В один весенний вечер,
когда взошла луна
и ветер теплый обнимал за плечи,
открыла нашу встречу гитарная струна
Казалось, музыка печаль души залечит.

В одном холодном месте,
среди потертых стен
Собрались как-то вместе
Проникнуть меж измен,
поникнуть меж рефрен.

В уютном помещенье
мелодия лилась
и в сольном исполненьи :
искра,безумство,связь.


Все мысли безмятежны
все глупые слова
и поцелуи нежны,
и кругом голова.
В казенном помещеньи/.
Рефрен — гитара, дым
иду к тебе неспешно,
и голос не рушим.

Растают дни, забудутся печали
и все, что было , покроется корой.
Но не забудем, как отмечали
Ее др в уютной комнате пустой.

Я заварю тебе чай.
Проходи, и пожалуйста, не останавливайся
Не стой же в дверях, обнимай, обнимай
Тебя не хватает мне, играй-заиграйся же!…

Наши ночи глупы. Наши ночи черны.
Наши ночи огнем от огня зажигаются.
Но один только раз я летаю во сне,
Когда телом ко мне прижимаешься.

К черту все амбиции, к черту все условности.
Мы с тобой от смерти в двух шагах.
Так давай же будем мы рядом, в невесомости…
Будем вместе хоть день… друг у друга во снах.

Я влюбляюсь в тебя каждый день
Независимо рядом ли ты,
И цветов никогда не дарил...
Да какие нам , к черту, цветы?
Я люблю тебя ни за что, я люблю тебя, просто так,
Когда ветер мне бьет в стекло,
И когда за порогом мрак.
Я люблю тебя каждый день
Все сильнее день ото дня,
Я так сильно тебя люблю,
А когда ты полюбишь меня?

Ты так красив, как Бог, как Аполлон,
И голос твой нежнее лучшей лиры,
И ты мужчина хоть на миллиард,
На миллион… но ты бесценней всей картины мира.

В твоих глазах июльская гроза,
В руках твоих … упасть и раствориться.
И все мечты лишь только о тебе,
Чтобы щекой к тебе, как раньше, прислониться.

Ты неземной, ты соткан из мечты.
Ты чист, как утренние росы Подмосковья.
В тебе нет боли, страха, суеты,
Ты тот, к кому сам Мефистофель благосклонен.

Ты так красив. Ты страсть, мечта, любовь
Ты все, что есть, что было, и что будет.
Я за тобой иду… изрезав ноги в кровь.
И мне плевать на то, что скажут люди.

Я бы все посвятила тебе:
Стихи и песни, слова и прозу
И не подаренные мне тобою розы,
Я все на свете посвятила бы тебе.

Что я могу? Бедна и весела.
Закаты все тебе и все восходы,
И неба питерского своды
и плач полночного дождя.

Я бы все отдала для тебя,
Все, что трепетно в сердце хранила,
Все, что дорого, тихо и мило,
Я бы все отдала для тебя.

И я все посвящаю тебе:
Каждый день своей жизни беспечной,
И разлук наших тайную вечность,
И надежду на встречу с тобой.

Посвящаю тебе без остатка
Всю тоску и напевы украдкой,
Мои тайны и боли мои,
Посвящаю тебе… целый мир.
Только ты от меня все прими.

А мне осень песком посыпала тополя,
Господи, я бы все отдала, чтоб не проснуться!
Под ночным поездом в доме его шатнулась земля,
Я все же приехала, все же к нему вернулась.
И лицо моё стало блаженно, а руки грубы,
Ветер и холод их обдавали вокзальные,
Мне бы хрустальные в пору сейчас башмачки,
И в любви оказалось, что нет ничего криминального.
Гладит мой волос и снова молчит,
Хочет наверно сказать,что другая тут есть,
Я на колени к нему, обнимаю:
" Позвольте присесть? "
Смехом зальемся, мне наплевать на честь!

И от стука колёс мне опять почему- то не спится,
И момент я ловлю, встречу свою представляя...
Три гудка... Сердце бьётся ... Тахикардия...
...- я тебя ждал. Приезжай. Я встречаю…

В окне отражается свет июльского зноя.
И капли на дынях солнечным светом объяты,
И я открываю пошире в вечер оконце,
И звезды шагают по бортику старенькой рамы.

Ты приезжаешь на старой шестерке из мая,
И снежным пионом дурманяще пахнешь.
Меня обнимаешь, сгоревшие плечи лаская,
за ужином нашим все за день, что было, расскажешь.

Черничные капли вина на губах застывают.
Смеешься, и с глаз убираешь неслушные пряди,
На месте тебя никого я не представляю,
С тобой этой ночи бездонной, пожалуй, не хватит.

Прохладой  веранда в объятия  легкие примет,
И старый скрипучий диван нам дороже кровати.
Мы скрылись от глаз,
На эти три дня мы — родные…
Но я повторюсь, даже этих  трех дней  нам не хватит.

Утро. Весна, нет было лето. Начало лета. Свежо, ярко, свободно. У нее тряслись руки и мелочь звенела в кармане. Если сейчас она не похмелится, то к жизнь закончится прямо у дверей этого магазина. Она считала мелочь, тихо материлась и ее мелко трясло.
- «Балтику-9», - тихо сказала она продавщице.
Эта бутылка была для нее спасением, она жадно осушила ее уже на крыльце магазина и пошла в самое близлежащее кафе. Там было душно , темно, и пахло ночным кутежом. Рина прошла за дальний столик и нервно поглядывала дверь. В такую рань тут никого не бывает, самая жара начинается около ночи, но сегодня исключение. В кафе вошли молодые люди в спортивных костюмах и прошли к Ринке.
- Привет, Ринок!
- Привет
- Что , бухаешь? - посмеялся один из них
- Да так, немножко… Угостишь даму?
- Угощу, как не угостить. – он начал доставать деньги и пересчитывать на столике.
- А вы че, так рано?
- Да по делам двигаем, вот кофеек зашли хлебнуть, а ты спиваешься?
- Хватит. Я ж маленько, тяжко мне…
- Рин, курить пойдем?- сказал один пацан в синей олимпийке.
- Пошли, я как раз с утра не курила.
Ринка встала с трудом, сгибая спину, прихрамывая, пошла с пацаном к выходу.
- А Ринка-то , спивается…
- Да, а баба ниче так, только зря так бухает, нормального не найдет, а так шлюхой станет. - сказал пацан в кепке.
- Не нам судить, братан, иди , пивка возьми, плохонько ей…
Ринка курила взатяг, наслаждаясь каждой струей дыма сигарет. И на сердце , как будто становилось легче, щемящая боль отпускала, в желудке приятно теплело, и голова становилась ясной и спокойной. Для Ринки сейчас это было самым большим счастьем. И забыла она про свою несчастную жизнь, и про то, что она не нужна никому. И про пять лет боли, унижения, тоски и беспробудного несчастья. В голове стало легко, пропали все мысли и слова. Как будто затянулась рана , которая открылась в детстве, когда так же ,как и она сейчас, пила ее мама. И много раз Рина размышляла, вот был бы у нее ребенок, ее, родной, самый дорогой человек на свете, не пила была она и кефира. Все бы ему отдавала, превратила бы жизнь в сказку, чтобы ее сын или дочь никогда не знали нужды. Потому что с детства она одна, никому не нужная, брошенная, покинутая всеми. Она стала колючкой. Никого не подпускала к себе, никого не любила. А вот ребеночка бы любила, но его у нее не было. С мужиками не клеилось с самой юности. Нет, шалавой не была никогда, пожила с одним и больше никого не хотела видеть рядом. Бил, изменял и пил. Все пять лет. Один раз чуть сама его не убила, представьте, его полюбовница заявилась к ним в квартиру. Ринка потом плакала и пила неделю беспробудно. Но не бросила его. Сам ушел. К старой спивающейся бабе. Ринке было все равно. Потому что она устала. Как-то даже выдохнула. Жила одна, работала и пила. Последние полгода очень уж много. Все как-то навалилось. Было вроде все хорошо, а в тот же момент и плохо. И понятие счастья сузилось до удачной попойки вечером и хорошего похмелья утром. А сейчас она предвкушала, что выпьет еще кружечку пивка, затянется еще парочкой сигарет, и вот оно ее тихое счастье. То, которое она может себе позволить. Может не бабское, может абсурдное , но ее.
Ринка выпила с пацанами еще две кружки пива, их столик стал шумным, подтягивались и другие люди, мимо ходили официантки в накрахмаленных фартуках, где-то кое-как наскоро зашитых. Их столик курил уже внутри кафешки. Ринке хотелось спать, но было весело, и она готова была продолжать это веселье, ведь скоро уже приближался вечер…
Скорая ехала как назло долго. Маленький город, вечер, нет пробок и не закрыт переезд, где же она? Над молодой девушкой стояла толпа , официантка Надя била ее по щекам, кто-то плескал водой, девчонки шарахались в стороны.
Рина вышла из кафе, прошла шага три, неожиданно дернулась, повернулась к толпе пацанов, махнула неестественно рукой и упала. Тело как-то неестественно обмякло, потяжелело. Сколько ее не тормошили, все было тщетно. Скорая забрала ее молча, врачи пытались привести ее в чувства, вкалывали что-то в вены, искали пульс.
- Молодая совсем, Господи, 24 … - сказала пожилая санитарка , которая укрывала труп девушки на столе. Она же вытирала с пола ее рвоту вперемешку с кровью.
В кафе было душно и пахло дешевой водкой. Все сидели за большим длинным столом, наливали себе в стаканы беленькую, выпивали не чокаясь, курили тут же, ели, кто-то даже изредка тихо шутил.
Поминки… молодым это не понятно, как поминать ту, что сидела с ними недавно за этим же столом и так же выпивала, не закусывая? Ринка ушла молодой и как ни странно очень счастливой.

Я сожалею, что мы с тобою не встретимся.
Ни в первый день, ни в день последний.
Мы никогда не будем вместе
Нас кружат жизни карусели.

Я проиграла в этой боли,
я проиграла чувства наши.
И ничего не будет больше,
Ни поцелуев, ни мурашек.

Нас не поймут на свете люди,
Ну не сложилось, так бывает.
Но в лето входит злая вьюга,
И след последний заметает.

И я бегу к тебе по следу,
И я сменю сто поездов,
и станет может даже легче…
У сердце вырвешь ты засов.

Раскатное полотно питерского дождя,
Плачет Екатерина Петра не любя.
Плачешь и ты, Маша, рыдаешь
На порогах больших домов…
Маша, сколько было?
Нет, не мужиков.
Сколько было стихов? Слов? Снов?
Сколько ты отдала за любовь?
Сколько ты заплатила за место у ног его?
Но не хватило, не зацепила
И он был таков.

Нева-река глубока, черна от слез ваших.
А ты ему не жена.
Это простой мотив,
В чем тут твоя вина?
Этот стриптиз души,
Маша только ему верна.

Маша, стой!
Это стриптиз души!
Маша, пой!
А впереди вся жизнь!
Маша, живи!
Нева река, так глубока!…
Но не тони, Маша, плыви!…
Маша, плыви!…

