Промо произведения
Что такое жизнь ?
8
Ангелина Доценко
Ода о происхожлении Вселенной
4 6
Андрей Фролов
Чудный сон
5
Вячеслав Скринников
Мы не смотрели никогда в глаза...
25
Олеся Рассматова
Вечерний туман
2 24
Власт Ступников
Риторические вопросы к Президенту (Вопрос 3).
5
Андрей Фролов
По плану...
8 27
Евгений Гвоздков
Возле каждого вашего произведения есть кнопка "Продвигать"
Дорогие авторы!
Пусть грядущий год принесёт вдохновение, яркие образы и незабываемые строки. Спасибо за ваши тёплые слова, за силу ваших строк и за то, что делитесь своей [...]
Теперь можно получить тариф Премиум за баллы!
Получить Премиум за баллы
Получить Премиум за баллы
Вниманию недобросовестных авторов: Заблокировали 7 авторов за накрутку с подставных аккаунтов.
Если хотите перманентный бан, пробуйте [...]
Акция закончилась.
Уважаемые наши поэты.
Обращаем ваше внимание: Не публикуйте афоризмы и произведения в 2 строки на постоянной основе. Это не наш формат. Не нужно забивать ленты читателей [...]
🎁 Объявлены победители конкурса Календаря праздников
🎁 Стихирус.ру запускает новый конкурс стихов!
3 автора лучших произведений опубликованных на сайте с 1 октября по 23 декабря 2023г. будут награждены.
Условия:
[...]
3 автора лучших произведений опубликованных на сайте с 1 октября по 23 декабря 2023г. будут награждены.
Условия:
[...]
Поэмы
Поэма «Поэт» Глава пятая
Пахло крепким хмелем в зале,
Треск свечи звучал в углу.
Мужики в корчме молчали,
Подошёл корчмарь к окну.
А поэт сидел у девы,
Что в корчму ту полем шла.
Наклонился малость влево,
Ох, ночь была тяжела!
Они оба говорили,
Ей поэт читал стихи.
Пивовар и корчмарь пили,
Мужик пьяный грыз мехи.
Говорил поэт о всём,
С этой девушкой прелестной.
Дивно говоря вдвоём,
Рад он был душе любезной.
Ведь, действительно, она —
Понимает, и умна.
И добра невероятно,
Ах, как с ней болтать приятно!
Разговор мужик прервал,
С кресла старого упал.
Сильно закричал по пьяни,
А корчма уж вся в тумане!
Отвалился ему зуб,
Ох, как этот мужик глуп!
К слову, в той корчме есть баня,
Погреб тёмный, даже спальня.
Все удобства для людей,
Хочешь, парься, спи, иль пей.
В общем, взял корчмарь мужчину,
Положил себе на спину.
И заносит его в спальню,
Где всё просто идеально.
На кровать его кладёт,
И вновь в главный зал идёт.
А поэт на пол смотря,
Видит там клык упыря!
Корчмаря спросил об этом,
Разговор корчмарь с поэтом.
Начинает, так внезапно,
Что-то, как-то слишком странно!
И корчмарь тот говорит,
Что мужик тот сейчас спит.
Что здесь нету упырей,
Бесов, нечисти, чертей.
И, поэт наш, успокоясь,
Поудобнее устроясь.
Дальше говорит с той девой,
Как он с братом шёл деревней.
Что он ночью повидал,
И что брат его пропал!
С пола клык корчмарь поднял —
Пивовар захохотал.
Вспомнил случай у реки —
И вот: у него клыки!
Поэт девушке сказал,
Что сейчас он наблюдал!
Что клыки у пивовара —
Не четыре их, а пара!
И ту деву уверяет:
Пивовар — вампир, он знает!
В глазах девы — беспокойство,
Ну а также неудобство.
Он ведь видел, и не верят,
Думают, что поэт бредит!
Говорит вдруг та девица,
Что поэт наш зря боится!
Поэт, взор на неё кинув,
Клыки видит уж во рту.
Старый табурет откинув,
Покидает он корчму.
Взял мешки и с той корчмы
Он бежит из края тьмы.
Но уснул, упал в траву,
И несут его в корчму!
Тот корчмарь поэту в квас
Капнул зелья, чтоб спал час.
Упыри проголодались,
Рады, наконец, дождались!
В корчме старой пир устроят,
Блюда шустро приготовят.
Должны скоро прийти гости,
Будут есть все вместе кости!
Придут черти из деревни,
Будут в окна биться слепни.
Будут бесы хохотать,
И нелепо танцевать.
Крови хочется попить,
Клыки чешутся до дрожи.
И лишь дева отпустить
Его хочет, в мир хороший.
Уже поздно — один выбор,
Умереть от тёмных сил.
Они — рыбаки, он — рыба,
В сети страшные заплыл.
Пивовар несёт за ноги,
За одну из рук — корчмарь.
Идут по полевой дороге,
По бокам которой марь.
За другую руку — дева,
В ту корчму его несёт.
Вот, проносят мимо древа,
Где в дупле птенец живёт.
Дева та не жаждет крови,
Смерть не хочет наблюдать.
Чёрные на ней оковы,
И не может рассказать.
Он не заслужил ту гибель
В тёмной, старенькой корчме.
Он мудрец, он сочинитель —
Места нет ему во тьме!
Поразмыслила вампирша,
Вот задумка уже есть!
Никаких не будет пиршеств,
Не удастся его съесть!
Занеся в корчму страдальца,
В старый погреб поместив.
Суп с волос седого старца
Ест корчмарь, в чашу налив.
Пивовар к нему подходит,
Начиная разговор.
Говорит, что приготовит
Он поэта, до тех пор.
Пока гости не прибудут,
Чтоб скорее пир начать.
Блюдам все довольны будут,
Ведь чего ещё желать?
Блюда вкусные, кровь в чашках,
Танцы, окна нараспашку.
Гости страшные, веселье,
Выпивка, затем похмелье.
Так ещё и в мрачный час,
И всё это без прикрас!
А вампирша, в то мгновенье,
Хочет начинать спасенье.
Два вампира говорят,
Но, у погреба сидят.
И пока никто не смотрит,
Дева к погребу подходит.
Начинает открывать,
Скрип надеясь не издать.
Но вот, скрип тут и раздался —
Пивовар вмиг испугался!
Туда смотрит с корчмарём,
Начинают крик вдвоём.
— Ну зачем ты открывала?
Хочешь, чтоб еда сбежала?
Им вампирша говорит,
Что нога малость болит!
Шла у погреба — упала,
И его не открывала.
Только зря они кричали,
Сами ж ничего не знали!
А корчмарь — вампир серьёзный,
Злой достаточно и грозный.
Сразу что-то заподозрил,
Но тот разговор продолжил.
Села дева в углу зала,
И в надежде просто ждала.
Пивовар забыл про блюда,
Про готовку, и сидит.
И не при делах как будто —
С корчмарём он говорит.
О различных делах тёмных,
И про случай на заре.
Как пугал он людей скромных —
Это было в январе!
Утро, пасмурно, дождь идёт,
Дева всё сидит, и ждёт.
Вампир пьяный храпит в спальне,
Грызут крысы что-то в бане.
И вампирский разговор
Выгоняет крыс из нор.
Тут, корчмарь в окошко глянул,
И, гостей заметив, ахнул!
Пивовар же не успел
Блюда эти приготовить!
А так сделать то хотел,
Но не мог он даже вспомнить!
И, поняв, что не успеет
Он поэта уж убить.
В погреб тёмный быстро лезет,
Решив что-то намудрить.
С погреба достал поэта,
На стол в зале положил.
А корчмарь на мрак рассвета
Посмотрел и заявил:
— Гости будут за минуту,
Нужно делать всё быстрей!
Ставить на столы посуду,
Блюдца, принимать гостей!
В девушке надежда гаснет,
К корчме гости подошли.
К двери первый чёрт ступает
И кричит: — «Всё, мы пришли!»
Тут поэт едва очнулся,
Смотрит — он опять в корчме!
Не смог даже шевельнуться,
Связан он, и на столе.
Рот верёвкой перевязан,
Можно только лишь хрипеть.
С ног до головы он связан —
Всё, настал час умереть...
У стола стоит вампирша,
У неё стал пивовар.
Из-за ливня скрипит крыша,
У двери тут встал корчмарь.
Дверь в корчму он открывает,
В корчму первый гость ступает.
То из склепа тот вампир —
Он дождался, будет пир!
Тут, в корчму заходят бесы,
Кто с деревни, кто из леса.
Упырь входит с топором,
Шепчет он о чём-то злом.
В корчму ведьма залетает,
Мерзко руки потирает.
На поэта все глядят,
Смех пускают, говорят!
С корчмарём упырь болтает —
Он поэта уже знает!
Гнался он за ним всю ночь,
А тот смог убежать прочь!
Так ещё и упал с обрыва,
В дебри: борщевик да ивы.
Но друзья его поймали,
И о том даже не знали!
И убить его все вместе,
Все решают, в мрачном месте!
Приготовились к расправе,
Хотят быстро обезглавить!
В деве уже нет надежды,
Пир устроят тьмы невежды.
Но, вот, наконец есть шанс,
Удивит спасенье вас!
Упырь в спальне закричал,
Он с дивана там упал!
Страшно всё его болит,
Вся к нему толпа бежит!
И осталась только дева,
С дивным, мудрым творцом рифм.
Развязала справа, слева,
И поэт был суетлив.
Убрав каждую верёвку,
И мешки быстро отдав.
Помогает встать неловко
Со стола, за руки взяв.
Тут, целует его нежно,
И прощается в суете.
То мгновенье было спешно,
Но, однако, в красоте.
Посмотрев в глаза друг другу,
Разглядев тоску и грусть.
Крепче взял он её руку —
Да, вампирша, ну и пусть!
С корчмы вместе убегают,
Ливень идёт, трава шумит.
В несвободе все страдают,
В ком творений мир открыт.
В корчме нечисть страшно воет —
Всё пропало, всё, конец!
Никто пира не устроит —
Убежал стихов творец!
Убежала и вампирша,
Что жила будто в тюрьме.
И теперь не будет пиршеств
Никаких в страшной корчме!
Вдали путь в просторах мрачных —
Тропы, травы, древеса.
Прошёл час испугов страшных,
Но, надвинулась гроза.
И, вдвоём в полях шагая,
Поэт, ночь ту вспоминая,
Шёл с той девой, чуть хромая,
Найти братца там мечтая.
Так глава эта закончилась
С этой страшненькой корчмой,
Что вся заросла травой —
Но история не окончена.
Треск свечи звучал в углу.
Мужики в корчме молчали,
Подошёл корчмарь к окну.
А поэт сидел у девы,
Что в корчму ту полем шла.
Наклонился малость влево,
Ох, ночь была тяжела!
Они оба говорили,
Ей поэт читал стихи.
Пивовар и корчмарь пили,
Мужик пьяный грыз мехи.
Говорил поэт о всём,
С этой девушкой прелестной.
Дивно говоря вдвоём,
Рад он был душе любезной.
Ведь, действительно, она —
Понимает, и умна.
И добра невероятно,
Ах, как с ней болтать приятно!
Разговор мужик прервал,
С кресла старого упал.
Сильно закричал по пьяни,
А корчма уж вся в тумане!
Отвалился ему зуб,
Ох, как этот мужик глуп!
К слову, в той корчме есть баня,
Погреб тёмный, даже спальня.
Все удобства для людей,
Хочешь, парься, спи, иль пей.
В общем, взял корчмарь мужчину,
Положил себе на спину.
И заносит его в спальню,
Где всё просто идеально.
На кровать его кладёт,
И вновь в главный зал идёт.
А поэт на пол смотря,
Видит там клык упыря!
Корчмаря спросил об этом,
Разговор корчмарь с поэтом.
Начинает, так внезапно,
Что-то, как-то слишком странно!
И корчмарь тот говорит,
Что мужик тот сейчас спит.
Что здесь нету упырей,
Бесов, нечисти, чертей.
И, поэт наш, успокоясь,
Поудобнее устроясь.
Дальше говорит с той девой,
Как он с братом шёл деревней.
Что он ночью повидал,
И что брат его пропал!
С пола клык корчмарь поднял —
Пивовар захохотал.
Вспомнил случай у реки —
И вот: у него клыки!
Поэт девушке сказал,
Что сейчас он наблюдал!
Что клыки у пивовара —
Не четыре их, а пара!
И ту деву уверяет:
Пивовар — вампир, он знает!
В глазах девы — беспокойство,
Ну а также неудобство.
Он ведь видел, и не верят,
Думают, что поэт бредит!
Говорит вдруг та девица,
Что поэт наш зря боится!
Поэт, взор на неё кинув,
Клыки видит уж во рту.
Старый табурет откинув,
Покидает он корчму.
Взял мешки и с той корчмы
Он бежит из края тьмы.
Но уснул, упал в траву,
И несут его в корчму!
Тот корчмарь поэту в квас
Капнул зелья, чтоб спал час.
Упыри проголодались,
Рады, наконец, дождались!
В корчме старой пир устроят,
Блюда шустро приготовят.
Должны скоро прийти гости,
Будут есть все вместе кости!
Придут черти из деревни,
Будут в окна биться слепни.
Будут бесы хохотать,
И нелепо танцевать.
Крови хочется попить,
Клыки чешутся до дрожи.
И лишь дева отпустить
Его хочет, в мир хороший.
Уже поздно — один выбор,
Умереть от тёмных сил.
Они — рыбаки, он — рыба,
В сети страшные заплыл.
Пивовар несёт за ноги,
За одну из рук — корчмарь.
Идут по полевой дороге,
По бокам которой марь.
За другую руку — дева,
В ту корчму его несёт.
Вот, проносят мимо древа,
Где в дупле птенец живёт.
Дева та не жаждет крови,
Смерть не хочет наблюдать.
Чёрные на ней оковы,
И не может рассказать.
Он не заслужил ту гибель
В тёмной, старенькой корчме.
Он мудрец, он сочинитель —
Места нет ему во тьме!
Поразмыслила вампирша,
Вот задумка уже есть!
Никаких не будет пиршеств,
Не удастся его съесть!
Занеся в корчму страдальца,
В старый погреб поместив.
Суп с волос седого старца
Ест корчмарь, в чашу налив.
Пивовар к нему подходит,
Начиная разговор.
Говорит, что приготовит
Он поэта, до тех пор.
Пока гости не прибудут,
Чтоб скорее пир начать.
Блюдам все довольны будут,
Ведь чего ещё желать?
Блюда вкусные, кровь в чашках,
Танцы, окна нараспашку.
Гости страшные, веселье,
Выпивка, затем похмелье.
Так ещё и в мрачный час,
И всё это без прикрас!
