1
Работай, не жалея сил —
Быстрее подберёшься к цели.
И вот он, ветерок, могил,
Провёл незримо параллели.
2
Толерантность — поганое дело.
Вот немного увидим предел:
Запретят думать мудро и смело,
Чтобы глупый обид не имел.
3
Всё начинается с рассвета,
И дел — по самый горизонт.
Сойти с ума — прекрасная работа:
Самоочистим дряхлый генофонд.
4
Наперекор всем нашим планам,
Решениям, надеждам и мечтам,
Судьба даёт совсем иное:
Что ей по нраву, реже нам.
5
От кабака тюрьма недалека,
Но кладбище бывает ближе.
Не ищет лужа дурака,
Он сам идёт и тонет в жиже.

Идёт масштабная борьба —
Сошлись гиганты для турнира.
К тому их подвела судьба:
Строитель вышел против мира.

Вселенский хаос всех родов,
Имея плавность своих линий,
Нашёл достойнейших врагов
К изгибам вовсе нетерпимых.

Один — творец живого сада,
Другой — строитель городов.
Вся их борьба — олимпиада,
Извечный спор двух мастеров.

Сонный город ждёт рассвет.
Грязь, застыв, окаменела.
В лужах меркнет лунный свет,
Тишина на мир осела.

Фонари на страже сна
Смотрят в окна без ответа.
В переулках тишина
Ждёт робеющего света.

Ветер стих, уняв свой бег,
Инеем покрылись крыши.
Неизбежный первый снег
Падает, но тонет в жиже.

И когда восток зардеет,
Сбросив ночи покрывало,
Город медленно прозреет,
Чтобы всё начать сначала.

Прокуренный воздух,
Прокурены стены.
Мы стали никем,
Мы стали системой.
И в лёгких смола вместо чистого вдоха,
Мы просто винты в механизме эпохи.
На серых экранах мерцают приказы,
Стираются лица,
Стираются фразы.
И каждый наш шаг — это вызов вселенной.
Никто не сбежит из среды патогенной.


Прокуренный город
В неоне и дыме.
Мы носим пароли,
Забыв своё имя.
Наш пульс — это код,
Наши чувства — программа,
И жизнь — лишь фрагмент мировой мелодрамы.
Мы — эхо безликой, огромной вселенной,
Нейронные сети, холодные вены.


Прокурены мысли,
Прокурены души.
Приказы системы
Никто не нарушит.
И в сером потоке, где все мы похожи,
Лишь пепел ложится на бледную кожу.
Мы ищем тепла в отраженьях витрины,
Где крутятся тени безликой рутины.
От веры осталась лишь тонкая нить.
Давно разучились страдать и любить.


Прокуренный город
В неоне и дыме.
Мы носим пароли,
Забыв своё имя.
Наш пульс — это код,
Наши чувства — программа,
И жизнь — лишь фрагмент мировой мелодрамы.
Мы — эхо безликой, огромной вселенной,
Нейронные сети, холодные вены.


А где-то под рёбрами шумят килогерцы,
Стучит что-то дикое, подобие сердца.
И голос слабеет под слоем помех,
Мой тихий протест превращается в смех.
Искусственный смех, оцифрованный миром.
Мы видим из пикселей мини-картины.


Прокуренный воздух...
Прокурены стены...
Мы стали никем...
Мы стали системой...
И в лёгких смола...
Вместо чистого вдоха...
Мы просто винты...
В механизме эпохи...
...эпохи...
...эпохи...

Мой старый подъезд, мои старые раны,
На стенах рисунки, на сердце туманы.
Здесь воздуха нет, лишь дым сигаретный,
И юность уходит, закончилось лето.
Промокшие куртки на ржавых перилах,
Мы верили взрослым, мы верили миру.
Но сказки истёрлись, как надписи мелом,
И мир стал невзрачным, он стал чёрно-белым.


Нам лестниц пролёты не скажут ответа,
Вчерашние клятвы – сегодня секреты.
И каждый окурок, что брошен на плитку,
Хранит чью-то тайну, ошибку, попытку.
Дешёвая водка в гранёном стакане,
Разбитые окна бетонных развалин.
И эхом шагов нашу юность уносит
Опавшие листья, печальная осень.


Пусть старые двери скрипят по привычке,
Сломаем сегодня запретов таблички.
Залипшие кнопки сожжённого лифта,
Мы ищем этаж в неразборчивых шрифтах.
В кармане мобильный молчит виновато,
Звонки без ответа ушли без возврата.
Скрепят под ногами потухшие спички,
Пустые надежды, дурные привычки.


