1.
В России много поющих дедов.
Поют в основном о любви.
Победы, конечно, старых годов
прославляют, кипенье в крови

молодецкой удали, свист сабель,
ржанье коня непременно.
Враг был спереди, был сзади,
но всегда получал отменно.

Поют деды и о любви к партии.
Теперь она, конечно, не та.
Но всё равно, партия - гвардия,
соками всегда налита.

Старушек тоже своих прославляют,
верных боевых подруг.
С 8-м марта их всегда поздравляют,
а если придет внук,

они и про внука поют песню,
читают внуку свой стих.
Дедам в России жить интересно,
бурление в них не стихло.

2
В РФ деды поют о любви,
с утра до утра поют.
Потому что сердца у дедов в крови,
нет им без любви уюта.

О, как ты прекрасна, поют деды,
и соловьи умолкают.
От сочувствия к дедам облетают сады.
Надежды у птиц тают,

и птицы улетают на далекий Юг,
где нет облетевших садов,
там не слышно стонов, трелей и мук
поющих о любви дедов.

***

Утром за окном -
как чувств обман -
простыня, ничего -
плотный туман.

Даже машин
едва слышен шум.
Как оглушил.
Белая жуть.

У Стивена Кинга
есть The Mist.
Безмолвный крик.
Разлитые риски.

Город укрыт,
как снегом завален.
Такой игры
не ожидали

аэропорты:
нет рейсов.
Ангелов когорта
пошла против бесов.

Белое воинство
залило город.
Не слышно воя,
не поют хором.

Молчит война,
свое дело не делает.
Тишина
и работа белая.

***

Традиция ставит в стойло,
одомашнивает.
Ты уже не воин.
Тебе нужны щи да каша

в доме большом,
полном детей и дедов.
Тебе уже хорошо.
Ты в ловушке годов

заповедных, былинных.
Ты дома.
Тебе взвалили на спину
все, что могут взвалить. Ты ведомый.

Тебя ведут по глубокой
колее унавоженной.
Твое потухло око,
тоска о неведомом уже не гложет.

***

Красиво одетые маги делают бога
из пыли и сора.
У бога свои дороги,
недоступные нашему взору.

Бог отряхнет прах,
взмахнет крылами,
а мы со своими страхами
не взлетим орлами.

Не вспорхнем даже воронами,
останемся на улице.
Будем клевать зёрна,
как последние курицы.

Круглоглазые лица
укрывать будем в домиках,
как нелепые птицы,
динозавров потомки.

***

Симпатичная дева из Кушки
в конопушках вся с ног до макушки.
Загорает весь год,
солнцу гимны поёт
конопатая дева из Кушки.

***

Уже один раз ведь прощались
с партийно-советским величием,
с их величествами
и лично,
с членами и кандидатами в члены,
с ракетами толстыми гусенично-многочленными,
с оргазмами власти
оральными и анальными,
духовными и материальными
преимуществами особости, непохожести,
уже отпускали твердолобость
и упоротость в верности
заветам марксизма-ленинизма-сталинизма,
уже, вроде, отказались от выращивания утопического организма,
способного поглотить мир,
борьбою за мир став.
И вот опять во всю ивановскую вселенский пир.
Опять особый устав,
особая стать,
искусственный интеллект особый,
особая география.
Опять красная полыхает в небе звезда.
Проделки, похоже, какой-то инопланетной мафии.

***

Октябрь тает,
проси-не проси.
Листья летают
из последних сил.

Отблески лета,
записки осени.
Покоя им нет,
они и не просят.

Хотят еще
поиграть, порезвиться.
горят, как щеки,
рдеют, как девицы.

Шепчутся, шуршат
даже без ветра.
Жива душа,
тела почти нет.

***

Тонкая нежная
зелень рассветная.
Смерть белоснежна,
жизнь разноцветна.

Плоские зимы,
объемные лета.
Благословим
жизнь за это.

За думы тихие,
перебор вариантов,
за взрывы и вихри
галактик и квантов,

за дом, Путь Млечный,
за звездные судьбы.
За то, что не вечны
трампы и путины.

***

Метеор рвёт пространства
и в вечности дремлет.
Очарованный, странствует
он, и юный, и древний.

Он любуется светом
мира недостижимого.
Говорит с звездным ветром
и от счастья дрожит.

