Всё просто и непросто,
Стоит проблема остро-
Разорвана связующая нить.
Когда ж найдётся гений,
Чтоб общею идеей
Огромную страну объединить!

А общество в разлуке:
То лебедь, рак со щукой,
То рой осатанелых злобных ос.
Нам даже не сверсталось
Решить такую малость -
Больной демографический вопрос.

К земле берёза гнется -
Нам стать,увы, придётся,
Как сталь и как единый организм.
Без общей парадигмы
Никак не победим мы,
И этому виной - капитализм.

- Зимушка холодная была:
Хоть в сугроб, хоть кутайся в боа.
Все хотелось с холоду прилечь -
Нечем протопить - остыла печь.


Я была смазливою лицом.
Сам Борис Ефимович Немцов
Дров привез - повыгрузил - и вжик!
Все-таки хороший был мужик!


- Это что! Вот Ельцин был Борис,
Мясо мне прислал, пшено и рис.
Я тогда сварила холодец..
Тоже был мужчина - молодец!



- Сказывали, в Горках жил Ильич
Тот, кто по России бросил клич.
Он с детьми крестьянскими в ладу
Сиживал под зорьку на пруду:

Вот вода, а вот уда вам. Плиз!-
Стройте, дураки, социализм!

Я топил свою сущность в вине
До опухших, краснеющих век.
Безуспешно боролись во мне
Полузверь и получеловек.
Зверь однажды примерил оскал-
В полный рост встал - клыкаст и остёр.
Я скрывался от честных зеркал -
Он лицо человечье мне стёр.

Семь шагов от стены до стены.
Каждый миг - это прошлого гул.
Все шаги мои здесь учтены.
Я от вечности снежной бегу
В свое чёрное эго страстей,
В родовой генетический сбой.
Как же схож этот выхруст костей
С тем, кого я пустил на убой.
Как под утро поскрипывал наст,
Слышат нижние лишь этажи -
Я бы рад, но охрана не даст
Даже рук на себя наложить.
Неспасающий душу мою
Снежной вечности строгий режим...
Об одном только Бога молю:
Ты дыхание мне задержи.

В тот вечер мало что спасено -
Весь кон богатый накрыла свора.
Колоду, меченную в казино,
Заправский шулер метал проворно.


А мы играли себе назло,
Не замечая того, что ранее
Соперник - душка и острослов
В бокал подсыпал какой - то дряни.


Такие, братцы, вот пироги,
Такая вот трескотня - без глянца:
Приходит время собрать долги
И по квитанциям рассчитаться.


Видать, наклюнулся мордобой
Всех тех, кто пестуя, привечали.
Вину почувствовав за собой,
Крупье под столик залез в печали.


И нет дороги у нас другой.
Давай, веселый седой повеса!
Донецк припомни им, дорогой,
За Харьков всыпь им и за Одессу!

В придуманной кем-то пробирке,
В запаянной колбе стеклянной
Жила себе горькая правда
С простой и понятной шкалой.
Чтоб чутко на боль откликаться
Простуженным нервом поэта
Являлся для всех эталонным
Серебряный отблеск её.
Намеренно или случайно
Однажды ту колбу разбили,
И мелкие шарики брызнув,
Страну занесли серебром.
И стала тогда ядовитей
Гюрзы - коллективная правда,
Поскольку на личную - как- то
Не делится правда для всех.

Все утрясется. Потом
лягут кто врозь, кто вальтом,
линию жизни кривую виня,
заново переваривая.


Утром забрезжит ответ
пылью веков в просвет.
Иссякнут набрякшие вены войны,
поскольку не так уж существенны.



Миром правит любовь.
Может не в глаз, так в бровь.
Будем усопших своих навещать,
Правда, на разных кладбищах!

Хронометр захромал нарушенно,
Стал отставать и тикать глуше -
Однажды днём от равнодушия
Застыло льдинкой время в луже.

Заело время многоразово
Пластинкой чёрной из винила,
И смысла нет теперь доказывать,
Что ход война остановила.

Быть может так - под мысли грустные -
Слезинка в веру вырастает,
Быть может так - под лязгом гусениц -
Ледышка стылая растает.

