Слуцкий Борис - Госпиталь

Еще скребут по сердцу «мессера»,
еще
   вот здесь
        безумствуют стрелки,
еще в ушах работает «ура»,
русское «ура-рарара-рарара!» -
на двадцать
        слогов
            строки.
Здесь
    ставший клубом
            бывший сельский храм,
лежим
    под диаграммами труда,
но прелым богом пахнет по углам –
попа бы деревенского сюда!
Крепка анафема, хоть вера не тверда.
Попишку бы лядащего сюда!

Какие фрески светятся в углу!
Здесь рай поет!
            Здесь
                ад
                 ревмя
                ревет!

На глиняном нетопленом полу
лежит диавол,
    раненный в живот.
Под фресками в нетопленом углу
Лежит подбитый унтер на полу.

Напротив,
    на приземистом топчане,
кончается молоденький комбат.
На гимнастерке ордена горят.
Он. Нарушает. Молчанье.
Кричит!
    (Шепотом – как мертвые кричат. )
Он требует как офицер, как русский,
как человек, чтоб в этот крайний час
зеленый,
    рыжий,
        ржавый
            унтер прусский
не помирал меж нас!
Он гладит, гладит, гладит ордена,
оглаживает,
    гладит гимнастерку
и плачет,
       плачет,
            плачет
                горько,
что эта просьба не соблюдена.

А в двух шагах, в нетопленом углу,
лежит подбитый унтер на полу.
И санитар его, покорного,
уносит прочь, в какой-то дальний зал,
чтобы он
    своею смертью черной
нашей светлой смерти
                не смущал.
И снова ниспадает тишина.
И новобранца
        наставляют
                воины:
– Так вот оно,
            какая
                здесь
                война!
Тебе, видать,
        не нравится
                 она –
попробуй
    перевоевать
            по-своему!