Поэмы

Пример не лучший поведенья
я выбрал сдуру пацаном:
не слушал взрослых наставленья, —
в склоненье часто был плохом.

Ещё до школы затянулся, —
я «беломорину» курил
и хорошо, что поперхнулся, —
курить желание отбил.

К пивку и водке прикасался, —
не принял горечь организм.
В советах старших убеждался, —
я постигал науку — жизнь.

Своё хотел иметь я мненье, —
характер требовал познать
вершки явлений несомненных,
чтобы плохое отрицать.

Я делал выводы с приглядом
и, утвердившись в правоте,
слушал взрослых, — соглашался,
поставив точки и тире.

Я не ходил на край событий,
хотя и глупо залетал
за мелочи под карандаш милиции, —
ученья опыт продолжал.

И всё ж влиянью поддавался
в кругу босяцкой пацанвы, —
в плохих делишках проявлялся,
ходил я около тюрьмы.

Друзья подсаживали в окна, —
мы обносили поезда!
Легко скользила по перронам
моя «геройская» судьба.

На риск я шёл и был доволен,
что рос в кругу авторитет, —
увлёкшись темой воровскою,
являл не лучший я пример.

И был активным хулиганом, —
без приключений жить не мог.
Познал юдоль я наркоманов
и пьяный омут пересёк.

С годами чувствовал, — негоже
в плохих событьях выживать, —
отвратным виделось «геройство»,
плохое стал я отрицать.

Взглянул критически, — подправил,
себя по чести осудил, —
хулиганство юное оставил,
дорогу светлую открыл!

Не сразу с разумом сдружился,
бывали срывы иногда, —
но всё ж я к лучшему склонился,
тянула к доброму судьба.

К тому же встретились паскуды, —
попал в предательский клубок!
И слава богу — мой рассудок
их принял грамотно урок.

Я понял, в их кругу опасно, —
могу пойти на беспредел!
Я отошёл и был я счастлив,
не натворивши «мокрых» дел.

На кой сдались мне пустословы! —
Тогда подумал верно я,
завидев перхоть их основы,
на почве мерзкого вранья.

Любой предатель — это шкура!
Он не способен восходить. —
К добру не склонная натура,
зверёк — неразвитая нить.

Уклон берущий на подвохи
не может мне примером быть.
Предатель — это слишком плохо,
гнилой осадок — жалкий тип!

Я отказался — круг порочный
оставил в прошлом навсегда,
и тот, что с виду добрый вроде,
не принимаю вкруг себя.

Мне повезло в природном смысле, —
возрос я скоро — рассудил,
склонился к помыслам пречистым, —
благой уклон их изучил.

Я подчиняюсь высшей силе, —
она ни в чём не поведёт,
подвохи все исходят снизу,
не разглядел их если, — не усёк.

Плохое явиться нежданно, —
как потеряю вдруг контроль,
оно срывает постоянство,
судить разумно обо всём.

Характер прошлый не сдаётся! —
Приходят черти иногда,
чтоб заслонить прозрений солнце,
лишить порывами ума.

Мне повезло, — проникся юным! —
Из карате достойное вобрал:
контроль поставил я разумный,
собрал эмоции в кулак.

Я шёл спортзалами упрямо,
свободу позже ощутил, —
я спесь спортивную оставил,
дух благоденствия впустил.

И до сих пор путь продолжаю,
уклон физический сместил, —
высоты духа постигаю,
обрёл познанья — применил.

Путь совершенства бесконечен,
труд нескончаемый в миру, —
чего достиг, то держит плечи,
и разум светлый на весу.

Меня не трогают пороки, —
в узде соблазны я держу!
Не всё легко даётся — просто,
но всё ж справляюсь и могу,

страсть погасить, кулак сжимая,
чертей отправить в пустоту! —
И путь такой всем предлагаю,
склонившись прежде ко Христу.

Без бога нету продвиженья, —
я атеизм не признаю!
И пусть способный, но невежда
тот, кто без веры на миру.

Я благодарен первому «сенсею»,
увлёкшему на долгий путь.
Ему желаю долголетья,
глаза подольше не сомкнуть!

Я взял всё лучше пошедши
своею поступью во тьме,
связал две силы бесконечных, —
стихи срастил и карате.

Все достиженья представляю:
легко и просто я пишу —
движенья так же исполняю,
по кругу светлому кручу.

Считаю главным — личный почерк, —
в любом искусстве высота!
Без подражаний и примеров прошлых
растут свершения в стихах.

В душе опорой — Дух Небесный!
Он — мой советчик и глава
в исканьях долгих, устремленьях
взойти превыше, чем вчера.

Мне не страшны головокруженья! —
Я знаю, скромность сбережёт,
в любом я вижу постиженье —
всего лишь маленький шажок.

Нет никакого повода зазнаться
и нет стремленья доказать! —
Ради амбиций век стараться, —
кого-то в чём-то обогнать.

Мой путь — насыщенных гармоний
даёт мне радостную стать —
без конкуренции порочной,
кому-то что-то доказать.

Веду я правоту от неба,
земных примеров не беру, —
своим привержен размышленьям,
свои настрои берегу.

Я не скажу, что всех сильнее —
в ребячество я не впаду, —
я вижу многих, кто умнее,
их уважаю — годы чту.

И всё ж с любым могу поспорить
насчёт устройства на земле, —
не принимая жалкие уклоны,
сдаваться каверзной судьбе.

Всё изменить всегда возможно —
пока есть сила и настрой,
вот этим занят непреложно, —
веду стихов я ровный строй.

Вершу анализ и в раскладах
людей пытаюсь поддержать, —
не признаю слюнтяев слабых,
заслон им ставлю на стихах.

Не верю я, что вечно врущий
к успеху может привести —
простая истина — не всемогущий
пред Богом жалостен аид!

Во все века находятся больные,
кто славят дьявольский размах —
в земной юдоли помутившись,
пропали люди на деньгах.

Их участь страшная в дальнейшем
на живодёрне среди тьмы!
И мне их жаль, что не прозревши —
года в бессмыслье провели.

Их выбор был в примерах пошлых,
плохое приняли в нутро, —
не образумились, судьбу угробив,
не вышли в жизни высоко.

Та лестница ведущая ко власти,
не есть успешность для небес, —
карьерный путь становиться отвратным, —
не всем во благо сей процесс.

Не каждый справится с нагрузкой,
чтобы лица не потерять, —
не быть для дьявола игрушкой,
ему никак не потакать.

Судить могу я, — нет проблемы,
я их годами наблюдал, —
анализировал в сравненьях,
по фактам нравы изучал.

Я видел, как они трясутся
перед начальником клонясь, —
разводят как в стране холуйство,
изображают волков и зайчат.

Ломают души в изворотах,
затем их полностью предав,
век доживают в нечистотах,
высокий промысел поправ.

В искусство тоже проникают,
свои порядки навязав, —
ведут оценки — искажают,
настрои юных обокрав.

Сбивают с толку на угоды,
склоняют в чей-то интерес, —
писать толкают властным оды,
являют гадостный пример.

Смешно смотреть, как научают
в житейском плане мастаки, —
на службу к дьяволу склоняют,
тире поставив от судьбы.

Без многоточий уверяют:
изъян холуйский — есть мечта!
Паденье нравов обеляют,
меняют смыслы под себя.

Чтобы с пути люд не сбивался,
в святом писанье — высота!
К ней подниматься призываю,
законы неба соблюдя.

Но в людях грешные настрои
в юдоли тянут часто врать, —
чтобы побольше заработать,
или по-лёгкому сорвать.

Хоть бизнесмен ты, иль сантехник —
обман губителен для всех!
В карьерных промыслах страшнее,
ещё провальней будет грех!

И в крайней точке до фашизма,
до издевательств доведёт, —
в обмане — зверская личина,
животной алчности помёт.

Я не сгущаю в теме краски,
реальность яркой вывожу.
И не пытаюсь я подмаслить, —
поэту лживость не к лицу.

Пиит не должен — настоящий,
враньё играючи нести,
иначе он — холуй при власти,
объект пригнутый для деньги.

В истории таких уже забыли,
однако, помнят небеса!
И нам не ведомо — как там решили,
какая участь у враля.

Я склонен думать, — незавидный
удел там будет для таких, —
кто дар использовал на хитрость,
чтоб люд искуснее дурить.

Стихи — не шутка на эстраде,
их ценность сравнивать нельзя, —
исток поскольку их в писанье,
в святом значенье словаря.

Не вздумай глупо замахнуться —
высоты слова отрицать,
иначе можешь и споткнуться —
и в гроб отправишься лежать.

Уже не раз предупреждал я:
игрушки с даром — это риск!
Уж лучше биться головой о шпалу,
чем вздумать словом закривить.

Придёт возмездие не сразу, —
даётся время осознать,
что грех свершённый убивает,
и выход есть — его признать!

За покаяньем будет радость,
освобожденье от греха, —
сойдёт несносная усталость,
вернётся светлая пора.

И хватит думать! — Начинайте!
Забросьте выдумки вранья!
И только так себя считайте, —
что вы есть в духе — господа!

Что вы способны к управленью
своих соблазнов и страстей, —
обман не звали в примиренье,
сорвали маску от вралей!

Пример достойный подавайте —
в веках потомки помяну́т.
И честь и совесть постарайтесь
враньём успешным не свернуть!

17 декабря 2023

Искусство слов и предложений,
уменье мысли составлять
с накалом страстных восхождений —
могу литературою назвать.

Оттенки разные в понятье,
суть остаётся лишь одна —
интерес чтоб проявил читатель,
прочёл исканья до конца.

Опять же! — Кто, тот негласный, —
кому пишу я в дальний край?
Кого я вижу в общей массе —
могу примерно представлять.

Читают женщины — мужчины.
И что нас сводит? — Светлый дух!
Стремленье выискать причины, —
что нам восходов не дают!

Ищу я форму к содержанью,
стремлюсь словами показать —
куда событья люд загнали,
где выход к счастью отыскать.

Могу приблизить и мечтанья, —
легко словами воплотить,
а за окном стоит реальность —
обман отметит — пожурит.

Вот потому на серой краске,
я сумрак часто возвожу, —
диктует всё-таки реальность, —
лишь ей настойчиво служу.

Я отражаю те событья,
что день вчерашний произвёл, —
хочу прошедшее осмыслить
накалом пылких слов.

Меня мой разум охлаждает, —
Везувий сердца холодит,
чтоб смысл строки не потерялся, —
держал я крепко его нить.

И получается, однако,
хочу точнее попадать —
меня манит всегда десятка,
её стараюсь удержать.

Пристрел примерный затеваю,
фигурку вижу издали, —
стрелу разумную пускаю,
верстаю длинные листы.

Строфы́ я краткость принимаю,
размер примерный у стиха. —
На семь листов располагаю
пыл вдохновенного творца.

Когда пишу — преображаюсь,
вдруг я героем становлюсь,
и саблю правды поднимаю,
с Пегасом верным проношусь.

Меня манит простор вселенский, —
легко беру я сонмы слов
и ощущаю дух воскресный
в бескрайнем море из стихов.

Всё передать доподлинно не в силах, —
в земных границах есть предел,
могу лишь искренне стремиться —
попасть словами в ту же цель.

Она одна есть — совершенство,
всегда спешащее за горизонт, —
я обретаю приближенье
и удаленья вижу ход.

И потому нет остановки! —
Пока мой дышит организм,
я в постоянной тренировке
на трактах жизни скоростных!

Примеры прошлые отринув,
мощу дорогу в дальний свет. —
Судьбу поставил точкой зримой,
повёл спиралью долгих лет.

Привязку сделал я к событьям,
что всех касаются в земном, —
сложил воскресные открытья,
расплавил общее в своём.

Пока тяну я груз не малый
и предлагаю нынче всем —
в юдоли мрачной не сдаваться,
не уклоняться в слабый крен.

Как только вижу — раскисаю,
я говорю себе, — поспи!
Во сне я силы набираю
и ухожу от слабины.

Слюнтяев слёзных не читаю,
нытьё отвергнул я попсы, —
там тратят юные таланты
на поиск сущей ерунды.

Проходит время их забудут.
И дай-то бог, скорее им понять —
не деньги сделать прежде нужно,
а цель большую приближать!

Они же заняты подделкой, —
взялись друг другу подражать,
берут на алчное равненье, —
их цель деньжары отрывать.

Примеры есть, (И не поспоришь!)
кто деньги сделал на попсе.
Но вот проблема! — Их немного!
Такими могут быть не все!

В служенье искреннем искусству,
без отвлечений на деньгу,
приходит неподдельным чувство, —
явленье редкое в миру.

И от него отталкиваясь только,
неповторимое придёт, —
тот слог великого раздолья,
в котором истина живёт.

Мертворождённое исчезнет,
час просветления взойдёт
и счастье явится нетленным, —
творец награду обретёт.

Не важно сколько сотвориться,
достаточно, хотя бы одного,
произведенья искреннего смысла, —
в веках открытья своего.

Пробиться в толще наворотов,
интерес у близких проявить,
открытье сделать и для многих —
событьем жизненным прибыть.

Стать доказательством величья
сокрытых в человеке струн,
свершить действительно открытье, —
явить пред миром светлый ум.

На дурость многие свернувши, —
в погоне вырвать барыши,
взрослея, тянуться в безумство —
подставить шею для петли.

Такой пример не принимаю, —
буру к прозрениям уклон,
как врач больными их считаю, —
не трачу время на пустом.

Пусть самый будет именитый
с угла оценки знатоков, —
я отрицаю сих пиитов,
не принимаю слабаков!

Для психиатров их проблемы
я оставляю без труда,
как вдруг нечаянно замечу —
в стихах довлеет слабина.

И без того полно слюнтяев,
они подолгу зло творят, —
умом поскольку слабым,
людей доверчивых мутят.

На молодёжь пылит армада
скупцов стремящихся урвать,
что льют из плача шоколады, —
плаксивых деток ублажать.

А те и рады разливаться, —
в геройство слабость возводя!
Идут под кайфом убиваться,
лишая личности — себя.

Склонившись к глупым рассужденьям,
(Точнее — в дурость на кругу!)
молодые люди с восхищеньем
ломают личную судьбу.

И кто казался, будто другом, —
вещун стремящийся к деньге,
рубля не выдаст толстосума,
чтобы помочь тому — в нужде.

На волчьем прайде мы сегодня,
страна находится в низах, —
развитья слабое в духовном,
на спросе алчных при деньгах.

Они склоняют на ласканье,
чтоб совесть в угол отогнать, —
за звуки нежные приплатят,
стремясь безумство поддержать.

Людей повсюду одуряют,
но выбор всё-таки, он, есть, —
зависит толк от воспитанья, —
самим поставленная цель.

Без чьих-то пылких назиданий
я выбрал лучшее в миру, —
своею целью самой главной, —
пройти ко свету через тьму!

И с кем я только не общался,
во всех кругах я побывал, —
и не нашёл нигде я счастья,
где устремлялись ко деньгам.

Простая истина, однако,
не все способны воплотить, —
сказал Христос, — нельзя метаться,
ему и мерзости служить!

Лишь светлый путь — залог успеха!
Восход на искренности чувств
присыпок хитрых не приемлет, —
не жди счастливых уз.

На бытовом развитии событий
не будет счастья никогда
без искренних открытий —
любить не только для себя.

И уступать учиться нужно,
натуры близких понимать —
не обижаться простодушно,
ошибки мелкие прощать.

Не кличу падать на колени! —
От негодяев отхожу,
когда позицию замечу,
натуры злобной мутоту.

Таким большое непонятно,
они не знают высоты, —
их чувства мелкие опрятны,
в продажной ползают грязи.

