Дрожащий маленький комок,
Стоит он под косым дождём.
Он одинок, он весь промок,
И ищет он свой тёплый дом.

Глядит в окно, где светит свет,
Где нет ни бури, ни тревог.
Он ждёт спасительный ответ,
Чтоб кто-то на руки взять смог.

Пусть на мгновенье, на часок
Согреют душу и его,
И скажут: «Ты не одинок»,
Не требуя взамен ничего.

В его глазах немая грусть
И веры робкий огонёк,
Что кто-то скажет: «Ну и пусть,
Входи, продрогший мой дружок».

И он за эту доброту,
За ласку и приют простой
Отдаст любовь и чистоту,
И будет вечно, вечно твой.

Не отвести восторженного взгляда —
Так совершенны гордые черты.
Ты для души — и крепость, и отрада,
Предел моей единственной мечты.

Люблю так сильно, что безмолвной тенью
Брожу по свету, если нет тебя.
И жизнь — лишь холст, исхлёстанный метелью,
Где краски смыты прихотью дождя.

Ты — солнце в сердце, что сияет властно
Средь полуночной, ледяной тоски.
Ты — тот огонь, что и горит опасно,
И греет душу бедам вопреки.

И этот пламень не даёт остынуть,
Рождая в строчках трепетный мотив.
Моя вселенная — тебя одну лишь люблю я,
И мир замрёт от твоей красоты.

Есть в мире чувство, что горит во мгле,
Сильнее злобы, ярче и больней.
Оно — вся жизнь на проклятой земле,
А им всё мало, им неймётся в ней.

Они шипят: «Разорвано! Забудь!»
И мне суют судебные листы.
Но их убогий, их постылый путь
Не осквернит священной чистоты.

Пусть ветер злой их речи разнесёт,
Пусть строят стены из свинца и шантажа —
Их мелкий страх любовь нашу не убьёт,
Не сломит две объятые души.

Они не знают, что такая страсть
Не ищет лёгких троп и позволений.
Она — гранит. Она — немая власть,
Что выше их запретов и велений.

Так пусть бессильно воют у дверей,
Им не понять святого единенья.
Мы — два бойца. Мы — против всей земли.
И в этом — наше вечное спасенье.

Держись, родная. Я держусь, поверь.
Смеёмся мы над их напрасной силой.
Мы — это вечность, запертая в дверь,
Которую мы выломаем, милая.

Любимая моя, молю,
Одну тебя о том молю —
Не уходи, побудь со мной!
Без блеска глаз твоих живых
Померкнет свет миров иных,
И день покажется тюрьмой.

Моя душа тобой полна,
Как чаша терпкого вина,
Что выпить суждено до дна.
Ты — воздух мой, мой луч и тень,
Мой самый ясный в жизни день,
Моя святая тишина.

Дай силы мне не пасть в пути,
Крылом от бури защити,
Отдай тепло своей руки.
И будем вместе, навсегда,
Как в небе солнце и звезда,
Всем бедам и ветрам вопреки.

Я жил. Дышал. Ходил под синим сводом.
Но что любовь? Я не встречал тот лик.
Не ведал, что огнём, а не талым льдом,
Она пронзает сердце в краткий миг.
Не знал, как даже в горечи разлуки
Твоё тепло во мне звучит струной,
Как будто нежные, далёкие мне руки
Касаются души моей больной.

Впервые понял я, как драгоценны
Те минуты, что дарит нам всевышний,
Когда от всех мы прятались смиренно,
И ночь была, так жарка .
Как неистово мы любили,
Как будто мир был создан лишь для нас,
И как в ласках мы топили
Всю жизнь свою за этот краткий час.

Впервые! Да, мне много или мало
Отмерено на жизненном пути?
Весна пришла, хоть осень бушевала!
Мне уже не восемнадцать! Груз годов, прости!
Но сейчас я невесом! Весь мир поёт во мне!
И я лететь готов, куд ты скажешь.

А ты... о, ты! В божественном огне!
Тебя ни словом описать, ни спеть!
Ты расцвела — стократ сильней, чем прежде,
Как алый мак, что солнцем опалён,
Горящий в дерзкой, пламенной надежде,
Небесный дар, земной прекрасный сон.
Ты — диво! Чудо! Свет в моей судьбе!
Мой вечный май, мой поздний, яркий жизненный восход!

Ты гасла тихо, словно в заточенье,
Забытый в поле одинокий цвет,
И сорняки глушили пробужденье,
Скрывая от небес твой бледный свет.

Но я пришёл, и не с мольбой пустою,
А с той любовью, что сильней судьбы.
Я напоил тебя водой живою
И вырвал корни ядовитой той травы.

И ты очнулась! Вспомнила, как прежде
Умела верить, чувствовать, цвести.
В твоих очах затеплилась надежда,
Чтоб в новом мире красоту нести.

Ты стала ярче полуденного света,
Прекрасней роз, что нежат летний сад.
И душу теплом трепетным наполнил
Твой благодарный и влюблённый взгляд.

Теперь ты знаешь, для чего сияешь,
Кому дарить свой аромат и зной.
Ты ту любовь, о коей ты мечтала,
Нашла во мне, и я навеки твой.

Как буря срывает с небес пелену,
Твоя красота мне открылась внезапно,
И в душу мою, погруженную в тьму,
Проник её свет, благодатно сладко.

И мир, что был сер и доселе постыл,
Окрасился вдруг неземными цветами.
Я прежде не видел, я слепо бродил,
Пленённый пустыми и злыми мечтами.

В твоём же дыханье, в сиянии глаз
Я тайну любви прочитал, как молитву.
И счастье, что было сокрыто от нас,
Нашло к твоему сердцу тропку .

Душа твоя вспыхнула яркой звездой,
Открывшись доверчиво, чисто, безбрежно.
И знай, ты отныне не будешь одна,
Пока я дышу пока я живу.

Я тот, кто увидел твой внутренний свет,
Кто принял его, как святое причастие,
И в нём для меня отыскал он ответ,
И в нём я нашёл своё прекрасное счастье.

Мы спим… и видим сон один на свете,
Как будто нам его послал сам Бог.
Идем вдвоем. И самый тихий ветер
Нам шепчет, что у нас один порог.

И видим вдруг, как будто с высоты,
Две тени, что сплелись в одну дорогу,
Два сердца, полных дивной простоты,
Что бьются в такт, доверившись друг другу
любви своей. И в этом знанье — свет!
Что нам так хорошо! Что в нас — покой!
И мир цветет, чтоб дать на всё ответ:
взрываются тюльпаны над землей,

И маки льют свой алый, жаркий сок,
И ромашки смотрят в синеву…
А птицы! Птицы! Спутав сто дорог,
слились в один мотив: «Любовь! Люблю!»

Все, что живет: и клен, и муравей,
несущий в дом свой крохотный улов,
и облако, что тает средь полей, —
все вторит нам без всяких лишних слов.

Хор ангелов поет: «Взгляните! Вот!
Он и Она! В них — благодать и сила!»
Им шепчут ивы у застывших вод,
чтоб эхо их стократно повторило.

У нас есть мы. И небо в вышине.
Есть этот сон, где каждый миг — награда.
Мы счастливы. И в этой тишине
другого счастья и искать не надо.

Здесь нет «потом», «зачем» и «почему»,
здесь вечность — наш приют и наш закон.
Мы отданы мгновенью одному,
и этот сон — наш общий, дивный дом.

О, память! Ты — тот белый танец.
Ты — отблеск глаз в ночной тиши.
Ты — губ её смущённый глянец
И трепет двух не знавших жизни душ.

И вот гремит в огромном зале
Тот зов, что слаще всяких слов:
«Дамы решают!» И в финале
Стихает гул чужих шагов.

И сердце — в горле: «Вот! Сейчас!»
И шаг... сквозь сумрак, как во сне...
Идёт. Вся — свет для сотен глаз.
.

Мечта. Не сон. Не дым. Не ложь.
Вся в белом, лёгком, как туман.
И взор — вопрос. И в голосе — дрожь.
И жест, что мне судьбою дан:

«Позвольте Вас?..»

О, Боже! Этот миг!
В нём вечность сжата, как в раю!
Она избрала! Средь других!
Знать, нравлюсь! Господи, прости
Мне эту гордость! Но душа поёт!
И каждый взгляд со стороны — как гром!
Он — избран! Видишь? Вот его черёд!
Исповедальня в танце круговом.

В ладони — жар. В шагах — полёт и страх.
И музыка — как сердца частый стук.
Тот белый танец — как на небесах
Указ судьбы из этих нежных рук.

Где ж ныне он, тот танец прошлых лет?
Тот смелый жест, что рушил все сомненья?
Где ясность та, что не терпела «нет»,
И прямота святого откровенья?

Где мир без игр в «пойми меня, молю»,
Без полуслов, без масок и уловок?
Где «да» есть «да», и ясен взгляд «люблю»,
И каждый шаг так чист и так неловок?

Увы, всё в прошлом. Жизнь сплела узор
Из тысяч троп, где царствует двуликость.
И мы танцуем с нею до сих пор
Под шёпот лжи и суетливый визг.

Но, о, тот танец юности моей!
Пусть не вернётся. Знаю. Не прошу.
Тот миг, где ты, всех девушек смелей,
Сказала «да», — я в сердце пронесу.

Как вечный свет. Как чистая струна.
Как знак того, что чудо достижимо,
Когда мечта шагает к нам сама
И шепчет: «Ты — мой». Неотразимо.