А вампирша, в то мгновенье,
Хочет начинать спасенье.
Два вампира говорят,
Но, у погреба сидят.
И пока никто не смотрит,
Дева к погребу подходит.
Начинает открывать,
Скрип надеясь не издать.
Но вот, скрип тут и раздался —
Пивовар вмиг испугался!
Туда смотрит с корчмарём,
Начинают крик вдвоём.
— Ну зачем ты открывала?
Хочешь, чтоб еда сбежала?
Им вампирша говорит,
Что нога малость болит!
Шла у погреба — упала,
И его не открывала.
Только зря они кричали,
Сами ж ничего не знали!
А корчмарь — вампир серьёзный,
Злой достаточно и грозный.
Сразу что-то заподозрил,
Но тот разговор продолжил.
Села дева в углу зала,
И в надежде просто ждала.
Пивовар забыл про блюда,
Про готовку, и сидит.
И не при делах как будто —
С корчмарём он говорит.
О различных делах тёмных,
И про случай на заре.
Как пугал он людей скромных —
Это было в январе!
Утро, пасмурно, дождь идёт,
Дева всё сидит, и ждёт.
Вампир пьяный храпит в спальне,
Грызут крысы что-то в бане.
И вампирский разговор
Выгоняет крыс из нор.
Тут, корчмарь в окошко глянул,
И, гостей заметив, ахнул!
Пивовар же не успел
Блюда эти приготовить!
А так сделать то хотел,
Но не мог он даже вспомнить!
И, поняв, что не успеет
Он поэта уж убить.
В погреб тёмный быстро лезет,
Решив что-то намудрить.
С погреба достал поэта,
На стол в зале положил.
А корчмарь на мрак рассвета
Посмотрел и заявил:
— Гости будут за минуту,
Нужно делать всё быстрей!
Ставить на столы посуду,
Блюдца, принимать гостей!
В девушке надежда гаснет,
К корчме гости подошли.
К двери первый чёрт ступает
И кричит: — «Всё, мы пришли!»
Тут поэт едва очнулся,
Смотрит — он опять в корчме!
Не смог даже шевельнуться,
Связан он, и на столе.
Рот верёвкой перевязан,
Можно только лишь хрипеть.
С ног до головы он связан —
Всё, настал час умереть...
У стола стоит вампирша,
У неё стал пивовар.
Из-за ливня скрипит крыша,
У двери тут встал корчмарь.
Дверь в корчму он открывает,
В корчму первый гость ступает.
То из склепа тот вампир —
Он дождался, будет пир!
Тут, в корчму заходят бесы,
Кто с деревни, кто из леса.
Упырь входит с топором,
Шепчет он о чём-то злом.
В корчму ведьма залетает,
Мерзко руки потирает.
На поэта все глядят,
Смех пускают, говорят!
С корчмарём упырь болтает —
Он поэта уже знает!
Гнался он за ним всю ночь,
А тот смог убежать прочь!
Так ещё и упал с обрыва,
В дебри: борщевик да ивы.
Но друзья его поймали,
И о том даже не знали!
И убить его все вместе,
Все решают, в мрачном месте!
Приготовились к расправе,
Хотят быстро обезглавить!
В деве уже нет надежды,
Пир устроят тьмы невежды.
Но, вот, наконец есть шанс,
Удивит спасенье вас!
Упырь в спальне закричал,
Он с дивана там упал!
Страшно всё его болит,
Вся к нему толпа бежит!
И осталась только дева,
С дивным, мудрым творцом рифм.
Развязала справа, слева,
И поэт был суетлив.
Убрав каждую верёвку,
И мешки быстро отдав.
Помогает встать неловко
Со стола, за руки взяв.
Тут, целует его нежно,
И прощается в суете.
То мгновенье было спешно,
Но, однако, в красоте.
Посмотрев в глаза друг другу,
Разглядев тоску и грусть.
Крепче взял он её руку —
Да, вампирша, ну и пусть!
С корчмы вместе убегают,
Ливень идёт, трава шумит.
В несвободе все страдают,
В ком творений мир открыт.
В корчме нечисть страшно воет —
Всё пропало, всё, конец!
Никто пира не устроит —
Убежал стихов творец!
Убежала и вампирша,
Что жила будто в тюрьме.
И теперь не будет пиршеств
Никаких в страшной корчме!
Вдали путь в просторах мрачных —
Тропы, травы, древеса.
Прошёл час испугов страшных,
Но, надвинулась гроза.
И, вдвоём в полях шагая,
Поэт, ночь ту вспоминая,
Шёл с той девой, чуть хромая,
Найти братца там мечтая.
Так глава эта закончилась
С этой страшненькой корчмой,
Что вся заросла травой —
Но история не окончена.
20.06.2025 06:14
Поэма «Поэт» Глава четвёртая
Сокрылся край во тьме ночной,
Ночные птицы пролетали
О тёмной ночи щебетали
И в полях слышно волчий вой.
Лисичка шустро пробежала,
Собачка у тропы лежала.
И в царствии ночного неба,
Вышла Луна, даря ночь света.
И братья, видя лишь одно —
Деревню Старое Зерно.
В неё заходят в темноте,
И, понимают, что в беде.
Слишком темно, чтоб идти дальше,
Как жаль, что не прибыли раньше!
И, братья, чтобы не блуждать,
Решили утра подождать.
И сбоку Старого Зерна,
Они решили разместиться.
Светила ярче всё Луна,
А страшное — уже твориться!
Два брата вышли малость в поле,
Не видя уж, что у него!
У ясеня на произволе,
Сели, не зная ничего!
А в поле том, сбоку деревни,
По кладбищу бродила нечисть.
Оно сокрылось во тьме летней,
Как и деревни той окрестность.
И, кладбища не замечая,
Но близко находясь к нему.
Уж одеяла доставая,
Готовились они ко сну.
Поделать нечего ведь ночью,
А утром встанут — в путь пойдут!
Легли, укутались уж молча,
Лежат и ждут, когда уснут.
Уснули братья через час,
Недалеко танцуют бесы!
Пустились в поле черти в пляс,
А в небе свет Луны чудесный!
Под лунным светом пляшут черти,
В суете все у могил.
В месте, где царит дух смерти,
Вальс проходит тёмных сил!
Окружённый тьмой, крестами,
Стоит древний, страшный склеп.
Там вампир поёт ночами,
На двери златая цепь.
Он отчаянно жаждет крови,
В шею резко клык вогнать!
Разукрасить ею брови
И людей во тьме пугать!
Из гроба одного вылез,
С землёй вместо глаз — скелет!
Черти страшно возмутились —
Слишком много ему лет!
Спят под ясенем два брата,
Сняться одному закаты.
А другому вновь та дева,
Вновь стоит вдали, у древа!
Речка песни шепчет нежно,
И чуть древеса скрипят.
Солнце светит белоснежно,
Слышна песенка утят.
К деве хочется, в объятья —
Поскорей уже прийти!
Начинает отдаляться
Она, он — к ней быстро идти.
Он всё идёт, не приближаясь,
А она всё там, вдали...
Он идёт, очень стараясь,
Сердце — вот уже болит...
Не выходит — он грустит,
Зная, что дойти не сможет...
Красна девица стоит,
Избового всё тревожит...
Встал, смахнувши одеяло,
Пребывая в крепком сне.
И идёт куда попало,
В деревенской темноте.
Крепко спал поэт довольно,
Уже снился снегопад.
Избовой ушёл невольно —
И пропал поэта брат.
В сне глубоком пребывая,
Вдали деву наблюдая,
Шёл в поля, легко шагая,
И спал, ничего не зная...
Черти у могил стояли,
А он шёл во тьме ночной.
Избового наблюдали,
Под сияющей Луной.
Тут убить его решили,
Но вот, разразился спор!
Одни бесы уж спешили,
Другим было всё равно!
Пока спорили те черти,
Избовой уж вдаль ушёл.
И, его, желая смерти,
Ни один бес не нашёл.
А поэт себе лежит,
Под тем ясенем, и спит.
Сняться дивные пейзажи —
Дуб, что листьями украшен.
А у кладбища веселье —
Черти распивают зелье.
Церковь старая стоит,
Там в гробу упырь храпит!
В склепе заорал вампир,
Хочет, как когда-то, пир!
Когда с лешим он сидел,
И людские кости ел.
В небе ведьма пролетела,
О корчме какой-то пела.
И на паперть упырь встал —
Ох, и хорошо поспал!
У той церкви растёт рапс,
У могил проходит вальс.
Все кресты там заросли,
Черти скачут, всё в пыли.
Лишь поэт, не суетясь,
В сне прекрасном находясь.
Наблюдает красоту,
Уж забыв про темноту.
Его брат в полях, вдали,
Там, где злаки поросли.
Сверху круглая Луна —
Ох, и дивная она!
За часа два до рассвета,
Разбудила песнь поэта!
Песнь страшного упыря,
Что держал два топора.
Поэт видит: брат пропал,
Одеяло скинув, встал.
И на кладбище глядит,
Кто поёт там, кто кричит.
В мешок сунул одеяла,
Взял мешка два — что немало.
На плечах, неся мешки,
Слышит странные смешки!
С кладбищенской стороны,
С этих мест, что так темны.
Избового он зовёт —
Страшно, мало не умрёт!
Он у кладбища проходит,
Видит, чёрт у крестов бродит,
И вампир из склепа смотрит —
Думает: «Что происходит?»
И десятки красных глаз
Смотрят с чёрной темноты,
Опираясь на кресты —
На поэта в этот час!
Вышел с кладбища упырь,
На щеке большой волдырь.
Держит топоры в руках,
Кровь людская на губах!
За ним идут послушно черти,
Хотят стать причиной смерти.
В ступор ставшего поэта —
Вдруг, последняя ночь — эта!
И, поэт, бежит с мешками,
От той нечисти полями!
Тут упырь топор кидает,
Но в мешок лишь попадает!
Бросил он второй топор,
Не сводя с поэта взор.
И попал поэту в руку —
Наш поэт кричит с испугу!
И от боли страшной стонет,
Мешок чуть ли не уронит!
Хлыщет кровь из страшной раны,
Будто лава из вулкана!
Побледнел поэт в ночи,
И мучительно кричит.
А упырь, бежа с чертями,
Кричит страшными словами!
На чертей, ведь не открыли
Склеп, вампира вновь забыли!
На обрыв все выбегают,
И ночной вид наблюдают.
Падает поэт с обрыва —
Эх, ну как же несчастливо!
Черти и упырь в отчаянии:
Вот дурень, упал нечаянно!
В дебри страшные, внизу,
Очутившись уж в лесу!
Что, туда теперь уж лезть,
Бесам, чтоб поэта съесть?
Тот обрыв высокий был,
Мрак поэта тело скрыл.
И упырь назад с чертями,
Возвращается в отчаянии.
Трапезы уже не будет,
Никто крови не добудет!
И к концу приходит ночь,
Прогоняя тьму всю прочь.
Через час будет рассвет —
Чудеса, живой поэт!
И почти он невредимый,
Всё такой же он, красивый!
И с мешками он своими,
Вот, выходит с леса с ними!
И опять поэт в полях,
Наконец-то прошёл страх.
Небо всё сокрыли тучи,
Тополь зашумел скрипучий.
Он у леса того рос,
А недалеко — овёс.
Поэт в поле шёл, хромая,
В ранах весь, и синяках.
Едва сознание не теряя,
И с мешками на плечах.
На ту рубленую рану —
Подорожник приложил.
Также достал водки банку —
Спиртом хорошо облил.
И перевязал в итоге
Рану рваным рукавом.
Шёл по полевой дороге,
Думая об Избовом.
Избовой же, в этот час,
Спал и шёл, не открыв глаз.
Он всю ночь к той деве шёл,
Увы, таки не пришёл...
Дальше к ней идёт во сне,
Будто бы тепло к весне.
Но, увы, то невозможно —
А те чувства держать сложно.
Тут за камень он споткнулся,
И, упав в траву — проснулся.
Встаёт, думает, где он,
Думает: «Вдруг это сон?»
И, поняв, что он не знает,
Где сейчас, в каких полях.
Нервничать он начинает,
Наступает боль в грудях.
И идёт он в поле дальше,
Впав в отчаяние, боясь.
Он хоть за поэта старше,
Но чуть не рыдал трясясь.
Шёл, надеясь найти помощь —
Что там с братом он не знал.
И не проходила та дрожь,
Мыслить сильный страх мешал.
Край тот ещё в полутьме,
Воют волки на холме.
Начинают петь пичуги,
Смело пробуждая луги.
Далеко от Избового,
Идёт, хромая, наш поэт.
Сколько ж всякого плохого
Пережил он... Сколько бед!
Дождь погода предвещает,
Тучи серые вверху.
Средь травы поэт шагает,
Тут, вдали видит — корчму!
На дорожку полевую
Он выходит — и к корчме.
Идёт, у неё видит тую,
Ярко свет горит в окне.
В корчму старую заходит,
Видит четверых людей.
Мешки ставит на пол, ходит,
Говорит про тех чертей!
Там у стойки с алкоголем,
На скамье сидит корчмарь.
Дева, что в корчму шла полем,
Сбоку девы — пивовар.
И мужик довольно пьяный,
С красным носом, бородой.
На дворе уж мрак туманный,
Час подкрался дождевой.
После дивного рассказа —
Просит помощь сквозь одышку.
Крепкого он хочет кваса,
И быстрей найти братишку!
Странный получил ответ,
Мол, нельзя когда рассвет!
Ну а я, про ту корчму,
Начну новую главу!
Ночные птицы пролетали
О тёмной ночи щебетали
И в полях слышно волчий вой.
Лисичка шустро пробежала,
Собачка у тропы лежала.
И в царствии ночного неба,
Вышла Луна, даря ночь света.
И братья, видя лишь одно —
Деревню Старое Зерно.
В неё заходят в темноте,
И, понимают, что в беде.
Слишком темно, чтоб идти дальше,
Как жаль, что не прибыли раньше!
И, братья, чтобы не блуждать,
Решили утра подождать.
И сбоку Старого Зерна,
Они решили разместиться.
Светила ярче всё Луна,
А страшное — уже твориться!
Два брата вышли малость в поле,
Не видя уж, что у него!
У ясеня на произволе,
Сели, не зная ничего!
А в поле том, сбоку деревни,
По кладбищу бродила нечисть.
Оно сокрылось во тьме летней,
Как и деревни той окрестность.
И, кладбища не замечая,
Но близко находясь к нему.
Уж одеяла доставая,
Готовились они ко сну.
Поделать нечего ведь ночью,
А утром встанут — в путь пойдут!
Легли, укутались уж молча,
Лежат и ждут, когда уснут.
