Давай поженимся, снималась передача.
Всеб хорошо, да потеряли жениха.
В отчаяньи невесты ,чуть не плачут.
Ведь, сгинул, идол, во обьятия греха.

Металась сваха, сотрясая поднебесья.
Вяли цветы от ее витиеватых слов.
Благо ,Лариса с каменным лицом принцессы,
За женихом отправила гонцов.

Долго гонцы по миру колесили.
На счастье, вдруг, за тридевять земель.
Приволокли и в студию втащили
Красавца ,принца из кожи и костей.

У свахи челюсть пала ниже плинтуса.
Цветы ожили ,вдруг, в кромешной тишине.
Душа Ларисы спряталась за фикусом,
Оставив рой мурашек на спине.

-"Кто ты исчадье не земное, -боже?
Что за нелегкая тебя приволокла?
Ты берега попутал может.
Или в экстазе тебя Роза призвала".

-"Не суетитесь, смертные вражины.
Ну! хватит, сваха, ползать под столом.
К вам на смотрины прибыл сверх мужчина,
Кощей бессмертный, супер костолом.

Давай Гузеева , садись на место.
Продолжим сьемку, чтоб реклама не всплыла.
Видишь трепещут страстные невесты,
По мне трепещут! Если ты не поняла".

Тут всем на радость и на удивленье,
Сквозь пробки , лед, и жгучую метель,
Ворвался в студию , как приведенье,
Жених , -из списка позванных гостей.

Лариса враз приободрилась.
И Роза выбралась на свет.
Невесты , правда , испарились.
И за окном простыл их след.

Взглянул ,женх- Иван, на эти безобразия,
Напряг громящий свой кулак!
Сорвалась люстра и подпрыгнула два раза.
А у кощея , что-то хруснуло в скула'х.

-"Не помниш ты уже наверное,
Кто тебя в сказке наказал".
Кощей забыв, что он бессмертный.
За тридевять - девять земель сбежал.

Они прятали лица под мантии черных плащей.
Никому не укрыться от разящих мечей палачей.
Они рая хотели на грешной земле,
Но его подменили проказой на смертном одре.

Нет ответа у бога и спасения нет.
Закрытым лицам ,лиш камни на все ответ.
От них не спрятаться и не укрыться,
Угораздило в греции им родится.

Никто не хотел , с ними в одном ряду.
Каждый верить смел, что к нему не придут.
Даже кто камни швырял из мести,
За вину,что и богу была неизвестна.

Кто им выбрал судьбу , за какие грехи?
Чье коварство их губит и душит.
Они шли под дождями проклятий толпы.
И никто их мольбы не слушал.

Корабль на рейде чернее ночей.
На острове смерти, уже нет палачей.
Там уравнены ранги, нет беглецов.
Кто прав и не прав на одно лицо.

А потом на глазах удивленной толпы,
В веснушках девченка, в косах банты.
Просочась, словно тень ,сквозь кордон солдат,
Ушла за руку с тем, кто шел умирать.

Снимался с якоря черный корабль,
Унося с собой стоны, стенанья и брань.
Им с пристани люди кричали ,хрипя.
Те , которые камни бросали в себя.

Полумрак укутал поля и дома.
Луна собралась в свой ночной дозор.
Совсем уже скоро, распишет зима,
На окнах свои узоры.

Вернется холод и пустота,
В покинутую тобою душу.
Погаснет в небе, любви звезда,
Низвергнутая в ледяную стужу.

Я всегда был возле твоего плеча,
Тебе не о чем было печалиться.
Но любви , в твоем сердце,погасла свеча,
Как- то, так у нас получается.

Как мне жить теперь, без твоих карих глаз,
В этой пустыне холодной.
Навечно погас в небе алмаз,
упавшей звезды путеводной.

Сеет небо промозглый дождь.
Серебрятся по лужам первые льдинки.
Сменит день холодная ночь,
Укроет пологом бледные блики.

Я буду снова стоять у подьезда,
Глупой надеждой связав ожидание.
Снова не станет в окне твоем света.
Погаснет огонь мироздания.

У меня все нормально и жизнь прекрасна.
Все верно и правильно и не напрасно.
Всего во мне поровну, лжи и правды.
И сердце раздвоенно на две камеры.

Все соласованно , все отмеренно,
Уравновешенно, перепроверенно.
И если к пропасти выйду ближе,
Меня остановят ноги мои же.