Когда-то, мальчик, я боялся страшно
Внезапной тьмы, где света дня не видно.
«Такой — другой не будет!» — плакал я напрасно,
И верил в «навсегда» — до слёз, до боли стыдной.
Тот страх был чист, как на заре роса,
Не ведал он, что значит слово «время».
Казалось, жизнь — оборванная струна
Без той девчонки... В этом было бремя.

И время шло. Я стал мужчиной. Да.
Видал я женщин — разных, гордых, нежных.
И детский страх растаял без следа,
Как звук струны в метелях снежных.
«Всё повторится. Будет новый круг.
Обыденность. всё тоже самое..»
И я не верил в пламя новых мук,
А лишь в холодный пепел старой драмы.

И вот — седина. Виски — как снег в горах.
«Не молод я...» — шепчу седому отражению.
Казалось, сердце — камень, чувства — прах,
И шквал утих, и нет былого .

Но встретил я тебя. И — Боже мой! —
Тот детский спазм, то паническое бремя,
Тот леденящий, первобытный вой:
«Тебя не могу я потерять!» — и застыло время.

Нелепо? Да! Но я не властен тут.
И в жилах стынет кровь от мысли праздной,
Что нет тебя... и все миры падут,
Разбившись о порог судьбы безгласной.

Неужто правда? Жизнь почти прошла?
И на излёте, у черты последней,
Мне послана ты, чтоб душа взошла
На пик безумства, в этот полдень летний?

И страх тот — в сотни раз теперь сильней!
Ведь знаю я, что чуда не случится,
Что после этих огненных ночей
Такое в жизни мне не повторится.

Ты — мой последний ангел в больной груди.
И я бессилен. И до дрожи страшно.
Боюсь тебя терять... и впереди
У меня любовь которую больше не потеряю.

Седой, проживший жизнь,
Я — тот же мальчик, что дрожал когда-то.
Но лишь теперь я знаю: в целом свете нет
Страшней, упустить последнюю любовь.

И этот страх, что гонит сон и свет, —
Моя последняя, святая та которую полюбил на век.

Вы помните тот мультик? В дымке лет,
Где Волк гонялся с криком за косым?
Кто б знал, что в будущем сей странный след
Пародией окажется живой.

И вот реальность. Картина не смешна.
Ты — Заяц. Бег без пауз, вечный.
А Волчица... зла но не страшна,
Но ищет в чатах след мой бессердечный.

Она не рыщет по лесным тропам,
Ей люб туман из проводов и пыли.
Она читает мёртвый телеграмм,
Где строки о любви давно остыли.

Зачем копаться в байтах, в пустоте?
Ловить мираж в экранном полумраке?
Ведь жизнь кипит! И соблазны те —
Не в сети, нет, а в каждом женском знаке.

Улыбки, взгляды, шёпот, зов руки...
Всё здесь, сейчас! Но ей одно дороже:
Искать в эфире призрак той тоски,
Что на её измену так похожа.

А я привык. Я — Заяц. Прячусь в тень,
Меняю ники, заметаю тропы.
Она же тратит свой напрасный день,
Стуча упорно в запертые своды.

Вокруг — реальность! Шорох, смех, глаза...
Но Волчица не замечает, и быть слепой готова?
Чтоб не признать, что здесь гремит гроза,
Искать ту, с кем не сказано ни слова?

Так и бежим по кругу, как тогда.
Но шутка стала горькой и солёной.
Волк ловит тень. И в этом вся беда.
А жизнь... прошла. Другим надо было заниматься .

О, Время! Зверь ли ты, не знающий преград,
Иль Бог, чей лик навек сокрыт от нас?
Ты шлёшь свой зов, как стрел летящих град,
И в вечность гонишь нас из часа в час.

Глумишься ты над жалкой суетой,
Меняя ласку на удар бича.
То лучом коснёшься, то рукой стальной
Сорвёшь цветок, безжалостно крича.

Ты не щадишь ни падших, ни калек,
И для героя участь лишь одна.
Ты — бездна, ты — неумолимый бег,
Ты — шторм, в котором тонут имена.

Мы — щепки в бешеном потоке вод,
Искать спасенья — бесполезный труд.
Ты победишь. Твой страшен приговор,
Что гонит всех вперёд, на вечный суд.

О, лживый лекарь! Шепчешь: «Заживёт!»,
Но яд забвенья не излечит ран.
Ты не сотрешь тот горький в сердце след,
Ты лишь туманишь память, как обман.

Ты сыплешь пыль на старую печаль,
Чтоб притупить, но выжечь не дано!
Минувшей страсти огненную даль
Не скрыть ничем, в душе горит она!

«Забудь!» — твердят. «Всё лечит ход годов!»
Какая ложь для слабых и пустых!
Огонь любви, пожар былых миров
Не тлеет, нет, средь горестей земных!

Так что же ты, о, Время? Суд иль месть?
Ты не хозяин главному во мне:
Той боли, что храню, как благую весть,
Той дикой страсти, что горит во мне.

Ты можешь тело обратить во прах,
Покрыть сединами виски мои,
Но память сердца — мой священный стяг,
Последний стан поруганной любви.

Ты не излечишь! Не зачеркнешь! Не смоешь!
Ты — только фон для вечного огня,
Для той любви... что названа грешной,
Но что бессмертной ночи или дня.

Беги, тиран! Я здесь, храню свой клад:
Незаживающий, святой, бессмертный взгляд.

Я знаю грех свой. Знаю, что нельзя.
Но что поделать?
Душа летит, по-прежнему скользя
Над пропастью запретных, юных снов.

Да, поздно так пылать, сединам вопреки,
И чувствовать, как в восемнадцать лет.
Безумно. И преступно. И смешны
Порывы те, что шлют весне привет.

Любить? Запрет бы выковать стальной!
Ведь следом — боль, разрыв и пустота.
И рана будет разъедаться солью,
И жизнь покажется мучительно проста.

Жить надо тише. Сдержанней. Спокойней.
Не трогать струн в измученной груди.
Не впускать в дом ни бури летней, знойной,
Ни вьюг, что ждут так страшно впереди.

Не полюбить. Вот мудрость для седин.
Не причинишь тогда другому зла,
Ни слёз, ни муки, ни пустых годин.
Уйдёшь, как будто тень твоя прошла.

Без крика, стона, в мёртвой тишине
Исчезнешь ты, как с тополя листок.
Без бури. Без следа. На самом дне
Закончишь свой отмеренный кусок.

Но сердце... не читает тот закон.
Оно, как пленник, рвётся из оков.
И шепчет в ночь, нарушив тихий сон,
Запретное, святое слово: «Любовь».

И вот я стал не добр, а плох.
Заслуги прошлые — не в щёт.
Тот выдох облегченья, тот мой вздох,
Что всех спасал — давно забыт.

Чужой. Совсем. Для той, с кем столько лет
Делил и кров, и хлеб, и тишину.
Признанье выжгло в сердце яркий след,
Разрушив хрупкую страну.

Детей бы... Нет. Проклятая беда.
Но есть родня, сомкнувшая свой круг.
И в каждом взгляде — холод навсегда,
И каждый жест — укор, а не испуг.

Бежать! Бежать! Пока не стало хуже!
Я ей сказал, смотря в её глаза: Мир стал тесен,
И над душой моей нависла уже гроза.

Уйду. Оставлю всё. Мне злата их не надо,
Ни стен, ни пустых похвал.
Пусть забирают всё себе в награду,
За тот покой, что я у них украл.

Есть у меня она. Любовь. И простота.
И эта боль — цена моей весны.
Я выбрал путь, где совесть вновь чиста,
Пусть даже дни теперь горьки .

Где рай? В душе лишь ветра вой,
Пустыня, пепел, прах и пыль.
Но если я наполнюсь вдруг тобой —
То адский пламень станет былью.

За что? Не знаю. Я в капкане:
То ангел осенит крылом,
То демон рвёт и душу ранит,
И смех его звучит, как гром.

Придёт ли счастье? Чей подарок?
Небесный свет иль беса лесть?
Ты ждёшь у запертых амбаров,
А время шлёт дурную весть.

Будь что будет! Крик души моей.
Не стану я холодным камнем!
Пусть демон скалится сильней —
Я не согнусь под этим знаменем!

Смейся, демон! Грызёт клыком!
Мой дух любовью жив и он не сломлён!
То счастье, что горит огнём,
Я не отдам! Пусть буду проклят я!

Пусть на Суде, где вечность на весах,
Мне скажут кратко: «Ты виновен!»
Пусть ангел скроет лик в слезах,
И грянет гром, и мир не будет ровен.

Но жить! Любить! Гореть! Не угасать!
Пусть этот свет зовут грехом проклятым!
Я выбираю пламя, а не пустоту опять,
Я выбираю жизнь, а не быть распятым

На том кресте сомнений ледяных...
Я выбрал пламя. Пусть горю до бездны.
В огне страстей, в порывах роковых,
Но не в тиши холодной и бесполезной.

Мы в сказку тихую попали,
Где нет времени, одни лишь мы .
Где мы одни на карнавале
Среди уснувших звёзд, планет.

Здесь поцелуи — не как пламя,
А словно мёд, что с губ течёт.
Обнять тебя... и между нами
Лишь нежность трепетно живёт.

Слова — как шёпот, как признанье,
Не громкий крик, не разговор.
Как сон, где нет ни расставанья,
А только ласки тихий хор.

Неужто спим? Неужто снова
Сошлись в одном волшебном сне?
Дышать тобой... я верю слову,
Что ты прошепчешь в тишине.