И кажется, выход за дверью железной,
Без нужных ключей он теперь бесполезный.
Я помню, как солнце светило иначе,
Я помню, мы верили в нашу удачу...
Куда всё ушло? За каким поворотом?
Кто время назад хоть на миг повернёт нам?


И лестниц пролёты не скажут ответа,
Вчерашние клятвы – сегодня секреты.
И каждый окурок, что брошен на плитку,
Хранит чью-то тайну, ошибку, попытку.
Дешёвая водка в гранёном стакане,
Разбитые окна бетонных развалин.
И эхом шагов нашу юность уносит
Опавшие листья, печальная осень.


Скрепят под ногами потухшие спички...
А мне только надо от счастья отмычку.
Всего лишь отмычку... от этого рая...
Где юность сгорает, меня не спасая.

Прокуренный падик...
Кровавая рана...
На стенах рисунки...
На сердце туманы...

Пустой бокал из-под вина,
И ты, любовь моя, пьяна.
Опять незримая стена —
Бесспорно, всё — моя вина.

Букет из тысяч алых роз,
Увы, сегодня не принёс.
И вновь истерика, психоз —
Наш дом — пристанище для слёз.

Любовь — разбитое стекло,
Всё то, что было, утекло.
Метелью сердце занесло,
Забрав последнее тепло.

Я помню блеск счастливых глаз,
Как быстро он в тебе угас.
И горький яд из едких фраз
Неизлечимо губит нас.

Когда бы мир понять сумел,
Что каждый за слова в ответе,
Он весь, застыв, остекленел,
Как жизнь в изъеденном скелете.

И, затаив дела в секрет,
Он пискнуть мышке не посмел.
И только ветер в паритет
С огульной яростью свистел.

От низких туч возникло ощущение,
Что время остановлено навечно.
Застыв в туманном сновидении,
День, вопреки желанию, длится бесконечно.

И я, отрезанный от жизни пеленой,
Затерян и брожу, как привидение.
Захвачен в сети мертвой тишиной
И отдан миру на съеденье.

Поздравляю с победой, гордость!
Забирай, я отныне весь твой.
Ухожу, не раскаявшись, в пропасть,
Камнем вглубь синевы ледяной.

Ты одна? Или рядом жестокость —
Вечный спутник твой, верный пёс?
Выжигает нутро злая колкость,
Вызывая душевный хаос.

Я швыряю в костёр — воли знамя,
Признаю пораженье своё.
Пусть горит погребальное пламя,
И кружит надо мной вороньё.

Крик захлебнулся в телефонной трубке,
И оборвались укоризны провода.
Жизнь закрутилась в адской мясорубке,
Сорвалась путеводная звезда.

Не чувствуя земли под ватными ногами,
Бегу, шатаясь, изогнув хребет.
Ночное небо пресными слезами
Замоет мой побагровевший след.

Всё разрушается: не символа, не знака.
Спасает от безумства быстрый бег.
И в этом эпицентре полумрака
Остался я один, почти не человек..

В этом месте, пропитанном знанием,
Сохранилась своя благодать.
Сотни книг овладели сознанием,
Принуждая на время пропасть.

Здесь молчание громче признания,
Воздух соткан из мыслей и слов.
Лабиринты вселенной познания
Источают всю мудрость веков.

Не безумие, нет — книгомания
Истирает запыленность глаз,
Открывая миров очертания,
Что хранились веками для нас.

Живём и живём,
Страдаем ли, маемся,
Всё лучшего ждём,
Ждём и не решаемся.

Привычный безлюдный перрон,
Знакомые рельсы и шпалы.
Мы ищем какой-то вагон,
Пространных путей идеалы.

Покинуть свой старенький дом?
Нет, там точно обманемся.
Отложим побег на потом?
Так ни с чем и останемся.

А время, как дым из трубы,
Уносится в серое небо.
Мы — пленники нашей судьбы,
Живущие так нелепо.

Я — андердог среди великих
И далеко не исполин.
Мне не сразить врагов столиких:
Их много, я совсем один.

Мой голос тих, мой шаг не слышен
Средь громыхающих побед.
Я тенью прохожу под крышей,
Где льётся их слепящий свет.

Их имена войдут в анналы,
Моё — развеет ветерок.
Но мой рывок, пускай и малый,
Живым преподнесёт урок.

Всё тянут в объятия страсти,
На ушко коварно шепча:
«Гробов захудалых запчасти
С могилой себя обруча».

Да что вы пристали, вот страсти!
Вам нужен какой-то ответ?
Прошу вас, на место заласти
И спите, не зная сует.

