Ты видишь: вновь солнце упало
В прохладный туман за рекой
И ветер вздыхает устало,—
Бедняге пора на покой!

Ты видишь: рассыпались звёзды
Из старых небесных прорех...
Закату кровавому поздно
Замаливать тяжкий свой грех!

Ты видишь: чернеют овраги,
Что сыростью затхлой полны...
Увы, не придаст нам отваги
Кривая усмешка луны!

Идти нам уже недалече
До нашего, милый, села,
Да ноют усталые плечи —
Им ноша давно тяжела.

И пусть за спиною в котомке
Лишь книги да хлебушка фунт:
От пота намокли постромки
И плечи неистово трут.

Ты слышишь: кукушка кукует
О брошеных ею птенцах...
А дома — ребята тоскуют
О нас, заплутавших отцах.

Мы им дорогие подарки,
Мы книги ребятам несём!
Зимою, при свете огарка,
Учить их неспешно начнём.

Я знаю: фортуна на свете
Никем не даётся взаймы,
Но всё же надеюсь, что дети
Удачливей будут, чем мы.

Как правило, сидим мы по домам:
О нас соседи близкие не знают.
Мы — тяжкий крест усталых наших мам,
Что нас всю жизнь, как малых, опекают.
Мы терпим одиночество, тоску,
А боль — подруга бедной жизни нашей...
Вам не понять, сколь на своём веку
Мы съели боли вместе с манной кашей.
Но вот живём и смотрим в небеса.
Из тишины, душевного томленья,
Лучистое, как на цветке роса,
Рождается порой стихотворенье.
И только здесь, в пространстве наших грёз,
Мы можем позабыть о нашей боли.
Вы нас не принимаете всерьёз;
От этого мы хуже стали, что ли!?
Отчаянья в нас нет, ведь нам дана
Возможность сладкая летать в мечтах, как птица.
Для творчества нужна лишь тишина
И монитор иль чистая страница.

Как хорошо. На свете есть дома,
Где душами не властвует зима,
Где для друзей сердца и двери — настежь!
А здесь все годы мелкий снег идёт
И писем от тебя никто не ждёт,
Да и писать ты, в общем-то, не мастер.

Как хорошо, что в доме есть камин,
Что вечерами ты грустишь один
Под старые царапины винила;
Что твой мирок из тёплых сказок свит:
Твоя душа, как в коконе, в нём спит,
Пока её беда не «зацепила».

Ты по привычке продолжаешь жить,
Вот точно так, как мелкий снег — кружить,
А жизнь-то за окном — проходит мимо!
И ты сидишь в объятиях тоски
И думаешь: «Разбиться б на куски,
Как эта груда старого винила!».

Ах, осень! Твоего прихода
Поверь, я с нетерпеньем жду!
Как лист опавший, год от года
Мечты несбывшиеся жгу.

И снова дым, сырой и едкий,
Окутывает старый сад,
Где нет плодов — на каждой ветке
Ошибки горькие висят

Так тяжелы: протянешь руку —
Огнём геенским обожгут;
Они чудовищную муку
Раскаянья в себе несут.

Раскаянья, что запоздало
На добрых три десятка лет....
Была я жадной: было мало
Друзей, которых больше нет,

Любви, что так легко сгорела
Свечой на яростном ветру...
Скажите, что теперь за дело
Всем до того, что я умру!?

Всё так же будет дождик капать,
А клёны — лить прощальный свет...
Вам обо мне не стоит плакать
Всё потому, что смерти нет!

Смотрите чаще в небеса:
Там, далеко — за облаками —
Я думаю, следят за нами
Всех наших ангелов глаза.

Они не сохранят от бед
И не дадут порой совета,
Но так отрадно знать, что где-то
На самой дальней из планет

Есть те, кто твёрдо верит в нас,
К кому мы можем обратиться
И всей душою помолиться
В наш самый трудный, горький час!

В безоблачной голубоглазой выси
Я вижу, сердцем чувствую, Христа
И ту, о ком слова мои и мысли,
Рыдающую вечно у креста.

О, сколько Ты ещё молиться можешь
Чтоб Сын Твой, справедливою рукой,
Не доставал свой гнев, как меч. из ножен,
А лишь дарил нам благостный покой!?

Но льётся кровь и матери седеют,
А у кого-то совесть тихо спит.
У тех, кто и помыслить не умеют,
Как сердце материнское болит.