С этим было все понятно. Конечно, она не уступала его юной особе. Была красивая, молодая, живая, яркая, талантливая. Но он выбрал не ее. Возраст, как ни крути. Помотались с ним, покуражились, но дальше этого не заходили. Его девочка в силу своего ума и возраста напрягала: истерики, ревность, ультиматумы, фу… Он только с Сонечкой и отдыхал. Потому что Соня истерик не устраивала, ничего не просила и не требовала, с ней было легко и просто , весело и красиво. Димке это нравилось. Опыта в отношениях не было никакого, одна глупая связь с Эвелинкой, которая не отпускает его. Возня под забором, неумелые поцелуи, прикосновения не туда и не там, от которых становится жарко и страшно. А с Соней страшно не было. Соня делала все сама. Обнимала так, что дух захватывало, целовала , что хотелось щеки подставлять ( губы не решался, а так было охота!) . От нее пахло не дешевкой с перехода, а настоящими дорогими духами, помада оставляла яркие, несмывающиеся следы, которые Дима долго разглядывал в зеркале. Боялся, что она в нем разочаруется, боялся, что все закончится не начавшись, потому что слышал от друзей, которые прошли этот обязательный этап, что первый раз всегда быстро. А с ней быстро не хотелось, с ней хотелось долго, обстоятельно, чтобы ее помада оставалась не только на щеках, чтобы она перестала в нем видеть мальчика, чтобы ей с ним было физически хорошо.
А ей было с ним хорошо. Сонечке было с ним хорошо всегда. Когда он говорил, молчал, гулял с ней, ел рядом, пил пиво и тут же пьянел, когда он злился, когда не брал трубки, ей было хорошо уже от того, что он просто был. И страшно, что это все кончится, что когда-то юность возьмет свое, и дальше пустота. Ну про пустоту лишнее. Был же и ОН. Старше, опытнее, сильнее морально чем Дима. С ним было тоже хорошо. Только ей было с ним страшно, а еще страшнее без него. Он пропадал стабильно раз в два месяца, и она металась. Где? с кем? и почему!? Не звонила и лишних вопросов не задавала, плакала в подушку тихо, чтобы никто не знал. А потом , когда стали жить, истерики видел уже и Он. Нет, он не изменял. Он просто уставал от всех, он был одиночка. Ему была нужна она и свобода. А Сонечка была собственница и делить с кем-то свое не хотела. Нервы сдавали, таблетки, врачи, уколы. Приходила в себя на период пока он рядом, а потом опять. Чтобы не скучать работала много и долго, даже стало нравиться. А потом чтобы не скучать, появился Дима. Так, развлечение, игра. Не принимала всерьез ничего, а потом влюбилась. Даже самой страшно стало, изменять ЕМУ не собиралась и не хотела. А у Димы девочка была, молоденькая, совсем маленькая… Куда Сонечке со своим нервным срывом до нее? Все всё знали. И этот квадрат всех напрягал, но больше всего Соню. Спать перестала вообще, смеялась и плакала, много курила и пила коньяк. Он психовал и отдавать Соню никому не хотел, Дима боялся, но терять ее тоже не мог. Выхода не было.
Дима уехал далеко и надолго. ОН тоже уехал. Соня не справилась с собой вообще, стала похожа на истеричную тетку, которая боится каждого шороха. Через три месяца попыток придти в себя у нее что-то получилось. Перекрасилась, похудела, поменяла стиль. Решила как то жить дальше. Ни тот ни другой не давали никаких надежд и никаких перспектив. Решила, что перспективы даст им сама. Узнала где Дима, купила билеты и не поехала. Позвонил ОН и позвал на выходные. Заметалась, забегала. Сдала билеты, купила другие, собиралась уже основательно. В душе конечно засел червячок недоверия, почему не брал трубки, с кем был, ревность съедала. Дима прислал фотки. Смотрела на него и дышать не могла. Но ехала к НЕМУ.
Два дня любви на чужих простынях, слезы в ванной ночью, трясущиеся руки и
красные глаза. Любила. ЕГО она любила, любила до дрожи в коленках, но почему он не мог жить нормально? Почему он все время убегал? Уходил? Почему жить с ней не мог или не хотел?
Соня уезжала вечером. Больше всего не хотелось жить. Ей хотелось скрыться, умереть, уйти, пропасть, раствориться. Ничего ее не держало больше, вообще. И поехала к Диме. Куда? Неясно. Зачем? Непонятно. Ждала его у двери. А открыл - заплакала.
Упала в него и плакала долго, всхлипывая, задыхаясь, не останавливаясь. Проплакала до утра, обняв его всего. Уснули так же, на кресле. И не было никакой пошлости, не было страсти. Был покой, которого ей так не хватало все это время.
А утром был кофе. Растворимый, дешевый, гадкий, самый лучший кофе, который мог только быть, потому что Дима его приготовил сам, разбавил молоком ( а она ненавидела кофе с молоком), сделал бутерброд с какой-то непонятной колбасой на черством хлебе. И это было так трогательно! Дима молчал, она тоже молчала. А что говорить? Все понятно без слов.
Она приедет сюда еще пару раз, а потом найдет работу где-то рядом с его квартирой и будет приходить часто. А потом в одно утро, когда он опять сделать этот прекрасный ужасный кофе, она решит остаться навсегда.
ОН позвонил через полгода. Как- будто ничего не случилось. Как будто она не уезжала, не было этих истерик расставания, как будто она вчера ушла за хлебом. Пригласил приехать, отдохнуть. Чувства? Были. Конечно, были. Десять лет не выкинешь. Но тут был покой. Да, почти никаких денег, глупая работа, унылый городишка. Но был кофе, дешевая серая колбаса, остатки роскоши- вино из Крыма и Дима, который ее понимал, который не боялся брать ответственности и брал ее за себя и за нее. А любить… да любил , наверно… Конечно, любил. Ее нельзя было не любить.

Я хочу позвонить, написать
Рассказать, как мне плохо и больно,
Как ночами привыкла не спать,
Посыпая царапины солью.

Рассказать, как рыдаю одна,
И не лечат коньяк и подруги,
И с другим не хочу быть и дня,
В одиночестве мерзнут и руки.

Я хочу прилететь, прибежать
И в тебе, как тогда, раствориться
И от страсти всю ночь бы не спать,
И в друг друга бы снова влюбиться.

Я хочу накормить, напоить, и обнять тебе снова, до дрожи
Я хочу тебя вечно любить,
Пусть и вместе бывало нам сложно.

Я хочу до рассвета молчать,
Пить вино из бокалов на кухне,
И тебе одному лишь писать
И чтоб губы от губ все припухли.

А пока в тишине сентября,
Я одна в нашей общей квартире,
И пока не вернешься ко мне,
Я одна в этом желчном мире.

Помнишь , девочка, когда ты девочкой была
Я тебя до дома не стесняясь ,провожал,
И смеялись фонари поцелуями любви,
Я тебя одну любил. Я тебя одну желал.

Я друзей своих бросал, все тебе лишь отдавал
Я с тобой совсем сошел с ума, я с тобой пропал.
Мне всего 17 было, ты красиво говорила
Кроме , девушек совсем других не знал.

Помнишь, девочка все мои цветы?
Помнишь, девочка, как не боялась ты?
Я нежно так тебя, любил... Я, нежно так тебя желал.
И все терпел... Я только на характер твой запал.

И первый раз любви шальной в холодном январе,
И первый поцелуй, и первое свиданье.
И пацаны мои в восторге от тебя.
И нет на свете лучшего тебе признанья.
И нет на свете лучшего признанья.

Помнишь, девочка, моя ты девочка!...
Ты помнишь все, поэтому не спишь...
Ночами лунными, порой весеннюю.
Ты вспоминаешь обо всем, но мне не говоришь.
Все расставания, твои прощания,
Я на коленях вымолить готов!
Не забывай меня, ведь я люблю тебя!
И сердце мое выткано из слов...

Не забывай меня. А если все же
Другой чуть старше, а может лучше,
Ты прости...
Не брильянты, а мои слезы
На в кровь разорванной судьбой груди.

Тебе 18, ты мне даришь розы
Целуешь лишь в щеку , нежнее и губы
Ты мне подарил тогда первую шубу ,
Но те оправдания очень уж глУпы.

Подруга, сестра, незнакомая девушка
Их много, простила
От боли спасают.
Ты вырвал совсем еще юное сердце,
И там анестетик не предлагают.

Мне 20. Он взрослый и очень серьезный.
Он слезы мои не терпел и боялся.
Машины, цветы, тоже красные розы
Объятья без слов, ведь он сам же влюблялся.

И мне 25. Он художник из "Рампы"
Моложе меня в миллион звездных лет. Заносчивый, сильный, красивый , жеманный
А лучше него ведь во всем мире нет!

Я трачу все деньги, я похудела, и нервы мои сдают регулярно,
Да! Только такую любовь я хотела!
Но выглядят чувства наигранно - странно.

Он ночью приехал:
" Прости! Ты хорошая. Но только моложе она и выше.
Мы с ней на коньках, на лыжах...серьезно!
Женюсь я на ней... Для тебя я не вышел"...

Мне 30. Художник жене изменяет.
Их лодка не держит натиска бури,
Он в доме моем в неглиже лишь гуляет
И жадно целует лиловые губы.

Он дарит пионы, а денег ни грамма!
Приносит в газетке с ларька землянику,
Пейзажи его стали слишком кровавы,
Этюды пусты, а портреты безлики.

Я плачу и плачу. Художник в запое.
Жена привезла чемодан и картины.
С ухмылкой сказала:
"Нас точно не трое. И сердце его холоднее той льдины"

Художник воспрял. Загулял. Оперился.
Пришел опять ночью:
" Женюсь! Представляешь, она бесподобная, слушает, слышит!
По крышам со мной она даже гуляет! "

Мне 40. Машина. Квартира и дача.
Работа. Подруги. Вино. Развлеченье.
И было так много... И это все странно,
Но кроме художника нет увлечения.

Ты - небо, звезды, комета. Запретная тема, неоновый свет.
Ты - смысл, правда, совесть, миг, удар, затмение.
Ты- солнцестояние, солнцепек, моление.
Ты- первая капель, ты летний дождь. По- настоящему. Ты первый. Всерьёз.
Мороз. Южный ветер. Морской бриз. Ты - мой номер один. Ты -мой каприз.
Ты - Симфония 14. Лунная соната. Вивальди.
Ты -весенняя гроза. Ты -первый снег. Ты- всегда будешь кстати.
Ты- нежность. Ты- море. Прибой. Скалы. Синь.
Ты -закат, рассвет. Подснежник весной.
Ты - безоговорочное да, и нет.
Ты инь и янь. Ты песни под луной.
Ты со всеми , ты ни с кем. Ты со мной.
Ты -Намаз. Крещение. Воскрешение.
Иней. Снег. Продолжение.
Меркурий. Марс. Юпитер. Венера. Солнечный свет.
Ты- парад планет. Ты- гравитация.
Ты -разведение мостов. Ты- Питер весной.
Ты -выходной после месяца без выходных.
Ты- песня, поэма, проза, стих.
Ты- роман для тех, кто не верит в любовь.
Ты- моя плоть, система, кровь.
Ты -запах асфальта после дождя. Ты- июньское небо.
Ты -дождь после выпускного. Ты дым от кальяна. Ты- первое и последнее слово.
Ты-причина. Ты -итог. Ты -путь.
В тебя упасть. Переродиться. Выдохнуть и вдохнуть.
Ты - космос.
Ты просто будь.

Все кончено. Не надо больше слов.
Лишь ворох снов сгорает , ты молчишь.
Ушел. И я ушла. Не может быть иначе.
Гитара перезвоном не шумит, она надрывно, обреченно плачет!

Вдвоем нельзя. Не по судьбе. Один обман.
А в дымке утренней сгорает лист осенний.
Нет смысла плакать. Только лишь слова...
И шепот прошлого спасает нас от извинений.

И завтра ничего не ждет опять.
Не повторятся все минуты ожиданий.
Прости меня, я помню про тот март,
Про все часы моих бесплодных начинаний.

Желаю быть.
Желаю полюбить.
Пусть поцелуи будут ярче, чем искусство.
И все же в памяти, хоть где нибудь в углу...
Храни все наши неземные чувства.

И в память о тебе, те радостные дни
Как искорки в судьбе, я пронесу с любовью.
И счастье наше оплатила кровью
И быть нам вместе пусть на небе,
Если нет нам места на земле.

И нежностей к тебе я в сердце пронесу
До часа, где мы встретимся однажды
На переулке, перекрестке, мне неважно
Но наконец -то ты придешь ко мне....

Нет веры выше, чем вера в провиденье
Молю я каждое святое воскресенье,
Пусть все дороги приведут ко мне.
И нет мечты счастливей и ужасней,
Под звон гитарный, ты такой прекрасный
Идешь ко мне в зеркальной тишине.

Мне плохо и больно,
Развод неизбежен.
Качается осень на ветках ольхи,
Кончается день, а в другом будет пища,
Но в прошлое больше меня, не зови.

Проходят обиды, а радость, как птица
Опять упорхнет, ничего не вернуть
Нам хочется заново всем возродиться
И заново мир этот бренный вдохнуть.

Меняю дороги, вокзалы, больницы
И хочется плакать, нет силы рыдать
Мне хочется снова в тебе раствориться
Мне так надоело себя собирать.

Мне плохо и больно.
Мне грустно и пусто.
И в этот последний прощальный билет
Вложу я все силы, любовь и безумство,
И песни твоей недопетый куплет.

Хочу к тебе! Плевать на все и всех!
И пусть мне говорят, что невозможно
И что с тобою быть мне рядом сложно,
Плевать на все! Хочу!Хочу к тебе!

Пусть города петляют по путям,
Вокзалы меня шумно принимают,
Они одни меня давно так знают,
И прижимают к телефонным проводам.

И никого другого я не вижу,
И в этой дымной перемотке дней,
Себя за все желанья ненавижу,
Но а тебя люблю еще сильней.