Они из прайда лицемеров! —
Признав далёкое твердят,
что понимают атмосферу,
искусство могут ощущать.

Но это ложь! — Самообманы —
или настроенный прицел:
за нос водить политиканом,
себя представить выше всех.

Таких мы видим ежедневно,
они мелькают среди нас,
бывают где-то в удаленье,
их в мире — алчный класс!

Тон задают своих оценок, —
решают — «что» и «будет как»,
себя считают высшей мерой,
чтоб приговоры отпускать.

В земном пространстве выше Бога! —
Руками машут на творца,
в него не верят прайдом волчьим, —
не знают пылкости нутра.

Они в обученности пошлой —
не проникают в глубину,
их взгляд размашисто вершковый
людей уводит в мутоту.

Влиянье их в миру большое, —
числом берут, а не умом!
Примеры глупые выводят,
сбивают с толку дураков.

К уму не склонных одуряют,
в предмет попсовый подтолкнув, —
открытий высшего лишают,
на деньгах поиски замкнув.

Я цель поставил ещё в дальнем,
года пытаюсь отыскать —
неповторимое начало,
внутри сокрытое от глаз.

Оно мелькает и уходит!
Казалось, — вот уже достиг!
Но продолжаю долгий поиск, —
ищу неповторимый стих.

Боюсь любых я подражаний,
их отзвук слышу — всё же есть, —
чужое властвует влиянье,
веков предшествующих плеть.

Меня сечёт вчерашний опыт
людей достигших высоты, —
я убегаю, как возможно,
пишу отрывные стихи.

Я вроде спринтера, — с рассветом
веду годами марафон, —
ищу в себе исток воскресный,
который есть в любом.

Путь восхожденья всем открытый!
Христос не даром восходил, —
он для людей края Вселенной,
раздвинул счастье — подарил!

Я дар огромный ощущаю, —
закон принявши — век пахать,
вести восходные исканья, —
идею жизни не предать!

Нет никаких давно амбиций,
их пыл подходит для барыг, —
предаться алчности и хитрость
талантом выставить для книг.

Се не возможно, дюже глупо —
деньгу с литературою венчать,
на бескорыстности — искусство
возможно только отыскать.

При де́ньгах временно восходят.
И даже признанные пусть! —
Амбиции от истины уводят,
к открытьям чудным не ведут.

Нет я не против! — Получайте!
Но цель не ставьте — прихватить!
Искусство требует отчаянных, —
идущих пламенно на риск!

Попсовый спрос — не путь открытий,
всего лишь бизнес и стряпня, —
не ставит равенства в событьях,
дар непродажен завсегда!

Не время алчное диктует, —
на поиск тянет высший смысл:
всё потерять и, обретая всюду,
свои открытья раздарить.

И никаких амбиций — глупость!
Не ставьте цели торгашей,
то их юдоль земной науки —
прожить безбедно — без потерь.

Они привязаны к желудку.
Творцам земное — не указ!
Так понимаю я литературу, —
засим окончу я рассказ.

16 декабря 2023

Пора весенняя восходит –
рассыпает белый цвет,
ветерок весёлый бродит,
утро раннее – рассвет.

Тёплый воздух – плюс пятнадцать,
прогревается земля –
наступило время счастья,
для любви пришла пора.

Час-другой и распалилось,
солнце вышло из-за гор,
по домам лучи пустило,
в окнах яркий перебор.

Люди вышли из подъездов,
и по улицам пошли.
Время движется заметно,
ускоряются часы.

Будний день, а настроенье,
словно нынче выходной,
дух высокий воскресенья
ощущается весной.

Снова хочется поверить
и мечтанья воплотить,
отойти от прошлой тени,
пыл восходный возвратить.

Всё возможно на бумаге
словом светлым созидать,
невозможное сверстаю,
что казалось не понять.

Тайны снова приоткрою,
строки буду ворошить,
в прошлом зимние засовы
попытаюсь отворить.

Взгляд весенний проникает
в удалённые края,
горизонты приближает,
на ладони вся земля.

Шарик круглый на орбите
вижу снова издали,
во вселенной он кружится
на невидимой цепи.

Солнце держит его прочно,
притянуло на века,
прочертив вокруг дорожку,
его вертит вкруг себя.

Люди тоже вроде солнца –
кружат в мире остальных.
И главенствуют восходно,
помогают людям жить.

О себе порой забудут,
постаравшись для других,
есть такие в мире люди,
их всегда хочу хвалить.

Жизнь отдавшие во благо,
нам пример – светлее нет,
завсегда их в песнях славлю,
вижу неба вечный свет!

Изумляет пыл и смелость,
их бесстрашьем восхищён,
люди уровня вселенной,
божьей силы легион!

Никогда не сомневался
в поднебесной высоте,
их порывов несказанных
здесь в юдоли – на земле.

Никого не ставлю выше,
нет им равных на миру,
за других отдавшим жизни,
им я славу возвожу!

Остальным, одно – равняться!
В буднях лучшее творить,
в подлецов не превращаться –
не бросать ориентир.

Помнить подвиг ежечасно,
самый главный на земле,
никогда не поддаваться
на соблазнах сатане.

Иисус Христос и не иначе,
отступлений никаких,
вот и вся на свете тайна
чтоб достойно в мире жить.

Удаётся ли то многим,
жить по кодексу Христа? –
Нет конечно! – Рок убогий
наклоняет вглубь греха.

Происходит всё не сразу –
научившись наблюдать,
постепенно подрастая,
начинают чаще врать.

Светят издали соблазны,
подменяют солнца луч,
тянут алчущие глазки,
совращают и влекут.

Давят сполохи ночные,
наседают по нутру.
И тревожат в дни любые
по орбите – по кругу́.

И весной, зимой и летом
похоть тянет ко греху,
манит сладким интересом
на соседнюю межу.

Что растёт, – плоды какие?
Люд желает распознать! –
Распаляются инстинкты,
невозможно устоять.

Всех равнять конечно глупо,
кто-то может не грешит,
лишь посмотрит и остудит,
пыл удержит – отвратит.

О себе скажу, не сдержан
в молодые был года,
я терялся среди женщин,
поражала красота!

Чувство позже появлялось,
огляделся и вперёд!
Ту, которая по нраву
звать на встречу был готов.

И казалось, что люблю я
только эту и на век!
Ощущал стрелу Амура,
отправлял обратно в цель.

Видел отклик – восторгался!
Возводил на пьедестал!
На свиданья пылко рвался,
о любви стихи писал.

Принижал я всё на свете,
главным был ориентир –
в красоте одной из женщин,
что казалось полюбил.

Мы встречались упоённо
вечерами каждый день,
скоро так прошло полгода
и закончилось затем.

Охладел я раскусивши,
интерес свой утолил!
И не вздумал я жениться,
по привычке с нею жил.

Жизнь баюкала рутиной,
спать хотелось приходя.
И любовь прошла взаимной,
так подумал тогда я.

Идеальное начало –
да обыденный финал,
осень грустная с печалью,
угасающий запал.

Телевизор – сериалы,
"видик" – смотрим вечерком.
Поскорее засыпаем,
сон милей опять всего.

Стал посматривать я влево,
и направо шею гнул.
На других смотрел я женщин,
интерес свой потянул.

Никакого ощущенья
не испытывал стыда!
Разлюбил я угощенье
из домашнего стола.

Вечерами по пивнушкам
я с друзьями колесил,
к прежней жизни возвернулся,
зов домашний приглушил.

Начались тогда скандалы,
нервы тратил – так же пил!
И всё чаще понимал я, –
прежний пыл не возвратим.

Что придумалось – исчезло,
не пылала больше страсть,
и единственной из женщин
она мной не назвалась.

Власть инстинкта прибирала,
похоть карты сорвала
и к другой меня призвала,
я поддался без стыда.

И не чувствовал укора,
совесть мирная спала.
Изменял я и задорно
погружался вглубь греха.

Приходил без угрызений,
поскорей ложился спать.
В будний день и воскресенье,
на работу убегал.

Слишком занятым казался,
водил за нос я жену,
снова женщин выбирая,
предавался всласть греху.

Ну и водочка конечно,
и к столу был коньячок.
Жизнь разгульная – предтеча,
а за ней всегда развод!

Прихватил болезнь однажды
ту, что кроется в штанах!
Подлечил жену – попался.
Что поделать? – явный факт.

И не мог тогда подумать,
что болезнь та – от неё!
Разбирался же я в людях,
не поверил ни за что.

Развелись! – И на прощанье,
мне призналась вдруг она,
что в болезни виновата
изменила сгоряча.

Наблюдала мои скачки!
И сама пошла в разгул,
пока где-то вечерами
разминал я, спину гнул.

Тренировки продолжал я! –
Время было у неё,
с кем-то как-то повстречалась,
отомстила мне за всё.

Так что был я – рогоносец!
(И того я заслужил!)
На прощанье безысходном
я отмщенье получил.

Призадумался тогда я,
вывод сделал – повезло,
что не спидом заражался,
«насморк» вылечил легко.

Она солнцем моим бывшим
уходила от меня –
потускневшим, покосившись
на поверхности греха.

Вглубь она не заходила,
сдуру в сумраки пошла,
потеряв святую силу
отомстила, как могла.

Очага не сохранила,
не пыталась уберечь,
глупо, дурно поступила,
подняла отмщенья плеть.

Без меня она возможно
счастье всё же обрела?
Пусть с занудливым, убогим,
не таким совсем как я.

На орбите он зависший
подкаблучный и простой,
подошёл ей по приличьям,
кенар в клетке золотой.

Подпоёт всегда ей в тему,
пусть фальшиво зазвучит,
но зато без перемены,
никогда не измени́т.

И любви пускай не будет,
жизнь спокойная пойдёт,
юность пылкая убудет,
место выберет расчёт.

Что со мной! – Разгул, тревога!
Эксцентричный человек.
Без житья по протоколу
и без кодекса навек.

Исполнять Христа заветы
не желалось мне тогда,
похоть выше ставил света,
был во власти я греха.

И пошёл я в даль разгула,
по орбите вдалеке.
Солнце как-то промелькнуло
и исчезло в стороне.

В полутьме терял я вектор,
пропадал ориентир.
И в нутро селились черти,
мчали стаей до могил!

Год паденье продолжалось! –
За собой я наблюдал,
как мечтанья разрушались,
как меня порок сжирал.

Но спасали размышленья,
не далось чертям убить,
флаг победный был в сужденьях,
в них я истину открыл.

В каждом точка болевая,
её я выявил в себе,
грешность страстную отставил,
возлюбил ту по душе.

И не похоть основаньем,
дух блаженный я открыл,
и в пороках осознал я,
склон погибельный изжил.

И настало просветленье,
вёл беседы каждый час!
Принял божие веленье,
его слышал – осознал.

Но не всё вначале гладко,
проходило день ко дню,
черти смели задержаться,
продолжали толкотню.

Довод к слабости клонивший,
постепенно отрицал,
поменял я вектор жизни,
ближе к солнцу проникал.

Не спеша сменил орбиту,
жизнь без мрака постигал,
и нашёл своё в открытьях,
к солнцу мысли направлял.

И пришла любовь не сразу,
но явилась той мечтой,
что когда-то потерял я,
в сумрак павши с головой.

И обрёл я счастье позже! –
Путь продолжил к высоте,
что привиделась как солнце –
ранним утром на земле.

14 марта 2024

Бодрость духа поднимают,
укрепляют организм
стихотворные исканья,
ежедневный импровиз.

Слово в рифму подбираю,
строю мысли на листах,
тренирую ум – взметаю,
пребываю в облаках.

И на землю возвращаюсь,
где угодно прохожу,
всё реальное представляю,
формой стильной покажу.

Измерять айкью не нужно,
если пишешь каждый день,
что желают видеть люди,
и послушать им не лень.

Слова три на повтореньях,
это тексты – не стихи,
кто состряпал – не поэты,
графоманы – мастаки!

Их наборы словоблудий
не направят к высоте,
пустозвоны эти люди
на речистой болтовне.

Мастер слова настоящий
увлекает запросто́,
смысл откроет – дух изящный,
разогреет – увлечёт.

Скуку в сторону изгонит,
пустит мысли на простор,
как торты подрежет горы,
скалы волнами снесёт.

Заведёт на край вселенной
и за ним покажет мир,
тот сокрытый и волшебный,
что является во сны.

И к земным, вернувшись темам,
красотою восхитит,
путь направит на проблемы,
их сумеет разложить.

Объяснит, что понимает,
и поставит вдруг вопрос! –
Сам читатель отвечал чтоб,
подружиться чтобы мог.

Настоящее искусство
заставляет размышлять,
пробуждает в людях чувство –
себя выше поднимать.

На погибель не толкает,
ставит к пропасти забор,
ход порочный отрицает,
не пестует слабаков.

Хватит! - Слушали несчастных,
не познавших высоты,
нынче время настоящих,
кто воистину сильны.

Что там было? – Потакание
алкоголю – наркоте,
плач, слезливые страданья
о загубленной судьбе.

Есть всегда взойти возможность,
измеренье поменять,
сбросить жалкую тревожность,
дело с толком зачинать.

Каждый день слагайте строчки,
час найдите для ума!
Обрести чтобы здоровье,
мало двигаться с утра.

Чакры творчеству откройте,
дайте выдохнуть душе,
проявите её свойство –
устремленье к красоте.

Взгляд направьте выше солнца,
на другую сторону́,
где-то там волшебный остов
укрывающий судьбу.

Разгадайте вариантов
лучший выбор на свету́.
И один примите втайне –
изменяющий судьбу.

Там для всех хранится счастье!
Оторвавшись от земли,
к нему можно прикасаться
переливами мечты.

В ежедневном постоянстве,
приливая мысли свет,
обретают люди счастье
через годы – много лет.

Сразу можно написавши,
вдруг известность обрести,
не отыщешь только счастья
в измерении любви.

Потому и льют плачевный
в строках слёзный водопад,
не нашлось для счастья места,
взят поспешный вариант.

Притянулись те, кто чужды
любопытство проявив,
измарали ложью души,
место заняли плуты.

Среди них и ты нормальный,
в заблуждение войдя,
в измеренье аномальном
портишь собственно себя.

Время тратишь на обманы,
выясненье правоты,
измеряешь расстоянья,
наклонившись с высоты.

Результат завидев мрачный,
потянулся в слабину,
смысл высокий подменяешь
на тексто́вую пургу.

И зависнув на круженье,
в повторенье мутоты –
опускаешься плачевно
в омут выдумок любви.

Представляешь, что пустышка,
может счастье принести,
и как юноша – мальчишка,
пишешь песенки-стишки.

В новый год их прочитаешь,
по-школярски промычишь,
строки сходу забывая,
её вряд ли удивишь.

Из другой она сторонки,
что зовётся теневой!
Там иное светит солнце,
факел шествует чумной.

И не стоило ломиться,
добиваться и просить,
но у юности есть принцип,
заблуждаться и мутить.

Принимать, что показалось,
и в реальность возводить,
там, где нет представить счастье,
спутав стороны, – хвалить.

Во хмелю спешить жениться! –
не доплывши до буйков,
морем тёмным облучится
среди штормов и ветров.

И героем показавшись,
на проблемах застревать,
из болот не вылезая,
чуждый облик воспевать.

В представлениях высоких
мрак пустынный озарять,
не своей идти дорогой,
в лес дремучий попадать.

И рубить в пылу деревья,
думать к свету возвожу
ту, которой нету дела
к размышленьям и стиху.

Ей бы песенки послушать,
да с подружкой потрындеть,
в ресторане мясо скушать,
под шампанское хмелеть.

