Лирическое

в сладком улье
кто сидит
государственным гулом
кто гудит

герою туда
не попасть
там беда
там напасти

не суй в улей
герой голову
в эту игру
играют молотом

и серпом
зазубренным
а ты с горбом
с рожей насупленной

с одной ногой
с рукой одной
куда ты такой
иди домой

***

С утра валит снег.
Магнитные бури.
Не до смеха.
Белые фурии

метели душат
словно. Сонливость
как ватой душу
накрывает. Живо

под душ холодный.
На час лишь бодрит.
И снова как плотным
сугробом укрыт.

***

Песенку Шуберта,
кто же ее не пел,
не напевал вполголоса.
Красива до жути.
Лицо бледнеет, как мел,
мурашки и шевелятся волосы.

Их даже несколько, таких песенок
у Шуберта, штук пять-семь.
Слишком высоко он уводит по лесенке,
слишком близко к небесной красе

оказывается слушатель. Немецкое чудо
в юности входит в сердце
и до смерти там жить будет,
никуда от него не деться.

***

Красавицы редко знают,
что им посвящают стихи.
Рядом летают признания,
но они тихи.

Поэты юные робки,
влюбленные тем более.
Пылкие их строфы
не причиняют боли

и не дарят радостей
прекрасным волшебницам.
В самодостаточной сладости
девы мимо жертв своих шествуют.

***

Мало красок,
звуков, ароматов ветра.
Нужна мысли ясность,
без нее жизни нет
для меня. Немею
от избытка материи.
В ней одной смысла нет,
а в разум верю.
Пусть природа безумствует,
завивает спирали.
Книги мне нужны умные,
без них умираю.
( от скуки)

***

Поэзия это внутренний диалог.
Разные части души беседуют,
разыгрывают друг друга, и между строк
льется ровный свет.

Поэт многолик, и у каждого лика
есть набор масок.
Лица отражаются друг в друге, вспыхивают и никнут.
Шепчут: сыграно классно.

Они учатся друг у друга, растут,
друг друга воспитывают.
Они и согреют себя и остудят,
и в своем саду выращенными розами будут увиты.

***

У кого это был последний лист
необлетающий за окном? У О'Генри.
Осенью, как слышу первый синиц свист,
словно голосу той больной девочки внемлю.

Вот улетит последний листок,
и умру я.
Но пришел художник, сделал желтый мазок
на стекле художник умный.

И листочек держится, не облетает,
хотя за окном дождь и ветер.
И девочка удивленная не умирает,
выздоравливает, попав в искусства сети.

***

Лето влетало ветром и сохло
от дождей давно ли.
Зима захлопывает все окна.
Меняем роли.

Поиграем в затворника, в домоседа,
в архивариуса.
Изредка будет заходить соседка,
приносить вина и какого-нибудь хариуса

или жареную,
прости господи, простипому.
И это все на шару,
все по знакомству.

Она будет ставить голые локти
на мои бумаги,
рассказывать о немецком роке,
готические чертить какие-то знаки.

Я буду слушать ее,
пить, жевать жареную рыбу,
а зима будет засыпать все выше и глуше
болезненные страны нарывы.

***

осень или весна
дымок ли парок ли
перед сном после сна
рококо или барокко

шелест листвы ледка хруст
шаркаешь или танцуешь
переизбыточен мир или пуст
день плодотворен или прошел всуе

то припекает погода то холодит
солнце садится или рассвет
будущее убьет или нечто родит
тьма впереди или свет

***

Красота атакует со всех сторон.
Тебе защищаться нечем.
Нечем тебе держать оборону.
Смолкают мысли и речи

при виде заросшего пруда, парка
с обрушившейся беседкой.
Становится трудно, теперь ты жалкий
кавалер и собеседник.

Становишься скучным, неинтересным.
Тебя покидает Муза.
И ты легко и печально грезишь,
филологический сбросив груз.

***

Просыпаюсь
всегда в новое утро.

Не тороплю
день, пусть подольше длится.

Вечер не жду,
сам гостем приходит.

В ночь опускаюсь
как в океан Вселенной.

***

У каждого свой взгляд,
а у художника 10 глаз.
Художник не вступает в отряды,
глядит на мир ласково.

Он не ударит зверя,
не то что человека.
Художник миру верит,
но он не сын своего века.

