Заметил как-то дядя, - мудро;
Понятна слов его полезность,
Бутылка пива ранним утром,
Как шаг в слепую неизвестность.

С боку на бок, полночи, ворочаю тело,
Считать всех овец, в мире, мне надоело.

Кровать превратилась в прокрустово ложе,
Какую-то тайну пытает похоже.

Лежу, предоставляя себя во вселенной,
Ничтожной пылинкой, бессмысленно бренной.

К мерцающим звездам сквозь холод и мрак,
В наивном полете за снами собак.

Каждый час растянулся на целую вечность,
До рассвета осталось понять бесконечность.

В замедленной съемке кадры-мгновенья,
Малейшие проблески для вдохновенья.

Слагать свои вирши пытаюсь вслепую,
Но тщетны потуги, и рифмы впустую.

Чуть шорох - как гром в тишине отразится,
Глаза открываю и дальше не спится.

С боку на бок, полночи, ворочаю тело,
Считать всех овец, в мире, мне надоело.

Так давно это было – недавно
Как вчера, только очень давно.
Где-то грустно, а в чем-то забавно,
И для многих уже все равно.

Первый шаг, черно-белое фото,
Положило начало в альбом.
Вроде память надежна, но кто-то
Выжигает страницы о том.

Где и как – только пепел остался,
Имена в забытьи, нету лиц.
Встречался, прощал, ошибался,
Был счастлив от пения птиц.

Давно это было и странно,
Как-будто писал черновик.
Будущее было туманно,
Но смело шагал напрямик.

Вот и кадры цветной киноленты
Муки творчества, радость побед.
Полноценные, жизни, фрагменты,
Равноправных участников след.

На мгновение вдруг показалось
Все что было - выдумкой сна.
Но, как потом, оказалось,
Просто наступила весна.

И «давно» и «недавно» смешались,
Настоящим все стало теперь.
Как-то годы внезапно промчались,
И осталась последняя дверь.

Мне бы крылья как руки
Волшебное чувство полета
После долгой разлуки
Выбрать курс не того самолета

Только корни как ноги
Оторвать от земли невозможно
Тают снегом дороги
За туманом плывут осторожно.

Моя душа как птица
Куда-то вдаль стремится,
Где сказки оживают
Желанья исполняют.

Бьется пламень как сердце
В груди заполняя пустоты
Нету выхода в дверце
Навалились чужие заботы.

На плечах груз надежды
В прошлом забытых мгновений.
Тело скрыто в одежды,
От возможных и частых падений.

Мне бы лет как веков,
Последнюю каплю терпенья,
Без плетей и оков,
Наивность и радость забвенья.

Слушать песни как гимны
Фантастических птиц.
Быть беспечно наивным,
Частью всех небылиц.

Мы вышли в открытое поле,
Окинули взглядом его.
Сюда мы по собственной воле
И вместе добьемся всего.

По шесть или более соток
Нарезаны где-то и ждут
А вместо лесных и запутанных тропок
Дороги туда проведут.

Там жены и дети заплачут
От взгляда на эти края.
Товарищ, мы едем на дачу
Невспаханная ждет земля.

Воткнем в эту землю лопаты,
Приложим смекалку и труд.
Избушку построим окном на закаты
Своим отражением в пруд.

Пьянея от дикой природы,
С теплицы начнем огород.
Достанем, превысив доходы,
Саженцы редких пород.

Рассаду к весне приготовим,
В апреле откроем сезон.
Мы грядки и клумбы как песню освоим,
И выстрижем ровно газон.

И след оставлен и проблема
И гарантирована смена.
Горит уже зеленый свет,
И напряженно ждут ответ.

Осталось с мыслями собраться,
Не вечно же повиноваться.
Пора по жребию рискнуть,
И выбрать свой волшебный путь.

Пришла пора принять решенье,
И целый миг жить в упоении.
Счастливый миг до самой смерти.
А там иль в ангелы, иль в черти!

В караул восьмерых,
Два рожка боевых,
За штык-нож распишись,
Только не суетись.
ГСМ, пятый пост,
Через реку, там мост.
По уставу не спать,
Без нужды не стрелять.

Я пароль свой забыл,
Разводящий вдолбил.
Автомат на ремень,
Встал под вышку, и в тень.
Молча, звёзды считал,
И про дом вспоминал.
На посту два часа,
Рано утром роса.