Лечь в постель озолочённой,
век проценты принимать.
И старухой измождённой,
внукам сказки ворковать.

Не нужны такой высоты! –
Сериалы в семь часов
перед сном она посмотрит,
заперевшись на засов.

Возраст тайны открывает,
что казалось – отошло.
Старость облик проявляет,
представляет кто есть кто!

Через время понимаешь,
своей глупости рывки,
утром снова просыпаясь,
пишешь мудрые стихи.

Исчезает текстов пустошь,
подтанцовка в слова три,
узнаёшь язык могучий,
коим пишутся стихи.

И слова звучат иначе!
Речь великая взошла,
исчезают в прошлом плачи
и слезливых слабина.

Смысл повсюду проникает,
над предметами скользит,
измеренье вдруг меняет,
счастьем душу озарит!

Было рядом – не хватило
его силы ощутить,
мысли глупые кружились,
затуманивали вид.

И подсказки не расслышав,
рвался в сети чужаков,
там пытался к счастью выйти
без натруженных стихов.

Пребывая в чуждой связке
в изворотах пропадал,
в рамки глупо подгонялся,
время тратил – увядал.

И спасло вдруг озаренье
после долгого труда! –
Написал стихотворенье,
в коем виделась судьба.

На отысканных истоках
вывел формулу свою,
в импровиз направил строки,
факты выстроил в кругу.

Оторвался словно шарик
и корою обрастал,
размышленья побежали,
лес огромный вырастал.

И блукать не ставши долго,
день к родному привыкал,
светлой выше стороною
в темень снова не попал.

Вокруг шара годы бродишь,
всё прекрасное с тобой,
не косишься на чужое
награждённый красотой!

Скоро чуждых отличаешь,
запах чуешь словно пёс,
только близких принимаешь,
потому и одинок.

Прозревая на вершинах,
людей видишь на других,
понимаешь – не чужие,
но не можешь подойти.

В постоянном восхожденье
умножаешь высоту,
не походишь по соседям,
не зовёшь их ко двору.

Вроде в общем измеренье
и казалось бы близки,
нет минуты для общения,
о часах не говори.

Нету времени и завтра
его никак не обрести,
размышленья забирают
в бесконечные листы.

И вопрос уже не ставишь –
нужно это или нет?
Графоманом зависаешь
во компьютерной среде.

Рост гибридный ощущаешь –
виртуальный передел.
Речь родную закрепляешь,
в препинаниях засев.

Лента движется потоком,
белоснежным назови.
Каждый равен будет году
не просчитанной судьбы.

В параллельном измеренье
отражаешь всюду жизнь,
проникаешь сквозь столетья,
век ушедший ворошишь.

И в сегодняшнем взрываешь
тайны тёмной стороны́,
в горизонты проникаешь,
видишь то, что впереди.

Обнаруживши повторы
судеб писаных вчера,
обрезаешь снова горы,
в виде тёмного торта.

Луч весенний тянешь в окна,
к солнцу можешь привязать.
И в дождях заставишь мокнуть,
забелевший в мае сад.

И в леса уже не тянет,
тихо хочется бродить.
Под вселенскими цветами
блеск лучистый наводить.

Оторвавшись от проблемы,
облик мира завертеть.
И предавшись хваткой лени,
над стихами не корпеть.

Подойти к желанной даме,
улыбнуться и сказать,
что когда-то в несказанном
приходилось изнывать.

И забывши о вершинах,
и таких же у других,
разузнавши её имя,
тихо сможешь повторить.

И обнявшись до рассвета
беззаботливо бродить,
без стихов и без напевов,
чушь с улыбкой говорить.

В ней увидеть не чужую,
вдруг услышать близкий вздох,
счастье заново почуять
без стихов и пылких строк.

Быть наивным и теряясь,
что глупое нести,
её взглядом облучаясь,
среди сакуры нести.

И затем вновь обнаружить –
вишни белые цветы!
И домой, с женой вернувшись,
по-семейному зажить.

Сон закончился и снова
в измерении ином,
параллельное припомнив,
пишешь бодро о земном!

3 апреля 2024

Сны снежные зима приносит, —
взглянуть осталось за окно,
чтоб видеть белые просторы,
смотреть чудесное кино.

Во двор пойдёшь и ты участник,
актёр природной красоты, —
в ней станешь точкой проходящей
для съёмки с дальней стороны.

И все бредущие навстречу
под снегом щурятся слегка,
но всё ж с хорошим настроеньем —
зима прекрасная пришла!

Прикрыла тёмные подворья,
во все проникла уголки, —
царица вышла на раздолья,
идёт кварталом городским.

Восторг меня одолевает,
сон снежный трогаю рукой
и что-то в прошлом вспоминаю —
такой же снежною зимой.

Была любовь нежданно светлой,
всё было будто бы во сне, —
в миру зовётся она первой,
неповторимою в судьбе.

Её увидел, — торопилась,
спешила девушка в пальто, —
под снегом сказочной явилась,
я шёл по следу — мчал легко.

Она, казалось мне, взлетала, —
её мгновенно полюбил,
меня она очаровала
глазами — цветом голубым.

Я шёл — дистанция полметра,
успел её я подхватить,
когда она скользнула резко, —
и вот мы вместе — говорим.

Она меня благодарила
и улыбалась, — снег летел, —
я встречу предложил ей,
она сказала, — нет проблем!

И вот во царствии мы снежной —
зимы торжественной идём,
почти не замечая встречных,
беседу радостно ведём.

Реальность сном воспринимая, —
влюблённость приняли легко,
и поцелуй пришёл нежданным,
и целовались мы ещё.

Кружилась снежная планета,
во сне мы были наяву
и счастье было рядом где-то,
и вдруг приблизилось к лицу.

Случилось то, о чём мечталось,
являлось в солнечные сны, —
под снегом светлым оказалось
в пылу торжественной любви.

Мы упивались бесконечно
друг другом каждый день,
по вечерам встречались неизменно —
к шести примерно, или в семь.

Период узнавания конфетный
цветочной скоростью взлетал, —
дарил любимой я букеты,
шампанским небо сотрясал.

Нам было радостно и чудно, —
казалось, будто мы одни,
хотя вокруг мелькали люди —
в просторах царственной зимы.

И к свадьбе шли уже событья,
и Новый год уж отгремел, —
и надо ж было так случиться:
сон оборвался — снежный хмель.

Она пришла однажды грустной, —
решила свадьбу отменить,
что, мол, спешим, проверить чувство
ещё бы нужно нам засим.

Я удивлён был, — согласился —
день не назначили пока, —
давай попробуем пожить мы,
без брака будешь ты жена!

Она ответила с заминкой, —
сказала, — «позже поглядим».
Опять пришлось мне согласиться,
с настроем муторным засим.

Случилось что? — не объяснила.
Сказала тихо, что спешит.
Как у разбитого корыта, —
меня оставила грустить.

Я предавался размышленью,
не мог причину отыскать, —
принял кошмарным наважденьем
её решенье — подождать.

И снежный сон, слегка кошмаря,
меня в уныние толкал, —
и снег волшебным не казался,
хотя он так же опадал.

Я шёл в раздумье бесполезном,
я варианты выбирал:
Случилось что? — вопрос согбенный
меня на выпивку толкал.

Случайно встретил тогда друга,
решили — «с водкой посидеть».
Я поделился той нерпухой, —
он поддержал меня в ответ.

Он страшим был, имевшим опыт.
«Не будь наивен, — он сказал, —
у женщин могут быть заскоки, —
другая психика, — братан!»

Он рассказал, что за три года
с женой не может совладать,
когда она домой приходит, —
заводит заново скандал.

«Любовь прошла, как поезд скорый, —
в быту проблемы начались,
пошли настойчивый споры,
как говориться, — не женись!»

Мы рюмки в стороны отставив,
стаканы водкою налив, —
всех женщин тупо обвиняли
за то, что портят людям жизнь.

Затем недолго выпивали
и наконец-то разошлись, —
лишь прикоснулся я к дивану
сны тут же фильмом собрались.

Любовь свою с другим увидел, —
чертами был он, как грузин,
не слишком статный, но к любимой
по росту точно подходил.

Они пристрастно целовались,
он раздевал её в пылу, —
она желанно поддавалась —
всё мне казалось — наяву.

Оцепеневший и недвижный
я оставался в этом сне,
детали страстные я видел, —
убить её хотелось мне.

На утро всё переосмыслив,
ночной кошмар я изучил, —
подумал, — к худшему склонился,
что сон тот в руку вчера был.

А может впрямь — да изменила!
Сел на измену резко я —
кипела ревность и бурлила,
с ума сводила после сна.

И мне хотелось из обреза
пойти ей в сердце садануть!
(Не отошёл, видать, от хмеля, —
я в бред поверил, в эту муть!)

Какой грузин! — Какие страсти!
Она ж в любви мне поклялась! —
Не может быть её прекрасней,
она же замуж собралась!

Не может женщина — вдруг резко,
любовь оставить и уйти! —
К чему ж маячилось предвестье,
намёки делали мне сны?

Я потянулся к телефону,
хотел любимой позвонить, —
но не решился, — с перепоя
мог отношеньям навредить.

Была суббота. — Почему же
не похмелиться! — И решил,
звонок я сделать другу,
он согласился — снова пир!

С пивка мы начали похмелье,
затем на водку перешли. —
И снова мирная беседа,
стаканы к теме подошли.

Похмелье в пьянку превратилось!
Такой случился изворот:
нам похмелиться не случилось, —
предела нет у выпивох!

Он вновь доказывал, что бабы,
есть непонятный элемент, —
он остужал проблему братски,
снимал довлеющий момент.

Я собирался к ней явиться, —
порядок в чувствах навести.
Друг не пускал, — я согласился,
но прогуляться предложил.

И мы пошли под снежный купол,
хрустя шагали вдоль аллей, —
трезвил морозец в это утро,
зашли в кафе мы — «Берендей».

Хозяин был — знакомец старый.
(Служили вместе в ВДВ!)
Завидев нас, на стол поставил —
коньяк, закуску из конфет.

И мы пошли по восходящей —
за литром вышли на второй.
И понеслась по-русски пьянка —
в стаканы лили до краёв!

Смертельной дозою для немца
коньяк глушили дружно мы! —
И не хмелели, — разогревшись,
пьянеть не могут мужики.

И на тебе! — В разгаре пьянки
открылась дверь — в кафе вошла
моя любимая Наташка
и с ней два тучных мужика!

Один похож был на грузина,
другого я не разглядел,
но точно видел, что с любимой
мужик держался, словно лев.

Она с ним нежно целовалась,
меня не видела с угла, —
я в кресло, обомлев, вжимался, —
во сне, подумал снова я.

Звучала музыка шансона,
точнее если — блатняка, —
во мне взыграла ревность грозно,
по бычьи вывел я глаза.

И пеленою взгляд закрылся,
бурлила ненависть внутри, —
вот так вот — вышел похмелиться
и сон открылся по пути.

Разгладил скатерть и помчался,
рванул упёршись на врага! —
Решил я резко разобраться,
схватив бутылку коньяка.

Она была в заметном шоке,
увидев пьяного меня, —
её любовник был спокоен,
как гостя встретил у стола.

Мы пили мирно — разбирались,
соединили два стола, —
всё было просто — оказалось,
его из армии ждала.

Он возвратился раньше срока, —
(Изранен Гиви был войной!)
она ждала его и всё же, —
крутила месяцы со мной.

Бывает так, — тогда я понял, —
от скуки тянутся в любовь!
И прежней изменить готовы —
случилось так, увы, со мной.

Мне нежность месяцы дарила,
но не смогла его забыть! —
Вернулась к доброму грузину, —
за что и взялись тогда пить.

И стал мне Гиви лучшим другом!
Я про измену промолчал. —
Зачем семью чужую рушить? —
Я тайну верно сохранял.

Мне было жаль! — Пусть жутко вышло,
я не хотел судьбу её ломать!
Свою любовь упрятал тихой, —
не стал я ревность распалять.

И хоть я был до чёрта пьяный, —
свой пыл решил остановить!
И до сих пор я рад, что так вот —
сумел достойно поступить.

Предал любовь ли я? — Не знаю.
Её отверженным храню! —
И часто втайне вспоминаю, —
как потерял свою мечту.

Но что поделать! — Они в союзе!
Их крепость силою не взять!
Она решила оставаться с мужем, —
я смог ей счастья пожелать.

Судьба доселе разлучила, —
тот мир разрушен — дружба стран!
Она уехала с грузином, —
контакты с ними потерял.

Её любовью первой я считаю
и буду помнить все года,
ей счастья долгого желаю —
жаль не увижу никогда!

Разрушен мир в котором жили,
травой та дружба поросла! —
Любовь осталась в этом мире,
где нынче властвует тоска.

Да! — я устроился неплохо, —
жизнь проживаю на все сто,
но не хватает иногда мне вздоха
того, что было и прошло.

Как той любви — мне не хватает
страны ушедшей на века,
где были первые свиданья, —
любовь наивная была.

Там было всё, что направляет
к любви вселенской высоты!
Как сны остались те мечтанья, —
в стране заснеженной судьбы.

В стране, где молоды мы были,
зимой ли, летом — всё одно!
На взлётах светлой перспективы —
любили — верили светло.

15 декабря 2022

Я люблю запах крови и слёз..
Виденье отчаяния
И всерьёз не воспринятые проблемы -
Это всё мои нервы выдерживают каждый день.
Кажется скоро сломается тень?
Может я буду ходить как мертвец..
Кто меня встретит, тот точно не жилец )
За тобой я пойду по пятам,
Любовь свою сладкую другим не отдам!!

Сегодня спал я хоть и мало,
с утра предался вновь стихам, —
привычка лет не подкачала,
писать настрой не потерял.

Событья дней веду упрямо:
я наполняю свой дневник, —
слежу за мыслью неустанно,
верстаю ровно строчек нить.

Неймётся только организму —
ему поспать бы, да поесть,
стихи не жалуя отринуть
и на диване бы залечь.

Натурой хищной тянет к лени,
но не сдаюсь я ни за что —
в стихах ищу своё спасенье,
срываю натиски его.

Хоть и пишу я по привычке, —
(Манер маститых не обрёл!)
слегка боюсь начал я пылких,
когда сажусь с утра за стол.

И темы есть, — полно зачинов,
и строчки выйдут погодя,
но холодок тревожит спину, —
держу экзамен снова я.

А вдруг — сегодня и не справлюсь! —
Не выйдет верная строка.
И пропаду, в забвении останусь, —
путь к цели рухнет! — Что тогда?

Склониться в прихоть организма?
Расширить утренние сны? —
Не представляю такой жизни,
боюсь не вывести строки.

И всё ж везёт — и с новой силой
словесный радует процесс.
Гляжу, — вот снова проявился
стихов мерцающий рассвет.

Слова летят, — я поспеваю,
веду по клавишам размах,
а то, бывает, опоздаю, —
не в силах мысли обогнать.

Спорт сочиненью помогает, —
люблю соревноваться я, —
взбодрившись, строки проявляю
настройкой точного стиха.

Я не пишу размазано с уклоном
когда-то в клинику попасть,
где не излечат ход убогий —
туманом строки уплотнять.

И не травлю я организма, —
спиртное пить я завязал,
оставил трубку — дурь отринул,
настрой порочный отогнал.

И спорт забросил травматичный.
Мне физкультура по душе! —
Всегда подспорьем отличным
подходит трезвой голове.

Пишу стихи и продолжаю, —
духовным замыслом живу.
Настрой житейский отставляю,
когда на свет их вывожу.

И Бог подмогою приходит! —
Направит к Музам вдаль орбит,
что во вселенной где-то бродят
среди просторов без границ.