Вы сами храните секреты,
То будто бы это завет.
На всё наложили запреты,
Но ищите истинный след.

Душа на осколки разбита,
Мерцает потерянный свет.
Не троньте, что мною сокрыто
Под саваном прожитых лет.

Хочу отдохнуть до рассвета,
Побыть в тишине гробовой,
Оставив секрет без ответа,
Подумать о жизни былой.

О жизнь, привратница живых!
О мне ни капли не печёшься.
Ты шлёшь мне бури дней лихих
И издевательски смеёшься.

Твой смех звучит, как приговор,
В пустых глазницах мирозданья.
Затеяв этот смелый спор,
Не жду мирского состраданья.

Я сам себе и блуд, и суд,
Иду сквозь пламя испытаний.
Пусть цепи прошлого падут
От тяжести моих страданий.

Ты ставишь тысячи преград,
Бросаешь в бездну, бьёшь о скалы,
Но я устойчивый солдат,
Пройду, где плавятся металлы.

Пусть хохот твой — извечный гром,
И всплески молнии в небе блещут,
Я выстрою свой прочный дом,
Лишь слабые тобой трепещут.

И у твоих массивных врат,
Когда придёт мой час прощаться,
Я стану несказанно рад
И буду сам в ответ смеяться.

Что ж ты гонишь неимущих, барин?
Разлилась уж скверна через край.
Мне тобой урок подарен —
Не войдёт богатый в рай.

Не глумись, властитель, над голодным,
Над моей бродяжею судьбой.
Я родился миру неугодный,
Но судить ты сам-то кто такой?

Я не вор, не пьянь и не убийца,
Просто жизнь скрутила, как жгутом.
Не тяни ты, брат, меня в темницу
И наотмашь не лупи кнутом.

Не ищи в глазах моих усталых,
Не найдёшь содеянной вины.
Там лишь отблеск дней бывалых,
И туман несбывшейся мечты.

Учитель школьный, первый самый,
Пронёсся, сердце бередя.
Через года ваш образ славный
Я чту и помню, возводя
В душе сверкающие храмы,
Как вы учили, возбудя
В нас интерес, быть может, главный
К познанию нового, ведя.

Был ангел, но, упав с небес,
Стал мерзкий и лукавый бес.
К живущим на земле подлез
И баламутит мракобес.

Внушает людям зависть, лесть
И месть врагам как жизни честь.
Его коварств — не перечесть,
Он был и будет души есть.

В сердца смятенных ищет лаз,
Чтоб светлый дух навек угас.
Ты помни, человек, всяк час:
Лишь вера — истинный компас.

Себя я сдерживать не стану,
Сев в лужу, грязью оботрусь.
Толпа обступит, взоры грянут —
Людских нападок не боюсь.

Пусть осуждают и клеймят,
И, пальцем тыча, люд смеётся.
Течёт рекой словесный яд —
Я верю: всё потом зачтётся.

«Меня сроднила с вами грязь!» —
Им прокричу из лужи мутной.
И не разрушит эту связь,
Вся погань вашей жизни блудной!

И день как день,
И я как я:
Работа, дом,
Семья, друзья.

И что-то там,
И что-то здесь.
Вот так всегда,
В суетах весь.

И мне бы в бег,
И без оглядки,
Куда-то в даль,
Сверкая пятки.

Но вот опять,
Как вертия:
Работа, дом,
Семья, друзья.

Обглодали демоны всю душу,
Разорвали тело на куски.
Небу я такой не нужен,
Закопайте кости у реки.

Обрету у вод шумящих
Навсегда приют страстям.
Не будите дух пропащий —
Надо будет, встану сам.

В старом доме, и только ночью,
Появляются тени-предки,
Как скелеты, одетые в клочья.
Да и Бог с ними, по сигаретке...

В старом доме, и только ночью,
В мраке комнат виденья жутки.
Где-то плачут умершие детки,
И шевелятся стол, табуретки.

Эти встречи отнюдь не редки.
Кто-то катит по полу монетку.
Ночь без сна не спасают таблетки,
Крепкий чай и опять сигаретку.

В старом доме настало утро,
Исчезают ночные тени.
По последней, и будет мудро
Раствориться в холодной постели.

Я не стану вам писем слать,
Да и вы не пишите мне больше.
Я решил нашу связь разорвать:
Ваши слёзы пропитаны ложью.

Ни к чему моё горе скрывать –
Вы со мной поступили жестоко.
Я готов был за вас умирать,
Но не смог пережить упрёка.