Вот уже и рассвет,
Горизонт в серый цвет,
Скоро смена придёт,
Соловей душу рвёт.
Вдруг по сердцу огнём
Полоснуло, и в нём
Рукоятка ножа,
Из груди, чуть дрожа.
 
И со стоном в зубах,
Уловив чей-то страх,
Нажимал на курок,
До конца весь рожок.
Резанул первый луч
Из-за леса, и туч.
Всё, что мог, я успел,
Только жаль не допел.

И назад всемером,
Задыхаясь нутром,
А восьмой автомат,
Через слёзы и мат.
В караул восьмерых,
Нам на смену, других.
Всё спокойно вокруг,
Лишь потерянный друг.

Страшный сон приснился мне,
Будто старик я и горб на спине.
Ранен как будто, смертельно больной,
Дом опустевший молчит как живой.

Вот распахнулось случайно окно
И в темноту улетело сукно.
Ветер по комнате вихрем летает,
Налил глаза и в трубе завывает.

Кто-то скребётся в углу и хохочет,
В самое ухо гнусаво бормочет.
Шастают тени по разным углам,
Сон, страх, реальность — всё пополам.

Стал я метаться, на помощь позвал,
Да только вот голос куда-то пропал.
Потом прошибло, мурашки по коже,
А пред глазами всё рожи, да рожи.

Руки сковало свинцовой прохладой,
Высохло горло наждачной бумагой,
Вдруг навалились, кричат — это вор.
Главный судья зачитал приговор.

Сразу палач — и на шею косит
Будем рубить или пусть повисит?
Давай на костёр — заревела толпа,
Снимая кого-то ещё со столба.

Последним безумием мозг воспалён,
В отчаянии бьюсь головою об клён.
Тут меня током всего проняло,
Глаза открываю, солнце взошло.

Пробивается пламя сквозь толщу воды
и взрывается паром.
Заблудившийся путник из темноты
шагает навстречу пожарам.
Прошивает насквозь метеорит
космический корабль,
Миллионы лет световых летит,
вернутся на землю пора бы.

С куполов снимают золото
Словно кожу, сердце рвут.
Переплавлено и смолото
Лики в рожу, книги жгут.

Вековые стены рушат,
Не рыдают, их не бьют.
И болота вокруг сушат,
И не знают что поют.

Поснимали все иконы,
И пропили веру в них.
Ну, а божие законы
Поделили на триптих.

Заровняли тракторами,
Запахали даже звон.
А с Христом решили сами,
И прогнали его вон.

И осталась одинокой,
И без веры нашей — пусть.
Только скорбью глубокой
Больше меры полна Русь.

Я видел пустые сады,
Без листьев деревья стоят.
И мёртвые словно глядят,
Как жаждущий просит воды.

И чёрные ветви свои
Протягивают тишине.
И словно бы в сказочном сне,
Как-будто бы шепчут они.

Они вспоминают о том,
Когда буйным цветом цвели,
Когда в них влюблённые шли
И там находили свой дом.

На опушке леса тишина прозрачная,
И стоит избушка в стороне невзрачная.
Не курится дым над печной трубой,
Видно не живёт здесь, даже, домовой.

Завалился угол, крыша прохудилась,
Покосились ставни, печка развалилась.
Обросла вся мхом, словно старый пень.
Будто в забытьи, вспомнил этот день.

Вековые сосны солнце заслонили,
Запахом волшебным тихо опоили.
Вот ещё немного, сказка оживёт,
Отворится дверь, леший позовёт.

Страх и любопытство так одолевают,
Вот уже и снами мимо проплывают.
Но опять прозрачна тишина вокруг,
Выдумал всё это для тебя, мой друг.

Умирают уже не от пуль, не от ран,
И в окопах не дохнут как мухи.
Умирают теперь закурившие «план»
Порождает безумие слухи.

От невежества стали давно умирать,
В пьяных драках и от запоев.
От того, что кого-то учили не лгать,
Нет и ныне посмертных героев.

От заразы, от рака, инфарктов, кто как,
От простуды, и той, умирают.
Медицина разводит руками, там так,
Там, всё больше, чего-то не знают.

Задыхаются нынче от злости тупой,
Ненавидят себя и друг друга.
Доверяются, больше, надежде слепой,
Обесценилось звание друга.