Все родники, океаны и сушу ,
Пройду равновесия не наруша.
Не важно, что ложью так искарежен.
Лишьбы жизнь не напрасно прожил я.

По шатким мостам я хожу в пол роста.
Упасть, оступиться здесь очень просто.
Упавших с мостов не поднимают.
Мимо проходят не замечают.

Не стоит кричать , надрывая связки.
Живут добры молодцы только в сказке,
А на яву под дубленой кожей,
Живет не узнавший тебя прхожий.

Ты в спину ему не гляди так строго.
Ведь у него своя путь дорога.
На ней упадет он когда- нибудь тоже,
А ты пройдешь и помочь не сможешь.

Если бы жизнь выдавалась дважды,
Я стал бы добрее , мудрей и отважней.
Лживое сердце бы вырвал руками,
И заменил его однокамерным.

Но в жизни одной и такой короткой,
Шагаю я робко своею тропкой.
Готовлю врагам моим беды-напасти,
Чтоб не попасть в их клыкастые пасти.

Ни кто не хочет шутом у трона.
Каждый ищет себе корону.
Только корон на всех не хватит,
Значит кому-то колпак на вате.

Не вырвать из горла застрявшую робость,
Не выправить спин раболепную горбость.
Но все мы при этом совсем не калеки.
Мы коммунистические человеки.

Рыдает октябрь холодным дождем.
Засыпает земля в ожидании стужи.
Притих, обезлюдил, нахохлился дом.
Никто ему больше не нужен.

В небе беснуется серый мрак.
Раж стихии суров и бесстрастен.
И прячут в карманы, людей дома,
В тепло очагов, от мокрой напасти.

Шумят обезлиственные тополя,
Гнут свои ветви в скорбящем поклоне.
А где- то за городом на полях,
Зима крадется по склонам.

Приход ее, необратим.
Ворвется с ветрами завьюженной.
Понесет по улицам белый дым.
Укроет крыши порошей и стужею.

Из под дряхлых руин истории,
Отряхнув проклятие человечества,
Просочась крысиными норами,
Рухнул фашизм на плечи нам.

Под дурманом хвостатой свастики,
По площадям украины,
Вскормленные европейской сластикой,
Снова идут кретины.

Дурман величия, непобедимости,
Надул им в уши западный бред.
Но возмездия неотвратимость,
Окунуло их в бездну бед.

Сладострастие халявы немеренной,
Затмило глаза и душонки.
В безнаказанности уверенные,
Загребущие тянут рученки.

Недобитые отцами и дедами,
Уставшими от войны,
Проросли поганками серыми,
Почитатели сатаны.

Козлодемон их , ими правит,
Копателями черного моря.
Горбатых могила исправит,
Коль ничему не учит история!

Зря пытается тянуть ,
Из болота кто- то муть.
Знает муть ,как драпануть,
Где накапать, где мазнуть.

Любит муть в тени вздремнуть,
Застояться , плесневнуть.
Или в тину умыкнуть,
Если кто- то поднял муть.

Есть у мути злая суть.
Любит муть к себе тянуть.
Но ее не упрекнуть.
Нет в законе слов про муть.

Говорят , что можно муть,
К жизни праведной вернуть.
Если фильтром припугнуть,
Муть очистится чуть- чуть.

Хоть и может спину гнуть,
В банку муть не затолкнуть.
Может вас перечеркнуть ,
Предприимчивая муть.

Муть не бьет рукою грудь .
Хочет муть покоя , чуть.
А случись скандал раздуть,
Так облепит, не стряхнуть.

В кабинетах тихо , жуть.
Оседает в креслах муть.
Не смахнуть не громыхнуть,
Тише едешь дальше путь.

Если горло душит петля.
Рифом пробито дно корабля.
Если вам в рану бросили соль.
Выпала в жребий жалкая роль.

Срываясь, не рви с мачт паруса.
Жизнь это буря, не райский сад.
Жесткое жжет ладони весло.
Жизнь это трудное ремесло.

Чтобы у жизни не быть в долгу.
Злу не кланяйся на бегу.
Воплями боли не заглушить.
Ты упадешь, зло останется жить.

Меня в жизни храм, привела судьба,
Осужденного без вины.
В свой театр зла вовлекла сюда,
На арену вечной войны.

Понесла, влача, по ухабам жизнь,
Надо мной слепым хохоча.
А судьба во сне ,крылья из души,
Моей вырвала и сожгла.