Постой, прольются воды вешние -
Как встарь - лиха беда начало...
Преображаясь в души грешные,
К нам время в двери постучало

Седою нищенкой с коростою,
Уставшей беженкой в заплатах...
Да это ж, брат, за девяностые
Приходит нам с тобой расплата!

За упокой! Крестом расшатанным
Прости, Господь, за шляхту павших -
По флагу красному над шахтами
Мы узнаём сегодня наших!

Нам бед познать хватило бы заочно,
Чтоб только вскользь, чтоб только общий вид,
Но каждый век на выдержку и прочность
Нас пробовать по полной норовит.


И так ли уж мы в этом невиновны?
Наступят сроки - вынь да и положь:
За инфантильный ум, за взгляд безмолвный,
За отреченье, трусость и за ложь.


В тот год совпали точно все приметы,
Встал сатана в большой стране сурков.
На Западе шептали, что планета
Таких ещё не знала дураков.


Так было! И поныне нет ответа,
Хотя ответы где-то на краю.
Как мира и добра апологеты
Без боя сдали Родину свою!


Поплакали, немного погрустили,
Вздохнув от напридуманных оков,
Поёжились со страху и простили.
Кто понял всё - вильнул и был таков.


Пожали руки, провернули дельце.
Сказали: Всем сестрицам - по серьге.
Ведь наш Союз - он никуда не делся,
Он просто превратился в СНГ.


Пока элита нежилась в перине,
Народ окутал леденящий бриз.
Тем временем на братской Украине
Махровый выполз национализм.


Вначале их сочли за патриотов,
И "Ще не вмерла.." - стал привычен вой,
Но в недрах СБУ велась работа -
Россию расчленить любой ценой.


В кремлёвской обустроенной квартире
Тянули время, пробуя лечить,
Пока не разобрались, что в сортире
Пол-Украины надо бы мочить.


Теперь вот так! Куда ни ткните пальцем-
Весь горизонт окрасился в дымы.
Не с Украиной мы воюем, братцы -
бандеровскую нечисть давим мы.


Всяк тот, кто до конца России предан,
Пусть будет вечно Господом храним!
Как прежде нам нужна одна Победа,
Одна - мы за ценой не постоим!

Имеют право ошибаться люди
На ринге политических страстей,
Упрямо ожидая новостей
И получая тот же хрен на блюде.


Соседу несказанно повезло.
Он мне на грядки - семена укропа..
Я только по щеке его похлопал,
А мог бы отоварить и веслом.


Ужо погодь! Не будь я мудрецом..
В моих мозгах порхают мысли стайкой:
Мы младшую плюгавенькую Таньку
С евонным обвенчаем жеребцом.


Всё сводится к умению прощать! -
Сосед в штакетник зырит виновато..
Мы ж мягкие и тёплые, как вата,
И в дождь подставим краешек плаща!

Сознание прощается с кумирами,
И память вытирает их лицо,
Укладывая где-то за овинами
Друг к дружке так, почти заподлицо.

В нелепых масках съехавших - без грима ли,
Фальшив ли стих, предвзят гитарный бой -
Одно лишь то, что сам годами выверил,
Останется уверенно с тобой.

Там за деревней кружат низко вороны,
Бежит в седую вечность речка Шать,
И ветер так раскачивает кронами,
Что полной грудью хочется дышать.

В Украине закончились ленинопады. Ни одного памятника
вождю мировой революции в стране не осталось, но в
Донбассе сохранился памятник пламенному революционеру
товарищу Артему ( Федору Сергееву). Высота с постаментом
28 метров, вес 800 тонн, автор Кавалеридзе.
Этот исторический объект давно мозолит глаз нынешней
власти Украины, националистам,
антисоветчикам и прочей нечисти, но снести его достаточно
проблематично, так как он расположен на краю уступа
высокой горы.
Рядом с памятником могилы советских воинов, погибших
во время Великой Отечественной войны.
Внизу, под горой, расположен православный монастырь,да и
сам памятник взят под охрану ЮНЕСКО. Ну а самое главное:
снос этого советского наследия требует больших финансовых
затрат.
Так и стоит товарищ Артем в стране, победившей социализм, напоминая всем о несломленности Донбасса.