Раскаленная глыба,
оторвавшись от общего,
на мир смотрит с улыбкою
и на бога не ропщет.

***

Сколько лет уже проплыло
облаками над головой.
Сколько людей меня забыло,
знать не знают мертвый я или живой.

Повсюду друзья, от Канады до Новой Зеландии.
Ни один не уехал в Северную Корею.
У всех семьи, заботы, дела.
Никто величием не болеет.

Раньше в фейсбуке встречались, в твиттере,
теперь нельзя.
Теперь им меня не видно,
и мои сквозь запретов стены не видят глаза.

Страна закуклилась, свернулась улиткой,
загляделась в колдовские очи Ким Чен Ына
и не очнется, не начнет признавать ошибки,
пока китайский друг не примется отрезать подбрюшье и спину.

***

Киты жили на суше и дельфины,
но ушли в моря.
Не захотели жить с дураками.

Зарылись в глубины
океанские, говоря:
Они объявят нас врагами,

начнут воевать, убивать, переделывать,,
перелопачивать на свой лад.
Лучше спрячем свое непохожее тело
ниже уровня моря, может там не найдет нас человечий брат.

***

в новом свете
увидишь ещё не раз
прошлое настоящее будущее

***

Луна желтыми пальцами
рисует что-то, лепит.
Реакции ждет, пялится.
Ты молчишь, и она, словно лебедь,

уплывает обиженно,
задёрнув облака полог.
Это луна книжная,
плод сенсорного голода.

Она и расплавиться может,
пролиться лужицей,
вырасти в статую, покрыться кожей
человеческой или чем похуже.

Мир порой играет с тобой,
как щенок двухмесячный,
и ты в такие минуты не молодой,
тебе лет десять.

***

Атеист Владимир Владимирович -
Маяковский, не пугайтесь -
старого мира старушечьи богадельни громил,
собираясь построить рай здесь.

Богадельни разбиты в пух и прах,
кто к ним теперь вернется.
А рай не построили, увы и ах.
Хотя Владимир Владимирович, может, еще и извернётся.

***

Крепкие, как репа, старушки
и боевые еще деды
любят из алюминиевой кружки
огненной выпить воды,

закусить чем покрепче,
поосновательней.
После этого поётся легче
и пляска получается более привлекательная.

Поэтому в праздники висит
дым над страной коромыслом.
Веселится российский народ, не грустит.
Светлы и радостны его мысли.

***

Если бы каждый был поэтом,
не было бы ни одной войны.
Поэт любовью к миру согрет
и не привязан к властям страны.

Поэт сам себе господин,
сам себе государство.
Стоит с миром один на один,
вся планета его царство.

Раб не может писать стихи.
Ты пишешь, значит, свободен.
Поэт обитает среди стихий.
Вселенная - его Родина.

***

Энергичная дама из Мексики
обладала обширнейшей лексикой
и в отборных словах
посылала всех нах
экспрессивная дама из Мексики.

Опять горячей воды и света нет.
Проклятые печенеги.
Давно бы воссиял над страной правды свет,
но целые телеги

неразобранного наследства
достались батюшке-царю.
Татаро-монголы оставили рабства великанский след.
От 90-х у каждого по фонарю.

Хрущ влупил кукурузу,
куда можно и куда нельзя.
Горби сбросил Варшавского договора груз,
превратил страну в базар-вокзал.

То одно, то другое из рук выпадает.
Тут нужен Сталин и Лаврентий Палыч Берия.
Мир с интересом наблюдает
за возникновением очередной азиатской империи.

***

Каждый день входишь в небывалое пространство и время:
сон тебя обновил и освежил.
Археологи и историки пусть кости перебирают древние,
горюют, кто же так дедов сокрушил.

Ты равнодушен к почитателям ценностей Домостроя,
любителям дыб, четвертований и прочих сакральностей,
жаждущих здесь организовать северокорейский коммунистический строй,
вернуть народу быт коммунальный.

Ты пьешь свой чай, поглядывая в окно,
там синички свистом благодарят за семечки.
Ты смотришь свое, ни в чем не совпадающее с Рос-ТВ кино,
тебе не интересны телевизионные заморочки и фенечки.

***

Утром ранним
из снов достаешь пару строчек.
Ограниваешь,
добавляешь запятых, точек.

