Считаю песчинки, как золото гномы,
В такое то время все по - иному,
Без времени ждать...Наслаждаюсь комой,
А впрочем в нежизни мы тоже знакомы,
Вот точно, наверное, может едины?
Попробуй на вкус, я придумал маслины,
Из пряных ночей Старого Света,
Чечетку упавшие пляшут монеты,
Их томное солнце без времени, что ли?
Попробуй со мною лимонный штолле,
А впрочем в нежизни мы тоже знакомы,
И даже едины симптомами комы.

Как всегда за окном облака, облака ,
Свет в отрепьях ветров, на качелях скрипит,
навевает огонь, издалека, издалека,
Декабрем прозябая со мною молчит.
Отрицания нет, остаюсь для тебя,
Карий взор проникает любимою мглой,
Бесконечностью юг теплотою твоей,
Я люблю и больше уже не раним,
Сквозь бескрайнюю высь солнца огненный нимб,
Обжигает губами твоей новизны,
Все равно свет един, пепел жизни и явь,
Раздает эхом лики себя самого,
Просто спрячу тебя в моем дивном саду,
За цветущие вишни и рындами звезд,
Все равно свет един... без тебя не уйду,
Обретенная вечность - разложена в мост,
Никому не скажу... все равно свет един.

Востань молитвой бренный стих,
Прими, былое назначенье,
Дух звуков проявив свиченье,
В одно созвучие скрутив.
Отринув болью из глубин,
Вибрируй воздухом всеночным,
В моем сопутствии порочном,
Стань как и я неповторим.
Раздень до атомов любви,
Опустоши все немотою,
Под солнцем и слезы - луною,
Смешавшись с воздухом в крови.

Теперь осталось лишь увидеть снег,
И год закончится так быстро,
И новый лист в своем обличье чистом,
Напомнит мне, какой я человек.
Коснусь его и предвкушений гнет,
Листа прижмет нетронутое тело,
Мысль выпорхнет иллюзией несмелой,
И в первый раз строкою потечет.
И захлестнет меня и лист потот,
И грянет бесшабашное веселье,
Душа освободившись от безделья,
желанием последним... станет плот.

Повисли в ночь луны лохмотья,
И солнце высохло закатом,
Душа заимствованная плотью,
На языке судьбы невнятном.
Накалом нежности с тоскою,
Где фонарями мрак запятнан,
Пустынность осени со мною,
Заначкой веры в банке с мятой.
Цепляет все... Зачем все это?
Чай духом в пустоте эфира,
Брошюра давнего либретто,
Амфитеатр - вся квартира.
И сном бубнящая молитва,
И мыслей всплеск волны мятежной,
На сцене за реальность битва,
Закройте занавес железный...

Листвой по ветру полыхнуло,
Червонцами сжигая хмарь,
Незримым ноябрем тянуло,
Жевал молитву пономарь.

И в этом было столько смысла!
Поведать бы... короток век,
Звезда безмолвия повисла,
Напастьем стала тяжесть век.

Тянуло в даль, взор внутрь крался,
Предчувствия томил фитиль,
Ноябрь мне сопротивлялся,
Сминая снегом зыбкий штиль.

Я зашагал по белым пятнам,
Нарушив спешностью обряд,
Шепча то громко, то невнятно,
Прачодаят! Прачодаят!*



ПРАЧОДАЯТ - Просветит; да озарит!

Утро меняет мираж, свет раздевает до тла,
Время мгновеньями в пыль, скобкою месяц закрыт,
Звоном напев тишины, гаффити мыслей в словах,
Выгнут улыбкой луны, ветра невидимый щит,
Слаще неведомый зов, пусто у сада камней,
Вечная жажда - любовь, в путь отставной пилигрим,
Утро из мира теней, свет раздевает до тла...

Прислушался... дождь льет без слов,
Бежит босой, немой, нездешний,
Запеленал луны подсвечник,
В промозглый звук полутонов.

Чеканя маски отраженьям,
Смущеньем рухнул в лица луж,
Вторгаясь в утреннею глуш,
Принес осеннее смятенье.

И больше медью не рисуя,
Ноябрь ввалился на постой,
Сжимаясь в тесноте ногой,
Все реже слыша Аллилуйя!

А разность не бывает повторением,
Осенний вечер сквозь ладони стен,
Прохладой выпал ветер перемен,
Сдувая с листьев золотое тление.

Бросаю горстью холод мяты в чай, Безмолвно отошла с души молитва,
Последнего луча скользнула бритва,
И светом... зашептала мне свеча.

Меня стараясь в осень затащить,
Так далеко... от тишины смиренья,
Опавших листьев золотое тленье,
Хочу запомнить и хочу забыть.

Приняв тепло глоточками свеченья,
Черчу стихии смыслов гексаграмм...
Под золотом осенним дремлет храм,
В ветрах меняющих свое теченье.

Мазками сажи сбывшись... но увы,
Пробравшись глубиной сквозь явь уныния,
Аккорды жил прочерченные в линии,
Искавших след на каменных брегах Невы.

Ныряли тучи отраженьем вглубь,
В холодный отблеск вод, прогнувши спины,
Наплакавшись как дети и дельфины,
Природой чистоты и чувств, и губ.

Сжимая город этот крохотный в ладонь,
В его окаменелостях нехоженых,
Я окажусь с такими же прохожими,
Где с фонарей глазниц течет огонь.

Поднимется на борт ночной Невы,
Промокший сумрак из далекой древности,
Не ведая не страсти и не ревности
Мазками сажи сбывшись...но увы.

В беззвучье медленность впустив шагов,
И спрятавшись в своем забытом имени,
Распутаю все каменные линии,
Фасадов отдалившихся веков.

