Гражданская Поэзия

Проход обсыпан камнем с двух сторон.
Мы на войне, пехота, день последний.
Здесь каждый шаг смертельно-умудрён,
Здесь каждый миг живительно-влеком,
И каждый здесь мертвец или наследник.

Мы на войне, что значит – жизнь и смерть,
Что значит – дышим каждый день последний.
Как в первый раз пытаемся смотреть
На мир, в котором можем умереть,
Но мира нет, и смерть пока не светит.

Мы на войне – начало и конец.
Или вернёмся завтра на рассвете,
Или сегодня ночью тёмный жнец
Нас заберёт в стада своих овец,
Или застрянем между тем и этим.

Мы на войне, что значит – дом родной,
Что значит – там любимые и дети.
И здесь за них мы посвящаем бой,
Как в жизни этой и любой другой,
Чтоб с ними быть и в этом, и том свете.

Проход засыпан камнем с двух сторон –
Нашли мы жизнь свою под валунами.
И не боюсь я смерти, как и он,
Теперь со смертью в мире заживём,
А значит – там родные будут с нами.

Святой человек, но культуры не видно –
Обрюзглый, невзрачный и малость помят.
Изрядно наглядно пропах мочевидно –
Ведь люди безгрешные в урнах не спят,
И там не едят, и во снах не храпят,
Как стая утят, что надрались бесстыдно.

А им всё повидло – хоть благо, хоть быдло –
Харчуют солидно в дворах городских…
Пускай жизнь обрыдла, их племя привыкло
Вот так возноситься в понятьях мирских,
И каждый из них очень мил, добр и тих –
На кротких нельзя разевать своё рыкло.

С незавидной долей… они безобидны –
Не скажут и слова плохого в ответ.
Воспитаны, вежливы и без ехидны
Радушны открыто на весь белый свет –
Да что там, несут первый вещий завет:
Где нищий подаст, от жлобства стынут сытни,

И злыдни плюются от милости жалкой,
Походкою валкой презренно пройдясь.
Святой человек, что сроднился со свалкой –
Да кто он такой, и зачем… всем клонясь,
Как будто не знали его – отродясь
С протянутой дланью и грязною палкой

Сидит и канючит – чего, непонятно…
Убогий бездомный, но что-то в нём есть –
И неким явление пусть неприятно,
Бродяге, однако, явить можно честь –
Немножко совсем – взять, насыпать поесть,
И стать человеком святым многократно.

В каком году, какой эпохи...
Не помню точно, но слыхал –
Крестьяне собирали крохи
С подачек жадного пройдохи,
Который их же линчевал.

И вот, убив довольно многих,
Тиран вдруг вздумал жить один...
И возомнил, что принят в боги –
Пусть все падут под его ноги.
Себе он будет господин.

Призвав доверенных мерзавцев –
Судью, шерифа с палачом,
Велел казнить всех оборванцев,
И прочь спровадить иностранцев,
Страну ж предать огню с мечом.

Кричал и кулаком стучал
На приближённых злой правитель –
Коль вас кормил, мой час настал.
Я на народ совсем начхал –
Очистить всю мою обитель.

Идите, челядь истребите,
Чтоб не воняло нищетой.
Ну только у меня глядите –
Всё выполните, не солгите,
Не то лежать вам в яме той.

Но позабыл сатрап безумный –
Без исполнителей он ноль,
А его замысел преступный,
Такой греховный и подсудный,
Что сам палач сказал – Уволь.

И свита тоже возмутилась –
Сгинь лучше вон... дурной король.
Ведь сколько б власть твоя не длилась,
Она добром не окупилась –
Стал ты ничтожнее, чем моль.

Судья, шериф и истязатель
Решили честно поступить –
Раз появился царь-предатель,
Родной земле враг и каратель,
Его и нужно приструнить.

В каком году, какой эпохи –
Не помню точно, но слыхал,
Что по стране раздались вздохи,
Когда зарыли прах пройдохи...
Народ простой с колен вставал.

День Победы! Ох, насколько же пропах
Ты отнюдь пороховой не только смесью,
Но и ересью, что сыплет нам монарх
Двадцать лет своей стереотипной песнью,
Норовя под видом, наречённым честью,
Побольней ногой ударить в самый пах.