Разлетелись мысли по бумагам,
На слова стал скрягой, что ж, года...
Но всегда делился всяким благом —
Это жизни сущей доброта,
Что текла ручьями по оврагам
И была воистину чиста.

Годы канули, и воронья ватага
Закружила алчущим судьёй.
Стерпим всё, не привыкать бродягам,
Пусть глумятся, пока я живой.
Для меня весь шар земной — общага,
Для иного — дом родной.
Каждый день чирка́ю по бумагам,
Хоть я здесь и временный герой.

1) "Война"
Что поделать, мы оба кляты,
Нам друг друга не убедить.
Невозможно любить как брата
Тех, кто хочет тебя убить.

2) "Мадонна"
Я не мечтаю стать твоей судьбой,
Но у тебя комплект ключей от дома.
Пусть всё не так, как кажется порой,
Ты знаешь, где меня найти, моя мадонна.

3) "Фаталист"
Она мне жизнь не поломила,
Она лишь жало обнажа,
Давно за всех исход решила.
Судьба, судьба, судьба, судьба.

4) "Не хлебом единым сыты"
Нет ни крошки во рту с утра,
И за окнами вновь вечереет.
Я наелся вчера сполна —
Плоть духовная пища греет.

5) "В. В. П."
Не подарю тебе и части мира,
И звезды не сумею достать.
Я топлю террористов в сортирах,
Чтобы ночью спокойней спать.

Цвет бордо, окровавленных молний —
В алой краске небес вышина.
Туч громадных натянуты нервы,
Как на вирбель витая струна.

И взрычала гроза диким зверем,
Дождь целует сырые зонты,
Плети молний стегают землю,
Ветры стонут, утюжа следы.

Этот мир, одиозный и дерзкий,
Обрушает неистовый шквал.
На асфальте бегущие всплески —
Танго смерти, немой карнавал.

Свет и тьма в непрерывном порыве,
Где-то в небе бушует пожар.
Каждый миг мы — мишени в тире,
Каждый звук — мелодрамы разгар.

Взрывы грома, как крики безумства,
Словно мир на краю бытия.
В этом хаосе жизнь — искусство,
Ну а мир — беспринципный судья.

1
По смерти предоставлю оценить
Плоды моих благодеяний. Последний день — верховный, самый
Судья всех прожитых, былых.
2
Я заалкал, ты подал хлеба.
Я падал, ты меня спасал.
Я никогда не верил слепо,
Я точно, без сомнений, знал!
3
Я не ел душой уже неделю,
Только телом.
Тело норм.
Душа, конечно, похудела.
4
Один в земле давно покоится,
Другой за жизнь всё беспокоится,
Цепляясь, словно спрут, за всё подряд,
В последних хрипах, возле адских врат.
5
Лиса зайца ела,
Зубы обломала.
Очень вкусный заяц,
Только дроби много.

Не принимаю мира я,
И он меня не принимает.
Я знаю: есть закон иной,
Но мир судью того не знает.

Нам в вечных распрях воевать.
Я доказать не в силах миру,
И он не смог меня сломать,
Но распалил живую лиру.

Зачем большие чемоданы?
Сошьём такие же карманы,
И дополнительно — потайный,
Чтоб не залез никто случайный.

Заполнив верхом, карманы́
Спадают донизу штаны.
Не надо быть неблагодарным
К отсекам новым, многотарным.

Иди, бреди: штаны шикарны,
И рук не тянут чемоданы.
Ты стал серьёзный, больше — главный,
Не то советник титулярный.

Мы с вами, мёртвые, похожи,
Я к вам на кладбище забрёл.
Вы в сны мои чистенько вхожи,
Хоть ненадолго, знаю, всё же.
Среди могильных холодов
Успокоение дух тревожный,
Как есть, незыблемо обрёл.

А вы всё те же, как и раньше,
Застыв в граните навсегда.
Ушли от суеты подальше,
И вот опять из глаз вода
На губы истекает солью,
И сердце, обливаясь вновь,
Наполнит мир вокруг тоскою,
Стуча в печали, но с любовью.

Не задался сегодня новый день:
Дождь за окном и ветер в небе гонит тучи.
От настроения осталась только тень.
Ну почему я всё же невезучий?

Горячий чай из полевых цветов,
Заваренный как никогда покруче,
Откроет жизненный секрет,
Разгонит мысленные тучи.
Для меланхолика отличная пора,
Увы, ничем дождя не лучше.

Лени нежный колосок,
Для безделья множит срок.
Раззевался и забыл,
Как полдня давно прожил.