Хочу тебя! Нет, нет не переспать
А чувствовать, что ты со мною рядом.
И быть лишь под твоим любимым взглядом,
Под ним согласна даже умирать!…

Я не знаю, когда я перестану приезжать в этот город на краю земли. Я не знаю, когда я отпущу все это. Наверно, прав был кто-то из великих, когда говорил, что нас тянет туда, где наши предки. Действительно, где бы я не была, сколько бы городов не меняла, меня тянет в родные пенаты.
Я люблю этот город. Я люблю его нецивилизованность, его простоту, его легкость… Тут прошло мое детство, тут похоронены мои родители, тут прошли лучшие годы - моя юность. Моя молодость, которая мне все простит. Да нет, она мне уже все простила. Я вполне себе счастлива. Нет, я счастлива. Сейчас так точно. Я сменила много городов, но именно на этом стареньком вокзале, где нет даже буфета, я испытываю высшую степень блаженства! Моя родина!… Мой город!….
Приехала я, кстати, этим ужасно душным летом не просто так. У меня есть повод- свадьба. Моей сестры. Ну, как сестры. Это мы так условились с ней. Вообще кровные узы нас с ней не связывают, но мы прошли с ней столько, что некоторым родным и не снилось. Славина Лариса - потрясающая красавица, умница, просто мечта любого мужчины. Но при всех ее достоинствах у нее есть недостаток, который перекрывает напрочь все! Она живет не мозгами, а сердцем. У нее дурацкая привычка не считать деньги, помогать всем и вся, любить мужчин не за поступки и отношение, а потому что в груди горит огонь. Именно поэтому до нашего прекрасного будущего мужа Сережи Вишнякова, Ларка раза три пыталась устроить свое счастье. И вроде, с последним все шло очень даже не плохо, если бы не все винты, которые он стал выкидывать. Да, если честно, моя Славина была готова прощать мужику все, но вот измену — никогда! А он стал изменять. Лара тогда впала в отчаянье, но совсем не на долго. На своих вечных симпозиумах она и познакомилась с Серегой. Он резко отличался от всех ее ухажеров. Во-первых, он был очень серьезный, ответственный, спокойный, во-вторых, он сразу обозначил свои намерения, и Лариса решила, что это - судьба.
К свадьбе готовились основательно. Ларка, соблюдая все традиции, Сережа, контролируя весь процесс. Свадьба должна быть самая настоящая: с выкупом, цветами, белым платьем, множеством гостей и обязательно, букетом невесты. Лариса ждала меня раньше, но моя работа дала мне возможность приехать лишь накануне.
И вот она бежит по перрону в ярком платье, кричит, машет руками и кидается на меня. В этом вся Славина. Яркая, открытая, шальная, какая-то наивная, ребячливая. Ей почти тридцать, а она — сущий ребенок. Но Сережа ее любит, он просто ее обожает, и Ларка - счастлива.
Мы садимся в машину, Лара включает нашу песню, и дорога кажется бесконечной, потому что мы едем не напрямик, а через поля, через лес, реку, проезжаем нашу школу, трубы, где когда-то сидели, пели песни, курили дешевые сигареты, пили отвратительное вино… Этой все мой город! Это все- моя жизнь!
Лика наспех режет салат, жарит картошку, достает какие-то лоточки с нарезкой, извиняется, что не успела приготовить ничего стоящего, тут же подбегает ко мне, целует в щеку, наливает свое любимое красное вино! Мы так долго не виделись, а впереди всего день и ночь. Завтра свадьба, нам совершенно не до разговоров. Сережа ходит по дому, кому-то звонит, нервничает, смотрит на нас с улыбкой и просит не пить много. Сам убегает к родителям.
- И зачем он будет ночевать у них?- спрашиваю я, старательно набивая рот вкуснейшим салатом.
- Традиция,- хмыкнула Лариска.
- Ты уже с ума сходишь! Какие традиции? Вы живете уже год вместе!
- Ну и что! А замуж по традиции хочу, жених из дома родителей, выкуп...А, кстати, ты готова меня продавать?
- Конечно! Сколько просить? Стольничка хватит?- мы засмеялись еще громче.
А потом пришли еще девчонки. Мы убирались, готовили, меняли раза три занавески на кухне, отпаривали фату, убирали в холодильник шампанское, меняли воду в метровых розах (да-да, именно это и будет букетом невесты!), пили вино, смотрели старые фото.
Все разошлись за полночь. Ларка постелила мне на веранде, я не выношу духоты, а веранда так и манила ночной прохладой. Сил говорить не было, мои веки стали тяжелеть, подушка казалась ужасно мягкой, я проваливалась в сладчайшие объятия Морфея. Почему-то сразу стала видеть сон. Вот я сплю, слышу шаги на кухне, скрип половиц и оконной рамы… Идиотские сны! Не нужно было пить так много вина.
Мы были прекрасны в то свадебное утро. Невеста- мечта, королева. В ней было идеально все: прическа, букет, платье, макияж. Все портила ее нервозность. Ларисе даже накапали каких-то капель, но это не помогло. И вот- долгожданные двери храма брака. Свадьба так свадьба! Народу — тьма! Машин было слишком много, всем и место не хватило. Лариса даже не улыбается.
- Осознает ответственность момента!- говорит ее свекровь и поправляет ей подол.
Я забыла камеру! Черт! Бегу до машины и чувствую, что кто-то тихонько дергает меня за рукав:
- Верка, помогай!
Оборачиваюсь… Лариса! Платье задрала по колени, босые ноги. Я даже не знала , что сказать, слова все разом спутались и пропали, в голове звенела пустота.
- Верка, помоги мне!Там в машине штаны и майка, давай!
- Что ты делаешь?
- Не видишь? Сбегаю со свадьбы!
- Ты дура?
- Да! Я дура! Клиническая идиотка! Но если ты мне сейчас не поможешь, то я буду несчастна всю жизнь!
И я ей помогаю. Последним штрихом стягиваю из шикарной прически фату, кидаю на руль:
- Прощай, Сережка…,- с горечью говорю я сама себе и бегу за Славиной.
А Лорка садится в непонятную машину, тащит меня за собой, истерично смеется и только, когда мы отъехали от места трагедии ее несостоявшегося брака, я понимаю, что Лариса сбежала с Николаевым!
Николаев- подлец и подонок. Тот, кто совершенно не достоин Ларисы. Да он любой женщины не достоин. Он во всех смыслах был хороший, пока мы не узнали, что он бабник. Нет, он не трахал все, что движется. Просто пока Славина была на работе , он изменял ей с милой девочкой. Даже с этой девочкой он потом жил, а потом еще с одной. Но как Лариса смогла его простить, так еще и сбежать из под венца к нему? Лорка, моя бедная Лорка! Девочка, которая верит в любовь и совершенно не помнит предательства! Как она его любила, как она страдала, когда узнала про измену, как плакала,как потом ревновала Вишнякова без повода, лишь потому что этот мерзавец притащил в их постель какую-то пройду.
Я ехала молча. Ларка тоже. Уже на середине пути я начала осознавать всю глупость ее безрассудного поступка. Ну сбежала ты прямо из загса, но ведь домой-то ты вернешься! В чем ты будешь жить? В этом спортивном костюме? И зачем она потащила меня? Я , например, при всей своей любви к Славиной , сейчас на стороне Вишнякова. И я представляю, что сейчас там с ним происходит.
Мы остановились на окраине, где было лишь несколько несуразных домиков и маленькое кафе.
- Зайдем,- первый раз за всю поездку сказал Николаев.
Мы молча вышли из машины. Я покосилась на его транспорт. Такой же никчемный, как и он сам. А, Николаев, кобель! Что на него не надень, хорош! Но кабель.
Николаев заказал коньяк и шоколад.
- Верочка, я не могла тебе ничего вчера сказать! Я сама еще вчера днем этого не знала!- с жаром стала оправдываться подруга.
- А что тут говорить? Ты — дура! Тысячу раз пожалеешь, что сбежала. И вообще твой поступок низок. Вишняков совсем не заслужил этого. А это..- покосилась я на Николаева, который молча опустил голову, - это не мужик!- да, во мне кипела злость!
- Прости, что я тебя втянула в это! Прости, прости,- заплакала Лариса.
- Что плакать? Все уже сделано. И знай, я не на твоей стороне. И уж точно не на твоей, слышь, Николаев?
- Да, я знаю, знаю! Я вчера еще и не думала сбегать. Просто он приехал ночью, нашел меня, и я поняла, что жить без него не могу!
Я молчала. А что тут скажешь? Славина смотрела на него ошавлешими глазами, в которых кипело , нет, бурлило счастье. И доказывать ей сейчас что -либо бесполезно.
- Ну наливай тогда,- сказала я Николаеву.
И он начал торопливо открывать бутылку.
- «Ной», хм… в вашей дыре есть такой коньяк?
- Есть, Верочка, все есть,- щебетала Ларка.
- Давайте тогда, не чокаясь,- сказала я.
Мы выпили коньяк. Было гадко и противно. Я и не предполагала, что мне придется сбегать со свадьбы своей подруги. А Лорка… А Лорка тоже не предполагала. Только сейчас я поняла, что ночью это был не сон, Лариса вылазила в окно к Николаеву.
- И что будет теперь?
- Мы с Ларисой уедем.
- Куда?
- В Ебург. Я сниму там квартиру.
- Прекрасно. Там наверно у тебя есть работа?
- Пока нет, но денег я скопил достаточно, чтобы обеспечить себя и Ларису.
- Лучше не придумать!
- Верочка, ты не представляешь, сегодняшняя ночь изменила все! Да, Вишняков хороший, заботливый, но я его не люблю. И никогда не любила. А Леня… Понимаешь, все могут оступиться… Ты ведь точно должна нас понять! - Лариса смотрела на меня умоляющими глазами.
Я понимаю, на что она намекает. Конечно, я должна понять ее, его, Вишнякова, я могу понять всех. Но я не могу оправдать измену. Хоть я сама и не без этого греха. В висках застучали маленькие молоточки, в голове опять вспыхнули яркие огоньки воспоминаний. Вот я приехала на практику, беззаботная, легкая, веселая. Была зима. Тогда Николаев отправил встретить меня своего друга. Вот еще раз будь этот Николаев проклят! С Вадимом роман был стремительный, взрывной. У него была прекрасная девушка, у меня первый муж. Муж примчался тогда первым поездом, я сама призналась в измене. Плакала и просила его просто меня забрать и простить. Он так и сделал. Только брак это не спасло. Вадим звонил, приезжал, писал. И муж не выдержал. Он ушел с одним чемоданом, оставив мне все. А Вадим пропал. Женился потом на этой чудной красавице , студентке педагогического.
- Верочка, давай выпьем,- Лариса вырвала меня из воспоминаний.
- Давай, - устало сказала я.
Мы выпили бутылку коньяка. Николаев тоже пригубил пару стопок.
- Ну, пора ехать. Мы можем сидеть тут долго, но ехать все равно придется,- Ленька встал, поправил мяты спортивки, надел кепку и вышел.
- Ларис, может ты еще раз подумаешь? Он ведь ненадежный! Предавший раз..- не успела я договорить фразу.
- Предавший раз, предаст не раз. Знаю! Вер, я все знаю. Но я его люблю. Понимаешь, я никого так не любила, как Николаева. И пусть он разгильдяй, подонок, пусть у него дыра в кармане, но я люблю его таким! Понимаешь, я люблю его!
Конечно, я понимала. Как же не понять. Ларка при всей своей серьезности в душе была маленькой девочкой. Если я прошла свою фатальную любовь , то Лариса не смогла. Ради Николаева она была готова на многое. Нет, на все!
Лариска продала квартиру, которую ей подарили родители, чтобы ее ненаглядный Ленечка покрыл свои долги перед компаньонами, когда прогорел бизнес. Да, не буду вас удивлять, прогорел-то бизнес из-за его халатности и спесивости. Она работала на трех работах, брала заказы на шитье, потому что Николаев искал себя. Только вместо этого он находил приключения на свое причинное место. Он проигрывал деньги, терял телефоны и документы, его чуть не посадили, и только благодаря адвокатам, которые наняла Славина, он отделался условным сроком. Ларка его одевала и обувала, кормила деликатесами, и лично для него собирала элитный алкоголь, который найти в этом городишке просто нереально. И чем эй отплатил он?
В тот день Лариса освободилась раньше, на улице был ливень, и она вызвала такси. Свету в спальне не удивилась, Ленечка любил поваляться после обеда. Она вошла тихо, стараясь его не будить. А когда услышала какую-то возню и стоны-всхлипы, то побежала на звуки. А там Николаев и какая-то мерзавка в ее новом розовом пеньюаре! Лариска не потеряла самообладания или наоборот опешила? Но пригласила их выйти в кухню и попить чаю. Лариска, моя бедная Славина, надеялась донести до этой девочки, что брать чужое не хорошо! Ага, как же! Эта пройда ее поняла! И Николаев стал жить с этой отвратительной малолетней хамкой! Но видимо, сейчас он доконал и ее. Потому что зачем он появился опять в жизни Ларисы мне не ясно.
Мы сели в машину, когда на улице была уже глубокая ночь. Я посмотрела на небо. Какие были звезды! Очаровательная ночь! Вдыхаешь воздух свежести после душного дня и жизнь кажется другой. А теперь она и будет другая. Не знаю как у меня, но у Ларисы так точно.
Куда собирался ехать Николаев я не знала, но знала точно, что нам не по пути. Вышла из машины и зашла в кафе. Лариса выскочила следом, но остановилась… Да и правильно, я же возвращалась обратно.
К дому Славиной я подъехала ближе к утру. В окнах горел свет, ворота были распахнуты. Я еще долго стояла у забора, страшно было заходить, понимала, что мне предстоит оправдываться за свою подругу, как-то объяснить ее поступок… Но объяснение было только одно: любовь. Любовь, которая страшнее любого катаклизма и войны, которая способна уничтожить все и возродить все… Самая великая сила на земле- любовь…. И все мы подаемся ей, все мы идем у нее на поводу… Какие мы несчастные, бедные, глупые…
Я зашла на веранду, и в нос ударил запах чего-то сладкого. Из кухни был слышен шепот. Я постаралась сохранить лицо, но не получалось.
- А, это ты… - сказала мне мать Вишнякова,- заходи, а Лариса, не пришла?- и почему-то она заплакала очень горько, надрывно, закрыв лицо руками.
- Нет, Лариса не пришла...- я села за стол.
- Ну на похороны то она хоть придет? - как-то совсем тихо спросил брат Сережки, Колька, который тоже сидел за столом, напротив матери , не поднимая головы.
- Куда?- одними губами сказала я.
- На похороны. Сережа … повесился,- мать заплакала громче.
Я замерла. Ехала на свадьбу, а попала на похороны. В голове стучали отбойные молотки, резко затошнило. Лариска сейчас была уже где-то далеко и счастлива.
Сережу хоронили через два дня. Стояла ужасная жара. Поминок не было.
Лариске тогда никто не мог дозвониться, даже я. Тяжелой плитой лежала на всех нас вина за такую нелепую смерть, и куда деться от этой вины мы не знаем.
Мне Славина позвонила только через четыре года их жизни в Ебурге. Тогда еще она была счастлива, наверно, последний раз в своей жизни. Она винила себя в смерти Сережки, но на кладбище к нему ни разу не пришла. Славина приехала в город только один раз. Еще худее, чем была, с одутловатым лицом, трясущимися руками. Нет , не пьет. Плачет. Плачет долго, много и часто, потому что Николаев не изменился. Он продолжать ввязываться в сомнительные дела, пить, иногда даже наркоманить. Он стал не стесняясь приводить домой баб, конечно не молодых, далеко не первой свежести, но готовых брать и давать за бутылку. Лариска закрывалась в своей спальне и плакала, плакала, плакала. Николаев ее бил. Бил сильно, больно, унизительно. Да и как не унизительно, когда из огромного зала, где гремит веселая музыка, выглядывает полу пьяная баба и надрывно хохочет. Раз, два, три… Лариска не выдержала. Уехала к себе на родину, вот ее долгожданный приезд. Дом ударил запахом нежилого, покойного, ветхого. Плакала на полу, на веранде, там, где мы раньше собирались и были счастливы.
Славину похоронили рядом с Сережкой. Умерла она тихо, уснула. Выпила таблеток и наконец-то выдохнула эту жизнь. Жизнь, в которой она была счастлива лишь одну ночь.