День Победы! Где же наши старики,
Что войною заслужили все богатства?
Если б знать, как их деньки будут горьки,
И под старость им пришьют ранг тунеядства –
От кого? От тех, кто в думе делят братства,
Да и бЕз толку лишь чешут языки…

День Победы! Мир, пожалуйста, верни!
Нет войны далёкой, нет угроз для жизни,
А остались кучкой воры и рвачи –
Вот они подводят всех к дороговизне,
Не дают подняться людям и отчизне,
И детей растить, хоть как ни хлопочи.

День Победы! Уже семь десятков лет
Мы в стране великой после пут фашизма
Всё встаём с колен, но давит тяжкий гнёт,
Обитателей загнав в слои расизма –
И нет более беспечного трагизма,
Чем такой презренный к нациям подход.

День Победы! Ты вернёшься, как тогда,
Где еврей, кавказец, украинец, русский
Были вместе навсегда – одна семья!
А на небе не сгущались вражьи сгустки,
И хватало на столах гостям закуски,
И не гибли от бесчинства сыновья…

День Победы! Пусть цветёт твоя земля!
Это Родина Россия – мать всем расам…
И природный кладезь честности Кремля,
Что давал присягу сеять благо массам –
Не делить народ по неразумным классам,
А сплотиться и идти вперёд – любя!

В психологах ваша сила,
В астрологах и гипнозах –
Ну, коли в своих прогнозах
Вы так разбираетесь хило.

Да съешьте хоть соли кИло,
Собак всех вокруг сожрите –
Судьбу, жаль, не сотворите,
Пока тут сидите бздило.

Ну где же, ну где ты, Светило?

Никто здесь и не поможет –
Не Бог, не сосед, не умишко…
Застряли вы в рабстве слишком,
И совесть пусть вас не гложет.

Но всё же рецепт назначен
Для нЕдугов вечных прослоев
От бед, безразличья, застоев –
И он как закон однозначен.

А лучше канон духовный,
Который не переиначишь
И лживо не изворОтишь –
В нём смысл абсолютно ровный.

И каждому стимул задан –
Любовь даровать с заботой,
И праведною субботой
К изгнанью чертей вить ладан.

Хотите – ходите в храмы
И пойте псалмы во славу,
Но слугам простым, не клану –
Не тем, кто записан в хамы.

России, земле и мамам,
Отцам, дочерям и дедам,
И детям, и внукам – браво!
Прочь – пакостным бюрократам.

И веру свою направьте
На свет, на защиту правды.
А все отголоски кривды
С скаредностями исправьте.

И станет секрет понятным –
Его беспощадно вскрою,
Намажу, как хлеб икрою,
Чтоб не был ваш досуг ватным.

Я утром встаю счастливым,
Весь день провожу в блаженстве,
Готовлюсь ко сну с наслажденьем,
И просыпаюсь, как в детстве.

И знать не хочу указов
Сей коррупционной власти,
Преступной судебной масти,
Полиции в государстве.

В стране, где бардак и тюрьмы.
Ворует чиновник всякий
На выделенном участке –
Такой вот хмырь безучастный.

Где нет ни больниц, ни науки.
И больше всего безработных,
Бездомных, других аморфных…
В правительстве – геи и суки.

Ну где же, ну где ты, Путин?

А войны те, боль и взрывы
Навязаны нам олигархами,
Что сами слывут анархами,
Как гноенные нарывы.

Давайте сплотимся дружно
И не отдадим Россию
С землёй благородной, красивою…
Мы, люди, должны жить достойно!

А может, всё же к психологам,
Астрологам и шарлатанам
По-тихому вновь пошаркаем
С шестым чутьём идеологов?

И склОнимся низко в ноженьки –
Седлайте нам спинки горбатые,
Скачите, езжайте, богатые, –
Не против народ, ничегошеньки…

Ну где же, ну где ваши оченьки?

Затравленный до беспредела,
Народ рассейский отупел –
Власть сколько лет его имела,
Всласть набивая брюхо смело,
А он – всё охал и терпел.

Перечить избранным не смея –
Пожить чуточек бы хоть как…
Люд сам пустил на землю змея,
Что жёг посевы не жалея –
И над страной сгустился мрак.

Теперь вот так – или терпите
Тирана злого над собой,
Или порядок наведите,
Но не сидите, не скулите –
Судьбу Вы выбрали такой.