Сила воли — злой клинок,
Лень разрубит, чуть росток.
Солнце встало, мне пора,
Ждут великие дела!

Впустите нищего, я дам ему монеты,
Пусть купит хлеба и раздаст долги.
Нас не пугают времени скелеты,
Мы для богатых вечные враги.

Нас ищут и хотят повесить;
Мы ищем и найдем их кошельки.
А после смерти души можно взвесить
И посмотреть — чьи тяжелей грехи.

Я изучаю снова сварку.
Нет времени на болтовню.
День прямиком идёт насмарку,
И я опять под нос себе бубню:
Мол, хитрым надо быть, иметь смекалку.
Хоть шов кривой, но движется процесс.
А по итогу я устроил свалку:
Остался шлак, металл исчез.

1
Наши робы измазаны гарью.
Наши лица черны, как ночь.
Пепел смерти, в себя вдыхая,
Продолжаем свой крест волочить.
2
Когда душа грязна, как плесень,
И следом тянется лишь грязь,
Кому гнойник такой полезен,
Живьем в гиену превратясь?
3
Не на секунду шар земной не станет домом,
Лишь кости тленные здесь обретут приют.
И жизнь останется бессмысленным фантомом
Пред душами, что в вечность путь куют.
4
Мы научились не прощать за мелочь
И, не стыдясь, обманывать в лицо.
Жалеем только, что другая сволочь
Нас обхитрила снова, как юнцов.
5
Бог создал всё вокруг меня,
Ему премного благодарен.
Живу, прошедший день ценя,
Возможно, он мне был подарен.

День изо дня прошу Всевышнего лишь об одном:
Душа моя пусть возгорит огнём, пылая,
И зло, как пыль, рассеется добром.
Тебе, мой Бог, я жизнь свою вверяю.

Идя без страха под Твоим щитом,
Конечной цели я пока не знаю,
Но вдалеке виднеется мой дом,
И встречу нашу часто представляю.

Силикон не оправдал надежды.
Наполняя тело, зрительный эффект:
Губы шире, груди больше прежних,
Оставляя телу умственный дефект.

Всё изгладили, как утюгом, одежды,
Не найдя внутри себя прекрас.
Заплутали в жизни гордые невежды.
Вам не нужен компас, вам бы на показ.

Пусть жизнь — игра,
И мы на шахматной доске.
Победу вкусит только сильный.
Мой конь на вражьей стороне
Уже давно раскинул вилы,
И, словно загнанная вошь,
Твой ферзь повержен, неучтивый.
Ты отступаешь, вижу дрожь,
Но королю сбежать не хватит силы.
Он оказался глуп и жаден
Чужую пешку уронил
Своих же в поле кинув братьев
Свою же спину оголил
Эндшпиль?
Нет, это партия, дружок.
В борьбе нельзя быть импульсивным.
Ступай и помни мой урок:
Будь хладнокровен даже с сильным.

Я разбудил в себе не льва,
Не волка и не крокодила.
Во мне проснулся дух сперва,
И лишь потом — святая сила.

Не ярость хищника в крови,
Не злоба твари бессердечной,
А свет божественной любви
И отблеск истины предвечной.

Собрался в путь, взял длинный меч,
Что выкован из звёздной пыли,
Спустился с высоты стеречь
Ту правду, что грехи избили.

Иду в поля, где стонет мгла,
Где ложь свивает паутину,
Чтоб вырвать души из котла
И показать им света силу.

Мой меч — не сталь, что рубит плоть,
Он режет путы и сомненья.
Так повелел мне сам Господь —
Дарить заблудшим искупленье,
И души грешников сберечь
От вечной каторги мученья.

Ну, здравствуй, брат!
Как сам?
Как дом?
Творишь добро?
Идёшь ли правильным путём,
Или в погоне за баблом?

Смотри внимательно,
Не ткнись о землю лбом.
Ты всё поймёшь:
Не завтра, так потом —
Не кончится добром
Погоня рук за серебром.

Безумные, кто вами всё же правит?
Пастух оставил нам писание своё.
Доверившись слепому, слепы сами,
От лености своей впадая в забытьё.

Вы в церковь ходите, молясь кому попало:
Костям, иконам, золотым крестам.
Для Бога места стало очень мало,
Остался в сердце рукотворный хлам.

Опорой будет ветхое писание,
Послание Иеремии в помощь нам.
Дарует большее о Боге понимание,
Чем томное стояние по церквам.

И если я неправ пред вами,
И в блуд пытаюсь завести людей,
Смелей бросайте в меня камни.
Я буду лишь доказывать бодрей.