Разлука вечностью казалась,
И жажда мучила в груди.
Но вот она — святая радость,
Всё худшее уж позади.

Пусть этот миг продлится вечно,
Пусть сказка не прервётся вновь.
Мы здесь вдвоём, и бесконечно
Нам сердце шепчет про любо

Ты помнишь, как с тобой в тиши мечтали,
Что будем вместе, бурям вопреки?
Как мы друг другу вверили печали
И нежности сплетали узелки?

Всё было в тайне, в шёпоте, во взглядах,
Как будто грех, как будто сладкий сон.
Но время вышло жить в таких оградах,
Пора явить любви святой закон.

Пусть все увидят: мы всерьёз, не в шутку,
Что друг без друга — жизнь наполовину.
Что прятать чувства — тягостная мука,
Что мы вдвоём — единая картина.

Жена всё поняла. Без лишних слов
Сказала, что не хочет жить немилой,
Что дом, где нет любви, — тюрьма, засов,
И лучше прочь уйти с последней силой.

И я не спорил. Сцены ревности пустой
Мне душу иссушили, как пустыня.
Я не бегу, но дух мой не со мной,
Он там, где ты, далёкая богиня.

Не знаю, примешь ли мой дар и боль,
Захочешь ли открыться миру тоже.
Но для меня решён исход и роль,
Притворство стало пытки мне дороже.

И если ты мой зов не угадаешь,
Останусь я один, как перст, навек.
Пусть так судьба решила. Ты ведь знаешь,
Как страшно жить, не тот быть человек.

Чем жить во лжи, в притворстве лицемерном,
Молчать, скрывать, кого ты полюбил,
Уж лучше быть отвергнутым, но верным
Тому огню, что в сердце я хранил.

Так больше жить нельзя. Пора открыться.
К чему обман, когда в твоих глазах
Давно всё поняла, как ни крутиться, —
Мой дух витает в призрачных мирах.

Я не был с ней. Но мысленно — был рядом.
И в переписке, в шёпоте страниц
Я согревал её далёким взглядом,
Не видя слёз на кончиках ресниц.

Да, к ней — огонь, которого не стало
Меж нами. Лишь холодный быт и тень.
Мы как соседи. Разве это мало,
Чтоб отравить и ночь, и каждый день?

Ты так не хочешь. И душа моя
Давно не здесь, она в другом краю.
Так для чего нам эти якоря,
Что держат нас в притворстве поневоле?

Тем более, ты выход предложила,
Разрушив стену тягостной молвы.
Ты отпустила то, что не любила,
И в этом больше правды, чем увы.

Наш общий дом стал склепом для былого,
И в нём два сердца бились невпопад.
Конец пришёл. Не нужно слова злого.
Пусть каждый выйдет из ворот в свой сад.

Как превозмочь сомнений едкий гнёт?
Как, полюбив, любовь не сжечь дотла?
Как не поранить ту, что сердце ждёт,
Которой жизнь навеки отдана?

Боюсь я лишний раз сказать и пожурить,
Мой голос — камень, брошенный в ручей…
Но ревность — тень, что не даёт мне жить,
Как вечный яд в агонии ночей.

Сейчас одна. В безмолвной стороне.
Пустыня вёрст… Но ты — моя луна!
Мой светлый ангел, данный Богом мне,
Моя отрада, нежность и весна.

Тебя терять? Нет! Дух не в силах снести
Такой кошмар в сознании пустом.
Но как сказать? Как страх мой донести,
Чтоб не сочла меня ты деспотом?

Чтоб поняла, как больно мне и стыдно,
Когда без провожатых, в час ночной,
Идёшь туда, где шумно, суетливо,
Где чуждый смех звучит, но не со мной.

Чтоб знала: без любимого плеча
Не стоит в хмеле шумном засидеться,
Где музыка безумствует, крича,
Где взорам наглым некуда деваться.

Чтоб знала: каждый танец с незнакомым,
Любой чужой, к тебе летящий взгляд —
Как нож в меня! Как повод, что ведомый
Той ревности, что превращает в ад

Мою любовь. Я их не знаю, нет!
Что им до нас? Каков их тайный шаг?
Мой страх рисует самый страшный образ,
Где каждый — незнакомец , немыслимый мой враг.

Но как сказать всё это, не сорвавшись,
Чтоб не обидеть, не заставить плакать?
Чтоб нежность не убить, не разорвавшись
От собственных шипов, что сеют слякоть?

Не запретить! О, Боже, не запреты!
А чтоб сама ты поняла, любя:
Что я — твой щит, твой дом, твои рассветы,
И мир мой пуст и холоден без тебя.

Боюсь я не «гуляния» пустого —
А искры зла, что может вдруг сверкнуть,
Беды слепой, мгновения чужого…
Чтоб нам с тобой с пути не повернуть.

Скажи, как мне вложить в слова мольбу?
Не гнев, не власть, а трепет и печаль:
«Храни себя. Для нас. Мою судьбу.
Мой светлый ангел… не уйди не отвернись».

«О чём ты пишешь?» — слышу я упрёк,
И ревность жжёт в её глазах огнём.
«Оставь тот призрак, дай иной зарок,
Пиши о солнце, о дожде, о дне ином!»

Она не знает, как в ночной тиши
Приходит муза с обликом иным,
Как прежний образ из моей души
Диктует строки голосом живым.

И до скандала, и до горьких слёз
Доходит спор наш, словно поединок.
«Сотри контакты!» — требует всерьёз.
Но как стереть из памяти картин?

Как объяснить, что в мыслях я не лгу,
Что этот бред — не низкая измена?
Я прошлое из сердца берегу
Не для любви, но для стихосложения .

Я с вами, сударь, в этой западне,
Где верность телом — в мыслях преступленье,
И лишь в стихах, пылающих в огне,
Душа находит скорбное спасенье.

Неистовый зной. Воздух плавится, замер.
Расплавленный город, как в огненной бане.
Асфальт, что смола, под ногою размяк,
И тень, как изгнанник, трепещет в тумане.

Но там, где простор, где палящий тиран —
Светило — нещадно сжигает покровы,
Фигура. Движенье. Нечеловеческий план.
Он пашет. Он трудится. Снова и снова.

Не сломлен под гнётом палящих лучей,
Не ищет прохлады, не молит пощады.
Лишь рук напряженье всё твёрже, точней,
И пот на челе — вместо всякой награды.

Обед его — мимо. Сухая еда.
На быстром ходу, не сбавляя движенья.
В глазах — неподвижность. В лице — борозда.
И пыль на ресницах — судьбы отраженье.

Я знаю: не прихоть, не праздности блажь
Ведёт его плугом сквозь адское пламя.
Там — долг ненавистный, кредита кураж,
Кабальное, тяжкое, злобное знамя.

Куда от него? Не уйти, не сбежать.
Обязанность — цепи, что выковал век.
Заплатишь сполна, но не сможешь унять
Ту боль, что в тебе поселил человек.

И сердце сжимает невольный упрёк:
«Кому это нужно? Цена непомерна!
Здоровье — сокровище. Жизни поток
Не купишь, не вымолишь вновь у вселенной».

Горишь ты сегодня, а завтра — зола.
Что скажет измученный дух твой усталый?
Богатством не лечится то, что дотла
Сожгла эта гонка, что душу сломала.

Но знает ли он? Или знает, но должен?
Идёт, превозмогая огненный шквал.
Великий, безвестный, в труде безоружен
Пред тем, что жестокий мир на плечи взвалил.

А солнце, как бог равнодушный, взирает
На жертву слепой, молчаливой нужды.
Оно лишь палит. Оно не понимает…
А время сбирает кровавых страданий плоды.

Когда душа любимая — вдали,
И ждёт тебя сквозь сумрачные дни,
Сам Дьявол, выползая из земли,
На ухо шепчет: «Только намекни…»

Он смотрит вглубь: «Ну что, дашь ты слабину?
Один лишь повод, маленький предлог —
И ты пойдёшь в постылую трясину,
Где гаснет свет, где замолкает Бог».

«Он далеко! Он разве разузнает?
Никто ему вовек не донесёт!
Пусть думает, что верность не растает,
А я вкушу запретный, сладкий плод!»

О, этот миф! Опасный самообман!
Соблазна яд, что проникает в кровь.
Разлука — это строгий караван,
Где шаг неверный убивает любовь.

Но тут вступает Бог! Незримый страж!
Он не даёт свершиться злой измене.
Он рушит этот дьявольский кураж
И гонит прочь губительные тени.

И чувствует любимый — сквозь года,
Сквозь толщу вёрст и мрак ночей бездонных,
Всем сердцем чует: здесь была беда,
Грозившая союзу двух влюблённых.

Коснётся ложь души твоей хоть раз —
Любовь уйдёт, терзаясь и страдая.
И светлый мир в один померкнет час,
Лишь пустоту и боль приумножая.

Так внемли, сердце: если вдалеке
Тот, кто твой мир, живёт одной тоскою,
Не дай греху скользнуть в твоей руке,
Не поддавайся тёмному покою!

Дождись его! Пусть искушенья стынут!
И ты познаешь в час слиянья двух
Восторг, что все соблазны опрокинет,
Что укрепит и тело, и твой дух!

То будет пир, священный гимн победы,
Когда глаза в глаза, и нет преград,
И ты стоишь, не запятнав заветы,
И чист перед любимым твой наряд.

Решил я в душу заглянуть свою —
Не мимоходом, не скользя по краю,
А честно, как в последнем стою бою,
Где сам себе и враг, и друг .
Найти всё зло, что прячется во мне,
Что лёгким ядом в уголках гнездится…
Но благодать на той же глубине
Зажглась, как клад, что под землёй таится.