Уснули братья через час,
Недалеко танцуют бесы!
Пустились в поле черти в пляс,
А в небе свет Луны чудесный!
Под лунным светом пляшут черти,
В суете все у могил.
В месте, где царит дух смерти,
Вальс проходит тёмных сил!
Окружённый тьмой, крестами,
Стоит древний, страшный склеп.
Там вампир поёт ночами,
На двери златая цепь.
Он отчаянно жаждет крови,
В шею резко клык вогнать!
Разукрасить ею брови
И людей во тьме пугать!
Из гроба одного вылез,
С землёй вместо глаз — скелет!
Черти страшно возмутились —
Слишком много ему лет!
Спят под ясенем два брата,
Сняться одному закаты.
А другому вновь та дева,
Вновь стоит вдали, у древа!
Речка песни шепчет нежно,
И чуть древеса скрипят.
Солнце светит белоснежно,
Слышна песенка утят.
К деве хочется, в объятья —
Поскорей уже прийти!
Начинает отдаляться
Она, он — к ней быстро идти.
Он всё идёт, не приближаясь,
А она всё там, вдали...
Он идёт, очень стараясь,
Сердце — вот уже болит...
Не выходит — он грустит,
Зная, что дойти не сможет...
Красна девица стоит,
Избового всё тревожит...
Встал, смахнувши одеяло,
Пребывая в крепком сне.
И идёт куда попало,
В деревенской темноте.
Крепко спал поэт довольно,
Уже снился снегопад.
Избовой ушёл невольно —
И пропал поэта брат.
В сне глубоком пребывая,
Вдали деву наблюдая,
Шёл в поля, легко шагая,
И спал, ничего не зная...
Черти у могил стояли,
А он шёл во тьме ночной.
Избового наблюдали,
Под сияющей Луной.
Тут убить его решили,
Но вот, разразился спор!
Одни бесы уж спешили,
Другим было всё равно!
Пока спорили те черти,
Избовой уж вдаль ушёл.
И, его, желая смерти,
Ни один бес не нашёл.
А поэт себе лежит,
Под тем ясенем, и спит.
Сняться дивные пейзажи —
Дуб, что листьями украшен.
А у кладбища веселье —
Черти распивают зелье.
Церковь старая стоит,
Там в гробу упырь храпит!
В склепе заорал вампир,
Хочет, как когда-то, пир!
Когда с лешим он сидел,
И людские кости ел.
В небе ведьма пролетела,
О корчме какой-то пела.
И на паперть упырь встал —
Ох, и хорошо поспал!
У той церкви растёт рапс,
У могил проходит вальс.
Все кресты там заросли,
Черти скачут, всё в пыли.
Лишь поэт, не суетясь,
В сне прекрасном находясь.
Наблюдает красоту,
Уж забыв про темноту.
Его брат в полях, вдали,
Там, где злаки поросли.
Сверху круглая Луна —
Ох, и дивная она!
За часа два до рассвета,
Разбудила песнь поэта!
Песнь страшного упыря,
Что держал два топора.
Поэт видит: брат пропал,
Одеяло скинув, встал.
И на кладбище глядит,
Кто поёт там, кто кричит.
В мешок сунул одеяла,
Взял мешка два — что немало.
На плечах, неся мешки,
Слышит странные смешки!
С кладбищенской стороны,
С этих мест, что так темны.
Избового он зовёт —
Страшно, мало не умрёт!
Он у кладбища проходит,
Видит, чёрт у крестов бродит,
И вампир из склепа смотрит —
Думает: «Что происходит?»
И десятки красных глаз
Смотрят с чёрной темноты,
Опираясь на кресты —
На поэта в этот час!
Вышел с кладбища упырь,
На щеке большой волдырь.
Держит топоры в руках,
Кровь людская на губах!
За ним идут послушно черти,
Хотят стать причиной смерти.
В ступор ставшего поэта —
Вдруг, последняя ночь — эта!
И, поэт, бежит с мешками,
От той нечисти полями!
Тут упырь топор кидает,
Но в мешок лишь попадает!
Бросил он второй топор,
Не сводя с поэта взор.
И попал поэту в руку —
Наш поэт кричит с испугу!
И от боли страшной стонет,
Мешок чуть ли не уронит!
Хлыщет кровь из страшной раны,
Будто лава из вулкана!
Побледнел поэт в ночи,
И мучительно кричит.
А упырь, бежа с чертями,
Кричит страшными словами!
На чертей, ведь не открыли
Склеп, вампира вновь забыли!
На обрыв все выбегают,
И ночной вид наблюдают.
Падает поэт с обрыва —
Эх, ну как же несчастливо!
Черти и упырь в отчаянии:
Вот дурень, упал нечаянно!
В дебри страшные, внизу,
Очутившись уж в лесу!
Что, туда теперь уж лезть,
Бесам, чтоб поэта съесть?
Тот обрыв высокий был,
Мрак поэта тело скрыл.
И упырь назад с чертями,
Возвращается в отчаянии.
Трапезы уже не будет,
Никто крови не добудет!
И к концу приходит ночь,
Прогоняя тьму всю прочь.
Через час будет рассвет —
Чудеса, живой поэт!
И почти он невредимый,
Всё такой же он, красивый!
И с мешками он своими,
Вот, выходит с леса с ними!
И опять поэт в полях,
Наконец-то прошёл страх.
Небо всё сокрыли тучи,
Тополь зашумел скрипучий.
Он у леса того рос,
А недалеко — овёс.
Поэт в поле шёл, хромая,
В ранах весь, и синяках.
Едва сознание не теряя,
И с мешками на плечах.
На ту рубленую рану —
Подорожник приложил.
Также достал водки банку —
Спиртом хорошо облил.
И перевязал в итоге
Рану рваным рукавом.
Шёл по полевой дороге,
Думая об Избовом.
Избовой же, в этот час,
Спал и шёл, не открыв глаз.
Он всю ночь к той деве шёл,
Увы, таки не пришёл...
Дальше к ней идёт во сне,
Будто бы тепло к весне.
Но, увы, то невозможно —
А те чувства держать сложно.
Тут за камень он споткнулся,
И, упав в траву — проснулся.
Встаёт, думает, где он,
Думает: «Вдруг это сон?»
И, поняв, что он не знает,
Где сейчас, в каких полях.
Нервничать он начинает,
Наступает боль в грудях.
И идёт он в поле дальше,
Впав в отчаяние, боясь.
Он хоть за поэта старше,
Но чуть не рыдал трясясь.
Шёл, надеясь найти помощь —
Что там с братом он не знал.
И не проходила та дрожь,
Мыслить сильный страх мешал.
Край тот ещё в полутьме,
Воют волки на холме.
Начинают петь пичуги,
Смело пробуждая луги.
Далеко от Избового,
Идёт, хромая, наш поэт.
Сколько ж всякого плохого
Пережил он... Сколько бед!
Дождь погода предвещает,
Тучи серые вверху.
Средь травы поэт шагает,
Тут, вдали видит — корчму!
На дорожку полевую
Он выходит — и к корчме.
Идёт, у неё видит тую,
Ярко свет горит в окне.
В корчму старую заходит,
Видит четверых людей.
Мешки ставит на пол, ходит,
Говорит про тех чертей!
Там у стойки с алкоголем,
На скамье сидит корчмарь.
Дева, что в корчму шла полем,
Сбоку девы — пивовар.
И мужик довольно пьяный,
С красным носом, бородой.
На дворе уж мрак туманный,
Час подкрался дождевой.
После дивного рассказа —
Просит помощь сквозь одышку.
Крепкого он хочет кваса,
И быстрей найти братишку!
Странный получил ответ,
Мол, нельзя когда рассвет!
Ну а я, про ту корчму,
Начну новую главу!
20.06.2025 06:13
Ода гедонизму*
Творог, укутанный в сметанку,
Янтарна россыпь пчёл, пыльцы,
Смакуем с мёдом спозаранку,
Ведь мы с тобою молодцы!
И витаминов, королева,
Черника, сей украсит, пир,
Отраде глаз, усладе чрева,
Слагает оду этот мир!
19.06.2025
*Гедонизм - стремление
к удовольствию и счастью
Янтарна россыпь пчёл, пыльцы,
Смакуем с мёдом спозаранку,
Ведь мы с тобою молодцы!
И витаминов, королева,
Черника, сей украсит, пир,
Отраде глаз, усладе чрева,
Слагает оду этот мир!
19.06.2025
*Гедонизм - стремление
к удовольствию и счастью
19.06.2025 10:06
Найди же силы.
Что со мной такое я не знаю,
Экзамен на носу.
То-ли чувство тщетное пред бурей?
То-ли я себе лгу.
Мышление ушло давно
Все мысли ни о чем мои.
И страх затаившись в глубине
Придает тревогу в голове.
Его никак не успокоить,
Не позабыть или застроить.
Он зацепился крепко — крепко
И невозможно просто вынуть.
Бужу себя — не слышит плоть,
В ней сон, апатия, смятенье.
Внутри — то ярость, то тоска,
То мерзкое самоуниженье.
Как встать? Подняться нереально.
Хотя ведь всё совсем банально
Сказали б люди негуманные
Без чувств и всякого понимания.
Экзамен на носу.
То-ли чувство тщетное пред бурей?
То-ли я себе лгу.
Мышление ушло давно
Все мысли ни о чем мои.
И страх затаившись в глубине
Придает тревогу в голове.
Его никак не успокоить,
Не позабыть или застроить.
Он зацепился крепко — крепко
И невозможно просто вынуть.
Бужу себя — не слышит плоть,
В ней сон, апатия, смятенье.
Внутри — то ярость, то тоска,
То мерзкое самоуниженье.
Как встать? Подняться нереально.
Хотя ведь всё совсем банально
Сказали б люди негуманные
Без чувств и всякого понимания.
19.06.2025 06:48
Шрамы навеки
Время лечит, но шрамы колечат,
Все пройдёт, поверь.
С года в год
Будет тебе легче
И те боли пройдут.
Ты просто поверь мне,
Просто живи...
Не стоит все обрывать,
Мама будет плакать...
Не слушай никого
Тебе нужней всего
Всего то быть сильнее и мудрее.
Я знаю боль в груди,
Сердце плачет от тоски.
И суть проста, в этой жизни нет добра..
Но нет, ошибка.
Свет есть внутри каждого.
Даже если ты сейчас
Не видишь в себе ни намёка.
Ты не один,
Даже в самой горькой тьме.
Кто-то держит твою руку
В мыслях, в сердце и во сне.
Слёзы смоют все печали,
Раны заживут,
Останется лишь шрам,
Снова начнёшь ты свой путь.
Ты дышишь — и это уже борьба,
Ты жив — и значит все не зря.
Пусть впереди туман и страх,
Но счастье есть во всех концах.
Ты просто мне поверь -
Ты сильный, ты не тень.
Проходят все дожди,
И свет прольётся сквозь обман.
Жизнь — это не предел,
А шанс начать с нуля.
Ты нужен в этом мире,
Ты — целая вселенная...
Все пройдёт, поверь.
С года в год
Будет тебе легче
И те боли пройдут.
Ты просто поверь мне,
Просто живи...
Не стоит все обрывать,
Мама будет плакать...
Не слушай никого
Тебе нужней всего
Всего то быть сильнее и мудрее.
Я знаю боль в груди,
Сердце плачет от тоски.
И суть проста, в этой жизни нет добра..
Но нет, ошибка.
Свет есть внутри каждого.
Даже если ты сейчас
Не видишь в себе ни намёка.
Ты не один,
Даже в самой горькой тьме.
Кто-то держит твою руку
В мыслях, в сердце и во сне.
Слёзы смоют все печали,
Раны заживут,
Останется лишь шрам,
Снова начнёшь ты свой путь.
Ты дышишь — и это уже борьба,
Ты жив — и значит все не зря.
Пусть впереди туман и страх,
Но счастье есть во всех концах.
Ты просто мне поверь -
Ты сильный, ты не тень.
Проходят все дожди,
И свет прольётся сквозь обман.
Жизнь — это не предел,
А шанс начать с нуля.
Ты нужен в этом мире,
Ты — целая вселенная...
18.06.2025 08:51
Сказка о Российском балете и спящей царевне
(В реальности пустых терзаний)
... Вступление:
В стороне далёкой встарь
Жил когда-то дряхлый царь.
Был дворец высок и строен
В центре города построен...
И колонн красивых ряд
Украшал его фасад.
•
Мы запомнить очень просим,
Что колонн тех было восемь
И стоял поверх колонн
В колеснице Аполлон.
•
А. кругом — цветов узоры,
«Лебединые озера»,
Райских гурий хоровод,
«Эсмеральда», «Дон Кихот»,
Там и «рыбка золотая».
И «Раймонда» молодая.
... Молодится каждый раз: —
Деве лет под пятьдесят.
Во дворце, закрывши очи,
Спит царевна дни и ночи.
Надпись: — Просят не будить,
Не плевать и не курить.
... Начало: в первой части.
... Вступление:
В стороне далёкой встарь
Жил когда-то дряхлый царь.
Был дворец высок и строен
В центре города построен...
И колонн красивых ряд
Украшал его фасад.
•
Мы запомнить очень просим,
Что колонн тех было восемь
И стоял поверх колонн
В колеснице Аполлон.
•
А. кругом — цветов узоры,
«Лебединые озера»,
Райских гурий хоровод,
«Эсмеральда», «Дон Кихот»,
Там и «рыбка золотая».
И «Раймонда» молодая.
... Молодится каждый раз: —
Деве лет под пятьдесят.
Во дворце, закрывши очи,
Спит царевна дни и ночи.
Надпись: — Просят не будить,
Не плевать и не курить.
... Начало: в первой части.
09.06.2025 13:08
Сказка о Российском балете и спящей царевне
(В реальности пустых терзаний)
Часть первая:
Царь однажды разболелся:
Он «народных щей» объелся
И, печально кончив пир,
Отошел в загробный мир.
•
Оживилась вся столица,
Всюду радостные лица,
Песни новые звучат:
Царской власти шах и мат.
Но, в дворце живут, как жили:
Дочь царя под слоем пыли
Спит спокойно крепким сном,
Пауки висят кругом...
На работу все неспоры:
Раз в полгода режиссеры
По традиции, вздохнут
И с царевны пыль стряхнут.
•
Недовольство и волненье
Охватило населенье...
•
Сговорившись меж собой,
Все пришли к дворцу толпой
И потребовали гневно
Разбудить тотчас царевну...
... Продолжение: во второй части.
Часть первая:
Царь однажды разболелся:
Он «народных щей» объелся
И, печально кончив пир,
Отошел в загробный мир.
•
Оживилась вся столица,
Всюду радостные лица,
Песни новые звучат:
Царской власти шах и мат.