Похожесть внешнего на внутреннее я,
Мечты в руинах позабытых мной,
В соитье с осенью душа моя,
В прогретой солнцем долгой тишиной.
Слова как ветер без меня живут,
Все та же жизнь, все та же смерть ведет,
Оставь мне осень рваный парашют,
На всякий случай... если повезет.
Искусство быть приносит мне покой,
Безмерный вдох, такой же выдох пусть,
Играет осень тусклою листвой,
Сопровождая в желтом платье грусть.
Сознание на строчки разобрав,
Потратив солнце только на себя,
Я гениально окажусь неправ,
Что даже не прожил еще и дня.

Капли на стеклах набухли дрожанием,
Бездною взглядов с другой стороны,
Между отбывшим с души расставанием,
В новый сезон ретроградной луны.

Стоит принять... от себя что останется,
Выгнуться гибкой лозою души,
И до последнего слова намается,
Спелыми буквами в белой глуши.

Вырастут строки... ночь плодородная,
Жадно глотает выдохи слов...
Сердце как будто любовью голодное,
Где - то под стопкой зачитаных снов.

Начало... с чистого листа,
Нет тишины и нет запрета,
И обнимает тьму поэта,
Невысказанная пустота.

Всю пустоту в очаг смиренья,
Да в трубке мира горький дым,
Желает воля наслажденья,
Дышать молчанием одним.

Начало... скомкалось от звуков,
А свет обнял былую тьму,
Затишье - ”вскормленая сука”
Противоречила всему.

Начало.. снова чистый лист,
Сквозь образы познавших позы,
И бьет бессмыслицею свист,
ушедшей в мир бульварной прозой.

Быть... - означает чувства в стельку,
Наперекор и невпопад...
Луна просунулась в петельку
души... обрушив снегопад.

И всё... в который раз устанет быть,
Безмолвье вытряхнет наружу,
А здесь июль до солнца сужен,
И взгляды могут просквозить.

Ты слышишь музыку... иначе,
Жизнь в колесе - сансары дыба,
И солнце скрученное нимбом,
Тебя от всех сегодня прячет.

Такой июль... раздет до кожи,
Ты откровенна и безмолвна,
Качает сердце ветра волны,
Мы целый век с тобой похожи.

Веснушками листьев колышется двор,
Расхохотался дождь по лужам,
Мир блекнет в семь и скоро ужин,
Касаний... длинный разговор.

Вернулся ветер ссылки дальней,
Оброс суровостью и стоном,
И выдохнул холодным комом,
На осень обморок печальный.

А осень в губы ярость клена,
Расцеловала жаркой страстью,
И разбегаясь по ненастью,
Вдохнула дрожь дождя и стона.

И кинулась ко мне на встречу,
Обрывком... чувствами сквозными...
Так в этом месте и поныне,
Двух тополей сгорают свечи.

Зоря немела в цвет рябиновый,
Даль сторонилась синевой,
Береза в бедности сатиновой,
Скрывала простоту листвой.

И пробиралось утро хмуростью,
В заброшенный напротив двор,
Забор изношенный сутулостью,
Старел и слушал скрипов хор.

Лишь ветер мел в саду по - прежнему,
Созревшим терся фиолет,
Колючий терн нежнее нежного,
Царапал нисходящий свет.

И в эту глушь я шел просторами,
Приняв от прошлого сполна...
В пустое время за заборами,
Скатилась полная луна.

Туман крепнет, утро дрожью обняв,
В ненасытную мглу покатились слезы рассвета,
Дух рассеян над миром и спрятана в сердце планета,
Страсть и жажду отторгнув и снова приняв.
Горячо... не бывало еще горячей,
Не шептали леса ветром вымокшем стонами далей,
И не веяли мятой растущей печали,
В свет души запуская фантомы теней.
Этот первый глоток ненасытный и важный,
Яд поможет уснуть... медным шаром луна,
очарует принявших... забвеньем полна,
и наполнит всю ночь... всегда и однажды.

Созревших туч, сочилась мякоть,
Закапал сок небес осевших,
Дождь собирался долго плакать,
Гнать путников домой неспешных.

Какая веская причина,
Идти под дождь и ветра плети,
Пусть на горячий капучино,
Подует вдохновеньем ветер.

Один глоток, вкус наслажденья,
Пожалуй, большего не надо…
Так близко это предвкушенье,
И долгожданная прохлада.

Слезятся очи фонарей,
Свет опадает желтой скукой,
В мгновеньях прожитых разлукой,
Губ притяжение сильней.

Прохожий ветер не спешит,
Опавший свет на юг волочит,
И встретившись сегодня ночью,
со мной о прожитом молчит.

Наивность, что спасает путь,
До безусловности знакома,
Луна накатывает комом,
И ветер норовит продуть.

Луч сорван... путь остался вечен,
последний блеск... упал на свечи,
за складками портьеры вечер,
В чернильнице ютится ночь.

Задумался... лист ожидает в белом,
Сон забирает себе тело,
Луна таращится... стемнело,
Приклеена к стеклу на скотч.

Открыл окно... ползет прохлада,
Алтарь потягивает ладан,
Безмолвья глушит канонада,
на белом.. в черных буквах ночь.

Что подумается мне, что услышится,
Нынче много во всем сомнения...
Помню в детстве, камыш колышется,
Заглушая мое смущение.

Что от детства и что от взрослости,
Трошки помню... бабуля крестится...
В сенях сумрак в лохматой оплошности,
Тихо стонет, под лавку местится.

Печь с улыбкою, дышит наварами,
Сквозь стекло ржавый серп полумесяца,
Зори ранние веют пожарами,
Шепчет скрипом, старая лестница.

Сон сбивая, часики тикают,
На покосы луна осыпается...
Темнота, перезрелой черникою,
Тишиною осевшей сгущается.