И благодарный всепогодно,
в Его присутствии стремлюсь —
зазвать вселенское раздолье,
в юдоль земную завернуть.

Никто без помощи не может
по миру к цели восходить. —
Кому-то Бог вовсю поможет,
другому дьявол подсобит!

Я выбрал Небо — не купился,
не сдал обману склад ума, —
душой к высотам устремился,
простор увидел, города.

И светлый рай во сне запомнил! —
Аид я тоже посетил.
Тогда же твёрдо утром понял,
что выбор свой осуществил.

Отмёл метания и вышел
на путь при чести и любви. —
Свершились первые открытья,
сверстал я трезвые стихи.

Пиитов жаль мне вечно пьющих,
сидящих в сумраке чертей, —
строку хмельную раздающих,
налив стаканы пополней.

Они заканчивают плохо,
жизнь молодую оборвав,
секретной датой эпилога
судьбу ломают пополам.

Я тоже в годы молодые
плохим примерам подражал —
спиртное пил я ненасытно,
бросал и снова начинал.

Уклон разгульного раската
склонял на поиски меня, —
я страсти алчно предавался,
любовь найти мечтал тогда.

Всех женщин нынче не упомню, —
не вёл я списки-дневники,
в которых страстные восторги
мог бы к высотам возвести.

И все они, любви не стоив,
не подходили — жалок пыл!
Трясли пещерную породу
и потешали лишь инстинкт.

А что любовь? — Зима и холод!
Не удалось её постичь. —
Ходил я вроде на прополку
лесов дремучих у норищ.

И не скажу, что не был рад я,
победно вехи отмечал!
И продолжал и предавался, —
пыл не сгоравший охлаждал.

А вот любви не получилось, —
прошла пристрастная пора.
Подменой похоть я не принял, —
любви манила высота.

И та, что первой показалась,
любовью вроде бы была, —
иногда мне втайне изменяла,
с другим скрывалась от меня.

Просила искренне прощения, —
ей уступал — ведь я любил!
Но час настал, и без сомнений, —
оставил девушку — забыл.

И всё же нынче вспоминаю
в порывах давнюю пору,
когда наивно верил в счастье,
и думал с ней создать семью.

Не получилось, оборва́лось, —
любовь сошла в унынье дней.
Ей жизнь вольготною казалась, —
я праздной воли не хотел.

В ней пыл бродил разгульный,
с умом скрывалась завсегда, —
недаром в школе золотую
медаль вручили ей тогда.

А мне-то что! — Чем восхититься? —
За труд награда, — вот и всё!
На ней хотел, спеша, жениться,
найти ответное тепло!

Но встретил ум и рассужденья
на темы быта и любви, —
не ощутил я радости сердечной,
не отыскал той теплоты.

К тому ж попалась она как-то, —
с другим ходила в ресторан!
Он пригласил, — она согласной,
с ним проводила время там.

Их сабантуйчик обнаружил
мой друг — и сразу позвонил.
Сорвался я и, поступая грубо,
пощёчину ей засветил.

Она прощения просила, —
я смалодушничал — простил.
А что в итоге? — Мрачной силой
меня тревожил гневный пыл.

Я стал ревнив и был несносен, —
любой намёк — меня трясло!
И чувство ревности убогой,
спеша, на грубости несло.

В пылу дымился подозрений,
подвохи чувствуя — горел!
Был начеку и ежедневно
ждал настороженно измен.

Давала часто она повод, —
водила взгляд по сторонам.
Я замечал, — себя тревожил,
сюжеты тут же рисовал.

Водила за нос, — убеждала!
И ей поверить я спешил.
Но ревность всё же побеждала, —
мне не давала ровно жить.

Я до сих пор так и не понял:
меня любила или нет?
Но знаю точно, было что-то,
как будто пылкое в ответ.

И ревность тоже проявляла, —
снимала трубку за меня, —
женский голос отставляла,
звонком ошибочным звала.

Поздней узнал я, что сорвала,
звонок мне важный от другой,
что другом детства оставалась, —
всё рассказала мне потом.

Тогда я понял, что девица
скрывала властную себя, —
и если б я на ней женился,
она бы скоро верх взяла.

Сегодня рад, что я не с нею! —
Живу спокойно — без проблем!
Моя жена — мой ангел светлый, —
любви достойнейший пример.

За все страдания, что были,
судьбой, уверен, — награждён, —
во времена со мной она любые,
от маеты с ней защищён.

И совладать со мной сумела! —
Живу довольным на все сто,
хотя случаются проблемы, —
иногда поссорюсь ни с чего!

Сорвусь, бывает, раскричавшись,
дурацких слов наговорю. —
Она простит и снова счастье, —
вернёт спокойствие в семью.

Меня характер подрывает! —
Его так сложно приструнить,
когда на сторону срываюсь,
спешу с чертями побродить.

Они ж настроены, — готовы
подначить в мыслях чернотой.
Я попадал в безумный омут,
топтал по глупости любовь!

Она терпела и прощала, —
и в сотый раз опять простит!
Но вдруг задумался и сам я, —
решил характер укротить.

Я понял главное однажды, —
что если есть любви разлив,
чертям зачем же поддаваться? —
Гордыню, чтобы проявить?

Что доказать хочу я гулко! —
Каков же был тогда глупец,
когда я рвал мосты в секунду,
когда казалось — я мудрец!

Вскрывал я будто бы подвохи,
которых не было и нет! —
Сжимал стакан тогда я плотно,
был по спиртам великий спец.

Я завязал, — весь изменился,
оставил нервные скачки́, —
чертей спровадил — удалился,
ушёл в спортивные стихи.

Я план поставил — выполняю!
Вот моё место для борьбы,
где я кого-то восхищаю,
сложив рекордные стихи.

Всё изменилось, но осадок
ещё остался от вины, —
меня преследует — нет сладу,
он проникает и в стихи.

И ту ушедшую я вспоминаю —
ревнивой раною на век,
и, проецируя её, я распалялся, —
чуть не убил любви в ответ!

Сегодня полнюсь исправленьем:
ошибки прошлые учёл,
сгоняю сумраки сомнений —
от недоверья, выдумок ушёл.

Я берегу с ней отношенья.
Она всех в мире мне милей!
О чём мечтал — пришло воскресным, —
мой идеал — в семье моей!

Сегодня сделал я раскрои,
примерно в теме показал —
импровизацию настроев,
когда сей стих я зачинал.

Итог письма без остановки! —
Вот метод мой! — Открыл секрет! —
Пиши о жизни той, что в прошлом, —
слагай о нынешней в ответ.

Бери сравненья, — жги глаголом, —
как Пушкин делал — завещал!
И всё пойдёт, и будет скоро —
лет пятьдесят одних начал.

И всё же утром страх приходит, —
я ощущаю его вновь, —
сорвутся вдруг мои настрои —
идти на исповедь с умом.

Вдруг небо резко отвернётся
(Хотя я искренне пишу!)
и страх провалом обернётся,
с которым годы я живу.

На радость вижу — получилось,
письмо закончил я с утра!
И тайна заново открылась, —
в стихах счастливая судьба.

20 января 2022

I

Вечер
колет и режет огнём фонарей,
как иголка патефона пластинку,
мой мутный красный глаз.
Я скриплю зубами
и в судороге тела играю безумство
в театре теней.
Я что-то вроде личинки
под палящим солнцем пустыни.
Раз.
Отвратным днём,
когда не то птица феникс, не то древняя калитка пела,
по бульварной брусчатке,
разбитой хлеще,
чем коридорное зеркало,
я тащу в своём потёртом пальто
отрешённое тело,
что весна под видом сладкой росы
разрывом аорт
и нервов морских узлов
исковеркала.
Плетусь парусом,
брошенным в семибалльный шторм морям,
ищу покрепче флагшток,
чтоб на нём развеваться…
Апперкот
бьёт до каждой солёной дождинки
знакомое амбре Прованса.
Встал,
с тяжестью скалистой глыбы поднял взор
Моя М…

II

Рассекает пространство
теперь также как прежде
чертами античной нимфы,
ставшими нынче даже ближе к ветке
мимозы, которую держит в руках.
О небесной любви
в её нежно зелёных кофейно-лазурных глазах
в своём старом подвале
под самой ржавой дырявой крышей
я бессонно карябал рифмы.
Как однажды подметила Анна,
она умна, тонка и красоту свою
нести умеет.
Всё так.
Я не единственный
был этим ранен, как ни странно.
И, оказалось, заблуждался
в том, что сон один и тот же нас ночами греет.
Переспел
запретный плод,
а я с яростью вепря
бил о бетон,
кровавыми следами
подбирая на стенах парадной
к её узловатому сердцу пароль.
Прихожая.
Немой уход.
Сукин ты сын, Купидон!
Я - исчадие ничтожества,
она в дорогих ресторанах
пьёт сенчу и апероль.

…Мадонна

III

Был март.
Читали стихи, иногда анекдоты,
вечер был уникально похож на прошедшие два.
На дивном рояле
Боря играл свои грустные песни,
что были,
если честно,
ни мне, ни пьяной публике
чудовищно не интересны.
Я перепил,
кружилась голова,
но я отчётливо изрёк:
«Богиня, кто ты?»
и встал на месте,
закусив свой ворот,
в попытке скрыть,
что битый час уже страдаю от икоты.
Ответа не было.
Был отзвук,
может эхо.
И лишь слегка скривившаяся линия улыбки
мне выдавала некое подобие успеха.
Рук её утончённые кисти
будто бы были созданы едино для кистей,
чтобы творенье Бога
создало творенье
ангела.
Не мог знать Фарадей,
что есть такой незримой и бессчетной силы
притяженье,
которое в тот вечер привнесла она
и в жизнь мою,
и в сердце,
оголив каменья.
Не знал он также, сколько горького вина
познает моя грубая щетина,
и до чего родным и тошным
в sexagesimī мне
станет сладкий запах керосина.

IV.

Упал туман.
Я на рассвете продирался через поле.
Рассеянный, босой, натёрши не одну мозоль,
я шёл вперёд,
чтобы забыть о сладкой соли.
И ты забудь,
и, дорогая, больше не мозоль
глаза своею тенью.
Я помню, что по мненью
твоему, ничто не вечно.
Ни человек, ни Рим, ни грозы и ни горы.
Я соглашусь с тобой, конечно,
но раз уходишь, уходи красиво,
поджигая шторы.
Из общего у нас с тобой, пожалуй,
лишь способность растворяться,
вот только у меня - в тебе,
а у тебя - в пространстве.

И сейчас я стою по колено в воде,
пройдя состав до середины.
Мне хорошо, я ощущаю , что я бодр и юн,
жаль, морщины
выдают
во мне всё больше прошлое скелета,
и всё же может наведёт остаток лета
в моём сарайчике уют.

V.

Опять болят глаза, ломает дрожь, пульсируют виски.
Я прячусь ото сна. Мне каждый новый сон противен.
И мог бы вечность от всепоглощающей тоски
бежать, но это прежний я, что молод и в мечтах своих отчаянно наивен.
Теперь же я суров,
не к миру, а к себе по большей мере.
Веду дневник, держусь подальше от мостов,
что можно обрубить чуть что, храню нарзан, а не вино в фужере,
всё жгу камин, чтобы избавиться от хлама,
в хорошую погоду же гуляю на природе,
а в дождь по-прежнему читаю Мандельштама,
и даже хорошею, вроде.
Когда же душная и тошная до одури кровать
меня в объятия Морфея спеленает,
я вижу одинокий аленький цветок размером с пядь,
что, кажется, единственный во всей Вселенной знает
ответ на мой вопрос:
«Что есть любовь?».
- Любовь? Любовь! Любовь. Любовь…
И всё же от ответа ускользает.

Снега уходят постепенно.
Весна неспешно подошла.
Пока что нету дуновенья, —
ещё бесчинствуют ветра.

Гудят за окнами — метутся,
зима в агонии конца
и льды весомо не сдаются, —
ещё не двинулась река.

Но воздух градус повышает —
к обеду вроде бы весна,
суровый север отступает,
лежат последние снега.

Апрель пройдёт и перемены
изменят в мае пейзаж, —
цветы рассыплют по деревьям,
весны веленья утвердят.

На юге раньше происходит,
грядёт цветущая пора, —
дождей весенние настрои
идут стеной из февраля.

Сметают зимние приметы,
к весне готовятся — спешат,
за ними солнце постепенно,
берётся землю прогревать.

К апрелю почки на деревьях
рассыплют белые цветы,
простор раскинется весенний,
ослепят яркие лучи.

Царит в природе постепенность,
бывают срывы, но и всё ж —
размерным шагом неизменно
сезоны в очередь ведёт.

Беру пример и начинаю
неспешно строки заводить, —
стихи, проснувшись, сочиняю,
с утра пытаюсь сотворить.

Занятье долгое прекрасно! —
Часа за три или за два
я в тайны жизни проникаю,
слагаю в кубики слова.

И мне по нраву постепенность! —
Я по ступеням восхожу,
сметая прошлые сомненья,
веду настойчиво строку.

Вчерашний страх преодолевши,
волненье чувствую всегда, —
а вдруг — не выпишу я свежей,
и выйдет затхлая строка.

Затем я в тему углубляюсь,
ход постепенный ощутив, —
от страхов хладных удаляюсь,
в словесный падаю залив.

О, если б в молодости так же
я мог размерено бы жить! —
Судьбу построил бы иначе,
сумел бы к лучшему сложить.

Тогда срывался я поспешно,
стремился к целям подходить! —
Характер вспыльчивый и грешный
меня к проблемам приводил.

Не принимал я постепенность,
считал медлительным процесс,
упрямо рвался я — безмерно
манил меня далёкий свет.

Всего хотелось пылко сразу:
я прыгал в омуты судьбы, —
в её подвохах распалялся,
проблемы бо́льшие взрастив.

Порыв казался мне успехом!
С потерей многих сил —
не признавал я постепенность,
расчёт степенный не любил.

Её увидел и влюбился!
И сходу встречу предложил, —
она, помедлив, согласилась,
приняв несдержанный порыв.

И наши чувства закружились!
Мы — неуёмные в любви,
куда-то в дальнее стремились, —
штормили крыльями мечты.

О будущем мечтали светлом! —
Мы план придумали судьбы
и верили, что всё успешным,
вдвоём поспешно совершим.

Как две звезды сияли в небе
среди всеобщей темноты, —
себя считали всех успешней
в реализации мечты.

Любовью оба восторгались,
задором юным восходя! —
Так мне в то время показалось,
увы, — причудилось тогда.

Её поспешно я возвысил,
стихами пылко осыпал,
предался выдумкам наивным, —
мечты словами раздувал.

Я думал, счастье появилось,
пришла взаимная любовь,
которая мне часто снилась
неисчезающей мечтой.

О, юность! — пылкая надежда,
порыв стремительной любви! —
Меня толкала несусветно
в подвохи тайные судьбы.

Я распалялся ежедневно,
как солнце летнее горел, —
любил тогда самозабвенно
и верил беззаветно ей.

Свои я комкал интересы,
лишь ей всё время посвящал, —
работал спешно, тайно бредил,
ночами долго засыпал.

Затем банальную развязку,
удар судьбы я получил! —
Оборвалась нежданно сказка,
финал убойный подступил.

Её увидел я в машине, —
она лобзалась с мужиком,
он целовал её в порыве,
давил девицу животом.

Я устоял и не сорвался,
решенье мудрое приняв,
впервые крепко удержался, —
поставил точку на финал.

Я до сих пор не понимаю —
зачем так было поступать,
в любовь ответную играя,
постыдной шлюхой изменять?

