,
ты пощупай ее ладонью –
болит!

Может, так же не чьи-то давние,
а ладони моей жены,
плечи, волосы, ожидание
будут кем-то растворены?

А базарами колоссальными
барабанит жабрами в жесть
то, что было теплом, глазами,
на колени любило сесть...»

«Не могу,– говорит Володька,–
лишь зажмурюсь –
             в чугунных ночах,
точно рыбы на сковородках,
пляшут женщины и кричат!»

Третью ночь как Костров пьет.
И ночами зовет с обрыва.
       И к нему
       Является
       Рыба
       Чудо-юдо озерных вод!

«Рыба,
    летучая рыба,
       с огневым лицом мадонны,
           с плавниками белыми
             как свистят паровозы,
                      рыба,
Рива тебя звали,
            золотая Рива,
           Ривка, либо как-нибудь еще,
с обрывком
   колючей проволоки или рыболовным крючком
               в верхней губе, рыба,
рыба боли и печали,
  прости меня, прокляни, но что-нибудь ответь...»

Ничего не отвечает рыба.


       Тихо.
       Озеро приграничное.
       Три сосны.
Изумленнейшее хранилище
жизни, облака, вышины.

Лебедев 1916, Бирман 1941,
Румер 1902, Бойко оба 1933.

1965