Отвернись, сделай крыльями взмах,
Очерти взглядом круг, я в глазах твоих сон,
Собери пепел в горсть, сдуй с ладоней мой прах,
На пульсацию звезд, на бесчисленность
солнц.
Слышишь звук? Шепчет бог, вспомни имя мое,
Я еще в тишине, отраженьем скользя
по равнинам времен... камней жгу бытие,
не смотри на огонь, не сжигай ветер слов,
Не танцуй... танец - миф замыкающий круг,
Не скользи вглубь души чешуею оков,
здесь все стало моим, не протягивай рук.
Отвернись насовсем, прах мой - времени дым,
отуманенной ранью... слушай бубен луны,
Золотой мотылек первый призрак луча...
Так проснись, не смотри мои старые сны,
В пустоте моей хлам, кровь моя горяча,
Я всегда и во всем... я бесчисленность ты.

Из вечной глубины огонь и свет,
Исчеркан лист любви простым вниманьем,
И то, что в этом мире принимаем,
Любовь свою ведущую на крест.

Отторгнуты ненужные слова,
Боль ни печаль, ни пустота, ни эхо,
Улыбкой, что непрячется за смехом,
Ты озаришь предчувствием едва.

Проявиться любовь такой как есть,
Я на ее обочине прохожий,
И если мы хоть капельку похожи,
Я обрету ее, что бы сберечь.

Дождей аплодисменты канут в даль,
Осветят звезды высь ночного неба,
На едине с тобой давно я не был,
Наивная до тишины печаль.

Закружит утро розами ветров,
Зашепчет в дремоте мои мотитвы,
Потянет ветер за собой лениво,
Развеев прах произнесенных слов.

Замедлен вдох, сорвался в пропасть миг,
В дали огни ночного ожиданья,
Сейчас я раб, истлевшего желанья...
Ночь опускается на город дамой пик.

Теплеет свет сквозь лупы фонарей,
Шафрановый клубок вкатился в ночь...
Открыто сразу тысячи дверей,
Иду насквозь... координата прочь.

Подхватывают чувства ветхий жар,
колоколов... встряхнувших перезвон,
Двух тысяч лет псалмов звучит ”жаргон”
Столь обрусевший православный дар.

Так близко, вечности приблизились,
молчанье... и не нужно слов,
Однажды мы с тобою свиделись
души незримая любовь.

Замедлились, пространства в трении
границ миров... на вираже.
Я путешественник во времени,
В своем бесплотном мираже.

Зачем сошлись вращаясь космосы?
Рождая млечные пути.
Сплелись между собою космами,
Единство жаждав обрести.

Теперь червонными чернилами,
на млечном .. темной полосой.
Играют пустотой виниловой,
Сквозь серп вонзившейся иглой

Мгновенья привязав канатами,
К своим разбуженным мирам,
Зависли в сферах космонавтами,
В скафандрах, обретенных ран.

Серпами луны жнут небо,
Звезд млечную гущу.
Высь приближается бегом,
Освобождая душу.

Выпью тебя до капли,
В лапах моих будешь...
Волосы сном обмякли,
Утром меня разбудишь?

Утро тобою греет,
Голос родной... и запах.
Даль на востоке рдеет,
солнцем... в долине маков.

Вот соберусь светом,
Выжму молитвой, тело...
Я напоен, рассветом
выпавшем, снегом белым.

Входи без стука, вся даль открыта,
Здесь луны, луны, всегда знакомы,
В ненастье очень, тепло и тихо
И первый блин, конечно комам.

Пространство - вечность... и перевалы,
Моря... вершины гор высоких,
Роняют звезды, свои опалы,
В долины грез, на одиноких.

С дубов косматых, шевелюры,
сдувает ветер, зелень шума,
Росинки прячут, в абажурах
Туман, из плотного велюра.

Вот так порою, во мне бывает,
Брожу по дюнам, песков сыпучих...
А где то вечность... и звезды тают,
Бросая взгляды, на невезучих.

Но снова город, такой дремучий,
Мы с ним в друг друге, одиноки...
А может встречу, похожий случай?
Таких, как я, душой высоких.

Настанет день... когда то и сейчас,
Снег холодом засмотрится на лужи,
Капельный перезвон разбудит нас,
Последним маршем обнищавшей стужи.

Весной наполнится, пустующий сосуд,
И вытеснит озноб из зимней кожи...
Я возрождаюсь, ангелы поют,
Идущие за спинами прохожих.

И выглядит, уже спасенным мир,
Забытое вчера, стоит на перекрестках,
Молитвой наполняется эфир,
В подсвечники стекая жидким воском.

Безмолвно это все произойдет,
Приход весны,зимы опустошенье...
И солнечный течет на землю мед,
Как кутюрье, творя преображение.

Хочешь что - то сказать? Скажи..., но только себе... Остальное пусть станет твоим молчанием...
_____________________________

Сквозь сизый ветер стон звучит,
Харон* плоть мглы пронзает взглядом,
Душа прокуренная адом,
С монетой за щекой... горчит
слезы сухая соль,
Древа с истлевшею корой,
Печальны в черноте глубокой,
Тут каждый путник одинокий...
Без света солнца беден мир,
Здесь место тем кто духом сир.

Трясина вод - священен Стикс!**
Заблудших душ - печален крик.
Увы... не райские мотивы,
И тени черные как сливы
Иссохли горькою смолой...
Ладья плененная рекой,
Подвластна лишь веслу Харона,
что в черной жиже пляшет вод.
Уж близок проклятый исход,
И эхо подбирает стоны...

Из трещин мглы растет гранит,
Там Стикс вливается в Коцит,***
И воют души страшным плачем,
Посмертный пир уже назначен...
Река забвенья, к борту боком,
И вот в спокойствии глубоком,
Харон заканчивает путь.
К вратам доставив тень мирскую,
Уходит прочь, вод гладя ртуть,
По новым путникам тоскуя...

