есть женщины рождённые зажечь
и ты готов
порвать на них одежду,
тонуть в глазах
и аромате плеч,
всё время разрываясь взглядом между
зрачком и грудью,
грудью и зрачком...
свихнуться от касаний нежной кожи,
просить о чем угодно...
о таком,
о чем обычно никого не просишь,
и подыхать на них наверняка,
отринув стыд
позора и огласки,
но снова возрождаться,
на века,
чтобы дарить им чувственные ласки...

А еще я возьму и совру,
Что мне тридцать исполнится вскоре,
Что живу я у берега моря…
Я таких нарисую историй!
Я такую затею игру!

И не в силах себя удержать,
Наболтаю с три короба баек
Про галдящих непуганых чаек,
Про рыбешек стремительность стаек,
Что вокруг пароходов кружат…

Приоткрыв в изумлении рот,
Поедая мой бред в мониторе,
Ты все это воспримешь в мажоре,
Мимолетным фантазиям вторя,
Поплывешь по мечте без забот…

И сама мне в ответ наплетешь,
Что тебе двадцать семь в феврале,
Что живешь одиноко в шале
У излучины Паде-Кале,
Где смиренную службу несешь…

Просидим мы с тобой до утра
Интернетным сказаньям внимая,
И никто никогда не узнает,
Что в июле полтинник меняю,
А тебе восемнадцать вчера…

Он считывал детство, как азбуку Морзе:
События – точки, пробелы – тире…
Тире отбивались в избыточной дозе,
Как будто полдетства провел он в наркозе,
В пустом и безвкусном, тягучем пюре.
Тогда он не думал, что жизнь – это сука,
Кого-то оближет, кому-то оскал,
Носился привычно по детскому кругу,
От слез до улыбки, от счастья к испугу
В пространстве кривых и потертых зеркал.
Взрослея на запахах кухни и водки
В лихой коммуналке на десять персон,
Он прятался часто за перегородкой,
Почувствовав пьяного бати походку,
Мечтая забыть это детство как сон…
И память из жалости, или в услугу
За то что стерпел, не сломался, не скис,
Затерла к чертям эту детскую муку.
Но что же теперь рассказать ему внуку?
Ведь детство, увы, не исполнить на бис…

взбирайся вверх по водосточным трубам,
наперекор дождю, плевав на здравый смысл,
на крышу дня, мерцающего куба,
в ночной простор, где мокрый город лыс
блестит внизу пустыми площадями,
асфальтом улиц и огнем витрин,
ползи вперед, вонзаясь в жесть ногтями,
промокший вдрызг безумный пилигрим...
и ухватившись за последний выступ,
усильем воли тело подтянув,
почувствуй кожей позабытый приступ
свободы жизни в жалкой пьесе буфф!
и веру в счастье обретя вторично,
расправив крылья, сжатые судьбой,
взлети легко…воздушно…феерично!
мой ангел, мой хранитель, мой герой...

***
Переосмысливая вновь,
Самой уже не верится.
Ну что же это за любовь,
Которая не делится?

Неразделенная любовь,
Смешная и наивная.
Неразделенная любовь,
Сильнее, чем взаимная.

***
Он болен жалостью ко мне,
А я ответной ревностью.
Тону, как вишенка в вине,
В неутоленной нежности.

Неразделенная любовь,
Порочная, покорная,
Неразделенная любовь,
Мелодия минорная.

***
Опустошенная душа,
Обида потаенная.
В ней замирает не дыша
Надежда обреченная.

Она сведет меня с ума,
Бессонницей рожденная,
Моя душевная тюрьма -
Любовь неразделенная.

Неразделенная любовь.

А девочка просто лепила себя,
Лепила себя как могла.
Порой ненавидя, порою любя,
То тратила, то берегла,
То мяла в ладонях упругую стать,
То гладила нежно рукой,
То просто бросала в коробку опять
С какой-то щемящей тоской...
А девочка просто лепила себя!
Из глины житейских проблем,
Из лучика солнца, из криков ребят,
Из нудных обыденных тем,
Невинных обманов и глупых обид,
Набитых судьбой синяков…
Лепила, старательно делая вид,
Что это чертовски легко.

Пахло мокрой сиренью, травой и горелой картошкой,
Дачный домик тонул в белой пене июньских цветов,
Ты смотрела в окно сквозь папирус прозрачной ладошки,
Иногда улыбаясь маслинами черных зрачков.
Было так хорошо, так блаженно и осоловело,
Не хотелось вставать с этой старой, промятой тахты…
Сотню лет задыхаться бы запахом женского тела,
По крупицам вбирая частицы земной красоты.
И касаясь губами сосков, возбужденных от ласки,
Ощущать под рукой легкий трепет ее живота,
Понимать, что реальность намного приятнее сказки…
Может это и есть наивысшая в жизни мечта?

Мы сбежали вдвоем из безликой московской квартиры
В захолустную небыль на семь очарованных дней…
На веранде давно подгорела картошка в мундире,
Терпеливо смирившись с поступками глупых людей.

(с) Смотритель маяка

Я читаю тебя и плыву, унесенный течением
Растревоженных фраз, размышлений и детских обид.
Я пол ночи не сплю, восхищенный твоим откровением,
Непорочно святой красотой обнаженных молитв.

Улыбаюсь иронии в тайных глубинах межстрочия,
Повторяю губами…безвольный, измученный чтец.
Я почти утонул в бесконечных твоих многоточиях,
Как лишившийся сил одинокий, беспечный пловец.

Мне б упасть на песок побережья с несметными перлами,
Где прибрежный прибой, словно пенка на кофе глясе,
И до боли в душе ощущать оголенными нервами
Все жемчужинки-мысли твоих мимолетных эссе…

(c) Смотритель маяка

Чтобы писать стихи не надо быть талантом,
Сидишь, глядишь в окно и пишешь все подряд -
Вон там дворовый кот воюет с псом кудлатым,
От брошенной еды не отрывая взгляд,
А рядом долбит лед источенной лопатой
Уставший от Москвы ответственный таджик.
Вздымает черенок рукою узловатой,
Трудяга, как и наш измученный мужик.
И валит мокрый снег на головы прохожих,
На крыши дорогих несущихся машин…
Проснулся город мой в рассветной зимней дрожи,
И сбрасывает в снег ночные миражи.
Ушли в небытие пустые выходные
Из слепленной в комок никчемной чепухи,
И в новый бой зовут нас боли головные…

Ну, вот и всё, пора публиковать стихи.

(с) Смотритель маяка

нам надо уходить осенним днём
а лучше ночью
когда безумный ветер рвет деревья в клочья
и щедро осыпает мир дождём…
мы пропадём
бесследно и бессрочно
и боль привычная в пустой кости височной
исчезнет вместе с этим октябрём…

усталый парк тепло укроет нас
листвой гниющей
и с нами вместе растворятся в бурой гуще
остатки недосказанности фраз
в последний раз
так буднично-текуще…
не будет времени задуматься о сущем
и выставить гордыню напоказ…

со временем мы порастём быльём
травой и злаком
и там где жили не оставим даже знака
о пагубном безверии своём…
мы пропадём
исчезнем без остатка
и чтоб напрасно не пришлось кому-то плакать
нам надо уходить осенним днём…

а лучше ночью...