Но, в дворце живут, как жили:
Дочь царя под слоем пыли
Спит спокойно крепким сном,
Пауки висят кругом...
На работу все неспоры:
Раз в полгода режиссеры
По традиции, вздохнут
И с царевны пыль стряхнут.
•
Недовольство и волненье
Охватило населенье...
•
Сговорившись меж собой,
Все пришли к дворцу толпой
И потребовали гневно
Разбудить тотчас царевну...
... Продолжение: во второй части.
09.06.2025 13:08
Сказка о Российском балете и спящей царевне
(В реальности пустых терзаний)
Часть вторая:
Всполошился весь дворец.
Мигом послан был гонец
За знахаркою-старухой,
Глуховатой на два уха.
Бабка дряхлая, с клюкой,
Применила способ свой:
«Красный мак» в саду сорвала,
Над царевной помахала...
•
Мак — не средство против сна,
Только крепче спит она.
•
Убедились быстро массы:
Бабка даром точит лясы.
Порешил народ: — Коль так,
Выручай, Иван-дурак!
Ваня, в силу злых традиций,
Дураком прослыл в столице,
А на деле был умней
Очень многих из людей.
Есть возможность отличиться —
Тут грешно не потрудиться.
Наш Иван, не будь дурак,
Все, обдумав так и сяк...
Увязав и то и это,
Дал статейку по инету.
Подал мысль такую он:
— Чтоб прервать волшебный сон,
За работу взявшись дружно,
Дать балет российский нужно.
... Продолжение: в третьей части.
Часть вторая:
Всполошился весь дворец.
Мигом послан был гонец
За знахаркою-старухой,
Глуховатой на два уха.
Бабка дряхлая, с клюкой,
Применила способ свой:
«Красный мак» в саду сорвала,
Над царевной помахала...
•
Мак — не средство против сна,
Только крепче спит она.
•
Убедились быстро массы:
Бабка даром точит лясы.
Порешил народ: — Коль так,
Выручай, Иван-дурак!
Ваня, в силу злых традиций,
Дураком прослыл в столице,
А на деле был умней
Очень многих из людей.
Есть возможность отличиться —
Тут грешно не потрудиться.
Наш Иван, не будь дурак,
Все, обдумав так и сяк...
Увязав и то и это,
Дал статейку по инету.
Подал мысль такую он:
— Чтоб прервать волшебный сон,
За работу взявшись дружно,
Дать балет российский нужно.
... Продолжение: в третьей части.
09.06.2025 13:07
Сказка о Российском балете и спящей царевне
Часть третья:
Говорят, в морских волнах
Он стоит на трех китах,
Но столкнёмся с грустным фактом:
Нет у тех китов контакта.
Им, к несчастью, привелось
В море плавать только врозь.
Если этим трем громадам
Предложить работать рядом, —
Мы увидим все балет,
А царевна — белый свет.
Привлекла статья вниманье —
Люд созвали на собранье
И решили: к трем китам
Пусть советчик едет сам.
У Ивана — волос дыбом:
— Не пойду я к этим рыбам.
Но твердили все вокруг:
— Будь сознателен, мой друг,
Полно жить по-древнерусски
Без общественной нагрузки...
... Продолжение: в четвёртой части.
Говорят, в морских волнах
Он стоит на трех китах,
Но столкнёмся с грустным фактом:
Нет у тех китов контакта.
Им, к несчастью, привелось
В море плавать только врозь.
Если этим трем громадам
Предложить работать рядом, —
Мы увидим все балет,
А царевна — белый свет.
Привлекла статья вниманье —
Люд созвали на собранье
И решили: к трем китам
Пусть советчик едет сам.
У Ивана — волос дыбом:
— Не пойду я к этим рыбам.
Но твердили все вокруг:
— Будь сознателен, мой друг,
Полно жить по-древнерусски
Без общественной нагрузки...
... Продолжение: в четвёртой части.
09.06.2025 13:06
Сказка о Российском балете и спящей царевне
Часть четвёртая:
Оседлал Иван конька,
Иноходца-горбунка,
Поартачился немного
И пустился в путь-дорогу.
Едет Ваня сам не рад:
На дороге тьма преград:
Груды старых декораций,
Кости древних нимф и граций.
Конь летел, глотая пыль,
Через этот весь утиль.
Первый кит был в море близко...
Поклонился Ваня низко:
— Ты писателей союз,
Как гласит китовый ус,
Дай хорошее либретто
Для Российского балета!
Кит ответил Ване так:
— Не могу сейчас никак.
Есть работа интересней:
Нам на массовые песни,
Как гласит о том молва,
Надо рыбьи дать слова!
Отошел Иван со вздохом,
Вывод ясен — дело плохо.
... Продолжение: в пятой части.
Оседлал Иван конька,
Иноходца-горбунка,
Поартачился немного
И пустился в путь-дорогу.
Едет Ваня сам не рад:
На дороге тьма преград:
Груды старых декораций,
Кости древних нимф и граций.
Конь летел, глотая пыль,
Через этот весь утиль.
Первый кит был в море близко...
Поклонился Ваня низко:
— Ты писателей союз,
Как гласит китовый ус,
Дай хорошее либретто
Для Российского балета!
Кит ответил Ване так:
— Не могу сейчас никак.
Есть работа интересней:
Нам на массовые песни,
Как гласит о том молва,
Надо рыбьи дать слова!
Отошел Иван со вздохом,
Вывод ясен — дело плохо.
... Продолжение: в пятой части.
09.06.2025 13:06
Сказка о Российском балете и спящей царевне
Часть пятая:
Кит второй поодаль плыл...
Наш герой, набравшись сил,
Просит музыку к балету...
Композитор-кит на это
Отвечает: — Я в тисках,
Диспут у меня в кишках...
Мнений много, прений масса,
Тема: рыба или мясо.?
Говорит ему Иван:
— Ты срываешь мне весь план,
Выполняю я заданье...
Кит на это ноль вниманья.
Неудачен был визит,
Но в запасе третий вит.
Ваня молит со слезами:
— Сжалься ты хотя б над нами,
Дай Российский нам балет.
Балетмейстер ты иль нет?
... Продолжение: в шестой части.
Кит второй поодаль плыл...
Наш герой, набравшись сил,
Просит музыку к балету...
Композитор-кит на это
Отвечает: — Я в тисках,
Диспут у меня в кишках...
Мнений много, прений масса,
Тема: рыба или мясо.?
Говорит ему Иван:
— Ты срываешь мне весь план,
Выполняю я заданье...
Кит на это ноль вниманья.
Неудачен был визит,
Но в запасе третий вит.
Ваня молит со слезами:
— Сжалься ты хотя б над нами,
Дай Российский нам балет.
Балетмейстер ты иль нет?
... Продолжение: в шестой части.
09.06.2025 13:05
Сказка о Российском балете и спящей царевне
Часть шестая:
Кит ответил: — Для балета
Есть у классиков сюжеты.
Любят Пушкина везде:
Что на суше, что в воде.
И «Фонтан Бахчисарая»
Из ноздрей пустил играя.
Согласился с ним Иван:
— Спору нет, хорош «Фонтан»,
Но классические темы
Не решают нам проблемы.
Кит промолвил: — Я не прочь
В этом деле вам помочь,
Но к Российскому балету
Дай мне музыку с либретто.
Ваня горько зарыдал:
— Даром время я терял:
На колу висит мочало,
Начинай опять, с начала.
Трех китов в душе кляня,
Он садится на коня.
... Окончание: седьмой части.
Кит ответил: — Для балета
Есть у классиков сюжеты.
Любят Пушкина везде:
Что на суше, что в воде.
И «Фонтан Бахчисарая»
Из ноздрей пустил играя.
Согласился с ним Иван:
— Спору нет, хорош «Фонтан»,
Но классические темы
Не решают нам проблемы.
Кит промолвил: — Я не прочь
В этом деле вам помочь,
Но к Российскому балету
Дай мне музыку с либретто.
Ваня горько зарыдал:
— Даром время я терял:
На колу висит мочало,
Начинай опять, с начала.
Трех китов в душе кляня,
Он садится на коня.
... Окончание: седьмой части.
09.06.2025 13:05
Виоловый рок
1
Наступают холода. По-моему, поспешно
ноябрь зажал в карманах руки.
Залив пустынный в повторах безутешных
накатывает волны, извлекает звуки.
Дождь пропитал ландшафт прибрежный,
никчемно моросит, порядочно наскучил.
Пляж загрустил, разглядывая тучи.
2
Болтают волны стебелёк усохшей розы.
В его бессилии ещё не смерть, готовность
принять нахлынувшую участь. Так прожитые годы
в настоящих днях утраты принимают. Не строит
прежний лад. Молчат темнеющие своды
глубины под каменным покоем и невольно
любой порыв за горизонт уходит.
3
Сезон прошёл. Безлюдны берега косые.
Холодной наготой зияют кручи.
Лепнина гор тверда, но подражает пластилину,
её срезает чёрный скальпель тучи.
Слова смывает на песке и вписанное имя
сотрёт прилив, тому седой рыбак научен,
то знает сеть, то принимает ветра случай.
4
Гром зазвучал со всею силой и снова запятая
в его контексте. Слегка хмелея, иду на привязь
к полёту одинокой чайки, что волну срезая
траекторией дуги умчалась, чтобы слиться
с морским дыханием на вздохе. Рябь задрожала,
скрывая глубину и возраст, сокрыв и то, что позабылось,
что предано воде, что у земли украдено, что смылось.
5
Отыгранность, отброшенность – в том нет печали,
её нет там, где набегает и возвращается стихия.
В пронзённости нет боли, – есть онемелость от начала
до бесконечности дыры, куда летят отцветшие, сухие
когда-то трогавшие звуки слух дальнего причала.
Всему свой срок, свои потоки. В такие мрачные приливы
сменилось столько лет, так отмолчалось мило.
6
Речь о возврате не идёт. Дрожат исколотые лужи.
Вчерашний лад исчез, картину общую покинул.
Пустеет траурный наплыв небесно-хмурой
монашеской орды и громовержец будто бы отринул
навсегда мгновений светлые повторы. Повсюду
озоновой прохладой струятся новые мотивы,
сцепляясь в сумраке с приливом.
7
Сожаленье также неуместно лить осенними дождями
в банальности имперской, в миллиардности безликой
всех гомо сапиенс, вцепившихся ногтями
в колёса старого экспресса, где мчится всё, что позабыто,
где едут те, кто дирижёры, кто ловкими руками
с бескровностью сердец исполнили Моца́рта и молитвы,
будто только их услышит бог за райскою калиткой.
8
Диктат времён диктует свежесть обновлений.
Строй прошлый, как не сохраняя, себя изменит,
чтоб избежать забытости, никчемности в среде растлений.
Для сочинителя всегда присутствует проблема мела,
быть в толковании не снесённым в царство цвели,
где говорливость лестниц судит скороспело
о твёрдости шагов, трясущих старые набелы.
9
За линией буйков утраты страх. Он поначалу
непривычен, но затем его меняет древняя привычка,
дремать под дождь. Ей следуют продрогшие причалы,
открывшие в себе блестяшек солнечных мотивчик
о торжестве весёлого бездумья с примечаньем
усталой тяжести бревна в шумящей обезличке
лесных армад, предназначаемых для спички.
10
Валун остывший хранит разбитое когда-то,
в хронологической памятке оборванная пытка.
Не тревожит никого исхода дата.
Иной сезон, иная музыка. Настойчивая прыткость
испытанных ногтей. Скрипичная подставка
для скулы палача, смакующего слитность,
толкнувшую предшествие в забытость.
11
Вот таково злодейство, судьбой поставленная участь.
Сменяемость времён бывает в радость,
пока не сброшен, пока ещё не мучась,
в застенках собственных идей, пока по-райски,
встречаешь звук, и сам себе ты не бываешь скучен.
Для озорства побалуешь гитарою гавайской,
сорвав мотив летучести предмайской,
12
не замечая нищеты разбросанных окраин,
домов торчащую неровность, вполовину
проросших строек. Заброшенность меняет
бывшую болтливость на молчанье, так заплыву
изменяет прежняя решимость, так остывают
угли жаркого камина, так сход к обрыву
меняет стойкость на падение, так сиротливый
репей сдаётся ветреным порывам…
13
Ну, что ж? – Пора вернуться в дом уютный,
где чёрный пудель ждёт под полотенцем уха,
где белый лист с надеждой смутной
ждёт стойких слов на россыпи ауков,
где Бродский в двух томах словами чуткий
откроет области пространств, науку
предложит школьникам на муку,
14
где день дождливый, от себя уставший,
уйдёт за музыкой в сомнениях пропавшей,
где невозвратное срывается в предтечи
зимних холодов, где тает маленькая свечка,
где реквием виолового рока
чуть слышно вторит пляжный рокот.
4 июня 1996
Наступают холода. По-моему, поспешно
ноябрь зажал в карманах руки.
Залив пустынный в повторах безутешных
накатывает волны, извлекает звуки.
Дождь пропитал ландшафт прибрежный,
никчемно моросит, порядочно наскучил.
Пляж загрустил, разглядывая тучи.
2
Болтают волны стебелёк усохшей розы.
В его бессилии ещё не смерть, готовность
принять нахлынувшую участь. Так прожитые годы
в настоящих днях утраты принимают. Не строит
прежний лад. Молчат темнеющие своды
глубины под каменным покоем и невольно
любой порыв за горизонт уходит.
3
Сезон прошёл. Безлюдны берега косые.
Холодной наготой зияют кручи.
Лепнина гор тверда, но подражает пластилину,
её срезает чёрный скальпель тучи.
Слова смывает на песке и вписанное имя
сотрёт прилив, тому седой рыбак научен,
то знает сеть, то принимает ветра случай.
4
Гром зазвучал со всею силой и снова запятая
в его контексте. Слегка хмелея, иду на привязь
к полёту одинокой чайки, что волну срезая
траекторией дуги умчалась, чтобы слиться
с морским дыханием на вздохе. Рябь задрожала,
скрывая глубину и возраст, сокрыв и то, что позабылось,
что предано воде, что у земли украдено, что смылось.
5
Отыгранность, отброшенность – в том нет печали,
её нет там, где набегает и возвращается стихия.
В пронзённости нет боли, – есть онемелость от начала
до бесконечности дыры, куда летят отцветшие, сухие
когда-то трогавшие звуки слух дальнего причала.
Всему свой срок, свои потоки. В такие мрачные приливы
сменилось столько лет, так отмолчалось мило.
6
Речь о возврате не идёт. Дрожат исколотые лужи.
Вчерашний лад исчез, картину общую покинул.