*Харон - Персонаж древнегреческой мифологии, перевозчик душ умерших через реку Стикс
**Стикс - одна из пяти рек, протекающих в подземном царстве Аида
***Коцит - одна из пяти рек - река плача.

Дождь преперся мокрой псиной,
Лижет купол настроенья...
Обзову его Дождиной,
Пусть гуляет старой тенью.

Мед на пальцьцах диким светом,
Настроение выпить чаю.
В миг исчезнувшим портретом,
темной стороной печалит.

Ну,а май совсем негожий,
Не намаешся... повсюду,
цветом на деревья сложен.
Замечать его не буду.

Этот дождь, такая скука,
Липкой ниточкой на пальцах.
В нем простуда на поруку,
Набирает новобранцев.

Срезает кромку чувства луч,
Взгляд тонет в жажде силуэта,
Изнанкой внутреннего света,
Себя сквозь женственность озвуч...

Немало в откровенье смелом,
Мгновения творят узор,
Не повторим любой повтор,
Души опутавшейся телом.

Сегодня к солнцу, только так,
Я сохраню себя для мира,
Я не умею быть кумиром
И в голове моей бардак,
и белой бабочкой в дали
несется вечность на угад
И миллиарды лет и сил
Мой бог в себе меня хранил
Нашла любовь, мечтала страсть
В одном строю и боль, и власть
Мир состоянием во сне
Огонь стекал вином по мне
Сегодня день, сегодня ночь
Никто не в силах превозмочь
Любовь как боль, любовь как дар
И начинается пожар
Безумцы покидают мир
Бросают жизнь и пьют эфир
В себя вобрав святой поток
Строкою льются на листок
Превозмогая свет и тьму
Крадут огонь и тишину
И ярких бабочек тираж
Во всем любовь , во всем мираж...

Утро... достало солнце из ножен
Духи затихли в крови рассвета
Веер встречного ветра разложен
Скоро дыхание... будет ли встреча
Там где причина... стыд невозможен
Взгляд обретает... нежные плечи
Пламя и вечность... грянет истомой
В дне полубелом... воронЫ зияют
Близкая даль ... выходит из комы
вечно... меня любить заставляет.

Восторженно... так вроде бы весна,
На самолетики распался ветер,
Прогноз читая в утренней газете,
Сдувает пыль полуденного сна.

Ни холод, ни жара, ни даже дождь,
Не трогают, не мучают, лишь сняться,
Так безмятежно на земле качаться,
Царапая плечо о лунный гвоздь.

Прочь сны, мечты и разное другое,
Там высоко, так множество имен...
Скитается по небу белый слон,
И щуриться на солнце золотое.

Так это же весна, акаций белый блюз,
Осыпал тоны сладких ароматов...
Себя от посторонних мыслей спрятав,
Сандал перебираю в нити бус.

Картина первая

Я расскажу вам невзначай,
Про мед, про муху и про чай,
Скорее просто про варенье,
Такое вот стихотворенье.

Земля то плоскость или сфера,
Но не забудь, что только мера,
Определяет твой удел,
В потоке снов и важных дел.

Так муха попросту была,
жужжала смерти не ждала,
любила плоский свой мирок,
и хоботочка завиток.

подумала однажды муха,
в рассвете сил и не старуха,
в миру где множество светил,
за шторкой свет ее манил.

Заметив, что скучает с лева,
Ее подруга блоха Ева,
Продемонстрировав вираж
Спустилась муха на стеллаж.

Скажи-ка Евочка моя,
Ты полетишь со мной в края,
Где сладкой дымкой аромат,
Варенье мед и мармелад?

Гуляет там бомонд и свет,
Ограничений не в чем нет,
Забыта бедность и беда,
Любые яства и еда.

И этот наш с тобой дуэт,
С расположением планет,
Хорошим будет не всегда!
Пробормотала Ева да.

На муху прыгнула блоха,
И с выдохом сказала ха,
Не будет все у нас в пустую,
Не зря же я собой рискую.

Рассказ, а может быть мираж,
Покинув старенький стеллаж,
Гонимые одной мечтой,
В пути, а значит за чертой,

Уже забытых, бедных дней,
Не взяв в дорогу сухарей,
Подруги взмыли, облетев,
Свой неуютный, старый хлев.

И всем, кому сейчас на зло,
Подругам точно повезло,
Тот час в открывшуюся дверь,
Влетела муха без потерь.

Картина вторая


Какой восторг, амур какой,
Все наслаждаются игрой,
От томных дам, до по подавал,
Излишеств мир очаровал.

Вот мухи, блохи, камары,
В процессе карточной игры,
Пьют исключительно нектар,
Потеют и ведут базар,

А тот комар их кутюрье,
Еще не пойман на вранье,
Богатых одевая дам,
Ведет свой блог и инстаграм.

Все закружилось, завелось,
И место с временем сошлось,
И чтобы не ломать сюжет,
Попала муха в высший свет.

Вот день, за ним уже другой,
Забыв про скромность и покой
Меняя внешность и наряд,
Блистает муха, говорят,

Красотка, выскочка. Шалом,
Кочуют сплетни за углом,
И каждый улыбаясь рад,
И каждый друг, и каждый яд

Что говорить, такой уж свет,
Когда в лицо тебе привет,
С улыбкой закатив глаза,
Что даже катится слеза,

А за спиной, тяжелый срам,
Плетется следом по пятам,
Лишь помни, зависть — это грех,
Будь даже искренним успех.

Блистала муха, тут и там,
Среди поклонников и дам,
Среди банкиров и поп звезд,
И часто самый первый тост,

В ее провозглашался честь,
Какой гламур, какая лесть,
И каждый новый ухажер,
Был рад, когда мушиный взор,

Его касался невзначай,
Пятак разносчику на чай,
Оркестр тянет фа мажор,
И снова заскучал мажор.