(с) Смотритель маяка

Отшумела весна чередою дождей,
Зимних красок смывая остатки.
Дарит рыжий июнь новый ворох идей,
Затевая со скукою прятки.
Отпуска замаячили где-то вдали
Рыхлой пеной морского прибоя,
Где на якоре прочно стоят корабли
Ожиданий земного покоя…

От жары у собак нету силы рычать,
Пропадает до случек охота,
А у кошки дворовой котята опять,
Уж такая у кошек работа.

Вот и осень промчалась за летом вдогон,
Напоследок листву обрывая.
Паровоз суеты тянет будней вагон,
В бесконечных снегах утопая.
Остается мечта до весны дотянуть,
До ближайшей безумной капели,
И пускай будет долог нелегкий тот путь,
Я уверен, что преодолеем…

Столбик ртути стремительно мечется вспять,
Нападает на сучек зевота,
А у кошки дворовой котята опять,
Уж такая у кошек работа.

(с) Смотритель маяка

Я брошу пить, ругаться матом вслух,
Я сброшу вес и выучу английский.
Куплю кота, а может даже двух,
И буду рад им скармливать сосиски.
Всегда я буду ко всему готов,
Как пионер, воспитанный кострами,
И стиснув зубы, фотки двух котов
Я буду часто постить в Инстаграмме.
Я разложу все вещи по местам.
Рвану трусцой, на радость миокарду,
А этим двум паскуднейшим котам
Устрою праздник в середине марта.
Из-под кровати вытащу носки,
И откажусь от злобы и от лести!
А двух котов, зажав мечту в тиски,
Не удавлю в порыве благочестья…
Я всех прощу, я все стерплю сполна,
Я полюблю таксистов и стилистов…
За это все, любимая страна,
Роди одиннадцать нормальных футболистов!

(с) Смотритель маяка

«Жалко, что только чернику для нас и придумал
Тот, кто на небе за эти дела отвечает…»
И.Рубанова

Дерзко витают вокруг вездесущие мошки,
Лес раздражая своим очумелым полетом…
Слишком поспешно снимаю губами с ладошки
Синие ягоды с белым туманным налетом.

«Что ты щекочешься?» Искры в глазах озорные.
«Не торопись, мы успеем еще наиграться!»
В зелени радужек крапинки бьются цветные,
Словно боясь в бесконечных зрачках затеряться.

Старенькой курткой укрыл обгоревшие плечи,
Пряча от солнечных брызг покрасневшую кожу.
Жаль только курточкой тонкой тоску не излечишь,
Ту, от которой сама отрешиться не можешь.

Эту тоску, пропитавшую воздух в столицах,
С привкусом страха и запахом валокардина…
И никуда от нее не сбежать, не укрыться
В нынешней нашей судьбе суетливо-рутинной.

«Может, начнем целоваться? Иначе замерзнем,
К вечеру стало прохладней и росы проснулись».
Где-то внутри оживает моя несерьезность
Вмиг вырываясь наружу со скоростью пули…

Небо становится рыхлым как кисть гиацинта,
Прячется солнце за тенью от ели высокой…
Память надолго оставит в своих лабиринтах
Губы с неявной горчинкой черничного сока.

(с) Смотритель маяка

Я очнусь только в самый последний момент,
За секунду до тихого стона,
Ощутив на щеке благодарно в ответ
Поцелуй твоих губ невесомый...

И закружится свет в приоткрытом окне,
Отражаясь луной в благородном вине,
Я еще не поверю, что все это мне,
И улыбку старательно пряча,
Отрешусь и отдамся дрожащей волне,
От касания рук на вспотевшей спине,
Обжигаясь бесстыдно в ночной тишине
Возбуждающим телом горячим.

Я очнусь только в самый последний момент,
За секунду до изнеможения,
В голове запульсирует радужный цвет
На последнем ритмичном движении...

И обрушится небо искристым дождем
Из мерцающих звезд, напоенных огнем,
Мы пол ночи с тобою еще не уснем,
Мимолетному счастью не веря.
Нам легко и раскованно было вдвоем,
Мы со временем это наверно поймем,
А пока будешь жить этим прожитым днем
Ты, меня провожая до двери...

(с) Смотритель маяка

Штукатурка со стен лоскутами сползла,
Словно кожу меняет змея.
Южный ветер, бродяга, оттер до бела
Этот богом забытый маяк.
Расшатались ступени, ползущие вверх,
Стали хрупкими, словно слюда,
И скрипят, вспоминая лишь изредка тех,
Кто захаживал в гости сюда.
И ботинки стирая о каменный пол,
Прогибаясь под тяжестью дел,
Он бредет сквозь натруженных лет частокол,
Охраняя свой скромный надел,
Машет птицам фуражкой, зажатой в кулак,
Провожая в чужие края…

Я и есть тот смотритель, а старый маяк -
Обнаженная сущность моя.

(с) Смотритель маяка

Валяться на палубе влажно-соленой,
Глазеть не моргая на снег облаков,
И мчаться к неведомым далям зеленым
За сорок невиданных миль сороков.

Вдыхать аромат свежих брызг океана,
Предсказывать чаек-бродяг виражи,
И знать, что вокруг тебя все без обмана,
Без злобы, без лести, без слез, безо лжи…

Уплыть в неизвестность, хоть в кои-то веки
Ослабив удавку вселенской тоски…
И в этом блаженстве расплавленной неги
Коснуться твоей загорелой руки.

(с) Смотритель маяка

- «Сучка! Сволочь! Проклятая стерва!»
И поток матерщины вдогон,
Пулеметною лентой по нервам
Били пули-слова о вагон.
Электричка, запутавшись в рельсах,
Пробиралась на старый вокзал.
На плакатах воинственный Ельцин,
На платформе бардак и развал.
Отчужденность на высохших лицах,
Бесконечные сумки, мешки,
Сотня верст до родимой столицы,
Безысходное царство тоски.
Инвалид с опустелой штаниной
И облезлым худым кобелем,
Тряс в истерике старой рваниной,
Бил с размаху о пол костылем.
- «Вот бесстыжая, драная сучка!
Обобрала опять старика!
Облапошила, даром, что внучка,
Объегорила, тварь, дурака!
Все, что за день собрал в переходе,
Все, подлюка, стащила в момент…
От добра, говорится в народе,
Ты добра, не получишь взамен!
Сколько я за нее, горемыку,
От бессилия выплакал слез…»
Очумелые рельсы на стыках
Прогибались под грудой колес.
Поезд, охнув протяжно для вида,
Ткнулся мордой в тупик поскорей,
И толпа, обогнув инвалида,
Заскользила змеей из дверей…

(с) Смотритель маяка

Давно заупокойная отпета,
Походкой шаркающей, в ношеных штиблетах,
Закрыл ворота церкви пономарь,
А белая голубка и сизарь
В закатных красках тающего лета
Размешивают неба киноварь...