Доброту превратили в наживу страстей,
Страх и жадность все больше в почёте.
Бродят толпы безликих, но разных мастей,
Единицами душ в пересчёте.

Перед страхом быть смертным, ближе к весне,
Свое прошлое взглядом окинув.
Забываются в долгом, мучительном сне,
Без следа, эту землю, покинув.

Из сил выбиваясь, зубами скрипя,
Тяжёлым дыханием еле хрипя.

Шагает, избранник, судьбу замолив,
Огромную ношу на плечи взвалив.

Вязнет в песке, от злости кричит.
Сдирая мозоли, на месте стоит.

Жизнь против золота, цена за пари,
Мгновение славы себе подари.

Взорвалась толпа, вот он чуть не упал.
Здесь азарт приобрёл, до предела, накал.

Вот он боль превозмог, и ещё полшага.
Сильный был человек, если нёс он быка.

И я был в толпе, и я тоже кричал,
Но вот он черту зацепил и упал.

Ревела толпа, он дошёл, дотащил.
Но уткнулся в песок, бык его придавил.

Кровь из носа ручьём, он хрипел и молил.
Но кто ставил, давно про него позабыл.

Кто успех обмывал, кто себя пропивал,
Ну, а он во дворе, в луже крови, лежал.

И снова пари, в этот раз повезёт,
По небу теперь свою ношу несёт.

Наши предки стареют,
Их дети взрослеют,
И тени с годами длинней.
Меняются лица,
И ночью не спится,
Память за окнами в ней.

В альбомах раскрытых,
На взглядах забытых
Покоится вечная пыль.
Но вновь оживают
И встречи желают,
Требуют прошлую быль.

Рождается гений,
От ранних творений
Отсрочен, веками, назад.
Ему бы родиться,
Чтоб славы напиться
Потом. Но не он виноват.

В усах и со шпагой,
С гусарской отвагой,
Шампанским пенилася кровь.
А нынче избита
Судами защита
И куплена даже любовь.

Вздыхают над нами,
Пожарищ кострами
Далёких тех, огненных лет.
На скатках шинели
Спят те, кто успели,
Кому в рай заказан билет.

А нынче трясутся,
И ждут не дождутся,
Когда же откроют с торца.
Засалены трёшки,
Где очередь кошкой,
Завилась в четыре кольца.

Но мы их не видим,
Мы дерево пилим
Все дружно, на коем сидим.
Соседи успели,
Смеются сквозь щели,
Но мы их, конечно, простим.

О боже! Что же это?
Почему лицо твоё спокойно?
Почему ты допустил такое?
Почему одни смеются, а другие плачут?
Разве это навсегда и нельзя иначе?
Что такое невезенье, разве твоя прихоть?
Ты нашел на удивленье очень легкий выход.

Отпускать грехи молитвой,
На иконах лик невинный
Вызывает лишь смятенье,
А потом опустошенье.

И прильнув к руке вспотевшей божьего отца
Пред тобою усмиряют чуткие сердца.
Оплетают паутиной тех, кто был склонён.
Ты молчишь опять, ну что же, я не удивлён.

Когда человек человека не понимает
Бывает ведь так, обвинит, а за что и не знает.
А может и просто, сказал сгоряча, мол, не в духе.
Случаются ссоры, разводы, печальные слухи.

Научимся слушать друг друга внимательно
И радость с бедою делить пополам меж собой.
И все обещанья свои выполнять старательно,
Без повода больше для ссор, были мир и покой.

Когда после долгих разлук повстречается вдруг,
Обнимет и скажет «привет», как обычно, твой друг.
Давно, где-то в прошлом оставил, забыл и как звать,
Пытаясь со всем этим просто цинично порвать.

Не надо делиться с друзьями одними слезами,
Опору искать в них, как только приходит беда.
Я честно скажу вам, но только всё это меж нами,
Я сам был таким, а теперь не осталось следа.

Когда человек человека не понимает,
Бывает ведь так и с вами, признайтесь, бывает.
Не надо скрывать и молчать, когда надо сказать,
И лучше молчать, когда нечего больше сказать.

Я в детстве много книг читал,
Как губка впитывал и жадно познавал.
Но вот я вырос, перестал читать,
Решил обратно все отдать.

Снова снег и снова тает.
Настоящей нет зимы.
И никто уже не знает
Где начало у весны.

