Сонеты, стихирус

Когда в груди не плоть, а камень лютый,
И каждый вздох — как лезвие ножа,
Душа, в кандалах мучительной минуты,
Свой смертный час торопит, ей служа.

Кому весь мир — мне старый гобелен,
Радость — ложь, а свет — насмешка злая.
Мой дух, не поднимая взгляд с колен,
Горит в огне. Пощады? Не желая.

Недуг сей врач не в силах исцелить,
Ни зелье сна, ни мудрый фолиант.
Он рвёт тугую жизненную нить,
Что спрёл мне с небесов гигант.

Да, пусть сердце в прах сотрет тоска,
Коль нет руки, что примет вновь рука.

Мой светлый мальчик, мой родной сынок,
Как быстро пролетели эти годы:
Я помню каждый вздох твой и шажок,
И первые слова во время непогоды.

Твоя ладонь в моей руке лежала,
И ты отважно, как любой ценой…
Пока тебя от бури защищала,
Обогнул меня, и заслонил собой,

Будто взрослый, сильный и высокий,
Идешь по жизни рыцарской тропой,
И знаешь, мой верный, мой далёкий,
Что в сердце материнском, ангел мой.

И нет любви нежнее и сильнее,
Чем та, что с каждым днём меня мудрее.

В лесной глуши, где земли пьют росу,
Забытый гроб, истлевший и седой,
Хранит покой под вечною слюдой
Мхов влюбившихся в древесную красу.

Как помнить всё: и страсть, и полосу
Твоих надежд, и облик твой
Как был когда-то мне мечтой,
А ныне – образ, погребён в лесу.

Как пуст внутри, но полон тишиной,
И памятью, в развязке позабытой.
Так сердце, что закатной пеленой
Имеет образ, красным плющом свитый.

Ты – этот гроб, столь милый, дорогой:
Снаружи всех красив, внутри – пустой.

Едва твои глаза устало замыкались -
я, неряшливо, писал в стихах,
пока эти слова легко давались
занося наши черты, в строках:

"Давай однажды, на пороге мира,
Самым последним июньским днём
растелимся от Исландии, до Каира.
Мы же никогда не умрём?

И ты нас где-то сведёшь.
Знаю: на пороге рассвета,
Я буду самый летний дождь,
А ты - самое дождливое лето."

Теперь и стих, и оправдание есть
что мы когда-то были здесь.