За ними
возникают строчки другие,
они
робкие еще, нагие,

но уже присматриваются,
примериваются друг к другу.
Они уже в матрице,
уже находят себе друзей и подруг,

уже заводят беседы,
перебранки, меняются местами.

Еще далеко до рассвета,
день еще не настал.

***

Ветви деревьев голы,
а снега еще нет.
Чему учит семья и школа?
Тому, что истину несет Дед

из самых времен темных,
из стародавних лет.
Снега принесет огромные,
покрутит своими штиблетами

и подарит нам зиму
с санями её и тройками.
И заживем красиво,
Новый год встретив бойко.

***

Как хорошо на свободе. Имеется в виду, в России.
На Западе мучаются бедолаги в своих кандалах.
А у нас жизнь течет вольная и красивая,
такая, что на всех наводит страх

своей большой любовью и мощью,
простотой и непосредственностью.
Можно выйти и погулять хоть в городской сад, хоть в рощу,
и не окажешься под следствием.

Так что, фигушки вам, господа хорошие.
Как сказал Ильич, мы пойдем другим путем.
Будем кушать самое вкусное в мире мороженое,
а в вашу либеральную тюрьму не пойдем.

***

1

Петрова, я полюбил,
Гусев сказал откровенно.
Вот, сердце тебе открыл.
Не отвергни меня мгновенно.

Петрова взглянула хмуро,
не сказала ни слова.
Молчишь, ну и дура,
сказал Гусев и снова

принялся напильником
водить по заготовке снаряда.
Тут вырубил кто-то рубильник,
и все были перерыву рады.

2

О как ты прекрасна, Петрова,
Гусев сказал в раздевалке.
Петрова посмотрела хитро.
Встретимся за Перевалкой

часиков в восемь, не опаздывай, Гусь,
и испарилась.
А на Гусева напала грусть.
Как же быстро она согласилась

пойти на свидание с ним, с Гусем,
молодым слесарем.
Как ты непостижима, матушка-Русь.
Ведь могла же послать лесом.

3

Я принес мытой редиски ведро
и четверть свежевыгнанного самогону.
Я пришел, где ты, выходи, Петрова.
Мы здесь одни, и нет над нами никакого закона.

Но пусто вокруг. Девы нет, хоть десять раз оглянись.
Обманут, Гусев шептал, душой обмирая.
Он пил один, громно похрустывая редисом,
большими руками скупую слезу вытирая.

***

Кнопкой внимания
включается реальность.
Кино начинается.
Приближаем дальнее,

убираем белый шум.
Уходят семья и школа.
Начинает работать ум,
подключается воля.

Можно быть актером,
можно зрителем.
Можешь стать режиссером,
совершать прорывы, открытия.

И можешь стать сценаристом,
создавать свои истории.
А можешь остаться статистом.
Где стоишь, там и стой.

***

***
Как ароматен чай
в день первого снега!

***

Местный воздух так густ, что народ его пьет словно брагу.
Синева тихих рек отражается в светлых глазах.
Здесь, купаясь в крови, набирают солдаты отвагу,
насыпают в котомки родной непросеянный прах.

Здесь в тяжелых кокошниках кружат тяжелые девы,
словно павы плывут по стоячим болотным водам.
И направо от местного духа бегут, и налево.
Потеряли здесь счет юбилейным великим годам.

Здесь румяные бабы весной варят щи из крапивы.
Год от года крепчает могучий народный колхоз.
Золотые дожди щедро льют на овсяные нивы.
От навоза горячего жарко и в лютый мороз.

Приходите к нам жить, успокойтесь на дивных просторах,
растворитесь в степях на перинах травы-муравы.
Здесь царит тишина, только шелест неясный и шорох,
тихих говор старушек, жующих живительный жмых.

***

Друг, выбей дробь на боевом барабане,
подуй сильнее в серебряный горн.
Нам с тобой шанс Отчизной дан
славой добыть обмундирование и корм.

Вступай в ряды любителей Родины,
маршируй строевым в строю.
Голову держи высоко и гордо,
ведь ты погибнешь в бою,

а не под забором, как пёс безродный,
занесенный белой метелью.
Чекань шаг, прославляй род,
укрепляй дух и тело.

***

Сколько ни повторяй мир,
полыхает война.
Хоть вдребезги разбей лиру,
глухая страна

не слышит, и вторая глухая,
и третья.
Нонсенс, безумие, чепуха.
Старики и дети

не воюют, просто гибнут молча
посреди разбитых в прах городов.
И Смерть счастливая рожи корчит
пожирая людей, птиц в клетках, собак и горящих котов.

