На Медвежьей Горе вкусная шаурма в кафе.
А меня Бабан вдохновил, и вот я пляшу под РЖБ.
И не надо писать ЖЗЛ - всё уже в треках.
Мой стиль - это хрупкий фужер и осколки по стенам.
Со своим слогом я бы мог стать второсортным поэтом,
По типу Бродского, но походу просто "Бутер"!
Такие волны были вчера, чувствую, будет круче.
Но у танцующей звезды Ахиллесовы пятки крутит.
А "Ницше - умер", и теперь в некрокоммунизме.
Не хотел социалки, но много нумизматов развелось.
Русскому без мата спокойно и не жилось.
И Цой тут задаёт вопрос про историю мира,
Пока я закусываю колбасой сто грамм и литр.
Когда-то я не пил Hoegaarden, a слушал Nirvana, Soundgarden.
Со смертью играясь в бартер - отдал, что мог.
И ведь не срубила дерево, политое слезами и давшее плод.
Вот такой вот хип-хоп...

Девичьи слёзы пытаются мою жажду орошать.
Хочу дать в дыню каждому с кем пью нa брудершафт.
Моему другу нужен в плеере самый модный клошар,
И вот я натянув берет, пью свою "Куба Либре"!
Отнюдь не Че Гевара! Это в России чревато
Оказаться осенью в сизо, хотя и здесь та же баланда.
Хочу сжечь ЦУМ: они прячут свою совесть в Prada.
Я по гороскопу "Лев", а значит приду с прайдом.
Хотелось бы релизов Картрайта, но теперь он коллаж.
Русский рэп - это балалайка, и никак не "Форсаж"
Да и я простая блажь, на Славу написал оммаж.
Но я знаю, вассал всегда поднимет меч на сюзерена.
"Как быть не клоуном, если рэп - это цирка арена."
Ненавижу ложь и с подковыркой темы поэта,
Но "Употребляем чай, как-то плюя на накипь" летом.
Заросший, как в тайге, кто теперь тут Егор Летов?

Когда отпускает пиво, мы выпускаем душу на текст.
И для тебя мой Red Flag будто над Крепостью Брест!
Даже не с верностью мест, хотел блеск бедности влезть
По лестнице в евреев рай, где правит "Золотой телец".
А Муха-Цокотуха нашла на "дорожке" денюжку.
В Москве петушки сидят на "дерьме"- Ерофеев Венечка
Бабушка, живи! И вымети избушку веничком!
У слабых устала рука держать кружку вечером,
Из пушки пеплом стреляя в надежды тюли клетчатой.
Ведь за решёткой небес играется детвора!
Они, как у Борьки Гребня, возле "Золотого Городка".
А зверью лишь дольки апельсина и гнусный *акт* (мат)
Да! Найди меня, по Бродскому, в пределах этой комнаты.
Пускай и с волосами, зато выросли все ровными.
Во всех стихах, и при бабле, я не искал неровни.
Но загляни, моя "П", в сердце и вырви эти корни.

"Свет не горит", и ты решил связаться с Триадой.
Иероглифы канонадой взрывают уши как граната.
Бит древний и могучий - это династия Чу.
Стилёк забористый и зубастее приёмов Вин-Чун. (Ки-и-и-я!)
Каждое объятие с бабой подобно клинчу.
Этого поддатого примата надо закопать в могилку.
Весь опыт нёс в карманах, так закинь эти филки в копилку,
Чтоб разбив свинку, прикупить себе микро.
Но не Вавилон, не фараон - это дико, например.
Избавляя от гордыни текст, по небу тот же Лангольер
Время ест. Уровень шизы - Канье Вест.
Прокачаю под утро скиллзы, я тут молодой поэт!
С малых лет контролирую продукт - товаровед.
После измен, как Хайзенберг, начал варить вам мет.
И королевский кавалер заносит шпагу над короной.
Рэп - это Эбола, и я - чёрный, а ты - Дездемона.

"Знамя Победы" здесь краснеет от стыда за вас.
Прыгаю в кеды - это символ страха поглядеть в анфас
Долгой и счастливой жизни. И меня игнорят одноклассники,
Собравшееся в свой кружок бездарностей.
"Талант - сестра краткости", а может быть из зависти -
Их потолок тупое фото, мёртвый текст житейской пакости.
И пускай я не ощутил в себе библейской радости,
Но Вера рисует меня, а вера в Бога даёт сладости
На этом остром пути из аджики в абхазские горы чачи.
Сотню тысяч прокутил, я и не знаю как жить иначе,
Тем паче, вкрадчиво зовут, и я еду мимо Гатчины в Питер.
Вскрываю червей Герберта в душе, как мой FВ2 Риддер
Мой рэп ещё станет монолитом!