Я из стали, но плавилась под твоими руками
Гранитные плечи разрушились, дышалось едва ли
В Ершалаиме гроза, а в Москве- муть
Молю тебя, как Мастера:
Только будь!...

Наш роман должен быть сожжен
всеми взглядами благочестивых госпажён,
Но кинет пусть камень тот, кто без греха,
А Москва-река далека-глубока!…

Я не Маргарита, не любовница, не жена
Но за тебя в омут, в петлю, на край света
Ты будешь единственная хорошая примера,
И перевернутся в мире все зеркала,
Сойдут поезда с пути:
Я буду тебя ждать. Я буду к тебе идти.

Пьеса «Вечность»
Действующие лица:
Сережа Белов
Сонечка Валишевская
Михаил Соколов
Даша
Мама Даши
Сцена 1.
(Наши дни. Квартира Даши и ее мамы)
Даша: Если бы ты могла себе сдерживать (садится на кровать и перебирает вещи) да, ты, мама! То мы сейчас жилы бы на Петроградке, а не в этом убожестве.
( мама ходит по комнате, молчит)
Даша: Тут ремонт дореволюционный, вон , лампочки то и гляди на голову грохнуться. Не удивлюсь, что тут шныряют крысы… Да-да, мамуся, крыски… погрызут твои научные труды, профессор философии!... Профессор философии не смогла придумать философию семейной жизни и сохранить семью!
( мать молча уходит. Даша разбирает вещи. Неожиданно падает полка, и отрываются обои. Девочка хочет их собрать, резко появляются звуки войны, гаснет свет. Из темноты появляется парень)
Миша: Как странно… тут ведь не было света… его давно отключили. И эти окна… какие чистые, совсем нет снега… Сонечка, милая Сонечка! Что же ты сейчас делаешь? Где же ты, Сонечка? Та простуда и февральская стужа напрочь сгубили твой организм. Моя Сонечка, как бы я хотел хоть еще раз увидеть, коснуться твоих волос, которые я так любил заплетать заледевшими пальцами в косу…
(Входит Даша)
Даша: … И ничего я не дура! Сережа- это плесень на нашем времени! Тюфяк и тряпка! Какие песенки под луной? Какие лютики –цветочки, много ли ты, мама, увидела с таким счастьем? Хочется с головой в омут, чтобы опомниться нельзя было… А тут.. Даша-Даша, можно я провожу вас до дому!... Хахаха! ( ехидно)
( Замечает парня, подходит ближе)
Даша: А ты кто?
Миша: Я- Михаил Соколов, студент медицинского института. Позвольте вас спросить, когда вернули свет , его ведь отключили уже с месяц?
Даша: Что? Кто его отключал? Да, квартирка старенькая и грязная, но блага цивилизации и нам не чужды. Ты кто? Ты откуда?
Миша: Я же представился. Миша Соколов. Где моя Сонечка?
Даша: Чудной ты! Какая Сонечка? Тут мы с мамой живем!
Миша: Не кричи, пожалуйста. Я… Я опять оказался не в своем времени! ( Даша начинает отстраняться) Послушай меня! Я студент медицинского института, работ в госпитале, пока немцы не окружили город. Я писал стихи и посвящал их только одной девушке- Сонечке, которая жила в этой квартире. В 42 была ужасная зима, я пошел за водой. Бомбежка. Тогда все бомбили. Сонечка была слаба, в ту зиму она подхватила воспаление легких, и я пошел один. Снаряд попал в меня… Меня не стало в феврале 42-го. Сонечка осталась одна. Сколько лет я не могу найти себе покоя, потому что не знаю, где моя любовь… Посмотри, вон там, где отошла бумага, мои ей стихи…
( Даша недоверчиво подходит к стене, отодвигает обои и читает, сбивчиво и быстро)
Даша: Я в вас влюблен и нежностью объят,
Гремят снаряды над моей Невою,
Но я так тихо рад. Безумно рад!
Что в феврале я встретился с тобою…
Сонечке В., 42 год.
( Даша отходит к окну, набирает номер. Миша сидит с опущенной головой)
Даша: Белов! Приезжай ко мне, очень нужно, срочно!
Итак, ты парень, который был убит в блокаду Ленинграда… Ты парень из прошлого. И ты уже больше полувека ищешь девушку, которой читал стихи в этой квартире? Мамочки… кто-то из нас явно сумасшедший! Стоп, ее звали Сонька
Миша: Сонечка Валишевская. Ей было 17 лет. Она осталась без родителей в одно мгновение, их убили. Одна, она ходила долго по холодному и пустому городу, когда небо рассекали немецкие самолеты. Лютый холод. Она простыла, воспаление легких. Я встретил ее, когда она была в забытье, уже умирала на лестнице. Лечил ее весь ледяной февраль.
Даша: Сейчас приедет Белов, он наверняка знает, что делать. Блокадники … данные должны сохраниться в каких-то списках. Такое хранится так же долго, как и твои стишки на стенках.
Миша: А хочешь, я почитаю тебе стихи?
Даша: Валяй, делать все равно нечего.
Миша: Мне страшно с Тобой встречаться.
Страшнее Тебя не встречать.
Я стал всему удивляться,
На всем уловил печать.
По улице ходят тени,
Не пойму — живут, или спят.
Прильнув к церковной ступени,
Боюсь оглянуться назад.

Кладут мне на плечи руки,
Но я не помню имен.
В ушах раздаются звуки
Недавних больших похорон.

А хмурое небо низко —
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты — там.
( на последней строчке забегает Белов)
Белов: Добрый день, Дарья! Ты сказала, что дело срочное, я несся на всех порах.
Даша: Не считай меня сумасшедшей… но это – Миша Соколов и он- парень из прошлого! Он был убит в 42, и уже почти век ищет Соню, которая жила в этой квартире во время блокады.
Белов: Что? Как? Не неси чушь! Решила пошутить? Проверить, прибегу я или нет? А я , как дурак, повелся на твои шуточки!
Даша: Белов, прекрати! Это правда, парень из прошлого! Он ищет свою любимую девушку. И раз уж так случилось, что все сошлось в этой злосчастной квартире, то мы обязаны ему помочь! Софья Валишевская, 24 года рождения! Ищи!
( Пока Белов сидит за компьютером и ищет, Миша и Даша танцуют под песню «Я напишу тебе письмо, пусть будет в нем так мало слов»)
Белов: Даша! Даша! Я нашел ее! Вот! Софья Павловна Валишевская родилась 17 марта 1924 года. И адрес твой… Это , что был не прикол?
Даша: Какой ты глупый! Конечно, нет!
Белов: Так, она жила тут… но данных о ее смерти нет. Но есть ее новый адрес!
Миша: Моя Сонечка жива! Жива! Но… она, наверно, прожила прекрасную, красивую, необыкновенную жизнь! В которой не было меня… Может она уже и не помнит меня…

Сцена 2.
( Квартира Валишевской. Сидит старая женщина, стук в дверь. На пороге Миша, Даша, Белов)
Соня: Здравствуйте , детки! Вам чего?
Миша: Сонечка… Милая Сонечка!
Ваши глаза и руки любили поэты, художники,
Что с Родиной в долгой разлуке.
Вы, Соня, царевна из сказки,
Пленившая сердце поэта,
Бежать бы, но нет… не могу…
Сонечка: … Ведь жду я от вас ответа!
И горечь застыла в горле ,
Как в чае лимонная долька,
Вы, Соня- спасенье и чудо!
Я вечно любить вас буду!
Сонечка: Миша… Мишенька Соколов… Но ты… ты не жив! Мишка, мой Мишка! Как же долго я тебя ждала!
( Гаснет свет. Все уходят. На пустой сцене молодая Сонечка и Миша. Миша сидит, Сонечка положила голову ему на колени)
Сонечка: и пока на земле существуют мосты -
будут те, кто их жгут.

и пока корабли покидают порты -
будут те, кто их ждут.

и пока разливается в небе закат -
будет новый рассвет,

и всегда будет тот, кто тебе очень рад
и такие, кто нет.

и пока существуют причины для слез -
будут те, кто их льют.

кто-то, грохот услышав, пугается гроз,
кто-то - слышит салют.

и пока существует понятие сна -
кто-то будет не спать.

расстоянья и мили проходят сполна -
чтоб вернуться опять.

и всегда будут путаться нити в узлы,
а слова - в кавардак:

хочешь что-то сказать - но сомнения злы,
и причина - пустяк,

и не каждый вопрос будет высказан вслух,
и в ответ - ничего.

иногда для любви не хватает и двух,
иногда - одного.

на большой глубине мы хотим высоты,
в бездорожье - пути.

и пока на земле существуют мосты,
мне

к тебе

не
дойти.
мне к тебе не доплыть. не всколышет волна
океанскую гладь.

но пусть даже закончатся все времена -
я тебя буду ждать.
 
 Миша: Ждать… Сонечка, теперь не нужно ждать. Мы вместе. А помнишь, когда ты только пришла в себя, попросила кусочек сахара. Началась оттепель, капало с крыш и светило яркое солнце. Я готов был воровать эти кусочки сахара … Только бы порадовать тебя…
Сонечка: Ты сделал мне из газеты подснежник. Я храню его все это время. В моей жизни было много подарков: дорогих и красивых, но твой бумажный цветок-это самое дорогое, что у меня есть у меня.
Миша: Как ты жила, Сонечка? Расскажи, я хочу знать все-все о тебе!
Сонечка: Я все время ждала тебя. Я пыталась тебя найти, но все было тщетно. Потом узнала, что ты убит, так нелепо, ужасно… Но я все продолжала ждать. После войны я выучилась, преподавала немецкий, переехала с той квартиры, где все напоминало о тебе и родителях. Невозможно было перетерпеть эту боль!... Моя молодость была скучна и одинока, а старость согрета ожиданием встречи с тобой. Я все твои стихи помню! Все, что ты мне читал!...Миша, я все-все помню. ( Обнимает его)
Миша: Меня убило снарядом. В тот день, 7 марта, когда я пошел за водой. Сонечка, когда я умирал, мне казалось, что горе всего мира поглотило меня. Мне не страшно было умирать, мне так было страшно оставлять тебя, моего маленького ангела.
Сонечка: Ты все это время искал меня?
Миша: Каждую минуту. Знаешь,там, у нас, другое измерение. Время течет по- иному. Но без тебя, без твоих глаз, без твоего смеха - черная бездна.
Не отпущу тебя никуда.
Скрою, в сердце зашью.
Я без тебя мертв, я без тебя не могу.
Не отойду от тебя ни на шаг,
Буду тебя беречь и стеречь,
Смотреть в голубень в твоих синих глазах,
И лишь для тебя сочинять и петь.
Я тебя никому не отдам.
Даже проклятой, кровавой войне.
Я за двоих уже умер сам,
Чтобы на вечно вернуться к тебе…
( Гаснет свет. Голос за кадром: Софья Павловна Валишевская скончалась в эту же ночь, в возрасте 98 лет. В руках у нее был бумажный подснежник)