Я родом из полуголодного детства…
От памяти этой мне некуда деться.
Из пыльных дворов городского шалмана,
Из напрочь зашитых дырявых карманов
Больших шаровар, перепачканных мелом,
Которые маме латать надоело.
Из детских чулочков с резинкой на лифе,
Из сломанных рук в переполненном Склифе,
Из пут коридора большой коммуналки,
Где лихо скакал на обструганной палке,
По детски наивно считая ее
Гнедым, боевым, «краснармейским» конем …

Я родом из липкой аморфной медузы,
Которую звали Советским Союзом…
Из старых, обшарпанных красных трамваев,
Привычных призывов ко Дню Первомая,
Из сыто-вальяжных трибун Мавзолея,
Из пафосно-пылких потоков елея:
«Да здравствует!», «Слава!», «Даешь!» и «Ура!»,
Из строго запретного слова «маразм»,
Из пышных бровей и пустых орденов,
Не ясно наполненных чем закромов,
Из будничных дней трудового народа…
Я родом оттуда, откуда я родом.

(с) Смотритель маяка

Легким движением рыжие волосы
Ровно заставишь лечь
И оголятся белесые полосы
Не загоревших плеч.
А под бретелькой птенцом запульсирует
В тоненькой жилке кровь…
Эта картинка все время вальсирует
В памяти вновь и вновь.

Ты улетаешь и тень самолетная
Холодом по щеке,
Каждая встреча как жизнь мимолетная,
Каждый отлет – пике,
И исчезает улыбкой расцвеченный
Контур восточных скул…
Жизнь заполняет, разлукой отмеченный,
Аэропортный гул.

Жить в ожидании дня возвращения -
Это ли не наркоз?
Мир суетной пустотой отвращения
Переполняет мозг.
Сердце под натиском выстрела нервного
Справится, а пока
Жизнь умерла в ожидании первого
Сотового звонка…

(с) Смотритель маяка

все восемнадцать окон барака были освещены,
сброшены телогрейки,
выпит весь самогон.
девять изломанных лет мучений после конца войны…
сдвинуты в ряд скамейки,
крутится патефон.

шаркают пары по старым доскам, долго ль осталось жить?
как там теперь родные,
где там теперь друзья?
все отказались от них когда-то, стоит ли ворошить…
стали для них чумные,
сталинская статья.

тот был профессором на филфаке, этот герой войны,
дочь инженера стройки,
мальчик глухонемой…
все, кто решил доживать в бараке, были враги страны,
быстро судили тройки
по пятьдесят восьмой.

в прошлом году все сменилось круто, жизнь повернув на лад,
умер отец народа,
Берия осуждён!
всех под амнистию, только годы вряд ли вернуть назад…
на уголке комода
крутится патефон.

дожили до свободы,
приняты вновь в народ,
год пятьдесят четвертый,
самый счастливый год…

А у нас сегодня лето,
Море в дымке голубой...
Мой маяк, теплом согретый,
Лижет пенистый прибой.
Развести водой побелку,
Залатать дыру в сетях,
Накормить собаку Стеллку,
Нынче ходит на сносях.
Побелить фасад у дома,
Вставить новое стекло...
Пусть не царские хоромы,
Но уютно и светло.
Отдохнуть, поспать маленько,
И, забравшись на маяк,
Подлатать слегка ступеньки,
Все проверить, что да как.
Влезть по лестнице отвесной -
Свет поправить наверху...
А потом к рыбачке местной
Напроситься на уху!

(с) Смотритель маяка

Соломон Натанович,
Каждый раз без тапочек,
Выбегает часто в коммунальный туалет.
Под соседей ржание…
Просто недержание,
Соломону старенькому девяносто лет.

В комнатке провизора
Нету телевизора,
Думать не приходится, кто там прав, не прав.
Он живет по скромному,
Газпром ему,
Достоянье кровное – полный книжный шкаф.

В Ленинграде выросший
И в блокаду выживший,
Рано потерявший самых близких и родных…
Сын врагов народа и
Молодыми годами
Сильно не похвалишься - били, да под дых.

Драгером на приисках,
Фельдшером на выселках,
Жизнь судьба бездарная шила вкривь и вкось.
Все гульбанил с девками,
С шутками, припевками…
А вот бабы с детками – как-то не срослось.

Пил порой безвылазно,
А теперь повылезло.
Знает по фамилиям всех местных докторов…

Выпьем с ним по стопочке
Пусть дешевой водочки,
Соломон Натанович,
Да чтоб ты был здоров!

(с) Смотритель маяка

Сбегая днем из коммунально-тесной
Квартиры гулкой, в тишину подъезда,
Мы словно двое сказочных героев
Оказывались в лифтовом покое
И уплывали вниз по этажам,
От встречи в предвкушении дрожа…
А улица уже встречала летом,
Троллейбусным небесно-синим цветом,
И ярким светом куполов церковных.
Таким особым воздухом московным,
Что сразу же кружилась голова…
Я так любил тогда тебя, Москва!
Сворачивали с улицы налево,
В пространстве переулочного чрева,
Где сказка оживала в переулке…
Мы шли на запах испеченной булки,
И дух горячий так к себе манил,
Что я не шел, бежал, что было сил!
Мне не забыть те радостные вскрики,
Я даже помню вкус той калорийки!
И ласковые бабушкины руки,
И теплые изюминки у булки,
И счастье, как вершину торжества!
Я так любил тогда тебя, Москва…

(с) Смотритель маяка

Я еще поживу! Я еще покорябаю землю
Башмаками судьбы на подошвах надежд и разлук.
Я еще расскажу, что волнует, а что не приемлю,
И с улыбкой пожму сотни добрых протянутых рук.
Я еще поживу! Налюбуюсь оттенками света,
Погоняю в машине по лентам шоссейных дорог,
Я еще докопаюсь до сути людей и предметов,
Отложив на потом биографии лет эпилог.

Я еще поживу! Раздражая врачей и соседей
Ироническим смехом и блеском немеркнущих глаз.
Я еще покручусь, как педали на велосипеде,
По ухабам и ямам еще не проложенных трасс.
Я еще поживу! Посажу у подъезда деревья,
Воспитаю внучат и построю домишко в лесу.
Я еще наслажусь соловьиным восторженным пеньем,
На лужайке в шезлонге глазами ловя стрекозу…

Я еще поживу!
Я еще подержусь на плаву!

(с) Смотритель маяка

За дальним столиком парижского кафе
Две юных женщины блаженствуют в нирване,
Как будто дома в запорошенной Москве
В уютной кухоньке, с ногами на диване.
Здесь за окошком птицы нежатся в тепле,
Лениво в такт перекликаясь голосами,
И два открытых ноутбука на столе
С аккумуляторным питаньем на нуле
Мерцают синими усталыми глазами...

Одна безудержно щебечет о делах,
Преподавателях и новеньких подружках,
О том, что Байрона в стихах перевела
И научила всех по-русски петь частушки!
Другая, жизненным согретая теплом,
Ломает кубики от плитки шоколада,
Ей все равно, что происходит за стеклом -
И ту, которая напротив за столом,
Ласкает трогательным материнским взглядом.

Все растворилось в этой нежности земной,
Две юных женщины, две грации, две феи,
Давно остыл стеклянный чайник заварной
И мир свернулся, словно кот на батарее...
Но время струйкой утекает как вода,
Не удержать его ни богу и ни черту,
Одна из них уедет в Лондон как всегда,
И слезы сдерживая, но не без труда,
Другая вызовет такси к аэропорту...

(с) Смотритель маяка

Любите,
в режиме реального времени,
девчонки,
интернетом «беременные»,
те, что порой виртуальное слово
меняют на запахи тела мужского.
Любите
и будьте любимыми тоже,
до всепоглощающей внутренней дрожи,
до сладкой истомы внизу живота,
от прикосновений к интимным местам,
до гула любовного в области темени...
Любите,
в режиме реального времени!

