Явился, и прошёл мимо.
И повисли головы, и качались ниц.
Из-за призрачных заграниц
всё звенел и звенел колокол.
И на брюхе ползла гора.
Обозналась в святой милости.
На измол опускались сыростью
огрузневшие облака.
Он всё шёл, облекая тень
быть послушной, и быть невидимой.
На цепочке божок глиняный;
цепь тяжёлая, до колен.
По следам его рыскал дождь.
Исчезал, чуть коснувшись савана.
Вся вокруг укрывалась кармою,
чернотой, молодая рожь.
Упомянутый сам собой,
не святой, не плохой – единственный,
благоденствующий убийствами,
без лица и копья, герой.
И несут ему в дар Любовь,
отупевшую в позе верности.
И стада ведут на убой,
чтобы ей не родить первенца.
Юль, поклон тебе!