Веселит ее разбирает смех,
Бестолковая моя гоноша,
Когда падает, не сумев взлететь,
Обескрыленная душа.

Блеклый след надежд ,хохотливая,
Все метелями замела.
Пей за свой успех хлопотливая.
За беду, что со мной свела.

С этою бедой не расстанусь я,
Будем вместе судьбу смешить.
И пургу твою пить фатальную,
Предрешенья твои вершить.

Как - то еду в капидосе на работу , как всегда.
Только нет нигде народу,а тот ,что есть, вот это -да!
Так глядишь ,вроде идут- да нет , пятятся,
То- ли им обувки жмут, то- ли прячутся.

Что за бред, ну! Как во сне, аж кондрашка по спине.
Жму на тормоз, а она еще сильней.
Я ж не глупый, сразу газ и до полика.
Завизжали тормоза, диски , ролики.

Вижу, все тут вопреки всякой логики.
На красный едут на зеленый стоят.
А пешеходы, что маньяки , параноики.
Под колеса табуном без огляд.

Я из тачки вылетаю, как ужаленный.
А предо мной уже стоит уважаемый.
- Вы товарищ, не водитель, как видиться,
Так ,что придется поделитьсч , как водится.

Ловлю с недоуменьем его надменный взляд.
Не понял ,чем делиться и в чем я винрват?
" ну, что ж выгражданин без понимания,
У вас страховки даже нет и сознания:"

- извините старшина , уважаемый,
Мне страховка не нужна, не желаем мы.
Да к тому же я езжу, как валенок.
Тридцать лет без царапин и маяток.

Старшина как ледокол ,натаранил протокол.
А внем нулей, аж ссыпаются на пол.
Изогнувши бровь дугой, расписался в нем ногой.
И приписал еще, чтой- то другой.

У меня в глазах круги, от нолей и от ноги.
Как же это, говорю: - Где я , брат?
Что за странная страна, где штрафуют, блин, сперва,
А мотом уже дают все права."

-"Ты парнишка не дури !" Старшина мне говорит ",
В вокаруде ты живеш ,пока, не в зоне.
Это страна наоборот, кто не пашет, тот живет,
А кто закон блюдет, всегда вне закона."

Здесь народ за свое завтра спокоен.
Здесь милиция и воры в законе.
Балом правят шулера, влась им платит за дела.
И кто надо там прикормлен , припоен.

Гляжу и вижу мимо нас, лихо скачет тарантас.
А за ним в упяжке пара лошадей.
Все стало ясно в тот - же час,у меня наметан глаз.
И голова моя кладезь идей.

Развернул "копейку "враз, жму на тормоз - ли на газ.
И всем навстречу, как крылатый пегас.
Презирая страх и стресс, поскольку выше интерес.
Адренолином по мозгам и в мерседес.

То-ли голос:" Удавлю!" То- ли ангелы поют.
А я картины чернз дым себе рисую.
Как без заботы и без бед, отсижу десяток лет.
Отжирую, оттапырю , оттасую.

И меня , как уже подготовленного,
Ко всем ратным и превратным делам.
На щит поднимут ,понесут, сзади кресло подадут.
Депутатом ихню думу возьмут.

По неровной дороге, поземка по льду.
Доеду- ли, нет- ли ,доползу- ли, дойду.
Лепит метель стрелами льда стекло.
Только бы вывезло- повезло.

Краду километры,у ночи глаза слепы.
Вращают рулетку колеса слепой судьбы.
Сделаны ставки,поздно маршруты менять.
Тем, кто отстал, им уже не догнать.

Ревет в моторе резвый табун лошадей.
Чернильную ночь,режет меченье лучей.
Я знаю,потери, все еще впереди.
Кто в бессмертие верил ,сгорели на этом пути.

Стучит по колесам дорога нещадно и зло.
Смертному сердцу обрыдло его ремесло.
Альтернатива его ,как всегда одна,
С жизнью порвать, ли выпить ее до дна!

Не прячь смятения души,
В тени опущенного взора.
Я намерений госпожи ,
Судьбы твоей не переспорю.

Моя запретная любовь,
Не достучиться до ответов.
Твоей разлучницей судьбой,
Закрытых в сердце твоем где-то.

Времени бег необратим.
Другим и я уже не буду.
Сквозь панцирь ледяной брони,
Весна цветенья не разбудит.

Снова вернутся холода,
В озябшую пустую душу.
Благоразумия из льда,
Я безрассудством не разрушу.