Танец «Покроется небо пылинками звезд» Первая пара Соня и Миша танцуют и замирают в вечности. Вторая пара Даша и Белов танцуют и завершают.
Пьеса «Вечность»
Действующие лица:
Сережа Белов
Сонечка Валишевская
Михаил Соколов
Даша
Мама Даши
Сцена 1.
(Наши дни. Квартира Даши и ее мамы)
Даша: Если бы ты могла себе сдерживать (садится на кровать и перебирает вещи) да, ты, мама! То мы сейчас жилы бы на Петроградке, а не в этом убожестве.
( мама ходит по комнате, молчит)
Даша: Тут ремонт дореволюционный, вон , лампочки то и гляди на голову грохнуться. Не удивлюсь, что тут шныряют крысы… Да-да, мамуся, крыски… погрызут твои научные труды, профессор философии!... Профессор философии не смогла придумать философию семейной жизни и сохранить семью!
( мать молча уходит. Даша разбирает вещи. Неожиданно падает полка, и отрываются обои. Девочка хочет их собрать, резко появляются звуки войны, гаснет свет. Из темноты появляется парень)
Миша: Как странно… тут ведь не было света… его давно отключили. И эти окна… какие чистые, совсем нет снега… Сонечка, милая Сонечка! Что же ты сейчас делаешь? Где же ты, Сонечка? Та простуда и февральская стужа напрочь сгубили твой организм. Моя Сонечка, как бы я хотел хоть еще раз увидеть, коснуться твоих волос, которые я так любил заплетать заледевшими пальцами в косу…
(Входит Даша)
Даша: … И ничего я не дура! Сережа- это плесень на нашем времени! Тюфяк и тряпка! Какие песенки под луной? Какие лютики –цветочки, много ли ты, мама, увидела с таким счастьем? Хочется с головой в омут, чтобы опомниться нельзя было… А тут.. Даша-Даша, можно я провожу вас до дому!... Хахаха! ( ехидно)
( Замечает парня, подходит ближе)
Даша: А ты кто?
Миша: Я- Михаил Соколов, студент медицинского института. Позвольте вас спросить, когда вернули свет , его ведь отключили уже с месяц?
Даша: Что? Кто его отключал? Да, квартирка старенькая и грязная, но блага цивилизации и нам не чужды. Ты кто? Ты откуда?
Миша: Я же представился. Миша Соколов. Где моя Сонечка?
Даша: Чудной ты! Какая Сонечка? Тут мы с мамой живем!
Миша: Не кричи, пожалуйста. Я… Я опять оказался не в своем времени! ( Даша начинает отстраняться) Послушай меня! Я студент медицинского института, работ в госпитале, пока немцы не окружили город. Я писал стихи и посвящал их только одной девушке- Сонечке, которая жила в этой квартире. В 42 была ужасная зима, я пошел за водой. Бомбежка. Тогда все бомбили. Сонечка была слаба, в ту зиму она подхватила воспаление легких, и я пошел один. Снаряд попал в меня… Меня не стало в феврале 42-го. Сонечка осталась одна. Сколько лет я не могу найти себе покоя, потому что не знаю, где моя любовь… Посмотри, вон там, где отошла бумага, мои ей стихи…
( Даша недоверчиво подходит к стене, отодвигает обои и читает, сбивчиво и быстро)
Даша: Я в вас влюблен и нежностью объят,
Гремят снаряды над моей Невою,
Но я так тихо рад. Безумно рад!
Что в феврале я встретился с тобою…
Сонечке В., 42 год.
( Даша отходит к окну, набирает номер. Миша сидит с опущенной головой)
Даша: Белов! Приезжай ко мне, очень нужно, срочно!
Итак, ты парень, который был убит в блокаду Ленинграда… Ты парень из прошлого. И ты уже больше полувека ищешь девушку, которой читал стихи в этой квартире? Мамочки… кто-то из нас явно сумасшедший! Стоп, ее звали Сонька
Миша: Сонечка Валишевская. Ей было 17 лет. Она осталась без родителей в одно мгновение, их убили. Одна, она ходила долго по холодному и пустому городу, когда небо рассекали немецкие самолеты. Лютый холод. Она простыла, воспаление легких. Я встретил ее, когда она была в забытье, уже умирала на лестнице. Лечил ее весь ледяной февраль.
Даша: Сейчас приедет Белов, он наверняка знает, что делать. Блокадники … данные должны сохраниться в каких-то списках. Такое хранится так же долго, как и твои стишки на стенках.
Миша: А хочешь, я почитаю тебе стихи?
Даша: Валяй, делать все равно нечего.
Миша: Мне страшно с Тобой встречаться.
Страшнее Тебя не встречать.
Я стал всему удивляться,
На всем уловил печать.
По улице ходят тени,
Не пойму — живут, или спят.
Прильнув к церковной ступени,
Боюсь оглянуться назад.

Кладут мне на плечи руки,
Но я не помню имен.
В ушах раздаются звуки
Недавних больших похорон.

А хмурое небо низко —
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты — там.
( на последней строчке забегает Белов)
Белов: Добрый день, Дарья! Ты сказала, что дело срочное, я несся на всех порах.
Даша: Не считай меня сумасшедшей… но это – Миша Соколов и он- парень из прошлого! Он был убит в 42, и уже почти век ищет Соню, которая жила в этой квартире во время блокады.
Белов: Что? Как? Не неси чушь! Решила пошутить? Проверить, прибегу я или нет? А я , как дурак, повелся на твои шуточки!
Даша: Белов, прекрати! Это правда, парень из прошлого! Он ищет свою любимую девушку. И раз уж так случилось, что все сошлось в этой злосчастной квартире, то мы обязаны ему помочь! Софья Валишевская, 24 года рождения! Ищи!
( Пока Белов сидит за компьютером и ищет, Миша и Даша танцуют под песню «Я напишу тебе письмо, пусть будет в нем так мало слов»)
Белов: Даша! Даша! Я нашел ее! Вот! Софья Павловна Валишевская родилась 17 марта 1924 года. И адрес твой… Это , что был не прикол?
Даша: Какой ты глупый! Конечно, нет!
Белов: Так, она жила тут… но данных о ее смерти нет. Но есть ее новый адрес!
Миша: Моя Сонечка жива! Жива! Но… она, наверно, прожила прекрасную, красивую, необыкновенную жизнь! В которой не было меня… Может она уже и не помнит меня…

Сцена 2.
( Квартира Валишевской. Сидит старая женщина, стук в дверь. На пороге Миша, Даша, Белов)
Соня: Здравствуйте , детки! Вам чего?
Миша: Сонечка… Милая Сонечка!
Ваши глаза и руки любили поэты, художники,
Что с Родиной в долгой разлуке.
Вы, Соня, царевна из сказки,
Пленившая сердце поэта,
Бежать бы, но нет… не могу…
Сонечка: … Ведь жду я от вас ответа!
И горечь застыла в горле ,
Как в чае лимонная долька,
Вы, Соня- спасенье и чудо!
Я вечно любить вас буду!
Сонечка: Миша… Мишенька Соколов… Но ты… ты не жив! Мишка, мой Мишка! Как же долго я тебя ждала!
( Гаснет свет. Все уходят. На пустой сцене молодая Сонечка и Миша. Миша сидит, Сонечка положила голову ему на колени)
Сонечка: и пока на земле существуют мосты -
будут те, кто их жгут.

и пока корабли покидают порты -
будут те, кто их ждут.

и пока разливается в небе закат -
будет новый рассвет,

и всегда будет тот, кто тебе очень рад
и такие, кто нет.

и пока существуют причины для слез -
будут те, кто их льют.

кто-то, грохот услышав, пугается гроз,
кто-то - слышит салют.

и пока существует понятие сна -
кто-то будет не спать.

расстоянья и мили проходят сполна -
чтоб вернуться опять.

и всегда будут путаться нити в узлы,
а слова - в кавардак:

хочешь что-то сказать - но сомнения злы,
и причина - пустяк,

и не каждый вопрос будет высказан вслух,
и в ответ - ничего.

иногда для любви не хватает и двух,
иногда - одного.

на большой глубине мы хотим высоты,
в бездорожье - пути.

и пока на земле существуют мосты,
мне

к тебе

не
дойти.
мне к тебе не доплыть. не всколышет волна
океанскую гладь.

но пусть даже закончатся все времена -
я тебя буду ждать.
 
 Миша: Ждать… Сонечка, теперь не нужно ждать. Мы вместе. А помнишь, когда ты только пришла в себя, попросила кусочек сахара. Началась оттепель, капало с крыш и светило яркое солнце. Я готов был воровать эти кусочки сахара … Только бы порадовать тебя…
Сонечка: Ты сделал мне из газеты подснежник. Я храню его все это время. В моей жизни было много подарков: дорогих и красивых, но твой бумажный цветок-это самое дорогое, что у меня есть у меня.
Миша: Как ты жила, Сонечка? Расскажи, я хочу знать все-все о тебе!
Сонечка: Я все время ждала тебя. Я пыталась тебя найти, но все было тщетно. Потом узнала, что ты убит, так нелепо, ужасно… Но я все продолжала ждать. После войны я выучилась, преподавала немецкий, переехала с той квартиры, где все напоминало о тебе и родителях. Невозможно было перетерпеть эту боль!... Моя молодость была скучна и одинока, а старость согрета ожиданием встречи с тобой. Я все твои стихи помню! Все, что ты мне читал!...Миша, я все-все помню. ( Обнимает его)
Миша: Меня убило снарядом. В тот день, 7 марта, когда я пошел за водой. Сонечка, когда я умирал, мне казалось, что горе всего мира поглотило меня. Мне не страшно было умирать, мне так было страшно оставлять тебя, моего маленького ангела.
Сонечка: Ты все это время искал меня?
Миша: Каждую минуту. Знаешь,там, у нас, другое измерение. Время течет по- иному. Но без тебя, без твоих глаз, без твоего смеха - черная бездна.
Не отпущу тебя никуда.
Скрою, в сердце зашью.
Я без тебя мертв, я без тебя не могу.
Не отойду от тебя ни на шаг,
Буду тебя беречь и стеречь,
Смотреть в голубень в твоих синих глазах,
И лишь для тебя сочинять и петь.
Я тебя никому не отдам.
Даже проклятой, кровавой войне.
Я за двоих уже умер сам,
Чтобы на вечно вернуться к тебе…
( Гаснет свет. Голос за кадром: Софья Павловна Валишевская скончалась в эту же ночь, в возрасте 98 лет. В руках у нее был бумажный подснежник)

Танец «Покроется небо пылинками звезд» Первая пара Соня и Миша танцуют и замирают в вечности. Вторая пара Даша и Белов танцуют и завершают.

Мир достаточно легок и весел,
В нем полно красок и суеты,
Жить так просто и интересно,
Когда рядом со мной будешь ты.

В небе синем лазурный воздух,
Высота и простор весны,
И смеются дневные звезды
Из бескрайней голубизны.

Лужи сахарным льдом распяты,
Золотится рассветная высь,
И куда бы не шел, заклинаю:
Обязательно, скоро вернись!

И курю я в ночное небо,
На закате ушедшего дня,
Я тебя умоляю, помни
Помни только в жизни меня!

