Еноты играли по нотам,
На слух подпевали ежи.
Их голос порядком измотан
И в третьей октаве дрожит.


Оставив на время фаготы,
Сказали еноты ежам:
- Идите, ежи, вы в болото
И пойте ужам - алкашам!


Обиду глотая енотью:
- Ах, так!- закричали ежи.-
Мы видели вас с бегемотьей
Над пропастью нынче во ржи.


Об этом сегодня же ночью
Составим мы фотоотчет,
И вас на собрании общем
Бобер- дирижер распечет.


- А вы,- завизжали еноты,-
В листы партитурных брошюр
Пихаете рижские шпроты
И сушите в них черемшу.


И как вот, скажите, играть им,
Коль дело доходит до сабль?
Надолго рассорились братья.
Короче, распался ансамбль.


Еноты, устав без работы,
Какую хрен сыщешь окрест,
Засунув под мышки фаготы,
Ушли в похоронный оркестр.


С тех пор для субстанции прелой
Поют на болотах ежи.
Их голос звучит "а капелла"
И в третьей октаве дрожит.

Из пиджака пока
Виснет пустой рукав,
В целом же
Жажда к жизни
Неутолима
Где-то звенит трамвай,
В парке волшебный май
Сыплет сирень
На пряди волос
Любимой.
Страсти невелики:
- Подумаешь - нет руки!
Есть голова -
Все остальное будет.
Вон Витька - здоровый лось,
А видишь, не довелось..
Смоет гражданка
Копоть военных будней.
Следом молва пошла:
- Ну что она в нем нашла!
От кавалеров
Не было ведь отбоя.
А этот, как гимназист-
Бледен и неказист.
Видно случайно
Вышел живым из боя.
Однажды пришлет "собес"
Новый автопротез
Есть в нем до чЕрта
Всяких полезных опций.
Заставит надеть она
Все его ордена -
О чем -то своем
Затихнут в округе хлопцы.

В тесных клетках зоопарка
Лижут швы контактной сварки
Подневольные медведи, тигры, лани и койот.
Пусть резвее там, на воле,
Но смотритель дядя Коля
Им с ухмылкою довольной
Корм исправно выдаёт.


Есть хозяин в зоопарке
В доме с килевидной аркой.
Он иллюзий абсолютно не хотел и не питал.
Но вольеры попросторней
И приплод животных в стойле
С содержанием достойным
Преумножат капитал.


Вероятно, что и в клетке
У зверей родятся детки
На отчизне из опилок и сенного лежака,
И смотритель дядя Коля
С пьяной мордою довольной
Им предстанет в новой роли,
Кем-то вроде вожака.

Мальчик на кухне играл в солдатики,
В жизнь зазывая свою войну,
Девчушка на пляжике у Адриатики
Училась встретить любви волну.


Юноша в свежем халате доктора,
Уже не играя, сказал: Окстись!
Можно,конечно, вокруг да около,
Но без операции не обойтись.


Мать, пребывая в плену у слепости,
Дар бесценный приобретя,
Видит за толстой стеною крепости
Насквозь почти что своё дитя.


А хочется счастия - как по билетику,
Чтоб из окошка - на море вид.
Поэт, наплевав на законы этики -
Все в душу высморкаться норовит.


Токарь и пекарь играют смыслами,
Столб грезит мачтою, накренясь.
Пьяный его подпирает с мыслями,
Что жизнь продолжается и после нас.

Лиза лизала линзу под блюз у Бриза,
Бриз лебезил тихонько, уставясь вниз.
- Надо бы визу,- вслух размышлял провизор.
Лиза лизала линзу без всяких виз.
Бриз обходился с Лизой предельно низко,
Лиза и Бриз были весьма близки.
Как-то в дом Бриза мальчик пришел с запиской,
Даже не мальчик, а молодой лезгин.
С этих вот самых пор и пропала Лиза,
Не появляясь срамных заведений близ.
Пасмурный день насквозь дождем пронизан,
Клизма в груди, ливней осенних слизь.
Только однажды - в жизни не без сюрприза -
Он по ступеням на пятый этаж влезал,
С тростью английской, волос седой зализан,
Влага из глаз, горькая как слеза.
- Я не облиза,- тихо сказала Лиза,-
Но за сто баксов, если хотите - плиз!
- Право, подобных не ожидал коллизий..
- Что вы хотели, сударь!- Капитализм!

Вслед за глобусом в ночь на промысел
Вышел месяц в густой туман.
Нож наточенный, кроме прочего,
Оттопыривает карман.


Знамо, были дела у Рыжего,
Век от века борзеет знать,
А каким он мотивом движимый -
Это вам и не надо знать.


Толпы целые, как мицелии,
Быт налаженный, тяжкий труд.
В ходе тления поколения
Покуражатся и уйдут.


Не по скаредности и вредности -
Штатной нитью дела прошить -
А потом уже гриф секретности
Поторопятся наложить.


С высочайшего позволения
Архивариус нем и глух,
И допущен до разумения
Только избранных узкий круг.


Меньше топоту - реже хлопоты.
Оборачивается лихим
Историческим горьким опытом
Правда, спрятанная в архив.

Тому, кто чист и жил по совести
Соблазнам низким вопреки,
Не нужно, каясь, в церковь груз нести,
Чтобы отмаливать грехи.


Не нужно ждать удар судьбы под дых
И лодкой биться о причал.
Да только в этой жизни праведных
Я как-то шибко не встречал!


Стекает яд в развязку повести,
Как в переполненный сосуд,
И тот слепящий проблеск совести -
Страшней порой, чем Божий суд!

В рассветной глуши, где поддавши слегка,
Туманом кефир притворялся,
Задористо спорили два мужика,
А третий - в палатке валялся.



Их спор был о том, как бывает неспел
Язык наш без сочного мата,
И Осин Евгений надрывисто пел
О девушке из автомата.



Всходящее солнце играло блесной
Сквозь тучек седые заплатки,
Пугливая белка в манере лесной
Паслась у храпящей палатки.



Кефир над рекой становился бледней,
Костер рассупонился жаркий,
И чуточку жаль было прожитых дней,
А девушку было не жалко.

Я целил в люстру с ободком,
Исправно посылал сигналы,
Что мир подернут холодком,
И дело, в общем -то, за малым.


Я был не голубых кровей,
И, не умея объясниться,
В чем суть тревожности моей-
Пыльцу бросал вам на ресницы.


Взлетев под самый потолок,
Невидим стану, как иголка.
Непознанной печати рок -
В моем крыле татуировка.


Мелькнув, внезапно пропаду,
Как важный лист из аудита -
И многим маяться в бреду,
За что на них судьба сердита.


Хозяйке будет невдомек.
Вытряхивая сор из вазы:
"Смотри-ка, - скажет. - Мотылек!
Такой настырный был - зараза!"

В сон, в кладовую памяти

Нынче спускаться мне,

От путеводной вмятины

К трещинкам на стене.



В тапках, наощупь к арочке,

Не зажигая свет.

Дело совсем не в лампочке,

Просто его там нет.



Щурясь от свечки, пристально

Перебирая хлам -

То, что осталось чистого -

Это и есть твой Храм.