Ты будешь жить и видеть сны,
Уйду безшумно, осторожно.
Пусть будут чистыми они,
Я их уже не потревожу.

Он войны не любил и о ней не читал,
Он не верил в слепую удачу.
Он от корки до корки учил устав,
Потому, что не мог иначе.

Он шел всегда первым,даже там, где не ждут.
Нарывался, был бит и калечен.
А теперь в грязной яме , со мною тут.
И над нами тот путь, что млечен.

Сквозь решетку лучем полоснул рассвет.
Пробужденье с сознаньем конца.
Теперь мы не люди - товар для тех,
Кому он не оставил свинца.

Где- то в дальнем селе , ждет девченка его,
Мне о ней рассказал он бравадно.
Еще мать, вдова, он один у нее
И щенок под крыльцом порадным.

Когда все пронеслось, как сонный бред,
Нервы больше не слышали боли.
Два "укропа" по полю , из следа в след,
Ночью нас повели обоих.

Ткнувшись лицом в сухую полынь,
Он рухнул беспечно и глухо:-
"А тебя откупили, иди к своим,
Прошипел конвоир мне сухо."

Как во млечном пути, брел, едва, по земле.
В небе черном звезда мерцала,
Какой-то девченке в дальнем селе
И щенку под крыльцом парадным.

Мы с братом не механики-факиры, мастера.
За ночь размоторим все, скидаем до утра.
Трактор вам не мельница, характер у него.
Стучит поршнями, сердится ,чуть,что не по его.

Капустой пригрузили тележку в абордаж.
Чтобы ее грузинам задвинуть даш на даш.
Все удалось задвинули, "бабки" на карман,
Да тут мудреный дяденька схватил нас за кардан.

Хлопчики веселые, зубы в два ряда.
Наслово- суровые , в жилах не вода.
Пистолеты черные,ксивы в карманах.
В ножна'х ножи тесовые, на беду и страх.

Все понты пристегнуты, нервы ,как струна.
На кителях парадных их стеною ордена.
Маски карновальные в профиль и анфас.
В куски порвут кровавые,только крикни:-"фас".

Что уж тут топыриться , блеять и юлить.
Органу полиции мозги не запылить.
Орган, как рентгеном , видит корень зла.
В каком у вас кармане, " капуста" приросла.

Ты органу при встрече , перечить не моги.
Ему всегда виднее, кто свой, а кто враги.
И по судам тут, неча, околачать груши.
Потому, как орган тот, он тоже хочет кушать!

Над гранитами мертвой породы,
В океанах слепых стихий,
Нитью солнца ткала природа,
Жизни радужные мосты.

Время поступь векрв торопит,
Все стремительнее разбег,
Час великой эпохи пробил,
На планету пришел человек.

Как младенец он был вначале.
Лесной колыбелью храним,
На зеленых руках качая,
любовалась природа им.

Нынче вампирами смоги над миром.
В черном трауре ясные зори.
Раны взрывов -земные нарывы.
Полигонов закрытые зоны.

Родниковые слезы позор наш пьют,
Дышат смрадом больные реки,
В открытое сердце природы льют,
Грязной совестью человека.

Оковами цепи якорной,
сотрясая земную твердь.
Ворвался век термоядерный,
Срывая запретов дверь.

За стрекотаньем парадных фраз,
За плакатной стеной краснобайства,
Не разглядели сто тысяч глаз,
Хрустальных мостов убранства!

Кто- то слово швырнул , как камень в окно,
Не от злобы , а для потехи.
Выплеснул, словно в лицо вино,
Под аккорды хмельного смеха.

Лезвие слова, холодная сталь,
Его носят ,как нож в кармане,
Чтобы при случае сердца достать,
Чтобы больнее ранить.

Конечно удобно , о чем жалеть,
В языке никаких расходов.
Только все глуше , на грешной земле,
От оглохших душой словобродов.

И бродят по жизни ,по городам,
В черной коже безликие парни,
Носят пустые ,чьи- то глаза,
Бездушные словно камни.

Бойся неверное слово сказать.
Вдвойне ,быть ,бойся непонятым.
Слова удар не вернуть назад,
Как крови на землю пролитой.

У лестницы должность не велика,
Поднимай да спускай прохожих.
И щекочут ее бока,
Подошвами ног и ножек.

Растирается в пыль гранит.
Со временем не поспоришь.
Ей стена свысока говорит: -
Что подруга, скрипишь да стонешь?"

