Луговской Владимир - Сивым дождём на мои виски...

Сивым дождём на мои виски
                    падает седина,
И страшная сила пройденных дней
                          лишает меня сна.
И горечь, и жалость, и ветер ночей,
                            холодный, как рыбья кровь,
Осенним свинцом наливают зрачок,
                          ломают тугую бровь.
Но несгибаема ярость моя,
                   живущая столько лет.
«Ты утомилась?» –
                я говорю.
                   Она отвечает: «Нет!»
Именем песни,
           предсмертным стихом,
                         которого не обойти,
Я заклинаю её стоять
                всегда на моём пути.
О, никогда, никогда не забыть
                      мне этих колючих ресниц,
Глаз расширенных и косых,
                  как у летящих птиц!
Я слышу твой голос –
              голос ветров,
                         высокий и горловой,
Дребезг манерок,
              клёкот штыков,
                      ливни над головой.
Много я лгал, мало любил,
                   сердце не уберёг,
Легкое счастье пленяло меня
                    и лёгкая пыль дорог.
Но холод руки твоей не оторву
                      и слову не изменю.
Неси мою жизнь,
             а когда умру –
                      тело предай огню.
Светловолосая, с горестным ртом,–
                          мир обступил меня,
Сдвоенной молнией падает день,
                    плечи мои креня,
Словно в полёте,
             резок и твёрд
                    воздух моей страны.
Ночью,
    покоя не принося,
                дымные снятся сны.
Кожаный шлем надевает герой,
                    древний мороз звенит.
Слава и смерть – две родные сестры
                            смотрят в седой зенит.
Юноши строятся,
             трубы кипят
                  плавленым серебром
Возле могил
         и возле людей,
                 имя которых – гром.
Ты приходила меня ласкать,
                    сумрак входил с тобой,
Шорох и шум приносила ты,
                   листьев ночной прибой.
Грузовики сотрясали дом,
                  выл, задыхаясь мотор,
Дул в окно,
        и шуршала во тьме
                  кромка холщовых штор.
Смуглые груди твои,
                как холмы
                   над обнажённой рекой.
Юность моя – ярость моя –
                  ты ведь была такой!
Видишь – опять мои дни коротки,
                    ночи идут без сна,
Медные бронхи гудят в груди
                     под рёбрами бегуна.
Так опускаться, как падал я,–
                      не пожелаю врагу.
Но силу твою и слово твоё
                 трепетно берегу,
Пусть для героев
              и для бойцов
                 кинется с губ моих
Радость моя,
          горе моё –
               жёсткий и грубый стих.
Нет, не любил я цветов,
                 нет,– я не любил цветов,
Знаю на картах, среди широт
                     лёгкую розу ветров.
Листик кленовый – ладонь твоя.
                       Влажен и ал и чист
Этот осенний, немолодой,
                 сорванный ветром лист.