Кто Библию прочёл, тот не подходит,
Не открывает больше двери в храм.
Он где-то за околицами бродит,
Оставшись с Богом по душам.

Прочтите Библию и разберитесь сами.
Я не хочу навязывать своё,
Но очень жажду этими стихами
Вас побудить на новоё житьё.

Старый асфальт под подошвой уводит нас в даль,
Город в тумане затушит под утро огни.
Я до последней секунды поверить хотел,
Что мы с тобой в этом мире остались одни.
И тишина – это просто затишье пред сном,
А дрожь – от холодного, злого дождя.
Мы убежали из склепа бетонного вновь,
Путь из которого вымощен нам в никуда.

Смотри, как по венам бежит леденящая сердца тоска,
Как тени танцуют на трещинах наших обкуренных стен.
Остался лишь выстрел у самой границы виска,
Или шагнуть добровольно в губительный тлен.

Нас разорвёт содроганием мокрых ресниц,
И землю зальёт нескончаемо жуткая боль.
Птицы склюют содержимое наших гробниц,
И всё, что останется — это кровавая соль.

Помнишь, мы строили замки в цветных зеркалах
И обещали друг другу на выжженных солнцем полях?
Последняя доза оставила нам только страх,
Нашу мечту превратила в обугленный прах.
Я выдыхаю твой запах, как едкую гарь,
Ты ловишь губами последнее слово "прости".
Наш календарь оборвался, и умер январь,
Нам точно не выжить и точно себя не спасти.

Смотри, как в зрачках отражается мёртвый рассвет,
Как мир замирает, готовясь услышать наш крик.
На главный вопрос не находится главный ответ,
И вечность сжимается в этот отчаянный миг.

Мой никотин доберётся до сердца границ,
Ядом рванёт и наступит наш вечный покой.
И всё, что останется от обезумевших лиц,
Будет засыпано наспех промёрзшей землёй.

Давай же откинем подальше отравленный шприц,
Шприц, где блестит зараженная, грязная кровь!
Это и будет прощальная точка страниц,
Наших страниц про избитую жизнью любовь!

Избитую жизнью любовь...
Кровавая соль...
На мокрых ресницах...
Осталась лишь...соль...

Я когда-то был душой бумажной,
И парил, как птица, над землёй.
Кто бы мог подумать, что однажды
Сердце станет камнем, и долой!

Помогите! Я упал, свист страшный,
Парашют душе своей не взяв.
Вниз лечу, как камень стоэтажный,
Облака на клочья разорвав.

Стон души моей протяжный
Слышен сотню миль вокруг,
Только никому совсем не важный.
Жизнь и смерть — один порочный круг.

Будто глина, прижимаемся друг к другу.
Чуть вспотели твои нежные ладошки.
Ты со взглядом дикой кошки
Расцарапать рвёшься спину.

И зубами, впившись в твою шею,
Опускаю ласково и нежно руки.
Ты дрожишь, и снова эти звуки.
Я тобой всё больше тяготею.

Не может есть, не может встать,
Забыл покой, тревожно спать.
Осталось сил совсем чуть-чуть,
Откроет вечность новый путь.

И превратилась жизнь в отрезок:
Есть и начало, и конец.
Так предначертано нам свыше,
Так заповедал наш Творец.

И всё, что можем в этом мире,
Прожить достойно, не стыдясь.
Пути Господни нам незримы,
И вечно жить не наша власть.

Жук и шмель на одном бутоне
Очутились нежданно-негаданно.
Встреча их на природном лоне
Жизнью бурной была предугадана.

Жук шмелю говорит: «Дружище,
Тут обоим нектара достаточно.
Мы с тобою, лапища к лапище,
Отобедаем здесь порядочно!»

Шмель, нахмурившись, в нетерпении,
Заявил оппоненту треклятому,
Что всё целое больше дробного,
И ему одному маловато.

Но и жук не дурного племени,
В спор вошёл, основательно знаючи:
«Я скажу тебе, шмель, своё мнение:
Да, всё целое больше дробного,
Но без части не может быть целого!»
И теснить начал недруга злобного.

Закружившись в смертельном сражении,
Изрубая друг друга старательно,
Доказали на деле теорию,
Раскидав части тел основательно.

Жук и шмель были очень голодные,
А теперь просто части мёртвые.
Да, всё целое больше дробного,
Но без части не может быть целого.

Не потерплю ни слова мимо —
Всё нужно рассчитать до точки.
И не нужна немая пантомима:
Есть лист, на нём должны быть строчки.