Разве ноша твоя тяжела?
Эти беды твои -не беды.
С крышей ты на плечах не жила,
Вес бетона тебе не ведом.

Поглядела " горбунья" в верх:-
Да уж, клятая это работа,
Видно крыша живет лучше всех,
Знай, лежит себе без заботы" .

Постыдилась бы предо- мной,
Ленью вся обросла да травою.
Сколько лет,уж сидишь горой.
На наших плечах со стеною.

За мокрым окном грохотала гроза.
А спотолка, не слышно,
По удивленной стене- слеза,
Вдруг скатилась с разбитой крыши.

По бусчатке в грязных лужах обветшалых орденах,
Обезумевшие души не дурманит страх.
Им не хлеба , не до зрелищ , им погашен свет .
В тупиках глухих тонелей их ушедших лет.

Не броните их ,не сытых , не гоните прочь.
В их сердцах давно убиты ,все, кто мог помоч.
Только волчье откровенье и оскал в груди.
Они загнанные звери, на краю пути.

В их отравленные души кость не бросит власть.
Что отчаянье их душит, им самим во сласть.
Не довез их до комуны красный паровоз.
Бросил идол их безумный на распутье грез.

Ими выжитое время и сейчас кровит.
Не пришедшее прозренье в мавзолее сиит.
Все прощающее завтра даст всему ответ.
Легкой лжи и тяжкой правде, в океанах бед.

Как распятие на древках их смердящий век.
Злая осень в злые лица , сыплет злобный снег.
Только ветер не полощет их кровавый стяг.
И брусчаткрй своей площадь им не вторит шаг.

У колес есть паровоз,у зав базой есть завхоз,
У барана есть ворота и рога.
У дядь Гриши есть кирка, у Пал Палыча рука.
Есть и дудка и свисток у дурака.

За Пал Палыча молчат, на зав базой не кричат.
Только Гришку как врага, за рога,
И куда только глядел, строй -монтаж и здрав -отдел.
Кто позволил подрывать полит - отдел.

Вмиг составлен протокол, фраз натыкан частокол,
Дескать, грубый он и аморальный тип.
Срочно премии лишить, из всех списков исключить.
И Пал Палычу немедля доложить!

Пала Палыча рука, размахнулась свысока.
Вмиг откуда не возмись ,с потолка.
Два поджарых паренька, взяли Гришку за бока.
Вместе с киркой утащилИ В ВЧК.

Время то ушло давно, но не только для кино,
Протежирует нам жизнь типажи.
Заседелых мухой кресл,налепили на прогресс,
Не привстать ему теперь не присесть.

Он просил их, не надо камней и увечий,
Он , что- то кричал ,надрывался и путал слова.
Он им говорил,что путь их не верно отмечен,
И грубо, но точно его на песке рисовал.

Хмурые люди стояли, как черные тени,
Голодные дети вопили волкам в унисон,
Топи болот, что от жертв остыть не успели,
Смердили зловоньем и били им пульсом в висок.

Он знал, был уверен ,отчаян,
Протяни только руку, спасенье равнина и свет.
Ему белая птица ,об этом над лесом кричала.
И жаркого солнца ,мерцающий в кронах рассвет.

Но не верили люди, они умирать устали.
Глаза их сверкали, как сталь обнаженных ножей.
Чуткие женщины боли не слыша молчали.
Притих даже лес предвкушая решенье вождей.

Он знал, был уверен, совсем уже близко.
Но кто-то в толпе, изловчившись метнул копье.
Горящее сердце погасло , а белая птица,
Улетела куда-то , где жаркое солнце встает.

Над сумрачным лесом закат и багровое солнце.
Вой заблудшего пса, да смрадное тленье болот.
А у самого леса, где в поле ковыль струиться,
Говорят ,белый ворон, нелепая птица живет.

Снова осень лижет липы мокрым языком,
Листья желтые налипли на мое окно.
Возвращает она воя, ветрокрылая,
Что ухожено весною, на круги своя.

Ей не жалко, ей не больно убивать цветы,
Ее мудрости довольно , чтоб не слыть в святых.
Если ночь не гасит солнца не придет заря,
И летят сырые листья в серость октября.

Блестящих речей,мыльная пена,
Пузытри модных фраз,с высокой трибуны.
Гарпунщиков лжи, новая смена,
Вбиваютв мозги нам , слова- гарпуны.

Глянец речей, как иконы в храме,
Лишь бы блестело ,"пипл" схавает все,
Сливают в души ,сивуху- правду,
От которой за милю ,гнилью несет.