Герой.
В маленький домик на углу Широкой я приходила частенько, там жила теть Рая, моя портниха. Она изумительно шила и брала за работу сущие копейки. К ней ходила моя бабушка, мама , а теперь и я. К клиентам Раечка ( так мы ее называли за глаза) была не притязательна, добра, но очень уж любила поговорить. Она рассказывала про свою жизнь, про семью, про дочку, которая живет с «транжирой и алкашом Ванькой» ( так сама его описывала портниха), про сына с гулящей женой, глухого деда и свои болячки. Хочешь- не хочешь, а слушаешь, пока идет примерка и наметка. Она делала все легко и стройно, но часто останавливалась, поджимала руку и начинала говорить. Мы уже привыкли к такой особенности Раечки и даже не злились. Была она человеком одиноким, хоть и семья у нее была большая, но почему-то в этой семье не было места ей.
Лето душило жарой и проливными дождями. Поэтому мне понадобились срочно новые льняные белые брюки, потому что старые приказали долго жить. Конечно, подшивать к Раечке.
Дома у нее было не продохнуть: летали мухи, бегали дети и коты, лежала больная дочь, внук, которого я еще недавно учила великому и могучему, собирался на свидание и пытался неумело скрыть яркие синюшно-бордовые пятна на шее ( первая страсть!), туда-сюда шаркал старый муж в одних трусах, а завершали эту чудесную картину четыре маленькие противные собачки, которые без устали лаяли во дворе.
- И ты знаешь, он не говорит же , с кем встречается, ну дружит так, не живут уж… а так , Бог их знает, кто мне что говорит,- она послюнявила нитку и быстро вдела в ушко,- Ты садись, я наметаю при тебе, потом оденешь для примерки.
- А Ваньку-то в открытом гробу привезли?,- спросила я
- В открытом, да он перевернут был , знашь, на эту сторону, где больная она…,- Раечка задумалась
- Хорошо, что открытый, попрощались,- я замолчала. Повисла какая-то душная пауза.
- А сноха, не знашь, кого приютили. Ее Ленька-то одел-обул, знаешь, платишки ей покупал, пока она училась.. А там-то и глядеть не на что!- оторвала нитку, начала тут же вдевать новую,- И она — то пошла по рукам, но я свечку не держала, как уж там было. Ленька-то приехал с работы, цветы ей заказывать, а на адрес уже доставка… Вот кто там их разберет! Она вообще перестала , знаешь, готовить чет интересное, так, сварит макароны… А дети любят его,- задумалась.
- Да, а терпеть ему- то, это нужно?
- А как не терпеть… детей травмировать..,- Раечка продолжала наметку.
Я понимала, что разговор нужно поддержать, даже не столько разговор, сколько бедную несчастную Раечку, которая жизни-то не видела.
Это была невысокая, сгорбленная женщина, почти без зубов, с опухшими тяжелыми ногами, на которых фиолетовыми змейками проступали вены. Руки были белые, худые, с неряшливо подстриженными ногтями, но талантливые, рабочие, крепкие. Наверное, в молодости она была красавица. Черты ее лица были мягкие, щеки чуть впали, глаза выцвели. Но в них была жизнь, такая тяжелая, полная какого-то отчаянья и в тоже время неуемности… Лена, ее дочка, была на нее похожа. Тоже в очках, таких круглых, с толстыми стеклами, с маленьким круглым личиком и длинными пшеничными волосами. Лена была очень худенькая, совсем, как тростиночка. Она болела, очень сильно болела. Ее мучили головные боли, низкий гемоглобин, позвоночник, сердце. Лена была учительницей, но совсем не работала по профессии. Выскочила замуж за любимого ( где она только его нашла!) , и конечно, безусловно, она родила не доучившись. Раечка не смогла вразумить ее, что гены берут свое, и Ванька партия неудачная. Пьющие родители, гулящая мать, без вести пропавший отец, в придачу больная лежачая бабка, которая повисла грузом на плечах худенькой Леночки.
Ванька показал себя почти сразу. Стал брать кредиты, тратить деньги, которые не успевал, не мог заработать. Леночка терпела, и даже родила еще дочь. Терпение , видимо, было у нее железное, потому что прощала ему все и всегда ждала. Он не жалел ее, а потом жалел, потом уезжал и приезжал, обещал , что жизнь наладиться, нужно только потерпеть, но все начиналось сначала. Все жили в одном маленьком домике, надеясь на лучшее завтра, которое не наступало.
Ванька погиб в бою. Вразумился, уехал и даже как-то поменялся. Только обратно он не пришел, не пришел, как тысячи наших молодых ребят, которые пошли туда, которые звонили оттуда, надеялись, верили.
На столике, где иконы, стоит его портрет, даже не узнать! Красивый, подтянутый, серьезный, в форме. Рядом лежит его фуражка и орден Мужества. Меня даже покорежило. Вот осуждали мы его, ругали все, а он пошел туда, не побоялся, смог. И не прятался, как многие примерные мужья. А пошел и воевал. Воевал за свою семью. За своих детей,за свою тещу, которая его не прощала, за дочь, за их маленький дом на углу большой улицы, за свою Леночку, которую он все-таки любил. Любил , может неправильно, криво- косо, голо- босо, но любил. Как не любят обеспеченные и добрые, как не любят сытые и выспавшиеся. Он любил ее по-своему. И сразу жизнь его кажется такой большой и горькой, такой несправедливой и ужасной. С детства она его обделила, не дала деже попробовать своего вкуса, жизнь, ты почему так играешь? И как-то все внутри сжалось. И все сразу забыли, что творил это беспутный Ванька, потому что нет этого беспутного Ваньки. А с фотографии на меня смотрел не Ванька, а герой, который попал в окружение и принял эту смерть с достоинством. И нет теперь слов, чтобы его осуждать, нет у нас права говорить о нем плохо, потому что там он погиб за всех нас.

Он был со мной тем жарким летом,
И осенью, и да, еще весной.
В его машине я была при всем при этом
Важней чем ты, я не была игрой.

Ваш брак трещал по швам
У нас же с ним столы ломались,
Мы вместе быть отчаянно пытались,
До дрожи, синяков и стонов не сдавались.

Он кормил меня сочным арбузом,
А ты с фото смотрела на это,
Не жалею тебя ни сколько,
Жизни проза, измены куплеты.

Он писал тебе, что он занят
Он был занят, он мной любовался
Обещал тебе , что перестанет,
Только снова в меня влюблялся.

Он все врал, что меня забывает
И кидал меня в черный список,
Только вечер спускался едва ли
Он опять становился близок.

Я ему не звонила даже,
Приезжал мне под окна ночью,
Про тебя говорил, про свадьбу,
Что развода с тобою хочет.

Он сказал, почему женился,
И вины он не ощущает,
Когда утром к тебе чуть пьяный ,
Радуйся, ведь домой приезжает.

Ненавидишь меня, презираешь
И подругам рыдаешь с водкой,
Без него ты совсем умираешь,
Нет ни стати в тебе, ни походки.

Не прошу у тебя прощенья,
Виноватых искать не нужно,
Посмотри же, какие ничтожные
Те, кто больше всего нам нужен.

Да, и кстати, уже не ездит.
Не звонит и не пишет в почту.
От другой он , наверно, балдеет,
С ней -то справишься,
это точно.

И сколько я тебе пишу стихов,
И сколько за тебя курю ,
Ты мой герой, немого дня
Я каждый день воюю за тебя.

Ты мой герой, ты мой король
ты паж, ты ветер, дождь и зной.
Ты мой кумир, ты бог, ты царь,
ты солнца луч, души бунтарь.

Ты все на свете и ничто,
Ты фишка в жизни казино.
Последний яд, струна, мечта
с тобой всегда одно лишь — да.

И сколько слов и сколько слез,
И нежности и первых грез.
Ты неба ночи синева,
Ты полуденные луга,
Ты час рассвета и игра…

Ты моя жизнь и моя казнь,
ты все,что связывает нас.
Ты проклят небом и землей,
Мой рок всегда идти с тобой.
С тобой я в жизни, как в аду,
Но без тебя я не могу.

Милый мой город любовей и слез,
Край каторжанский- надежная твердь,
Ты засыпаешь , где шепчут Уральские горы.
Ты засыпаешь под гул поездов, ты засыпаешь под грохот колес,
Спи, мой город….
Спи до утра, а рассвет очень долог.

Сумерки эти будут , как вечность
Красноармейка пусть помолчит,
Нам в этом парке назначена встреча,
Невский от города держит ключи.

Бьется небесная синь о волну,
Плачут березы, тоскует струна
И тебе тысячи песен гитары сыграют!
Наши мечты все в прозрачном дыму,
И под ансамбль , мой город, ты спишь, ты засыпаешь…


Милый мой город первой любви,
Первой разлуки, и первой слезы.

В яркости дней твой образ мелькает.

Я тебе тысячи строк напишу,
Я тебе столько всего расскажу,
Знаю , что в сумерках дня ты меня приласкаешь.

Мы возвращаемся снова к тебе,
Молимся вместе с тобой и поем,
Милый мой город, где мы ни есть,
Мы рядом!
Знаем, что снова к тебе мы придем,
Знаем , что силу в тебе обретем,
И первый тост за тебя поднимаем!

Терновник под дождем все бил в окно,
Пустить просил хоть веточку домой.
А я сидела у стола, горела синяя свеча,
А ты был и не мой , и не чужой.

Не будет сил просить тебя вернуться,
И гордость слишком больно бьет,
Но я хочу уснуть и не проснуться,
Во сне увидеть наш с тобою год.

Колючей веточкой терновника увитый,
Стоял холодный сладостный ноябрь,
А дождь в окно все бил , со всей бил силы,
Срывал с петель он ставни ветром злым.

Я не могу назвать тебя "любимым",
Настолько ты любимым мне не был.
Метался от огня и от воды ты,
Мешал нас, возвращался , уходил.

В ночную тишь, ворвавшись , как из ада,
Принес очередное мне письмо,
И я прощать была бы снова рада .
И рада если был бы ты со мной,
Но вот кольнет сильнее что-то справа,
Ведь ты не мой, и не чужой...

Мурзику.
Тебя нет... Но ты есть
Это миф, что от счастья не плачут...
Я же реву!
Я не сильная, в счастье я- слабая.
Я прижимаюсь к твоему плечу,
И глаза закрываю.
Моменты запоминая осязательно,
в мелочах, не дыша, тщательно.
Мы не можем расстаться с тобой,
Мы должны в чем-то раствориться,
И продолжиться обязательно.
Это миф, что от счастья не плачут,
От счастья ревут,
Сквозь волшебные слезы,
Видя родные руки.
Это миф, что расстаться легко,
Я же больше всего на свете боюсь разлуки.

В сумраке летнего дня
Тянется черной вуалью
громкая дева Гроза
пороги домов лаская.

Нежится в свете окон
Заглянет и громко хохочет.
В шелесте тонких листов
Ветер -блудник бормочет.

Ставни стучат о стекло,
Небо серее и ниже.
Землю укрыло плащом,
Завесой дождя все дышит.

Ластится к крышам гром,
Бьется, кидает камнями,
Машет блестящим щитом
С неба копья вонзая.

Она курила в форточку и туда же сплевывала. Ноги были худые, бледные,в синяках. Тело трясло мелкой дрожью , толи от холода, толи о того, что ей было невыносимо плохо. Капельки пота скатывались по лбу , плыли по землистому лицу и застревали где-то в области носа. Она была раньше красивая. Очень красивая. Ее любили и хотели, ей поклонялись и ее уважали. Все думают, что ей лет сорок. Нет, далеко нет, ей где-то… 20, а может 25, а может меньше или больше. Никто точно вам не скажет. Она давно не живет по одному адресу, а все кочует из хаты в хату. И в этом притоне она не долго. Тут таких много, спят на полу, на столах, в туалете. Тут грязно, сыро , душно и смрадно.
Оля плюнула на пол и сползла по стенке. Ей сейчас нужна была эта доза. Она ей была смертельно необходима. Перед глазами все плыло, ее тошнило и трясло, ноги сводило и она выла, заламывала руки за спину, хотела встать, но не могла.
- Вась, Васька! - кричала она , но никто не отзывался.
-Васька,Вась!...
-Че тебе?-сказал тихий хриплый голос.
- Васек, сходи, а? Христом Богом прошу , умираю, Вась!
- Не пойду, самому плохо, бухал вчера.
- Вась, помру…
- Не пойду
- Вась, я денег дам, у меня есть, Вась сходи...
- Давай, Олька, ток я похмелюсь еще,- уже живее сказал он.
Молодой человек , низкого роста, с обросший, в грязных спортивных штанах и без майки, вышел в коридор. Он посмотрел на Олю, махнул ей весело , дыхнул в лицо перегаром и вышел, громко хлопнув дубовой дверью. Ольга потихоньку поползла к креслу, кое-как забралась с ногами и укрылась старой фуфайкой.
- Тяжко мне, хоспаде, а кто знал, мамочка моя что ли, что я тут буду… - она тихо заплакала, кутаясь в грязную и вонючую робу.
– Огней так много золотых...- затянула она, да голос стал таким громким и чистым, что нельзя было бы и подумать, что поет наркоманка в притоне. А казалось, что поет молодая, да такая живая девочка, что жить сразу хочется и лететь куда-то хочется. А за окном метель, стужа, и сила какая-то в ней появилась. Олька подскочила, скакнула к окну, а там снег идет. Да такой чистый снег, да такой он был праздничный, что в голове проснулось давно забытое:
Идет он с ней по чистому снегу, по безлюдному парку, нежно за руку держит, и говорит, говорит, а снег все валит, валит. И все в снегу: и она и он, и деревья, и скамейки, и ларек , и дороги. Она красивая, не курила, не пила, ребеночка ждала тогда, маленький срок, но он уже у нее был. А он рад тогда был, до беспамятства, кружил ее на руках, целовал ее, пел для нее. А как он пел! Она нигде больше таких песен не слышала. И было бы их счастье, и была бы у них семья, и была бы у них целая жизнь впереди…. Все ее воспоминания прервал Васька. Он зашел и пустил за собой чутка метели.
-На, - протянул он ей маленький пакетик.
- Васек, а ты знаешь , как я жила? – начала уже более спокойно говорить Олька, распаковывая пакетик.
- Знаю- знаю… Жила не тужила, мужик у тебя был , потом помер мужик-то твой, че помер не помню, да Оль, давай не начинай.
- Че помер, че помер! Убили его. А я вон какая стала. А красивая была я, я же еще молодая… Ребенка хочу, так хочу, но только от него…- она высыпала пакетик в ложку и начала греть над пламенем. В этот момент ее движения были быстры, легки, четки. Руки не тряслись и глаза, как будто заблестели.
- Оль, а вот скажи, ты с этого слезешь?- Васька с прищуром улыбнулся.
- Васек, слезу ! Вот только мне толчок нужен. Слезу обязательно. Это последний раз,- сказала Олька, набрала шприц и затянула руку жгутом.
Она аккуратно ввела иглу, в шприц пустила кровь, ослабила хватку жгута и блаженно закрыла глаза.
- Все, Васек… хорошо.
- Дура, – сказал Васька и сплюнув на пол, вышел.
Ольга, полусидя, прижималась к стене, легонько улыбалась, с закрытыми глазами. Она видела зимний парк, скамейки, много-много снега и слышала откуда-то издалека звук скрипки. Она летела , высоко-высоко, слезы катились по ее щекам, и ей было хорошо. Она приоткрыла глаза, подошла к окну, настежь открыла рамы и ей казалось, что скрипка зовет ее и голос его где-то там, куда она обязательно должна попасть. Она шла на этот голос, летела на него. И ей казалось, что играет скрипка, что летит она высоко-высоко и вот поет он, тот, кого она безумно любила и любит.
Васька вышел только следующим утром на крыльцо и вдохнул свежий запах морозца.
- Хорошо! Ой, хорошо!- прокричал он.- Олька спит ,чай. Вчера подкинулась, сегодня спит, зайду к ней.
Он вошел обратно в хату, открыл дверь к Ольке и не нашел ее в комнате.
- Ушла, лярва. Опять пошла догоняться. В чем ушла –то ? Шмотье тут, босиком убежала, сучка накиданная… Окно открыла, дура! Нажрется, и все ей жарко, - он подошел к окну и стал закрывать ставни. Как-то глаза сами посмотрели вниз, а там, на сугробе, лежало маленькое, худенькое, припорошенное чистым снегом тельце.
- Олька! Олька, тварь! Ты че сделала?- Васька кинулся к ней, в прыжке преодолел этот подоконник , начал бить ее по щекам, кричать , трясти… Тело было холодным и твердым.
Жара… Ужасная жара… Поросший высоким бурьяном холмик, и старый , сгнивающий крест. Маховикова Ольга Дмитриевна. Тут лежит уже лет шесть некая Ольга Дмитриевна. А для нас , и для Васька, который спился уже давно и даже лишился своей старой хатки , просто Олька, которая зимой выпала из окна и замерзла . И никто не придет к Ольге Дмитриевне, никто не помянет Ольгу Дмитриевну. В частых выпивошках вспоминают шальную и веселую Ольку, которая пела и пела,и никто не знает сколько ей было лет… А Ольге Дмитриевне всего двадцать три года.