Снег теперь уже не белый,
Он давно затоптан в грязь.
Он как город наш, весь серый,
Нынче и погода мразь.

И качается уныло,
Сквозь промокший и в пыли,
Лозунга, кумач постылый,
Где о сказочной были.

Разъедает соль ботинки,
Что со снегом пополам.
Эти зимние картинки
По утрам и вечерам.

Разбрелися по подъездам
Кто с гитарой, кто с вином.
Ну а мы живем проездом
И мечтаем об ином.

Выглянем из окон хмуро
Вот плескается рассвет.
Снег, с отливом дыма, бурый,
Еле пробивает свет.

Видно бог послал проклятья
На двадцатый век земли.
Он сорвал со лжи все платья,
Чтоб мы правду сберегли.

Видно ангелы взбесившись
Расходились в небесах.
Зелья смертного напившись
Ужасом встают в глазах.

Но взираем равнодушно,
Нет другого нам пути.
Нам в своих клозетах душно,
Но отдушин не найти.

И сморкаемся упрямо
Гриппом только в рукава.
Мы всегда смотрели прямо,
До платка ли? Все снова.

Снова снег, местами белый,
Не коснувшийся земли.
Не украсит город серый,
Видно времена прошли.

Закрыты те двери
Где смяты постели,
Накурено и тишина.
Застыли те лица,
Чтоб вновь протрезвится
Наутро вчерашнего дня.

И ставни закрыты,
От глаза укрыты
Добро или может быть зло.
Замки и запоры
Закрыты и снова
Всем жаждущим не повезло.

Громада забора,
На двери подкова
Отлитая из серебра.
Там тени маячат,
Всё как-то иначе,
Там даже страшна тишина.

Там носятся мухи,
Навозные слухи,
Не в силах той тайны открыть.
Случайные звери
Царапают двери,
И трудно то место забыть.

Гроза рвёт и мечет,
А ветер калечит,
Срывает с петель, кровлю рвёт.
А как тихо станет,
Кто если заглянет,
То перемен не найдёт.

И люди простые
Туда заходили,
Да только вернулись ни с чем.
А кто пробирался,
Так там и остался,
Оплакивать было бы кем.

А в полночь сверкая
Тот замок встречает
Нечистую силу земли.
В людей превратившись,
И зелья напившись,
Такое творят там они.

В друг друга плюются,
Нам кем-то смеются,
Кого-то ногами в живот.
Наркотики курят,
И за спину судят,
Жратвой набивая свой рот.

И пьяные страсти,
В постели отчасти,
Отчасти в крови за углом.
Под утро стихают,
И вновь засыпает
До следующей полночи дом.

Так долго терпела,
И вскоре от гнева
Под замком земля разошлась.
И рухнули стены,
В момент перемены
Из недр вода поднялась.

Там озеро стало,
Листвою опала
Вокруг, неземной, красота.
И лес отзовётся,
Как только проснётся,
Его позовут берега.

Вот и новость подоспела
Бесконечно был бы рад.
Только сердце заболело,
Как и много лет назад.

Распечатанной вспорхнула
Тихо, ласточкой, в окно
И случайно всколыхнула
Занавеску заодно.

Безучастных лиц незримо
Облетела, обошла,
А в ответ непримиримо
Гнали прочь. И мимо шла.

Дальше миром полетела,
Увлеклася на ветрах,
И, запутавшись, сгорела
В телеграфных проводах.

Родился, жил и умер недавно человек.
Бессильны вдовьи руки, короток вдовий век.
Топор лежит без дела, ржавеет молоток.
И мертвый запах сена доносит ветерок.

Слоняются печально родные и друзья
Все ждут, когда в прощальный. Последняя кутья.
Траур черной лентой. Рюмочку нальют.
И с именем, и с верой его теперь пропьют.

Колокола устало пробьют последний час.
Вздохнут родные — рано ты покидаешь нас.
Вдруг тишину вороны случайно разорвут
И, постояв печально, все с кладбища уйдут.

И зарастет могила какой-нибудь травой.
Сравняет холмик время, крапивой, лебедой.
А в это время снова родится человек,
И будет нескончаем его последний век.

Когда человек человека не понимает
Бывает ведь так, обвинит, а за что и не знает.
А может и просто, сказал сгоряча, мол, не в духе.
Случаются ссоры, разводы, печальные слухи.