Потом зм кулисами, потирая руки,
Со спонсором спорят до хрипоты,
О расходах на новые трепер- трюки,
С учетом износа их пестроты.

Смертельно уставший от пресных сказок,
Творцов финансовых пирамид,
Джорж Вашингтон, зеленым глазом,
С дешевой купюры на них глядит.

Из моей ,святой России,
Не с похмелья, так сдурну,
Я да братка мой Василий
напросились на войну.

Военком , Мужик бывалый,
в мою душу не полез.
И с Тагильского вокзала
Покатил в Донбас экспресс.

Здесь не хуже, чем в могиле,
Зря держал меня отец.
Водка крепче ,чем в Тагиле,
Из тушенки холодец.

И опять разведка боем,
потом вымокли глаза,
Ну, а мне- то ,что за дело,
Кровь на мне или роса.

Наскочили, блин, на мины,
Нам, укропы, беглецам,
Сто стволов уперли в спины,
Распаленные сердца.

Прошипел ,там кто- то глухо,
Как гремучая змея:
Хай вам хлопцы будут пухом,
Эти минные поля.

Ваши там, за полем справа,
Сто шагов, как до небес.
Кто дойдет, тех встретит слава,
Кто вернется, тех свинец.

Я для укров не забава,
Не пойду, хоть бей колом,
А видал я вашу славу,
Дайте мне казенный дом.

Только лязнули затворы ,
Не дав слово досказать.
Ах, вы русские просторы,
Век свободы не видать.

Как бы новые штиблеты ,
В этом поле не сносить.
Жаль, что некого приветом
Напрощанье угостить.

Брат Василий зыркнул строго,
Пнул ногою зверобой.
И пошел ,упомня бога,
Будто буйвол на убой.

Глотку рвал, как прокаженный,
Тот,что слева за спиной,
Я врачем освобожденный,
Плоскостопием больной.

Но хохол, с ухмылкой злою,
Автомат сорвав с плеча,
Саданул над головою,
Не поверив сгоряча.

Кто- то сзади подминает,
Остывающий мой след,
Только смерть не выбирает,
У нее "шестерок "нет.

Будто небо проломилось,
Рухнув сзади за спиной.
Поле раною открылось,
Там, где кто- то шел за мной.

Где же ты ,моя горбунья,
Вот я , весь перед тобой.
Не дойду , не дотяну я.
Не тяни же ты со мной.

Сбоку, круто вздыбив к небу,
Голубые васильки,
Провалился братка в небыль,
Расплескавшись по степи.

А потом, чужие лица ,
Над звенящей тишиной.
Бородатый веселился, не поверя,что живой.

Нож совал к моему горлу ,
Резал вены на руке.
Помню боль, и еще голос,
На хохляцком языке.

Снова гниль ,подвал и сырость,
Не сменяемая ночь.
Где же ты моя Россия,
Не пришедшая помочь.

Где же вы братки крутые,
Где ты батька и родня.
Я в письме же так просил вас ,
Что бы выкупить меня.

Сколько слов изжовано жгучих,
Нет не выработан иммунитет,
От лести, как грип живучей
Надежной вакцины нет.

Утерев всех времен проклятья,
Втоптав самолюбие в грязь .
Тянет к власти свои обьятья,
Пальцы - щупальцы скользкая мразь.

Разулыбя прилипшую маску,
Просочась сквозь дверную щель,
Слижет лесть и сапожную ваксу,
Не щадя позвоночных хрящей.

Товарищ начальник, какая радость,
Позвольте стульчик под вас поставить!
Припудрив восторгом вязкие фразы.
Лесть свои сети ставит.

И рушатся душ крепостные стены,
Лжи впитав разжижающий сок,
Проницаемые лицемерием
Рассыпаются ,как песок.

Пали грозные рыцари чести,
Но сразил их не тяжкий булат,
А лести ,зеленая плесень ,
Да к власти прилипший ,блат.

Не ссудите люди злой судьбы,
Вдоль дороги голые пни, столбы.
Нет в деревне света, нет тепла
Только зябнет серая , на ветру ветла.

А в нетопленной хатенке иней по стенам
Самогоном греет душу дед Иван.
Пес голодный причитает , спину вяжет дрож.
Да с щеки его небритой соленый дождь.

Нет жены , устала, " воз тащить".
Хорошо умела ,стерва, щи варить.
От злой доли в город позвала сестра.
Намели круты сугробы севера.