Володя, смотри, там Лилечка бродит...
Садится на перепутье и за нос тебя снова водит.
Смотри же , Володенька, у неё без тебя не происходит, ничего не происходит...
Володя... Володенька...
А у меня, как у пошленькой поэтессы,
В сумочке завалялись мелкие штучки для блуда...
Володя, он меня так хотел неистово,
Володенька, снова простуда.
Володя, мне от кого рожать?
От него или от того, кто меня любит?
Володя, Лилечка хочет спать...
Володя, целуй её в губы!
А , помнишь, Володя, когда ты пред ней унижался?
Я помню, читала, а я перед ним на коленях!...
Володя, мне от кого рожать- то?!
Володя... Он лучший...
Володя, он лучше Лилечки, он ведь верный...

Ты, как мужчина на миллион.
Ты как букет из ста роз.
С тобой все резко, с тобой все всерьез.
От тебя не спасает психолог,
От тебя не лечит коньяк.
К тебе, как с головой в омут.
Без тебя, жизнь - пустяк.
Ты как SUD PACIFICA , ты как Бакарат
От тебя пахнет на миллиард.
Я проплатила свою терапию,
Не пью мартини,
Боюсь слететь.
Подружка сказала:
"Он у тебя в сердце"
И я опять начала гореть.

Я, конечно, не Марина Влади,
Не Олеся из рассказа Куприна.
Но мне силы воли , знаю, хватит
От всех бед на свете заслонить тебя.

От метелей и стуж,
Потому что мне нужен,
От болезней и бед,
Потому что люблю.
Мне совсем все равно, что не станешь ты мужем.
Только помни лишь имя мое.

Я тебя заслоню от смертей и от боли,
За тебя разверну я любую войну.
Кто то там наверху перепутал все роли,
Но вот жить без тебя больше я не могу.

И за руки твои, за аккорды в ночи,
За тот, взгляд, что пронзает до дрожи.
За тот вечер июня, за майской рассвет,
За кальян, и за ночь, под дождем.
За мурашки и жар на коже,
И за время, что были мы только вдвоем,
Знаю, ты не случайный прохожий.

За тебя все отдам, никого не боясь,
Не рыданий, ни слез не жалея
Узы я Гименея порву, не стыдясь,
Без тебя не горю, только тлею.

Звенит февраль предмартовским морозом,
А у меня уже кипит весна,
Все зачеркнуть, что было До и После.
Все заново, как будто не жила.

И февралю ведь права не давали
Искриться, будто наша та ,весна.
А он блестит синеющим рассветом,
А он той рюмкой джина отдаёт,
И нежным , чуть звенящим перезвоном
Он на гитаре делает аккорд .

Не веря в предзнамения, в планеты
Я все же зачеркну все те года,
В которых умирала я от ветра,
В которых жизнь совсем иная шла.

Весна давно в душе затрепетала,
Ей все равно на холод февраля,
Весна горит, весна шагает в лето...
Все заново. Сначала. Навсегда.

Нас не сломать. И кто бы не пытался,
История не знает слова БЫ,
И в грязь нас не втоптать,
Хоть как ты не старайся.
Звенят колокола моей большой страны.

Пожаром ада разъедает "Крокус Сити",
Там тысячи людей горят в котле,
Их крик и вой. "Живой! " и "Помогите!"
Как долго будут слышаться во сне.

Бездушно, по- звериному, с оскалом
Вы"братья" , недостойные имен
Переломили судьбы, насмехаясь,
Забудьте, что Россия и ваш дом.

Полмиллиона... Вам забвение и кара.
Никто не в праве нас лишать судьбы!
Москва не раз была огнем объята,
Но тем, что вместе, этим мы сильны!

Мы в настоящем помним все руины,
Россия ведь не раз вставала из огня,
Как Феникс, возрождаясь, стала сильной
На "Крокусе" не ваши имена!

В Херсоне Русь восстала из-под гнёта,
Владимир с ересью провел неравный бой.
Вы думаете, боимся мы кого- то?
Страшны нам санкции? Расстрелы? И огонь?
Не страшно. Успокоит своей песней
Разливистая русская гармонь.

Поспи, моя Москва!
Ты настрадалась. На небо вознеслись твои сыны,
Не больно. Все терпимо. Запад, нам не страшно!
Пусть оглушают вас раскаты нашей тишины.

Буду «женщиной в платье вечернем» , но не буду тебя упрекать,
И вопросов о прошлом , наверно, я не буду тебе задавать.
Я пойму все проблемы и беды, как смогу, так рукой отведу,
Я та женщина, в «платье вечернем» в сердце лед теплотой растоплю.

Взгляд лукавства , а может надежды, ты спускаешь по талии вниз,
Этот вечер закончится утром, исполняя душевный стриптиз.
Мы сидим в небольшом ресторане, столик наш погружен в полутьму,
Ты , поверь, хорошо рядом с вами, но о прошлом, уже ни к чему.

Сколько было предательств и горя, сколько было чернеющих дней,
То скитаясь по жизни, то воя, становились , конечно, сильней.
И теперь в небольшом ресторане, пьем вино лишь за то, что мы есть,
Мне легко и спокойно так с вами и поверьте мне, это не лесть.

Меня сшибает ритмом города, как водкой
И неуклонно я сражаюсь за любовь.
Еще вчера была и стать, была походка
Ну а сейчас безумный взгляд и выше бровь.

Спасает город, а еще и лечит стужа
И я верна до боли в глотке лишь ему
А он как воздух удивительно, но нужен
И кажется, что я в его плену.

Меня проспекты душат дымным одеялом.
Ну а соборы – это просто благодать!
И необъятным стало мое «завтра»
А может завтра нам придется умирать?

Я вся в проблемах, вся на стрессе и на мурке
И нету времени набрать твой номер мне
А ты там в грязном деревенском закоулке
Все утопаешь в синих водах по весне.

Ты куришь крепкие и очень дорогие,
И говоришь, что занят очень , ну дела!
А я исколесила пол России …
Но возвращаюсь в глушь, тебя любя…
А я и встретила других и очень-очень
Они хотели, чтобы замуж за них шла
А у меня все та же стать и та походка…
Я , как и прежде… в глушь… дарить тебе себя…!

-Давай поговорим, садись ко мне поближе
Скучала по тебе, скучала и ждала.
И вот в осенний день приехала, как прежде
Тебе я не жена, и может, не нужна.

Не предлагаешь чай , а сразу рюмку водки
И молча говоришь, что все вернем назад.
По взгляду, по глазам, по жестам и улыбке
Я понимаю все, и только лишь молюсь.
И все мне говорят, что ты моя ошибка
А я уж без тебя и жить одна боюсь.

Как прежде ты прохладен,
Как прежде греешь руки,
И говоришь, о том, что я только твоя.
А я реву сижу, и кажется, что снова
Вот встреча первая и первая весна.

- А я тебе звонить боялась и молилась,
Я думала что тут другая у тебя.
А ты вот все один, иди ко мне поближе,
Я обниму тебя, ты лучший у меня.
- А я и не искал , другую не хотел я.
И номер не менял и ждал , что позвонишь,
Так глупо мы с тобой расстались на закате.
Но верил я и знал, за все меня простишь.
__________________
Потушен свет и только голоса,
И губы от любви припухли и горят,
Они опять под лунною тропой
Грешат и любят, любят и грешат.

За окнами бьет снег в стекло,
Я на твоем крыльце сижу курю,
Ты снова где-то там, ты где-то вдалеке
Сорвался вечером и налегке…
Ты снова где-то там, ты где-то вдалеке,
Сорвался вечером и налегке…

Свет погасила , в доме тишина.
И дверь не заперта, а вдруг придешь,
Ты даже не с другой, ты мой и только мой,
Но телефон ты снова не берешь.

Зажигалкой поджигаю сигарету.
И вместо кофе, глушу коньяк
Ты все время пропадаешь где-то,
А без тебя и жизнь моя не так,
Ты все время пропадаешь с кем-то
А без тебя и жизнь моя пустяк.

И под утро, весь в угаре пьяном или трезвый
Ты заходишь, обнимаешь, и молчишь
А в руках моих все та же зажигалка
Скажешь: «Не спала опять, малыш…»

Этой старой зажигалкой подожгу твое я сердце,
И в угаре этом душном никуда тебе не деться.
«Он гуляка и пропащий, и семьи с таким не будет!...»
Говорила моя мама, говорили все мне люди,
Ну и я все понимаю, не ропщу, и не жалею
И таким я принимаю, и тебя всегда согрею...
И тебя всегда согрею.

Казалось, все трудно, звенело безумное лето
Под тридцать жара, а потом проливные дожди
Женатый мужчина, и простенько очень одетый
Нес мне голубые, как море, простые цветы.
Шальные глаза его били по мне, словно грозы,
И как устоять, если руки сильнее, чем Бог?
Я где- то внутри пожелала бы жизненной прозы,
Но он был поэт, и от прозы, конечно далёк.
Он все разрешал, ничего у меня не прося,
Лишь только была бы я с ним, как отдушина лет,
- А как же жена?
-Да жена ерунда! У нас с ней давно ничего больше нет.
Он негой поил, и меня обхвативши за плечи, шептал мне:
- Мадам, этот грех так хорош...
Потом он пропал, и в один летний вечер
Вонзил в моё сердце он слово, острее чем нож.
Женатый мужчина, так в общем- то глупо все было,
Не буду я врать , я его полюбила.
А он, как и прежде, красив, и от этого горек
Женатый мужчина с другою себя успокоит.

Помнишь , девочка, когда ты девочкой была
Я тебя до дома не стесняясь ,провожал,
И смеялись фонари поцелуями любви,
Я тебя одну любил. Я тебя одну желал.

Я друзей своих бросал, все тебе лишь отдавал
Я с тобой совсем сошел с ума, я с тобой пропал.
Мне всего 17 было, ты красиво говорила
Кроме , девушек совсем других не знал.

Помнишь, девочка все мои цветы?
Помнишь, девочка, как не боялась ты?
Я нежно так тебя, любил... Я, нежно так тебя желал.
И все терпел... Я только на характер твой запал.

И первый раз любви шальной в холодном январе,
И первый поцелуй, и первое свиданье.
И пацаны мои в восторге от тебя.
И нет на свете лучшего тебе признанья.
И нет на свете лучшего признанья.

Помнишь, девочка, моя ты девочка!...
Ты помнишь все, поэтому не спишь...
Ночами лунными, порой весеннюю.
Ты вспоминаешь обо всем, но мне не говоришь.
Все расставания, твои прощания,
Я на коленях вымолить готов!
Не забывай меня, ведь я люблю тебя!
И сердце мое выткано из слов...

Не забывай меня. А если все же
Другой чуть старше, а может лучше,
Ты прости...
Не брильянты, а мои слезы
На в кровь разорванной судьбой груди.

Мой Бог… я мертва, но живу,
Эти руки болят, эти губы кровят,
Эта жизнь не нужна никому.