Пустеет траурный наплыв небесно-хмурой
монашеской орды и громовержец будто бы отринул
навсегда мгновений светлые повторы. Повсюду
озоновой прохладой струятся новые мотивы,
сцепляясь в сумраке с приливом.
7
Сожаленье также неуместно лить осенними дождями
в банальности имперской, в миллиардности безликой
всех гомо сапиенс, вцепившихся ногтями
в колёса старого экспресса, где мчится всё, что позабыто,
где едут те, кто дирижёры, кто ловкими руками
с бескровностью сердец исполнили Моца́рта и молитвы,
будто только их услышит бог за райскою калиткой.
8
Диктат времён диктует свежесть обновлений.
Строй прошлый, как не сохраняя, себя изменит,
чтоб избежать забытости, никчемности в среде растлений.
Для сочинителя всегда присутствует проблема мела,
быть в толковании не снесённым в царство цвели,
где говорливость лестниц судит скороспело
о твёрдости шагов, трясущих старые набелы.
9
За линией буйков утраты страх. Он поначалу
непривычен, но затем его меняет древняя привычка,
дремать под дождь. Ей следуют продрогшие причалы,
открывшие в себе блестяшек солнечных мотивчик
о торжестве весёлого бездумья с примечаньем
усталой тяжести бревна в шумящей обезличке
лесных армад, предназначаемых для спички.
10
Валун остывший хранит разбитое когда-то,
в хронологической памятке оборванная пытка.
Не тревожит никого исхода дата.
Иной сезон, иная музыка. Настойчивая прыткость
испытанных ногтей. Скрипичная подставка
для скулы палача, смакующего слитность,
толкнувшую предшествие в забытость.
11
Вот таково злодейство, судьбой поставленная участь.
Сменяемость времён бывает в радость,
пока не сброшен, пока ещё не мучась,
в застенках собственных идей, пока по-райски,
встречаешь звук, и сам себе ты не бываешь скучен.
Для озорства побалуешь гитарою гавайской,
сорвав мотив летучести предмайской,
12
не замечая нищеты разбросанных окраин,
домов торчащую неровность, вполовину
проросших строек. Заброшенность меняет
бывшую болтливость на молчанье, так заплыву
изменяет прежняя решимость, так остывают
угли жаркого камина, так сход к обрыву
меняет стойкость на падение, так сиротливый
репей сдаётся ветреным порывам…
13
Ну, что ж? – Пора вернуться в дом уютный,
где чёрный пудель ждёт под полотенцем уха,
где белый лист с надеждой смутной
ждёт стойких слов на россыпи ауков,
где Бродский в двух томах словами чуткий
откроет области пространств, науку
предложит школьникам на муку,
14
где день дождливый, от себя уставший,
уйдёт за музыкой в сомнениях пропавшей,
где невозвратное срывается в предтечи
зимних холодов, где тает маленькая свечка,
где реквием виолового рока
чуть слышно вторит пляжный рокот.
4 июня 1996
03.06.2025 05:30
Сквозь ткань времени
Внутри капсулы — будто в капле,
Что сжала вечность до ядра.
Вокруг — магнитный шепот слабый
И свет, что гнёт оси вчера.
Здесь время — не поток, не вектор,
А коврик, скрученный в рулон.
На нити — сдвиг, на стежке — спектр,
Вплетается реальностей закон.
Он в будущем. Вокруг — развали
Цивилизаций прежний след.
И снова — купола вставали,
Лифт в небо, городам — привет.
Минуты — годы. Странно, жутко.
Он наблюдает, но вне сил.
Как будто тень от той минутки,
Где выбор мир другой родил.
Потом — назад. Гравитации
Порог притянет, как магнит.
На чёрной дыре орбита — станция,
Где свет в затмении дрожит.
И снова Землю он читает,
Как хронику в обратный счёт:
Война — к заре, не к злобе тает,
И в небо дымом строй идёт.
Он видит юного себя же,
Идущего в тупик эпох.
Но знает: прошлое — как стража.
Его не тронешь. Жесткий вздох.
И всё ж его душа — бунтарка.
Он жмёт на кнопку: вариант.
Квантовый мир — развилка ярко
Разбрасывает свой талант.
В одном он стар. В другом — не странник.
В третьем — остался на Земле.
Все эти жизни — как Титаник
В не утонувшей глубине.
Он понял: выбор — не отмена,
А расширение тропы.
Вся жизнь — чреда систем и схемы
На стыке боли и мечты.
Вернувшись, — город, свет, скамейка.
Прошло сто лет. А он — не стар.
Лишь утро стало чуть светлей, как
Когда-то в детстве первый дар.
— Ты веришь в Время? — спросит снова.
— Нет, — скажет девочка, — в рассказ.
История — вот та основа,
Что может переплавить нас.
Что сжала вечность до ядра.
Вокруг — магнитный шепот слабый
И свет, что гнёт оси вчера.
Здесь время — не поток, не вектор,
А коврик, скрученный в рулон.
На нити — сдвиг, на стежке — спектр,
Вплетается реальностей закон.
Он в будущем. Вокруг — развали
Цивилизаций прежний след.
И снова — купола вставали,
Лифт в небо, городам — привет.
Минуты — годы. Странно, жутко.
Он наблюдает, но вне сил.
Как будто тень от той минутки,
Где выбор мир другой родил.
Потом — назад. Гравитации
Порог притянет, как магнит.
На чёрной дыре орбита — станция,
Где свет в затмении дрожит.
И снова Землю он читает,
Как хронику в обратный счёт:
Война — к заре, не к злобе тает,
И в небо дымом строй идёт.
Он видит юного себя же,
Идущего в тупик эпох.
Но знает: прошлое — как стража.
Его не тронешь. Жесткий вздох.
И всё ж его душа — бунтарка.
Он жмёт на кнопку: вариант.
Квантовый мир — развилка ярко
Разбрасывает свой талант.
В одном он стар. В другом — не странник.
В третьем — остался на Земле.
Все эти жизни — как Титаник
В не утонувшей глубине.
Он понял: выбор — не отмена,
А расширение тропы.
Вся жизнь — чреда систем и схемы
На стыке боли и мечты.
Вернувшись, — город, свет, скамейка.
Прошло сто лет. А он — не стар.
Лишь утро стало чуть светлей, как
Когда-то в детстве первый дар.
— Ты веришь в Время? — спросит снова.
— Нет, — скажет девочка, — в рассказ.
История — вот та основа,
Что может переплавить нас.
31.05.2025 00:35
Поэма «Поэт» Глава третья
Четвёртое августа, мрачный рассвет,
Идёт Избовой, а за ним идёт поэт.
Деревню туман поглотил словно дым,
И ясенем ветер колышет младым.
Темно ещё малость — в краю рассветает,
Птенец одинокий в тумане летает.
И ёжик играется с шишкой у ели,
А птички о пне лесном — песни запели.
И лишь двое братьев идут по дороге,
С мешками тяжёлыми, грустно смотря.
Идут, сочиняет поэт в мраке строки,
О том, как прекрасна в тумане заря.
Опять Избовому в ту ночь снилась дева,
Из прошлого сна, и стояла у древа.
И, будто русалка из старенькой сказки,
К речушке лесной проявляла там ласки.
Он помнил сны ночных часов,
Как на ту деву бросал взор.
В мыслях лишь дева, нету слов,
Влюбился он в ту деву, всё!
Поэт, идя с мешком тяжёлым,
Об одиночестве мечтал.
И, вместе с братом невесёлым,
Он по тропе сельской шагал.
Вот, наконец, с деревни вышли,
Остался сзади Лесовик.
Уход з села, что был замышлен,
Был главой новой, и велик.
Зашли в другую деревушку,
Граничащей с Лесовиком.
И повидали там избушку,
Где пёсик жил со стариком.
А марево бугор сокрыло,
Что на полях сельских стоял.
И в небе облачко застыло,
Сверху, над зайчиком, что спал.
Взял ветер облака в объятья,
Давал понять, как он могуч!
А у села, где были братья,
Было названье Лунный Луч.
В селе довольно незнакомом,
Два брата видели избу,
А у неё, свернувши на тропу —
Деда, что торговал ромом.
Напиток алкогольный, редкий,
Они решили прикупить.
Проверить вкус, насколько крепкий,
И по дороге себе пить.
Поэт последние копейки
Достал из своего мешка.
На стол поставил у скамейки,
У пьяного чуть старика.
Сказал, чтоб дал бутылку рома,
Монеты дед счастливо взял.
Лежала у скамьи солома —
А дед бутылки две продал!
Сказал, что это добрым людям,
Что чувствует он доброту.
И благодарны тем минутам —
Братья были, но больше старику.
Разговорились дед да братья,
Достал дед водку, стали пить.
Какие могут быть занятья,
Им некуда теперь спешить!
Рассказывал старик как рад он,
Что не привязан ни к чему.
Но, снится ему часто сон,
О том, как смерть идёт к нему.
Как много дивных осознаний,
Открытий, счастья, даёт старость.
И для другой жизни посланий
Сакральных, мир готовит малость.
Уходит спешка, поиск сути,
Сменяет суету покой.
Познали бытие те люди,
К которым час пришёл святой.
А братья, водки чуть напившись,
Рассказывали про беду.
Как Избовой, дома лишившись,
К поэту жить пришёл в избу.
Старик, услышав это имя,
Немножечко захохотал.
Поэт сказал тут нестерпимо,
Как лес в Лесовике пропал!
Как люди губят всё живое,
Деревню строят без стыда.
Угробили место святое,
Им возвращаться — некуда!
Здоровья нет, боль не стихает,
Сердце и лёгкие шалят.
Едва поэт с мешком шагает,
Ведь ноги ужас как болят.
Дед в горе страшное поверил,
Сказав, что в прошлой жизни жил в глуши.
Тот дед, кстати, заядло верил —
В переселение души.
Тут, дед, совсем разговорившись,
Спросил, куда они идут.
Избовой к деду наклонившись,
Сказал: — «Туда, где не найдут!»
Пока, по сёлах они ходят,
Ищут прекрасное село.
Их сильно поиски заботят,
Должно прекрасным быть оно!
И, пока просто идут — на прямо,
А дальше, куда идти — решат.
Хотя идут они упрямо,
Никуда братья не спешат.
Встревожился тут дед внезапно,
Их отговаривать он стал!
Сказал, что дальше идти — опасно,
Что он о нечисти слыхал!
За две деревни от Луча,
Есть кладбище, где ходят черти.
Там нечисть бродит по ночам,
У брошенной, старинной церкви.
Деревня та, где живёт нечисть,
Зовётся — Старое Зерно.
Очень опасная там местность,
И ночью очень там темно.
А чтоб прийти в деревню эту,
Как раз на прямо нужно идти.
Но тут, поэт заявил деду,
Что это просто часть пути!
Видать, дедуля так напился,
Что бред он начал говорить.
Избовой сильно удивился,
Сказал ему больше не пить!
А дедушка хоть выпил малость,
Всё также трезво рассуждал.
В глазах царила благодарность,
И видно, что переживал.
Тут, братья дедушке сказали,
Что обойдут другим путём.
На прямо не пойдут, узнали,
Что там опасно даже днём!
И успокоясь, старый дед,
Им дал ещё один совет.
В дороге больше выпивать,
Чтоб горя и беды не знать!
С дедулей братья попрощались,
Взяли мешки, заулыбались.
И пошли дальше, говоря,
В даль деревенскую смотря.
Глядели, идя, на кругозоры,
Дома, цветы, людей, заборы...
И птиц, что в небе пролетали,
И вождю ветру подпевали.
Вот лучик солнца показался —
И мрак куда-то подевался.
Туман рассеялся, стих ветер,
И заря в небе, будто вечер.
И люди из домов выходят,
У братьев по тропе проходят.
И ездят конные кареты,
Прохожий курит сигареты.
И медленно суету наводит
Тот люд, что шумит, смотрит, ходит.
И поэт думает себе —
«Забыть скорей бы о толпе.»
И, выйдя на Луча окраину,
Избовой брату сказал тайну.
Что каждый раз, как засыпает,
Во сне он деву наблюдает!
В глуши лесной, в пшеничном поле,
И думает уж, что он болен!
Сказал, что в деву ту влюбился,
А поэт сильно удивился!
Тут, сменил хохот удивленье,
Поэт, в то самое мгновенье
Сказал поэту — «Сновиденье
Такое — редкое явленье.»
И приуныл чуть Избовой,
Сказал вновь, что он больной!
Полюбил то, чего нет,
Но, ответил тут поэт.
«Слушай, братец, ты — здоровый,
Силён, красив — как лес еловый!
Хочешь ласку, и покой,
И видишь образ вот такой!
Ты ни в чём невиноват,
Так что, успокойся, брат.
Живи просто, и забудь,
Нужно пережить ту жуть!
Мне, вот честно, всё равно,
Живи, как тебе дано.
Это дело не моё,
В твоей жизни всё твоё!»
Избовой, глядя на поэта,
Сказал, что мудро говорит.
Добавил, что девица эта,
Просто приходит, когда спит.
Не нужно обращать внимания,
На дивные такие сны.
Лишают здравого сознания,
Хоть очень уж они нежны.
И вот, пройдя ещё немного,
Два брата вышли из села.
Шли у простора полевого,
Где рожь обильно поросла.
Вдали полей село виднелось,
Соседнее с Лунным Лучом.
К нему прийти скорей хотелось,
И пошли полевым путём.
К совету деда несерьёзно,
Два грустных брата отнеслись.
Мол, выпил он, вот и тревожно,
Слова из его уст лились.
На прямо шли они, не зная,
Что, где их может ожидать.
Поэт, о лете напевая,
Был рад поля те созерцать.
И настроение поднялось,
Хотя уж жарко очень стало.
К селу два брата приближаясь,
Увидели — село сияло!
Там избы были аккуратны,
Зверушки бегали селом.
Края были невероятны,
Столько див чудных в селе том!
Зайдя в село, пройдя то поле,
Они были восхищены!
Там гуси бегали на воле,
Цветочков — тропы там полны.
Летали ласточки над ними,
На кошечку там лаял пёс.
Кустами поросли густыми,
Просторы сада — красных роз.
В полях работали крестьяне,
В порядок избы приведя.
Гадала бабушка у бани,
Крича, что завтра — день дождя.
Столб путеводный повидали,
Село то звалось — Тучевое.
С мешками идти они устали,
Тут, поле видят там цветное!
Заброшенный у поля домик,
И лавку, что покрылась мхом.
Подворье окружал заборчик,
Почти то было за селом.
Решили братья вздремнуть малость,
В том доме часик отдохнуть.
А после, выпив чуть на храбрость,
Продолжить деревенский путь.
Зашли, достали одеяла,
На деревянный пол легли.