У Ивана в свете нет своих детей,
Да и были б , в ту деревню не нашли путей.
Лишь скрежечет в сенях не закрыта дверь,
Да в трубе холодной воет лютый зверь.

На острые рифы выносит жизнь ,
Тех , кто ею не дорожит,
Кто впереди ,на виду у всех,
Первым находит свой финишный вех.

А я обойду гряду стороной,
Пройду мимо бури ,к ветру спиной,
Стихиям дороги не перейду,
И может быть выплыву,может дойду.

Встретят меня на том берегу ,
Люди которым солгать не смогу,
Молча пройдут отведя глаза ,
Презреньем за жизнь меня наказав.

У синей кошки бантиком синий хвост,
Бежит за ней по улице синий пес.
Голубые крыши в синих облаках,
Голубое солнце, в розовых руках.

У синеокой мамы , платье весны,
Плывут по синим рекам синие сны.
Несет с рыбалаи папа синих рыб.
Вдруг над синим городом ,черный гриб.

И стала черной кошка и черным хвост.
Бежит по черной улице черный пес.
Скрыло черной сажей платье весны.
Плывут по черным рекам , черные сны.

По черным крышам мечутся облака.
В черное небо тянется, жизнь- река.
Содрогнул вселенную детский крик.
Пролита красаа черная в синий мир.

А за окном пушистые облака,
Бежит струится синяя , жизнь- река.
В небе синеоком , багровый свет.
Еще не стал мир черным, пока еще нет!

Историческое безветрие, ржавеют земные часы.
Доверенное бессмертие распыляет земля на сны.

Но суровы законы конечностей, все теснее от мертвых зон,
Беспризорное человечество, готовит ей вечный сон.

Я , вами разбуженный демон. Вашим страхом отлит в печах.
Тротиловым эквивалентом, повисаю на ваших плечах.

Меня нельзя не расслышать, отсидеться , не разглядеть.
Я трясу ваши хрупкие крыши , ревом ваших крылатых ракет.

Я! Ваша надежда , спасенье, я ваш ядерный боезапас.
Я сумею сжечь пол вселенной, до того ,как сожгу всех вас!

На опушку , где избушка лесника,
Прилетело сто сорок издалека.
Не присев уже орут за три версты,
Мол, в лесу обьявлен конкурс красоты.

Де скать, вышел львом подписанный указ,
Всем представить свои рыла напоказ,
Даже тем , кто красотой не обличен,
Тоже прибыть, разберемся ,что по чем.

Приуныло, пригорюнилось зверье,
Тут вон дел не в проворот, а он свое: -
Это слон его в монархи избирал,
Вот и выбрал" . Из норы рычит шакал.

Зашушукались два гуся на лугу ,
Волки стаей собрались на берегу,
Покатились кривотолки средь зверей,
Нет покоя от зарвавшихся царей.

А верблюд ,хоть и горбун, а видал он всех в гробу.
Он с медведем говорит через губу.
А, что мне царский ваш указ, а я плевал на всех на вас
И барану на показ плюнул в глаз.

Тут медведь рубаху рвет ,звери! Скинем левий род.
Нашу кровушку он пьет ,который год.
"чинит суд и произвол" - влез с поправкою козел:-
А намедня у меня козу увел.

На дуб ворона забралась,
Будем править нашу власть.
Не позволю я зверью , вам пропасть.
Значь, царицей буду я,
Ворон будет за царя,
Ну, а дворником возмем глухаря.

Закатил тут слон скандал,
Чуть барана не втоптал.
Экой наглости я вжисть не видал.
Нет на вас тут егерей, что не ворон , то еврей, ну , а кто тут средь зверей всех мудрей.

Тут быки рога в штыки,
Обнажаются клыки.
В нос закручивает рог носорог.
Мол, хватит пасти разявать ,
Воевать , так воевать.
Кто царем тут желает ставать!

Все бы ладно, обошлось ,
Встрять козлу опять пришлось:-
Знать царя осредь вас не нашлось.
Как жа это понимать, кому жалобу писать? Кто козу мою будет вертать?"

Тут такое началось, будто небо сорвалось.
От барана и ушей не нашлось.
Говорят козу с козлом,
За бугром видали днем.
Была львиная шкура на нем.

Бездумно и тупо стучат часы,
Путая сердце нескладным ритмом.
В руинах душа и ноги босы,
Кто я? С разбитым лицом под гримом.