То, чем живу, что шепчет по ночам,
Те мысли, что приходят неслучайно…
Полезно иногда смотреть в себя,
Чтоб не забыть своей натуры тайной.
Чтоб помнить, кто ты есть на самом деле
Под грузом дел, под маской ледяной.
Я рыл. И в самой тёмной колыбели
Нашёл я то, что освятил покой.

И понял я, что не настолько плох,
Хоть прежде думал — тень во мне гуляет.
Не мрак в душе, а будто сделал вдох
Прозрачный воздух, что зреет и сияет.
Я с возрастом стал чище и честней,
И с совестью не шёл на компромиссы.
И новость обожгла огня сильней:
Влюблён! Без памяти! И нет иной у меня мысли.

На сцене сердца. В женщину, чей свет
Мне душу опалил до основанья.
И я скучаю! Словно юных лет
Вернулось мне наивное страданье.
Наверное, я лучше стал… Могла ль
Любовь преобразить так очевидно?
Нельзя любить и быть плохим — скрижаль
Гласит небесная, хоть нам её не видно.

Так пусть же мой заступ идёт и впредь
В те пласты, где истина сокрыта.
Любовь — мой компас, не дающий тлеть
Всему, что в сердце светлого не смыто.
Я не злодей. И в этом знанье — власть,
Что не позволит мне с пути свернуть.

Зачем писать? Их не читают боле.
Век быстр, как выстрел, глух, как барабан.
Любовь, измена, шёпот на престоле —
Всё показал мерцающий экран.

Прошли века, когда за честь и даму,
За строчку, что острей, чем лезвие,
Сходились двое, смерти ища прямо,
И кровь на фрак ложилась, как на траву.

Теперь в почёте блеск и смена кадра,
Интерес к стихам — угасший уголёк.
Зачем стараться? Рифма — анахра…
И ты услышишь смех: «Ну ты даёшь, дружок!»

«Ты что, поэт? С какого неба сброшен?
Ха-ха! Нелеп твой старомодный пыл!»
И страшно выставить на суд бездумный, пошлый
Холодных глаз, что ждут, чтоб ты остыл.

Но…

Если стих — не вычурная поза,
Не гладкий бред, не блеск чужих одежд,
А сердца стон, а выстраданный воздух,
Рождённый дрожью робкою надежд…

Тогда…

Та, что умна, — она не отмахнётся.
Она не сбросит, как пустой цветок.
Она поймёт, как в этих строчках бьётся
Душа, что вышла за черту, за слог.

Увидит риск, что ты себя подставил
Под смех толпы, чтоб ей одной сказать.
Увидит честь, что ты на кон поставил,
Презрев насмешки, чтоб себя отдать.

А той, что глупа, — ей, конечно, мало.
Ей дай эффект, готовый дай сюжет,
Где страсть — игра, где сердце не страдало,
Где чувствам, как товару, счёта нет.

Так что пиши, поэт! Не для вселенной!
Для той одной, в ком ум и свет слились.
Пусть мир твердит, что рифмы стали тленны,
Твоя строфа для ней — есть целая жизнь.

Рискуй! Пиши! Пусть шепчут: «Он безумен!»
Мужчина тот, кто, робость зачеркнув,
Не побоялся в этот век бесшумный
Представить сердце, настежь распахнув.

Там, где туман ложится на поля,
За дальним лесом, за речной чертой,
Живёт отрада, ангел мой,
Моей души, нарушившей покой.

«Чрез несколько лишь дней!»
Как колокол в полночной тишине.
Я жду её, как ждёт спасенья свет
Душа, что заблудилась в смертном сне.

Я жду её, как божества, молясь,
И каждая минута — как игла.
Нет сил терпеть! Огонь, по венам ,
Сжигает грудь и кости мне дотла.

Чтоб целовать... обнять... изведать дрожь
Её ладоней, милого плеча!
Она родней всего, чем ты живёшь,
Она — мой воздух, пламя и свеча.

Пусть версты, будто стража, вдаль глядят —
Она придёт! Я слышу лёгкий шаг.
И этот миг развеет горький яд
Разлуки, что сжимал меня в тисках.

И хлынет свет, где тень была длинна,
Исчезнет счёт и дням, и злым путям.
Весь мир мой — лишь она. Она одна.
И я его вовек не передам.

Когда впервые встретились мы с ней —
Забавна эта повесть и проста:
В бездушной сети, средь чужих полей,
Её душа мой берег обрела.

На сайте том, куда порой зайдёшь,
От скуки иль тоски душой кривя,
Прочёл письмо: «Я высока, как рожь».
«А я не великан», — ответил я.

Она — из края северных озёр,
Я — в Тихвине. Четыреста вёрст!
Но сердце ей шепнуло: «Это он»,
И вот она в пути, презрев форпост
Разлуки.

Заблудилась! Я — в такси,
Летя стрелой, чтоб отыскать её
Ту, чей лишь образ в мыслях я носил,
Чей голос слышал в трепетной тиши.

И вот машина... Шаг... И предо мной —
Не гордый стан, что мысленно я ждал,
А женщина — изящной красотой
И хрупкостью сразившая меня!

Влюбился сразу! Понял — вот весна!
Но промолчал, чтоб робость не спугнуть,
И лишь шепнул, когда спала луна:
«Дюймовочка!» — начав наш общий путь.

Два города связала нить одна,
И встречи стали чаще с каждым днём.
Но разлучила нас судьбы волна,
Оставив душу выжженным огнём.

Тоска и страх терзали в тишине:
«Одна ль она?» — я мучился, скорбя.
Решился! Написал! И — чудо! — мне
Ответ летит, надежду теребя:

«Приеду!» Сердце замерло в груди.
Любил! Люблю! И вот она зовёт:
«Встречай!»

И я встречал. И впереди
Любовь зажглась, удвоив свой полёт!

Мы растворились, будто капли две,
В дыханье, взглядах, в шёпоте простом.
Ты — дом мой, пристань в вечной синеве,
А вёрсты — пыль под ангельским крылом.

Есть только Мы на свете. Мир исчез.
Один живой пульс, общая мечта.
Моя Дюймовочка из цифровых небес
И тот, чья жизнь с её судьбой слита.

Запрети перу дрожать, слать письма в пустоту!
Запрети слезам являть миру боль свою!
Не ему — себе самой дай священный тот зарок:
Не слабость показать, но воли каменный чертог!

Пусть увидит мир не тень, что согнулась под грозой,
А Тигрицу, что сквозь шторм мчится за своей звездой!
Развиваться! Жить! Дышать! Вопреки судьбе слепой!
Возведи внутри себя крепость, а не склеп немой.

Да, хотелось бы... о, как! Вспять направить бег времён,
Склеить то, что рок разбил, заглушить прощальный стон.
Но услышь, мой друг, ответ, что даёт нам жизни ход:
Время лечит — это ложь. Время сталь в душе куёт!

Чувства зреют, как вино, в тишине ушедших лет.
То, что жгло — согреет вдруг, что слепило — дарит свет.
И наступит час, когда, отстранив былую боль,
Ты себя спросить вольна: «Стоил ли он слёз твоих?»

И тогда, как ключ в замке, щёлкнет ясное сознанье:
Прошлое — лишь мост, урок, а не злое наказанье.
Захотеть вернуть его? Нет, поймёшь ты в тот же миг:
То, что ждёт — в сто крат ценней всех утраченных тех чувств!

Судьба — кузнец с лицом закрытым. Она сюрпризы нам куёт:
То дивный сад тебе подарит, то стену льда возведёт.
Но верь: пройдёшь и лёд, и пламя, и выйдешь к свету из огня!
И счастье ждёт тебя вдвойне за муки прожитого дня!

Перебори! Встань! Вдохни! Приди в себя, душа моя!
Скорбь — панцирь. Треснул он — так сбрось! Ты — Феникс, гордая!
И Бог, что видел этот бой, который ты вела с собой,
Вознаградит тебя сполна невиданной досель судьбой!

Он ниспошлёт не эхо чувств, не отраженье, не обман,
А ту Любовь, что как гроза, как вешний, бурный океан.
То чувство, что, как гром, ворвётся, чтоб стать ответом навсегда,
Чтоб осветить твой путь на небе, как путеводная звезда.

Взаимность — правда, не мечта! Она дыханье перехватит.
Ты всё поймёшь по блеску глаз, по сердцу, что в груди заплачет
От счастья, зная: в мире этом, где столько зла и суеты,
Вы дышите одним огнём, одной вершиной красоты.

Без слёз, что жгут, как едкий яд, без лжи, что режет по живому,
Лишь с верой в тот безмолвный взгляд, что предан сердцу твоему.
Так не бессилье явишь ты, а несгибаемый гранит,
Когда из пепла встанешь вновь — и дух твой к свету воспарит!

Я прочитал... и холод по спине
Прошёл от строк, где молишь об одном:
«Убей! Не жаль! Оставь меня на дне,
Чтоб мир не знал о горести моей...»
Ужель любовь таким накрыла сном?

Она — огонь, что должен согревать,
А не костёр, где заживо горят!
Я знаю боль, когда сердца дробят,
Когда в груди нет сил, чтоб зарыдать.
Но жить ты должен — всем чертям назло!

Живи! Доказывай без лишних слов,
Что боль — не гибель, только поворот,
Что счастье есть, пусть путь к нему суров,
Что ты ещё не кончил свой полёт.