***

Вождей не выбирают,
их бог назначает сверху.
Вожди не умирают -
улетают на небо стерхами.

Дисциплинированные жители
приветствуют оба события.
Решения бога поддерживая решительно,
празднуют и прибытие, и отбытие.

***

Жил один старичок в Монреале,
и старушки ему не давали
ни водички попить,
ни себя полюбить.
Горевал тот дедок в Монреале.

***

Настоящий художник только хвалит.
Если не нравится, значит, не твоё, он идет мимо, улыбаясь молчит.
Если вы старались и вещь получилась, то вы хорошо играли,
и вам не не нужны доброхоты-врачи.

Отправляйте всех критиков в леса дальние,
пусть там ищут себе пищи.
А вы дальше устраивайте словесные ралли,
возводите новые прекрасные здания,
а не критические пепелища.

***

В Египет свято верим,
убили в себе вопросы.
Апофеоз смерти,
смерти апофеоз.

За Фараона держись,
залей воском уши.
Душим живую жизнь,
живую жизнь душим.

Гудим инфракрасной трубой,
горим мрачным огнем.
Идем в решительный бой,
в последний бой идем.

***

Вещи меняются быстро,
не уследить.
Будущего искры
начинают светить

все ярче, все разноцветнее,
все праздничнее.
Дыхание летнее
дразнит

обновленным здоровьем, мощью,
свежестью.
И только где-то мощи
по-прежнему

по городам и весям
проносят с пением.
Да сидит вросший в кресло,
обросший мохом
Великий Гений.

***

Символ зари утренней
не потускнел с годами.
Желания нет с мудрыми
беседовать кротами,

приверженцами корней,
рода и почвы.
Рассветы и весны милей.
Уже не так мои очи

остры, как в юности,
когда видел фазы Венеры,
но нет в душе грусти.
Не ношу дедов на фанере

в тёплой толпе свояков,
шуринов и деверей.
Не ищу земляков.
В мистику крови не верю.

По-прежнему дышу будущим,
завевает ветерок оттуда.
Рассвет обязательно будет,
и в этом нет чуда.

***

Бабочка тихо сидит
на морде кота спящего.
Замер и я, глядя на эту парочку.

***

Вика Цыганова
поёт про трубу.
И снова
шевелятся в гробу

великие деды,
царицы-старушки,
что добывали победы
Царь-пушкой,

что Россию любили
жарко и молодо,
и об этом били
в Царь-колокол.

***

ГлОкие кУздры
стали глокЕе.
ДЕпутят пУзы
под грУлом негЕя.

ДзЫнят узгОны
узгОн за узгОном.
БОкры гублОнами
лобзЯт малекОны.

КУздрики кУздрят
лубкО с дуролЕтства.
БОкрики бОкрят,
гУня гадЕтство.

Урлы урлУчат,
грУндят книнжАву.
В звЕндюках грУчи.
ПухлЫ горножАлы.

***

Переполох во дворце: родила гимнастка
еще одного! Будет салют.
В городе двери и окна настежь,
поёт и пляшет простой люд.

Слава те господи, крепнет династия,
не останется без правителя трон.
Улыбается слабой улыбкой гимнастка.
Стрельцам выписано самогону ведро.

***

Слово не число,
фраза не формула,
стишок не инструкция.
Не там ищете зло,
не того берете за глотку,
заламываете руки.

Бегут, спотыкаясь, пожарные с лесенкой.
Чрезвычайный случай -
на свободе злодей, традиционных ценностей вор.
А это девочка спела песенку
про балет и теперь в наручниках
ждет приговора.

Испугались Лебединого озера,
торжественных похорон,
всенародной ликующей скорби.
Но с косой грозная
со всех снимает короны,
плевать ей на страхи и гордость.

Пейте жень-шень
и мараловые настойки,
жуйте по утрам экологически чистый творожок.
А история уже выписала свое решение,
придется платить неустойки,
и вряд ли вам светит прохладный райский лужок.

***

Молодая мамзель из Прованса
обожала мелодии Брамса.
Напевала их всюду,
даже била посуду
из любви к мелодичному Брамсу.

***

На защиту Отечества
выходили сыны
поиграть молодечеством,
претворить в жизнь сны.

