Война и судьбы

Во мгле кровоточит былое бездно,
Сквозит ледяною строкой по векам,
Где воин с короной, с мечом у виска,
Сошёл на пергамент, как страж бесполезный.
И кровь, что чернилами впиталась в листы,
Летит за летами — без правды, без сути.

Историю — кровь сочиняла века,
Иглою вонзаясь в страницы былого,
Но кто-то, забытый у старого слова,
Хранил на груди оберег родника.
И тихо, как лес, записал он своё —
Простое дыхание жизни земное.

Не тот, кто грабил, зовётся герой,
Не тот, кто сжигал за собою селенья,
А тот, кто подлатал избы без сомненья,
И землю пахал под весенней зарёй.
Он пел про поля, про любовный укос,
А в песнях — был мир, а не битвы и роз.

Проходят походы, как муть в воде,
И крепнет лишь то, что не знало насилия.
История держится не на усилии,
А на человеке — живом и простом.
Тот, кто не гнался за златом седым,
Становится вдруг для народа святым.

И этот летописец — не воин, не князь,
Не властный судья, не кровавый зачинщик,
Он мастер-глаголец, лесной собеседник,
Что радостно в гуще черёмух терясь,
Словами сшивает народную ткань,
Где каждая строчка — живая гортань.

Историю спишет не меч, не булат,
Не крик полководца в пыли у заставы,
А тот, кто словами творит добрый лад,
Кто в глине и песне отыщет державу.
Над зверем внутри — вот великая брань,
Кто в ней победит — тех не забудет и грань.

Беспомощный — в постели, будто в гробе,
Я замер — сам с собою, в холодном я ознобе.
Мне мерзко стало — слов своих боюсь,
И в них сокрытых истин я стыжусь.

Меж строчек — боль, что сердце мне хранило,
Предательство, что тенью глубже жило.
И ложь, как яд, слилась с моим лицом,
Снаружи — маска, а внутри — свинцом.

Себе шепчу: «Тебе всё мало, мало!
Ты ж только брал — душа твоя устала.
Брал веру, нежность, брал без сожаленья —
И каждый шаг — чужое разрушенье».

Один в ночи, в пространстве без ограды,
Где совесть судит — без вины, пощады.
И в этой тишине, в тоске немой
Я — как живой, но всё же не живой.

Когда всё гаснет — зри в себя,
И не зови чужую руку.
Никто не проживёт, любя,
Твою последнюю разлуку.

Здесь не поможет добрый взгляд,
Здесь не спасёт ни друг, ни брат.
И всё, чем жил ты — шелк и яд —
Летит, как осени наряд.

Ты — с мыслью. Ты — с самим собой.
Ты — и дыхание, и страх.
И ты — корабль в вечности морской,
Ты — и утрата, и размах.

Прими! Не в гневе, не в борьбе —
Всё потеряет свой облик.
Смерть — не к врагу ты на мольбе,
Ты возвращаешься к себе.

И если жил не зря, не лгал —
Тот миг не станет страшным адом.
Ты не исчез — ты весь застал
Себя с душой, как прежде — рядом.

Кто смог один остаться в час,
Где плоть уже не держит боль —
Тот в смерти видит не отказ,
А долгий путь домой с собой.

Живи, как будто завтра — смерть,
Как будто небо шлёт черёд.
Не кутайся в златую твердь,
А с честью выйди в смертный ход.

В руке — меча привычный вес,
В душе — покой, как в чайной чаше.
Не в славе путь, не в буре мест,
А в красоте мгновений наших.

Клинок наточен — дух остёр,
Не дрогнет взгляд пред чьим-то гневом.
Он принял смерть как разговор
С самим собой. И нету бегства.

Всё — ритуал. И шаг, и вдох,
И как завязан пояс к бою —
Вся жизнь — торжественный оброк,
Где подчинение — не зною,

А светлой воле бытия,
Где смерть — не жуткий враг в дозоре,
А друг, что говорит: «Друзья,
Не спите в суетной обжоре».

Цветок сакуры — вот венец
Той истины, что в сердце воина.
Он лепесток, он жизни блеск,
Он небо, падшее без стона.

С презрением к жизни — жизни нет,
А в уважении — бессмертие.
Тот, кто ступил в свой смертный след,
Поборет страх — не ведает и смерти.

Когда сердце хлопнет — финал на виду,
Но не падает шторой — а светом взовьётся.
Ты ещё не ушёл, ты стоишь на краю,
А оно — не конец… А начало даётся.

