Уж третий год я жду тебя домой,
Мне ночью снятся вас, военных, лИца.
И словно одним целым мы с войной
Становимся, чем дольше она длится.

И новостям — ни края, ни конца,
Обстрелы, FPV, теракты, жертвы…
И каждый день тебя жду у крыльца,
С собой взяв твое фото с этажерки.

Молиться стала чаще в сотни раз
За жизнь твою, родной, держа иконку.
Пишу тебе письмо, а слезы с глаз
Текут, как у капризного ребенка.

Чувствительная, мягкая, как шелк,
И не такая бойкая, как прежде,
Но верю я — все будет хорошо,
И мысль святая теплится в надежде.

Я жду тебя… Нет, не одна я жду,
Во мне теперь стучит второе сердце,
Еще 6 месяцев — и в следующем году
Возьмем на руки нашего младенца.

Там — дочка иль сынок — пока секрет,
Приедешь — и узнаем это вместе.
На букву М зовут — «твердит» браслет,
И ждет свой светлый час нательный крестик.

Ты лишь живи и возвращайся к нам!
Пришла пора встречать новую веху.
Я намолилась вдоволь небесам,
«Все будет хорошо» — сказали «сверху».

Снова не спится,
Ночь — колесница
В царство Морфея,
Меня не жалея
<дурная затея>
Пускать не стремится.

Маленький мальчик
Настроил свой «датчик»
И строго ночами
Чифиристым чаем
Мне бодрость «включает»
И ставит задачи.

То влево, то вправо,
То в область сустава.
Совсем не сидится
Нам в теплой «водице».
Готов уж родиться,
Но нельзя «по уставу».

И скачет, и мечет…
Вот делать же нече.
Поспи, моя кроха,
Мне вроде не плохо,
Но слезы и хохот —
Когда станет легче?

А ночь — колесница,
К утру уже мчится,
Стянуть бы поводья,
Так «лошадь Авдотья»
Не то чтобы вроде,
А точно проспится.

Солнце восходит над терриконами шахт,
Пепел и дым улеглись на речную гладь,
Русский солдат «вошел в дом», и его душА
Больше уже не будет нигде блуждать.

«Порохом» пахнет в предместье «большой земли»,
Развивается уж над Карловкой российский флаг,
Водружённый бойцами легендарного «Сомали»,
Больше сюда не пройдет не единый враг.

Спустя 10 лет — снова мир здесь и ясный свет,
Фронт у противника «сыплется пылью с глаз»,
За водохранилищем их рубежи — на нет,
Далее — только свободный, живой Донбасс!

А дом — это не крыша, стены, быт, обои,
Не миллионы тысяч, вложенных в квадратный метр,
А дом — когда, устав от всего мира, двое
В друг друге видят счастья эпицентр.

А дом — не арматура, кирпичи, бетон и двери,
И даже не ремонт, как в новомодном «глянце»,
А дом — где без вопросов и сомнений просто верят,
«Производя» тепло двухсот электростанций.

А дом — та тишина, что между пальцев ветер
Развеивает, унося багряных листьев шорох,
То утро, что смогли вновь вместе встретить,
Мечту лелея в опустевших коридорах.

А дом — не новостройка в центре, рядом с ЦУМом,
Не ванна с кафелем «за сто» в помпезном стиле,
А дом — где мы, не соблюдая ритм, танцуем,
Услышав Rolling Stones на стареньком виниле.

А дом — куда приходишь «мертвый», злющий, колкий,
А там тебя целуют, греют, моют, лечат,
Достав из сердца вновь свинцовые осколки
И исцелив от всех лихих увечий.

А дом — когда любви вам на двоих — с лихвою,
«Заходит в гости» самый теплый лучик солнца
И весть несет: «Вас скоро будет трое,
У жизни маленькой уже сердечко бьется».

У нас сегодня реки из дождя,
А на Донбассе ежедневно — реки крови.
Народу, долгий путь войны пройдя,
Лишь мирно жить — ничто не нужно кроме.

У нас сегодня лето, выходной,
А там у них сегодня — годовщина:
Минуло 10 лет, как в мир иной
Ушли в миг 22 ни в чем не винных —
И взрослых, и детей, тех горловчан,
Что в черный день «кровава воскресенья»
Теперь в сердцах и памяти кричат
И в ангельском приходят воплощении.

У нас сегодня — звезды в небесах,
В ЛДНР теперь — «созвездья» павших.
И слышно по ночам их голоса,
И каждый знает позывные наших.

У нас сегодня реки из дождя,
А в мире в целом — также реки крови.
И все мы знаем: наши победят,
Чтоб мирно жить… ничто не нужно кроме.

Если я чудом остался жив, —
Значит, главный мой бой — еще впереди.
Боекомплект на плечах лежит,
Сердце, как заведенный мотор, бьет в груди.

Коль уж прошел чрез болотную топь
Обессиленный, раненый, голодный, как зверь,
В доме по мне не послышится скорбь,
Ангел мне путь проторяет теперь.

Переосмыслил здесь многое я,
Переродился, из пепла восстал, воскрес.
Беззащитно лежал на земле с голья,
Пока «птички» врага «наблюдали» с небес.

Хоть ты над пропастью стой во ржи,
Хоть ты под пули свинцовые лезь…
Если ты чудом остался жив, —
Значит, кому-то очень нужен ты здесь.

Севастополь, Махачкала, Дербент…
Кто-то скажет, что войны здесь нет,
Что война — там, «за лентой», дальше.
Но, увы, она на землях наших.

И на пляже морском, где дети,
Так мечтавшие о солнечном лете,
Замки строили из песка и ракушек…
В миг погасло их «солнце»… Но дУши
Воспарив в небеса, у Всевышнего
Попросили, чтоб он услышал их:
Пусть не гибнут ни воины, ни дети,
Сделай так, чтоб был МИР на планете.

И даже в православных храмах,
Где представители «злого» ислама
Казнили священника, сожгли синагогу.
У них больше нет ни права на жизнь, ни Бога…
15 стражей правопорядка «ушли» на небо,
А сколько гражданских… не ведать мне бы…
Утихло лишь к ночи. Трехдневный траур.
Радость у англосаксов, пиндосов, фрау.

Крымский полуостров, берег Каспийского моря,
В один день вас застало смертельное горе.
Война не только «за лентой», не дремлет враг,
Но скоро придется поднять ему белый флаг.

За каждое детское сердце и родительский плач,
За каждый тревожный залп «смертельных» ракет,
И за врагом подоспеет справедливый палач,
Что вручит в один <известный> конец им билет.


(о терактах в Севастополе и Дагестане 23.06.2024)

Рука по-прежнему дрожит,
Пока пишу, пока читаю.
Я сердце выну, на, держи,
Сказать, что по тебе скучаю, —
Ну, не сказать ведь ничего…
Так редки нынче наши встречи…
Мне б только слОва твоего,
Что от любых ранений лечит.

Мне б просто теплоты от рук
Твоих, из бархата как будто.
И вместо холода разлук —
Вдвоем вновь дома встретить утро
На мягких чистых простынях,
Обняв тебя, что хватит мОчи,
Спросить «А любишь ли меня?»,
В ответ словить военное «Так точно».

Сидеть бы у реки вдвоем,
Смотреть закат янтарно-красный,
И знать — всё вместе нипочем,
В родных объятиях — безопасно.
И в танце снова закружить
На пирсе, где нам все знакомо.
Любить, смеяться, просто жить,
И знать всегда — с тобой я дОма.

Под шквальным огнем, презирая страх,
Отважные снова торопятся в бой.
Привычной молитвой на их на устах
Произносится тихое «Бог со мной».

А сердце — то в пятки, то снова вверх,
Грохочет, скачет, стучит… живет!
Да просит снова простить за грех
И отложить путь на «эшафот».

Как известно, в окопах атеистов нет,
Каждый молится — часто или впервой.
Надевая каску, бронежилет,
Повторяет: «Выживу, Бог со мной».

И верят здесь все, что смерти коса
Не коснется их тела на этой земле,
И что жизни белая полоса
Не будет «тлеть» в мертвой черной золе.