У дома ласточка летала,
Гусята крякали вдали.
Не собираясь спать, ребята,
Вздремнули лишь, чтоб сил набрать.
Но вот, уснули там два брата,
И чего стоит ожидать?
Проснулись только пред закатом,
Зато, поспали хорошо!
Поэт, вместе со своим братом,
Мешки те взяв, вновь в путь пошёл.
И вот, покинув Тучевое,
Пришли в соседнее село.
На тот закат глядели двое,
Уснули, будто бы назло!
Светило солнце, но вот тучи,
Скопились в небе, прикрыв лучик.
И потихонечку темнело,
Дул ветер, дерево шумело.
Село, где братья находились,
Звалось людьми — Осенний Сад.
Древес верхушки тьмой покрылись,
И кутал край во тьму закат.
Ложились люди спать в избушках,
На иве села спать кукушка.
За горизонтом скрылось солнце,
В избе глядел дедок в оконце.
Тьма незаметно подобралась,
Над полем совы разлетались.
Ром, водку братья попивали,
И к Старому Зерну шагали.
Уже было темно довольно,
Но, было братьям всё равно.
Тут, вышли на окраину вольно,
И пошли в Старое Зерно.
Идёт Избовой, а за ним идёт поэт.
Деревню туман поглотил словно дым,
И ясенем ветер колышет младым.
Темно ещё малость — в краю рассветает,
Птенец одинокий в тумане летает.
И ёжик играется с шишкой у ели,
А птички о пне лесном — песни запели.
И лишь двое братьев идут по дороге,
С мешками тяжёлыми, грустно смотря.
Идут, сочиняет поэт в мраке строки,
О том, как прекрасна в тумане заря.
Опять Избовому в ту ночь снилась дева,
Из прошлого сна, и стояла у древа.
И, будто русалка из старенькой сказки,
К речушке лесной проявляла там ласки.
Он помнил сны ночных часов,
Как на ту деву бросал взор.
В мыслях лишь дева, нету слов,
Влюбился он в ту деву, всё!
Поэт, идя с мешком тяжёлым,
Об одиночестве мечтал.
И, вместе с братом невесёлым,
Он по тропе сельской шагал.
Вот, наконец, с деревни вышли,
Остался сзади Лесовик.
Уход з села, что был замышлен,
Был главой новой, и велик.
Зашли в другую деревушку,
Граничащей с Лесовиком.
И повидали там избушку,
Где пёсик жил со стариком.
А марево бугор сокрыло,
Что на полях сельских стоял.
И в небе облачко застыло,
Сверху, над зайчиком, что спал.
Взял ветер облака в объятья,
Давал понять, как он могуч!
А у села, где были братья,
Было названье Лунный Луч.
В селе довольно незнакомом,
Два брата видели избу,
А у неё, свернувши на тропу —
Деда, что торговал ромом.
Напиток алкогольный, редкий,
Они решили прикупить.
Проверить вкус, насколько крепкий,
И по дороге себе пить.
Поэт последние копейки
Достал из своего мешка.
На стол поставил у скамейки,
У пьяного чуть старика.
Сказал, чтоб дал бутылку рома,
Монеты дед счастливо взял.
Лежала у скамьи солома —
А дед бутылки две продал!
Сказал, что это добрым людям,
Что чувствует он доброту.
И благодарны тем минутам —
Братья были, но больше старику.
Разговорились дед да братья,
Достал дед водку, стали пить.
Какие могут быть занятья,
Им некуда теперь спешить!
Рассказывал старик как рад он,
Что не привязан ни к чему.
Но, снится ему часто сон,
О том, как смерть идёт к нему.
Как много дивных осознаний,
Открытий, счастья, даёт старость.
И для другой жизни посланий
Сакральных, мир готовит малость.
Уходит спешка, поиск сути,
Сменяет суету покой.
Познали бытие те люди,
К которым час пришёл святой.
А братья, водки чуть напившись,
Рассказывали про беду.
Как Избовой, дома лишившись,
К поэту жить пришёл в избу.
Старик, услышав это имя,
Немножечко захохотал.
Поэт сказал тут нестерпимо,
Как лес в Лесовике пропал!
Как люди губят всё живое,
Деревню строят без стыда.
Угробили место святое,
Им возвращаться — некуда!
Здоровья нет, боль не стихает,
Сердце и лёгкие шалят.
Едва поэт с мешком шагает,
Ведь ноги ужас как болят.
Дед в горе страшное поверил,
Сказав, что в прошлой жизни жил в глуши.
Тот дед, кстати, заядло верил —
В переселение души.
Тут, дед, совсем разговорившись,
Спросил, куда они идут.
Избовой к деду наклонившись,
Сказал: — «Туда, где не найдут!»
Пока, по сёлах они ходят,
Ищут прекрасное село.
Их сильно поиски заботят,
Должно прекрасным быть оно!
И, пока просто идут — на прямо,
А дальше, куда идти — решат.
Хотя идут они упрямо,
Никуда братья не спешат.
Встревожился тут дед внезапно,
Их отговаривать он стал!
Сказал, что дальше идти — опасно,
Что он о нечисти слыхал!
За две деревни от Луча,
Есть кладбище, где ходят черти.
Там нечисть бродит по ночам,
У брошенной, старинной церкви.
Деревня та, где живёт нечисть,
Зовётся — Старое Зерно.
Очень опасная там местность,
И ночью очень там темно.
А чтоб прийти в деревню эту,
Как раз на прямо нужно идти.
Но тут, поэт заявил деду,
Что это просто часть пути!
Видать, дедуля так напился,
Что бред он начал говорить.
Избовой сильно удивился,
Сказал ему больше не пить!
А дедушка хоть выпил малость,
Всё также трезво рассуждал.
В глазах царила благодарность,
И видно, что переживал.
Тут, братья дедушке сказали,
Что обойдут другим путём.
На прямо не пойдут, узнали,
Что там опасно даже днём!
И успокоясь, старый дед,
Им дал ещё один совет.
В дороге больше выпивать,
Чтоб горя и беды не знать!
С дедулей братья попрощались,
Взяли мешки, заулыбались.
И пошли дальше, говоря,
В даль деревенскую смотря.
Глядели, идя, на кругозоры,
Дома, цветы, людей, заборы...
И птиц, что в небе пролетали,
И вождю ветру подпевали.
Вот лучик солнца показался —
И мрак куда-то подевался.
Туман рассеялся, стих ветер,
И заря в небе, будто вечер.
И люди из домов выходят,
У братьев по тропе проходят.
И ездят конные кареты,
Прохожий курит сигареты.
И медленно суету наводит
Тот люд, что шумит, смотрит, ходит.
И поэт думает себе —
«Забыть скорей бы о толпе.»
И, выйдя на Луча окраину,
Избовой брату сказал тайну.
Что каждый раз, как засыпает,
Во сне он деву наблюдает!
В глуши лесной, в пшеничном поле,
И думает уж, что он болен!
Сказал, что в деву ту влюбился,
А поэт сильно удивился!
Тут, сменил хохот удивленье,
Поэт, в то самое мгновенье
Сказал поэту — «Сновиденье
Такое — редкое явленье.»
И приуныл чуть Избовой,
Сказал вновь, что он больной!
Полюбил то, чего нет,
Но, ответил тут поэт.
«Слушай, братец, ты — здоровый,
Силён, красив — как лес еловый!
Хочешь ласку, и покой,
И видишь образ вот такой!
Ты ни в чём невиноват,
Так что, успокойся, брат.
Живи просто, и забудь,
Нужно пережить ту жуть!
Мне, вот честно, всё равно,
Живи, как тебе дано.
Это дело не моё,
В твоей жизни всё твоё!»
Избовой, глядя на поэта,
Сказал, что мудро говорит.
Добавил, что девица эта,
Просто приходит, когда спит.
Не нужно обращать внимания,
На дивные такие сны.
Лишают здравого сознания,
Хоть очень уж они нежны.
И вот, пройдя ещё немного,
Два брата вышли из села.
Шли у простора полевого,
Где рожь обильно поросла.
Вдали полей село виднелось,
Соседнее с Лунным Лучом.
К нему прийти скорей хотелось,
И пошли полевым путём.
К совету деда несерьёзно,
Два грустных брата отнеслись.
Мол, выпил он, вот и тревожно,
Слова из его уст лились.
На прямо шли они, не зная,
Что, где их может ожидать.
Поэт, о лете напевая,
Был рад поля те созерцать.
И настроение поднялось,
Хотя уж жарко очень стало.
К селу два брата приближаясь,
Увидели — село сияло!
Там избы были аккуратны,
Зверушки бегали селом.
Края были невероятны,
Столько див чудных в селе том!
Зайдя в село, пройдя то поле,
Они были восхищены!
Там гуси бегали на воле,
Цветочков — тропы там полны.
Летали ласточки над ними,
На кошечку там лаял пёс.
Кустами поросли густыми,
Просторы сада — красных роз.
В полях работали крестьяне,
В порядок избы приведя.
Гадала бабушка у бани,
Крича, что завтра — день дождя.
Столб путеводный повидали,
Село то звалось — Тучевое.
С мешками идти они устали,
Тут, поле видят там цветное!
Заброшенный у поля домик,
И лавку, что покрылась мхом.
Подворье окружал заборчик,
Почти то было за селом.
Решили братья вздремнуть малость,
В том доме часик отдохнуть.
А после, выпив чуть на храбрость,
Продолжить деревенский путь.
Зашли, достали одеяла,
На деревянный пол легли.
У дома ласточка летала,
Гусята крякали вдали.
Не собираясь спать, ребята,
Вздремнули лишь, чтоб сил набрать.
Но вот, уснули там два брата,
И чего стоит ожидать?
Проснулись только пред закатом,
Зато, поспали хорошо!
Поэт, вместе со своим братом,
Мешки те взяв, вновь в путь пошёл.
И вот, покинув Тучевое,
Пришли в соседнее село.
На тот закат глядели двое,
Уснули, будто бы назло!
Светило солнце, но вот тучи,
Скопились в небе, прикрыв лучик.
И потихонечку темнело,
Дул ветер, дерево шумело.
Село, где братья находились,
Звалось людьми — Осенний Сад.
Древес верхушки тьмой покрылись,
И кутал край во тьму закат.
Ложились люди спать в избушках,
На иве села спать кукушка.
За горизонтом скрылось солнце,
В избе глядел дедок в оконце.
Тьма незаметно подобралась,
Над полем совы разлетались.
Ром, водку братья попивали,
И к Старому Зерну шагали.
Уже было темно довольно,
Но, было братьям всё равно.
Тут, вышли на окраину вольно,
И пошли в Старое Зерно.
29.05.2025 05:30
Память о Пушкине.
"Прими ж мои благодаренья...
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!"
1-ая строфа:
Мой прадед не учтивых правил,
Когда не в шутку занемог,
Он сострадать к себе воставил
И этого понять не смог.
Такой пример всем нам наука;
Скажу себе: " Какая мука
Стоять у бездны день и ночь,
Что ты не в силах превозмочь!
Какое скверное кощунство
Полуживого ублажать,
Против деменции стоять,
Узрев судьбы лихой коварство,
Вздыхать, сочувственно любя.
Ну где же Бог?Люби меня!"
2- я строфа:
Так думал он в порыве стресса,
Летя в Бали в мечтах своих,
Безвольный мученик прогресса
Наследник взбалмошных родных.
Друзья мои без средств и сана!
С одной из опцией романа
Без предрассудков, в этот час
С желаньем познакомить Вас:
Андрэ, забывчивый приятель,
Родился на задах Москвы,
Где, может быть, родились Вы
Или блуждали, наш читатель;
Там некогда бродил и я:
Но горек центр для меня.
3-я строфа:
Работав нудно, монотонно,
Годами жил его отец
Бывал на море ежегодно
И вдруг состарился в конец.
Судьба Андрэ слегка бодрила:
Сперва в детсаде окрылила,
Потом в капеллу зарулил.
Андрэ наш был суров, но мил.
Наш ВУЗ - продукт страны застойной,
Чтоб не задралась ребятня,
Учил нас всех всему шутя,
Но застращал моралью строгой,
По праздникам в наряд водил
И в стройотряд нас вывозил.
4-ая строфа:
Когда же взрослости практичной
Пришла Андрэ - самцу пора,
Пора влюблённости безбрежной
Орелик наш вспорхнул с гнезда.
Расправил крылья на свободе;
Но загремел в войска - по морде,
Как все по выправка одет-
И наконец увидел свет.
Он по блатному совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко приказы раздавал
Не кланялся "отцам" покорно;
Чего ж не так? Комдив решил,
Что он не правильный дебил.
5-ая строфа:
Мы выучились - слава богу
Экзамен сдай и всё забудь,
Но знаньем истин понемногу,
У нас немудрено блеснуть.
Андрэ? Тот был по мненью строгих
(Людей не сведущих, но гордых)
Занудный малый, но талант:
Загнуть чего-нибудь под фарт
Без колебаний в разговоре
Ворочать языком без сна,
С беспечным видом знатока
Хранить безмолвие в укоре
И всех склонять как думал сам,
Не доверяясь их мольбам.
6- ая строфа:
Пасквиль по моде снова ныне:
Охота правду переврать,
Он мог свободно врать в гордыне,
Чтоб злые фейки разбирать,
Не слыхивал об Ювенале,
Но с острым словом в языке,
И вспомнил с толком, ой, ха- ха,
Из классики хоть два стиха.
Зарыться не имел заботы
Он в исторической пыли
Зато с проблемами Земли:
Готов был грызться до икоты
Вселенной дух и сдвиги в ней
Хранил он в памяти своей.
7-ая строфа:
Зазывный интерес лелея
К машинам страсти не щадить,
Не мог он Яву от Харлея,
Как ни пытался, отличить.
Хулил Стругацкого, Флобера;
Фантазиям и рабству - мера,
Как демагог судил о том.
Во всём хотел узреть фантом,
Как государство лапу греет,
И чем живёт, и почему
Не нужно общества ему,
Когда с Природы дар имеет.
"Мудрец" его понять не смог -
Людей он превратил в залог.
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!"
1-ая строфа:
Мой прадед не учтивых правил,
Когда не в шутку занемог,
Он сострадать к себе воставил
И этого понять не смог.
Такой пример всем нам наука;
Скажу себе: " Какая мука
Стоять у бездны день и ночь,
Что ты не в силах превозмочь!
Какое скверное кощунство
Полуживого ублажать,
Против деменции стоять,
Узрев судьбы лихой коварство,
Вздыхать, сочувственно любя.
Ну где же Бог?Люби меня!"
2- я строфа:
Так думал он в порыве стресса,
Летя в Бали в мечтах своих,
Безвольный мученик прогресса
Наследник взбалмошных родных.