Любовь слепа и часто нас ведёт
Под маской правды в гибельный тупик.
Так значит — то не твой святой родник!
Не та, что душу за собой зовёт!

Та, истинная, — если дышишь ты
Лишь воздухом её, теплом руки.
Когда ты знаешь: все твои мечты
Ей вторят, даже если далеки.

Она — ответ, а не игра в одни
Ворота, где ты вечно одинок.
Она — не мимолётной страсти дни,
А вечности незыблемый зарок!

Так отпусти того, кто не пошёл
Навстречу сердцу, что раскрыл ты зря.
Насильно мил не будешь. Всё прошло.
Поплачь — и выпей чашу до конца!

Поплачь — и хватит! Слёз не нужно лить
В колодец скорби, где лишь пустота.
Мечтай о том, что сможешь ты сложить
Не из обид, а с чистого листа.

Мечтай о чувстве, чистом, как рассвет,
Которое пройдёшь, не уронив.
Без горьких слёз, что губят столько лет,
Без ран, где каждый шрам красноречив.

Где никогда обиды острый нож
Не ранит душу в самой глубине.
Где рядом тот, с кем ты навек живёшь,
Звуча единой, трепетной струне.

Так брось же в пламя страшные мольбы!
Не требуй смерти — это ложный путь.
Живи. Ищи. Наперекор судьбы
Поверь в ладонь, что сможет всё вернуть.

Ведь счастье истинное не придёт
К тому, кто сдался. А к тому, кто, встав,
Сквозь плач сказал: «Я продолжаю ход!
И я найду любовь, её узнав!»

Мне говорили: лень — дар богов,
Она дарует безмятежность дней.
И я решил, отбросив груз оков,
Пожить в тиши, без пламенных страстей.

Уже я видел в дрёме свой удел:
Покой и солнце, долгие года...
Но тут ваш голос в тишине запел,
И рухнул план мой, сударь, навсегда.

Вы предложили лёгкий флирт, союз
Сердец, что бьются трепетно и в лад.
И вот я, пленник новоявленных уз,
Стою, смятенный, и себе не рад.

В уме — туман, в душе — извечный спор:
Продлить свой век, укрывшись от забот?
Иль броситься в любви слепой костёр,
Что, может быть, дотла меня сожжёт?

Что, если сил на счастье не найдётся?
И лень, мой новый идол, мой тиран,
Над лучшим чувством в мире посмеётся,
Укрыв меня в свой сладостный дурман?

Просплю ли я свиданья и объятья,
Прочь променяю ваш лукавый смех
На сонный быт, на скучное проклятье
Безрадостных и медленных утех?

Что толку в веке, прожитом впустую,
Коль сердце в нём не дрогнет ни на миг?
Коль душу ясную, живую, молодую
Поглотит лени равнодушный лик?

...Пожалуй, к чёрту! Праздность подождёт.
Я выбираю вас. И блеск огня.
Ведь истинный ленивец не пойдёт
На тяжкий труд — бежать от счастья дня!

(Куплет 1)

Погасли звёзды, слёзы льют года,

Ушли шальные юности грёзы навсегда.

Зачем любовь мы предали тогда?

В душе тревога, словно в клетке льда.

(Куплет 2)

Воскрес твой образ, память бередит,

Любовь убили, счастье – пепел, стыд.

Ждали мы доли лучшей, как магнит,

Но жизнь слепа, и сердце в ней горит.

(Припев)

Любовь – цветок, что топчем в забытьи,

Сломали счастье, не вернуть пути.

Простить возможно, но увы,

Того трепета в сердце не найти.

(Куплет 3)

Молчанье давит, чужды мы теперь,

"Жива со мной, но сердцем ты мертва".

В разлуке боль острей вдвойне, поверь,

Прошедшее – туман, упрек как тьма.

(Куплет 4)

Но луч надежды робко в нас горит,

Взгляд рассеян, голос мой дрожит.

Нельзя любовь нам дважды хоронить,

Второй раз это нам не пережить.

(Припев)

Любовь – цветок, что топчем в забытьи,

Сломали счастье, не вернуть пути.

Простить возможно, но увы,

Того трепета в сердце не найти.

(Бридж)

Посмотрим в прошлое, оставим детский пыл,

Увидим грани, что души не смели.

Забыли нежность, тишину, и мир,

В любви бесценный клад мы не узрели.

(Припев)

Любовь – цветок, что топчем в забытьи,

Сломали счастье, не вернуть пути.

Простить возможно, но увы,

Того трепета в сердце не найти.

(Кода)

Так будем помнить миг, что не вернуть,

За всё расплата, жизни горький путь.

Любовь – наш клад, в ней жизни суть,

Забыть нельзя, давай же не уснуть.

Моя судьба — зловещая загадка,
Зачем я здесь влачу остаток дней?
Душа моя, забыв печали сладко,
Умчалась к вам, за радостью своей.

Она теперь живёт у вод Онеги,
Где сердце бьётся ваше в унисон.
А здесь лишь тело, чуждое для всех ,
Впадает в летаргический свой сон.

И только пульс, как верный отголосок,
Твердит, что чувств моих не гаснет свет,
Что память сердца — путь мой, чист и долог,
И в верности моей сомнений нет.

Судьба свела нас призрачно, недолго,
И вновь разлука ставит свой урок.
Но верю я, назло капризам Рока,
Что наших душ единство — не порок!

И встреча будет! Пусть сейчас далёко
Вы от меня, но близится тот час,
Когда обнявшись, мы без слёз, упрёка,
Поймём, что мир был создан лишь для нас.

Кто мог бы знать, что предрешит судьба,
Какие нам готовит повороты?
Что вспыхнет при рождении раба
Любви слепой — безумные высоты.

Кто мог бы знать, что первый робкий взгляд
Зажжёт огонь, что после будет спрятан?
Что разведёт нас Рок, вернув назад
Лишь через мрак мучительных утрат вам.

Никто не мог предвидеть в тишине,
Что испытанья нам уже готовы,
Чтоб закалялись в ледяном огне
Сердец мятежных хрупкие основы.

Чтоб поняли мы в горечи разлук,
Как нужно нам беречь друг друга свято,
Чтоб вырвать счастье из холодных рук
Судьбы, что не даёт его без платы.

Мы заслужили этот дар небес,
Он не пришёл к нам прихотью случайной.
И помним мы, что мир былых чудес
Второго шанса не дарует тайно.

О, лапушка, душа моя, скажи,
Как отдохнулось в отпуске недолгом?
Какие были у Сергея, виражи
Судьба вас привели к его порогам.

И полюбили вы его так сильно ,
Но путь домой, в машине полусонной,
Уже зажёг в груди пожар, тоска
По той душе зажглась неутолённой.

И вот, приехав, вы спешите к маме,
К подругам — новость донести скорей,
Что сердце ваше занято стихами
О нём, о нём... о прелести речей

Того, кто старше, опытней, мудрее.
И снова в путь, к нему, забыв покой.
Ведь у него, что всех сокровищ злее,
Есть то, чего не даст никто другой.

Что именно — оставлю я загадкой
Для тех умов, что слепы и глухи.
Пусть судят сами с кислою ухмылкой,
Не зная сути истинной любви.

Тот, кто любить учился не по стихам,
Кто чувства воспевал в полночной тишине,
Тот знает цену всем душевным ранам
И слышит шёпот страждущей души.

В моих строках — и мука ожиданья,
И горечь слёз, и холод прошлых лет.
Но в них же — гимн святого мирозданья
Любви, что вновь во мне зажгла свой свет.

Я тебя люблю и в яви, и в мечтаньях,
Пронёс твой образ сквозь туман и мрак.
И чудо Божье в тягостных скитаньях
Мне подарило возвращенья знак.

Истерзанное сердце в миг единый
Наполнилось небесной теплотой.
Душа, что знала холод лютой льдины,
Вновь обрела и счастье, и покой.

Пусть рок нам посылает испытанья,
Пусть вьётся тень у нашего крыльца —
Нам суждено быть вместе. Мирозданье
Соединило верные сердца.

В разлуке нашей стылой и безгласной
Замедлен стрелок равнодушный ход.
Минуты в дни слились тоской напрасной,
И тянет душу ледяной водоворот.

Твоей руки тепло и лёгкость ныне
Лишь в сновиденьях ощущаю я.
Действительность — холодная пустыня,
Где нет огня, где нет тебя.

Я мыслью улетаю за преграды,
Туда, где смех твой и тепло очей.
Здесь мир суров, и нет иной отрады,
Чем вздох о доле горестной своей.

Любимая, как я по тебе скучаю,
Как жажду губ коснуться и обнять,
Улыбкой твоей мир свой освещая,
Чтоб пустоту навек из сердца гнать.

Но время, что дано нам друг без друга,
Бежит песком сквозь пальцы, не щадя.
И лишь надежда — верная подруга —
На горизонте ждёт свиданья дня.

Ты словно свет во тьме ночной неясной,
Лучик надежды, жизни светлый знак.
Без смысла чёткого, без ясной грани,
Я счастлив лишь, коль слышу твою душу .

Твой образ тихий бродит меж теней,
Шепча названья незнакомых улиц.
Следы твои сияют между ними,
Сквозь даль туманную идут с небес.

Кто смеет возразить любви печали,
Её невериям, её тревогам?
Она ведома чувствам настоящим ,
Неведомы тому кто не любил.

Покуда дышишь там, среди мерцанья,
В душе моей дрожат сомнения,
Моя любовь сквозь сумрак устремится,
Подобно чуткому животному, идущему по следу...