Мой Бог… как я тут все одна,
На дороге печально луна,
Без тебя холодна.

Мой Бог… как тебя никого никогда
Не люблю и не буду любить,
Это сердце давно не бьется,
Хороня тебя, буду сама уходить…

Мой Бог… как пуста эта жизнь и мой дом,
Приходи мы хоть чаю попьем,
Мне с другим никак,
По сравненью с тобой- все пустяк,
Ты меня никому не давай,
Ты мой Бог… Ты мой рай…

Уходи от меня неслышно,
Чтобы я не скулила в ногах,
Моё счастье в красивых мыслях,
Её счастье в чужих богах.

И предательство веры правой
Не простят ей на страшном суде,
Забери одиночество драмы
Забери, чтобы спать было где.

Твоё место уже не со мною,
Я не верю твоим словам,
Бьются рыцари, гибнут кони
Под уходы твои от дам.

Забирай эту боль предательства,
Забирай эти нежные дни...
Забирай, все что мнется и плачется
Только прошлое не бери.

Я назову тебя мечтой и буду плыть я за тобой
В большие дали.
Любовь смакуя, как табак
И чай с жасмином, эх, простак
Меня никто не назовёт любимой.

Не помню ласку я твою,
Не помню слов, не помню рук
И лишь этюд рисует памяти угар:
Прижал к стене, глаза в глаза
Сказал :"Родная, опоздал...
Тебя я не сберег, хотя всю жизнь искал..."

Я назову тебя судьбой и буду тихо за тобой
Идти куда укажет случай.
Я назову тебя мечтой
И буду жить одним тобой,
Одним тобой...
А ты меня не мучай.

С неба сыпет муку февраль
Колко бьёт лютый ветер щеки,
Мне совсем ничего не жаль
Только б близким не стать далёким.

Золотятся церквей купола
На рассвете ведь легче бросить,
Мне совсем никого не жаль,
Только б помнить ту серую осень.

Закружил у метро фонарь
Свет струится сквозь стекла витрины,
Мне совсем ничего не жаль,
Только б быть для любимых любимым.

Мальва росла у дорог,
Бурям песчаным покорна,
Храни его там, Бог, чтобы спалось мне спокойно.
Встану под гул ветров, выпью отвара трав
Только храни его, Бог,
Верность его поправ.
Нежности васильков, грубости бузины
Он - это дом и кров, он - это мы.
Мальва росла у дорог, Бурям песчаным покорна,
Так же покорна и я...
Храни, чтобы была довольна.

Хочется мне закурить, чтобы было аж горько,
Плещется море в глазах безудержно синих,
Счастье оно ведь не в шалаше, а в воле
Лева Би2 пел о жизни, о жизни красивой.

Нежностей строк не хватает чтоб счастье сбывалось,
Люди должны поделиться на касты:кто любит, а кто позволяет,
Тело всего оболочка, а хочется ли сдаваться?
Звезды сошлись и Сатурн в пятом доме нас окрыляет.

Марина ведь плачет о том, что любить не умела,
Миша прекрасен и песни его бесподобны.

Я для него была королева, только его полюбить я была не способна.

У нас с тобой все было по любви,
Клинки вонзались острые в сердца,
На крови мы клялись, что будем до конца
Но слов быстрее слепок из свинца.

И вот, король трефовый мой, ты мне опять чужим чужой,
Не ляжешь на одну со мной кровать.
Под рокот грозный славных пуль
Под слезы первые в июле,
Ты мчишься в бой, и нескончаем он.

Какой позор, король сражен
Мой рыцарь славный, госпажен
Своих не счесть, а плачу только я.
Я отдала бы душу им и пули били бы все в дым
Лишь, мой король живи, не умирай...
И ты согласен, чтобы я, оплот и стремя и броня,
И вот удар, и сердце не горит.

Король трефовый, что же ты,
Не долго жег мои мосты
За твою жизнь я не живу теперь.
Не плачешь, горечи не пьёшь,
А с дамой черви ты живёшь...
А помнишь, было между по любви.

Серетлек!..
Птицы в небе поют и деревья шумят...
Серетлек!
Всё метели гудят и бураны поют...
Серетлек!
Ничего никому не давать, и пожары унять
Серетлек!
Ничего без тебя, никуда без тебя, все горит...
Серетлек!
Всё дороги пусты, расцветают сады
Серетлек!
Посреди этой тихой зимы, обнимаю тебя
Расстояний игра, я нужна не всегда
Серетлек!
Пусть все кончится... Лишь одно, запиши, наколи, не беги:
Серетлек!

Наш широким берегом Дуная
Разливался Ярославны плач,
Ты шептал мне, гордо провожая :" Не плачь!
Все пройдет, любовь твоя утихнет,
Рядом будет верная семья,
Через месяц ты забудешь про молитвы,
И про то, что есть на свете я.
Ты забудешь, про театр и про роли,
Про репризы, репетиции мои
Ты меня запрешь в своей агонии.
Только ... Больше, знаешь, не звони.
Не тревожь меня ты по напрасну,
И не лей на раны мне коньяк,
Не любил тебя я так же страстно,
А любил себя, тебя так, кое -как.
Уезжай, тебе не будет жизни,
Уезжай, тебя там, правда ждут,
И забудь, что было и как было,
Знаешь ведь , нам жизни не дадут.
Не тревожь себя ты этим чувством,
К этому возврата больше нет...
Ты -лишь первое мое искусство,
Майский дождь , июльский мой рассвет.
Ты -лишь первая ошибка взрослой жизни,
Первый вздох, и взор и первый след,
И к тебе, возврата и восхода
У меня и права даже нет"
И над Волгой плакала кукушка,
И слезами полнилась река,
Мне уехать нужно, нужно, нужно
Как же вся любовь моя прошла?
Называем мы ее ошибкой, все игра
А стоила ли свеч?
В этот августовский нежный вечер
Нам с тобой о родине не петь.
Мы прощаемся, талантливый и гордый
Мы с тобой уходим навсегда...
Мне уехать нужно, нужно, нужно.. .
Я , наверно, снова умерла.

Мне сказал Фарадей,
Звезды там , куда тянет.
Не иди куда надо, только там
Где тепло
А Володя сказал, что кроме любимого взгляда
Над человеком не властен никто.

А он мне позвонил через два года,
Я дура, даже голос не узнала.
Спросил , "ну, как дела ну, как погода? "
Да я значения не предавала.
Спросил про мужа, я сказала в норме,
Спросил там о работе, о делах
И вот, спросив про то, что так болело
Спросил:Ну снюсь тебя я в снах?
И мелко затряслись от боли руки,
И , будто нож по сердцу,
Был мой крик
А знал ли ты, как тяжело в разлуке,
Не видеть так любимый сердцу лик?!..
Я даже голос не узнала, понимаешь,
Я память закопала у корней,
Я все все в этой жизни поменяла,
Но давишь ты на сердце лишь больней.
Ты позвонил, и вмиг порушен замок
Воздушный замок быта и семьи
Ты позвонил так поздно и так рано,
Ты вторгся в жизнь,
Да на ее, возьми!
Возьми всю жизнь мою без капли и остатка...
Возьми ее, ведь без тебя, не жизнь.
И лишь с тобой так горько и так сладко...
Возьми ее, немедленно вернись.

Будь со мною ,пожалуйста, ближе.
Через тысячи дней и ночей
Я твой голос сквозь небо услышу
И ты будешь опять ничей.
И я буду ничья. Чужая.
Но могла и могу быть с тобой.
Ты меня, как сосуд , наполняешь.
А по жизни ведь ты не мой.
Оглянись, в промежутке времени
От весны до полета комет
Я по следу шагала неспешно,
И мне вечно с тобой 20 лет.

Вчера мы с тобой поругались,
Меня от тебя тошнит.
Месяц – очередная скоблежка.
Подружка звала на курорт с молодым,
А внутри лишь полая рана.
И от кальяна дым.

Меня тошнит от твоих сигарет
И перемирием не пахнут мои духи.
А вечером снова беру коньяк, а вечером будут опять чулки.

Ты давно не можешь,
А может не хочешь драм?
Видишь себя в обществе климатических дам?
Меня не вывозишь, я тебе словно дочь
Каждый скандал- годы прочь.

А вечером будут опять кабаки,
Мальчики с песнями и предложенья руки,
Новые туфли, платья, твои долги…
Печень больная и стиснутые виски.

Меня от тебя тошнит и секса уже не хочется,
Внутри лопнуло что-то
Врач говорит: " Инфаркт".
Я говорю - одиночество.

Люблю тебя, как Маргарита Мастера.
Хоть бал, хоть душу Сатане.
Все за любовь твою давно уплачено,
И все равно, что мне гореть в огне.

Люблю тебя, как Маяковский Лиличку.
Всю жертвенность и страсть к твоим ногам,
Мне за тебя дано все выстрадать,
И значит , что другой я не отдам.

Люблю тебя, как Ленин Революцию.
Огонь в груди, а сердцу - вечный май.
Люблю тебя. Как только я способна.
Храни меня и никому не отдавай.

"В России расстаются навсегда",-
Поэт сказал, сказал так Рыжий.
О как же я слова такие ненавижу:
Конец. Прощай. И навсегда.
Меж городами сотни проводов,
Пусть холод провода согреет жар словесный,
И разговор такой неинтересный:
- Привет. Ты как?
- Да, знаешь , ерунда...
И миллионы слов, и миллионы судеб
Пусть нами обсуждаемо так будет,
И время неподвластно - навсегда!
Я ведь к тебе могу всегда приехать.
Да километры- это ерунда!
Куда ведь дальше - Вечность.
Но Вечность тоже ведь не навсегда!
Мне эти все понятия знакомы,
Ты далеко, но зимние поля
Что у тебя, что у меня-
Не ново! И вот метель, февральская игра,
Ах, эти отголоски января!
Но марта ждать была так долго я готова!
Что подожду еще немножко я.
"В России расстаются навсегда"
(Скажи, что этот слог так ироничен?!)
Ведь если мне к тебе, (а мой то слог публичен)!
Приехать хочется, то ведь приеду я.
Под россветью шикарной зимней стужи:
Ты в январе , и в августе мне нужен.
Круглогодично, все что есть- не зря!
В России никогда не расстаются!
И расстояния - это ерунда!

Послушай, мам
Я тут пришла сказать, что влюбилась.
Первый раз и так сильно, что небо рухнуло.
Мир перевернулся, и где сердце что то лопнуло и тонкой струной натянулось...

Мам, не начинай! Все до него не чувства!
До него вообще не было чувств!
Он владеет таким искусством,
Знает все на перечет... Знает, мои тайны
И мои желания!...
Он молчит и я понимаю о чем!
Мам, он стал моим Богом, исповедником и врачом!
А если не у нас не случится, то миссия только быть моим палачом!
И на плаху меня и гильотину,
Он греет даже издалека и зимой.
Он нарушил давно мой покой.
Но, мам, он не мой.

Мне столько нужно всего решить,
Там понимаешь, свои обстоятельства
Но я влюбилась, я так хочу жить
И все вот эти тяжбы и разбирательства
Ничего не стоят, лишь бы он где то был
Себя берег и бог бы его хранил.

Потому что если его не будет,
Не будет даже частицы меня.
И мне все равно, что говорят люди,
И людям давно все равно на меня.

Мам, я, влюбилась.
И рухнула вся броня.
Я, девочка- девочка,
Мне с ним даже легче дышать.
Я, бросила курить, даже выпивать.
Мне хочется просто покоя,
Мам, я им дышу.
Господи, береги, я очень тебя прошу.

Ты колол моё имя на век
Миллион мне стихов посвятил,
Боль твою засыпал белый снег,
Ты меня больше жизни любил...

Никуда не ушла твоя грусть,
Все прошло, как вода по весне
Я к тебе обещаю вернусь
Только ты горько плачь обо мне.

Ты меня целовал не дыша,
И меня не хотел отдавать,
Ты любил, что горела душа
И безумно хотел ревновать...

Ревновал до крови и слезы,
До последних молитв, что верна,
Ты хотел чтобы были вдвоём,
Счастье только судьба забрала.

И озера моих синих глаз ещё будут с тобой до зари,
И опять,как и первой зимой на окно прилетят снегири.
И опять будут ночи без сна,
Разговоры, что вместе никак...
Разговоры , что надо терпеть.
Это все засыпал белый снег...
Я хочу с тобой снова гореть...

Я прощу тебе все: перекрестки дорог,
Новый город, в пыли утонувший,
И все слезы мои, все печали мои,
И то слово, весь мир покачнувшее.

Я прощу тебе все, за ту розу ветров,
За цветочек из старой салфетки,
И за смех твой. За голос ночи,
И за те разговоры редкие.
За умение жить, никого не боясь,
За тот взгляд, что пронзает всю кожу.

Я прощу тебе все, за смертельную грусть,
За синеющий майский вечер,
Я прощу тебе все, никого не боюсь
За прощение буду в ответе.

Я прощу тебе все за ту розу ветров,
Перекрестки обид и желаний,
За нечаянный взгляд,
Поцелуй на щеке...
За все годы моих ожиданий.