Научимся слушать друг друга внимательно
И радость с бедою делить пополам меж собой.
И все обещанья свои выполнять старательно,
Без повода больше для ссор, были мир и покой.

Когда после долгих разлук повстречается вдруг,
Обнимет и скажет «привет», как обычно, твой друг.
Давно, где-то в прошлом оставил, забыл и как звать,
Пытаясь со всем этим просто цинично порвать.

Не надо делиться с друзьями одними слезами,
Опору искать в них, как только приходит беда.
Я честно скажу вам, но только всё это меж нами,
Я сам был таким, а теперь не осталось следа.

Когда человек человека не понимает,
Бывает ведь так и с вами, признайтесь, бывает.
Не надо скрывать и молчать, когда надо сказать,
И лучше молчать, когда нечего больше сказать.

Люди читают от скуки газеты,
Люди боятся и верят в приметы.
Дарят девчонкам мальчишки цветы,
Смертны все люди, смертен и ты.

Голос уставший, простыми словами,
Выстрелом, вдруг, прогремит между вами.
Вздрогнули плечи, скатилась слеза,
Рейсом сто первым ушла «стрекоза».

Толпы народа на праздник спешат,
Только рыдает чья-нибудь мать.
Школьный дневник она сына возьмёт,
Горько отец за спиною вздохнёт.

Сколько же слёз принесут и седин,
Эти мирные дни, добавляя морщин.
Горе несёт почтальон в отчий дом,
Плакучие ивы шумят за окном.

Ты оставь меня причина,
Без причины не тревожь.
И пока горит лучина
Ты в постель меня положь.

И укрой меня надеждой,
Саван белый приготовь.
А изношенной одеждой
Вытри с пола мою кровь.

Отпусти, чтоб не щемило,
Сердце. Душу не порань.
Если прошлое и было,
Оборвала чья-то брань.

Растоптали наши слёзы
В суете минувших дней.
Лишь отрывочные грёзы
Жизни той или о ней.

Может там живут туманы
Где мы счастливы с тобой,
Или сплошь одни обманы,
Или сказочный покой.

Поросла бурьяном тропка
Через сад, в калитку, меж дубов.
Здесь крапивой обжигало локти
Детство босоногое мое.

Я в детстве много книг читал,
Как губка впитывал и жадно познавал.
Но вот я вырос, перестал читать,
Решил обратно все отдать.

Вот и корни потянулись,
Стебелек один взошёл.
Щечки розовым надулись,
Вот уже и сам пошёл.

Побежал, портфель на плечи,
Отзвенел ещё звонок.
Руки-ветви ищут встречи,
Потянулся колосок.

Вот уже шумит листвою,
Спорит с ветром неудач.
А с луною молодою
Шепчет осени — не плачь.

Развернулись плечи силой,
Расцвела его мечта.
Да сковало корни тиной,
От морали вся беда.

Укрывали свое чадо
От житейских непогод.
А теперь помочь бы рады
Только чем? В самих гниёт.

И весенним таял снегом
Окружавший его мир.
Вот он вырос между делом
Миллионами квартир.

Уходят, уходят, уходят опять корабли
Дождавшись прилива, поднимут они якоря
Все мысли, надежды и грёзы отсюда вдали,
За горизонтом, откуда приходит заря.

Опять паруса на рассвете распустят они,
Их ветры на клочья, соленой водою в борта.
Смываются счёты волною, сливаются дни,
И пена доходит взахлёб, аж до самого рта.

Кому повезло, но не тем, кто остался в живых.
О помощи крик им достался в награду за риск.
Они теперь стали беспомощней даже слепых.
И, рассмеявшись, им море представило иск.

Быть может их кто-нибудь спас, а, может, и нет.
Но только они не вернулись к родным берегам.
И снова уходят ещё не дождавшись рассвет.
И в спины прощальные взгляды, в корма кораблям.

Я иду по росе среди белых берёз,
А глаза полны слёз, голова полна грёз.
От стены до стены там по пояс трава.
Может ты и права, ни к чему нам слова.

Почему же я здесь, от стены до стены,
Эти белые сны пустотою полны.
Почему кто-то ходит меня стережет?
Ты скажи — кто мне лжёт, кто там, дико так, ржёт.

Вот за этой стеною, наверно, весна
И мне клетка тесна, я в безумии сна.
И мне кажется, что сумасшедшим я стал,
Как с вершины упал или с прошлым порвал.