Ты один, родной, мне близкий человек,
Со мною в мире тайном говорящий.
Под звездами ночными пламенея,
Душа моя истово хранит связь нерушимую свою...

В душе любовь и верность обитают,
Но злая тень разлуки наступает.
Там Бог хранит, здесь дьявол тихо шепчет,
И веры огонёк в груди трепещет.

Он говорит: «Не верь, она лукава,
Её любовь — лишь горькая отрава.
Пока ты ждёшь, её ласкают руки,
Забудь её, прерви пустые муки».

И разум мой туманят злые речи,
И гаснут в памяти былые встречи.
Любовь, как раненная птица, бьётся,
И сердце в клетке горестно смеётся.

А где-то там, в далёкой стороне,
Душа её верна лишь только мне.
Она считает дни, в тоске вздыхая,
Без милого весь мир ей — пыль пустая.

В её мечтах — один мой только образ,
Её любовь — мой самый верный компас.
И пусть разлука сеет в поле ветер,
Любовь сильней всех бурь на этом свете.

Она пройдёт сквозь тьму и расстоянья,
Развеет все бесчестные шептанья,
И два сердца, устав от испытаний,
Сольются вновь в единстве без страданий.

Дрожит надежда, догорая златом,
Себя напрасно жертвуя закату.
Прими мою печаль, мой друг усталый,
Она умолкнет вслед за стылым взглядом.

Ты говорила: «Вместе и навечно»,
И тем словам я верил без остатка.
Рождались звёзды в небе так беспечно,
И ночь была божественно-сладка.

Мир виделся мне садом первозданным,
Где клятву я хранил, как талисман,
И жил той клятвой, трепетной и странной,
Не видя за цветами твой обман.

Но шли часы, стирая обещания,
И забытьё стало твоей сестрой.
Ты лжёшь опять, не помня о прощании,
И даришь муку свежею игрой.

Уходит ночь. Заря на небосводе
Рисует утра бледный силуэт.
Но блеск погасших звёзд уже не всходит,
Лишь боль — единый твой на сердце след.

Свобода — дар, но дар её отравлен,
Когда мечты рассыпались, как прах.
Кто виноват, что наш союз оставлен
В пустых и обветшалых зеркалах?

Так пусть живут два сердца по отдельности,
Два одиночества в туманной мгле.
За гранью призрачного счастья — только тени
И память о сгоревшей клятве на земле.

(Куплет 1)

О жизни тихой шепчет ветер,

Дрожит стекло в оконной раме.

Так странно видеть каждый вечер

Отраженье чуждой сути там, во тьме.

(Куплет 2)

Глядишь, глазея праздно ты,

Сквозь призму тусклого стекла.

Но разве мог бы раньше, мудрым,

Узнать, кем отражен был ты тогда?

(Куплет 3)

Кто скажет, где же радость наша?

Что делает её своею, чистой?

Её заслужишь лишь однажды,

Стремясь вперед, душой и сердцем, быстро.

(Куплет 4)

У счастья нет закона четкого,

Нет правил строгих и простых, простых.

Знать нужно: каждому открыто

То чудо, что дано другим, чужим.

(Куплет 5)

Коль долго шел один по жизни,

Работал много и терпел, любя.

Подумай: счастье где таится?

Был счастлив ты? Быть может, знаю я.

(Куплет 6)

Жизнь шла, друзья вокруг кружились,

Но чувства вспыхнут ярче вновь.

Когда поймем мы вдруг, случилось:

Любовь давно в душе твоей, любовь!

(Куплет 7)

Она давно была внутри тебя,

И счастье тоже там хранилось, да.

Но путь тернист и непрямолинеен,

Его придется честно пройти всегда.

(Куплет 8)

Вернуться вспять нельзя, увы же,

Мы сами строим судьбы нить.

Храните бережно удачу ближе,

Пока вам Бог её дарует жить!

Не троньте тех, чей путь — полсотни лет,
За их плечами — выживанья бремя.
Их дух, как чёрствый хлеб, познавший бед,
Их закалило беспощадно время.

В семь лет — на шее ключ, обеды позабыты,
В девять — суп в холодильнике согрей ,
Без телефонов, средь пустых полей,
Река, турник да шрам красноречивый.

Хлеб с сахаром, вода из-под колонки,
Кто знал тогда про немощь и боязнь?
Пятна от ягод, ссадины и гонки,

Транзистор хриплый, а потом кассеты,
И атлас карт в потёртом «Жигуле».
Они без спутников по всей планете
Дорогу находили на земле.

Их чувствам не страшны ни лесть, ни злоба,
Рефлексы их — как молнии удар.
Не троньте их, в них скрыта мощь особо,
И мудрости бесценный, редкий дар.

Я хмурый лик природы не воспел бы,
В её ненастье не искал красы,
Но вихрь, что город яростно трепал ,
Вдруг тронул тайные души весы.

Ревёт молва — раз в век такое зрелище бывает,
Когда стихия рушит все на своём пути,
Когда Нева, как злое чудище,
Из берегов выходит, топя пре брежные постройки.

И ветер, словно демон полуночный,
Срывает кровли, валит тополя.
И кажется, что мир непрочный
Под этим гневом неба и дождя.

Но в буйстве этом, в ярости стихийной,
Есть мощь, что поражает смертный взор.
Как будто мир, в агонии пустынной,
Смывает с плеч свой вековой позор.

И я, свидетель битвы этой дикой,
Пытаюсь в строки передать её размах.
Пусть буря стихнет, но свой отблеск бликом
Оставит в сердце, побеждая страх.

Одна любовь — как тесная темница,
Где ревность — страж, а сердце под замком.
В объятьях душных ей уже не спится,
И стонет дух, увязнув целиком.

Любовь-ошибка, где доверия нет,
Где каждый вздох — как тихий, жалкий крик...
И меркнет жизни молодой рассвет
В плену сомнений, горьких и глухих.

Другая — словно долгая тропа,
Где правила и долг — превыше чувств.
И вроде есть и цель, и есть стопа,
Но в сердце — голод красок и искусств.

Любовь-привычка, где угас огонь,
Где всё предсказуемо, спокойно, гладко.
И каждый день, как монотонный звон,
Не радует, не греет, не украдкой.

Но есть и третья — в небе, в облаках!
Где ветер вольный и простор для крыльев!
Она не держит страхом в кандалах,
А верит в то, что сам ты станешь сильным!

Любовь-свобода, как полёт орла,
Не тянет вниз, не требует отчёта,
Лишь шепчет тихо: «Будь собой всегда!»
И в этом — вся её святая нота!

Не властвует, не судит, не клеймит,
Не ставит сетей, не плетёт интриги...
А светом чистым путь твой озарит,
Развеяв сумрак, словно строки в книге.

И есть та третья — в небе, в облаках!
Где ветер вольный и простор для крыльев!
Она не держит страхом в кандалах,
А верит в то, что сам ты станешь сильным!

Любовь-свобода, как полёт орла,
Не тянет вниз, не требует отчёта,
Лишь шепчет тихо: «Будь собой всегда!»
И в этом — вся её святая нота!

И ты, любовью этой окрылённый,
Свободный духом, а не телом только,
К вершине той, судьбой благословенной,
Вернёшься сам… легко и без умолку…

И расцветут в душе сады надежды,
Где каждый лепесток любовью дышит.
И скинешь ты оковы, как одежду,
И голос сердца вновь тебя услышит.

Любовь-свобода — компас и маяк,
Ведущий сквозь бушующие волны,
Где каждый шторм — не пораженья знак,
А лишь урок, чтоб стать ещё свободней.

Она не требует жертв и отреченья,
Не ставит рамок, не диктует правил,
Лишь дарит свет своих благословений,
И в танце жизни плавно направляет.

Она — как музыка, что льётся изнутри,
Как солнце, что рассеивает тени,
И в этой музыке, в лучах её зари,
Рождаются прекрасные творенья.

И ты поймёшь, что истина проста:
Что счастье — не в обладании, не в страхе,
А в том, чтоб отпустить свои места,
И полететь в небесной круговерти.

Любовь-свобода — вечный идеал,
К которому стремится каждая душа,
И только тот, кто это осознал,
Найдёт покой, вздохнув едва дыша.

И пусть другие ищут в клетках счастье,
И душу губят ревностью слепой,
Ты обретёшь в свободном небе власть,
И станешь сам себе звездой .

И полетишь, любовью окрылённый,
Навстречу ветру, солнцу и мечтам,
Ведь путь свободы — навсегда благословенный,
И нет преград счастливым небесам.

Любовь моя! Взгляну — и нет глазам покоя,
Мой жадный взор твой облик ищет вновь.
Ты так красива, так желанна ты судьбою,
Что лишь к тебе течёт по жилам кровь.

Есть тысячи других, быть может, и прекрасней,
Чья красота — для многих сладкий плен.
Но для меня их блеск холодный и напрасный,
Я лишь твоей душою взят взамен.

Когда встречаюсь с дивной прелестью твоею,
Кружится голова, в глазах горит пожар.
И нет желанья в мире для меня сильнее,
Чем пить любви божественный нектар.

Навряд ли излечусь от этого недуга,
Я безнадёжно болен, милая, тобой.
Откуда страсть пришла, моя печаль, подруга?
Загадка эта послана самой судьбой.

Так пусть горит огонь, что сердце разжигает,
Пусть вечной будет песнь безумная моя!
Ведь только рядом с той, что дух мой выбирает,
По-настоящему живу на свете я.

Минуты тянутся свинцовой цепью,
До нашей встречи — вечность впереди.
И сердце бьётся сладостною степью,
И замирает от любви в груди.