Отважным нестрашно <быть может, чуток>,
Все хотят победить и вернуться домой.
И в их жилах бессмертный бежит кровоток,
Пронося чрез все тело одно — «Бог со мной».

«Сел в поезд, еду домой, уже скоро буду,
Приготовь, родная, мое любимое блюдо» —
Самое долгожданное сообщение в телефоне.

- Я тебя встречу, ты в каком вагоне?

•

«Мама, только не плачь, я уже в дороге.
Пешком бы дошел до тебя, да «отмерли» ноги.
Спасибо тебе за молитвы, надежду, силы».

- Мы тебя очень ждем, сыночек милый.

•

Чем ближе к дому, тем сильней обволакивает слезами.
«Скоро буду» отправил любимым жене и маме.
Солнце в зените, уж, наверное, время обеда.

- Мы на родине, пацаны, вот и всё, победа!

Испуганно плачет крошка.
«Ну, потерпи немножко» —
Мама рукой дрожащей гладит и говорит.

«Это салют был, доча,
Просто сильней грохочет,
Просто попали в домик, и он теперь горит».

А что остается маме?
На сердце уж шрам на шраме —
И у детей Донбасса, и у нее самой.

Свирепствуют всё еще «звери»,
Днем и ночью «ломятся» в двери,
10 лет порождают ужас, на гражданских идут войной.

Их «прогнали» русские танки,
Натянули рога наизнанку,
Только дружно им не живется, снова «хаймерсы» шлют в людей.

Полыхает Луганск в пожаре,
Враг опять в своем репертуаре —
Жжет напалмом, забыв про жалость, убивая невинных детей.

«Скоро высохнут лужи крови,
Будет мир, и ничего кроме,
И огонь вражды вновь потушат. Вон уж «дождик», смотри, пошел.

Засыпай, моя милая крошка,
Осталось совсем немножко…
Мы ведь — уже Россия — значит, будет всё хорошо!»


(по событиям 27.05.24., обстрел Луганска врагом)

И вот спустя чуть более полвека
Они вновь воспарили в небеса,
И в каждом, как тогда, — дух человека
И будто бы живые голоса.

Они летят на свет из «тьмы» кромешной
В объятия божественной земли,
Расправив крылья ангелов, неспешно,
Бессмертные солдаты-журавли.

Над полюшком и речкой пролетая,
Там, где вчера «оставили» полк свой,
Тяжелой ношей снова птичья стая
Уносит в небо клич их боевой.

А мы внизу их журавлиный гомон
Вновь слышим словно человечий крик,
И боль лишь нарастает в горле комом,
В глазах сверкает их кровавый лик.

Мы в памяти их подвиги оставим,
Они за наши жизни полегли.
И к Боженьке «ушли» всей «птичьей» стаей
Бессмертные солдаты-журавли.

Вы видели, как плачут мужчины?
Не те, что в угаре «под чем-то»,
А те, что подставили спИны —
И в бой.. до последнего… честно…

И с пулей в груди, и с осколком,
Что едко так вклинился в кожу,
Таких там…, ой, мамочки, сколько…
Сильных, смелых, таких непохожих.

А те, что в краю том суровом
Друзей схоронили по-братски и
В мешочке их тонком холщовом
Сохранили их вещи солдатские.

Вы слышали, как воины плачут?
Сжав зубы, скулы и вены…
Не каждый поймет, что же значит
Терять близких сердцу и верных.

Уходят из комнаты. Резко.
Курить сигареты в подъезде и
Наедине без гротеска
Задумываются о возмездии.

Как плачут мужчины, вы знаете?
Провожая своих во дворике.
И не в старости, в красном бархате,
А младых… в их цинковом «домике»…

1 куплет:

Сколько вместе мы прошли,
Заметали нас метелями,
На двоих одной души
Нам хватало, и летели мы,
Крылья распахнув — и вверх,
Никаких преград не видели,
И однажды став счастливей всех,
Объявили миру: мы — родители.

Припев:

Моя семья — как птица с большими крыльями,
Что укрывает от бед нас, любовь храня.
И только вместе мы можем всегда быть сильными,
Спасибо, родные, за то, что вы есть у меня!

Моя семья — как птица с большими крыльями,
Что укрывает от бед нас, любовь храня.
Я молю ангела, позволь людям быть счастливыми
Лишь оттого, что у них есть своя семья.

2 куплет:

Когда тяжело в бою,
Я с тобою рядом мысленно,
Охраняю, верую, люблю,
Знаю точно, мой единственный,
Нам и детям мир и жизнь
Мы смогли создать достойными.
Крепче за руку меня держи —
И покончим вместе с злыми войнами.

Припев: тот же

Пап, ты знаешь, мама не раз говорила,
Что ты молодой так хотел на войну поехать.
После армии и сноровка была, и сила,
Но была и какая-то невидимая помеха.

Кто-то сверху желал тебе долгой жизни,
И в Афган «не пускал» под любым предлогом,
Ты свой долг один раз уж отдал Отчизне,
Но пожил, к сожалению, так недолго.

Тебе 35. Ноябрь. Столь морозная осень,
Что дрожь пробирала чрез вены — в сердце,
Я всё понимала, будто бы мне не восемь.
Но спать одна все ж боялась за закрытой дверцей.

И сейчас порою боюсь, не поверишь, папа,
То пусто, то холодно, то чем-то гремят соседи,
А муж — на войне, только простыни помнят запах…
А глаза каждый день видят рой трагедий.

Помоги ему, папа, стань ангелом, и уж сверху
Подскажи, что не делать, чтоб точно выжить,
Будь той самой небесной ему помехой
Хоть на чуточку к гибели подобраться ближе.

Я скучаю, пап, по тебе и любимому Кольке,
Я так жду, что война вдруг окончится в одночасье,
Подскажи нам, папа, ждать остается сколько
До победы, до встречи, до «слезоточивого» счастья…?

1 куплет:

Я гляжу в небо — и знаю, ты тоже
Видишь такое же солнце в зените,
Я молю тут, помоги тебе, Боже,
Ангелов шлю по невидимым нитям.

И каждый день сердце рвется на части
От новостей с боевых мест Донбасса,
Не снимая ношу наш браслет на запястье
И жду твоего возвращения часа.

Припев:

Мой родной, рядом я, где б ты нЕ был,
И над нами — общее небо,
Не разлучит нас война роковая,
Ты вернешься с победой, я знаю!

2 куплет:

Держу тебя мысленно за руку, милый,
Ты далеко и в бою, но ты помни:
Вместе мы — самая мощная сила,
Не разжимай наших крепких ладоней.

Чувства лишь крепнут в часы испытаний,
Значит, война для любви не помеха,
Нам не разбиться, ведь мы не «Титаник»,
Мы ведь — то самое долгое эхо.

Припев: тот же

«Ты пишешь нынче только о войне» —
Твердят в одноголосие мне люди.
Вид делаю, что я не слышу, я в броне.
Мы в зале заседания? Вы — судьи?

Не нравится? Не ваш «репертуар»?
Что ж, не читайте, отпишетесь что ли.
Мои стихи не психстационар,
Никто держать не станет против воли.

А мне война <иль СВО, кому там как> —
Быть может, нынче всё, что сердцу близко,
За ней слежу в постели натощак
И знаю, кто и где на грани риска.

И среди них, коль помните, мой муж,
Он третий год на фронте, на минуту.
Попробуйте сказать мне, что всё — чушь,
Я вам тогда в ответ устрою смуту.

Не только муж, родной мой младший брат —
Военный, СВО прошедший так же.
Давайте отмотаем все назад,
И чтоб от вас ни слова больше гаже.
___________________________

«Ты пишешь нынче только о войне» —
Не все так говорят… Видать, «элитой»
Себя считают, стОя в стороне
И думая, что жизнь их без лимита.

А я… Я буду продолжать писать
Всё, что по зову сердца, что мне близко.
Зайдите на мой сайт чрез полчаса —
Там новый стих. Да, про войну. И, чур, без визга.