А где же милая блоха,
Подруга, вовсе не плоха,
Устроилась не хуже мухи,
Читает прессу, любит слухи.

И отдавая моде дань,
Блоха прошла черту и грань,
Была блоха, а стала блох,
Продюсер, гей и скоморох.

И был, иль не был фарисей,
Сей блох, по кличке Моисей,
До этого нам нету дела,
Ест выбор, так судьба хотела.

Картина третья

Часы и дни перемешались,
Любили и за что сражались.
Под масками и модой в новь,
Забыли чувства и любовь.

Уже совсем не молода,
Не кисловодская вода,
Ни ухажёры, ни массаж,
И не желание в пассаж,

За новым платьем и бельем,
О чем-то думать о своем…
Все надоело и хандра,
Пришла, как зимние ветра.

И вид из множества зеркал,
Уже не радовал, пугал,
Томили скукой вечера,
А в голове вчера, вчера.

Нет радости, тоска, тоска,
И словно соли и песка,
Насыпали в нутро и суть,
И жизнь уже не повернуть.

Шалом подруга, эге гей,
Приперся в гости Моисей.
Опять напьется и уснет,
Бездельник, хам и идиот.

И вот бокалом за бокал,
Блох речь, мудреную толкал,
Как услыхал он краем уха,
Что есть провидица старуха,

Которая вкушает мед,
И карму штопает и шьет,
И жизни всю поела соль,
Такою древней была моль.

Вдруг оживилась наша муха,
Есть основание у слуха,
Скорее повстречаться с ней,
Устрой мне встречу Моисей.

Помилуй, запись к ней за год!
Бездельник, хам и идиот!
Голубчик блох, тебя прошу,
Послушай, или укушу!

Блох ошарашенный ушел,
И оправданий не нашел.
И сам себе под нос шептал,
Поеду ка, к друзьям на бал!

Крутился, словно сам волчок,
Был блох совсем не дурочек,
Подняв все связи, деньги, власть,
Ему благоволила масть,

И скоро прилетела весть,
Что удостоена им честь,
Ведунью могут посетить,
Благословенье получить.

Скорее к мухе, радость то,
И время выгулять пальто,
С хорошей вестью в экипаж,
Судьбу берем на абордаж.

Картина четвертая

Спустился вечер, полумрак,
Накинул ночи черный фрак,
Заката затухал костер,
И ждал всех долгий разговор.

Вот экипаж добрался в глушь,
Где не увидишь живых душ,
Где покосившаяся хата,
Виднелася в лучах заката.

Стучится муха… Заходи,
С блохою, та что позади…
Скрипит заваленная дверь,
Как будто это стонет зверь.

И видят давние подруги,
Что тут не обитают слуги…
А где ваш сахар или соль?
Хрипя пробормотала моль.

И выпучив сильнее глаз,
Садитесь, место там для вас.
Старуха сгорбилась и села,
Подобно смерти посмотрела.

Такой же ужас или страх,
Наверно б пережил монах,
При одинокой встрече с чертом,
В подвале с нечестью запертом.

Луна уже в окне светилась,
Старуха будто изменилась,
В печи слабел томящий жар,
Ведунья посмотрела в шар…

Есть дар, заложен в каждом он,
И жизнь, как солнечный бутон,
Стремится к свету и растет,
Пока тот свет в тебе живет.

А если наступает крах,
Бутон истлеет, боль и прах,
Засыпит душу пустотой,
И что звалось твой звездой,

Погаснет… И наступит мрак,
И по-другому здесь ни как.
Ты вспомни, как живучий птах,
Всю жизнь порхает в небесах,

Так то, что нам судьба дает,
Нас мера в жизни создает.
Ты посмотри на звезды все,
И те, что в утренней россе,

Пылают радостным огнем,
Мы их с собой не унесем.
И песню, что еще птенец,
Кричит с надрывом сорванец,

И обожание зеркал,
И даже этот ритуал,
Нам не подвластны, жизни новь,
Рождает свет, а свет любовь.

И ты блоха, скорее блох,
Не уж то был настолько плох,
Чтоб прочертить иную грань,
И превратиться в эту дрянь.

Родился девочкой иль сыном,
Ступай к военным, балеринам,
Не смей мешать одно с другим,
А то накажет Херувим.

Вот ровный свет дает свеча,
Вспылила муха с горяча.
И где тут счастье, где закон,
С каких небес, с каких сторон?

Послушай, все живет лишь в нас,
Но вижу это не про вас,
Для всех необходима мера,
Таков закон вам для примера.

Тут замолчала наша моль,
В свечу щепотку бросив соль,
Зажгла пучки сушёных трав,
Губами, что-то прошептав.

И проскрипела, все идите,
Ко мне дорогу не ищите,
Что толку, жизни путь топтать?
Коль все оправдывать и лгать…

Эпилог


Пчела летела там, где мед,
Где липа сладкая цветет,
Природы вкус, ее нектар,
И солнца раскаленный жар.

И где-то по дороге в улей,
Мед пролила и снова пулей,
Помчалась, собирать нектар,
Есть у пчелы небесный дар.

А муха, искупавшись в квасе,
Увязла в этой сладкой массе,
И долго мучилась, кричала,
Так тошно ныла, то ворчала,

Пока сошедший к ней пастух,
Забрал с собой мушиный дух…
И где теперь ее стремленье?
Одно, одно опустошенье…

А блох, по жизни снова Ева,
В церковном хоре поет с лева,
Тут сделан выбор, не в укор,
Звучат псалмы, молебен, хор.


Каков урок, и что по чем,
Спокойствие, протяжный ОМММ…
И сколько сил мы отдавали,
Пока рождались и страдали?

Один для славы и богатств,
Другой для сытости и яств,
Кто мир безлюдный выбирает,
И в тишине свой дух спасает.