(с) Смотритель маяка

Она живет по собственным часам
В уютной однокомнатной квартирке…
С работы забежать в универсам,
А в выходные глаженье и стирка.
Ничто не изменяет этот ход
Судьбою предначертанных событий,
Единственный свидетель и хранитель,
Единственный свидетель и хранитель –
Безмолвный постаревший рыжий кот.

Он знает все слова наперечет,
Он помнит все капризы и привычки,
Но ухом ни за что не поведет,
Услышав свою собственную кличку.
Здесь время как наваристый кисель
Из смеси одиночества и скуки
И бывшие вчерашние подруги,
И бывшие вчерашние подруги
Давно уже за тридевять земель.

Покладиста, приветлива, добра,
Фигурка и походка ровной строчкой -
Прекрасный дар Адамова ребра,
А за спиною слышит «Одиночка».
Но, боль обиды комкая в груди,
Она навесит маску хохотушки...
Ах, кто бы знал, как мокрая подушка,
Ах, кто бы знал, как мокрая подушка
Осенним утром щеку холодит.

(с) Смотритель маяка

- "Ты уж прости, что я сам напросился!
Нет, не готовь! Я всего лишь на чай".
Ветер осенний по лужам носился,
Город вечерний по счастью скучал.
Сказано - сделано, без проволочек.
Первый раз вместе на кухне вдвоем.
Только пирожные были не очень,
Правда, они здесь совсем ни при чем.

- "Раз уж пришел, угощу непременно.
Вдруг не понравится? Тоже прости"!
Взгляды стыдливые попеременно,
Преодоленье желанья уйти.
Мясо на косточке в щах было сочным,
Жар от конфорки лизал горячо…
Правда, пирожные были не очень,
Только они здесь совсем ни при чем.

Слепы движения, скованы мысли,
К встрече такой ни один не готов.
- "Что там по телеку? Ужасы жизни?"
- "Так, сериал, про братву и ментов".
Каждый был внутренне сосредоточен,
Словно не кухня, а званный прием!
Впрочем, пирожные были не очень,
Правда, они здесь совсем ни при чем.

- "Долго тебе добираться до дома"?
Взгляд на минутную стрелку часов…
Тает мороженое с импортным ромом,
Тает надежда иллюзией снов.
Время стремительно близится к ночи,
Ты без конца пожимаешь плечом…
- "Знаешь, пирожные были не очень,
Впрочем, они здесь совсем ни при чем."

(с) Смотритель маяка

#
Ах, эти женщины! Им все "по барабану" -
Футбол, политика и пиво в гараже...
Из всех мужских достоинств, как ни странно,
Милей всего им яйца Фаберже.

##
Попытки склеить любви кусочки
К конечной цели не привели.
Наверно клей был не очень прочный,
А может части не подошли...

###
Быть сукой? Увольте, кобель по натуре.
Подраться? Извольте, есть шрамы на шкуре.
Быть в своре, I`m sorry, я сам никогда!
А след на заборе, так это нужда...

(с) Смотритель маяка

Истомный дух ноздрястой белой сдобы
Томится под цветастым полотенцем
И корочкой хрустяще-бесподобной
Бесстыдно дразнит душу мне и сердце.
Ломая плоть заждавшейся краюхи,
Усеивая крошками скатерку,
Я обнажаю в этом рыхлом брюхе
Печным теплом взлелеянные норки,
А сверху масло, желтое, тугое,
Лоснящееся свежей влагой утра,
Размазываю ножика дугою
Искрящиеся капли перламутра,
И, наконец, вишневое варенье,
Которое само стекает в рот…
Какое это, право, наслажденье -
С утра на даче сделать бутерброд!

Ей сегодня слегка за тридцать,
А вчера было двадцать девять...
Рановато еще смириться
С ролью чопорной старой девы.

Рановато сутулить плечи
И таблетки носить в кармане,
Но все чаще вино под вечер
В одиночестве на диване...

Но все чаще вопросы мамы
На которые нет ответа...
Где он, призрачный самый-самый,
Рыцарь чести, тепла и света?

Где он, чудо-герой-любовник,
Виртуозный король соблазна?..
Бог с ним, с чудом, пускай хоть ровня,
И на ровню уже согласна!

Бог с ним, с этаким Казановой,
Пусть с брюшком и своим футболом,
Лишь бы счастья коснуться снова
И носиться по дому голой!

Лишь бы смог он зачать ребенка!
У подружек уже по двое...
Чтобы кутать дитя в пеленки,
Ощутив себя молодою!

Чтобы видеть, как жизнь искрится
И судьба, словно белый лебедь...
Ей сегодня слегка за тридцать,
А вчера было двадцать девять.

(с) Смотритель маяка

Постаревший московский дворик
Жмется к центру живой картинкой,
У порога знакомый коврик
С тускло вытертой серединкой,
Над забором зеленоблёклым
Колоколенка у церквушки,
И подъезда слепые окна
От фундамента до макушки.
Нерешительность держит руку,
Вдруг узнают меня? Едва ли.
Здесь когда-то со школьным другом
Подоконники обживали,
Втихомолку курили «Приму»
По мальчишески, без затяжки,
Был в томлениях явный стимул,
Здесь на третьем жила Наташка.
Длинноногая и худая,
С аккуратной короткой стрижкой,
Ни обид, ни преград не зная,
Просто вылитая мальчишка.
Нашу троицу так и звали
«Жанна д`Арк и ее солдаты»,
Голубей во дворе гоняли
И учились ругаться матом.
А потом разбросало время,
Где же видано с ним тягаться,
Сотню лет не встречался с теми,
С кем поклялся не расставаться...
Притулилась к дверной коробке
Так знакомая сердцу кнопка,
Длинный, длинный и два коротких,
Неожиданно звонко, звонко!

За цепочкой кудряшек пряди
И прелестных веснушек стая:
«Вы наверно ошиблись, дядя!
Здесь давно не живет такая…»

(с) Смотритель маяка

I.
Закрываю глаза, забывая о дне пережитом,
И бреду наугад по звенящим твоим мостовым,
Сквозь задумчивость парков, решетчатой сетью увитых,
Мимо темных дворов с островками бездомной травы.
Пробираюсь бочком вдоль каналов по самому краю,
Утопаю душой в полукружье твоих колоннад,
Забываю про все, и в бездонную память ныряя,
Закрываю глаза и бреду, и бреду наугад…

Припев:
Ах, Санкт-Петербург, мой покой и недуг,
Ну как ты живешь без меня?
Уныло бредешь послефинишный круг
Усталой походкой коня.
И ночью сырой, заблудившись в мостах,
Ложишься у самой воды,
Как медный, потертый, старинный пятак
В кармане российской нужды.

II.
Ты вздыхаешь с тоской, но, почуяв меня, оживаешь,
Шевелишь волосами нечесаной гривы-листвы
И звенят бубенцы, колокольчики старых трамваев,
На лихом повороте твоей трехсотлетней судьбы.
Наливаются мышцы упругие Клодтовской статью,
Пробегает по венам-проспектам тревожная дрожь…
Ты от всех городов отличаешься медною мастью,
Ты на всех остальных абсолютно ничем не похож!