Я вернулся… Я не уходил.
Видишь теплый свет над алтарем?
А дрожащее мерцание светил?
Это… это я живу во всем.

Ни вода, ни смерть мне не страшны,
Я теперь сильнее даже их,
Не скрутить мне больше рук войны,
Но я охраняю там СВОих.

Чтоб не гасло пламечко свечи
В Храме божьем сердца твоего,
Посылаю солнышка лучи
И желаю только одного:
Ты живи! За нас двоих живи!
Новый, светлый день наступит, верь,
Боль пройдет, дотлеют угольки,
Смоет дождь с души и кровь потерь.
Ты живи, любовь моя, живи!
Верю, хватит мужества и сил.

Слышишь, как рокочут соловьи?
Это я вернулся… Я не уходил…

Провожая меня на фронт,
Дочка строгий наказ дала:
Чтобы я защищал народ,
Но берег и себя от зла.

«Пап, а что тебя может спасти?».
Говорю ей: «Броня,… автомат,
Осторожность в любом пути,
А еще наш военный медбрат».

Нашей дочке всего пять лет,
Но как будто все поняла,
И из спальни бронежилет
Мой тяжелый вдруг принесла.

«Эта штука поможет жить?
Если так, то носи её!
Блин, тяжелая, пап, держи,
А еще не забудь ружье».

Здесь шевронов у нас не счесть,
И серьезные есть, и — на смЕх,
У меня их — аж двадцать шесть,
Но один лишь — важнее всех.

И ношу не снимая его,
Он ко мне не пускает смерть.
Броник, каска — совсем не то…
Да, их дочка сказала надеть.
Но спасает ОНА лишь впредь.

Встречай, страна, встречай своих Героев!
Настал Победы час, и тьме конец!
России воины идут в бессмертном строе
Под бой их несмолкаемых сердец.

И враг разбит, и правда вновь за нами,
И мир еще светлей и чище стал.
И в воздухе пылает именами
Героев неподъемный «пьедестал».

Обнимемся, поднимем флаг и знамя
Как символы Победы и страны!
А вечному огню добавим пламя,
Чтоб сжечь все муки пройденной войны.

Она была зияющею раной,
Глубокой столь…, как Тихий океан.
«Кричала» в тон минорного сопрано,
Пылав как «ключесопкинский»* вулкан.
___________________________________

Встречай, страна, встречай Героев войско!
Слез гордости и радость не скрывай.
Из сорок пятого победным отголоском
Нам вновь поет «Катюшу» мирный май.


* Ключевская сопка — самый высокий и опасный вулкан не только на Камчатке и в России, но и на всей территории Евразии.

Не только в красный день календаря
И ваших годовщин смертельных час,
За подвиг, за страну благодаря,
Мы будем бесконечно помнить вас.

Гвоздики цвета крови и знамён
У обелиска будут круглый год,
Нам никогда не позабыть ваших имён,
Фамилий, позывных и весь ваш взвод.

И третий тост, как испокон веков,
ЗА вас, ТЕХ, КТО НЕ С НАМИ, а в раю,
Звучать будет всегда без лишних слов,
Для нас вы хоть в небесном, но строю.

Вам больше там не надо воевать,
Вас Бог укрыл от бед своим «крылом»
И положил на мягких облаков кровать,
Почти как мама в детстве перед сном.

Не зная страха, не жалея сил и ног,
Вы шли к Победе, приближая мира час,
Всех тех, кто до нее дожить не смог,
Мы будем бесконечно помнить вас!

Наши дети рано повзрослели,
В их глазах, увы, отражены
Не игрушки, мультики, качели,
А года суровые войны.

Маленькие мальчики желают
Вырасти скорей и за отцов,
Страха и других преград не зная,
Поразить врага литым «свинцом».

Кто-то еще может встретить папу,
Что вернулся с фронта, да живой,
Натянув берет его в цвет «краппа»,
И в футболке ярко-голубой,
Олицетворяющей цвет неба —
Чистого, как свята Бога мать,
МИРного… таким еще МИР нЕ был
И не станет вскоре уМИРать.

Наши дети рано повзрослели,
Их глаза той живостью полны,
Что не отразить нам в акварели,
Что не потерять средь мук войны.

Победа была за нами
В далеком году сорок пятом,
Расправятся вновь с врагами
Российские наши ребята.

Я тебе обещаю, парнишка,
Будешь жить ты под небом чистым,
Вдалеке, видишь, яркая вспышка?
Это наши бомбят по нацистам.

Мы пришли, чтоб спасти вас от «градов»
И смертоносной западной «хвори».
Нам чуть-чуть еще времени надо —
Потушить пепелище, смыть горе.

Водрузим мы российское знамя,
Как в далеком году сорок пятом,
Знай, Победа будет за нами!
А в истории — новая дата.

Сколько вместе фронтовых дорог
И полей минных мы прошли,
Не жалея ни лап, ни ног,
По-пластунски ползли в пыли.

На двоих с ним делили сухпай,
Грел ночами меня в блиндажах,
У него был особенный лай
Как сигнал «надо срочно бежать».

И мордашку, и кличку его
В моей памяти не стереть
Я не знал здесь больней ничего,
Чем товарища Храброго смерть.

Без присяги, брони и «ствола»
Он служил… мой воинственный пёс.
Я смотрел в его «людские» глаза,
Со своих вытирая град слез.

Я пришел на могилку к нему,
Водрузил на холме стальной крест.
Не привык слышать здесь тишину,
Но сейчас она близ этих мест.

Никогда не забыть уже мне,
Как осколков поймав круговерть,
Он мне жизнь подарил на войне,
Приняв вместо меня эту смерть…

Я гляжу на него и вижу себя,
Я таким же был мелким мальчишкой
И мечтал капитаном стать корабля,
Как герой мой любимый из книжки.

А еще через месяц увидел кино
Про военных ребят из пехоты
И решил я тогда, что мне суждено
Стать командиром роты.

Мне папа тогда купил автомат,
Что стреляет со звуком и светом,
Помню, был я так сумасшедше рад,
Хоть и «бАхал» лишь рикошетом.

И малой на меня тоже смотрит сейчас,
Говоря словно взрослый мужчина:
«Должен выполнить я страны главный приказ,
Чтоб остаться её гражданином, —
Взять оружие в руки и Родину-мать
Защитить от врага не бояться.
Я таким же, как ты, хочу в будущем стать,
Научи, пап, я буду стараться».

И вот мы дожили до новой весны.
Встречая на перроне вокзала,
Наша дочка, рожденная в дни войны,
Впервые мне «папа» сказала.

И сердце, «закаленное» этой войной,
Вновь трепетом слез застучало,
А значит, я дома и точно живой,
И хорошего — только начАло.

Надышаться б макушкой «молочной» её,
Да обнять — аккуратно, но сильно,
И сказать <не поймет же> ей: «Счастье мое,
Как же можно такой быть красивой?
Я скучал по тебе и по маме твоей
В пустоте мрачных улиц Авдейки,
В календарь будто больше добавили дней
И уроков судьбы-злодейки.
Мы прошли это вместе, мы вместе сильнЫ,
Наши ниточки связи не рвутся.
Доченька, рожденная в дни войны,
Выжил я, чтоб к тебе вернуться».

Я знаю, где-то дом, и ты, и Сашка,
И мне теплее здесь, в холодной мгле.
Мне фото ваше, что лежит в кармашке,
Как оберег на «жизненном одре».

Пройду я сквозь «туман» и «град» дорогу,
Чтоб снова вас обнять, унять «дожди».
Я благодарен вам, Вселенной, миру, Богу
За то, что мое сердце живо бьет в груди.

Пощечины от жизни получая,
Встаю и просто молча пру вперед,
Я верю, скоро вместе выпьем чаю
С семьей, что меня дома верно ждет.