Ветерок паутинкой тонкой
Вновь щекочет твоё лицо —
Это осень больным ребёнком
Выбирается на крыльцо.

Ей, несчастной, ничто не мило:
Даже солнца холодный свет.
Журавли, пролетая мимо,
Шлют — печальной ей — свой привет.

Стае вслед посмотрев тревожно
И к земле обратив свой взгляд,
Осень, поступью осторожной,
В засыпающий входит сад.

Там — среди пожелтевших веток —
Громко каркает вороньё;
Тонко плачет синица где-то,
Проклиная житьё своё.

И от этой душевной боли,
Нежным сердцем устав страдать,
Осень тихо уходит в поле,
Под седым дождём умирать.

Смотрите чаще в небеса:
Там, далеко — за облаками —
Я думаю, следят за нами
Всех наших ангелов глаза.

Они не сохранят от бед
И не дадут порой совета,
Но так отрадно знать, что где-то
На самой дальней из планет

Есть те, кто твёрдо верит в нас,
К кому мы можем обратиться
И всей душою помолиться
В наш самый трудный, горький час!

Отчёркивая на полях
места и главы...
Б.Пастернак

«Отчёркивая на полях
Места и главы»,
Вновь пишем мы, душой в слезах,
Не ради славы;
Но, заполняя вновь тетрадь
Любовной чушью,
Затем мы пишем, чтоб понять
Свою же душу.
Бывает так: то, в чём порой
Признаться страшно,
Выплёскивается волной
На лист бумажный
И, — в расстановке запятых,
Тире и точек, —
Бывает истин непростых
Сосредоточье.
С пристрастием ведёт душа
Своё дознанье:
Вытягивая не спеша
Из подсознанья,
Чтоб не пропало ничего
(лишь в этом сила!)
Когда обидела кого,
Кого — любила.
Всё это соберёт душа
И — по порядку —
Напишет утром, не спеша,
В мою тетрадку.

Вновь сентябрьский день роскошен:
Лёгок, весел беззаботен;
Октябрём ещё не спрошен
О проделанной работе.

И решил сентябрь-повеса
Отдохнуть от дел немножко...
Вот идёт по кромке леса,
Собирая гриб в лукошко,

А к нему берёз-невесток
Робко тянутся ладошки,
Шепчут: "Хорошо нам вместе —
Не спеши, постой немножко!

Солнцем ласковым согреты,
Мы страшимся лютой стужи.
Ты продли, продли нам лето!
Будь нам другом, братом, мужем!

А за это обещаем
Золотой платить монетой..
Всё ты можешь (мы-то знаем)!
Так продли, продли нам лето!"

Но сентябрь глядит надменно:
"Ваших медяков не надо!
Отберу я, непременно,
Весь янтарь у винограда!

Ну, а вам зима отпустит
Меха лёгкого на шубы,—
Лишь не предавайтесь грусти
И не будьте с нею грубы."

И ушёл, оставив бедным
Лишь туман да паутину,
Завершив штрихом последним
Ранней осени картину.

Я б хотела съездить к тихой речке:
Я давно хотела съездить, брат, —
Вновь увидеть как берёзы-свечки
Зажигает ветреный закат.
Вновь услышать, как пищит комарик
Песенку нехитрую свою;
Вновь увидеть, как луны фонарик
Разбивает водную струю, —
Ранним утром жаворонка слышать
Где-то там — в рассветной полосе,
Кожей ощутить, как ветер дышит
В до сих пор нескошенном овсе...
Я б хотела... Скромное желанье!
Только на пути полно преград.
И шепчу себе я в оправданье:
"Счастье детства не вернуть назад!"

Кажутся мне облака
Пастилою и зефиром
Или, пролитой Эфиром,
Тонкой струйкой молока.

Как воздушны, как легки
Эти белые колечки!
В них присутствуют, конечно,
Пышно взбитые белки.

Красотою их давно
Я привыкла любоваться,
Но их вкусом наслаждаться
На земле нам не дано.

Дождик целый день хлопочет
И лопочет без конца.
Что-то он сказать мне хочет
Там — у самого крыльца.

Ну, сказал бы по порядку
( и не надо слёзы лить),
Может, я забыла грядку
С огурцами прорыхлить?

Может быть созрели вишни
И пора их собирать?
Ну, сказал бы мне чуть слышно,
Но зачем же так рыдать!