Не умереть бы от такого счастья,
Не сгинуть в этом трепетном огне!
Как обниму, укрою от ненастья,
Прижав тебя неистово ко мне.

И мир замрёт. Останется лишь шёпот
Крови, стучащей бешено в висках.
И поцелуев исступлённый ропот
На милых, чуть мокреньких губах.

Скажу я всё, что долгими ночами
Хранил в душе, как драгоценный клад.
Что было скрыто за семью замками,
Чему теперь не будет ввек преград.

Как сердцу говорить с тобою просто,
Когда оно давно тобой живёт!
Разлуки гнёт, печаль погоста —
Всё в прошлом. Ныне — лишь души полёт!

И пусть дождь идёт нам будет все рагно,
Нам светит путеводная звезда.
Ты скоро здесь, моя любовь, мой ангел скорый,
Чтоб быть со мною раз и навсегда!

Что есть оно? Безукоризненный лик?
Холодный мрамор выверенных линий?
Иль разума безжизненный ледник,
Где дух застыл в своей пустой гордыне?
К чему стремиться к точке ледяной,
Где жизнь молчит, закованная в форму,
Когда под этой маской дорогой
Душа черна и неподвластна шторму?

К чему кумир, что выточен из лжи,
Когда внутри — лишь пустота и тленье?
К чему полёт, где нет живой души?
К чему сиянье, где царит затменье?
Никто не знает истинную меру,
Что скрыта в тайном замысле Творца.
Она не в блеске, не в слепую веру,
Не в стройности холодного лица.

Я знаю путь! Не к высям горделивым,
Где дух замёрзнет в славе показной,
А вниз, во храм, под свод его плаксивый,
Где свечи плачут восковой слезой.
Туда пойду, покорной и безгласный,
Не за формой — за спасением души.
И на плиты, холодные и властные,
Падёт мой шёпот в трепетной тиши:

«О, Господи, не дай мне заблудиться
И сотворить кумира из мечты!
Не дай за мёртвой формой гнаться,
Где в блеске суетном теряешься и Ты!»

Оставь погоню! Пусть оно придёт
Не как трофей, добытый в смертном споре,
А как рассвет, что после ночи ждёт,
Как тихий свет, как благодать во взоре.
Как Божья милость, что сама найдёт
Того, кто ждёт не формы, а Любви,
Кто от сердца пред иконою поёт
И храм души готовит для зари.

Пусть давят годы мне на плечи,
И страх в душе гнездится, словно тень.
Боюсь не то, что чувства скоротечны,
А потерять тебя в грядущий день.

Ты в жизнь вошла, как свет средь мглы ненастной,
Внезапной вспышкой озарив мой путь.
Случайной встречи миг, такой прекрасный,
Заставил сердце трепетно вздохнуть.

Сквозь бури, пепел, через испытанья
Твой образ я в душе своей пронёс.
И эти сны, и эти вспоминанья
Меня спасали от солёных слёз.

Теперь одна ты. Наша переписка —
Как тонкий шёлк, натянутая нить.
А ревность жжёт, когда ты так неблизко,
И я боюсь тебя не сохранить.

Я жду признанья, как с небес прощенья,
Чтоб разогнать сомнений горький дым.
Чтоб ты сказала, отбросив все стесненья:
«Люблю тебя. И ты навек любим».

Пока гремит войны набат свинцовый
И смерть кружит над седою головой,
Какой-то трус, в тени своей готовый,
Уже торгует честью и тобой.

Он шепчет: «Воюй, герой, в грязи и дыме,
Сражайся там за призрачную честь,
А я твою любимую пригрею,
Пока ты будешь в землю эту лезть».

О, если б воин слышал эти речи,
Что в спину бьют, как лезвие ножа,
Он бы тому «герою» вырвал яйца,
Презрением и яростью дрожа.

Солдатский долг — не звук пустой и праздный,
И верность та — надёжней, чем броня.
И нет подлей и нету безобразней,
Чем красть любовь у самого огня.

Так пусть же знают подлые все души,
Что гнев бойца не ведает преград,
И месть его найдёт и всё разрушит,
И будет ей предатель сам не рад.

Пусть крепнет тыл, пусть будет он опорой,
И каждый, кто ушёл в кровавый бой,
Уверен будет, что за далью скорой
Его ждёт дом, и верность, и любовь.

Я был как кремень, закалённый в битвах,
Мой путь лежал средь бурь и строек пыльных.
Не ведал я в молитвах,
Что есть огонь страстей, безумей, сильных.

Но на закате дней, у края бездны,
Когда жены моей болезнь уж съела изнутри,
Явилась ты, как ангел мимолётный,
И душу мне своей раняла любовью .

Душа горит, полна смятенья, муки,
И долг, как цепь, мне не даёт дышать.
Но как забыть твои глаза и руки?
Как эту страсть мне сильную унять?

Мы ищем встреч под покровом ночи,
И взгляд твой с каждым разом горячей.
Я вижу, как ты любишь, как ты хочешь

И в письмах шлёшь признанья и надежды,
Что кончится пора глухих мучений,
И мы, отбросив скорбные одежды,
Сольёмся в страсти, чуждой всех сомнений.

Но что нас ждёт? Один лишь Бог все знает,
И приговор Его неведом нам.
А я живу, и сердце замирает
Меж долгом и запретными мечтами.

Куда мне деть мятежные те страсти,
Что душу жгут и требуют ответа?
Боюсь, признавшись в трепетном я чувстве
Любви, не встретить твоего ответа.

Мне страшно вновь обжечься и страдать,
Искать в твоих глазах огонь ответный,
А вместо рая — бездну увидать,
Иль только страсти холод безответный.

Что, если плоть одна тебя манит,
А не души таинственное пенье?
Мой дух такого яда не хранит,
Он жаждет душ великих единенья.

Я узами хотел бы нас связать,
Чтоб быть с тобой и в радости, и в горе,
Чтоб никому вовек не разорвать
Два сердца, что слились в житейском море.

Пойдём туда, где царствует любовь,
Где внешний мир — пустой, ненужный призрак.
Замкнём замок, опустим шторы ниже,
Чтоб голос страсти был слышней ближе.

Я с плеч твоих сниму и шёлк, и кружева,
Чтоб кожа нежная дышала, чуть жива
От предвкушения... И каждый твой изгиб
Я изучу, как тайный манускрипт.

И в танце тел, в сплетении горячих рук
Пусть будет слышен только сердца стук.
Я утону в глазах, в твоей ночной красе,
Как путник, заблудившийся в росе.

И хлынет страсть безумною волной,
Сметая всё, что было не со мной.
В тебе одной — мой ад, в тебе — мой рай.
Ты вся моя. Запомни ты и знай.

Нам шанс второй судьба дала с небес,
Стучась незримо тихо в наши двери.
Мы жили грустью, не понимая что скучаем,
Вернувшись, счастье ожило теперь.

Казалось, жизнь потухла навсегда,
Растаял берег прежних наших грёз.
Но вдруг раздался звонкий зов звезда,
И чуда голос тонко пробежал меж нас.

Любовь пришла и улыбнулась вновь,
Раскрыла крылья нежно за спиной.
Всевышний послал нам встречу в тихий вечер,
Два сердца вновь нашли покой земной.

Скучали долго, ждали много ,
Воспоминания храня бережно внутри.
В минуты тяжких испытаний ,
Друг о друге втайне молча мы.

Вот вспыхнул огонёк надежды снова,
Раздулся ветер страстей вновь прекрасных.
И стали ближе, пониманье глубже,
Уникальное чувство дарят небеса.

Теперь вдвоём, забыв прошедшей боли,
Живём мгновеньями счастливых встреч.
Их будем помнить вечно, мы подареный всевышним,
Второе счастье — лучший Божий свет!

Пусть скажут боевые все друзья,
Что мне завидуют, поверьте, и не зря,
Когда увидят пред собой
Твой образ чистый, светлый и живой.

Пусть с уваженьем смотрят на тебя,
И шепчут тихо, слов не торопя:
«Смотри, то Алевтина — та,
Чья беспредельна в мире доброта.

Она — любимая того Сергея,
Кто шёл со мной, себя не пожалея,
Кто был со мной в дыму, в огне,
На той безжалостной, проклятой войне.

Смотри, какую он себе нашёл —
Душа её нежней, чем лёгкий шёлк.
И как была ему она верна,
Когда вокруг ревела сатана!

Она из пепла тех сожжённых дней,
Среди обугленных, пустых полей
Его ждала, молитвою дыша,
Всем жаром верующей души.

И знала — он придёт, он доживёт,
Что пуля злая мимо пронесёт,
Что он вернётся в дом к себе родной
С победой, пусть изранен, но живой...»

И я, обняв тебя своей рукой,
Найду заслуженный, святой покой.
Ведь ты — одна награда из наград,
Ценней, чем блеск всех воинских парад.

Я буду нем, как камень под дождём,
Хоть в сердце боль – не высказать словами.
Ты говоришь, что всё пройдёт потом,
Измена – тень, играющая с нами.

Ты говоришь, что это лишь игра,
Минутный блеск, что быстро угасает.
Но в сердце буря, адская жара,
И мир вокруг в осколки рассыпает.

Ведь ты прекрасно знаешь, как люблю тебя,
Как преданно, без памяти, всецело.
И эту верность в жертву приношу,
Когда душа от боли занемела.

Так что ж, убей! Не трать слова.
Смотри, как жизнь из сердца улетает.
Ведь для тебя любовь моя игра,
И пепел лишь от верности растает.