Вернусь я скоро, только жди, родная,
И ты дождись, дочур, мой ангелок,
Я выживу, вы верьте, обещаю,
Остался вот последний нам рывок.
_________________________________

Мы выиграли! Наш командир «Пятнашки»
Отвез нас с пацанами на вокзал.
И вот он, дом родной, и ты, и Сашка,
Какой же я счастливый, кто бы знал…

Другом стал мне на войне
Наш сосед Серега,
Прибыл в первой же «волне»,
«Мобиков» здесь много…

Но таких, как он, — один,
Ставший мне опорой.
Дьявола и Бога сын,
Патриот суровый.

За спиной его большой
Мне стоять не страшно,
Он стреляет хорошо,
Знает рукопашный.

Я не трус, не в этом суть,
ТрУсов здесь немного,
Просто «в гроб не даст шагнуть»
Мне мой друг Серега.

Отдаст последний свой шматок
Хлеба и рубахи.
Врага видит — жмет курок,
Позабыв о страхе.

Он служил давным давно,
На гражданке — тренер,
Но сменило кимоно
Здесь на «цифру» время.

Не дружили мы тогда.
Чисто по-соседски.
Но связал нас навсегда
Городок донецкий.

И таких, как он, — один,
Ставший мне подмогой.
Мой друган — «Серьга» Кузьмин.
Лучший среди «много».

У меня так тепло внутри,
Словно кто-то зажег свечу,
Отворил все монастыри
И добавил в палитру чувств
Трепет самых больших надежд,
А меж ребер — ракетный залп,
Если раньше там был мятеж,
То сегодня — «родильный зал».

Греет сердце огонь из звезд,
Загоревшихся в полной тьме,
Скоро высохнут реки слез,
Лишь останется след на «дне»
Чьих-то маленьких, но шагов
К цели той, что дороже нет,
Как и нет в мире точных слов,
Отражающих этот «свет».

Так улыбчиво мне сейчас,
Как блаженная. Светит нимб.
Всё горит во мне та «свеча»,
Счастье просится на Олимп,
До вершин, где мой страх потерь
Раньше ловко «ловил» гран-при.
Изменилось всё, и теперь
У меня лишь тепло внутри.

Представь, что не было войны…

Не запускались в небо «Грады»,
Противник, придержав «умы»,
Не распинался на бравады.
В лесах не слышен был и скрип
От веток, снайпером «помятых»,
Никто из наших не погиб,
И не искали виноватых
В смертях, войне, да той молве,
Что против нас «летала» в массы,
Не «пришивали» к голове
С парадных офицерских брюк лампасы.

Представь, что не было войны…

Не ждали женщины годами
Мужей с далекой стороны,
Не говорили с небесами,
Вымаливая жизнь бойцу,
Ребенка уложив в кроватку,
Быть сильной было не к лицу,
А спать ночами было сладко.
Не целовала сына мать
В последний раз, слезу скрывая,
И похоронку получать
Ей не пришлось с «переднекрая».

Представь, что не было войны…

Мы не сплотились всей страною,
Чтоб утереть нос сатаны
И зашагать единым строем
В Победный путь, забыв про боль,
Не зная сна, но веря в силы,
Не позволяя «на слабо»
Взять нашу матушку-Россию.
Не шел «богатый» гумконвой
К защитникам на фронт, в окопы,
Не привезли бойцы домой
Трофеи вражеской европы.

Представь, что не было войны…

Мы не ценили так друг друга,
Надежней не было спины,
Чем у любимого супруга.
Не обрели любовь навек,
Пройдя преграды расстоянья,
Не знали, как твой человек
С тобой сплетён в одно дыханье.
Не говорили, глядя вверх,
«Спасибо, что живой, спасибо».

Война убила и спасла нас всех.

А что сказал здесь ты бы…?

Чувствую всю эту боль,
Будто я там сейчас,
Только совсем не соль,
А океан из глаз
Течет, как в суровый шторм,
И топит мне берега,
А сделать могу я что,
Чтоб бог их оберегал?

Я не могу уснуть,
Душу терзает страх.
Можно нам всем весну —
Реальную, а не во снах?
Можно нам всем жизнь
До самых глубоких седин?
Слышишь меня, держись!
Я здесь, ты не один!

Ветер гудит в окне
Плачем людских потерь.
Как же не плакать и мне?
Как им всем быть теперь?
Как сохранить свой свет,
Что «тёк» с уст как липы мёд,
Но гаснет в один момент,
Когда твой ребенок мёртв?

Вой городских сирен
Сердце на части рвет,
Врач не встает с колен
<Боже, пусть он живет>.
Со всех уголков страны
«Несут» люди кровь свою
И всю теплоту весны —
Для тех, кто пока не «в строю».
Игрушки, свечи, цветы —
Вы знаете, в чью они честь…
Ада круги пусты,
Вся нечисть царила здесь.

Я чувствую эту боль,
Физически. Сердцем. Всю.
Лежу, примеряя роль:
Ах, если бы в жизнь мою
Ворвался тот самый ад
И смерти костры развел,
Смогла б завести «фрегат»
И «переплыть» котёл?

Не дремлет враг, но и мы,
Из стали имея щит,
Не взяв ничего взаймы,
Сломаем ему хрящи.
На фронте, в тылу, везде,
Где нос свой он сунет вновь,
За русских наших людей
Прольет он свою же кровь.
___________________________

Дай нам всем, Боже, сил,
Дай нам чуток добра,
Чтоб каждый из нас пережил
То, что случилось вчера.
Не счесть моих слез и чувств…
Какой-то «Норд-Ост 2:0».
Единственное, что хочу, —
Не чувствовать больше боль.

«Ложитесь пораньше, — они говорят, —
тогда и вставать будет легче вам рано».
В ответ получают скептический взгляд
И <самую малость> упертость барана.

Ну, не хочу я в 11 спать,
да и в 12 ложусь, и порою
готова хоть в форточку бросить кровать
вместе с тяжелой своей головою.

Чтоб не болеть, не стареть, не жиреть,
врачи в один голос советуют рьяно
уже до полУночи лечь и смотреть
сотый свой сон, а не в телеэкраны.

Ну, как же в наш век отложить телефон,
не пролистав чьи-то сториз и ленты,
не заказав что-нибудь на Озон,
не написав в чате дома коммЕнты?

Мелатонин очень ждет темноты,
а еще триптофана и серотонина,
только эпифиз твой корчит понты,
так как не спишь допоздна ты, дубина.

А жить-то когда, объясните-ка мне,
тем, кто с работы приходит лишь к ночи?
А кто график жизни «забыл» на войне —
спать вовремя лечь не может, но хочет…

Ложитесь пораньше — и будет ваш сон
крепким, здоровым <но это не точно>,
у сонной Сансары — свое колесо,
и ты не судья в нем, не Будда, не точка.

«Всё будет хорошо!» — такую фразу
Ты говоришь мне часто и уверенно.
И я не сомневалась в ней ни разу
И верю, что все трудности лишь временно.

И я здесь справлюсь, слышишь, обещаю,
Со всем, что так колотит сердце рьяное,
И ты, не зная, ни конца, ни края
Войне, заштопаешь любую рану рваную.

Всё будет хорошо, тебе виднее,
Ты столько уже прожил испытаний, и
Лежит тяжелый крест на твоей шее,
Но помнишь, что нельзя терять сознание.
«Дыши» ты говоришь себе и другу,
«Всё будет хорошо» — ему, мне. Жизненно.
Я буду повторять её по кругу
И выполнять «наказ» безукоризненно.

«Всё будет хорошо» своей рукою
Ты написал, заверив тут же подписью,
И эта фраза каждый день пред мною,
И, повторюсь, я верю в нее полностью.

Всё будет хорошо — посыл по жизни
Вселенной да и мне. И пусть не кажется,
Что становлюсь порою я капризней,
Когда всё хорошо, увы, не вяжется.

Я маленькую девочку в себе же
Вновь по головке глажу и баюкаю
И каждый раз ложусь в кровать в надежде,
Что завтра не придется стать мне сукою
Бесчувственной, холодной, как другие,
Кто смог забить на смерть и прочие гадости.
Я буду продолжать писать стихи и
Во фразу твою верить без срока давности.

