Замерла твоя вечная армия,
Император Цинь Ши Хуанди,
Ты истлевшая, старая мумия,
След, сгоревшей когда то свечи.

Терракотовые лица суровы,
Но твои солдаты мертвы,
Так же как мертвы твои жёны.
Все остались в беззвездной ночи.

Не откроют глаза, не ответят
Твои подданые, кричи, не кричи.
Пролетевших веков не заметят,
Император Цинь Ши Хуанди.

У скелета все сломаны пальцы
И стрелою разломан висок.
Но исчезло имя страдальца,
Погребальный распался венок.

Любопытные взгляды туристов.
Вновь проходят и ночи, и дни.
Но никто над тобой не заплачет,
Император Цинь Ши Хуанди.

У них мокрые носы.
У них круглые глаза.
Драгоценные коты.
Согревают нам сердца.

Уже много тысяч лет
Мы даём им имена.
Ничего уютней нет,
Чем вибрация кота.

Люди любят их безмерно,
Но бывает иногда,
Вдруг безумная горилла
Нападает на кота.

Рыжий, нежный, тёплый мальчик,
Ты прости нас, наш зверёк.
Мир дарю тебе, как мячик,
Чтобы ты играть с ним мог.

В вечном мире, где нет смерти,
Где Громовичи забыты,
Не смеются больше черти,
Не грохочут их копыта.

Только радуга и счастье,
Только мягкие подушки.
Нет тревоги, нет ненастья.
Облака целуют ушки.

Все они с другой планеты
Навевают нам мечты,
Дети космоса и света
Драгоценные коты.

Я ненавижу, когда ночью
Трель телефона раздаётся.
Холодный пот меня пронзает.
А сердце лошадью несётся.
Я сразу вежу белый саван,
Могилы, чёрные гробы.
Глаза, залитые слезами
И у подъезда «воронки».
Шаги тяжелые я слышу
По лестницам, удары в дверь.
Звонки ночные ненавижу.
Они, как вестники потерь.
Поэтому, когда подруга,
Не чуя разницы в часах,
Звонит откуда нибудь с юга.
Когда лежу невинно в снах.
Я задушить ее готова,
Свирепо в трубку я ору.
«Ты, Лена, глупая корова,
И я тебя сейчас убью»!

Родился бегемотом
Пасть страшно разеваю.
Но эти черепахи
Меня не уважают.
На спину мою лезут
И лошадью считают
Им лень плыть на тот берег
И, как большая лодка,
Их по реке катаю.
Вот та ещё работка!
Но отказать не в силах
Им в просьбах этих наглых.
Ведь так они красивы,
Ведь так они нарядны.

Ты стянул голову платком,
Усмиряя температуру гриппа.
Я бегу из аптеки к тебе.
Я твой доктор.
Я скорая помощь.
Бедолага, что спит на скамье
В нашем парке
Всегда один
У него нет никого,
Кто к нему побежит,
Как я к тебе.
Полотенце твоё пахнет полынью.
Электрический свет делает глаза твои чёрными.
Я поднимаю тяжелые веки.
Мне кажется, что ноги мои вязнут в топи.
Не бойся, я бегу к тебе.
Из чайника тонкая струйка пара.
Не бойся, аптекарь старый
Рассказал мне одну историю.
Я бегу.

Я не зверёк, не птица.
И ночью мне не спится.
Я странная девица.
Я не зверёк, не птица.

Сижу я на верхушке
Желтеющего вяза.
Я для тебя игрушка,
Игрушка долговязая,

Я слушаю лето,
Я слушаю зиму,
Летаю на туче,
Дрейфую на льдине.

Ты хочешь, чтобы птичка
Сидела в твоей клетке,
Но птичка поёт песни
Лишь на зелёной ветке.

Царевна я лягушка .
Ты шепчешь мне на ушко,
Что я твоя лисичка,
Что я твоя зверушка.

Я слушаю лето,
Я слушаю зиму,
Летаю на туче,
Дрейфую на льдине.

Помню, как бычок качался
На доске дрожащей, узкой.
Как, скуля, упасть боялся,
Плюшевый, лохматый, грустный.
Ритмы Агнии простые
Бой сердечка ускоряли,
Ее бедненькие мишки
Чувства бурные рождали.
Вам спасибо, поэтесса,
За слезинки, и за то,
Что теперь моя принцесса
Вас цитирует, Барто.

Она стоит у магазин,
Рукой протянутой дрожа.
В ее морщинах затерялась
Скупая женская слеза.
Она Россию поднимала
Ещё в дни сталинских речей.
Когда поддоны поднимала
Тяжелых, рыжих кирпичей.
Она ночами щи варила,
А утром каши для детей.
Она терпела и любила.
И верила в своих вождей.
Она шагала на парадах,
И поднимала руку за.
И шила из своих нарядов.
Дочурке платье под глаза.
У магазинного крылечка
Стоит с протянутой рукой.
И ей протягивает деньги
Какой то парень молодой.

Пудрой пыль собралась в колее
От прошедшей к арыку арбы.
Степь качает и вьёт ковыли,
Катит ветер по желтой траве.