Не с калинкой-малинкою
выходили, с дубьём.
Пели песни былинные,
их всегда мы поём.

Отправлялись мы в путь,
шли, ломая тайгу.
Пели песни про Путина,
а порой про Шойгу.

О победах неведомых
правда бьет прямо в глаз.
Иногда про Медведева
заводили рассказы.

Пели про Белоусова
полководческий дар.
В его армиях трусы
получали удар

прямо в лоб иль в подсочельник,
прямо в глаз или в нос.
Уважаем мы очень
тех, кто ставит вопросы,

кто идет с нами в битву,
тех, о ком мы поём,
кто, как острою бритвой,
режет весь окоём.

***

Здесь всегда пасмурно, прохладно и сыро.
Не снится уже Пенелопа.
Чувствую, отсюда не вырваться,
не отпустит болото.

Как угораздило, как занесло
в дебри такие.
Где-то в сарае догнивает весло.
Где-то юноши и девы нагие

сплетают венки, хороводы водят,
от рождения невинные и бессмертные.
А здесь проходят то ли дни, то ли годы.
Туманится всё, меркнет.

Остров словно обложен серой ватой.
Рвешься к свету и солнцу, да бог не велит.
Здесь все греховны, все виноваты
от чрева матери до чрева земли.

Молятся, очи клонят долу,
целуют кости и жрецами руки.
О, боги, это не мой дом,
дайте мне по морю сделать еще один круг.

***

Кто хочет величия,
уходит на небо.
Его бог кличет.
Здесь места нет

великанам,
сказочным людоедам,
хулиганам,
из могил в буденовках дедам.

Они все в раю,
ими созданном кучкуются.
Жуют там черного хлеба краюхи,
друг другом любуются.

Обнимаются,
кричат: мы великие братья.
Бог ими собственноручно занимается,
знает, как бороды драть,

как стачивать клыки,
как дубины пускать на лучины,
приводит их постепенно в божеский вид,
учит менять кальсоны, выпрямляет им спины,
святой водой с похмелья поит.

***

Железная жердь
выросла.
Отпустили смерть
с привязи,

пустили кровь
реками,
сорвали с дерьма покровы.
Человеками

наелись досыта,
допьяна.
Удавились девичьими косами
над топями.

Загнали народ вглубь
болот коромыслами.
Создали международный клуб
злых завистников.

***

На тропинке в Березовой роще
разминулись с собачкой.
Какой недоверчивый взгляд исподлобья.
И дальше уже шагаешь
со смутным чувством вины.

***

Стреляй, святой артиллерист.
Исследуй небо зорким взглядом
и лишь сигнал подаст горнист,
ты стаю выпускай снарядов.

Смотри, они вперед летят
под небом голубым России,
словно летучих птиц отряд,
летят неспешно и красиво.

***

Царю оправили в разноцветные камушки пообтертую уже корону,
штиблеты новые подарили.
В продовольственную корзину добавили кило макаронов
и к Новому году по пакетику мандаринов.

Царь выжимает на резиновом лице улыбку,
народ ликует.
Младенцы подпрыгивают в зыбках,
кричат: агу его!

Мамаши шлепают розовых младенцев
по розовым морщинистым жопкам,
и те ревут с нарастающей мощно каденцией,
заглушая общенародный радостный ропот.

***

Есть дум властители,
что человека окрыляют, освобождают.
И есть дум блюстители,
что одёргивают, окорачивают, запрещают.

Поэт, приветствующий цензуру,
все равно что узник, целующий свои цепи.
Что может сделать в литературе
раб, полюбивший секущие его плети,

поющий: спасибо, Хозяин,
за науку и заботу.
Если говорить свободно нельзя,
в каторгу превращается жизнь и работа.

***

Матёрые урки
в крестах и куполах
смотрят хмуро
на тех, кто не при делах,

кто не слушает Круга,
не пьет чифирь,
в математике рубит,
а не может пожонглировать парой гирь.

Такие за Родину
не пойдут в бой.
Такие уроды
способны лишь на либеральный вой

о правах человека
и главенстве закона.
Такие не достойны звания зэка
и им не наколют на груди икону.

***

Один дед изучал труды Гегеля
и кряхтел: - Еду, как на телеге я
по словесным ухабам.
Ни детишкам, ни бабам
не давайте читать книги Гегеля.