Зачем же лицемерить и молчать,
Когда удар наносишь прямо в душу?
Легче сразу умереть,
Чем тлеть в обмане, слушать как и с кем ты изменяла .

Пусть лучше боль пронзит, как острый нож,
Чем медленно отраву в сердце лить.
Я вынесу, ты только уничтожь,
Чтоб больше не страдать и не любить.

Пусть станет пусто, холодно, темно,
Забуду всё, что было между нами.
Останется лишь памяти пятно,
И шрам глубокий, выжженный слезами.

Убей во мне надежду и мечты,
Развей по ветру все мои желанья.
Чтоб больше не искал в тебе черты
Того, кто был когда-то мне всего дороже.

Твои уста, пьянее, чем вино,
Зовут вкусить запретный, сладкий грех.
Мне быть с тобой одною суждено,
Забыв про всё, услышав тихий смех.

Твой взгляд — приказ, твой шёпот — приговор,
Я в омуте тону беззвучных глаз.
И стон летит в распахнутый простор,
Как музыка, что создана для нас.

Два пламени, что слиты в адский жар,
Две бури, что нашли единый путь.
Твой каждый вздох — бесценный, дивный дар,
Что не даёт ни жить, ни отдохнуть.

В объятиях ночи кожа — нежный шёлк,
Пленяет разум, ароматом пьянит.
Я в страсти этой навсегда умолк,
Прикованный к тебе, как колдовской магнит.

Целую жадно каждый твой изгиб,
За гранью слов, за гранью всех приличий.
Я в этом вихре навсегда погиб,
Чтоб возродиться, зная — ты моя.

Стираем грани, боль и тишину,
В сплетении тел рождается рассвет.
Я в вечность заберу тебя одну.

Иду средь шума городского,
В потоке безразличных лиц,
Но в сердце нет пути иного —
Лишь образ твой не зрит границ.

Он, словно колокол незримый,
Звенит сквозь вечности туман.
Я навсегда душой хранимый,
Попал в твоей любви капкан.

Любовь моя, ты — вездесуща,
Во сне и наяву царишь.
И в суете, меня зовущей,
Ты вечным пламенем горишь.

Твой, Алевтина, взлёт орлиный
Над океаном серых дней —
Души моей свет судьбы ты дивный,
Нет ничего его сильней.

С тобой одним живу, тобою,
Влюблённый в нежность и мечту.
Кружусь в своих мечтах влюблённый,
Познав любви твоей всю красоту.

Пусть жизнь летит, бегут мгновенья,
Но неизменна страсть моя.
Моя судьба, моё спасенье,
Родная Алевтина, я —

Твой раб, твой царь, твой любимы,
И впереди — лучистый путь.
Под синевой небес крылатой
Нам суждено вдвоём шагнуть.

В сердцах обоих растворённый,
Горит любви священный жар.
Союз наш небом освящённый —
То высших сил бесценный дар.

Вознесены любовью дивной,
Два сердца слиты в унисон.
И в этой нежности взаимной
Наш явью стал волшебный сон.

Так здравствуй, песнь моя, царица!
Пусть связь продлится на века!
Нас разлучить не в силах птица,
Ни злой язык, ни чёрный рог враждебный!

И сердце жаждет вновь твоих объятий,
Их нежный плен средь бархата ночей.
Хочу любви без клятв и расставаний,
И ласк твоих, что всех огней жгучей.

Взлететь бы с первою зарёю ,
Будить тебя дыханьем, чуть дыша,
И в чашке кофе, дымкой небывалой,
Услышать, как поёт моя душа.

Проснёшься ты, и взгляд твой полон света,
Но день спешит увлечь тебя с собой...
А я уж жду заветного привета,
И вечера, что дарит нам покой.

И я вернусь, вернусь к тебе так тихо,
Шепча во тьме священное «люблю».
Спешу домой, где страсть бушует лихо,
Где дух мой ждёт любви твоей.

Дрожа от счастья в полумраке ночи,
В объятьях крепких мы с тобой уснём,
Устав от ласк, сомкнув покорно очи,
Согреты страсти пламенным огнём.

А утром ты, улыбкой озаряясь,
Мне скажешь, глядя ласково в лицо:
«Ах, эта ночь...», и, нежно прижимаясь,
Добавишь: «Я ощутила твою любовь в себе

Я каждый день тебе дарю,
Частицу сердца, что горит огнём,
Чтоб помнила зарю мою
В краю далёком, ночью или днём.

Моя любовь чиста, без края,
Как неба свод над грешною землёй.
Надеюсь, душу согревая,
В тебе проснётся образ мой живой.

И память дней тех безмятежных,
Что провели мы, словно в дивном сне,
И смех наш звонкий, вольный, нежный
Пусть отзовётся в вечной тишине.

В дни испытаний, в дни войны,
Ты жди меня, мой свет, моя судьба.
Вспоминай так часто, чтоб из вышины
Я слышал зов твой, тихую мольбу.

И пусть любовь, как талисман,
Тебя хранит от зла и горьких бед.
Я разорву разлуки злой туман,
И вместе встретим мы рассвет.

Котёнок брёл дорогой грустной,
Под ледяным дождём продрог.
В душе его, пустой и тусклой,
Не теплился и огонёк.

И вдруг увидел образ дивный,
Как будто ангел во плоти.
Душою чистой, нежной, дивной,
Чтоб мимо просто не пройти.
Её Дюймовочкой назвали –
Так хрупка, так светла, свежа!

Взглянул – и замер, очарован,
В глазах блеснул немой вопрос.
«Люблю…» – шепнул, тоской окован,
Боясь обиду ей нанесть.
Но крошка улыбнулась ясно,
Зажгла в сердцах огонь простой:
«Мой рыцарь, мой герой прекрасный,
Мы будем вместе, милый мой!»

Но жизнь решила их проверить,
Разлукой испытать сердца:
Она осталась в дальнем граде,
Он здесь один, тоске без дна.
И дни текли в немой печали,
И ночи были так длинны.
Они друг по другу скучали,
В объятьях горькой тишины.

Под звёздным небом полуночным
Друг другу слали свой привет:
«Любовь моя, мой свет бессрочный,
Когда наступит наш рассвет?»
И время шло неумолимо,
Но вера их была крепка.
Любовь, что так в сердцах хранима,
Сильнее, чем разлук река.

И вот однажды, в час желанный,
Сольются их пути в один.
Объятья, вздох тот долгожданный
Средь всех житейских паутин.
Любовь сильней любых препятствий,
И счастье будет им дано.
Ведь двум сердцам, что бьются в такт, и
Быть вместе – небом суждено.

Не думал я, что сердце вновь воспрянет,
Что пламя чувств, казалось, навсегда угаснет.
Я думал, всё забыл, и пепел только станет,
Но память воскрешает то, что так прекрасно.

Говорят, время – лекарь, боль стирает,
Воспоминаний вихрь опять взлетает,
И прошлое, как призрак, так заманчив.
Как мы любили, страсти не тая,

Творили чудеса, в объятьях утопая.
Камасутра пред нами – лишь игра,
В безумстве тел, границы преступая.
В постели, и на кухне, ванной в сумраке ночном,

Любовь пылала, словно звездный рай.
В запретных позах, в танце озорном,
Мы создавали свой волшебный мир земной.
И пусть года летят, как стаи птиц,

Тот жар в душе навеки остаётся.
Любви прекрасной, окрыляющих страниц,
Воспоминаний свет вовек не разобьётся.
И пусть твердят, что молодость уходит,

Что страсть – удел лишь юных и наивных,
В душе моей огонь любви не бродит,
Он жжёт, как в первый раз, неукротимо.
Я знаю, что и ты, моя Дюймовочка родная,

Хранишь в себе те искры наслажденья,
И память наша, словно речка злая,
Порой выносит бурные мгновенья.
И может быть, однажды, в тот утренний час,

Когда ты опять приедешь,
Взгляд встретится, нечаянный и верный,
И сердце вновь безудержно заскочит.
И вспыхнет пламя, ярче и сильнее,

Чем прежде, там в квартире нашей.
И мы познаем, как любовь умеет
Вновь возвращать утраченные блики.
И пусть нам шепчут: "Поздно! Всё прошло!",

Любовь докажет – времени нет власти,
Пока в душе безудержно светло,
До тех пор будем мы любить, без страха, страсти.

Любовь — загадка древнейшая земли,
И вновь пленяет сердце тайной страсти.
Судьба уж сводила нас давно,
Но разошлись пути в далекий вечер.

Я помню взгляд твой ясный, голос нежный —
Оазис счастья в бурях жизни вечной.
Сейчас встречаешь снова — зовёшь ты нежно,
Сказав лишь слово: «Просто проведём мы время».

А я ищу любовь, тепло сердец,
Искал тогда, ищу сейчас напрасно.
И ныне чувство грешное терзает:
«Что значит нам свидание с тобой?»

Она свободна от страстей ненужных,
Живёт легко, свободно, без оков...
Ей нужен миг мгновенья сладострастья,
А мне любви живительного потока жажду.

Мы разные, но мы едины в мыслях,
Нам обоим нужен секс такой, чтоб от кайфа взлететь на небеса...
Чтоб задрожало всё её нутро и сильно воспылало:
Чтоб чуть-чуть вскрикнула: «Что творишь, нахал!»

Так пусть же память прежних наших встреч
Хранит воспоминаний золотое время...
Пусть благосклонен будет мир и ускорит наши встречи —
Душа найдёт тогда покой в краю мечты нашей неземной!