И сливаются стены без окон во мне,
В моём прожитом сне, успокоясь на дне.
А за этой стеной, верно, солнце встаёт
И там птица поёт, чье-то счастье живёт.

А меня давят стены своей белизной,
Под замком здесь покой, и все это со мной.
И уйти мне нельзя, можно просто кричать,
Или даже стонать, или волосы рвать.

Можно биться об стену шальной головой,
Но за толстой стеной сохраняют покой.
Не услышать отсюда ни воплей, ни стон.
Вон доносится звон на вечернюю он.

Кто-то рядом со мной, так ведь это же тень,
Ей давно уже лень каждый прожитый день.
И сидит она тихо, в углу, не дыша,
И живет не спеша, покорившись, душа.

Я опять по росе, пить березовый сок,
И не чувствуя ног захожу за порог.

Под конец двадцатый век.
Прозвучал в России голос.
Встал и вышел человек,
Словно вытянулся колос.

Он с гитарою в руках
Подвергал нас в изумленье.
С нашей правдой на устах
Он кричал до исступленья.

Словно выстрел в тишине
Его голос резал души.
Словно плетью по спине
Те слова разили уши.

Словно ураган прошел
По сердцам, затронув болью.
Словно он себя нашел,
Нашей захлебнувшись скорбью.

И металась его тень
По волнам людского моря.
Он родил нам новый день.
Сам с собой все время споря.

У меня на чердаке гуляет ветер.
Там уютно, сухо, пусто, паутина.
Двери нет, её сорвали с петель.
Вот такая, очень милая, картина.

Не найти обрывка мысли, клок бумаги,
Сквозняком и с голубями их уносит.
Страх не прячется и не найти отваги,
И случайно только снег сюда заносит.

У меня на чердаке давно порядок,
Пустоту табачным дымом заполняю.
Не спеша и с толком выпаду в осадок,
Инь и Янь бездушно уровняю.

Слепому дан услышать дар
Как капля долбит чей-то лоб.
Как заколачивают гроб.
Услышать звук немых фанфар.

Глухому радость поглядеть
Как кони тело разорвут,
И храм Спасителя взорвут.
На пепле будут строить клеть.

Немой такой же человек,
Он может только замычать,
Пеною бешенства плевать,
И в судорогах закончить бег.

Безрукий многого лишён.
Ему бы женщину обнять,
Да цепи плена разорвать.
В порыве страсти он смешон.

 
Безногий просто не жилец.
До крови пятки расчесал,
И в кислоте их обмывал.
Теперь он спившийся мудрец.

А есть калеки без голов.
Они посажены на кол.
Из мёртвых вырос частокол.
Богатый нынче был улов.

Свинцом нависла тишина
Давило небо чернотою.
Защиты всякой лишена
Любая тварь перед грозою.

Крепчает ветер, гнёт траву,
И вот уже деревья клонит.
А всё, что было на плаву,
На берег вытащил и гонит.

Вот раскололось на куски,
Слепящий миг наполнит страхом.
Звук рядом лопнувшей доски
Затмит умы безумным крахом.

И хлынет на землю вода,
Снесут потоки рук творенье.
Замкнут на ком-то провода
И чьё-то кончится терпенье.

О чудо! Молния как шар!
Холодным потом по спине.
Горит земля. Кругом пожар
Маячит тенью на стене.

Вот кто-то встал, наперекор,
Безумец вызвался поспорить.
Но не решился вечный спор,
Гроза ушла, лишь эхо вторит.

Меня распяли в тридцать три,
А в двадцать восемь я прозрел.
Кричали — только посмотри,
Но в двадцать пять я не успел.

Я в двадцать два ещё не знал,
А в двадцать просто не созрел.
В семнадцать, видимо, устал,
Завыл, но так и не допел.

В шестнадцать был я пацаном,
В пятнадцать вроде начал пить.
В двенадцать плакал перед сном,
Я в первый раз шел хоронить.

Я в десять лет умерен был,
А в девять двоечником стал.
В семь лет про детство позабыл,
А в пять чего-то поломал.

В три года начал говорить,
А в два, наверное, пошёл.
В утробе понял — просто жить
Мне будет трудно, и ушёл.

Называют месть пороком,
Называют лесть уроком,
Ложь возводится в святые,
Лики божьи стали злые.