Пока не скажете – Стоп. Хватит –
В кулак со сжатою рукой...
До той поры монарх, что гадит,
А не заботится и правит,
Не успокоит норов свой.

Затюканные до безумства –
Низы молчанием ягнят
Страдают от верхушки буйства,
Её возвысив в ранг искусства –
Ну, значит этого хотят.

И будут дальше мыкать чувства,
Пока их волки не съедят.

По кряжистым путейкам толкучкой гарцевали
Усатые гусары породистых замес –
И в городах больших по кабакам сновали,
Выискивая там – себе блудных невест.

И лился магарыч шипящий и крепчайший,
Да пуговки сверкали и лак хромных сапог.
Фужеры поднимали за то, как величайший –
Сам Корвин их напутствовал распугивать ворог.

А барыни в веселиях не знали утешения –
По комнатам засаленным затискали служак,
И промеж дел шальных и чаши искушения –
Охотцей байки слушали с разнузданностью драк.

После блажных загулов под почесть и радушие
Вояки, оседлавшие мустангов храпотных,
Пыль до небес поднявшие и заново могущие,
Скакали бить безжалостно турецких подданных.

Он не из конторы и чуть лядный –
Бродит только с парой иль один.
Вовсе не холёный и опрятный,
А иной раз – невесть какой смрадный –
Нет, не чукча и не армянин…
Свой, такой знакомый и забавный –
Человековнятный гражданин.

Не имеет ни границ, ни дома,
И свободен от законов пут –
Каждый день он начинает с лома –
Добывать съестное, как корова,
И нелёгок тот усердный труд –
Потому его всегда, везде и снова
Наблюдать возможно – там и тут.

И в стране, где нет народовластья,
Незазорно так вот выживать –
Нет здесь людям радости и счастья,
Коль в наручниках у них запястья,
И покуда соки будут выжимать,
Продолжая лживо в глаза клясться –
Мол, держитесь, рано умирать.

Пусть потерпят дети и мамаши,
И пенсионер, и семьянин
Не скребут чиновникам параши –
Вы же россияне, не торгAши,
Что участвуют в продаже Раши,
И не как тот бесхребетный свин –
Человековнятный гражданин.

Серый кирпич двухэтажного здания,
Ветром шлифованный древних веков.
Окна заляпаны, ставни раздавлены,
Крыши остатки разбитых кусков.

Двери железные ржавчиной съедены.
Тропки, репеем заросшие вглубь.
Редких деревьев засохшие плетины,
Дряблых надстроек нависшая жуть.

Бетонный забор прячет груду строения,
Тихо и мрачно во дворике том.
Кто же забросил когда-то владение,
Что монолит стал ужаснейшим сном?

Но не приснилось такое явление.
Чьим-то простым безразличьем оно
Вдруг обернулось на фоне селения
Призраком времени, словно в кино.

Стрелочник вспять отсчитает мгновения,
Ширму опрятно рукой отведёт.
И развернёт те часы без сомнения,
Где светлым праздником всё оживёт.

Дети в песочницах лазают с мамами,
Визги, веселье и солнца лучи,
Пряничный садик окружен верандами,
Зелень берёзок, и вьются грачи.

И на участках качели проворные –
В них малышня кипишится гурьбой.
А на оконцах рисунки узорные –
Всё обрамлёно фигурной резьбой.

И облака убегают со скоростью
Дальше и дальше, в стремительный сдвиг,
Где часовщик с обходительной скромностью
В прошлое сцену закроет на миг.

Распахнём холст материи космоса,
Вековыми плеядами сотканный,
И закроем от бед чашу лотоса,
Где овала периметр порванный.

Залатаем огрехи причудливо,
Упрочив стяги нитью вольфрамовой,
Чтоб светило кадило услужливо,
Благовонье даря свечой пальмовой.

По наитью волокон закрученных
Шнур ботфортов прервёт экзекуцию,
Окропляя арабов измученных –
Превратит их запал в проституцию.

От границ Пакистана и Сирии
До Ирака, России и Ливии
Выделяют вельможи субсидии,
Изменяя историй ход линии.

И свершится устами пророчество,
Где Ислам уничтожит пародию,
Сохранит мир культуры и зодчества,
Мухаммеду исполнив мелодию.

Прочной связью России с Европою
И восточным народом Египетским
Не дадут пасть земле катастрофою,
Закляня терроризм политический.