Быть может, страсть её манила,
тянул девичий интерес, —
сравнить меня с другим мужчиной,
свой выбор сделать наконец.

Возможно так! — Но, что за глупость,
почти прилюдно изменять! —
Ужели страсть так потянула,
что невозможно совладать?

Настрой скрываемый взорвался!
И что поделать? — Отдалась!
Пока в пылу мечтал я и метался,
она с другим делила страсть.

Не мог такого я представить,
ей верил, будто бы себе, —
тогда я был в порывах частых,
жил, словно бы во сне.

Свои иллюзии в реальность
пытался сходу воплощать,
не присмотревшись, восхищался, —
мечтой хотелось обладать.

Не мог настроем постепенным
постичь реальность во плоти, —
я фантазировал и бредил,
морями выдумок бродил.

Затем страдал я на болоте,
вдруг оказавшись в стороне,
вранья не принял и в итоге —
один остался по зиме.

Весну не звал в свои просторы,
их сузил к уровню болот, —
в отместку ей сорвался в похоть,
недолго думая, с другой.

Без чувств высоких обходился,
без пылких слов и болтовни, —
с другою женщиной сдружился,
зажил степенно без любви.

Союз семейный мы создали
и были счастливы вдвоём, —
детей рожденья ожидали,
конфеты кушали с чайком.

Три года скоро пролетели,
потомков мы не дождали́сь, —
друг другу сильно надоели,
в итоге скоро развелись.

Предался я опять мечтаньям:
стихи, романы и кино
и бесконечные скитанья, —
разгулы страсти молодой.

Я шёл по островкам болотным,
к морям дорогу не сыскал, —
любовь всё время ту я помнил,
что вдруг нежданного потерял.

Подобных ей не находилось,
и не тянулся я к другим, —
в болотах страстных научился —
обходиться без любви.

Но всё ж тянула меня тайна
тех недописанных страниц,
того прекрасного романа, —
в котором смог я полюбить.

Любовь храню я потаённо
к той девушке — мечте,
с которой расставался изумлённым
её подвохом по судьбе.

Дар пробуждается в страданьях,
в ударах скрытных, исподволь, —
подвох крадётся и не сразу
пронзает точною стрелой!

Сижу теперь вот, — вспоминаю,
хочу других предостеречь:
порывы прячьте и не сразу
мечту стремитесь одолеть!

Что там написано превыше,
нам ни за что не превзойти, —
играет судьбами Всевышний,
дарует лучшее в пути!

У всех у нас предназначенье —
решенье неба исполнять!
И не всегда желанное влеченье
в нём может место занимать.

Судьба ненужное отбросит,
как не старайся — не свернёшь!
И что казалось высшим спросом,
в низины страсти заведёт.

Простая истина приходит:
без испытаний жить нельзя! —
Таков небес задум высокий,
что называется — судьба.

Крути-верти — не угадаешь,
напёрсток выищет судьба, —
подвох старательно приставит,
страдай искатель опосля.

Не угадал и потерялся, —
от испытаний убежал,
к бутылке страстно присосался,
как говорят — сел на стакан.

Я тоже слабость проявивши,
тогда случилось — горевал:
вливал стаканы спиртовы́е,
рекорды ставил — погибал.

Спасли опять же размышленья!
Стихи открыли суть вещей, —
я сбросил самоистребление,
в усильях твёрдых отрезвел.

Уклон спиртовый постепенно
отбросил к дьяволу на век, —
я будто заново воскреснул,
родился новый человек!

Я понял, глупость уклоненья —
от испытаний не уйти,
судьбу я принял с восхищеньем,
отринул слабость — поддавки.

Себя поставил на диету, —
соблазны твёрдо укротил,
направил силы к переменам, —
страданья прошлые изжил.

Могу припомнить — поделиться,
в стихи вот нынче завожу,
что было не желаю повторить я,
любви ушедшей не хочу!

К одной я чувства направляю,
мечты с единственной делю,
которая пришла нежданно,
ворвалась нынче в жизнь мою!

Ей посвящаю без порывов, —
стихи и песни и слова,
что произнёс я с новой силой,
реальный облик полюбя!

Сегодня ею восхищаюсь! —
Сужу теперь не по словам.
Пройдя доселе испытанья, —
я благодарен небесам,

за то, что увели от пришлых
в мою судьбу не для добра, —
я рад и счастлив тихо нынче, —
со мной прекрасная жена!

И звать её — Татьяна! —
Судьбы моей высокий знак,
вдали ушедших испытаний —
моя награда — свет в глазах!

Она помощница в исканьях.
За гриву держит крепко быт.
Живу спокойно без метаний, —
Пегас чуть поодаль стоит.

Его с утра я приближаю,
мчу во вселенной хоть куда! —
Уверен, — твёрдо знаю,
что дома ждёт меня жена.

Она прошла все испытанья! —
Ошибки были, но и всё ж,
меня ни разу не преда́ла
среди распутиц и дорог.

Дарю весну ей и букеты
несу с улыбкой завсегда!
Зимою, осенью и летом
пишу ей нежные слова!

Порой бываю всё же грубым, —
остатки прошлого мутят.
Я вспоминаю пыл не лучший,
стараюсь тут же прекращать.

Человек не робот — не машина,
бывают сбои и в любви!
Я не креме́нь из пылких фильмов —
порой спускаюсь с высоты.

Но всё ж, одумавшись, взлетаю,
спешу восторженно сказать:
любви всем искренне желаю,
дай бог её всем отыскать!

4 марта 2024

Еще не создал бог Адама
И вся вселенная спала,
И не свершилась эта драма,
И гладь глагол не приняла.

Никто не знает, как случилось,
Не понят замысел творца,
Свидетелей не сохранилось
И мир еще не знал конца.

Лишь дух носился над водою,
Вокруг была разлита тьма,
Могучей фразою одною,
Для душ проявлена тюрьма.

Ну, что же, труд такого рода
Достоин праздничного дня,
Но жаждала давно природа
Рожденья своего царя.

И создан был его веленьем
Себе подобный ученик,
Он должен стать венцом творенья,
Как Сам - безмерен и велик.

Все в нем дышало совершенством,
Но был, рожденный, нем и глух
И форму новую блаженством
Дохнув, наполнил горний дух.

«Тебе я царствие земное
Все во владение отдам,
Твое желание любое,
Природа выполнит, Адам!

В долине меж двумя реками
Приятный взору сад лежит,
Своими править там руками
Тебе судьбою надлежит.

И в эту райскую обитель,
В которой ныне будешь жить
Поставлен у ворот Хранитель -
Там все тебе принадлежит».

С тех пор тянулись дни впустую
Адам к Раю́ давно привык
И эту жизнь свою простую
Возненавидел ученик.

Учитель, видя все, оставил,
Свои дела и мир вокруг:
«Скажи мне правду, кто отра́вил,
Твой мирный сон, мой юный друг?»

«Отец, я знаю ты создатель,
Не только тела моего
И хоть зовешь меня приятель,
Я раб величья твоего.

Ты поселил меня в Эдеме
И отдал мир во власть мою,
За это каждый день в поэме
Тебя за все благодарю.

Но в этом мире безупречном,
Давно себя не нахожу,
В огромном царстве бесконечном
Веками я один брожу.

Вокруг прекрасные созданья,
Лесов невиданная мощь,
Меж нами нет непониманья,
Но, как длина бывает ночь.

У власти нет твоей предела,
Ты видишь, я тобой дышу,
Как много во вселенной дела,
К себе вниманья не прошу.

Ты подари меня другого,
Чтобы не быть тут одному,
Скажи, прошу я слишком много,
Иль жить прикажешь самому?»

С улыбкой доброю учитель
Ответствовал ученику:
«Неужто, думаешь, родитель
Откажет сыну своему?»

И сотворен из той же глины,
Как сам Адам, тот человек,
И новой жизни именины
Запомнили века навек.

То было странное созданье,
Ей больше подходил гранит,
Жены прекрасной очертанье
Увидел бог в своей Лилит.

Один гончар ее касался,
Гребень волос не расчесал
И каждый ангел восхищался,
Когда случайно взгляд бросал.

Подобного цветка не знала,
Еще небесная страна.
В подлунном мире их немало,
Но тут Лилит была одна.

И вид ее сразил Адама!
Несовершенен стал бы мир,
И так же пуст внутри и сам он,
Без женщины, как без вина и пир.

Одна рука их изваяла,
Одним дыханьем рождены,
И лишь сейчас Лилит стояла,
Пред тем, кто с ней разделит сны.

Один источник стал началом,
Пред ним теперь они равны,
Осталось дело лишь за малым,
Понять, зачем сотворены.

Но все же женское начало
Отлично от мужских корней,
Оно ей муки причиняло,
Сбивая ритм привычных дней.

Как будто тело обвивала
Своими кольцами змея,
В ней что-то словно оживало,
Переполняя все края.

Адам же был теперь спокоен
Его не мучила тоска
И пульс почти всегда был ровен,
Даже, когда Лилит близка.

Не ведал он ее томленья,
Не чувствовал ее огня
И тела страстного влеченья
Не знал в теченье всего дня.

И ночь тут не меняла роли,
И мучилась опять одна,
И был он вновь вполне доволен,
Одна Лилит лишалась сна.

Меж тем молва о чудном саде
Средь небожителей прошла
И сонмы ангелов в досаде
Роптали, но не знали зла.

Пока не создал человеков
Властитель неба и теней,
Они в теченье многих ве́ков
Свободно жили без людей.

И лучший среди их созданий
Прекрасный ангел вышних сфер,
Был глубоко и больно ранен,
Что стал не первым, Люцифер.

Что их, поднявшихся из праха,
Своей природой наделил,
Его же, верно из-за страха,
В подобном даре обделил.

Над Раем часто пролетая,
Взирал на пышные сады,
Смотрел, как пара золотая,
Вкушает спелые плоды.

Как сам создатель по аллеям
Гуляет с ними не спеша,
А он, приблизиться не смея,
От ревности едва дышал.

Так постепенно созревало,
Копилось в нем вселенной зло,
Но проведенье сознавало
И зло до срока берегло.

Хоть ангел был носитель света,
Накрыла зависть свет, как мгла,
И тьма набросить тень навета
На луч сияющий смогла.

И вот нескромно наблюдая,
Как люди свой уклад ведут,
Познал тот вор секреты Рая
И совершил над ними суд.

Душа Адама без изъяна
И мысли чи́сты, как вода,
И верит он творцу так рьяно,
Что просто с ним одна беда.

А вот Лилит… совсем другая,
Внутри бродит иной состав,
Когда к источнику нагая
Она идет от дня устав.

И ей, любуясь, все ж невольно,
Хоть страсти ангел и лишен,
Собой отступник был доволен,
Ужасный выбор совершен.

Момент набега выбран точно,
В раю забот – так полон рот
Адам трудился сверхурочно,
Дремал Хранитель у ворот.

И вот минутой этой самой,
Когда природы прах ожил,
Завистник принял вид Адама,
Лилит лежала вся без сил.

И распахнулись двери настежь
Войти никто не запретил
Она сгорала вся от страсти,
От счастья, что Адам любил.

Змея теперь не обвивала
Своими кольцами скользя,
Она ей в лоно проникала,
Касаясь там, где быть нельзя.

Не сохранить уже сознанье,
Здесь власть ума обречена
Любовь ее, как наказанье,
Подменой злой огорчена.

Ведь вот на ложе рядом с нею,
Не тот, кого она ждала,
Ошибка вышла тем больнее,
Что стала пленницею зла.

Когда чужой открыл личину,
Все разом поняла Лилит:
Поступка этого причину,
Чей яд в веках будет испит.

Сказать Адаму, не поверит,
Но скоро все поймет и сам,
Ведь тот, кому открыла двери,
Теперь навечно будет там.

Она уже совсем другая
Измены яд разлит в крови,
Как стыдно, в зеркале нагая
И это для нее внови.

Бежать, бежать, пока не знают,
Сокрыться средь густых лесов,
Где даже звери не ступают,
Закрыться, словно на засов.

Себя на муки, обрекая,
Адама жаждала спасти,
Теперь лишь он достоин Рая,
Она должна с него уйти.

Адам трудился в райских кущах,
Был яблок сильный урожай,
Лилит любила жизни пуще
Их спелый сок в ступе отжать.

И он старался ей на радость,
Да так, что уж взошла луна,
Легла на лик, как тень досада,
Что не успел собрать сполна.

Пришел, а где жена, родная,
Почто не вышла на порог,
Ведь эти фрукты, собирая,
Он, кажется, совсем продрог.

Вошел, а в комнате Хранитель,
Стоял слуга, склонивши стан,
Тянулись тонкие, как нити
Полозки слез от глаз к устам.

Еще и ложе не успело,
Остынуть от горячих тел,
Как весть об этом облетела,
Хоть повторить никто не смел.

И содрогнулся мир небесный,
Такого он не знал еще,
Ведь тот преступник всем известный,
И этим каждый был смущен.

Куда б беглянка не бежала,
Тот грех уже никак не смыть,
У моря красного лежала,
Не зная дальше, как ей быть.

Адам, запутавшись в решенье,
Пал на колени: «О, отец,
Лилит ты дал мне в утешенье
Виновен я, во всем, слепец!

И если в чем-то оступилась,
Нарушив твой святой закон,
Прошу тебя, позволь на милость,
Ответить мне за весь урон.

Ведь был я рядом и не видел,
Как зреет тьма в ее душе,
Ее паденья не предвидел,
Но поздно причитать уже».

«Ну что ж, мне речь твоя по нраву
И жертва мне твоя мила,
Но ту не вывести отраву,
Что так Лилит с ума свела.

Эдем не вынесет заразу,
В себе хранит сад чистоту,
Вот потому бежала сразу
В зияющую пустоту.

Ну ты, Адам, другое дело,
Тебя по-прежнему люблю,
Иди в свой Рай, живи там смело,
А деву я тебе слеплю.

И будет вся тебе послушна,
Сдувать пылинки с плеч твоих,
Но если станет все же скучно,
Тебе решать, ведь ты жених»

И речь закончил повелитель,
На миг задумался Адам,
Там, у ворот стоял Хранитель,
И поклонился он вратам.

«Прости, что не был я прилежным,
Отец, учеником твоим,
Но пусть я тоже стану грешным,
Но буду с той, кем был любим!»

И рассмеялся вдруг учитель,
Внезапно радость погасив,
Сказал: «Я ей не обвинитель,
Иди, раз так не терпелив.

Лилит давно сидит у моря
Пойди, верни ее скорей!
Так можно поседеть от горя,
А ей еще рожать детей.

Поскольку ты жену так любишь,
Что крест нести ее готов,
Отныне вместе с нею будешь,
Разделишь горе всех веков.

Не думайте, что я простил Вас,
Но дам надежду для людей,
Пусть это все Вам только снилось,
В один из худших Ваших дней.

Пока любовь внутри Вас дышит,
Яд вожделения молчит,
Любовь всегда приходит свыше,
Отраву разум Ваш хранит».

Давно закрыты двери Рая
Хранитель верный мирно спит,
Но в жизни каждый умирая,
Опять домой сюда спешит.