Казахстанские томные сны.
Детство смуглое в узких глазах.
Тайна долгих небес синевы.
Тонких рук в золотых рукавах.

Не забыть чёрных кос мне твоих,
Невесомого шепота губ.
Степь была нам одна на двоих.
Ночь была океаном разлук.

Имя тлело на языке
Из арабского слога - Лязат.
Нить звенящих поводьев в руке.
Нам нельзя оглянуться назад.

Пыль, рождённая пальцами ног
В колее от старинной арбы.
Если бы только смел, только мог,
Я б навеки вернулся к тебе.

По мрачной дороге,
Спотыкаясь в впотьмах,
Куда ты ведёшь меня,
Пьяный монах?

На скользкой дороге
Ты сбил свои ноги.
Ты отдыха ищешь
На нищем пороге.

Тяжёлой, давящей рукой
Твои слёзы
Стирает дурман
С состраданием наркоза.

Ищи, не ищи,
Не найдёшь, не обрящеш,
Мой пьяный, мой страшный,
Мой чёрный товарищ.

Нигде ни приюта,
Ни ласки нам нету.
И мы не войдём
В города Назареты.

Сквозь чёрные топи
В тоске и слезах
Иду за тобой,
Старый, пьяный монах.

На тебя смотрю я нежно,
Маты слушаю твои.
Впрочем, я ведь не об этом,
Я ведь о любви.

Не звонишь ты мне неделю,
Все дела твои.
Впрочем, шляйся, где угодно,
Я ведь о любви.

И стихов твоих прекрасней
Ничего на свете нет,
Слушать я могу часами
Твой собачий бред.

Знаю, помню, обожаю
Все морщиночки твои
На противной, пьяной харе,
Я ведь, о любви.

На красотке длинноногой
Твой блудливый взгляд.
Бог, возьми мое терпение,
Дай мне автомат.

Ах, какая же ты дура
Тип какой-то мне сказал
Прямо утром в электричке
И нисколько не соврал.

Дурой я была в то время,
Что любила вкривь и вкось.
Дура впрочем повзрослела,
Но ума не завелось.

Глупо выбрала дорогу,
Дурой шла по ней потом.
Как лиса из русской сказки,
Тоже дура, но с хвостом.

Слышу стук колёс дорожных,
В голове моей туман,
Танец глупостей тревожных.
Ахинея и обман.

Правду ты сказал конечно,
Да, не трезвый пассажир.
Дура, дура бесконечно.
Я в окно гляжу на мир.

Я такая взрослая, мне давно пора
Обнимать бессоницы серого кота.
В пледы одиночества погрузить тоску.
И стоять замерзшею на пустом лугу.

Говорю не ясное, не смеюсь впопад.
Не зову затейную ворожбу никак.
Синими туманами закрываю боль,
Зимними обманами доиграю роль.

Я такая взрослая, что уже подряд
Мне любые сумерки сказки говорят.
Кот мой смотрит пристально, желтые глаза.
Звёзды с неба падают, как мои глаза.

Лишь свет завидя, собралися в путь,
Нет ни минуты, чтобы отдохнуть.
Шли в Вифлием, их, как маяк вела.
Небесный свет - священная звезда.
Три посоха, три головы седые.
Через поля, леса, через пустыню.
От трёх концов земли на крик Марии,

Не спутать их дорог
Огню и дыму.
Тяжёл их бренный путь
Все ближе к сыну.
Здесь на пороге хлева встали
На колени.
К тебе пришли мы, мальчик,
Через время.
Твой первый вздох,
В нем все надежды мира.
В твоих глазах
Дрожание эфира.

За ветхою стеной крепчает ветер.
Прости нас всех, ведь ты один на свете.
Кто может нашим душам дать спасенье.
Кто светлое подарит воскресенье.

Прими дары, твой крёстный путь ужасен.
Прими дары, но подвиг твой прекрасен.
Прими дары, тебя к нам привела
Небесный свет - священная звезда.

Я хочу лечь и послушать тебя, Земля.
Так же я слушала свою мать,
Когда та кормила меня.
Моя мать стала землёю.
Она была птица, а стала тобою.
Земля, отдай мне ее голос.

Моя мама ходила когда то
По земле, а теперь ее нет.
Прижимаюсь к планете щекою.
Не остыл ещё, жив ее след.
Если разные вёсны, то где же
Та, где мама была молода.
Я одна, как вернуться назад мне,
Как вернуться в начало, туда,
Где родители живы, мы вместе.
И где я ещё не сирота.

Море, зачем превращаешь ты воды свои в годы.
Время, зачем открываешь все двери,
Стираешь все лица,
Рассеиваешь все тени.
Наш шелковый путь заносит песками пустыня.
В тягучем безмолвии часы и секунды стынут.
Поднимется в небо большая волна - цунами.
Брызги - мгновенья рванутся в погоню за нами.
Зачем же Земля в бессмысленном танце нас кружишь.
О, Бог наш, скажи, что нас любишь.

Город опять в дожде.
И снова снится мне.