III.
Я приеду к тебе! Лишь немного расправлюсь с делами,
С бесконечной цепочкой надуманных, ложных проблем.
Ты хранитель моих сокровенных и тайных желаний,
Вдохновенный источник еще не написанных тем.
Потерпи, мой дружище, и утром в ближайшую среду
Отсчитают колеса на стыках размерянный такт…
Это я, позабыв обо всем, на свидание еду,
Мой любимый, родной, позабытый отечеством Санкт!

И пить свой чай с топленым молоком,
Копить слова, манкируя усталость,
И так писать свободно и легко,
Как до сих пор и в мыслях не мечталось…
***
Ну что за блажь, лепить свои стихи,
Уйдя в запой весеннего настроя,
Из шелухи, из всякой чепухи,
Из пряных нот душевного настоя.
Бродить умом, подыскивая ритм,
А отыскав, испить свою находку
И вновь пьянеть, по капле, изнутри,
Вливая в кровь, как будто в пиво водку.
***
В его окно, немытое с зимы,
Стучится вяз обломанною веткой…
Безвременье заснеженной тюрьмы
Само себя уже пленило в клетку.
И он пьет чай, трет рукавом окно,
Пуская в дом безумье первых почек,
И сыплет в свой дешевенький блокнот
Большую горсть наивных новых строчек…

(с) Смотритель маяка

Он гадает на картах Таро, а еще по руке,
Он пытается считывать судьбы по женским ладоням.
В каждой линии, каждой излучине и завитке
Видит стройный порядок вещей и душевных гармоний.
Он слегка мрачноват, как сюжеты от Эдгара По,
Но романтик в душе и ценитель прекрасного пола…
Он готов окружить их потоком сердечных забот,
Ради этого став на миру непривычно веселым!

Но на улице льет,
Телевизор орет,
И он пьет, и он пьет, и он пьет…

Он проснется с обычным похмельем и болью в виске,
Он отдернет тяжелые шторы вчерашнего быта…
И на старенькой кухне в обыденной серой тоске
Отогреется чаем из треснутой чашки немытой.
Будет первым в метро и глотнув суматошный эфир,
Растворится в судьбе поездов и случайных прохожих,
Чтобы снова под вечер вернуться в свой сумрачный мир,
Где его вечера друг на друга как братья похожи…

А на улице снег,
Продолжается век...
И затерянный в нем человек.

(с) Смотритель маяка

Разбудите меня, на заре по утру,
Опьяните хмельным, озорным поцелуем…
Ваши ласки легко сновиденья сотрут,
Я уже не усну, этой страстью волнуем.
Я уже не усну, глядя в Ваши глаза,
Ароматы волос, с упоеньем вдыхая,
Об одном лишь всего попрошу небеса -
Не бросайте меня, красота колдовская.

Не бросайте меня, я Ваш преданный раб,
Мне нужна Ваша дрожь и податливость тела,
Нежный родинки цвет на изгибе бедра,
И улыбки магнит, ослепительно белой.
А нужны ли слова, чтобы чувства понять,
Нам хватает всегда мимолетного взгляда!
В вихре Ваших волос я горю без огня,
Разбудите меня, моя боль и отрада.

Разбудите меня, на заре по утру,
Опьяните хмельным, озорным поцелуем…
Ваши ласки легко сновиденья сотрут,
Я уже не усну, этой страстью волнуем.

Разбудите меня, на заре по утру…

(с) Смотритель маяка

Прикинуться сукой,
И прямо с порога
Облизывать руки,
Тереться о ноги,
Доверчивым взглядом
Смотреть, не моргая,
И ждать, что погладит,
Ботинки снимая...

Любить, потому что не можешь иначе,
Судьбу за улыбкой застенчивой пряча,
Любить, как всегда, провожая до двери,
И верить, и верить, и верить, и верить…

Искать терпеливо
Ответного взгляда,
Ласкаясь игриво
С шагающим рядом,
Желаний малейших
Ловить отголоски
Послушною гейшей,
Утехою плотской...

Любить, потому что не можешь иначе,
Судьбу за улыбкой застенчивой пряча,
Любить, как всегда, провожая до двери,
И верить, и верить, и верить, и верить…

Прижаться нескладно,
Но все понимая,
И думать не надо,
Что где-то другая
Такая же сука
И лижет, и плачет...
Какая же мука
Работа собачья!

Любить, потому что не можешь иначе,
Судьбу за улыбкой застенчивой пряча,
Любить, как всегда, провожая до двери,
И верить, и верить, и верить, и верить…

P.S. В соавторстве с Лорой Козельской

В коротком письме расскажи мне, как падает снег,
А впрочем, какая нам разница, что написать…
Ну, хочешь, поведай шутя, как застряли в зиме
Твой стол у окна и накрытая пледом кровать.

Не важно, что вещи молчат, что они – натюрморт,
Два яблока, старая ваза, рекламный буклет…
Какой-то дурацкий, нескладный нам выдался год,
И даже не знаю, что сам напишу я в ответ…

Неясные тени, размытые жизнью цвета,
Пастельные краски, зажатые в тусклый багет…

Но в самом конце напиши о любви и тогда
Я сразу увижу, откуда там падает свет!

А утро ворвалось в спальню прохладой форточной и запахом сдобы с изюмом соседней булочной. Трамвайный звонок за окном как укол иголочный проткнул тишину полусонной планиды уличной… Витьке уже двенадцать, вчера исполнилось. Взрослость не за горами, хотя по совести, детство, пожалуй, давно для него закончилось — в самом начале унылой сиротской повести.

У осени в этом году настроение скверное, вроде бы, дали власть — так и лей немерено! А вот ведь, поди ж ты, какая она манерная - снег в октябре на дорогах лежит уверенно… И Витька встает, умывается, чешет голову, надо успеть до учебы метнуться за город. Там у платформы, заборной спиною к холоду, старый собачий питомник приткнулся табором.

Ветер врезается в щеки, ползет за пазуху, ерзает, щиплет, кусается, не унимается, гонит листву, вытирая дороги насухо, в лед превращая все, до чего касается. У Витьки в питомнике друг – беспородный мученик. Сам туда притащил, пожалел пропащего. Если бы был свой дом, то уж в этом случае жил бы он там, а не в старом щербатом ящике…

В такую погоду не видишь красоты осени - золото и багрянец в тоске растаяли. Улицы города разом афиши сбросили, голые стены домов на показ поставили. В окне электрички уже проползло Челобитьево, скрипит от морозца унылый вагон пустующий… Если увидите Витьку – не надо будить его, пусть он немного во сне помечтает о будущем.

Хлеб засохший с отрубями тру на крошки в кулаке,
Я сегодня с голубями на забытом чердаке.
От железной крыши тянет первым солнечным теплом,
Я сегодня с голубями, как за праздничным столом.
С голубями проще втрое, кинул горсть – сиди смотри,
Видно мы единой крови, я и эти сизари.
Крошки им, себе рюмашку, на закуску «твою мать»,
Телогрейка нараспашку, что-то стало припекать.
То ли солнце, то ли водка, то ли впрямь дела к весне…
Подремлю под обрешёткой, пусть воркуют в тишине.

Те, кто читал мою предыдущую публикацию, надеюсь, прониклись мыслями об основах стихосложения и будут строго им следовать!!...)))) Шучу, шучу конечно. Но поэзия, как и жизнь, не всегда едет по накатанной колее и иногда вытворяет такие фортели и кульбиты, что не влезает ни в какие рамки оговоренных правил и традиций!