"Где ты сейчас, мой Айвенго?", - пишет она ему искренне.
Неужели это "Мираж"? И мы вышли в поход из "Бристоля".
Числа промилле равны числу миль до отрезвевшего дома.
Мелодией озверевшей души станет "Rammstein - Sonne."
И онлайн сонной перепиской убьёт любовь в утробе,
Наполняя новым смыслом циферблат на телефоне.
Ты знаешь о чём я, ронин!
Без пристанища, соблюдая свою любовь и кодекс,
Тривиальными вещами ты не вывел их ботокс.
Лишь сгорая под травкой, ты угарел, будто бы дымный "Крокус".
Муза сильнее поэта, хоть как ты взращивай логос...

Помню свою строчку: "Что может быть хуже, чем трек о любви?"
Её не существует для меня, сколько бы бриллиантами не блестит
Её глянец обложки. И да, может, я и ангел, но "Ангел устал".
Под грязью всех моих строк, скрывается совсем детская душа.
Я не умею жить трезвым, не умею отличать любовь от эгоизма.
Как Буцефал бываю резвым. От ревности краснеют глаза-листья.
И падают в асфальт, разбиваясь о чужие жизни.
Полюбуйся на закат, ничего и не бывает символичней...

Смотри, как лучами строчек мерцает Кассиопея!
Направляя парус из сорочек к дому Одиссея.
Дети Поздемелий рассеянны в этой системе.
И ведь досели они не знают ни черта растений.
Вам не чета мой гений; бухаю как Есенин.
Свободной поступью мимо мест, где мы сидели, прохожу.
Съедая тени по утру, меня тут грело солнышко.
Играл "Король и Шут", тогда целуя горлышко
У дурака на руках была колода кредиток.
Теперь из околотка в колодки, и так всю зиму.
Пока партак на спину не набьют блытным кулаком.
Прости, мать, за то, что сын твой прослыл слабаком.
Ведь мы ищем покой, как Икар, летя с дымом за горизонт.
И пускай крест растёт, этот Бахмутский чернозём
Взрастит символ потомкам, а я опять синий с котомкой -
Всё также шагаю на промку.
Мой Иван Денисович натаскав шлакоблоков,
Описал бы вам быт бывших как у Лолиты Набоков.
Но нынче ему неплохо - из хитросплетений "дорога",
Нитями свяжет всё то, что казалось далёким.
А на репите Алёхин хочет завлечь в макулатуру,
Хотя русскому близка лишь печь контркультуры!

Сбросил вес, хотя только в книгах закладки.
Заплачет дождиком село, когда сидим у оградки, где моя бабуля.
И да мы на деньги падки.
Придя с армейки, опять иду на сутки нарядным.
Но спасибо Прометею за жаренный шашлычок.
Теперь гуляю с нею по лесу, словно дурачок.
Имею выше всех талант, ведь в начале было слово.
Босоногие юнцы, я на причале, и мне отчалить скоро надобно в пустые города.
Ведь я - легенда!
Сотни тысяч на карте для игрушек с торрента.
Но моменто мори, Сальвадоры!
Не каждые исскуства бойцы метко стреляют в помидоры!
И это всё правда, которую искал Понтий Пилат,
Что я давно хочу весь этот бомонд к ногтю прижать!
Убиты, но не вами - мы убиты пасторалью.
Чтобы писать, как я, тебе придётся настрадаться.

Брожу по песчаному берегу, где волной смыло все наши замки детства.
Ведь во всякой социалистической позе есть шестьдесят-девять с капитализмом.
И я не хочу быть вами признан!
Где-то под ритмичным мясом её эскизы,
Хранятся там как икон ризы.
Написав на себя пару сотен диссов,
Хочу из себя Оксимирона выжать, то есть примат рефлексии над мной.
Запомни, поэт, никто тебя не поймёт - только женщина и Бог.
И нечего тут гордиться, если у тебя на репите Гр.Об.
Мы тоже слушали всё это в детстве, выросшие в бедности естественной. Сверхъестественное - досматриваю третий сезон.
С утра - на Озон, потом - ВБ.
Вечером в КБ, и всё это в поисках КПСС.
Трезвым пролистать пару страничек Кафки "Процесс",
Пока честный пролетарий за МРОТ берёт в рот у господ,
Что возвращают в моду нелепые трубы.
Ведь это их уровень, тупо.
Но и я не Кун из "Гертруды", скорее груда мусора, где ты нашла искусство.
Будто я Будда в мире рэпа, ведь с детства с Нирваной.
Я остался поганым...