Моря тягучий шум,
Запах травы и звёзд.

Утром автобус мой,
Я не хочу домой.

В осень и листопад,
В офисный серый день.

Я напишу письмо
И опущу в окно.

Ветер его прочтёт,
Но не ответит мне.

Город опять в дожде,
И кто то пишет мне

Пишет на строчках струн
Песню про серый день

Я напишу письмо
И отпущу в окно.

Пусть его дождь прочтёт.
И не ответит мне.

Я помню: я любимою была.
Хотя, конечно, это просто сон.
Не билось сердце снизу живота.
И не играл старинный граммофон.

Да, бросьте, все привиделось в тот раз,
Когда, к ногам катилось море, волны света.
Нет, было! Обжигало и цвело. Огонь и лёд,
Конечно было, но не это.

Пожалуй, не было. Обманщик этот сон.
Ведь кто нибудь да должен это знать?
Увы, не помню я, не помнит он.
Нам в памяти уже не раскопать.

Ах, подождите, я была любима!
И все же, был старинный граммофон.
Все было строго, целомудренно и мило.
Хотя, конечно, это только сон.

Жарю я котлетки,
Бедная овечка.
Лето исчезает ,
Тает, словно свечка.
Кроткая голубка
Глаз поднять не смею.
Не вопрос, не шутка,
Слова не проблею.
Лучше откопаю
Автомат за хатой.
Смажу, передерну,
Оботру халатом.
Скоро, скоро осень.
Вдруг тоска насядет.
Я пенсионерка,
Снайпер тетя Надя.

Пусть нас свяжут не веревки,
Не машины, не носки.
Пусть нас свяжут звёзды в небе,
Песни, музыка, стихи.

Наши руки пусть сомкнутся
И поднимутся глаза.
Наши губы улыбнутся
И расправится спина.

Все ступени обломились,
У костра внизу сижу.
Не долезу, не подпрыгну.
Со ступенек упаду.

Кто же все сломал ступеньки?
Это я спилил пилой.
И сижу внизу я голый.
Как дурак, весь сам не свой

Девочка с папой счастливо жила.
Не было мамы, она умерла.
Папа ночами работал тогда.
Девочка часто бывала одна.

Папа сказал: «я за длинным рублем,
Если придёт кто то с чёрным лицом,
Дверь открывать, моя дочька, нельзя.
Может случиться большая беда»

Время проходит и вот как то раз
Девочка папин забыла наказ.
Дверного звонка едва звякнула трель.
И распахнула девочка дверь.

Там кто то с синею мордой стоял.
Ласково девочке кто то сказал:
«Маму тебе с того света верну,
Братика только себе заберу».

«Я не согласна!» крикнула гордо.
И побледнела синяя морда.
Хлопнула в страхе себя по лицу,
Но не сказала об этом отцу.

День лишь один с того раза прошёл.
Папочка снова на службу ушёл.
Кто то звонит и за дверью взывает.
И не послушная дочь открывает.

С красным лицом дядька страшный стоит.
Девочке он в этот раз говорит:
«Папу отдай и тогда на заре
Мама вернётся обратно к тебе».



«Вон уходи, красномордый дурак,
Я не отдам тебе папу никак!»
Сильно девчонка захлопнула дверь,
Очень она рассердилась теперь.

Только когда была ночь уж на убыль,
Пришёл человек с рожей чёрной, как уголь.
«Раз ты не хочешь меняться со мной,
То я сегодня пришёл за тобой»

Утром вернулся папа домой.
Двери открыты, дом весь пустой.
Больше никто никогда не видал
Девочки бедной…
И папа пропал.

О, платье нежное мое,
Размера тридцать два,
Мне не одеть тебя уже
Наверно никогда.
Хоть руки тянутся мои к тебе, к тебе.
Но разлучила нас навек
Любовь к еде.

Как красиво- клетчатый плед
И какао горячее в кружке.
Кот, печально глядящий в окно
И в мобильнике голос подружки.

На тропинках листва в мокрых лужах
Как нависло свинцовое небо.
Эта желтая зелень повсюду.
Знаешь, скоро наверно, уеду.

Улечу на другую планету.
Тут банальна осенняя слякоть.
Как тоскливо уходит тут лето.
Дни пришли над романами плакать.

Неужели слоны по саванне
Где то ходят, мотая ушами.
Знаешь, солнце сжигает пустыню.
Я тебе расскажу, между нами.

Как обыденно- клетчатый плед
И разбитая кружка в камине.
Знаешь, где то молочный медведь
Уплывает на север на льдине.

Спасибо тебе, за то,
Что ты была моей собакой,
Так много лет
В мою ладонь ложилась твоя лапа,
Как оберег.
Сияют бриллианты для великих,
Для звёзд-
Их свет.
А для меня была моя собака.
Так много лет.
И каждый получает свой подарок:
Алмаз, топаз.
Мне камни драгоценные сияли
Собачьих глаз.
Когда нибудь в безвременьи вселенной,
Тебе клянусь.
Я долг отдам.
Собакою твоею
Я обернусь.