Предположим, что Вы написали стихотворение, даже придумали все уникальные рифмы и строчки вам так нравятся, что больше всё - ничего переделывать не хочется, НО…ритм продолжает хромать! Ну что тут поделаешь – переписывать, подбирать иные слова, чтобы уложиться в требуемый ритм, или плюнуть на всё и выложить на суд читателей так, как есть?!?!

Оказывается, можно выложить и так, но есть определенные хитрости! Попробуйте разбить стихотворение на строчки совсем по другому принципу – интонационному. Чтобы долго не объяснять, я приведу пример на своем вирше:

13 - К чёрту, махнуть рукой и с дурацким посвистом
13 - Беса не ждать в ребро и соблазна аспида…
13 - Знаешь, подружка, кризис среднего возраста -
16 - Это не смена мужа и даже не смена паспорта…
12 - Вроде бы сорок лет - ну такая малость,
13 - Капля соленой воды в океане целом!
12 - Страшно стареть, подружка, но что нам старость? -
12 - Просто проблемы роста души над телом.
13 - К чёрту, махнуть рукой и с дурацким посвистом
13 - На хрен послать судьбу, тоже мне, советчица…
14 - Знаешь, подружка, кризис среднего возраста -
14 - Это всего лишь диагноз. Бывает. Лечится.

Видите, какой разброс в количестве слогов в строках? Ужас !!! Но этот ужас у меня получился намеренно, потому что стихотворение это было написано как отклик на стихотворение другого автора и я старался полностью соблюсти ритм исходного произведения! Но разве мог я себе позволить напечатать его в таком виде ? Да никогда!!! И я прибегнул к интонационному разбиению стихотворения. Мало того, я решил, что все строки у меня будут начинаться не с заглавной буквы, а с прописной, что еще больше сгладит ритм при чтении! Вот что при этом у меня получилось:

к чёрту,
махнуть рукой
и с дурацким посвистом
беса не ждать в ребро и соблазна аспида…
знаешь, подружка,
кризис среднего возраста -
это не смена мужа
и даже не смена паспорта…
вроде бы сорок лет - ну такая малость,
капля соленой воды
в океане целом!
страшно стареть, подружка,
но что нам старость? -
просто проблемы роста
души над телом.
к чёрту,
махнуть рукой
и с дурацким посвистом
на хрен послать судьбу,
тоже мне, советчица…
знаешь, подружка,
кризис среднего возраста -
это всего лишь диагноз.
бывает.
лечится.

Согласитесь, и смотрится и читается куда лучше, чем исходный текст! Но не обольщайтесь – это всего лишь исключение из общих правил..))) Просто я показал Вам, что такая возможность есть!

Но и это еще не все! Иногда вам ох как хочется выделить в стихотворении какую-то отдельную часть, или особенно концовку, где будет изюминка всего вашего стихотворения. В этом случае поэты тоже прибегают к смене ритма и даже смене рифм!
Вот пример того, как можно это сделать:

Вы не созданы для одиночества,
я - для пламенной вечной любви.
Вы пленительны, Ваше Высочество!
я - отродье плебейской крови.
Вы речисты, умны и решительны,
я стеснителен, хоть и болтлив.
Вы чертовски обворожительны,
я с рождения был некрасив.
Вы строги, недоступны и взбалмошны,
я открыт как кабацкая дверь.
Вы походкою - светская барышня,
я - уставший измотанный зверь.
Вы фигуркой точеной отмечены,
я стареющим телом безлик.
Вы - Великая Русская Женщина!
я - нескладный, сермяжный мужик.

Вы и я...я и Вы...Вы и я...
Двуединая блажь бытия...

Видите? Я нарочито сбил в самом конце ритм, поменял рифму на параллельную, да к тому же, отделил пустой строкой эту концовку! Т.е. я дал понять читателю, что в этих двух строка кроется вся суть стихотворения! Это только один пример, а есть стихи, когда такие «хитрости» можно использовать в каждом четверостишии одного произведения. Например, если Вы ведете диалог с кем-то и хотите, чтобы одно четверостишие имело «женские» рифмы, а следующее – «мужские». Тогда у читателя создается впечатление, что идет диалог между мужчиной и женщиной!

Ах да, я же вам ничего не рассказывал про эти рифмы – "мужскую" и "женскую". Если честно, хотел написать отдельную публикацию на эту тему, но пока, чтобы было понятно:
«женская» рифма – это когда ударение падает на ПРЕДПОСЛЕДНИЙ слог:

Не описать житейской пьесой
Разнообразий женских трюков:
Гадюка может стать принцессой,
Как и принцесса стать гадюкой.

«мужская рифма» - это когда ударение падает на ПОСЛЕДНИЙ слог:

Да слава богу, есть что пить и есть,
И жаловаться вроде б не с руки...
Но хочется, чтоб не было как есть,
А хочется, чтоб было вопреки!

«женская» рифма более мягкая, «мужская» более твердая!

Даже не знаю, правильно ли я сделал, что опубликовал эти вредные советы. Ведь сам же перед этим ратовал за чистую, классическую поэзию! Ну да ладно, главное, чтобы эти "вредные" советы не были для вас путеводной звездой, а могли выручить в случае крайней необходимости!

Творите, пробуйте, радуйтесь жизни и радуйте вашими стихами своих читателей!..)))

Читая множество стихов разных поэтов, довольно легко отличаю начинающего поэта от автора с опытом. Все начинающие авторы похожи друг на друга и делают практически одни и те же ошибки, которые, в принципе, довольно легко избежать, но при одном условии – сам автор этого захочет! Большинство же считают, что если соблюдена хоть какая-то рифма, значит всё, он уже поэт и слушать наставления, а уж тем более замечания других – это полная чушь и трата своего времени, ведь итак из под пера выходят сплошные шедевры!..))) Причем, начинающий поэт - это не только тот, кто публикует свои первые пару стихов, таких нетленок у автора могут быть и сотни, но от этого он не становится лучше, он просто застревает в своем однообразном творчестве.

Основные отговорки начинающего поэта известны и повторяются из раза в раз: «Я не поэт, я просто излагаю свои мысли таким способом», «Я пишу для себя, кому нравится, тот пусть читает», «Пусть остается так, как есть, потому что я так вижу», «Ну и пусть ритм сбит – это же не математика, чтобы совершать какие-то вычисления» и т.д. и т.п. То есть начинающему автору кажется, что все вокруг должны принять его таким, каким он есть, со всеми ошибками, недочетами и недостатками, да и вообще «не трогайте меня, пишу для себя и как умею», но тем не менее публикую для ВСЕХ! Чтобы Вы сказали, если бы строители построили дом вкривь и вкось с кучей недоделок и пригласили всех туда жить – наверное были бы не очень этому рады? Так почему же можно не обращать внимание на строительство своего поэтического «дома» и приглашать жить в него своих читателей? К величайшему сожалению, социальные сети внесли свой вклад в распространение в сети поэтов подобного толка. Борьба за лайки подстегивает новичков от поэзии "клепать" все больше и больше кривобоких поэтических домой и приглашать в них новое племя авторов, желающих получить ответные лайки...

Каковы же основные ошибки и недостатки начинающего поэта и какие можно дать советы?