Он любит ВСЕ века,
ВСЕ земные пространства.
Англия далека,
но он по ней странствует

с Шекспиром и Чосером,
затем плывет в Дублин к Джойсу.
Засыпающей Мэрион расчесывает
рыжие волосы.

***

Вот и окончен день,
гаснет небес пожар.
Ночи густеет тень,
бледные звезды дрожат.

Вот и лета конец,
пришла и ушла любовь.
Жёлт и вял огурец,
зато крепка морковь.

Вот и уходит год,
новый уже подбирается.
Здоров и весел мой кот,
улыбается.

Вот и проходит жизнь,
побегали по земшару.
Но ничего, держись,
в следующей дадим жару.

Нас тоже было четверо,
и тоже была путаница
ветвей и листьев под ветром,
разговоры у моря утренние.

Тоже были фигурки
в платьицах и пиджаках.
Два дурака и две дуры,
которым жизнь казалась легка

на середине лета,
на старте судеб.
Они смеются еще где-то,
они никого не судят.

***

Никогда не сказал бы тебе: зая,
не услышал бы в ответ: зай.
А могли бы у очага греться.
Но на разных форумах живем и сайтах.
Не встретиться.

Не столкнуться словами, телами,
не высечь искры.
У каждого свои дела,
заботы, тревоги, мысли.

И это не страшно.
Мы в одной сети,
повязаны одним временем.
Можем даже вот стишок посвятить
друг другу в такой игре,

о которой никто не знает,
её сам едва ощущаю.
Получилось почти признание,
почти обещание.

***

Золотое бездействие,
тень платонова пира.
Зачарованность детства,
отделенность от мира.

Разноцветные крупные
возникали и заживо
растворялись фигуры -
люди, звери, пейзажи.

Ты сюда не просился,
брошен без вариантов
в край немого бессилия,
в мир циклопов и варваров.

И распахнутым взором
ты глядишь удивленно,
как рисуют узоры
в окнах липы и клены.

Махнув ручкой растениям,
видишь: смутно и медленно
изменяются стены,
воздух, люди и мебель.

***

Заходишь, бывало, в рюмочную -
кого тут только нет.
Вот случайных девиц в мини-юбочках
в лорнет изучает дед.

Этот дед - друг Луначарского,
по Смольному с ним гулял.
Потом был большим начальником,
но попался и всё потерял.

Вот летчик, друг Чкалова,
пролетал с ним под мостом.
А вот поднимает бокал
джентльмен, что вставлял пистон

такой известной даме,
что и сказать нельзя.
Он лишь намекает
и заводит глаза.

Вот актриса, подруга Гурченко.
Крутила роман с Евстигнеевым,
а случалось, и с кем покруче.
Всю молодость сожгла в огне.

А это известный поэт,
он писал стихи Визбору,
когда тому было некогда
или напивался до поросячьего визгу.

Этот - танцор, что носил Уланову
по всей сцене туда и обратно.
Он в дуэте был главным,
но публика все понимала превратно.

Эта дама - оперная дива. Сорвала голос,
исполняя феерически трудную партию Изольды.
В тот же день поседели волосы,
и ей перестали давать роли.

Кого там только не было, в этой рюмочной.
Полярники, космонавты, разведчики.
Никто не молчал угрюмо.
Был даже один в штанах клетчатых,

утверждавший, что до сих пор является
тайным советником президента.
На это искушенная публика тонко улыбается,
учитывая особенности текущего политического момента.

***

Октябрь тает,
проси-не проси.
Листья летают
из последних сил.

Отблески лета,
записки осени.
Покоя им нет,
они и не просят.

Хотят еще
поиграть, порезвиться.
горят, как щеки,
рдеют, как девицы.

Шепчутся, шуршат
даже без ветра.
Жива душа,
тела почти нет.

***

Тонкая нежная
зелень рассветная.
Смерть белоснежна,
жизнь разноцветна.

Плоские зимы,
объемные лета.
Благословим
жизнь за это.

За думы тихие,
перебор вариантов,
за взрывы и вихри
галактик и квантов,

за дом, Путь Млечный,
за звездные судьбы.
За то, что не вечны
трампы и путины.

***

Метеор рвёт пространства
и в вечности дремлет.
Очарованный, странствует
он, и юный, и древний.