Ненужен жест или мычанье,
Скажите чётко, внятно, но в письме.
Сведём к нулю непонимание
И будем знать, что на уме.

"Поздравляю, вы к нам дозвонились!" —
Голос в службе поддержки скажет.
Нервы, словно струной, натянет,
Горло ком немотою свяжет.

"Ваше мнение очень важно,
Оставайтесь на линии с нами".
Я вздыхаю опять протяжно,
Шевеля тихо-тихо губами.

"Не скучайте и ждите ответа,
Оператор ответит вам скоро".
В трубке слышится пение ветра
И шуршащая листьями флора.

Эти звуки слегка раздражают,
Или просто вина в нетерпенье?
Я и сам понимаю прекрасно,
Что попал в звуковое блужденье.

Как же хочется бросить трубку
Где-то в комнате, но не рядом,
И себя не терзать ожиданьем,
Насладиться спокойствия ядом.

Нас согреет ненадолго пепел,
В нём ещё дымятся угли страсти,
Что друг к другу тянут цепью,
Раздирая грудь на части.

Этот дым — лишь мёртвый призрак,
Горький запах прошлых дней.
Мы с тобой — как пара
Заблудившихся теней.

Не увидеть пламени огня нам,
Хоть и яркий свет мелькает.
Без любви былой погаснут
Угли нашей прежней страсти.

Их последнее мерцанье —
Отблеск на стене дрожащий.
Это просто дотлевает
Память той любви пропащей.

И когда остынет пепел,
Холод пустоты настанет.
Оборвутся наши цепи,
Двум сердцам всё ясно станет:
Ничего уже не тянет.

Расскажите мне, люди, про ваши
Дорогие для сердца стихи.
Я же вам про свои приукрашу,
Но не стану нести чепухи.

В них и горечь разлук, и отрада,
И метелей седая гряда...
Рассказать очень многое надо,
Друг от друга путей не тая.

Поделитесь, не бойтесь открыться,
Что вам душу терзало в пути.
Может, в ваших любимых страницах
Мне удастся отраду найти.

Я ж поведаю вам про другое —
Про горячий и солнечный стих,
Про то чувство до боли родное,
Что рождается в душах простых.

Так давайте же в этой беседе,
Словно свечи, зажжём по одной —
Строчки лучшие в каждом поэте,
Что сердца расплавляют слезой.

История людьми творится,
Живой рукой, но дух как сталь.
На пыльных, выжженных страницах
Она становится скрижаль.

А после новый люд кроит
По меркам старых отражений,
И в прошлое мудрец глядит
Сквозь призму новых поколений.

Меняет ракурсы и свет,
Героев придаёт забвенью,
И тени тех минувших лет
Рождают новые виденья.

Но суть её не изменить,
Тот сплав историй и открытий.
Она — движения карбид,
Основа будущих событий.

Любовь — вечный путь печали.
Мои волны бьются о берег твоих молчаний.
Ты ушла, закрыв за собой все двери,
Оставив лишь холод в нашей постели.

Я запертый в этих стенах,
Как вода в нагреваемый чайник.
Даже наедине сам с собой
Закипаю, вспомнив тебя случайно.

Реальности новой не веря,
В душе сохраняя любовь,
Со стонами дикого зверя
Вливаю в себя алкоголь.

И пол под ногами — паяльник,
И контуры стен неверны.
В угаре, как в плотном тумане,
Мелькают лишь тени твои.

И вновь, собирая все силы,
Уйду и уже не вернусь.
Исполню желанье милой —
Из жизни её испарюсь.

Драма умножена
Мыслями тленными.
Время потеряно,
Вновь, драгоценное.

Память встревожена
Призраком прошлого.
Истина сложена
Из невозможного.

Тикают часики,
Дни скоротечные.
Крутятся стрелки,
Двигаясь к вечному.

Вспомнить былое –
Только не грязь.
В груди защемило:
«Не стоит, вылазь!»

Все тайны становятся явью.
Из шкафа торчащий скелет
Махает гнилыми костями
И шепчет: «Дружище, привет!»

Но чувства, увы, между нами
Остались покрыты вуалью,
И явное стало лишь тайной
Секундой, минутой, годами.

Набросаю заготовку —
Пусть лежит на черный день.
Может быть, моя работа
Предоставит бюллетень.

Или просто отпуск будет,
И в один прекрасный час
Я опять вернусь к блокноту,
Чтоб закончить свой рассказ.

В нём туман над мрачной речкой,
Шепот ветра в облаках,
И огарок старой свечки
В чьих-то стареньких руках.

