Мей Лев

Мей Лев - Дым

     Ох, холодно?!.. Жаль, градусника нету...
     А у меня, с заутрени, мороз
На стекла набросал гирлянды белых роз,
И все – одна в одну, как есть по трафарету...
И все – одна в одну – под небом голубым,
Все трубы в небеса стремят посильный дым.
И засмотрелся я на них сегодня...
                           Трубы!
Все оглянул я вас и думал: «Люди грубы:
Твердят им мелочность и гордость свысока,
Что жизнь юдольная ничтожна и низка
И вообще внизу узка у жизни тропка.
О трубы!.. Не понять не зябшим, что есть топка,
Что на земле она, но что порой и дым
Летит о господе под небом голубым
И – может быть – горе рассказывает что-то.

Быть может...»

            Вот и я, пиитом чердачка,
Столицу обозрел, конечно, свысока,
И видел я: Нева, и Крепость, и Исакий,
И Академия, и мост через Неву,
И Стрелка с Биржею, и всё, что видит всякий,
Побывши в Питере, во сне иль наяву...
Я «питерщик» вполне... На Питере съел зубы:
Затем и говорят со мною даже трубы,
И дымом говорят.

               «Вот,– говорит одна,–
Вы, сударь, видите, что я совсем бедна,
Что и?стопель принес мне дворник за послугу...
Да как же к празднику не угодить друг другу?»

«Ариша! – говорю я мысленно трубе.–
Жила бы ты себе у батюшки в избе,
Доила бы коров, купалась под Купало
И...»
    Только из трубы дым по ветру умчало...

Но пристально за ним я по ветру смотрю:
Он обнялся с другим...

                «Ариша! – говорю.–
Как раз туда! для нас, чернорабочих братий,
Там постлан целый ряд фланелевых кроватей;
Там есть и доктора, там есть и фельдшера;
Там, помнишь, родила Марфушина сестра?..
И померла...»

            Бежит родоприимный дым,
Стеляся саваном под небом голубым...

А рядом – черный дым, как с чу?много погоста,
Как с погребального потухшего костра,
Где зараженных жгли с полночи до утра.
Да, заживо здесь жгут, под буйный возглас тоста,
Безумных юношей...
                И вьется чумный дым,
Ехидною клубясь под небом голубым,
С собою унося весь пепел лицемерья
Перед природою, обмана чувств, безверья –
    И радужных бумажек...

                    Вот валит
Дым тучей; где-то здесь – недалеко горит.
    Кто погорел – бедняк или богатый?
    Что вспыхнуло – лачуга иль палаты?..
Иль просто занялись сарай и сеновал?
Иль пламя охватить готово весь квартал?
Не знаю... Пусть горит: быть может, и сгорело
В пожаре темное и казусное дело...

Вот, мерной сотней труб, строений длинный ряд
Дымится, окаймив широкий плац-парад,
И за колонною подвижная колонна,
Волнуяся, идет на приступ небосклона,
И кажется – в дыму сомкнулися полки,
И веют знамена?, и искрятся штыки...

Вот жиденькой и седенькой кудрёй
Завился дым в лазури голубой...
Одним-один дрожит согбенный над камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.
Давно ли, кажется, в приемной у него
     Просители пороги обивали?
И целые часы почтительно зевали
В надежде встретить взор орлиный самого?
Давно ли, важен, горд и величав по месту,
Он мог рассчитывать на каждую невесту
И твердо сознавал, что каждой будет мил?
Но он себя берег и браком не спешил...

Да для чего ему и торопиться было,
     Когда по нем у стольких сердце ныло,
Когда у Кларочки иль Фанни столько раз
Сверкали молнии любви из томных глаз!
Давно ли? А теперь фортуна изменила –
И Кларочка свой взор с насмешкой отвратила...
Коварная судьба всё разом отняла –
И вот, уж под судом за добрые дела,
Покинутый, больной, дрожит перед камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.

Перед камином же задумалась и ты...
Кругом тебя ковры, и бронза, и цветы,
И роскошью всё дышит горделивой...
Так что ж ты вдаль глядишь с улыбкою ревнивой
На стиснутых губах? Зачем в глазах тоска?
Не образ ли своей соперницы счастливой
Ты видишь в трепетном мерцаньи камелька!
И вот летит струя лукавого дымка,
И вот разносит он, на воле и просторе,
Сожженными в письме, любовь твою и горе...

И много говорят мне трубы... В клубах дыма
Я вижу образы живые... Много их,
И малых и больших, чредой воздушной мимо
Промчались в небесах морозно-голубых.

Сказал бы я им вслед... А впрочем, что скажу я?
Ужели, от трубы к иной трубе кочуя,
Я стану говорить, что дороги дрова;
Что вот последний грош сейчас сожгла вдова
Страдальца бедного...
               Что далее, вот там,
Дымится фабрика, а здесь – науки храм,
А тут – гостиный двор, театры, магазины;
А это-де – не дым, а пар, и от машины,
Что, может быть, уйдет за тридевять земель,
В то царство, где никто и не бывал досель,
Где, может быть, и нет, под многотрубной крышей,
Ни вздорожалых дров, ни дворника с Аришей,
Ни бесприютных вдов; где не бежит из труб
Каким-то узником тюремным дымный клуб
И будто говорит с выси? такие речи:
«Нет солнца, холодно? – зато есть плошки, свечи,
Пожалуй, и дрова казенные и печи...»
В такое царство я с тобою, беглый дым,
Понесся бы теперь под небом голубым...

Да!.. есть глубокий смысл в сравненьи
                           простодушном
Всей нашей жизни сей с тобой, полувоздушным.

Да!.. есть глубокий смысл в предании святом,
   Из века в век таинственно хранимом,
   Что весь наш грешный мир очистится огнем
       И в небесах исчезнет дымом.

1861

©2024 Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Копирование запрещено!