Первый «Абрамс», первый «Арчер» —
Жгут в полях мотострелки,
Дальше будет еще жарче!
Прячьте жопки, хохолки.
«Леопарды», «Хамви», «Брэдли» —
Сколько наши их сожгли,
Будет еще больше — бред ли?
А спросите «Сомали»
И «Быка», «Рассвета», «Батю»
И других крутых ребят,
Сколько ждать еще до «хватит»?
Скажут, как освободят
ДНР всю и другие
Земли славы боевой,
Снова матушке России
Возвратят, как в дом родной,
Как Авдеевку, Победу,
Ласточкино, Часов Яр.
Все, что рядом, будет следом,
А врагам — оревуар.
Не спасут их F-16,
«Миражи» и «Баб-Яга»,
Мы умеем с ними «драться»,
Враг же с нами — нифига.
Снова пустим наши ФАБы,
Задрожит враз пол-страны,
Любим мы сия масштабы,
Бейте мразей, пацаны!
«Солнцепек» пусть выжжет земли,
Где детей и стариков
По «приказу» гада Зели
Много лет бомбил «Азов».

Сколько ждать еще до «хватит»?
Если ждать, то долог час,
Пусть сначала враг заплатит
За отнЯтое у нас.
А Победу мы отметим —
Задрожит враз пол-страны!
Счастье в том, что мы и дети
Станем вновь жить без войны.

Как мало я нынче пишу о войне.
Мне блок будто ставит… а кто, я не знаю.
И к ночи я с мыслями наедине.
Мы вместе куда-то несем наше знамя,
Окутав надеждой и верой сердца,
К подножию нового обелиска.
Мы русские — значит, идем до конца!
И наша Победа совсем уже близко!

Пусть враг негодует и пышет огнем,
Пытаясь «на ноль поделить» наше войско.
Мы наперекор ему дальше идем,
Пусть нам иногда даже страшно и скользко.
Нашу веру и правду ему не отнять
И дикую жажду благородного риска.
Мы знаем, насколько сильна наша рать
И что наша Победа совсем уже близко!

Я буду и дальше писать о войне!
Она в мое сердце вросла как влитая.
Пусть пулями мысли скользят по броне,
Вот новая строчка, тире, запятая.
Я подвиг российских бойцов воспевать
Так буду в своих стихотворных «записках».
Ребята, что встали за Родину-Мать,
Верьте, наша Победа совсем уже близко!

Пусть светит тебе солнце в МИРном небе,
И не грохочет «град» по блиндажам.
И знай, всегда я рядом, где б ты нЕ был,
Душой у нулевого рубежа,
Где ты, не зная сна, покоя, страха,
Спасаешь от лап гибели ребят,
Готов отдать последнюю рубаху
И, если нужно, встать в пехотный ряд.

Пусть каждый день тепло родного дома
Не снится в час ночной в чужом краю
<где гул снарядов рвет средь бурелома>,
А наяву лишь греет жизнь твою.
И я согрею — чаем, словом, телом,
От мыслей грустных спрячу под «крылом»
И расскажу, как долго я хотела,
Чтоб навсегда уже вернулся ты в наш дом.

Пусть ангел за тобой идет повсюду
И бережет от пуль, осколков, мин,
А я здесь за тебя молиться буду,
Не важно, на каком, — ведь Бог един.
Ты мой Герой, и в день февральский этот,
Когда чтут всех защитников страны,
Без преувеличения говорю не по секрету:
Горда быть в статусе твоей жены!

Я надеваю вновь на безымянные кольца,
Снятые… временно. Не важно. Так было надо.
В очередной раз просто верю, что он вернется.
Нам суждено — хоть и редко так, но быть рядом.

Я надеваю браслет. У него такой же.
Связь между нами — больше, чем просто слово,
Каждый из нас ощущает другого кожей.
Повторяю ему неустанно «Береги себя» снова.

Я надеваю маску «да всё ж в порядке»,
На камеру улыбаюсь <и плАчу порой>. Живая.
Пишу всё заветное в «волшебной» своей тетрадке,
Всё сбудется! Я молюсь. Я люблю. Я знаю.

Что НИ случается — говорят, что к лучшему,
Что НЕ случается — тоже, думаю,
Истина, как аксиома, до боли уже заучена,
Коль ошибаюсь, прослыть мне навеки дурою.

Что НИ случается — это про ВСЁ возможное,
Что НЕ случается — этого быть не можется,
В каждом варианте — то, что лишь вам положено,
Независимо, вышел/не вышел рожицей.

Что НИ случается — воспринимай как опыт ты,
Что НЕ случается — радуйся. С божьей помощью.
Он тебя слышит, даже когда ты шёпотом
Просишь о самом желанном, приняв все полностью.

Праздник волшебный стучит в наши двери,
В чудо, как дети, давайте поверим,
В МИР во всем мире и дружбу народов.
Пусть сбудется это в честь Нового года!

Счастливых мгновений и встреч самых тёплых,
Красивых морозных узоров на стёклах,
Любимых людей рядом ежеминутно,
Чтоб добрым для вас было каждое утро!

От нас боевое еще пожелание:
Отставить хандру, страхи, слезы, страдания!
30 секунд вам, чтоб в счастье одеться
И Новый год встретить с живо бьющимся сердцем.

Пусть звезды — на небе, в глазах, на погонах
Сверкают, как лики святых на иконах.
Давайте все вместе — на фронте, в тылу
Поднимем бокалы Za нас, Za страну!

Вы знаете, сколько градусов там, в окопах,
сырых и промозглых, с замерзшею грязью на берцах..?

Пока кто-то чиллит на солнышке в жарких европах,
ребятам на фронте от холода некуда деться.
Встречают в земле «обмороженные» рассветы,
сверкают кристаллики льда на их длинных ресницах,
им хочется просто выжить и быть согретым,
им маминых рук тепло каждой ночью снится.

Вам холодно в ноябре в городских квартирах?
На улице, в мягких шарфах, что торчат наружу?
А пацаны, выполняя приказ командира,
Идут Za страну в рваных берцах в любую стужу.

Вы знаете, сколько там жизней, в окопах этих?
Не только самих бойцов, но и наших с вами.
В тепле, под мирным небом, на этом свете
живем мы, «укрывшись» замерзшими пацанами.

«Я жду тебя домой» — уж сколько писем
пронизаны сей фразой и слезами,
А сколько дат… проклЯтых этих чисел,
что пролегают болью между нами.

Я жду тебя домой, наш календарик
исчеркан красным маркером в надежде,
что в Новый год мне бог тебя подарит,
и будет хорошо всё, как и прежде.

Я жду тебя домой… почти два года,
гремят раскаты пушек, я здесь слышу,
как водят там снаряды хороводы,
как сносит вам <в любом контексте> крышу.

Я жду тебя домой, родной мой, теплый,
здесь без тебя — дожди стеной и ветры,
и я, порой как мелкий недотепа,
с письмом внутри в тревоге рву конверты.

Я жду тебя домой! Пеку шарлотку.
И манную сварю. И Карбонару.
Всё, как ты любишь. И еще щепотка
«десерта» ждет в домашних «кулуарах».

Я жду тебя домой — и днем, и ночью,
и будучи уставшей, злой, колючей,
ты нужен мне, любимый, знаешь, очень,
чтоб наше «хорошо» вмиг стало «еще круче».

«За бортом» по прогнозу — снег,
Стрелки кажут мне 20 часов,
В это время тут в каждом окне
Вижу жизнь я, не слыша слов.

Греют ужин вон на втором,
Мама бегает у плиты,
А на третьем сосед с котом
Заливают опять цветы.

Кто-то курит, открыв окно,
Выдыхая всю тяжесть дня,
А чуть ниже <ай, как смешно>
Чья-то попа «глядит в меня».

На десятом опять ремонт,
Красят стены в зеленый цвет,
Прошлым летом был терракот,
А виновник тому — декрет.

Плачет бабушка на седьмом,
Молча кинув на плечи шаль,
Кормит с рук голубей овсом,
Больше некого. Нечем. Жаль…

Пашка с первого — за свое:
За год пятый уж адюльтер,
Прячет за занавеской ЕЁ
<ну, не в новый же шифоньер>.