Устал от злыдней он существования,
От постоянного отсутствия грошей,
От серый, нищих будних дней стенания,
От косых взглядов черствых, злых людей,
Зневерился уже он и в молитвах,
Которые не слышит почему-то Бог,
Забыл все заповеди Божьи,
Сказал:"Зачем мне нужен Бог?"
И вдруг посреди ночи в темной спальне,
Туман увидел белый он сквозь сон,
От страха кровь застыла в его жилах,
Мороз по коже ледяной прошел,
В тумане женщина в красивом одеянье,
Которое черным-черно как ночь,
Приемы применяя соблазнения,
Приблизилась, стоит дьявола дочь,
Дивный огонь в глазах ее пылает,
И этим взглядом обжигает мол она,
Улыбка страстная лицо ей украшает,
И очаровует его словно она,
Манит его к себе в объятья страсти,
Сквозь сон его на ухо всё сулит:
"Ты отрекись от веры в Бога,
Сокровищем и златом всё манит,
Ты отрекись совсем не пожалеешь,
Я изменю твою нищую жизнь,
Исчезнут вмиг все дни твои стенанья,
И к лучшему измениться вся жизнь,
Договор с дьяволом составить тебе нужно,
Обряд магический нам нужно провести,
Вместо той жизни, что себе желаешь,
Он заберет года себе твои..."
Он на раздумья долго времени не тратил,
Он подписал сей договор на краткий срок,
И после этой ночи с дьяволицей,
Жизнь изменилась его к лучшему, злой рок!
Пошли дела его все в гору,
Потребностей ни в чём он впредь не знал,
Смог заработать он существенный свой статок,
Вниманьем женщин он не потурал,
И дом себе отстроил он роскошный,
Автомобиль он дорогой себе купил,
Жену взял в пару он себе пригожую,
И первенца он от неё взрастил,
Забыл про страшный договор он этот,
И снова вдруг в ночи видит туман,
Предстала перед ним та дьяволица,
И требует все то , что задолжал:
" Уж час пришёл твой с дьяволом расплаты,
Должен свой долг ему уже вернуть,
Душу он ждёт твою в своих палатах,
Огня адского ей уж не минуть!".
Он попросил отсрочку обязательств,
Но дьявол больше слушать и не стал;
" Обязан долг ты мне вернуть свой,
Душу свою ты мне давно уж задолжал!".
Не знал он что теперь ему и делать,
Договор с дьяволом как этот разорвать?
Жизнь сохранить себе как эту?
Не хочется так рано умирать...
Но ничего уже здесь с этим не поделать,
И истекает на часах его уж час,
В адском огне сгорело его тело,
По ветру разлетелся его прах,
За в жизни "рай" пришла его расплата,
Но душу его больше не вернуть,
Продал ее за медяки и злато,
Которые в аду уже горят мабудь!

Есть всему предел на свете,
измененьям нет конца, —
было восемь — стало десять,
постоянства нет в часах.

Небо светлым только было —
тучи вышли — дождь пошёл,
изменяется картина, —
осень кружится кругом.

От жары вчера сбегали,
нынче угол потеплей
в доме чаще выбираем, —
жмёмся к печке поскорей.

В зиму шубы одеваем, —
прячем красные носы
и под снегом пробираясь,
поспешаем до избы.

Измененья происходят,
их природа кажет нам, —
всё меняется и снова
повторяется весна!

Птицы песни разливают, —
всюду шум и суета,
в лето жаркое смолкают, —
днём и ночью тишина.

Иногда прорвётся, — смолкнет
вездесущий соловей, —
занят долгою заботой,
воспитанием детей.

Кру́гом ходят измененья,
перемены целый год, —
невозможно не заметить, —
каждый видит, засечёт.

Тихо входят — иль заметно
проникают в нашу жизнь, —
ежедневно, — в пятилетках
замечаем действо их.

Был телёнок — вырос буйвол,
крепкий вышел оголец!
И девчонка стала юной, —
привлекает взгляды всех!

Расцвела и превратилась
в королеву красоты! —
Кто б в такую не влюбился! —
Разве только сухари.

Посмотрел — вдруг изменился,
настроенье приподнял, —
познакомился — влюбился,
жизнь в основе поменял!

Год-другой — гляди и дети
появились словно сон. —
Жизнь прекрасна в измененьях,
если прежде повезло!

Если выбор, однозначно,
на взаимной был любви —
и в союзе устремлялись, —
за одним, мечтая, шли.

Поверх зла земной юдоли
вместе беды перешли. —
Неизменны были двое
в свете искренней любви.

Повезло, — не просто вышло,
не случайно увлеклись, —
небо выбор предложило,
совпадения в любви.

Выше похоти — инстинкта —
единенье близких душ.
Есть любви большой причина —
восхожденье добрых чувств.

Взявши уровень низины,
на высоты не взойдёшь! —
Если похоти не выше,
вдруг — любви не обретёшь.

Что желал– то и получишь,
не обманешь святой лик! —
Небо знает, — взвесит чувства,
весом тем и наградит.

Коль не развитый и наглый, —
хамка баба — враль мужик, —
о любви и не мечтайте,
не бывает для таких.

Кто ж с Мегерой будет в связке
проживать под каблуком, —
только трус — пернатый зяблик,
жить привыкший слабаком.

Для таких поют стеная,
ноют в тему мастаки, —
знамо в строки приплетают,
в точки давят о любви.

И сухарь о ней мечтает,
размягчившись от нытья.
Взгляды алчные бросает, —
тянет члены красота.

И дай бог, — пусть все стремятся
измениться и взойти, —
со стихами подниматься
до небесной высоты!

Кто стихов не принимает, —
не узнает и любви!
В тайну слов не проникает,
чувство сводит на нули.

Похотливый не пробьётся, —
сердце выше живота!
Нет восхода — нет и солнца,
бродит в сумраках душа.

Век с инстинктом конфликтуя,
изменения приняв, —
совмещаем — пыл пестуем,
чувству ставим пьедестал.

На второй ступеньке — ниже —
не поселится любовь,
лишь она — всего превыше,
неизменна её роль!

В прайде хищном не бывает, —
похоть движет зверский пыл!
Человек любовь узнает, —
если сердцем полюбил!

За банкноты не прикупишь,
не возьмёшь её взаймы, —
половинки две — в союзе
образуют круг любви!

И психолог не поможет, —
его доля подсказать,
что любовь не просто похоть,
и не всем её сыскать.

Люд по уровням слоиться,
выбирает под себя, —
без любви живут и смыться
не желают никуда.

Подкаблучник водку дует,
скрывшись тайно в гараже, —
примет там и проститутку,
оторвётся в неглиже.

Праздник вышел — по работе
цербер — съехала жена, —
десять дней в командировке, —
подкаблучная мечта!

Манит похоть оторваться, —
радость хищную принять,
после долго улыбаться, —
втайне волю вспоминать.

И жена вернулась нежной,
изменилась подобрев,
воротилась посвежевшей, —
изменяла десять дней.

Молодой любовник — яркий,
отработал на все сто! —
О любви шептал ночами, —
шоу вёл он хорошо.

И теперь, вдвоём с супругом,
в разных комнатах сопя, —
смотрят сны о проститутках,
иль не видят ни фига.

Детки скоро вырастая,
пополняют взрослых стан, —
ряд ошибок повторяют,
нет учёбы — тот же срам!

Внешность так же изменяют
поведением своим, —
врут и курят и бухают, —
не высо́ко ценят жизнь.

Глянешь — вроде и не старый, —
алкоголик и больной, —
возраст годы добавляет
водкой, пивом — наркотой.

Лет с десяток на стакане,
или меньше на игле —
и гляди — прям стариканом,
его встретил как во сне.

А недавно был же сильным! —
Изменился удалой, —
в слабаки попал — упился
не разумной головой.

Черти взяли в обороты:
крутят алчное нутро, —
распаляют и морочат, —
ставят смертное клеймо.

Изменился — в деградаты
незаметно перешёл —
пессимизм насел на радость,
душу светлую извёл.

Оглянись! — кричу, — не слышит,
уши наглухо забил, —
алчно водкою залился,
дьявол разум помутил.

Вырожденье в душу приняв,
совершает суицид, —
постепенно изменился, —
не желает здраво жить!

И не приняв аргументы,
меня начал избегать, —
был который человеком,
стал животным пропадать.

В перевесе пыл звериный, —
тянет в омуты чертей!
Слабость пнула на погибель, —
стелет жёсткую постель.

Смысла нет — житьё ни к чёрту!
Совершенство — вечный труд!
Крест поставить вроде проще, —
оборвать восходный путь.

На других глядят — успешных,
и сравниться не сумев,
ставят точки долей грешной,
опустившись до колен.

И в поклоне пред судьбою
слюни выпустив из щёк, —
погибают под забором,
не дожив небесный срок.

Обрывают на безволье, —
жизнь большую коротят,
заливают разум, совесть, —
к восхожденью не стремясь.

И стихи читать не будут,
и священное не чтут! —
Пропадает неминуче,
погибает слабый люд!

На условия кивают —
нет продыху — тяжело!
Постепенно унывают,
гасят светлое нутро.

Пламя прошлое сникает,
тлеет юности пора.
Слабина люд прибирает,
отправляет в небеса.

Там вершиться Суд Великий —
милосердия вердикт:
грех выводится причиной,
не сумевшего избыть.

Может в ад и не отправят, —
возле райских быть ворот
без прощения прикажет
не призна́нный прежде бог.

Оказалось — есть он — славный,
милосердный и простой,
годы долго убеждавший —
жить небесною судьбой!

Церкви видел — не склонился,
трезвой жизни не приня́л, —
в испытаньях провалился,
на земле за зря пропал.

Мог же выстроить мыслишки, —
на раздумья перейти, —
нет же втайне удалился,
сдался тихо без борьбы.

Деградировал упорно! —
На стаканы налегал! —
Настроеньем подзаборным
душу божью истрепал!

На остатках проживая,
чашу смертную поднёс, —
хлопнул дверью и оставил, —
оказалось — есть Христос!

Атеизм — куда девался!
И у трезвого пропал?
Изменение настало —
пред глазами идеал!

И захочется жить снова, —
путь достойно проходить!
Но нельзя! — Уже не сможешь,
не вернёшься снова жить.

Так чего же нынче медлишь?
Брось унынье — изменись!
Посмотри чела превыше, —
лбом пред волей наклонись.

Выход есть! — Всегда найдётся!
Разум нужно шевелить, —
сила с горсточки начнётся,
горы сможешь возводить.

Ежедневно не сдаваясь,
по ступенькам не спеша, —
молодой ты или старый,
можешь двигаться с утра.

Хватит спать, вином упившись,
шмаль завязывай курить!
Не склоняйся ко слабинке —
цель поставил — восходи!

Всяк идущий обретает
Дух Победный из небес!
Бог пытливым помогает, —
слабым силы перевес.

Пусть сегодня трудно стало!
Хуже вышло нам житьё, —
вот и нужно не сдаваться,
не срываться на нытьё!

И не слушай пессимистов, —
от слюнтяев убегай!
Чтобы в жизни не случилось, —
Силу Духа проявляй!

Есть примеры высшей воли!
Вот к таким и потянись.
Брось общения с убогим, —
к наилучшему стремись!

И со временем, — уверен,
будешь многих увлекать,
послужив своим примером, —
Силу Духа утверждать!

18 сентября 2023

Зима ушла, весна степенно
вошла в свой свежий коридор,
теплом, раздвинув стены
втолкнула в радостный простор.
И в очередь построенные капли
пошли стучать наперебой,
и в шкаф отложенные шапки
замлели в нише платяной.

Жаль, свои личные проблемы,
я не решил пока ещё!
Схватив развитье главной темы,
финал не вывел на все сто.
Со мной срослось до умопомраченья
одно и тоже день-деньской –
присутствие незна́чимых решений,
большое скрывшее собой.

Я в сфере деловой незнайка,
лентяй и не желающий познать
всей мелочовки рыночной утайки...
Решений не смогу принять.
Скучно́ мне мракобесье бизнесменов,
не интересна шулеров игра,
уж лучше с другом за портвейном,
я пригублю дешёвого вина.

По Сеньке шапка! – Я – тот Сенька.
И мне приятно быть самим собой!
Не лезу за богатством я на стенку,
не рву ногтями чёс волосяной.
Моя задача, лишь бы как-то выжить,
оставив время для стихов,
чтоб иногда гурман весёлых книжек,
хвалить меня был изредка готов.

Цена вопроса только в людях,
для них стараюсь, радую себя,
а деловая жизнь наводит скуку,
жмёт душу, волос серебря.
На кой волнения по поводу рублишек?
Что толку лишнее съедать?
Не лучше ль пацанам раздать излишек? –
Больным и нищим помогать!

Приятней замечать разлив весенний,
намного лучше видеть сны
о бережках в траве, чем потрясенья
от рож кошмарных средь ночи.
Приятней жить, вдыхая ароматы!
И с женщиной приятнее побыть,
чем набивать деньгой карманы
и знаки водяные век любить.

Придатком быть вещицы не хочу я,
по сердцу мне свободное житьё!
Без обязательств грузных проживу я,
и буду жить намеренно легко.
Пусть я лишён возможностей особых,
пусть не могу дорваться до Канар! –
Я от души живу, хоть не пишу в угоду,
меня поймёт и млад и стар.

Я повторюсь, лишь скуку навевает,
премудрость кланов деловых,
за ними пусть мальчишки успевают
для роста клеток стволовых.
Предречено мне – быть в сторонке,
без зависти и прочей чепухи! –
Я лучше поиграю словом громким
и тихие прочту стихи.

Меж двух эпох пришлось ютиться,
на переломе упираться и спешить,
но никогда хапугой не ершиться,
с такими дружбы не водить!
Мне все они – судьбы промашка,
особо в наш размывчатый сезон,
когда с ушедшим нужно попрощаться,
и захватившему отдать поклон.

Я полагаю, мне пора привыкнуть,
глядеть спокойно, наблюдать,
и не участвуя, не сникнуть,
и не приемля, побеждать!
Мне, полагаю, лучше будет,
стоять, как прежде в стороне.
И каждый день, раскачивая струны,
слагать душевно о весне.

14 марта 2005

1

Ночь, наглядевшись в окна,
уходит на время поспать,
с рассветом встаю и снова
свой труд иду продолжать.
Доволен собой? Едва ли,
совершенство покоя не даст,
по кругу хожу, как странник,
в рифму желаю попасть.

2

Кто-то стремится к покою
а мне бы всю жизнь находить,
попавшее в сердце слово,
чтоб словом себя сохранить.
Советы любого не к месту.
У каждого место своё:
займётся пускай с отвесом,
проверит в уклонах враньё.

3

Другим равнодушная стужа
льдом заковала мозги,
оставив просветы снаружи,
темноту поселила внутри.
Потому я с рассветом не очень
спешу описать торжество,
тьма поселилась в прохожих
с утра замечаю её.

4

Им нужно поесть и одеться,
чтоб ночью исследовать пах,
их тянет инстинкта поэза,
распаляют семейный очаг.
И есть такие, что мчатся,
билеты купив на футбол,
чтоб водочкой там накачаться,
соперникам вымолить гол.

5

Есть те, кто поднимутся выше
по лесенке «праздник души»,
соберутся под тёплою крышей
театральное действо прожить.
А мне бы успеть отписаться,
проспавшись, спешу набирать
слова, что способны касаться,
что могут в сердца проникать.

6

Воздушные замки не строю,
большинству они не нужны,
большинство проживает в покое
и в стойло их дни сведены.
Но есть же и те, кто способны
увидеть движенье души,
спешащей на выгон угодий
с обилием солнца, травы.

7

Начну, ну хотя бы с цветочков,
гляди, как забавно пестрят.
Красиво, не правда, ль? – Ах, очень!
Заметим и травки раскат.
И бабочек зрим в хороводе.
А ну вот – красотка летит!
И кот ещё где-то тут бродит,
и сказки без мата трубит.

8

Мне скучно становится вскоре,
мурчание сказок кло́нит ко сну,
предлагаю пойти за пригорок,
увидеть другую страну.
Она всё в просторах огромных,
она всё гуляет и пьёт,
в арсенал добавляет наркотики,
она, убиваясь, живёт.