Сострадание забыто,
Искалечено, разбито.
Изувечено простое,
Безнадёжно дорогое.

Гордость стала близорука,
Круговая тут порука.
Хамство с высока плюёт,
А душа от ран гниёт.

Лизоблюдом подвиг скрашен,
Приговор уже не страшен.
Чванство захватило власть,
Не для власти, чтобы всласть.

Подлость вылезла на свет,
В самом цвете своих лет.
И бездарность рядом с ней,
Запрягла своих коней.

На поводья чьи-то руки,
Причиняют столько муки,
И врезаются ремни,
Сокращая наши дни.

Мерзость по рукам пошла,
Мода глупостью вошла.
На прекрасное запрет,
Всем величествует бред.

Рубль стал простой бумагой,
За ценой, как за отвагой,
Каменной стеной стоят,
С недоверием глядят.

Плещет разум недалёкий,
Социально однобокий.
Словно язвой, поражён
Слухами, и раздражён.

Пик уже не только час,
Круглосуточно сейчас.
Анекдотом стал комфорт,
Лишь бы не попасть за борт.

Всюду ложь на горло давит,
А живот карманом правит.
И звереют понемногу,
Те, кто потерял дорогу.

Бродит призрак по земле,
Лишь глаза горят во мгле.
Гляньте — это ж ЧЕЛОВЕК,
Доживает он свой век.

Сентябрь — месяц ожиданий
Октябрь был пустых надежд.
Ноябрь — месяц пожеланий,
Причёсок смена и одежд.

Декабрь славится как праздник,
Январь — бездельем своим.
Февраль — морозище-проказник.
Отмечен нерестом налим.

А в марте грянут перемены,
Апрель сломает старый лёд
И в мае праздничной измене
Придёт на смену перелёт.

Июнь стремительный и нежный,
Июль — совсем наоборот.
Но август, будто бы прилежный,
Но всё равно всё переврёт.

Расплескалась душа по чертогам,
По оврагам и по полям.
Я в России иду по дорогам,
И ночую по разным домам.

От рассвета к закату отрывки,
Словно книгу читая стою.
А как выпью домашней наливки
Так с хозяином песни пою.

О ночной тишине полей,
Про задумчивость тополей,
Как в овраге звенит ручей,
Осенью проливных дождей.

И все также в России дороги
Чернозёмом к ногам пристают.
Проплывая харчевен пороги,
Словно реки зимою встают.

Замыкаются на горизонте
В чаще леса скрывая ввиду
По обочинам ели во фронте,
Словно ждали, что я к ним приду.

И прилягу на мох сухой,
В тишине отдохнуть лесной.
Благодать красоты земной,
Облаками плывёт со мной.

Подгоняемый ветром, нахлынет,
Понесет среди русских равнин.
В моем сердце огонь не остынет
Просто русский я и славянин.

Я всегда на распутье дороги,
Даже трезвый немного, но пьян
Вот опять обиваю пороги,
Первый в драке и в песне смутьян.
И опять в тишине полей
Я очнусь среди тополей.
Вновь услышу - звенит ручей
Осенью проливных дождей.

Прошлое в прошлое ушло,
Само собою оборвались нити.
Письмо адресата нашло
Уже где-то на Гаити.

Вирус, называемый человек
Пожирает голубую планету.
Очередной золотой век
Проклятьем запишется в лету

Звезды исчезают бесследно
Цветы на обоях и те выгорают
Жить вообще вредно
Говорят, от этого умирают.

Родник пробивает дорогу
Без понятия на какой свет
Получат кони по рогу
Всем Волдеморам в ответ

В воду брошен камень
Как награда за труд
Откопали старый складень
В глубине карельских руд

Над головой самолет грохочет
Звук есть, а изображения нет.
Невидимкой остаться хочет,
Художник с других планет.

Печатает круг за кругом,
Каждый раз, усложняя рисунок.
Так и тянет в поле с плугом
Перекрестить следы от форсунок

На берег океана мечтать
Выхожу словно к краю пропасти.
Жаль, что не могу летать
Как во сне и на той же скорости.

Космонавтом уже не стать,
Не слетать до ближайшей галактики.
Как бы от поезда не отстать,
Это уже просто из практики.

Остается только одно
До конца бороться с течением.
На отмели цепляя за дно,
В надежде стать исключением.