Словно ток по нервам последним прошёл,
Как фонарный разряд — всполох памяти греет.
Ты лежишь — а внутри вдруг становится свет,
И не боль, а прозрачность в тебе прозреет.

Они скажут: «Ушёл, умер, сердце сдалось», —
А ты сам уже знаешь, что это — не точка.
Ты лежишь, и не дышишь, но — будто бы в рост
Поднимается нечто, совсем не бессрочно.

Ты не чувствуешь телом, не слышишь ушей,
Но Вселенная сжалась до капли, до мысли.
Это — ты, но другой, ни земли, ни вещей,
Просто пульс, просто смысл, никуда не уплывший.

Мир, как лента, не крутится — он вдруг застыл.
И обрыв не случился, он в круге замкнулся.
Ты не знал, что в тебе столько жизни — а был!
И вся боль твоя — в ясность вдруг обернулась.

Ты не шепчешь «прощай», ты не машешь рукой —
Тут прощаться уж не с кем и не с чего. В общем.
Ты летишь — не ногами, душою босой,
Через сердце пробившись — без рёва, чрез рощи.

А секунда и в ней — и огонь, и вода,
И рассветы твои, и в метели оглобли.
Всё, что пережил ты, — это ты навсегда,
Не в хронологии, а прямо в окопе.

И пускай тебе скажут — «нейронов прыжок»,
Что-то там про иллюзии, вспышки, химеры…
Ну и что ж, если в ней — тишина и восторг,
И ты знаешь себя — без костюма, без меры.

Может, смерть — не скелет с косой у ворот,
А знакомый твой голос, без гнева и боли.
Он не бьёт — он касается, тихо ведёт
По тропинке, что был ты. И стал ты. И — более.

Так живите, как будто конец — это свет.
А не бойтесь его, как врага из подвала.
Потому что конец — это встреча без бед,
Где последняя мысль — это вечность без жалоб.

Когда всё темно, и не видно просвета,
Когда не спасает ни крик, ни мольба —
Запомни одно: это — метры до света.
Когда тяжело — значит, рядом судьба.

Когда все мосты — словно нити над бездной,
Когда твоя вера — как в горле комок,
Когда даже ангелы смотрят беспомощно,
Ты сам — как скала, но внутри уже сжёг…

Когда всё теряешь, и гаснут напевы,
И ночь опускается, будто беда —
Не отступай. Это значит — ты первый.
А если не первый, то всё ж — до конца.

Когда невозможное давит и множится,
И силы — как в пыль, на ветру, — не беда.
В тот миг, когда вдруг тебе сдаться захочется —
Знай: это и есть, где рождается победа.

Они делили мир — не по законам,
А по зубам, по нефти и погонам.
Сидели вежливо, но с видом ЛОМА —
Отдай мне Мозамбик, тебе я — солдона.

— Судан ты мне отдай, а я — тебе Гренаду.
— А хочешь — Конго, к ней в нагрузку золото.
— А ты мне Чад, но без народа, ладно?
— Бери ты Сомали, там всё разгромлено.

Они делили так, как будто пешки —
Народы, флаги, реки и границы.
Им важно, чтобы цифры шли успешней,
А не чтоб дети с хлебом, без пшеницы.

— Ты Курдистан мне , я дам Байконур.
— А ты мне клерика с ракетой на плече.
— Я вырежу тебе всех маджахедов,
А ты мне вето — чтоб качать на мелкоте.

Играют в глобус, карты — это лишнее,
У них таблица — где цена за души.
Синяк на карте — для них просто трещина.
А нам потом — в бетон, без крыши.

— Ты мне три штата, я тебе траншею.
— Ты мне повстанцев, я тебе процент.
— Возьми детей, пока не повзрослеют,
Потом — вернём, но без имён и лент.

Они делили всё, не замечая,
Что кровь — не точка на экране их радара.
В одной стране — всё счастье и морская,
А в двух шагах — беженцы и яма с их нагаром.

Все Африку резали — будто бы бисквит.
В Азии — шахты, в Латинке — бананы.
А нам потом — отчего мы не сплочены?
Да потому что вы жгли нам поляны!

Я больше не кричу. Я не прошу.
Не удивляюсь. Просто... фактом стал.
Когда планету режут на уху —
Не до поэзии. Тут бы хоть кто-то встал....