З;їхались до лаври гості- довгохвості,
Дивляться на скелю: - Шо воно стоїть?
Там під сивой хмарой,в велетенськім зрості,
Пам;ятник Артему - наче б із століть.
- Тату, тату, гляньте! Він біліше бринзи.
Може це не раптом, може навіки?
- То гігантську кулю із Кавалерідзе
Всунули у дупу нам більшовики!
- Дайте ж вибухівки - хай то буде внеском
В гідність і культуру нашої землі.
- Той Кавалерідзе в списках у ЮНЕСКО.
Гвалт піднімуть зайвий кляті москалі.
Відізвавсь Артеме з мілової кручи:
- Станьте, хлопці, в купу, поблизу Донцю!
Там у вас, панове, я камінням влучу
Та накрию тілом навіть без свинцю.

Еноты играли по нотам,
На слух подпевали ежи.
Их голос порядком измотан
И в третьей октаве дрожит.


Оставив на время фаготы,
Сказали еноты ежам:
- Идите, ежи, вы в болото
И пойте ужам - алкашам!


Обиду глотая енотью:
- Ах, так!- закричали ежи.-
Мы видели вас с бегемотьей
Над пропастью нынче во ржи.


Об этом сегодня же ночью
Составим мы фотоотчет,
И вас на собрании общем
Бобер- дирижер распечет.


- А вы,- завизжали еноты,-
В листы партитурных брошюр
Пихаете рижские шпроты
И сушите в них черемшу.


И как вот, скажите, играть им,
Коль дело доходит до сабль?
Надолго рассорились братья.
Короче, распался ансамбль.


Еноты, устав без работы,
Какую хрен сыщешь окрест,
Засунув под мышки фаготы,
Ушли в похоронный оркестр.


С тех пор для субстанции прелой
Поют на болотах ежи.
Их голос звучит "а капелла"
И в третьей октаве дрожит.

Из пиджака пока
Виснет пустой рукав,
В целом же
Жажда к жизни
Неутолима
Где-то звенит трамвай,
В парке волшебный май
Сыплет сирень
На пряди волос
Любимой.
Страсти невелики:
- Подумаешь - нет руки!
Есть голова -
Все остальное будет.
Вон Витька - здоровый лось,
А видишь, не довелось..
Смоет гражданка
Копоть военных будней.
Следом молва пошла:
- Ну что она в нем нашла!
От кавалеров
Не было ведь отбоя.
А этот, как гимназист-
Бледен и неказист.
Видно случайно
Вышел живым из боя.
Однажды пришлет "собес"
Новый автопротез
Есть в нем до чЕрта
Всяких полезных опций.
Заставит надеть она
Все его ордена -
О чем -то своем
Затихнут в округе хлопцы.

В тесных клетках зоопарка
Лижут швы контактной сварки
Подневольные медведи, тигры, лани и койот.
Пусть резвее там, на воле,
Но смотритель дядя Коля
Им с ухмылкою довольной
Корм исправно выдаёт.


Есть хозяин в зоопарке
В доме с килевидной аркой.
Он иллюзий абсолютно не хотел и не питал.
Но вольеры попросторней
И приплод животных в стойле
С содержанием достойным
Преумножат капитал.


Вероятно, что и в клетке
У зверей родятся детки
На отчизне из опилок и сенного лежака,
И смотритель дядя Коля
С пьяной мордою довольной
Им предстанет в новой роли,
Кем-то вроде вожака.

Мальчик на кухне играл в солдатики,
В жизнь зазывая свою войну,
Девчушка на пляжике у Адриатики
Училась встретить любви волну.


Юноша в свежем халате доктора,
Уже не играя, сказал: Окстись!
Можно,конечно, вокруг да около,
Но без операции не обойтись.


Мать, пребывая в плену у слепости,
Дар бесценный приобретя,
Видит за толстой стеною крепости
Насквозь почти что своё дитя.