Там же есть герой, что в битве
Ищет правду и любовь.
Все враги мечом разбиты —
Он живой остался вновь.

Пусть сюжет еще неясен,
Пусть герой едва рожден —
Этот мир уже прекрасен,
Хоть и не осуществлен.

И в потоке дней суетных
Я храню начало строк.
Знаю точно: дел конкретных
Сам собой наступит срок.

Есть к мудрости ключ, но дверей не сыскать,
И всё по крупинкам придётся собрать.
Кто же подскажет, куда с ним идти,
Где ту заветную дверцу найти?

Годы проходят, и поиски длятся,
Как бы до цели всей жизни добраться.
Старость подкралась, замедлив движенье,
Ключик в руке стал тяжелее.

Тело иссохшее побагровело,
Сила ушла, голова поседела.
Душа не желает с телом расстаться,
Но дверцы всё нет, как же к ней подобраться?

Поиски старца — жизнь пилигрима,
Путь через тернии — путь очень длинный.
Характер как сталь и всегда терпеливый,
Вёл изыскания так кропотливо.

И вот та заветная в солнечном свете,
Её он искал, бродя по планете.
К дверце ступил, и она распахнулась,
Рука Михаила к нему протянулась.

«Мы ждали тебя, помогая в пути,
Молитвами к Богу беду отвести.
Пойдём же со мной, твоё время пришло!» —
И что-то благое с небес снизошло.

Томное сердце спокойней забилось,
Всё, что искал, в один миг совершилось.
Старец на землю свой ключ уронил,
Клюку на две части переломил.

Вошёл и обнялся, слезу вытирая:
«Простите грехи мне, я их презираю».
Закрылись врата, унеслась душа в рай,
А ты, мой читатель, не забывай:

Ищущий правду — врагом Бога не станет,
И ангел в пути — никогда не оставит.

Новое время, свободное племя —
Кто удостоится этого бремя?
Честь опорочена, всё растеряли,
Идол себе золотой изваяли.

Нравы остались, мотивы сменились,
Люди в животных переродились.
Жажда и голод — вот новый закон,
Слышен повсюду их адовый стон.

Нет состраданья в холодных глазах,
Только инстинкт первобытный и страх.
Слабый — добыча, а сильный как царь,
Мир превратился в кровавый алтарь.

Свободное племя не знает пощады,
Сползаются в кучу зловещей гады.
Бремя невежества — жить как-нибудь
В мраке кромешном, закончив свой путь.

Полуночница, дерзкая дама,
Не отпустит меня до утра.
В полумраке шального бедлама
Возбуждается наша игра.

Ты смеёшься, бросая мне вызов,
Разжигая пожары в груди.
Ночь полна первородных капризов.
Ты не мучай меня, погоди!

Пусть утонет в вине одиночество,
Словно камень, упавший на дно.
Эта ночь — как вселенной пророчество,
Ну а после уже всё равно.

Ты искал место в жизни этой,
Словно странник в чужой стороне.
Шёл за призрачной, яркой кометой,
Что горела в ночной тишине.

Ты шагал за своею мечтою,
Забывая про отдых и сон.
Был ведом путеводной звездою,
Но у жизни свой строгий закон.

Подводить тебя начали ноги,
Стал короче и медленней шаг.
И в конце эфимерной дороги,
Где сгущался таинственный мрак,

Ты споткнулся... и в этом паденье
Сбросил тяжесть всех прожитых лет.
Обрело твое сердце смиренье,
А душа — свой последний ответ.

Уже половина, ровно.
Нет, точно я чувствую сам,
Что вектор прошёл Рубикона,
И время ослабнуть ветрам.

Но жизнь, как мощнейшим тараном,
Пытается рушить мой храм,
Дробя на куски беспрестанно,
Оставив мне тысячи ран.

Так сильно и так многогранно
Удар за ударом терпя,
Тревожит кровавые раны,
К отчаянию душу сведя.

И мне не останется больше,
Чем просто осыпаться в пыль.
Избит, но не сломлен судьбою,
Как Феникс из праха, вернусь за тобою.

Сквозь мрак и смертельную стужу,
Сквозь пламя, сгорая дотла,
Я выкрою заново душу,
Чтоб стала прочна, как скала.

Пусть жизнь оказалась язвимой,
Пусть мир — нескончаемый бред —
Я стану стеной нерушимой,
Твоею защитой от бед.

И в этом сражении вечном,
Где мир рассыпается в прах,
Я буду огнём бесконечным
Гореть для тебя в двух мирах.