Рифмы. Это, пожалуй, основное в поэзии, если только Вы не собрались писать верлибры. Обратите на рифму особое внимание! Новичков всегда выдает обилие глагольных рифм и употребление «избитых» стереотипов, таких как «кровь-вновь-любовь», «осень-просинь», «морозы-розы-слезы», «твое-свое-мое». Забудьте про них, если уж вам очень хочется использовать слово «любовь», к которому весьма сложно найти рифму, измените подход к стихотворению и к этому слову и ищите рифму к слову «любви», например, смысл останется тот же, а стереотип исчезнет! Глагольные же рифмы не запрещены и конечно же могут использоваться, но если половина стихотворения состоит из них, то это явный перебор и тут уже надо задуматься!
Обратите внимание и на чередование рифм! В 90% случаев новички пишут четверостишие с параллельным чередованием рифм. Так просто легче подбирать рифму, когда строки стоят рядом. Эта рифма выглядит так:
А
А
Б
Б
Такую рифму используют и профессиональные авторы, когда посчитают это необходимым по смыслу своего стихотворения, или, например, пишут для детей, которые воспринимают параллельную рифму значительно лучше. Но писать все свои стихи с такой рифмой – это значит отпугнуть от себя читателя. Пробуйте экспериментировать и старайтесь чередовать рифмы в разном порядке в разных произведениях…потом Вы сами поймете, что для вас более приемлемо, интересно и привычно! Вот примеры разных чередований рифм:
А
Б
А
Б
Или
А
А
Б
В
В
Б
Или
А
Б
В
А
Б
В

Старайтесь найти интересную рифму и не используйте из раза в раз во всех стихотворениях одни и те же!! Русский язык очень богат и надо это использовать. Можно пользоваться и подсказками из Интернета! Есть замечательные помощники для поиска рифм.


Ритм. Для того, чтобы понять основы ритмики поэзии вам конечно надо будет в дальнейшем изучить самостоятельно стихотворные размеры, те самые ямбы, хореи и т.д и т.п. Но на это потребуется время и желание, хотя, в принципе, это не сложно! А на первых порах вы можете не забивать себе этим голову, когда самим захочется познать эти тонкости, тогда и разберетесь, но такую простую вещь, как количество слогов в строках вы просто обязаны посчитать!!! Стихотворение только тогда будет звучать ритмично, когда количество слогов в строках каждого четверостишия будут идентичны!! Тогда и читатель не будет «спотыкаться» на каждом сбое ритма и дочитает стихотворение до конца, каким бы простым оно не казалось! В качестве примера правильности ритма:
15 - В этом городе дел, беготни и Чеширских котов,
16 - Где судьба королев не соседствует с судьбами пешек,
15 - Ты живешь под дождем среди серых унылых зонтов,
16 - И невольно сама улыбаешься реже и реже…

15 - Намотавшись за день, на минутку заскочишь в кафе
16 - Поболтать ни о чем с ошалелой от счастья подружкой,
15 - И слегка удивишься испуганной майской траве,
16 - Отраженной в асфальте привычной сиреневой лужей…

15 - А когда ты устав, засыпаешь в блаженной тиши,
16 - На большой простыне из оранжевой мягкой перкали,
15 - Нестареющий Шляпник потертой суконкой души
16 - Натирает во сне амальгаму твоих Зазеркалий…

Цифры в начале – это количество слогов в строке. Чувствуете, как плавно льется стихотворение при его чтении? Потому что соблюден ритм за счет одинакового принципа сочетания количества слогов в строках! Как этого можно добиться новичку? Более сложный путь – постоянно держать в голове мелодию, на которую легли бы ваши слова. Более легкий – воспользоваться автоматическим подсчетом слогов в строках. Для этого есть даже специальные сервисы в Интернете и один из таких – это «Поэтический калькулятор».

В дальнейшем вы уже сами начнете улавливать ритм в стихотворении и всякие подсчеты уже не понадобятся, но в начале они просто необходимы!!! Предвижу гневные возгласы, что поэзия - это не арифметика!!! Но оглянитесь вокруг, все шедевры мирового искусства основаны на знании математики, правила золотого сечения, перспективы и прочее, прочее. Та что не отмахивайтесь от этого совета, он вам пригодится в вашем творчестве.

Избавляйтесь от слов паразитов, междометий и бесконечных местоимений «я», «ты», «тебя», «меня», «мой», «твой» и т.д. Начинающие поэты очень часто для соблюдения ритма стараются вставить их в свои строки – это ошибка!! Лучше подберите синонимы к основным словам, которые позволят вам удлинить строку при необходимости! Не стесняйтесь пользоваться сервисами-помощниками и в этом случае.

Но не только это важно, важно, чтобы вы искали нужные, более выразительные слова, красивые эпитеты, неожиданные сравнения!!

Не спешите выкладывать на суд читателей очередное, только что написанное стихотворение – это не горячий пирожок, которым хочется угостить! Отложите это на завтра! Вы не поверите, сколько всего вы обнаружите завтра, когда еще раз его прочтете – наверняка захочется что-то исправить, глаза выхватят орфографические и стилистические ошибки, плохие рифмы и даже целые строки. Пусть стихотворение «отлежится»!!!

Если есть возможность, сразу записывайте пришедшую на ум фразу, или рифму! Для этого сейчас есть все возможности – блокноты есть и в компьютерах, и в планшетах, и в смартфонах. Может быть сразу она вам не понадобится, но со временем вы к ней обязательно вернетесь, проверено!..)))

Не обращайте внимание на хвалебные отзывы ваших родных и близких друзей! Они, в силу своей приближенности к вам, не способны в должной мере оценить ваше творчество. Прислушивайтесь к мнению ваших критиков!!! Вас критикуют не за то, что вы плохо пишете, а за то, что не используете все своих возможностей, хотя могли бы!

Читайте как можно больше хороших, на ваш взгляд, поэтов! Это поможет вам на первых порах увидеть собственные ошибки, позаимствовать интересные приемы, рифмы, добавит стимулов для создания своего, творческого подхода к написанию стихов!!


И вообще, творите, пробуйте, ошибайтесь, прислушивайтесь и получайте удовольствие от своего творчества, поэтому не пишите в стол, выкладывайте и будьте терпеливы... к критике в том числе.

Она читала мне стихи, а я молчал.
Она читала мне стихи без выраженья…
Как будто баржа глухо билась о причал
Пустыми трюмами в тупом изнеможенье.
А в это время на канале «Спорт парад»
Гоняли мячик футболисты нашей сборной!
И в холодильнике томилось пиво «Bud»,
А на балконе связка воблочки отборной.

Она читала мне стихи, а я краснел.
Одни и те же мысли, фразы, обороты…
Про бесконечность суеты любовных дел
И про потерянные, прожитые годы.
До перерыва оставалось пять минут,
Реальный стимул посмотреть второй период!
Не может быть, что наши турков не порвут
На первой стадии отборочной погибнут..

Она читала мне стихи, а я сползал.
Хотелось плакать и проситься на свободу…
Ее унылые стеклянные глаза
Похожи были на подкрашенную воду.
Потом как бешенный на кресле гарцевал,
Готов мгновенно был поставить ногу в стремя!
Второй период я в итоге прозевал,
А с ним, естественно, добавочное время…

Она читала мне стихи, не два часа,
Не даже три, а целых пять!!! Помилуй, Боже…
И вслед за солнцем на потухших небесах
Бежала ненависть мурашками по коже.
Какой футбол? Футбол закончился давно!
Исчез бесследно в поэтическом дурмане,
А вместе с ним программа «Вести» заодно
Почила в бозе на слепом телеэкране.