Не шут ли ,на рынке платных утех,
В театре абсурда лжи и лести.
Не мне ли швыряют подачку смех,
Кукловоды продажной власти.

На руинах империи карновал,
Продемократившихся мутантов,
Пережевывающих капитал,
Из салегаршенных миллиардов.

Знаю! Россия для них - "малина".
Поприсосались к ней , словно клещи.
А за державу конечно обидно,
За мужиков, что немы и нищи.

За деревень безпробудную пьяность,
Заколоченных накрест хат.
За власти притворную рьяность,
За сирот и убитых солдат.

За жирующих слуг народа,
Живущих его горбами.
За стариков голодных,
Голосующих им гробами!

Убежать бы за леса
По цветным мостам.
В заповедные места,
Где роса хрусталь.

Там ,где розовый туман
Над водой клубит.
В мир давно забытых стран ,
Что в туманах скрыт.

Где разбойница весна,
Где галдят грачи.
Сквозь проталые снега,
Сон-трава сочит.

Где нет стужи и зимы
Не ворчат метели.
Где не душат злые сны,
Черные, как тени.

Отзовись незримый мир,
Двери отопри.
Под цветной шатер дуги
В детство позови.

Заискриться в лужах луч,
Высохнут печали,
Грянет солнце из-за туч
В голубые дали.

Задыхаясь синевой
По лучам роскосым.
Я за детством убегу
К золотому солнцу!

Стонет вьюга, мутит пурга
Спят укрылись в стога луга.
Нет пути нам вперед ,назад
Обжигает лицо слеза.

Этой ночью и снег свинцов,
Снегом в лица и в снег лицом.
Режет уши снаряда рык,
Тот что слева живьем зарыт.

Встал он круто ,с плеча бушлат,
Что донбасцу свинцовый град.
Даже в ад его не берут,
Видно ада хватает тут.

Вышел ростом , как на парад
В бой пехота, нам черт не брат.
Не спешите мне ставить крест ,
Нет у смерти свободных мест.

Сердце б пулей не изорвать.
Добегу ли , не добежать.
Красной трассой срезаю страх
Красный ветерзастыл в глазах.

Почему же вдруг тишина,
Провалилась в снега война.
Слышу голос над головой
Этот выживет, этот злой!

В броне хрустального наряда
На скатерть пролитом вине.
Безвинно роз умирала
Оторванная от корней.

Из глаз воссторженного зала
В нее смотрела пустота.
Только сейчас она узнала,
Что стоит в жизни красота.

В саду за каменной стеною
Еще вчера она цвела.
Умывшись утренней росою
Восхода трепетно ждала.

Едва коснется луч пугливый
Верхушек золотых берез.
Из дальних стран вернется милый
Ее лишь выбрав среди роз.

Но день сходил в молчанье строгом
От времени себя не скрыть.
Есть в ожидании убогом
Надежды золотая нить.

Садилось солнце остывая
Река плескалась в берега.
И чья то , черная, чужая
Ее вдруг тронула рука.

Цветы обиды забывают,
Но разве знать она могла,
Что у людей любовь бывает
Для украшения стола!

Под шуршанье мудренных инструкций
Громыханье пустых авантюр.
Завелась злая плесень коррубция
В иерархии властных структур.

Стало пусто в дремучих дубравах
До капусты дорвались козлы
А бобры за крутые дола'ры.
За бугор потащили стволы.

Воронье захватило базары
Лось рога на капусту сменял.
Подались верблюды в казнокрады
Засосал дикий лес криминал

Стало жить не в терпеж и не в радость
Заскулило завыло зверье.
А коррубция только смеялась
Правя черное дело свое!

Ты мой свет и весны дыханье
Ты души моей отраженье.
Слов не сказанное признанье,
Снов не сбывшееся виденье.

Яуйду по дороге длинной,
В лес где сосны качают небо.
Где листвою шумят осины,
Дивный лес, где так долго небыл.

Расскажу облакам небесным,
Свою тайную боль святую.
Как беспечно слепое сердце
Полюбило жену чужую.

Разнесет эту тайну ветер
Слезами по вымокшим окнам.
Поведав ее всем на свете
Таким же как я одиноким.

Не уходи, дай обнять твои кроткие плечи не моя ты , я знаю и я не твой и напрасны случайные встречи.

Только где- то в руинах наивной души, мерцающей искрой надежды, горит одиноко, всему вопреки,
бесстыдно влюбленная нежность!