9

Страну эту знаешь ты с детства,
вот только недавно узрел,
сколь мало бывает в ней места
тому, что ты с детства хотел.
Здесь многих зовут по кликухам,
идут с моветона на мат
хулиганские сленги тянутся в ухо,
по фене научат болтать.

10

Зайди здесь в любую конторку,
иль в офис, как сейчас говорят,
попробуй и выскажись громко,
так сразу тебя приструнят.
А вы-то, давненько ль из грязи?
Закнязились в драном пуху!
С поклоном пониже обязаны
гнуть спину, трясясь, за мошну.

11

Какие в чертях демократы?
Один погоняет других.
Красуют нам сельдь и шпинаты
и жестами как для глухих
на дверь указали – Валите! –
Охранники в миг по зубам.
За дверью в бачки помычите,
расскажите про это бомжам.

12

Не гордый! – Обид я не знаю,
пойду на помойку глазеть,
где жизнь на харчах процветает,
где валюта добытый «цветмет».
Здесь лучшие люди планеты,
доедают объедки плохих,
здесь спирт не сливают в ракеты,
в нутро заливают, чтоб жить.

13

Живут покемонами свалок,
иерархия строже, чем там,
где в чистом блюдут генералов,
где строятся в миг по плацам.
Везде этот гадкий порядок
и дым застилает глаза!
И трудно дышать и хоть как-то
доглядеться до окон кремля.

14

И так, докатившись до грязи,
напомним зажившим в пуху,
что там есть толковые князи,
иерархия та же у всех на слуху.
Так что шлагбаум открытый
приветливо машет рукой,
в пуху если жизнь обрыднет,
на свалке всегда будешь свой.

15

И ты, что садишься в машину
с лакеем-водилой, изволь,
принять любезно доктрину
про свою обычную роль.
Ты зря зазнаёшься молодка,
солидность твоя только пшик,
я знаю, у женщин чесотка,
такой же страдает мужик.

16

Ты зря поднимаешь мордашку,
приходи этой ночью в мой дом,
я предложу тебе рюмку и чашку,
и представь, что будет потом.
А затем ты сама разомлеешь,
и вдруг затрясёшься, как моль,
до утра, истекая, вспотеешь,
в свою проникая роль.

17

Так что всем предлагаю раздеться,
не в смысле ходить голышом! –
Давайте, душой пропотевши,
измочимся телом потом.
Кому ты нужна, задавака,
тому, что во всём импотент,
что просит повысить зарплату
за активный тебе комплимент.

18

Гони же таких ты подальше,
и зазнайство туда же отправь,
придёшь, поцелуемся в спальне,
и заснём в предрассветную рань.
И будешь ты спать, как ребёнок,
я нежно тебя обниму,
как тобой приручённый котёнок
или кот, что лежит там в углу.

19

Я тебе промурлыкаю утром
про осеннюю грусть и тоску
и раздую вселенскую пудру,
и тобой нареку я звезду.
Взявшись за руки, выйдем за окна,
поплывём в безоглядную даль,
и под нами исчезнет помойка,
ничего нам не будет жаль.

20

Ты припомнишь и что-то расскажешь,
несерьёзно со смехом судьбы,
ты расскажешь о том, что скрывалось
в темноте потаённой внутри.
И слова подберутся живые,
те исчезнут, что в погибель вели,
и стоящие в дворике ивы
обозначат скульптуру судьбы.

21

Столько лет проводилось бездарно,
звонки, круговерть – суета! –
Теперь повзрослевшей, не старой,
ты становишься вновь молода.
Выпью сок твой губастым вампиром,
и буду алкать тебя каждую ночь,
чтобы утром в пасмурном мире –
провожать уходящую прочь.

22

Как только заслышу, в миг рядом,
я буду чтоб сказки творить!
Разрешишь! – И у ног я присяду,
буду глупости вновь говорить.
Не закончив заглавную тему,
бросив в сторону пачки стихов,
стану вдруг пред тобой на колени,
помолчу, ты поймёшь всё без слов.

23

И жить будем долго, мы долго,
и когда-то ты вспомнишь светло,
как нежданно явился с любовью
человек, постучавший в окно…

14 марта 2005

Был ли счастлив? — Вот вопросик! —
За год прошлый задаю.
И ответ найти не просто, —
обращаюсь вновь к стиху.

Он же знает, точно видит,
что скрывает человек,
может быть, подскажет свыше,
даст упрятанный ответ.

Жил я ровно по линейке.
Были срывы — хулиган,
близнецом в мозги пролезши,
нервы с пе́тель обрывал.

Нынче тоже не солидно —
распаляюсь как пацан:
то подвохи вдруг завижу, —
то причудиться капкан.

Предаюсь и восхищеньям,
если встречу красоту, —
за мечтательным влеченьем
счастье чувствую — живу.

А затем вновь существую,
весь в проблемах через край, —
становлюсь придатком — чую:
исполнитель я — в рабах!

У компьютера зависнув,
вдруг, подумаю, — зачем?
Разве счастье — труд и мысли
среди жизненных проблем!

В детстве всё-таки мечталось
мне иное житие́, —
не случилось и пропало,
след оставивши в уме.

Улыбаюсь — понимаю:
счастье выдумка тех лет.
Нынче свыше принимаю, —
на вопрос свой жду ответ.

Счастье трудное досталось,
нету лёгкого пути, —
каждый день стихи слагаю
с ощущением тоски.

Всё мне мало совершенства,
тренируюсь и прошу, —
дай мне небо — восхожденья
еще большего в миру!

Но закон не перепрыгнешь,
по инерции иду —
по ступеням выше — ниже,
словно в облаке брожу.

И приходит миг священный,
слёзы радости рекой, —
показалось совершенство
после вахты трудовой.

И гляжу на миг счастливый, —
каждой веточке я рад —
с настроением великим
снова счастье повторять.

Но, увы, на завтра дождик
хмурой тучею зайдёт,
и опять же не выходит, —
счастье бывшее не прёт.

И опять стучу как дятел, —
(Хоть банально — это так!)
бью по «клаве» неустанно,
толку нету — шаткий шаг.

И стремлюсь и зачинаю,
повторяю вновь забег, —
как-то всё-таки взлетаю,
оставляю светлый след.

И за три часа упорства,
разгоняя хмурый вид,
в упоенье счастлив снова —
с настроеньем повторить.

День брожу под впечатленьем,
размышляю на ходу, —
вдруг прокол и с восхищеньем
попаду я в западню.

Вот такое вот — примерно,
моё счастье при стихах:
то срываю миг блаженный, —
то теряю его взмах.

Не бывает чтоб стабильно,
как в Мытищах под чаёк,
на картине благовидной —
уже сорок какой год!

Собиратель слов я вечный,
оформитель их в пылу, —
декоратор и предметный
установщик на миру.

Смыслом тему наделяю
и неважно в какой год, —
счастье творческое ставлю
выше личного вперёд!

Прорываюсь ко сплоченью
и выходит не всегда. —
В жизни личной совершенства
тоже нету ни фига!

И опять же трачу нервы,
что чертями сломлены́, —
подправляю к совершенству
отношения свои.

И цветы дарю! — бывает,
я жене букет несу, —
говорят, что вызывает,
счастье выглянет в дому.

Соглашаюсь, — помогает,
если искренен и твёрд,
но и всё же понимаю,
что за творческим идёт.

Отстаёт домашним счастье,
или поодаль бредёт,
потому что выше ставлю
слово с рифмой — наперёд.

Не могу не сознаваться,
приношу, возможно, боль —
и домашнее то счастье —
годы ходит стороной.

Это участь всех поэтов,
людей творческих капкан —
невозможно совмещенье,
не сумел я — не сверстал.

Что с утра — цветы? — Да нет же!
Руки тянутся к стихам!
И прощай в домашнем нежность,
что когда-то обещал!

И рычу бывает строго,
не даю себе мешать, —
оторваться невозможно,
не могу я не писать.

Только крайние проблемы,
только важные в дому
я решаю в переменах,
в апогее на краю.

Мелочами я не занят,
мельком сходу посмотрю, —
и опять же убегаю
в угол дальний — ко столу.

Прикасаюсь как придаток —
и в компьютере живу,
потому что помогает
припадать он ко стиху.

Не смогу никак представить,
чтобы я писал пером, —
хвост гусиный обрывая,
заточив его потом.

Почерк ужас навевает, —
код секретный у меня,
сам его не понимаю,
нацарапав иногда.

И заметки в зашифровке
черновик года хранит,
что прочесть никак не смог я!
Почерк ужас! — Просто стыд!

Бью по «клаве» — годы правлю,
шрифт желанный выбирай!
Ариэлем стих верстаю, —
по душе мне нынче стал.

В том году я план исполнил,
сверху тоже выполнял, —
значит, счастье было столько, —
сколько раз я написал.

В Новый год смогу ль — не знаю,
но нацелен повторить, —
марафон стихов представить,
с миром счастье разделить.

Может быть, кому-то помощь,
словом всё же окажу —
и спасу ещё кого-то,
от плохого уведу.

В этом тоже вижу счастье:
не пустая ж болтовня,
а приемное участье
проникает из стиха.

По себе сужу, — читая,
ощущаю силу слов, —
чувства тоже принимаю
из подаренных стихов.

Томик Пушкина открою, —
полистаю тут и там,
а бывает с головою
предаюсь его стихам.

И Есенин мне и Бродский,
всех я в ценность возвожу, —
пусть не все приму я строки,
клад достойный отыщу.

Избирательно читаю,
всё подряд — я не приму,
потому что твёрдо знаю —
не всегда всё по уму.

Кто-то, может, и умнее, —
кто и чувствами сильны,
а, бывает, — не сумели
меня просто завести.

Если прячется открытье,
не мелькнуло из стихов,
и не трогают событья, —
отложу их на потом.

Через время, может, выйду
к пониманию тех слов,
что не понятыми были
ученическим умом.

И пишу с одним желаньем:
счастье выискав, раздать,
чтобы кто-то с пониманьем,
мог оценки выставлять.

Путь поэта — ход школярский,
совершенство за горой
и за морем бродит счастье,
манит солнечной порой.

Удивительное рядом, —
может, где-то в голове
установлен передатчик,
у поэта там — в уме.

Бог отправит, — писчий примет
и добавит часть судьбы,
и раздарит то открытье,
что послали небеси.

Так мне кажется, однако,
доказать я не смогу, —
тайна скрыта как и счастье
средь юдоли на миру.

Для меня одно — другому
в его уровне — восход,
поравнять всех невозможно,
каждый в разнице живёт.

В человеческом развитье
недопахан огород, —
счастье может редко сбыться,
да и то лишь —промелькнёт.

В разных уровнях культуры
люди кружатся года, —
кто-то с разумом обдурит, —
кто уступит без вранья.

Те, кто с хищною природой,
обойдутся без стихов, —
им хватает текстов сходу
незатейливых певцов.

Там рифмуют так же страсти,
по поверхностям скользят, —
деньги делают лобасто,
на большое им плевать!

Выбор выхватил ушастый,
тянет песни под себя
и, конечно же, глазастый
подбирает и слова.

Нынче аудио-время, —
пьедестал для видео́!
Я стихи прочту, заделав
се удобно и легко.

Я несу для многих счастье,
оставляю часть себе. —
Завтра снова просыпаться,
зависая на стихе.

Труд простейший и понятный, —
но, однако, труден он,
потому что где-то счастье,
и выходит за трудом.

Не на том, — на блюдце светлом,
не кружится яблочко́м,
потрудился и забрезжит
ненадолго за углом.

День проходит, — завтра утром
снова пальцы отбивай!
Не выходит за минутки, —
годы счастью посвящай.

При таком условье будет —
появляться — исчезать,
если не был словоблудом,
смог достойное сказать.

Дело сложное! — С годами
можно всё же получать, —
но с заглавною поправкой:
в личном будет отступать.

Если ты готов — сбирайся,
заточи для слов перо, —
с личным счастьем попрощайся,
будет, нет ли — вот вопрос!

Совместить не всем давалось:
пять разводов — восемь жён,
это — участь, сила, слабость, —
жизни терпкий самогон.

И прожить её не каждый
сможет ранним сотворив,
и уйти, как все мы знаем, —
до стареющей поры.

Большинство уходит рано! —
У поэтов краткий век.
Я вот — жить ещё пытаюсь,
может, выйдет или нет!

Но стихи для всех оставлю.
Разберутся и поймут, —
где судьба, а где бравада,
где провалы, а где путь!

Не валиться будет счастье, —
обязательно мелькнёт!
А напишется ль опять ли? —
Ежедневный — вот вопрос!

1 января 2024

Много раз предали меня
Много сломали меня
Я не когда не сдавался
Всё шёл я вперёд
Я счастливый как никто
Я счастливый лет на сто
Я счастливый пришёл
Я счастливый уйду

Я вышел на словесные подмостки, —
театр весенний — благодать!
Стихи — настроенные строки,
листам осталось предавать.

Включил компьютер — принимаюсь!
И тема видится вдали, —
в раздолье зимнем замелькала,
сметая снежные ковры.

Весна восходит наступленьем:
стихи, как почки на ветвях —
в начальном рвутся упоенье,
листвою свежею предстать.

И ветер кружится — взмывает,
вчерашний замысел растёр!
Словесный взлёт — открытье тайны! —
Небесный слышу снова вздох.

За мною выдох непременный
на досках стойкого пути, —
держусь часами авансцены,
верстаю звучные стихи.

И гром весенний в удаленье,
(Мне шлёт приветы — командор!)
оставив светлые рассветы, —
лучей предутренних простор.

Весна уводит от раздумий,
душа стремится созерцать
и ощутить в порыве юном
полёт высокий — благодать!

И взгляд застывший проникает
во глубину великих тайн, —
творенья высшего — пространства,
в котором ширь уходит в даль.

Подмостки снова призывают, —
я возвращаюсь ко столу,
театр словесный продолжаю,
предавшись лёгкому стиху.

Мудрить особо не стремлюсь я:
картинку времени кружу —
витают смешанные чувства,
тяну их проблески к уму.

Роль исполняю пейзажиста
и слышу пенье соловья.
Маэстро — скрытного солиста,
опять представила весна.

И каждый день его бы слушал,
не уходя от светлых тем,
но жизнь диктует всемогуще —
наличье множества проблем.

Их обойти я не пытаюсь, —
в песок зарыться головой.
Вчерашний день я вспоминаю
и год ушедший на покой.

Важней всего прийти к истокам, —
происхожденье передать,
язык представить высшей мощью,
укладом русским восхищать!

Отвергнуть мрачные наскоки, —
Руси величье утвердить!
И кто забыл тому напомнить,
как наш народ воистину велик!

И кто с мечом — тому ответить,
как заповедовал наш князь —
Александр Великий — Невский,
понявший веры светлый стяг!

В период мрачных переделов,
торговых натисков дельцов —
нам важно помнить наших предков —
великих воинов — дедов!

В далёком прошлом есть истоки:
вчера, сегодня, завсегда —
стояла Русь с мечом на взлёте
и будет так во все века!

Проходят смуты, однозначно,
судьба народная взойдёт, —
никто не сможет обломать нас,
страны величье не согнёт!

Дух русских предков невозможно
поставить в угол для продаж.
Запал пройдёт — уже проходит,
торговый падает кураж.

Взойдёт лишь тот, кто пробуждая,
большое в каждом колыхнёт, —
и люд сплотиться восхищаясь,
увидев блещущий исток.

Простором светлым распахнётся,
предстанет истиной в сердцах, —
людей направит в путь восходный,
в основе русской — побеждать!