Друзья мои без средств и сана!
С одной из опцией романа
Без предрассудков, в этот час
С желаньем познакомить Вас:
Андрэ, забывчивый приятель,
Родился на задах Москвы,
Где, может быть, родились Вы
Или блуждали, наш читатель;
Там некогда бродил и я:
Но горек центр для меня.
3-я строфа:
Работав нудно, монотонно,
Годами жил его отец
Бывал на море ежегодно
И вдруг состарился в конец.
Судьба Андрэ слегка бодрила:
Сперва в детсаде окрылила,
Потом в капеллу зарулил.
Андрэ наш был суров, но мил.
Наш ВУЗ - продукт страны застойной,
Чтоб не задралась ребятня,
Учил нас всех всему шутя,
Но застращал моралью строгой,
По праздникам в наряд водил
И в стройотряд нас вывозил.
4-ая строфа:
Когда же взрослости практичной
Пришла Андрэ - самцу пора,
Пора влюблённости безбрежной
Орелик наш вспорхнул с гнезда.
Расправил крылья на свободе;
Но загремел в войска - по морде,
Как все по выправка одет-
И наконец увидел свет.
Он по блатному совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко приказы раздавал
Не кланялся "отцам" покорно;
Чего ж не так? Комдив решил,
Что он не правильный дебил.
5-ая строфа:
Мы выучились - слава богу
Экзамен сдай и всё забудь,
Но знаньем истин понемногу,
У нас немудрено блеснуть.
Андрэ? Тот был по мненью строгих
(Людей не сведущих, но гордых)
Занудный малый, но талант:
Загнуть чего-нибудь под фарт
Без колебаний в разговоре
Ворочать языком без сна,
С беспечным видом знатока
Хранить безмолвие в укоре
И всех склонять как думал сам,
Не доверяясь их мольбам.
6- ая строфа:
Пасквиль по моде снова ныне:
Охота правду переврать,
Он мог свободно врать в гордыне,
Чтоб злые фейки разбирать,
Не слыхивал об Ювенале,
Но с острым словом в языке,
И вспомнил с толком, ой, ха- ха,
Из классики хоть два стиха.
Зарыться не имел заботы
Он в исторической пыли
Зато с проблемами Земли:
Готов был грызться до икоты
Вселенной дух и сдвиги в ней
Хранил он в памяти своей.
7-ая строфа:
Зазывный интерес лелея
К машинам страсти не щадить,
Не мог он Яву от Харлея,
Как ни пытался, отличить.
Хулил Стругацкого, Флобера;
Фантазиям и рабству - мера,
Как демагог судил о том.
Во всём хотел узреть фантом,
Как государство лапу греет,
И чем живёт, и почему
Не нужно общества ему,
Когда с Природы дар имеет.
"Мудрец" его понять не смог -
Людей он превратил в залог.
29.05.2025 01:20
Разговор с богом
Я так боюсь рождаться!
- Сказал богу маленький малыш.
Мне одному там будет страшно
Там много незнакомых лиц.
Здесь ангелы со мною рядом
От бед укроют, от дождя.
А в том мире черноватом
Ну кто ж спасет от бед меня?
Там злые ходят вокруг люди,
Срываются на всех по пустякам.
И кажутся невыносимые минуты
Когда зло гуляет повсюду там.
Я так боюсь рождаться!
- Сквозь слезы шепчет маленький малыш.
- Я там не буду улыбаться
Словно серой стану мышь.
Ты, боженька, прошу подумай
Мне не нужен этот путь.
И бог сказал ты будешь лучшим,
Весь народ сотрет всю грусть.
Тебя ночами я творил
В тебя вложил всё лучшее.
Заранее народ в тебя влюбил,
Но пережить всё нужно худшее.
Стрелки движутся вперед
Ну что малыш пора в дорогу.
Ты встретишь много непогод,
Но не забывай же ты про Бога.
А кругом листва уже легла,
И смотрит Боже нынче свыше.
Природа мать его берегла,
А я буду скучать по мальчишке.
Но шли года. Мальчишка вырос
Есть дети у него и семья.
И из поклонников большие числа
Ему рады везде и всегда.
Концерты, туры, переезды,
Аэропорты и поезда.
И вот настал тот путь последний
Остановка - небеса.
И встретил Бог его, там свыше
Ну здравствуй, мой сынок!
Теперь к тебе я вновь стал ближе
И ты опять вернулся домой.
- Я боже не хочу умирать!
Отправь меня теперь обратно.
Там дети мои и семья,
И плачут по мне все девчата.
Там столько стало горьких слез,
И изменилась вся природа.
А я ангел нынче белых роз,
И в сердцах живу у многих.
Ты, боженька, прошу подумай
Я больно делать не хочу.
Там слишком много стало шума
И почему как птица я лечу?
Ты, сын, теперь меня послушай
Дан путь такой всего лишь раз.
Ты стал для всех ведь самый лучший,
А для людей не будешь умирать!
26.05.2025
- Сказал богу маленький малыш.
Мне одному там будет страшно
Там много незнакомых лиц.
Здесь ангелы со мною рядом
От бед укроют, от дождя.
А в том мире черноватом
Ну кто ж спасет от бед меня?
Там злые ходят вокруг люди,
Срываются на всех по пустякам.
И кажутся невыносимые минуты
Когда зло гуляет повсюду там.
Я так боюсь рождаться!
- Сквозь слезы шепчет маленький малыш.
- Я там не буду улыбаться
Словно серой стану мышь.
Ты, боженька, прошу подумай
Мне не нужен этот путь.
И бог сказал ты будешь лучшим,
Весь народ сотрет всю грусть.
Тебя ночами я творил
В тебя вложил всё лучшее.
Заранее народ в тебя влюбил,
Но пережить всё нужно худшее.
Стрелки движутся вперед
Ну что малыш пора в дорогу.
Ты встретишь много непогод,
Но не забывай же ты про Бога.
А кругом листва уже легла,
И смотрит Боже нынче свыше.
Природа мать его берегла,
А я буду скучать по мальчишке.
Но шли года. Мальчишка вырос
Есть дети у него и семья.
И из поклонников большие числа
Ему рады везде и всегда.
Концерты, туры, переезды,
Аэропорты и поезда.
И вот настал тот путь последний
Остановка - небеса.
И встретил Бог его, там свыше
Ну здравствуй, мой сынок!
Теперь к тебе я вновь стал ближе
И ты опять вернулся домой.
- Я боже не хочу умирать!
Отправь меня теперь обратно.
Там дети мои и семья,
И плачут по мне все девчата.
Там столько стало горьких слез,
И изменилась вся природа.
А я ангел нынче белых роз,
И в сердцах живу у многих.
Ты, боженька, прошу подумай
Я больно делать не хочу.
Там слишком много стало шума
И почему как птица я лечу?
Ты, сын, теперь меня послушай
Дан путь такой всего лишь раз.
Ты стал для всех ведь самый лучший,
А для людей не будешь умирать!
26.05.2025
27.05.2025 20:28
Караван
Уходил караван на восток, в даль, где не было света, и я чувствовал, как пустыня обнимает меня своей безбрежной тишиной. Каждый шаг верблюда отзывался в моем сердце, и я мечтал о лете — о тех солнечных днях, когда тепло окутывало, а ветер приносил с собой аромат цветущих полей и свежесть утренней росы.
Я закрыл глаза и представил себе мир, где не было забот и капризов. В этом идеальном месте не существовало бы ни тревог, ни разочарований. Я видел себя, бродящим по зеленым лугам, где смех друзей раздавался в воздухе, а небо было ярким и ясным.
Но вдруг, словно по волшебству, в моей голове прояснилось: то, о чем я мечтал, оказалось правдой. В каждом мгновении, даже в самых трудных, скрыта своя красота. Я начал осознавать, что каждый шаг к востоку — это шаг к новому пониманию жизни, полному неожиданностей и открытий.
Караван продолжал двигаться вперед, и я, вдохновленный этой мыслью, начал смотреть на пустыню иначе. Она была не просто безжизненной и суровой, а полна загадок и возможностей. Каждый день был шансом, и я готов был встретить его с открытым сердцем.
Я закрыл глаза и представил себе мир, где не было забот и капризов. В этом идеальном месте не существовало бы ни тревог, ни разочарований. Я видел себя, бродящим по зеленым лугам, где смех друзей раздавался в воздухе, а небо было ярким и ясным.
Но вдруг, словно по волшебству, в моей голове прояснилось: то, о чем я мечтал, оказалось правдой. В каждом мгновении, даже в самых трудных, скрыта своя красота. Я начал осознавать, что каждый шаг к востоку — это шаг к новому пониманию жизни, полному неожиданностей и открытий.
Караван продолжал двигаться вперед, и я, вдохновленный этой мыслью, начал смотреть на пустыню иначе. Она была не просто безжизненной и суровой, а полна загадок и возможностей. Каждый день был шансом, и я готов был встретить его с открытым сердцем.
22.05.2025 00:36
3210 дней
Что чувствую сейчас,
Избавившись от столь,
Невинных глаз.
Кормить и любоваться,
На ребяток,
Смотреть как набирают вес,
За каждого переживать,
А утром раненько вставать,
Поить, кормить и отдыхать,
И с ними Новый Год встречать.
Я ветки стриг и понимал,
Их жизнь с концовкой принимал.
Не надо больше нож точить,
Не нужно сердце рвать и сердцу ныть.
Теперь проблемы этой нет,
За каждую держу ответ.
Создав мирок,его пришёл свой срок.
Что чувствую сейчас...сравнить:
Так рвётся сердце матерей,
За жизнь короткую их маленьких детей.
Майка,Милка,Мишка,Тортик,Бьянка,
Маруська,Лама,Ласка,Зинка,Яшка ,
и их детки.
Избавившись от столь,
Невинных глаз.
Кормить и любоваться,
На ребяток,
Смотреть как набирают вес,
За каждого переживать,
А утром раненько вставать,
Поить, кормить и отдыхать,
И с ними Новый Год встречать.
Я ветки стриг и понимал,
Их жизнь с концовкой принимал.
Не надо больше нож точить,
Не нужно сердце рвать и сердцу ныть.
Теперь проблемы этой нет,
За каждую держу ответ.
Создав мирок,его пришёл свой срок.
Что чувствую сейчас...сравнить:
Так рвётся сердце матерей,
За жизнь короткую их маленьких детей.
Майка,Милка,Мишка,Тортик,Бьянка,
Маруська,Лама,Ласка,Зинка,Яшка ,
и их детки.
13.05.2025 13:53
Поэма «Поэт» Глава вторая
Два брата сидят в тёмной, мрачной избе,
В которой, внутри, малость не по себе.
Сивуху и водку они наливают,
Пьют, и о жизнях своих размышляют.
Здесь, в этой избе — дни печально проходят,
Сидят так два дня уже, пьют, говорят.
Отчаяние, боль, горе и страх — не уходят,
А люди в селе ходят, бродят, шумят.
Поэт стихи пишет, но только о боли,
Депрессии, бедах, слезах, и неволе.
О людях, что дров наломали таких,
Вот, кстати, поэта, ещё один стих.
«Упала в грязь вся жизнь моя —
Будто листва в начале октября.
И разум, мысли онемели,
Я снова вспоминаю ели.
Мой брат трагедию пережил,
Он, как и я, во тьме, без сил.
Здоровье сильно подкосилось,
Страданье в жизнь мою явилось.
За заколоченным окном — деревня,
Ох, эта боль, что ежедневна...
И тяготят меня болезни,
А раньше было так чудесно...»
А имя брата малость странно,
Ведь его звали — Избовой.
Ему то имя было дано,
Ведь жил в избе, в тени сельской.
На улице жара такая
Была, что сохло всё подряд.
Земля вся твёрдая, сухая —
Забыт природой дождь и град.
И в небе — ни единой тучи,
До дрожи солнце жарит жгучей.
И душно, тяжело дышать,
В избушке лучше отдыхать.
Два брата там так и сидели,
Сивуху пили, гречку ели.
А Избовой на печку ляжет,
Уснёт, и сниться, как он пляшет.
Был Избовой такой романтик —
Носил на шее чёрный бантик.
О любви ласковой мечтал,
Что снилось уж, когда он спал.
Во сне он лицезрел водицу,
Реку, а у неё — шутницу,
Нежную, красную девицу,
В любви, заботе — мастерицу.
Красивую, и молодую,
Что красотой так и сверкала
Стихи у речки той писала
Нежно глядя на глушь лесную.
Девицы разные были там,
Снов нежных много лицезрел.
В основном снились по утрам,
Те девы, когда петух пел.
И вновь, уснув в избе поэта,
Ему приснилась речка эта.
И дева снилась, улыбалась,
А на траву роса спускалась.
Та дева была так чудесна,
Нежна, улыбчива, прелестна.
Но, подойти к ней, почему-то,
Мешало что-то, и минута.
Та была — как эта девица,
Чудесна, и вот, дальше сниться.
Лесная речка, что шумит,
И пень, где селезень сидит.
Рассвет, ещё долго до дня,
Чудного, дивного, лесного.
Стоит девица та у пня,
И смотрит в сторону Избового.
От песни странной пробудившись,
К поэту в комнату зашёл.
Поэт, сивухи чуть напившись,
Пел, став на деревянный стол.
В избе скрипели половицы,
Пел он такие небылицы!
И Избовому то не сниться,
А в голове — лишь та девица.
И поэт, слезши со стола,
Бумагу взял с пером красивым.
Изба внутри темна была,
А поэт выглядел счастливым!
Пришло от спирта вдохновение,
Стих дивный написал в мгновение!
Представлю вам я этот стих,
Ведь в мире мало есть таких.
«Побывать бы в небесах,
Полетать в них словно птах.
Насладиться простотой —
Безграничной пустотой.
Свысока — мир созерцать,
Бесконечность повидать.
Созерцать простор небесный,
Видеть небосвод чудесный.
О людских делах забыть,
Новый вид счастья открыть.
Там, где время — не указ,
Побывать хотя бы раз.
В небе с птицами летать,
Петь, на облаках лежать.
Только в благодатных снах,
Мы бываем в небесах.»
Написав стихотворение,
Поэт лениво лёг поспать.
А Избовой не удержался,
Решив стих этот прочитать.
Ему ведь было интересно,
Что пьяным можно написать?
И взяв листочек тот чудесно,
Пошёл он к печке — почитать.
Не передать то удивленье,
Что испытал он в то мгновенье!
Поэта ведь стихотворение,
Ему дарило — упоение!
Задумавшись, лежа на печке,
Решил поэтом также стать!
И самый первый стих(о свечке)
Решил красиво написать!
Перо, бумагу, и чернила,
Взял Избовой, и сел за стол.