У кого-то тут — новая жизнь,
У других — пропасть в тыщу дней.
Люди разные этажи —
Запятую не ставь, черт с ней.

Лучшие строки пишутся в дикой боли,
Когда просто в ступоре пялишься на обои,
Когда звук дождя заглушается стуком сердца,
Когда подавляешь в себе беззащитность младенца.

Лучшие строки рождаются среди ночи,
В безмолвной тоске, когда город весь «обесточен»,
В холодной кровати, с пустующим рядом местом,
Третий раз по полгода — и вот ты поэт-маэстро.

Лучшие строки приходят спонтанно, резко,
Нет в них иронии, перифраза, гиперболы и гротеска,
Вымысла нет — лишь реальность в потоке речи,
Дикая боль иль счастье, что ложатся на хрупкие плечи.

Через полгода с нами случится счастье,
Юные ветры весны принесут на крыльях
Добрую весть — красной ниточкой на запястье
Была для нас лишь мечтой, но станет былью.

Через полгода мы будем уже другими,
С такой теплотою под сердцем, что мама мия,
Светящимися изнутри, улыбчивыми, живыми,
Пускающими друг в друга лучики эйфории.

Через полгода громом средь ясна неба
Грянет заветное что-то, и вмиг прольется,
Душу заштопав, самая сладкая нега,
А после «дождя» в нашем теле поселится солнце.

Через полгода не будет ни слез, ни боли,
Лишь волшебство, что задумано, в одночасье
Засветится вокруг нас в божественном ореоле,
Через полгода с нами случится счастье!

То играю сложные аккорды,
То плету браслет из паракорда,
То вяжу пинетки, шапки, сумки,
То пишу стихи, не спавши сутки.

Познаю всю прелесть медицины:
Пользу, вред, побочки от вакцины,
Где там коллаген под нашей кожей,
И какие мышцы управляют рожей,
Как и почему гормоны скачут,
Что вон тот латинский символ значит.
Я не врач, но стать им так хотела,
Что теперь вот знаю все про тело.

Думаю, вернуться что ль на танцы,
Снять с себя тяжелых будней панцирь,
И вокал, пожалуй, нужен к пляскам.
В общем, моя тушка треба встряски.

Я бы постреляла. Помнят руки,
Те, которым вечно не до скуки,
Как взводить назад затвора раму,
Как не прокосить, стреляя прямо,
Как настроить фокус «целик-мушка»,
Сколько стоит вся эта «войнушка».
Ждут меня стволы да полигоны,
Муж-военный, подвези патроны.
________________________________

Пение, стихи, крючки да пряжа,
Пушки да комплект из камуфляжа,
Танцы, анатомия, аккорды —
Бью по увлечениям рекорды.

Качала в колыбели сына мама
И говорила тихо, на него смотря:
«Пока тебе мужчиною быть рано,
я буду защищать тебя, дитя».

Мальчишка рос. В три года с половиной
Упал со стула, ногу подвернул.
Пока что в доме папа лишь — мужчина,
А сынка плачет и ругает стул.

А мама, пряча зА ворот волнение,
Несет из морозилки сыну лед,
И вместе с этим — сладкое спасение,
Конфетку съест — и тут же боль пройдет.

Двенадцать мальчугану. Переходный.
Дерется с пацанами во дворе.
И носит пистолет уже свободно
В игрушечной потертой кобуре.

И если вдруг «ранение» у сына,
Бежит с зеленкой мама и бинтом,
Жалеет, говорит ему: «Мужчиной
ты станешь обязательно потом».

Семнадцать парню. Ростом выше мамы.
Косая сажень в молодых плечах.
Мужчиной быть ему уже не рано.
И «к службе годен» слышно от врача.

«Я в армию пойду, служить России,
Я взрослый, ничего я не боюсь,
Мужчиной стану я, как папа, сильным
И вот тогда домой к вам ворочусь».

«Ребенку» двадцать пять. Совсем мужчина.
Повестка во второй уж раз пришла.
Не в армию, а на войну мать сына
С тревогой провожала, чуть дыша.

Не детский пистолетик с кобурою,
А настоящий русский наш АКа
И вещь-мешок, и все, что нужно к бою,
Держал солдат уверенно в руках.

«Не плачь, мамуля, будет всё в порядке,
Вернусь живой в один из летних дней,
И позже будешь в детской ты кроватке
Укачивать уже моих детей.

Пришла моя пора расправить крылья
И защищать тебя, как в моем детстве ты,
Не зная сна, тревоги и бессилия,
Таскать для раненых зеленку и бинты».

Молилась день и ночь седая мама
За жизнь сыночка, ангелов прося,
Коль быть ему мужчиною не рано,
Пусть не коснется смерть мое дитя.
______________________________

Ах, сколько мам таких, и в сердце каждой
Живут надежда, вера, боль и страх,
Я искреннее желаю, чтоб однажды
Вы навсегда забыли о слезах.

Чтоб сыновья, за Родину что встали,
Живыми возвратились в отчий дом.
Спасибо, что Героев воспитали!
И под защитой их мы все живем.

Вы думаете, что война лишь там —
на поле боя, где солдатов роты
окопы роют, заряжают МСТА,
«цветочки» шлют во вражеские доты?
«Герань», «Гвоздика», «Гиацинт», «Тюльпан»,
«Акация», «Пион» да «Малка» с «Хостой» —
букет не для девчат-однополчан,
а для врага,… есть повод веский просто.
К подарку — «Ураган», «Торнадо», «Смерч»,
МТ-ЛБ, «Корнет», «Метис», С-300,
Коль нам фашист диктует путь на смЕрть,
Мы по тому пути пошлем фашиста.

Знакомо хоть одно название вам,
что в списке выше? А ведь это — часть лишь,
того, что называется «война»,
и то, что вы не в ней, считайте счастьем.
Уверены, война не ваш удел,
сражаться за страну должны солдаты,
что смотрят «с удовольствием» в прицел
и кольца носят только от гранаты.
А вам легко и сладко здесь, в тылу,
благодаря кому? Задумайтесь, ребятки.
Им, ангелам, «пришить» бы по крылу,
чтоб улетать от смерти крепкой хватки.

Вы думаете, что война лишь там —
вдали от вас, где зори цвета крови,
где смерть шагает прямо по пятам,
где только жить — ничто не нужно кроме.
Что не касается вас пули гулкий свист,
и «Солнцепек» не жжет вам землю под ногами,
а путь по навигатору ваш чист,
и счастье рядом, а не за горами.
И новости из местных СМИ — не в счет,
зачем вам то, как, сна порой не зная,
везут бойцы с позиций пулемет
и раненых друзей с «переднекрая».
_______________________________

А я скажу вам так: я на войне,
как вы, ни разу в жизни не бывала,
но только все слова знакомы мне,
что выше я в кавычках написала.
Я знаю боль и порох пахнет как,
я видела ранения сквозные,
я слышу, как там молится наш враг,
чтоб мы пускали только «холостые».
Да, я пишу, как пацаны в ночи
снаряды выпускают по нацистам,
мне многие пророчат, мол, «молчи,
а то получишь пулю в лоб со свистом».
Я не боюсь, я знаю, что война —
не только где-то там, на поле боя,
она внутри у нас, всех, кто сполна
привык бороться вместе за живое.

Как больно, страшно, громко, дико мне,
я передать в словах не в состоянии,
и чувствую я всё, что на войне,
хоть от нее на дальнем расстоянии.

Я не считаю, что остаться в стороне
в момент тяжелый для страны — мой выбор,
мы только ВМЕСТЕ победим в войне!
А что сказали вы бы..?