Он любуется светом
мира недостижимого.
Говорит с звездным ветром
и от счастья дрожит.

Раскаленная глыба,
оторвавшись от общего,
на мир смотрит с улыбкою
и на бога не ропщет.

***

Луна желтыми пальцами
рисует что-то, лепит.
Реакции ждет, пялится.
Ты молчишь, и она, словно лебедь,

уплывает обиженно,
задёрнув облака полог.
Это луна книжная,
плод сенсорного голода.

Она и расплавиться может,
пролиться лужицей,
вырасти в статую, покрыться кожей
человеческой или чем похуже.

Мир порой играет с тобой,
как щенок двухмесячный,
и ты в такие минуты не молодой,
тебе лет десять.

***

Каждый день входишь в небывалое пространство и время:
сон тебя обновил и освежил.
Археологи и историки пусть кости перебирают древние,
горюют, кто же так дедов сокрушил.

Ты равнодушен к почитателям ценностей Домостроя,
любителям дыб, четвертований и прочих сакральностей,
жаждущих здесь организовать северокорейский коммунистический строй,
вернуть народу быт коммунальный.

Ты пьешь свой чай, поглядывая в окно,
там синички свистом благодарят за семечки.
Ты смотришь свое, ни в чем не совпадающее с Рос-ТВ кино,
тебе не интересны телевизионные заморочки и фенечки.

***

Утром ранним
из снов достаешь пару строчек.
Ограниваешь,
добавляешь запятых, точек.

За ними
возникают строчки другие,
они
робкие еще, нагие,

но уже присматриваются,
примериваются друг к другу.
Они уже в матрице,
уже находят себе друзей и подруг,

уже заводят беседы,
перебранки, меняются местами.

Еще далеко до рассвета,
день еще не настал.

***

1

Петрова, я полюбил,
Гусев сказал откровенно.
Вот, сердце тебе открыл.
Не отвергни меня мгновенно.

Петрова взглянула хмуро,
не сказала ни слова.
Молчишь, ну и дура,
сказал Гусев и снова

принялся напильником
водить по заготовке снаряда.
Тут вырубил кто-то рубильник,
и все были перерыву рады.

2

О как ты прекрасна, Петрова,
Гусев сказал в раздевалке.
Петрова посмотрела хитро.
Встретимся за Перевалкой

часиков в восемь, не опаздывай, Гусь,
и испарилась.
А на Гусева напала грусть.
Как же быстро она согласилась

пойти на свидание с ним, с Гусем,
молодым слесарем.
Как ты непостижима, матушка-Русь.
Ведь могла же послать лесом.

3

Я принес мытой редиски ведро
и четверть свежевыгнанного самогону.
Я пришел, где ты, выходи, Петрова.
Мы здесь одни, и нет над нами никакого закона.

Но пусто вокруг. Девы нет, хоть десять раз оглянись.
Обманут, Гусев шептал, душой обмирая.
Он пил один, громно похрустывая редисом,
большими руками скупую слезу вытирая.

***

Осень уже прозрачна. Уходит, становится тенью.
Еще оглянуться может, помахать рукой.
Но уже по-зимнему смотрят животные и растения
и задумывается человек любой.

Уходят вглубь, прячутся, втягиваются улиткой
весенние надежды и упования.
Паучки улетели на серебряных нитках,
подхватили их мягкие небесные длани.

***

Разлиты лужицы,
дары природные.
Давай подружимся
с тобой сегодня.

Не хмурься больше,
денечек пасмурный.
Сегодня в Польше
гуляем ласковой.

Сегодня праздник,
жизни прилив.
Как угораздило,
как посчастливилось.

Деревьев золото,
листва багряная.
Мы снова молоды,
мы словно пьяные.

Счастливый случай
пройтись украдкою
с тобой под ручку
в осеннем Кракове.

***

Кого испугает стриптизёрши шест
или воткнутый в землю штык.
Вольный языковой жест.
Не вырванный пулей, а поющий кадык.

Ты в круге света, на тебя направлено
внимание сотен, а может, тысяч.
И ты - один на один с утрами
осенними, зимними. Ты словно дышишь

этим миром, за тебя никто
другой не наберет воздуха,
не погорюет над страны бедой,
не крикнет: рано, не шепнет: поздно.