А кто герой, для всех пример,
Другой подлец и лицемер,
А есть бедней церковной мыши,
А кто-то голос божий слышит.

И сколько праха, сколько пыли,
Дожди веков, прошедших смыли?
И как понять, кто выше всех,
В чем равновесие, в чем грех?

Полощет перины пляжа прибой,
Трет чувством приятным, по линиям сна,
Ты чья-то загадка, я рядом с тобой,
Изгибом блестящим синеет луна.

От мокрой земли отражается сон,
испариной грез... зазывает морфей,
Вбегу на удачу в последний вагон,
И буду смотреть, на сезон фонарей.

Мелькают на окнах, лун синяки,
На каплях дрожит, металлический стук...
Вот взять бы сейчас, фонарей маяки,
И выпустить в высь, стаей света из рук.

О сколько будет восхищения,
В утрате чувственных оков...
Твое земное воплощение,
В мир гениальных дураков.

Тиранит шторм ветров тщеславия,
Достойным быть, не может лгун...
Мне нравится твое внимание,
Сквозь расстояние двух лун.

Натянута струна межмирья,
В низу бушует бездна слов...
Ты вдохновенная Валькирия,
Испившая нектар Богов.

Томят и жаждут предвкушения,
Желающих себе огня...
Огонь священное творение,
Принявших сущность бытия.

Остались пылью мысли разностей,
Достойным быть не каждый смог...
И если были бы не связаны,
Души б не чувствовали ток.

Скомкана нервами, чувствами выпита,
Эта реальность, намного сильней...
Осень на листьях медностью выбита,
Мастер чеканит иронию дней...

Кем-то задумано, так получается?
Где-то и мой здесь чеканенный лик...
Мастер молчит, моя дата вбивается,
В эту историю, мигом за миг.

Только что вижу, все забывается,
Снова телами столкнулись мечты...
Люди уходят, перерождаются,
Не поджигать, а строить мосты.

Новые лица на сцене исхоженной,
Вроде по-новому трубы поют...
Только, там в памятке, в четверо сложенной,
Старый сюжет, за судьбу выдают.

Пусти меня, не смей меня пьянить,
Дурманом лун, из медного нагара.
Я научусь, без жажды жить,
Доставшись этой жизни даром.

Я научусь, молчанию стихий,
Я позабуду, имена пророков.
Молитв забытых, не прочту стихи,
И не избавлюсь, от людских пороков.

Но где то же, останусь я?
Себя не помнящий, бездушный...
я... в каждой той песчинке бытия,
Теперь ко мне, чужой и равнодушной.

В остатках понимании себя,
Что теплится под сводом саркофага.
Измучавшись пойму, как бренен я
На бронзе зорь растянутого стяга.

Пусти меня, не смей меня любить,
Сия стихия выберет достойных.
нет...продолжай огнем светить,
а то я погибаю... в своих войнах.

Стих написан в соавторстве с прекрасным автором, настоящим мастером Т.Р.

Мне почитай себя... ты слышишь, я хандрю,
Опустошен, распят немою музой.
Я долго поклонялся январю,
Теперь ношусь с собой его… обузой.

На языке застывший холод дней,
Простуженность стихов. Температурю.
Твой голос лучше всяких панацей,
Медовых трав лечебная тинктура.

Мне почитай, на диком, на своем,
На страстном... В безутешном настроеньи
Хандра и я, теперь уже вдвоём,
Не молимся, а требуем свеченья.

По строчке жизнь деля на этажи,
Веди меня тихонько за собою,
Весь черновик души перескажи
А я, как чистовик его запомню.

Мне почитай... и буду я молчать
Уткнувшись в беспредельно дорогое...
И вторить... нет, скорее повторять,
Уже вошедшее из тлена неземное.

В оттенках слов глубинные слои,
На паузах звенящее молчание,
Пусть действует из чувств новокоин
Нейтрализуя зимнее отчаянье.

Мне почитай... так вкусно, как пино,
Разлейся по душе, пошли улыбку...
Январь, метелями, вцепился в полотно,
В моем опустошеньи прячась зыбком.
12.01.24, 20:04

Шепчут мысли... над утром развеяны,
безмятежен лик нежных лучей.
Крылья ветров огнями измерены,
Отмоливших меня свечей.

Я из пустоши, в дали манящие,
Мимо памяти, пьющей покой,
Только чувства свои настоящие,
Не пролью, сохранив за щекой.

Что ж душа, разгуляйся незримая,
Обретая и свет, и тьму...
Ветер словно баба сварливая,
Пробирает меня на яву.

Вновь томится слезою огненной,
воск, укутал огонь свечи.
А луна повитухой сгорбленной,
Над душою моей молчит.

Глотаю солнце... пусть горит во мне,
Я спрятал свет, теперь его стяжаю.
Январь иссох и в стихотворном сне,
Его как прошлое, как чувство... избегаю.
______________________________

Наскучил может быть? Но я такой огонь
Который жар набрал и дышит...
Щекочет скарабей мою ладонь,
Комочек солнца вдохновенно ищет.

Шаман в экстазе, ритуалов бытия...
Бормочут духи знаки откровений.
Я спрятал солнце, мне до меня,
Царапаю на белом, прах мгновений.

Мулла беззвучно выдыхает вязь,
Вздымая в высь, Аллаха и Пророка...
А я все так же внутренне крестясь,
Ваяю Велеса, фрагментами барокко.

Не замолкает мантрами дацан.
”Коней” мотает, освящаясь ветер,
Застывший Будда, прячется в шафран...
Здесь где то я.. еще на этом свете.

Без разговора утро не случится,
На белых клавишах лучей, молчанье.
Ночь под графитом старых очертаний,
В непрорисованных еще на завтра лицах.