Мой папа — военный, он служит России,
На широких плечах его — китель красивый,
И звезды блестят на новых погонах,
Я папу узнаю из миллиона.
•
Мой папа — отважный, войны не боится,
Страну защищает на своей стальной птице,
В боевом самолете мой папа бессменно
Бережет от врагов нас, он летчик военный.
•
Я танк нарисую: ствол, люк, амбразура,
«Гусениц» две, термо-аппаратура,
Всё знаю об этой «машине» красивой,
Мой папа на ней защищает Россию.
•
На страже порядка на новых границах
Которую ночь им, военным, не спится,
Среди них — и мой папа уже больше года
Стоит крепко Za жизнь, Za страну, Za свободу!
•
Мне снится, что папа заходит в квартиру,
Медали висят на парадном мундире,
С победой вернулся мой папа военный.
Мы с мамой дождемся его непременно!
•
Хочу быть таким же, как папа, военным,
Стране и семье отдавать долг священный.
Чтоб мир обязательно был в доме каждом,
Я стану, как папа, — большим и отважным.
•
Мой папа ушел на войну прошлым летом,
Я верю, вернется однажды с рассветом,
С Победой и Миром, живой, невредимый,
Я жду тебя очень, мой папа любимый.
•
Наши папы — Герои! За Родину встали
И в первых рядах смело в бой пошагали,
Мы ждем их домой и, конечно, не скроем:
Мы гОрды за то, что мы — дети Героев!

Сердце мое колотится и боится,
Сердце мое, терпи, не прекращая биться!
Рана моя — внутри, и лечить её нечем,
Я думала, что умру в этот страшный вечер.

Но бог уберег — родилась, говорят, в рубашке.
Домой забегаю, а окна все нараспашку,
Сидит и трясется кошка в углу под ванной,
Ведь даже у этой крошки на сердце рана.

Снаряд просвистел надо мной вот только
И рухнул за домом. Ответь им, «Тройка»!
Ответьте за всех нас зачинщикам смерти,
Грады, Гвоздики, Герани, летите, ответьте!

Не передать словами <да и не надо>,
Каково это — жить так с войною с рядом,
Не знать, а проснусь ли утром, не спать ночами
И слышать, как дети под пулями вновь кричали.

Машины в осколках стеклА, на асфальте — дырки,
Квартиру всю разнесло у соседки Ирки,
Кассетными вновь бомбили по нам, по мирным,
Слезы и кровь здесь текут непрерывно.

Пить валидол? А спасет ли мое он сердце?
От этого холода нечем, увы, согреться.
Одна лишь теплится мысль: «Жива, спасибо
Ангелу, Богу, Вселенной — кто бы там ни был».
___________________________________

Молюсь всем богам и ребятам — бойцам России,
Спасите от нелюдей город Анастасии,
Всю нашу страну. Ничего не прошу я кроме,
Верните, пожалуйста, жизнь без пролития крови…



(во время обстрела Донецка 2.09.23)

Рвутся снаряды, грохочут вокруг залпы арты,
Пыль, пот и кровь смешались на поле боя,
Капитан «красный крест» вновь несет на себе солдата,
От новых осколков отважно закрыв собою.

Белый халат здесь не нужен, сойдет и полёвка,
Жгут, бинты, шприц, промедол и стальные нервы,
Этот набор военврач «расчехляет» ловко,
Опережая вновь смерть, прибегает первым.
______________________________

Пуля на вылет. Сквозное. Да кость задета.
Сознания нет, но дышит, и пульс прослушан,
Рядом валяются из сухпайка галеты,
Возьмем-ка с собой, очнется — захочет кушать.

Везти где-то час, командир медсанбата в курсе,
Там госпиталь полевой развернули еще намедни,
«Боец, ты держись и давай-ка здесь не ‘’зажмурься’’,
Мы сделаем всё, чтобы день твой не стал последним».
______________________________

Ах, сколько же «журавлей, уходящих в небо»,
Вы видели, слезы сдержать не сумев от боли,
Когда погибают свои, не спасет плацебо
От ран на душе, на которые сыплют солью.

Ваш подвиг <и не один> — навсегда в скрижали,
Вы — ангелы в белых халатах поверх мундира,
Заслуга не бога, а вас, что бойцы выживали.
Спасибо, родные! Здоровья вам, силы и мира!

Руки по клавишам «бьют» словно в ритм сердца,
Не зная ни нот, ни аккордов, играю пьесу —
Ту, что в среде музыкальной именуют скерцо,
Только не шутка, а буйство-порыв поэтессы.

Рояль «источает» мелодию в жанре каприччио,
Не подчиняюсь всемирным канонам музыки.
У профи и у любителя в этой игре есть отличие:
Второй не несет обязательств в руках, как «грузики».

«Выучи нотную грамоту, практикуй сольфеджио,
Играй произведения известнейших композиторов,
В музыке запрещается быть невеждою,
Так что давай-ка найми себе репетиторов»

Кто говорит это? Люди вокруг, голос внутренний?
Уши закрою, включу пофигизм на полную,
Встану однажды в 5 вместе с солнцем утренним
И с синтезатором на балкон играть выйду голая.

Включу метроном, на педальку красиво ножкою
Плавно нажму и заставлю струны вибрировать,
Или не струны… запуталась что-то немножко я
В музыкальном оргазме, который не сымитировать.

Чайковский, Рахманинов, Глинка иль Римский-Корсаков —
Кого не сыграть мне красиво в сто тысяч герцев?
Моя музыка — лишь для меня, и вне всяких конкурсов
Мои клавиши будут звучат только в ритм сердца!

Ведь у войны не женское лицо —
Твердят нам многие упорно эту фразу.
Ей танцевать бы в платье с кружевцом,
А не в окопах ползать по приказу.
Не женское все это — убивать,
Таскать разгрузки, раненых, снаряды,
Ведь женщине же ближе статус «мать»,
Ей быть не на войне — с дитёнком рядом.

Ах, сколько этих слов… «боец — мужик,
За родину, семью ему лишь ‘’драться’’,
Стрелять, под сетью прятать блиндажи
И до последнего врагу в плен не сдаваться».

Ах, знать бы вам, без женщин на войне
Давно уж не сражаются солдаты,
Девчонки с мужиками наравне
Бьют по врагу в ответ на залпы арты,
И по-пластунски по камням ползут в окоп,
Опорники штурмуют с ополчением,
И так же, как в тылу, «косят укроп» —
Но фраза здесь совсем с другим значением.

А сколько тут отважных медсестер,
Что под обстрел идут за раненным солдатом
И на себе его в мед-бронетранспортер
Несут, врагу «отправив» в ров гранату.
В заброшенных подвалах — их ночлег,
На старенький матрасик без пружины
Зимой из всех щелей слетает снег,
И только лишь бушлат спасает спИны.
А девочки спасают жизнь бойцам
В команде с командиром медсанбата,
«Заводят» не стучащие сердцА,
Как обещали в клятве Гиппократа.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Не знающие сон, покой и страх,
Идущие вперед кругами ада,
С молитвами святыми на устах
И синяком от автоматного приклада,
Пропитанные кровью и свинцом,
Не потерявшие в смертельной схватке облик.

Пусть у войны не женское лицо,
Но точно несравнимый её подвиг.

Мы валимся на дно окопа,
за спинами — снарядов свист,
рвет глотку ротный: «Пацаны, нам ж*па,
ложись, коль ты не мазохист».

Мы под огнем! Осколочные. Бляха…
смотрю, товарищ затрёхсотенный лежит,
и знаю, жизнь его уже не сахар,
но верю, он вернется в блиндажи.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Вновь 155-ые — доклад по рации,
наш миномет ответный дал удар.
«Товарищ капитан, ноль сатурации» —
кряхтит мне по трехсотым санитар.

Нам еще прыгать-бегать столько — хватит,
чтоб отомстить за всех ребят в полку,
наш командир — гипотенуза, а мы — катет,
а значит, с двух сторон мы начеку.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Умеют воевать. Не спорю. Браво.
Пусть при поддержке западных «друзей».
Но только фраза их «Героям — слава!»
пропитана их тысячью смертей.

И жутко нам… ведь мы же побратимы,
одной мы крови, в нас — единый дух.
Но ценности у них осколком мины
летят в другую сторону. На слух.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Летят на пыль и чашки, и консервы,
и старенький потрепанный матрас,
и, впрочем-то, логично, наши нервы,
и всё, что окружает нас.