***

Юрий Гагарин
улетел на Луну.
Собрался заранее
и не сел в тюрьму

в звании иноагента
за оскорбление религиозных чувств.
Стал легендой,
произведением искусства.

А мы остались
в этом дерьме.
С наследием Сталина
тонем в огне,

головами крутим,
гимны поем,
надувая груди,
в бой идем.

Увязли навечно
в духовной войне.
А Гагарин беспечно
живет на Луне.

Губа не дура.
Нам плохо,
а мудрый Юра
обманул эпоху

слизи и грязи.
Из страны самой лучшей
свистанул сразу
звездой падучей.

Сверху смотрит молча
на дураков.
Мы тут корчимся,
а он был таков.

***

Осень уже прозрачна. Уходит, становится тенью.
Еще оглянуться может, помахать рукой.
Но уже по-зимнему смотрят животные и растения
и задумывается человек любой.

Уходят вглубь, прячутся, втягиваются улиткой
весенние надежды и упования.
Паучки улетели на серебряных нитках,
подхватили их мягкие небесные длани.

***

Обросший мохом
монстр на жизнь пошел.
Мне плохо,
так и вам не жить хорошо.

Я из тайги,
и чё.
Всюду враги.
Плечом

только двину,
шевельну бровью.
Ножом в спину
своей любовью.

В мои объятья
иди, мир.
Мы братья:
все курили и пили "Памир".

***

Каждый субъект - точка сборки,
эпицентр эволюционного взрыва.
И это смутно ощущают самые зоркие
орки, живущие внутри нарыва.

Каждая такая точка - опасность,
угроза глубинному
государству бело-красному
и их Царю Муравьиному.

Субъект бытия вне муравейника,
он один на один с миром.
Над муравейником всегда вихри враждебные веют.
Уют и тепло лишь под крылом Муравья-Кумира.

***

Улитка
полуобнаженная
нежится в свете луны

***

Подземным жителям души эльфов кажутся низкими.
Они листают свои заплесневелые фамильные фолианты,
проклинают Аллу Пугачеву и Барбару Брыльску
за их мало русофильско-ориентированные таланты.

Они грозят проклятьями рода, народа и Хозяина огорода
за то, что вольные жители не жгут еретиков и свечечек,
за то, что не носят кандалов и вериг, у них своя мода,
и от особого мнения в психбольницах не лечатся.

Жители подземелий смотрят угрюмо
на игры детей света и радости.
Называют их слишком слишком умными
и наделяют всяческими пороками и гадостями.

***

Угробил всех квадроберов,
чайлдфридов истребил
освободитель Родины,
великий дедофил.

Теперь у нас спокойно
и мирно в городах.
Вдали бушуют войны,
а нам неведом страх.

Старушки за околицей
ведут веселый гомон.
Беременеют школьницы
на радость военкомам.

От пятницы до пятницы
эфиры выдают.
И трезвые, и пьяницы
нестройно гимн поют.

Младенцы сосут груди
под песню "Ай, лю-лю".
И в праздники, и в будни
живем мы, как в раю!

***

Разлиты лужицы,
дары природные.
Давай подружимся
с тобой сегодня.

Не хмурься больше,
денечек пасмурный.
Сегодня в Польше
гуляем ласковой.

Сегодня праздник,
жизни прилив.
Как угораздило,
как посчастливилось.

Деревьев золото,
листва багряная.
Мы снова молоды,
мы словно пьяные.

Счастливый случай
пройтись украдкою
с тобой под ручку
в осеннем Кракове.

***

Кого испугает стриптизёрши шест
или воткнутый в землю штык.
Вольный языковой жест.
Не вырванный пулей, а поющий кадык.

Ты в круге света, на тебя направлено
внимание сотен, а может, тысяч.
И ты - один на один с утрами
осенними, зимними. Ты словно дышишь

этим миром, за тебя никто
другой не наберет воздуха,
не погорюет над страны бедой,
не крикнет: рано, не шепнет: поздно.

Ты и на сцене, и в одиночестве
полном, тотальном. Вокруг лишь шелест слов.
В этот момент нет никаких границ и почестей.
Не слышно ни маршей, ни гимнов, ни рёва ослов.

***

Озорная старушка из Вологды
одевалась цветисто и молодо.
Всё оборки да рюши,
а на шляпке две груши
закрепляла красотка из Вологды.

***