Растелят тени каменные пледы,
Под ноги в пустоту из снов идущих.
Сегодня самый лучший День Победы!
Сто грамм наркомовских... уснувшим.

Остыло время в прошлое попрятав,
Стальные миги бескончной воли,
Неназваных христов войной распятых,
И журавлей взмывающих над болью.

И хочется писать... и все уже не важно,
Тягучих чувств незримые миры,
Пьют суть мою, с невыносимой жаждой,
Свет на бумагу капает... чернил сырых.

Так вот он я... резьбою по бумаге,
Любовь пишу ... луною освещаю небеса...
Висит кумач... я знамя на Рейхстаге!
И миг тот... боль и радость...голоса.

Рассвет безмолвен... я такою же молитвой,
Рань поглащаю космосом моим...
Я меч, испивший крови... битвой,
Вся ярость воина....и я не победим.

И снова лезу по резной ограде,
Искусный вор, такой же сердцеед...
В блокадном умираю Ленинграде,
глаза открыты... что бы видеть свет.

И хочется писать... что было и что будет,
Чернильный свет бумага жадно пьет...
Я умираю, возраждаюсь...что со мною будет?
В какую даль чернильный дух ведет?

В памятой погоде февраль,
На белом лице мазок губ,
Простудой сухая печаль,
В луны осыпается куб.

В прозрачной близи фонари,
Шершавый асфальта графит.
Над чувством сокрытом внутри,
Звезда истончаясь горит.

Пришло отрешение снов,
Февральских ночей простота.
Погода несвязанных слов,
Парует на теле листа.

Под опись скупое тепло,
Разобрано стаей лучей.
Меняю печаль на светло,
Прозрачную глушь фонарей.

Сонливый, воскресный февраль...
От стаи лучей горячо.
Весны долгожданная даль.
Губами сжигает плечо.

Насытив нежностью меня,
Опоешь яростью и жаром...
Не подноси ко мне огня,
Любовь не достается даром.

Уносит ветер мысли в ночь,
Трясет ствол фонаря продрогнув.
Листвой сорвавшеюся прочь,
Свет плачет желтым на дорогу.

Встряхнув копной густых волос,
Тепло расширило квартиру...
Не задаю себе вопрос,
Я все ж любим? Иль в тягость миру.

Обрюзгший холод ждет утра,
Сползая с крыш соседних зданий..
Не заходил к тебе вчера,
Своей душою аномалий.

Опусташенная внутри,
Луна свой образ затирает.
В чуть видной смуглости зари...
Далекий облик выгорает.

Сегодня на страницах идет дождь,
Я вымок весь... и ты в намокшем платье,
Прозрачной обнаженностью течешь,
Запутавшись касаньями в объятьях.

Ты близко... и все так же далеко,
Сегодня дождь ... у окон бредит вьюга.
Тебя ко мне неведомо влекло...
Осталось только, выслушать друг друга.

Бесчисленными точками с небес,
Дождь сквозь страницы, наливает море...
Луна, как солнца отблеск ...или бес,
То с темнотой, а то со светом спорит.

И что тут скажешь, вот иду в перед,
По лужам, отражаясь на страницах...
Твой омут глаз и губ с горчинкой мед,
И бусинки дождинок на ресницах.

Стекает платье откровеньем, под дождем.
Твой взгляд зацвел огнем по коже...
Мы просто вымокли, нечаянно вдвоем,
Наш дождь сегодня, вымок нами то же.

Томиться огонь, полыхает пожарами,
Растрепанный ветрами, в ночь, предрассветную,
Летят мотыльки, одиноко и парами,
Сквозь смыслы и смерть, и любовь незаметную.
Огонь опадает и вновь кружит заревом
Играя, шепча над душами вечными,
Нектарами чувств окропляется варевом,
Дороги запутав молчаньем и встречами.
Цветет высшей сутью огонь проникающий,
Сменяя восходы и ночи бессонные,
Любуясь собой и собой восхищающий,
Бросает сквозь время всплески бездонные.
И крошевом света слетается стаями,
На тонкие свечи восковой нежностью,
Лучами пшеничными - длинны сваями,
Пронзает меня своей бесконечностью.

А можно встану за кулисами?
Подальше, чтоб узреть объемное,
И будут бегать мысли лисами,
Таскать грехи внутриутробные.

Нет еще дальше, где картиною,
Сойдутся пазлы, ритмов бешеных,
И маникеном за витриною,
Всех лицезреть, в поступках смешанных.

Не осуждая... впав немножечко,
В молитвы, только покаянные...
Ты посмотри, мой милый Божечка,
На этом свете, все стеклянные.

Твое солнце ручной, работы,
Нарисованный круг, синий.
Рядом реки текут, желтым,
И лежит оранжевый, иней.

Спит луна на цепи, у миски,
Новый Год ждет у красной, елки...
Остаюсь далеко, но близкий,
Там за строчками в белой, футболке.

Фиолетовым звёздам, небо,
Тень луны почему то, в красном.
И каким бы сегодня, не был,
Получилась картина, маслом.

Все что видишь ручной, работы,
Ты сегодня в короткой, моде...
Синим солнцем горят, восходы,
И огонь бирюзовый, вроде.

Настроения лампочка, тлеет,
Зелень мнет запахом, мяты...
И от взглядов твоих теплеет,
В половинке души, помятой.

Я сегодня в городе каменном,
Зафрахтую лишь пару мест...
Да пойду уже неприкаянным,
Подниму перекрестка крест.

Распишусь рассветом, к заутренней,
Световым пером луча...
Помолюсь, в своем храме внутреннем.
Подаяньем, станет свеча.

Протяну всем святым, по свечечке,
В окружении земных грехов...
Сам я грешен по человечески,
Вскормлен манной, чужих стихов.

Вот и каюсь своими чернилами,
На бумаге... блэкаут стен .
Лист в агонии, бредит картинами,
Терпит боли моих перемен.