Ты и на сцене, и в одиночестве
полном, тотальном. Вокруг лишь шелест слов.
В этот момент нет никаких границ и почестей.
Не слышно ни маршей, ни гимнов, ни рёва ослов.

***

Если устал,
надоело,
входи в портал
смело.

Знака ищи,
голоса.
Не трепещи,
не бойся.

Иди по следам
глубже.
Не будет там
хуже.

За поворотом
дорога.
В мире миров
много.

***

Первой синицы свист,
постукивание в окно.
Глаз блестит игриво:
семечки пора насыпать давно.

Живой подарок
городу от леса.
Маленькая храбрая,
с раскраской интересной

как вызов режиму
зимы страшной,
репрессивной машине
назло окрашена.

***

Приманки жизни
имеет каждый.
Своею шизой,
особой жаждой

мы чертим линии
и копим суммы
своей горбинкою,
своей изюминкой.

За непохожесть
мы платим плату.
Сдираем кожу,
сбиваем лапы.

Собою созданы,
себе признательны.
Свою особенность
растим сознательно.

Морковка общая
нас не утешит.
На ваши грошики
глядим с усмешкою.

***

Теперь по утрам пишется,
как в молодости ночами.
Теперь свет ближе,
каждое утро - начало.

Теперь день, как жизнь,
короток и огромен.
Теперь держись.
Нет ничего, кроме

утренней чистоты,
неба сияющего.
Друг и соратник ты
себе настоящему.

Мир как источник ресурса,
всюду розетки, порталы.
Правильный выбран курс:
Вселенная, как квартал,

где прошла юность.
Смотришь, улыбаешься.
Здравствуй, радость, прощай, грусть.
Двери новые открываешь.

***

Уваженье им нужно,
смотрят нежно и влажно.
Мои боги послушные
притворяются важными.

Притворяются грозными
мои боги домашние,
им неведомы слезы,
любят тризны и брашны.

Иногда грозы майские
шлют под звуки Россини.
Развлекайтесь, играйте,
созидайте, грозите -

нет причины для ссоры,
мы живем вместе дружно.
Неусыпным дозором
в мироздании кружимся.

***

Ностальгия,
жалкая слабость.
Мы другие,
наши радости

в настоящем разлиты,
в будущем.
Мы без свиты
идем в грядущее.

Отработал ступень,
отбрасывай.
Не держись за тень,
не привязывайся

к улетевшему
и сгоревшему.
Это лишнее,
это внешнее.

Тянет внутреннее
сгорание.
Время мудрое -
утро раннее.

***

Крупинки соли,
память о счастье.
Дисциплина и воля
сильнее страсти.

Минувшее мило,
сбывшееся легко.
Если что было,
теперь далеко.

Налетев на рифы,
жизнь обернулась.
В пространствах мифа
гуляет юность.

Там тихое место,
осела муть.
Кончилось детство.
В путь.

***

Играя гранями
разных стихий,
раннею ранью
слагаешь стихи.

Размыкается круг
постоянства злого.
Звук к звуку,
слово к слову.

Искрится мысль,
возникает образ.
Новую жизнь
рождает слово.

***

Безмерно наше удивленье,
светло холодное бесстрастье.
Звезды пылающей томленье,
цветка проснувшегося счастье.

Приходим мы из ниоткуда
и исчезаем в никуда.
Творим преображенья чудо.
Мы пламя, свет, гранит, вода.

В демагогические сети
нас не поймать, не заманить.
Играем мы, Вселенной дети,
и в вечность вьется жизни нить.

***

Ты еще не нашел себя.
Мир лежит в беспорядке.
Неясные сполохи тьмы, огня,
сознания вспышки краткие.

Ты начинаешь слагать слова
в простые короткие фразы.
От простоты такой голова
кружится. Мир не назван

еще. Затем стройней
складываются предложения.
Вещей и значений идет удвоение,
всё приходит в движение,

и изнутри доносится весть:
я существую, я есть.

***

Здравствуй, единство мира.
Я не опоздал
вселенную эту покинуть?
Гудит последний вокзал.

Мерцает небес темень.
Слились паденья и взлеты.
Спиралью завито время,
улиткой по склону ползет.

Жизнь перешла в слово
и разомкнула круг.
Все начинается снова,
рядом далекий друг.