Строка на листик наступила,
Будто нога на старый пол.
«В углу избы — огонь живой,
Горит свеча в тиши ночной.
И будто бы любовь в мечтах,
Умело прогоняет страх.
Трепещет пламя — не от ветра,
А от дыханья бытия.
Так, будто бы иголки кедра,
Покою нежному — друзья.
Она не просит ни вниманья,
Ни благодарных громких слов.
Лишь тихо светит в час страданья,
Как символ света без оков.
Пускай она сгорит однажды,
Исчезнет — каплями стечёт...
Но до конца — горит отважно,
И свет её в сердцах течёт. »
И, сам не зная, что случилось —
Он первый стих свой прочитал.
Как же прекрасно получилось,
Как он чудесно написал!
Но тут, услышал грохот страшный.
Из комнаты, где спал поэт.
И сидит дальше, такой важный,
Удобно сев на табурет.
Но грохот был настолько сильный,
Что покой райский нарушал.
И став на пол скрипящий, пыльный,
К поэту быстро побежал.
Поэт по комнате носился,
Стараясь что-то там найти.
Ему ужасный сон приснился,
Как уж пропали все стихи!
Найдя стихи в комоде старом,
Что Избовой помог найти.
Он поделился с ним кошмаром,
И вновь отчаянно загрустил.
Вдруг, Избовой принёс бумагу,
Став у кровати — произнёс.
«К тебе я на кровать прилягу»,
Но тут поэт задал вопрос.
«Ты стих мой взял уж там наверно,
Иль для стихов листы достал?»
Ответил Избовой: «Неверно! —
Я первый стих свой написал!»
Поэту стих прочёл он первый,
В глазах поэта — удивление.
Поэт сказал, немного нервный,
Что потерял воодушевление.
Но Избового стих — чудесный,
Прекрасный написал он стих!
Но вот прошёл тот час прелестный,
Как он писал много таких.
Перо держать — рука трясётся,
И мыслей уж толковых нет.
В отчаянии полном сознаётся —
Что он уже и не поэт.
Но возразил вдруг Избовой —
Сказав, что поэт — гений сельской!
И даже вот, когда напился
Поэт — шедевр в мир явился!
Тут, Избовой его спросил:
«Где вдохновение находил?
И для дивных произведений —
Идеи, темы искал гений?»
Поэт ответил, что в лесах,
Он находил воодушевление.
И в дивных, ласковых полях,
И так писал произведения.
Теперь там строят дома люди,
Здоровье даже вот не то.
Несчастен он, и живёт в жути,
И счастья не даёт ничто.
Спирт только малость помогает,
Чуть вдохновения порождает.
Но после спирта — только хуже,
Ему — простор без людей нужен.
А Избовой, поняв поэта —
Сказал, что вся деревня эта
Не по душе людям нормальным,
А только — подлецам нахальным!
И из деревни бежать надо,
Места здесь — на подобии ада!
Нельзя здесь долго оставаться,
Ведь можно с жизнью попрощаться!
Поэт наполнил о подворье,
И про избушку он сказал.
Единственное, что здоровье,
И счастье — мир людской забрал.
Вдруг, Избовой сказал поэту —
Чтоб кинул он избушку эту!
Что в жизни главное — свобода,
А не тюрьма в селе уродов!
Поэт как будто пробудился —
За сердце с горя он схватился,
И на пол пыльный он свалился,
Едва с той болью он смирился!
Избовой — прав был абсолютно,
Он мудрые слова сказал
А поэт с пола едва встал
Вдруг, стало очень неуютно.
И приняли они решение,
С деревни завтра убежать!
Тогда хоть будет утешение,
И перестанут здесь страдать.
В другой деревне у лесов,
Найти заброшенную хату.
И в окружении стихов,
Быть другом нежному закату.
В деревне, где народу мало,
Но много птичек и древес.
Где из росы уж покрывало,
И на заре сверкает лес.
А на закате деревенском,
Поёт у речки лесной волк.
Что в абсолюте том вселенском,
Он много лет уж знает толк.
Жить счастливо и благодатно,
Природу созерцать приятно.
В избушке тёплой, и уютной,
В деревне распрекрасной, чудной.
И братья малость помечтав,
Решили собираться в путь.
На кучу вещи все собрав,
Решили часик отдохнуть.
А после отдыха ребята,
Решили всё собрать как надо.
В мешки все вещи положить,
Произведения не забыть!
Стихи взять главное все нужно,
Найти произведения дружно.
И грандиозные поэмы,
На гениальнейшие темы.
Чернила также важно взять,
Нельзя о перьях забывать!
Не менее спирт в дороге важен,
Со спиртом даже волк нестрашен!
И взяли братья — два мешка,
В месте, где царит тоска.
Бросив туда все стихи,
Перья, спирт, и кожухи.
Все вещи важные, чернила,
Сивуху, водку, флягу пива.
Еду, одежду, и бумагу,
Горчицу острую для смаку.
Они уж полностью собрались,
С деревней той гнилой прощались.
Легли на печку, чтоб проспаться,
И сил в дорогу поднабраться.
Проснувшись на рассвете рано,
Мешки взяв — вышли из избы.
На улице было туманно,
Сохли древесные столбы.
Подворье мрачное покинув,
Избу, что нагоняла жуть.
Чуть головою пораскинув,
Два брата выдвинулись в путь.
В которой, внутри, малость не по себе.
Сивуху и водку они наливают,
Пьют, и о жизнях своих размышляют.
Здесь, в этой избе — дни печально проходят,
Сидят так два дня уже, пьют, говорят.
Отчаяние, боль, горе и страх — не уходят,
А люди в селе ходят, бродят, шумят.
Поэт стихи пишет, но только о боли,
Депрессии, бедах, слезах, и неволе.
О людях, что дров наломали таких,
Вот, кстати, поэта, ещё один стих.
«Упала в грязь вся жизнь моя —
Будто листва в начале октября.
И разум, мысли онемели,
Я снова вспоминаю ели.
Мой брат трагедию пережил,
Он, как и я, во тьме, без сил.
Здоровье сильно подкосилось,
Страданье в жизнь мою явилось.
За заколоченным окном — деревня,
Ох, эта боль, что ежедневна...
И тяготят меня болезни,
А раньше было так чудесно...»
А имя брата малость странно,
Ведь его звали — Избовой.
Ему то имя было дано,
Ведь жил в избе, в тени сельской.
На улице жара такая
Была, что сохло всё подряд.
Земля вся твёрдая, сухая —
Забыт природой дождь и град.
И в небе — ни единой тучи,
До дрожи солнце жарит жгучей.
И душно, тяжело дышать,
В избушке лучше отдыхать.
Два брата там так и сидели,
Сивуху пили, гречку ели.
А Избовой на печку ляжет,
Уснёт, и сниться, как он пляшет.
Был Избовой такой романтик —
Носил на шее чёрный бантик.
О любви ласковой мечтал,
Что снилось уж, когда он спал.
Во сне он лицезрел водицу,
Реку, а у неё — шутницу,
Нежную, красную девицу,
В любви, заботе — мастерицу.
Красивую, и молодую,
Что красотой так и сверкала
Стихи у речки той писала
Нежно глядя на глушь лесную.
Девицы разные были там,
Снов нежных много лицезрел.
В основном снились по утрам,
Те девы, когда петух пел.
И вновь, уснув в избе поэта,
Ему приснилась речка эта.
И дева снилась, улыбалась,
А на траву роса спускалась.
Та дева была так чудесна,
Нежна, улыбчива, прелестна.
Но, подойти к ней, почему-то,
Мешало что-то, и минута.
Та была — как эта девица,
Чудесна, и вот, дальше сниться.
Лесная речка, что шумит,
И пень, где селезень сидит.
Рассвет, ещё долго до дня,
Чудного, дивного, лесного.
Стоит девица та у пня,
И смотрит в сторону Избового.
От песни странной пробудившись,
К поэту в комнату зашёл.
Поэт, сивухи чуть напившись,
Пел, став на деревянный стол.
В избе скрипели половицы,
Пел он такие небылицы!
И Избовому то не сниться,
А в голове — лишь та девица.
И поэт, слезши со стола,
Бумагу взял с пером красивым.
Изба внутри темна была,
А поэт выглядел счастливым!
Пришло от спирта вдохновение,
Стих дивный написал в мгновение!
Представлю вам я этот стих,
Ведь в мире мало есть таких.
«Побывать бы в небесах,
Полетать в них словно птах.
Насладиться простотой —
Безграничной пустотой.
Свысока — мир созерцать,
Бесконечность повидать.
Созерцать простор небесный,
Видеть небосвод чудесный.
О людских делах забыть,
Новый вид счастья открыть.
Там, где время — не указ,
Побывать хотя бы раз.
В небе с птицами летать,
Петь, на облаках лежать.
Только в благодатных снах,
Мы бываем в небесах.»
Написав стихотворение,
Поэт лениво лёг поспать.
А Избовой не удержался,
Решив стих этот прочитать.
Ему ведь было интересно,
Что пьяным можно написать?
И взяв листочек тот чудесно,
Пошёл он к печке — почитать.
Не передать то удивленье,
Что испытал он в то мгновенье!
Поэта ведь стихотворение,
Ему дарило — упоение!
Задумавшись, лежа на печке,
Решил поэтом также стать!
И самый первый стих(о свечке)
Решил красиво написать!
Перо, бумагу, и чернила,
Взял Избовой, и сел за стол.
Строка на листик наступила,
Будто нога на старый пол.
«В углу избы — огонь живой,
Горит свеча в тиши ночной.
И будто бы любовь в мечтах,
Умело прогоняет страх.
Трепещет пламя — не от ветра,
А от дыханья бытия.
Так, будто бы иголки кедра,
Покою нежному — друзья.
Она не просит ни вниманья,
Ни благодарных громких слов.
Лишь тихо светит в час страданья,
Как символ света без оков.
Пускай она сгорит однажды,
Исчезнет — каплями стечёт...
Но до конца — горит отважно,
И свет её в сердцах течёт. »
И, сам не зная, что случилось —
Он первый стих свой прочитал.
Как же прекрасно получилось,
Как он чудесно написал!
Но тут, услышал грохот страшный.
Из комнаты, где спал поэт.
И сидит дальше, такой важный,
Удобно сев на табурет.
Но грохот был настолько сильный,
Что покой райский нарушал.
И став на пол скрипящий, пыльный,
К поэту быстро побежал.
Поэт по комнате носился,
Стараясь что-то там найти.
Ему ужасный сон приснился,
Как уж пропали все стихи!
Найдя стихи в комоде старом,
Что Избовой помог найти.
Он поделился с ним кошмаром,
И вновь отчаянно загрустил.
Вдруг, Избовой принёс бумагу,
Став у кровати — произнёс.
«К тебе я на кровать прилягу»,
Но тут поэт задал вопрос.
«Ты стих мой взял уж там наверно,
Иль для стихов листы достал?»
Ответил Избовой: «Неверно! —
Я первый стих свой написал!»
Поэту стих прочёл он первый,
В глазах поэта — удивление.
Поэт сказал, немного нервный,
Что потерял воодушевление.
Но Избового стих — чудесный,
Прекрасный написал он стих!
Но вот прошёл тот час прелестный,
Как он писал много таких.
Перо держать — рука трясётся,
И мыслей уж толковых нет.
В отчаянии полном сознаётся —
Что он уже и не поэт.
Но возразил вдруг Избовой —
Сказав, что поэт — гений сельской!
И даже вот, когда напился
Поэт — шедевр в мир явился!
Тут, Избовой его спросил:
«Где вдохновение находил?
И для дивных произведений —
Идеи, темы искал гений?»
Поэт ответил, что в лесах,
Он находил воодушевление.
И в дивных, ласковых полях,
И так писал произведения.
Теперь там строят дома люди,
Здоровье даже вот не то.
Несчастен он, и живёт в жути,
И счастья не даёт ничто.
Спирт только малость помогает,
Чуть вдохновения порождает.
Но после спирта — только хуже,
Ему — простор без людей нужен.
А Избовой, поняв поэта —
Сказал, что вся деревня эта
Не по душе людям нормальным,
А только — подлецам нахальным!
И из деревни бежать надо,
Места здесь — на подобии ада!
Нельзя здесь долго оставаться,
Ведь можно с жизнью попрощаться!
Поэт наполнил о подворье,
И про избушку он сказал.
Единственное, что здоровье,
И счастье — мир людской забрал.
Вдруг, Избовой сказал поэту —
Чтоб кинул он избушку эту!
Что в жизни главное — свобода,
А не тюрьма в селе уродов!
Поэт как будто пробудился —
За сердце с горя он схватился,
И на пол пыльный он свалился,
Едва с той болью он смирился!
Избовой — прав был абсолютно,
Он мудрые слова сказал
А поэт с пола едва встал
Вдруг, стало очень неуютно.
И приняли они решение,
С деревни завтра убежать!
Тогда хоть будет утешение,
И перестанут здесь страдать.
В другой деревне у лесов,
Найти заброшенную хату.
И в окружении стихов,
Быть другом нежному закату.
В деревне, где народу мало,
Но много птичек и древес.
Где из росы уж покрывало,
И на заре сверкает лес.
А на закате деревенском,
Поёт у речки лесной волк.
Что в абсолюте том вселенском,
Он много лет уж знает толк.
Жить счастливо и благодатно,
Природу созерцать приятно.
В избушке тёплой, и уютной,
В деревне распрекрасной, чудной.
И братья малость помечтав,
Решили собираться в путь.
На кучу вещи все собрав,
Решили часик отдохнуть.
А после отдыха ребята,
Решили всё собрать как надо.
В мешки все вещи положить,
Произведения не забыть!
Стихи взять главное все нужно,
Найти произведения дружно.
И грандиозные поэмы,
На гениальнейшие темы.
Чернила также важно взять,
Нельзя о перьях забывать!
Не менее спирт в дороге важен,
Со спиртом даже волк нестрашен!
И взяли братья — два мешка,
В месте, где царит тоска.
Бросив туда все стихи,
Перья, спирт, и кожухи.
Все вещи важные, чернила,
Сивуху, водку, флягу пива.
Еду, одежду, и бумагу,
Горчицу острую для смаку.
Они уж полностью собрались,
С деревней той гнилой прощались.
Легли на печку, чтоб проспаться,
И сил в дорогу поднабраться.
Проснувшись на рассвете рано,
Мешки взяв — вышли из избы.
На улице было туманно,
Сохли древесные столбы.
Подворье мрачное покинув,
Избу, что нагоняла жуть.
Чуть головою пораскинув,
Два брата выдвинулись в путь.
11.05.2025 07:40
©2024 Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Копирование запрещено!