Где на стенАх ждут гвозди амуниции,
где ждут все Мира — и народ, и вся земля,
мы соблюдем странЫ нашей традиции —
мы пронесем победу от Камчатки до Кремля!

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Докладывает фельдшер: «Док, порядок,
жить будут! А как вы, не спали ночь?»
Показываю свежий отпечаток —
кровь остановлена, и я не мог не смочь…

В землянке нашей закипает чайник
на газовой горелке, у стенЫ,
закуривает пятую начальник…
Мы живы! Значит, миру мы нужны…

Я тебе говорю: «Давай не сдаваться —
Ни единым сложностям взрослой жизни!».
Знай, нормально — прятаться и бояться,
Становиться периодами капризней,
Плакать, стиснув зубами вОрот
От рубашки любимой с принтом «горошек»,
И когда ты весь наизнанку вспорот,
Думать «я не такой хороший».

Хорошо б — не застрять в этом вязком болоте,
Осознать все ошибки, принять уроки,
Не свернуть не туда на крутом повороте
И не думать, что ты в этот час одинокий
В самой сложной борьбе и в принятии решения.
Никогда, и даже в минуты бессилия,
Не иди по дороге на опустошение,
Не давай себя «взять» — ты не крепость «Бастилия»!

Ну, а лучше — воскреснуть, как феникс, из пепла,
Крылья силы расправить, сломать затворы
И из клетки прочь да с волнАми ветра
Мчаться к цели не «по приборам».
И бояться, и плакать, разбивать колени,
Ошибаться и падать — вставать, сражаться.
Ради жизни и будущих поколений
Я тебя умоляю: «Давай не сдаваться!»

Руки пахнут кошачьим кормом,
Вновь кормила пушистых с рук.
Так и с ложки придется скоро
Подавать еду для зверюг.

Прибалдели — лежат в кровати,
На белье за пять тысяч «ка»,
Все лежанки в кошачьей мяте,
Только кошкам трава не в кайф.

Линька, кажется, месяц пятый,
Шерсть — в тарелках, трусах, во рту,
Говорят, в доме, где есть котята,
Шерсть — приправа. Ну, что ж, учту.

Всё хотят поновей игрушки,
Штук по сто им меняю в год,
В нашей маленькой комнатушке
Мест уж нет держать этот сброд.

Руки пахнут кошачьим кормом,
Витаминку мешала в нем,
Целиком — у них в горле комом,
Ну, а жидкие ж мы не пьем.

Ладно-ладно, все это мелочь,
Без кота ведь и жизнь не та,
Вон одна тянет лапу смело,
Чтобы стырить сыр со стола.
А вторая сидит под ванной,
Значит, где-то за ней косяк.
Я прощаю им все, пусть странно,
И люблю.. ну, вот просто так.

Будь, пожалуйста, пока есть я, и чуточку дольше.

Отвечаешь мне, злясь и смеясь: «Я же больше
прожила. И седин не замажешь аммиачным красителем.
Я не знаю, осталось мне сколько… а вы знать хотите ли?»

Будь, пожалуйста, сильнее обид, вынь их из сердца.

Помнишь, почти в каждой сказке — судьбоносная дверца?
Или же три пути, из которых один лишь ведет к спасению.
Карта в твоих руках — на обороте мрак иль веселие?

Будь, пожалуйста, счастьем сама себе, только искренне

Улыбайся, когда хорошо, и плачь, если плохо, искрами,
водопадами, проливными ливнями, уральской засухой.
Только храни свой маленький согревающий огонек за пазухой.

Будь, пожалуйста, где-то рядом, на соседней улице.

Я тяну к тебе руку, от солнца глаза зажмурятся,
Но сквозь веки скользит силуэт, что знаком мне с детства,
И я, злясь и смеясь, говорю тебе: «Ну, наконец-то!»

Я не знаю, кого просить время чуть замедлиться,
Я кричу, но слова летят в жернова для мельницы.
Улыбаешься мне сквозь слабость и снимаешь курточку.

Мам, будь, пожалуйста, пока есть я, и подольше чуточку…

Я научилась молиться Богу. А есть ли он?
Разве что где-то внутри. И щекочет мне паренхиму легких.
Я сажусь, как в детстве, на безобидный аттракцион
И пытаюсь не видеть в каждом событии подоплёки.

Я, заставляющая себя терпеть, иду ва-банк,
Ставлю всё на победу, не зная, что там на карте местности,
Я левша, выбираю поэтому левый фланг.
Тяжеловата ноша. Я знаю — все «сумочки» мне ж нести.

Не солдат я и не самурай. Порой — лишь бес.
Ни меча нет, ни автомата. Оскал, словарь Ожегова да ногти.
Не затею войну, но могу вам устроить ликбез.
Поломаю мозг/языки (иль психику), попрошу «не нойте».

Я же крепкий орешек. Скорлупка моя как сталь.
И фамилия <ну, вы знаете> — в тему. Играет наруку.
Вот я крепкая, не сломать. Я держусь, считая до ста,
И вдруг щелк — я рыдаю фонтаном насморка.

Я танцую. Я больше ведь не танцую. Горит асфальт
Под ногами босыми. Лето. И кудри разносит ветер.
Я бегу закрывать свой последний щекочущий паренхиму гештальт,
И молиться Богу. И верить в чудо, как умеют дети.

Ты там, где страшно. Ты там, где больно —
вставать всем ранам наперекор.
Ты сделал выбор свой добровольный —
спасать страну и стрелять в упор
врагу в десницу, да хоть бы в сердце,
давя да вдребезги на курок,
срывая пуговицы и берцы,
впуская порох в свой кровоток.

Ты там, где солнце заходит позже,
чем на родной по коровИ земле.
Тебе она предстаёт замерзшей —
кажись, июль…, но как в феврале,
снегА и вьюга, продрогли ноги,
и ноет старый сквозной «прилёт»,
ты не расскажешь, как больно, многим,
ты рад, что сердце твое живёт.

Ты там, где море не ждет плесканий
и страстных плаваний нагишом.
В нем столько горе-воспоминаний,
что слепо верится в «хорошо»
и в «будет счастье — назло всем бедам»,
но есть в «над пропастью и во ржи»
святая вера в Руси победу,
и что столь близко не смерть, а жизнь.

Я молилась за жизнь и здравие,
Я просила, чтоб бог уберег,
Чтоб не стала война кровавее,
Чтоб беда не пришла на порог.

Муж вернулся — здоровый, живенький,
Обнимает, смеется, ест,
Исхудал же вон как, мой миленький,
Как и нитка, на кой висит крест.

Я на ногу смотрю — забинтована.
Под повязкою что? Говори!
Губы просят, а сердце скованно,
Чую страшное, черт побери.

Он снимает бинты армейские,
Там — сквозное. Там — две дырЫ.
Проскочили же пули злодейские,
Они нынче в стрельбе щедры.

Говорит: «Хорошо всё, жёнушка,
Ну, немного дырявый, ну, кровь,
Всё залечит родная сторонушка
И родная твоя любовь.

Я при нем не реву <я ж сильная>,
С перевязкой помочь стремлюсь,
Вот, держи, салфетка стерильная,
Что еще мне подать, Колюсь?

Завязались, иду я в ванную,
Под напором — вода из глаз,
Я молюсь, чтоб войну кровавую
Кто-то смысл поскорее с нас.

Ты дома — а значит, уже не важно многое. Вопреки
Всему летят не на свет, а в темень ночную, влюбленные мотыльки.
Слоняясь по комнате, крыльями разрисовывая рассвет,
Нам в такт подпевают сочиненный не в такт куплет.

Ты дома — и кажется, мир совсем не знал нас других,
Безмолвно объемлющих трепет, считающих босоногие к нам шаги
Не того, всем известного, счастья, что под ребрами что-то рвёт,
А тех чувств, от которых все органы… на старт — и взлёт.

Ты дома — и мне так спокойно, и льется капелью песнь,
И, ноты не зная, играю мелодию, пусть слышит мир весь,
Как звучит наше счастье, разливаясь по переходам струн,
Никого сейчас ближе. Я и ты. И слияние двух лун.