Слово становится ветром,
ветер играет волной.
Пронизано всё светом,
прошито нитью одной.

Качнутся звезд коромысла,
и вместо стены дверь.
Всё наполнено смыслом.
Нет утрат и потерь.

***

Воображения магия
доступна каждому.
Мы в одном шаге.
Не нужно гаджета,

чтоб оказаться
во Вселенной соседней.
Лишь чувств грация,
короткая беседа

со своим Я
высшим, идеальным.
Оно заветнее, чем друзья и семья.
Оно поведает о мирах дальних.

***

Счастья удар,
свыше привет -
роскошный подарок,
последнее лето.

Истома в костях.
Блаженства поток.
У бессмертья в гостях
неги глоток.

Мир невесом,
радость и грусть.
Медовый сон,
и не проснуться.

Музыкой шум,
грозы и банты.
Это июль
встал на пуанты.

Это конец
и предвкушенье.
Царский венец,
головокруженье.

Вечности дар,
напоминанье
о том, что пора
сказать до свиданья

вечному лету,
в вечность упав,
теплому ветру,
ветром став.

***

Заветный сад, кто не мечтал о нем.
Цветы, кусты, тенистые аллеи.
Беседки здесь глядятся в водоем
и мраморные статуи белеют.

Звучат гобой и флейта, и фонтан
стеклянную волну переливает.
Здесь не ведется счет годам,
и пары бродят, тихо напевая.

В обители мифических чудес
все краски блеклы и нежны напевы.
И рамою вокруг дремучий лес,
и небеса пусты и немы.

***

Остановишься на полдороге,
отдышаться притормозишь.
Позади, впереди так много,
наверху звенящая тишь.

Не надо искать причин,
тасовать задачи и цели.
В отчаянье не кричи
о том, что сел на мель.

Это просто слабость минутная,
на бегу дыхание сбитое.
Соберись и опять в путь.
Продолжай лето жизни пить.

***

Как мне взглянуть твоими глазами
на нынешний шабаш, как услышать
твоим слухом войны завыванье.
Вокруг тебя тишь

иная, нездешняя. Как ты смотришь
на меня сегодняшнего, осуждаешь?
Тебя-то не изменили годы.
Или ты тоже стала другая.

Всё труднее общаться. Все меняется
снаружи быстро, внутри медленней.
Ты теперь знаешь, что значит счастье,
каковы его истинные приметы.

Слушай, а лучше в каком возрасте
нам встретиться? В тридцать, в сорок?
У тебя будет тот же голос,
а я буду весел, зол и зорок.

***

Зеркала с нами стареют.
Темнеют,
обретают глубину,
наполняются неоднозначностью,
легким налетом тайны.
Не бросают нас.
С нами им веселее
идти во тьму,
в звездами посверкивающие
просторы бескрайние.

***

и все мне кажется исправить можно
сыграть изящнее не так начать
тоска по новому все так же гложет
сирены сладкие вдали звучат

эпоха радости все так же длится
и жизнь роскошным полотном лежит
и в ноябре стучат в окно синицы
и в мае весело свистят стрижи

***

свежесть твоя песенки
отсутствие поз
беззаботная прелесть
редкие слезы

за горизонты взгляды
усмешки на пафос
тихое не надо
сверхприродная радость

в душу мою и тело
впитались влились вгрызлись
юность мою сделали
настроили на всю жизнь

***

Утреннее выныривание
из областей мифа.
Умывание обыденностью.
Остались нимфы

в сна глубинах,
за тобой не поплыли.
А еще любимый.
Быстро забыли.

Ты уже здесь,
для них нездешний.
Колышется занавесь,
ждет одежда.

Но ведь вернешься.
Никуда не денутся.
Что делают днем
они без тебя. Ленятся,

летают, плавают,
как у Стивена Кинга.
Все утро из угла
в угол словно на ринге

после удара хорошего
возвращаешься в мир.
После чая ожил.
Даже вот стишок накропал под перебор лиры.

***

Листья падают,
шуршат шелком,
кружат бабочками
красными, желтыми.

Летают легко -
какое тут тление.
Крутишь башкой
до головокружения.

Осенняя бодрость,
ясность, свежесть.
Здравствуй, молодость
последняя нежная.