Она читала мне стихи, а я терпел,
Не из-за кайфа, только ради политеса…
И несмотря на подступающий предел
Не задушил к чертям собачьим поэтессу!
Она считалась в Интернете литзвездой,
Желанной гостьей поэтических порталов…
Как можно было восхищаться ерундой,
Которой столько эта Муза накропала?

В этом городе дел, беготни и Чеширских котов,
Где судьба королев не соседствует с судьбами пешек,
Ты живешь под дождем среди серых унылых зонтов,
И невольно сама улыбаешься реже и реже…

Намотавшись за день, на минутку заскочишь в кафе
Поболтать ни о чем с ошалелой от счастья подружкой,
И слегка удивишься испуганной майской траве,
Отраженной в асфальте привычной сиреневой лужей…

А когда ты устав, засыпаешь в блаженной тиши,
На большой простыне из оранжевой мягкой перкали,
Нестареющий Шляпник потертой суконкой души
Натирает во сне амальгаму твоих Зазеркалий…

Круги на воде превращаются в кольца,
Теряя свой след в камышовом затоне.
Когда же зайдет это жгучее солнце?
Висит маяком на пустом небосклоне.

От нечего делать рукою шныряю
По дну каменистому…Лень нагибаться.
И выбрав поплоще как в детстве швыряю,
Уныло считая…двенадцать, тринадцать...

Не веря в приметы, живу, как умею,
Запутавшись в тысячах противоречий.
Ты снова права, я наверно старею
И больше не помню вчерашних наречий.

Ты что-то выводишь рукой-волнорезом
И тут же стираешь песчаную тайну...
Опять обгорела, лопатки облезут
(Купить на обратной дороге сметану!)

Стрекоз эскадрилья, как верная стража
На службе уставшей от зноя природы.
Беспечные ассы высот пилотажа -
Пример обретенья желанной свободы...

А в прошлом году в нас самих било пламя,
До боли в висках от венозного стука!
Ну что за противная вещь эта память,
Ничем не стереть… неудобная штука….

У падшего ангела крылья в духмяной соломе,
И божья коровка резвится в льняных волосах.
Земное блаженство в предутренней сладкой истоме
Застыло надеждой на зыбких небесных часах.
Не хочется думать о том, что закончилась вечность,
Что нету возврата для павшего в грех блудника,
Впервые судьбу победила слепая беспечность,
А может любовь…Он и сам не осмыслил пока.
Какое же счастье, отринув чины и заветы,
Очнувшись свободным, быть может единственный раз,
Нагую пастушку в лучах восходящего света
Увидеть в прищуре еще не открывшихся глаз…

Шел дождь, примятая жарой
Природа жадно впитывала воду.
Резвились лужи местной детворой,
А с ними пес, неведомой породы.
Срывало ветром листья с тополей
И те кружились так самозабвенно,
Как акробаты в Цирке дю солей:
Свободно, искрометно, совершенно!
Погода отменила все дела
От простеньких до самых неотложных…


И мокрая футболка так ей шла,
Что не влюбиться было невозможно!

Запечатали пакет сургучом,
Про патроны, говорят, не забудь!
Я берданку поскоблил кирпичом,
Взял котомку, да и двинулся в путь...
А кругом, куда ни глянь, все война…
И до штаба не дойти дотемна.

Мне тут каждая тропинка ясна,
Недалеко деревенька моя!
Там осталась дорогая жена,
Да детишки, мал мала по скамьям…
Хоть глазком, да на своих погляжу…
Стосковался, просто нет терпежу.

Кто ж удумал завязать ту вражду?
Брат на брата, да на сына отец!
Скоро год, а я никак не дождусь,
И когда же этой сваре конец…
Постреляли полстраны мужиков…
Как же бабам будет жить нелегко.

Вот уж рядышком оконца избы,
Кособокий, развалившийся тын…
Но видать своя печаль у судьбы,
Для нее чужая жизнь, что алтын…
Пуля свистнула, щеглом щебеча,
И попала чуть пониже плеча…

Липкой кровью пропитался пакет,
Вы уж, братцы, мне простите вину!
Мог бы сгинуть не оставив и след…
Хорошо, что я домой завернул.
Похоронят рядом с батей, под пост…
Смогут дети приходить на погост.

1.
Этот год был словно чудо
В городке, как и повсюду.
Запах счастья и ванили
Проплывал над всей страной…
На площадке, что для танцев,
Каждый день по шесть сеансов
Все крутили и крутили
Это новое кино.


ПРИПЕВ:
До сих пор, когда грустинка
От натуры уходящей,
В суете многоэтажной
Тянет мыслями на дно,
Все звучит во мне пластинкой
Мамин голос, чуть дрожащий,
Напевающий протяжно
Песню старого кино

2.
Обожая мелодраму,
Раза три ходила мама.
Возвращалась и устало
Шла на кухню пить вино…
И боясь, что нос распухнет,
Мама плакала на кухне
И украдкой напевала
Песню этого кино.

3.
Мамы год как с нами нету,
А воскресные билеты
На двоих не покупаю
Я уже давным-давно…
Мне от фильмов Голливуда
Худо словно от простуды,
Я уж лучше дома чаю
И советское кино!

А Питер все так же прекрасен дождями и ветром,
Заплатками крыш из обшарпанных рыжих листов,
Изгибами сотен своих городских километров
Уставших каналов и сгорбленных старых мостов,
Неспешным укладом обыденной жизни прохожих,
Лепниной, колоннами, окнами стылых домов,
Оградами парков на сказочных эльфов похожих
Из детских, желанных и столь упоительных снов…
Такое блаженство, проснувшись сентябрьским утром
И вдруг очутившись в сюжете с картины Дали,
Увидеть дождинки на стеклах сплошным перламутром
И шпиль Петропавловки в сизой туманной дали…

Яков Моисеевич, дядя Яша Гольденберг…
Лето долгожданное, сорок пятый год.
Рынок покосившийся в местечковом городе,
Топчет пыль булыжную уличный народ.

Кто торгует семечки, кто рубашки мужнины -
Не вернулся родненький, надо выживать.
Хоть краюху черного трем детишкам к ужину,
А самой на фабрику… Мать, она ведь мать.

Костыли у стеночки, ящики снарядные,
Под потертым фартуком спрятана культя.
Гвоздики трофейные шляпками квадратными
В каблуки вонзаются будто бы шутя.

Помнят руки прошлое, не забыли, милые,
Трехлинейка старая не отбила прыть.
Голенища выкроят, да наколют шилом их,
А потом в иголочку дратвенную нить.

Кто заплатит мелочью, кто-то шароварами,
Кто нальет домашнего кислого вина.
Да и много надо ли, инвалиду старому,
Всех родных проклятая забрала война.

Вечером во дворике детворе отчаянной
Петушков на палочке - высыпет наград.
Папироску выкурит и уснет замаянный
Дядя Яша Гольденберг, выживший солдат…

В болоте мыслей идиотских
Топчусь упрямо, как баран,
Уверен, не Иосиф Бродский,
Надеюсь, что не графоман...