Союз народов неизбежный
с годами время укрепит! —
В страну вернётся цвет весенний,
взойдёт благая завтра жизнь!

О чём мечтаем — то и будет,
что замышляли — воплотим,
трудами славными добудем,
устроим радостную жизнь!

Зло отойдёт — предел настанет,
уже восходит перелом, —
подмостки сгнившие сметая,
весна младые возведёт.

Ход неизменен! — Шаг вселенский
уже сегодня ощутим! —
Природа требует движенья,
сбивает холод прошлых зим.

Жизнь закружилась крепкой статью,
край авансцены заняла.
Настрой погибельный сметает, —
царит восходная весна!

Унынье сбросила деревьев, —
листвой, цветами замела!
И в каждом светлом человеке
восторг души произвела!

И потянулись молодые, —
к стихам прильнули о любви:
спеша Асадова открыли, —
лирические песни завели.

Настрою общему поддавшись,
я вспомнил юные года,
когда любил и мне казалось,
что так и будет завсегда.

Увы, прошло — не состоялось, —
на года три хватило сил.
И что в итоге? — В расстоянье
любви потерю ощутил.

Сломались лирики подмостки,
реальность грубая пришла.
Доверье попрано! — И что же? —
В пути дальнейшая судьба.

Кого оставил — не забыты.
И дай им бог не забывать
в бреду свершённые ошибки, —
их за любовь не принимать.

Попутав похоть для здоровья, —
её принявши за любовь,
страдать настроено не стоит,
играть надуманную роль.

То дело личное конечно,
но всё ж скажу я, — в основном,
не о любви ведутся речи,
а как пристроиться в другом.

Заведено жить парами на свете,
чтобы удобней выживать,
чтоб появлялись в мире дети, —
семей созда́нных благодать.

А что любовь! — Не всем даётся! —
Инстинкт толкает представлять,
что есть она, и сразу отзовётся, —
как совершишь телесный акт.

Мы все — рабы природной тяги,
пусть в разной степени, но всё ж,
подвержены её влиянью,
и редко кто с тропы сойдёт.

И только в старости возможно,
взглянувши в прошлое, понять, —
была она — или казалась всё же, —
небес бескрайних благодать.

Житьё земное заставляет,
чтоб выжить, — выгоду искать!
Любовь как сказку оставляем,
стремясь в юдоли проживать.

Находим доброго партнёра,
присыпав выдумкой любви, —
играем мастерские роли,
или провальные почти.

И в муках годы проживая,
глядим, спеша, по сторонам, —
как будто ищем, что пропало,
что невозможно отыскать,

поскольку снова та же похоть
в телесный тянет перекат,
для приличья, — называть любовью,
затем инстинкт свой охлаждать.

Мы все — актёры, однозначно,
с различным уровнем ума
и тот, кто телом завлекает,
им обладает не всегда.

Красою женской увлекался
и мне казалось, что люблю, —
чрез время смутно понимал я —
ошибку глупую вершу.

Но долг и стойкость обязательств
стремился всё же выполнять, —
любовь отправивши в отставку,
в скучище тяжкой проживал.

Вот завтра думал, — состоится!
И шёл на поиск всё же вновь, —
опять в сетях кружил инстинкта,
шёл той же хищною тропой.

Телесный жар прошёл и точку
затем я ставил не любя, —
свет привлекательный отбросив,
искал по уровню ума.

И находил порой достойных, —
но если слишком не копать
учебных знаний их на почве —
умело в теме поболтать.

Красот особых не отметив,
любовь пытался отыскать
в уме обученном предметно,
но не способным понимать.

Опять кипел актёром страстным
и ждал рождения любви!
Но тщетно, — претерпев фиаско,
однажды — просто уходил.

И шёл я вдаль своих воззрений, —
из круга рвался на спираль
подняться выше, вновь надеясь,
роль, заигравшись, продолжать.

Идти сценарием известным —
всё так же образ представлять,
придуманный — уже известный —
на сцене судеб воплощать.

Скрипеть подмостками уставшим,
стараясь выдумкой пылить, —
что обретаешь в настоящем,
что мог вчера не обрести.

Влечёт любого свет надежды,
ему был склонен я всегда,
придумав образ женский,
найти пытался я спеша.

Она казалась воплощеньем!
А через время унывал, —
снижая прошлое влеченье,
сей облик, мучаясь, терял.

И так всю жизнь — в метанья шатких
я продолжал упрямый путь! —
А возраст цифрами касался,
ночами в думах сеял жуть.

Боязнь остаться одиноким —
не раз толкала создавать семью
в познанье не высоком, —
судьбу чужую отрицать!

Зачем стремиться к сотвореньям,
дома с дворцами возводить,
когда нет в жизни воплощенья, —
мечту не можешь воплотить?

И рвёшь кулисы, укрываясь,
в углу домашнем иль в пивной, —
пылишь бравадой напиваясь,
затем бредёшь чумным домой.

Придя, глядишь на чуждый образ —
пленённый бытом и детьми
и скидку делаешь на возраст,
и проживаешь без любви!

Таков удел сегодня многих —
я вижу в наших временах:
не родственные души сводит
пороков явленный размах!

И не услышавши прихода,
любви следов не отыскав, —
прекращаешь светлый поиск,
себя семьёю обуздав.

В условьях клети умираешь,
от скуки выход не сыскав, —
нутро спиртным нещадно давишь,
любовь подсунув под стакан.

Живёшь с чудовищем надеясь,
до смерти вытерпеть спектакль.
Спасают фоном выросшие дети, —
а внуки высятся в богах.

Удел приняв за грех расплатой,
годами каешься в ночи, —
скрываешь прежние провалы
несостоявшейся любви.

И до скончанья вспоминаешь
настроев светлых островки, —
что всё же были, но пропали —
без искренней любви!

Успокоенье вдруг находишь
в том, что исполнил долг, —
по пьяни радостно грохочешь,
о преисполненном поёшь.

Весёлой песней разливаешь
мотив несбывшихся надежд, —
пред всеми ярко утверждаешь,
как будто сбывшийся успех.

В углу упрятавшись диванном,
уперши в стену взгляд,
намёк любви тот вспоминаешь, —
что не заметил — потерял.

Быть может, та — могла быть лучшей
и подходящей для души,
с умом по уровню влекущим —
в просторы истинной любви.

Житьё провёл с гнетущей мукой, —
зато с хозяйственной женой,
принявши образ подкаблучный,
во имя долга пред семьёй.

И что любви не отыскал ты, —
винишь злодейскую судьбу,
отчасти, может быть, и правым, —
то неизвестно никому.

Язык любви не перенявши,
лепечешь жалкие слова, —
по вечерам зришь сериалы
и спать ложишься до утра.

А утром слышишь скрип мечтаний,
идёшь по снежному двору, —
зимы подмостки разметаешь,
вдали приметивши весну.

16 февраля 2024

-Что ты делал час назад?
-Думал о тебе. Представлял тебя в вечернем платье.
-Ох, какие мысли! Лишь намек иль просто так?
-Нет, не просто. Вы прекрасны, как никак.
-И это всё. Ни чуть боле?
-Может чуть. Каждый день вас я вижу,
И в реальности, и в снах.
Но когда я ненавижу,
Растворяетесь вы в прах.
-Извините...
-Не извиняйтесь.
-У вас проблемы? Я верна,
Никому не расскажу.
-Да, всё-же есть, но не старайтесь,
В руках себя я не держу.
-Тогда к чему все мысли были?
Хотите утешиться вы мной?
-Да, все-же верно. При встрече той с тобой
Я был навечно ослеплен. Но в душе моя та ярость
Растет опять вновь день за днем.
И да, недолго мне осталось,
Но я вами окрылен...
-Ох, ошиблась я. Меня вы всё ж простите...
-Прошу, не извиняйтесь. День остался мне на свете жить,
Вкус любви хотел я искусить. Но видно не судьба,
Не будет и следа,
Но вас я буду помнить...

На улице Сиреневой, дом два,
С окнами на город панорамой
Где лежала пожелтевшая листва,
Работал мастер рукою упрямой.

Трудился тут он много лет,
Никто не помнит, когда начал,
Старше его только жилет
Который достался впридачу.

Кто не зайдёт — недоволен тогда,
Хмуро смотрит сквозь линзы очков
И кричит: "Оставьте хоть чутка!",
А сам сидит и пьёт лесных чаёв.

Мастерскую закрывает он всегда,
Когда вновь садится за работу.
Слышна только звуков густота,
И сердце как-то чувствует заботу.

Что же выбивает он такого?
Гнездо у заготовки и подставку,
Тут придаёт форму толково,
А тут снова делает расправку.

Взял тело хрупкое, смазал шарниры,
Потрогал хрупкие из клёна ладони,
Достал из шкафа краски-сувениры
И всё раскрасил в светлом полутоне.

Теперь пора настала у лица:
Мастерски вырезаны глазки
И придан им цвет озерца,
Сувенирной акриловой краской.

Следом ушки, носик и рот,
Красные щёки, губы, реснички,
Волосы как каменный брод,
Но пышные, как колосья пшенички.

И тут, кто бы поверил в диво!
Глазки заморгали без труда,
Глянули на мастера пугливо,
В котором доброта и теплота.

Мастер улыбнулся и сказал:
"Сейчас мы подберём тебе наряд."
Взял куклу в руки, понёс в зал,
Где всех и каждого щедро одарят.

Глазки всё глядят по сторонам,
Любопытствуя всему вокруг себя.
Губки шепчут в мире чудесам,
Но никому не слышна эта хвальба.

Куклу мастер поставил на стол,
Стал рыться в старом ящичке,
Миниатюрные наряды расплёл
И стал показывать деревяшечке:

"Вот всё, что есть в моём доме,
Выбирай, кем хочешь ты быть.
Подумай, время не экономя,
А потом мы пойдём дружить."

У куклы тут же глаза заблестели
И стала с интересом выбирать,
Но не то, и в платье, и в мундире,
Всё это не хотела себе брать.

Но тут попалась взгляду бескозырка,
Тельняшка и флотское платьице,
А на нём летает чайка-белокрылка,
И туфли цвета чернил каракатицы.

Кукла пальцем указала на одежду
И нелепо начала одеваться,
Мастер посмеялся и помог невежде,
"Исполняю, куда же деваться."

Теперь на кукле форма для парада —
Настоящий матрос, но без корабля.
И вот бы передать как она рада,
Есть лишь улыбка, душу тепля‌.

Мастер уж сходил за подставкой:
"Пойдём же, найдём тебе место."
Кукла кивнула, взялась за вставку,
Села с краю, дожидаясь приезда.

В магазине, на полках шикарных,
Стояли наблюдатели немые,
Как будто со страниц гербарных
Глядели на них куклы чудные.

Вот солдатик, рядом звёзд созерцатель,
Балерина в пируэте филигранном.
Вот художник, пианист, и с ним писатель,
Садовник с букетом деревянным...

К ним рядом встанет морячок,
Они его приветствуют, махая —
Астроном свой снимет колпачок,
Художник поклонится, кивая.

Мастер слёз почти что и не держит,
Сердце горит от отцовской любви.
Он сам когда-то, рано осиротевший,
Смотрел как в море ходят корабли.

"Вы пока постойте, подождите жизнь,
Даже дерево под натиском не устоит.
Время оставляет только кучу пустынь,
И все равно оно когда-то победит...

Вы все попадёте в хорошие руки,
А пока, прошу, побудьте со мной.
Надеюсь, что для вас это не мука,
Скоро увидите вы весь шар земной."

Мастер ушёл в свою укромную каморку,
Куклы смотрели вслед, всё осознавая,
Один матрос лишь задрал бескозырку —
Когда же будет его прогулка мировая?

Он посмотрел в панорамные окна,
Где лежала пожелтевшая листва:
"Жду не дождусь, когда уже намокну,
И покорится мне морская верста."

Благородный кристалл, вспышкой силы явив, спас не только Орея от зла, но и светом несчастный Эйлен окружив, не оставил от чар и следа. Не осталось совсем зачарованных рун, обратилось могущество в прах, и охотники принца стоят, замерев, с необычным свечением в глазах. Несравненный сапфир усмирил колдовство, очищая людские сердца и, свободу вручив, дал надежду на жизнь, что у пленных была отнята. Пробудился Орей от заблудшего сна, на себя по-иному взглянув, королевство уже не окутывал страх, был народ абсолютно здоров.
И семья обнялась в первый раз без тревог, ведь прощен был Орей за грехи, старший сын приструнил свой изменчивый нрав, жаждой власти ведь был одержим.
Но послышался тихий настойчивый треск, словно где-то трещит скорлупа, обернулись взглянуть все, кто слышал его, и застыли, совсем не дыша. Раскололись скульптуры пропавшей родни, что стояли всегда у дверей, и осыпались, словно раскрошенный мел, обличивши живых королей.
Возвратились Лерой и Диана в себя, постаменты покинув свои, но припомнить всего, что случилось в тот день, как не бились, увы, не смогли. Но семейный сапфир был безмерно селен, ведь сумел пробудить ото сна, и разрушить магический мраморный столб, проникая в людские сердца.
Были все спасены от причуд колдовства, стало снова в Эйлене тепло, но Орей, ощущая так много вины, обессилел под гнетом ее. Осознав, как же много беды натворил, принц не смел оставаться Лоте́р и неслышно ушел, покидая свой дом, всем казалось тогда, насовсем.
Возвратился наследник к старушке опять, ведь утратил свое колдовство, продолжать ее род не под силу ему, был Орей от проклятья спасен. Но когда разглядел, не поверил глазам, ведь Бенита была молодой, их волшебная связь оказалась прочна, сила света спасла и ее. Через прочную нить просочилась волна, избавляя колдунью от сил, а Бенита, как прежде, была молодой, ведь сапфир волшебством одарил. Ошарашен от силы кристалла Орей, ведь такого уж точно не ждал, но с Бенитой остался, влюбиться сумел, да и в жены волшебницу взял.
Коронация принца в Эйлене грядет, принц Вирджиль вскоре сядет на трон, королевский сапфир вспыхнул точно звезда, ведь Вирджиля признал королем. Королевство проснулось, вдыхая сполна свежий ветер и запах цветов, колдовской беспредел не тревожит Эйлен, город с ним попрощаться готов. Наконец-то наследник взошел на престол, весь народ прославлял короля, а Милада сидела теперь рядом с ним, ведь его королевой была.
А лесничий в Эйлене почет получил, став одним из важнейших гостей, ведь реликвия дома спасла ему жизнь, и Диней стал одним из Лоте́р. Но Диней оставаться в Эйлене не мог, где-то там тосковал его лес, был обязан лесничий вернуться домой, но ему не забыть этих мест.
У портала стояли Вирджиль и Диней в пробуждённом от гнета лесу, а расстаться сейчас не хотелось совсем, ведь Диней стал родным королю. Но Вирджилю отличная мысль пришла, чтобы друг смог Эйлен навещать, подарил ему перстень в награду за жизнь, обещав, что его будут ждать.
Путешественник вскоре вернулся домой, став, как прежде, простым лесником. Грело душу ему, что Вирджиля нашел и помог ему стать королем. Но Эйлен не забыт, нити прочно сплелись, не удастся ничем разорвать. А Вирджиль и Диней продолжают дружить, их союз невозможно сломать.
***
— «Так, правда, все было?» — воскликнул мальчишка.
— «Конечно!» — Вирджиль отвечает сынишке.
Историю эту запомнили люди, ведь сколько тогда спасено было судеб. Ребенок послушать желал ее снова, ведь так обожал эти сказки о доме. Вирджиль обещал, что расскажет позднее, лишь доброго сна пожелав для Динея.
«Конец»