Прощайте, заботы,
задумки, замыслы.
Время субботы
заветное самое.

***

За окном чернила ночные,
фонарей искры.
Следствия и причины.
Летние ночи быстры.

Не успеешь опомниться -
светло и пора спать.
Своею огромностью
напугать

может день яркий.
Своей роскошью,
красками жаркими,
будничной поступью.

***

Каждую ночь снится
прошедшее давно.
Пробуют голоса птицы.
Еще темно.

Пора до света
привыкать начинать день.
Кончается лето.
Пора молодеть.

Надышаться осени
напитка хмельного
на рябиновых гроздьях
и начать что-то снова.

***

Еще рано,
еще спят птицы.
Мгновения вянут,
не успев родиться.

Какой-то гул
сквозь ватную тишь.
Еще не проснулся,
еще спишь.

Видений стая
удаляется длинная.
Еще не растаяли
сна картины.

Замираешь
раннею ранью.
Между мирами,
сном и явью.

***

Заводи детства. Протоки,
песчаные косы.
Чем дальше ты от истока,
тем больше вопросов.

Уже не считаешь годы,
видишь нездешний свет.
Мудрость всё не приходит.
Покоя нет.

***

Начат рассказ,
закончены два стишка.
Луны желтый глаз
смотрит исподтишка:

"Со мной посидишь
или на свой диванчик
отправишься?" В мире тишь.
Спать кабанчиком!

и ничего не канет даром
в небытие и пустоту
пахнет ромашковым нектаром
возникнет фраза на лету

просыплется прозрачный дождь
грудь освежив подарит ритм
и улыбаясь в ночь идешь
и впереди звезда горит

***

День звенящий,
пустой, огромный.
Волшебный ящик
делами наполню.

Одинокий
не знаком с ленью.
Всегда много
пространства и времени.

Всё по полочкам
разложу.
Свеж и молод.
С миром дружу.

***

Дни мелькнули удалые,
и уже который год
куртизанки молодые
мне дают лишь поворот

от ворот своих. Ну что же,
горевать нам не к лицу,
не кривим колючей рожей.
Не пристало молодцу

пустяками огорчаться
и на квинту вешать нос:
в хороводе муз и граций
возмужал я и возрос.

Золотой медовый возраст,
твоему приходу рад!
Упоительно и остро
встречу пламенный закат.

***

Орнамент прелюдий Баха,
переплетенье фуг
излечивают от страха
и разрывают круг

привычных ассоциаций,
старых весов и мер.
Не покидая рацио,
вон из привычных сфер

ты вырван. Из теплого братства
изгнан. Перемещен
в невиданные пространства,
сплетенья иных времен.

Ты прежним уже не будешь.
Ветхий разрушен дом.
Ты будущее полюбишь,
навек поселившись в нем.

***

Его нелюдимый гений,
свободы апофеоз
почти не отбрасывал тени,
котов любил и стрекоз,

с людьми имел мало дела,
гулял на воздушных путях
и полупрозрачное тело
носил между нами шутя.

Оперные мотивы
мурлыкал себе под нос,
партийные директивы
буквально считал за навоз.

Все выше, тоньше и тише,
и вот растворился весь.
Он на свободу вышел,
а мы пока еще здесь.

Замерзший сад,
листья и лужи
скрыл снегопад.
Белое кружево

скрыло дома,
улицы, лица.
Снова зима
и не случится

здесь ничего
месяцы, годы.
Замерло все
в лапах природы.

Словно в бреду
тени и нити,
в белом саду
молча сидите.

В этой стране
все только мнится
и ничего
здесь не случится.

Я просыпаюсь под Моцарта,
я начинаю бой.
И фейерверков отсветы
день освещают мой.

Если я ставлю Шумана
виолончельный концерт,
то словно книги умной
меня обнимает концепт.

Если разбудит Бетховен
на радость или на беду,
хожу я с богами вровень,
с Гете беседы веду.

Концерт Мендельсона скрипичный,
роскошный и молодой,
пророчит мне день отличный,
наполненный красотой.

Если со мною Вагнер,
я как титан поднимусь,
и пусть жизнь покажет фак мне,
я только улыбнусь.

И это только начало,
день разгорается лишь.
Вступление прозвучало
в каждый-день-новую-жизнь.