А хочется счастия - как по билетику,
Чтоб из окошка - на море вид.
Поэт, наплевав на законы этики -
Все в душу высморкаться норовит.


Токарь и пекарь играют смыслами,
Столб грезит мачтою, накренясь.
Пьяный его подпирает с мыслями,
Что жизнь продолжается и после нас.

Лиза лизала линзу под блюз у Бриза,
Бриз лебезил тихонько, уставясь вниз.
- Надо бы визу,- вслух размышлял провизор.
Лиза лизала линзу без всяких виз.
Бриз обходился с Лизой предельно низко,
Лиза и Бриз были весьма близки.
Как-то в дом Бриза мальчик пришел с запиской,
Даже не мальчик, а молодой лезгин.
С этих вот самых пор и пропала Лиза,
Не появляясь срамных заведений близ.
Пасмурный день насквозь дождем пронизан,
Клизма в груди, ливней осенних слизь.
Только однажды - в жизни не без сюрприза -
Он по ступеням на пятый этаж влезал,
С тростью английской, волос седой зализан,
Влага из глаз, горькая как слеза.
- Я не облиза,- тихо сказала Лиза,-
Но за сто баксов, если хотите - плиз!
- Право, подобных не ожидал коллизий..
- Что вы хотели, сударь!- Капитализм!

Вслед за глобусом в ночь на промысел
Вышел месяц в густой туман.
Нож наточенный, кроме прочего,
Оттопыривает карман.


Знамо, были дела у Рыжего,
Век от века борзеет знать,
А каким он мотивом движимый -
Это вам и не надо знать.


Толпы целые, как мицелии,
Быт налаженный, тяжкий труд.
В ходе тления поколения
Покуражатся и уйдут.


Не по скаредности и вредности -
Штатной нитью дела прошить -
А потом уже гриф секретности
Поторопятся наложить.


С высочайшего позволения
Архивариус нем и глух,
И допущен до разумения
Только избранных узкий круг.


Меньше топоту - реже хлопоты.
Оборачивается лихим
Историческим горьким опытом
Правда, спрятанная в архив.

Тому, кто чист и жил по совести
Соблазнам низким вопреки,
Не нужно, каясь, в церковь груз нести,
Чтобы отмаливать грехи.


Не нужно ждать удар судьбы под дых
И лодкой биться о причал.
Да только в этой жизни праведных
Я как-то шибко не встречал!


Стекает яд в развязку повести,
Как в переполненный сосуд,
И тот слепящий проблеск совести -
Страшней порой, чем Божий суд!

В рассветной глуши, где поддавши слегка,
Туманом кефир притворялся,
Задористо спорили два мужика,
А третий - в палатке валялся.



Их спор был о том, как бывает неспел
Язык наш без сочного мата,
И Осин Евгений надрывисто пел
О девушке из автомата.



Всходящее солнце играло блесной
Сквозь тучек седые заплатки,
Пугливая белка в манере лесной
Паслась у храпящей палатки.



Кефир над рекой становился бледней,
Костер рассупонился жаркий,
И чуточку жаль было прожитых дней,
А девушку было не жалко.

Я целил в люстру с ободком,
Исправно посылал сигналы,
Что мир подернут холодком,
И дело, в общем -то, за малым.


Я был не голубых кровей,
И, не умея объясниться,
В чем суть тревожности моей-
Пыльцу бросал вам на ресницы.


Взлетев под самый потолок,
Невидим стану, как иголка.
Непознанной печати рок -
В моем крыле татуировка.


Мелькнув, внезапно пропаду,
Как важный лист из аудита -
И многим маяться в бреду,
За что на них судьба сердита.


Хозяйке будет невдомек.
Вытряхивая сор из вазы:
"Смотри-ка, - скажет. - Мотылек!
Такой настырный был - зараза!"

В сон, в кладовую памяти

Нынче спускаться мне,

От путеводной вмятины

К трещинкам на стене.



В тапках, наощупь к арочке,

Не зажигая свет.

Дело совсем не в лампочке,

Просто его там нет.



Щурясь от свечки, пристально

Перебирая хлам -

То, что осталось чистого -

Это и есть твой Храм.