День растянется до сочельника,
Белизной утомит луна...
Я сегодня за всех бездельников,
Помолюсь от души сполна.

А можно, я весну накликаю?
Что спряталась, на много дней,
Где зори, ранней земляникою,
Затлели в пахоте полей.

Где солнце, как пятно червонное,
Горячим жаром из печей,
Швыряет в утро полусонное,
Монеты золотых лучей.

А я, закрывшись в большом городе,
Совсем забыл, как там весна?
Еще мороз не звал на проруби,
Крещеных, холодом тесня.

Еще весны не видел мартовской,
Коротких юбок, стройных ног,
Озябшей оттепели бардовской,
Слонявшейся, по тропам строк.

Еще... а впрочем, что за глупости?
Совсем немного и весна...
Сейчас я здесь, в осенней скупости,
Вмещаю жизнь, в формат письма.

весна без гроз
игра в молчание
а ветер с роз
в очарование
утонет в запахах
сирень поспевшая
а в облаках
заря горевшая
над маем мается
цветами алыми
в душе играется
весна опалами*


Относится к драгоценным камням.
Окраска, большей частью, молочно-белая или желтоватая, голубая и даже чёрная. Просвечивает или полупрозрачен.

Сумей увидеть этот мир,
Совсем другим, с высот незримых,
Кто твой поэт и твой кумир?
И чувств твоих неуловимых

Струится первозданный шелк,
Тебя окутывая смутой,
Кто должен, тот тебя нашел,
Не потеряв ни чьей минуты.

Потертость временных перил,
От тысячей следов ладоней,
Кто до тебя сдесь проходил?
Похожий или посторонний?

Мир не кончается, так в друг,
Следы, следы высот незримых,
Под твой восторг и твой испуг,
Свет чувств твоих неуловимых.

Что же ты ветер, пой и пляши,
Волю выгуливай в поле.
Света тесьмою меня подвяжи,
В ночь изнурительной смоли.

Пусть искушает бес или плут,
Кто его, кто его знает?
Толи отпетый я словоблуд?
То ли кто жизнь понимает?

Рифма изнылась своей пустотой,
Мысли устали до боли...
Грива моя зацвела сединой,
Ветер выветрил что ли?

Мне бы понять, да удариться в пляс,
Ветер смакует молчанье...
Может убил тебя? Ты меня спас,
мне отпустивший звучанье.

Что же ты ветер пой и пляши,
Волей б твоей надышаться ...
Только меня подожди, не спеши,
Дай мне собою остаться.

Я б любовался на прибой,
И волн кочующих мотивы,
Слоняясь в комнате пустой,
Ночей перебирая гривы.

В сей миг, наверно одинок,
Прогнав за дверь свою усталость,
Луне свалившейся на бок
Я б вышептал любовь и жалость.

А в вечер, звезды б проросли,
Мешая тишину со светом,
Туч разбивая корабли,
На мель, идущие под ветром.

А дальше б, ночь прошла под скрип,
Ступив на старость половицы,
И я почти что бы погиб,
Чернилами кормя страницы.

Я б любовался на прибой,
Качая взгляды на приливах,
Слоняясь в комнате пустой,
Ночей срывая черносливы.

Пусть со мной прибудет муза,
Вся такая, деловая,
И от нашего союза,
Пусть родится запятая.

Пусть родятся много строчек,
И красивая закладка,
Я поставлю много точек,
Станет толстая тетрадка.

Пусть внимает вдохновенье,
Ее звонкий голосочек…
В это краткое мгновенье,
Украду ее чулочек.

Пусть со мной она прибудет,
Пусть на долго, я согласен,
Этот миг конечно будет,
Поэтически прекрасен.

Бывает что ли?.. под пеплом кожи,
душа очнулась зовет обратно,
март под ознобом молчит невнятно,
и два плюс два никто не сложит,

Ползет тельняшкой земля навстречу,
под теплый дождь из поцелуев,
Юнона в шторме аллилуев,
но на Авось не ставят свечи.

Продрогшей скукой пронзает ветер,
находит утро весенним танцем,
насыплю в шляпы карбованцев,
теням протянутым на свете.

Весна оперлась на ось земную,
храм возвышаясь, окрикнул рындой,
капель хмелеет английской пинтой,
мое присутствие минуя.

А ты уже не сможешь без меня, любить весну... не слышать голос.
Я за решоткой моего календаря... парное солнце, пьющий колос.

Не ухожу, не здесь я и не там, дар одиночества - искусство.
Я покидаю покаяний храм, я пустота и я уже не чувство.

Так много о себе поняв, бумагу дней в печь утреннего солнца.
Себя талантливо сыграв, теряю чувств тяжелые червонцы.

Теперь я здесь на грани не себя, я ветер, пыль невидимого праха.
Не ухожу и не рождаю бытия, я не душа в сосуде сна и страха.

Сжимаю тени золотых стрекоз, под гроздьями дождей... мое безмолвье.
Я океан невыплаканных слез, глотаю небо находящей смолью.

А ты уже не сможешь без меня, я уголь звезд в очаг луны бросаю,
Я шопот обретенного огня, я суш, что только солнце оставляет.

Нет не спеши... дай насладиться,
Томящей близостью твоей,
Ресниц графитовые птицы,
Взлетают между двух огней.

Взгляд вьется призрачным узором,
По обнаженной негой тьме...
Нет не спеши... желаньем скорым,
Ты не познаешь страсть во мне.

О сколько мысленных касаний,
Меня влекут сейчас к тебе.
Взгляд до тебя, век расстояний,
Птиц рвущихся к моей судьбе.

Нет не спеши... взрыв не объятен,
В прикосновенье чувств и тел,
Любовь не оставляет пятен,
Двух самых близких антител.