Милый дождик! Обещаю
Не валяться на боку!
Я пирог вишнёвый к чаю
Завтра утром испеку!

"Кругом семенящейся ватой
Подхваченной ветром с аллей,
Гуляет, как призрак разврата,
Пушистый ватин тополей."
Б. Пастернак.

Ты выйдешь на улицу рано,
Накинув на плечи пиджак,
Себя вдруг почувствуешь странно:
Всё в мире сегодня не так.

Кругом семенящейся ватой,
Подхваченной ветром с аллей,
Гуляет, как призрак разврата,
Пушистый ватин тополей.

Как вор, он залезет в карманы
И спрячется за воротник...
Из старых любимых романов
Сюда он, быть может, проник.

Он снегом ложится на крыши
И делает мягким твой шаг;
Он ветром взметается выше,
Но трудно при этом дышать.

Быть может, как пух тополиный,
Рождаются где-то стихи,
Под песню весны соловьиной,
На тоненьких ветках ольхи

И с ними бредёшь ты по свету,
И с ними бок о бок живёшь;
Как светлую оду поэту,
Стихи эти сердцем поёшь.

Знаю твёрдо: воскресну!
Но — зачем я живу?
Чтобы каплей небесной
Тихо кануть в траву?
Или с громом весёлым
В душный августа зной
На деревни и сёла
Вдруг пролиться грозой;
И сады, и газоны
Хорошенько пролить,
И с геранью вазоны
Допьяна напоить?
...А когда оскудеет
И затихнет гроза,
Кто-то мудрый наденет
Вновь очки на глаза
И в тетради запишет,
Как всегда — без прикрас,
Что сегодня вдруг вышел
Славный дождик у нас.

Как королева некая,
Фантазии полна,
Ярчайшая рудбекия
В саду моём цветёт.

Коричневое донышко,
Лучами лепестки —
Оранжевое солнышко
Не обожжёт руки!

Коль на пути вам встретится
С цветком тем, старый сад,
То добротой засветится
На миг усталый взгляд!

Когда в осенней пасмурной тоске
Брожу на ощупь. как в сыром тумане,-
Я след твой вспоминаю на песке
И твёрдо знаю: память не обманет.

Как Ариадны нить, она верна
И уведёт нас снова за собою
Туда, где день и ночь кипит волна
И сосны ровно дышат в такт прибою.

Так грустно мне… Дай выпью чаю
С меллисой, мятой, чабрецом.
Опять по детству я скучаю:
Хочу поговорить с отцом.
Я помню детские качели
И рук его сильнейший взмах…
И я взлетала выше ели
Успев промолвить только: «ах»!
А руки папины сильнее
Раскачивали доску мне
И, с каждым разом, всё вернее
Я вновь взмывала к вышине.
Остались милые прогулки
Лишь в памяти ушедших лет.
Со мной лишь хруст свежайшей булки,
Да чая пряного букет.

Скоро утро улыбнётся,
Сквозь малиновую тишь,
И над миром встанет солнце!
Что же ты так сладко спишь!?

Просыпайся поскорее!
Взяв лукошко, мы пойдём
В царство деда Берендея...
Там малины наберём.

Там чудесно пахнут травы,
Окропляя нас росой.
Если хочешь, на поляне
Ты побегаешь босой.

Сколько радости и света
Дарит нам любимый лес!
Это - целая планета
Тайн, загадок и чудес.

А день субботы нынешней —
Прозрачный и сквозной,
Зелёным маем выношен,
Прошит голубизной.

С пригорка речка быстрая
Сбегает в лог сырой
Пытается, искристая,
Заигрывать со мной.

Волною мелкой стелется,
Ласкается у ног:
Своим секретом делится
И ритмом новых строк.

И будто шепчет: " Люба ли
Тебе моя строка!?"
...Серебряными трубами
Звенит, поёт река.

Папа Игорю сказал:
"Принеси-ка мне журнал,
Что за полдником в беседке
Увлечённо ты читал!"

Отвечает тут сынок:
"Я принёс бы, если б смог,
Только прыгал по страницам
Воробьишка:
скок да
скок!

Птице ветер помогал:
Аккуратненько листал
Он тяжёлые страницы
И тихонечко вздыхал!

Чтобы птицу не спугнуть,
Я пошел в обратный путь.
И тебя прошу я, папа,
Без журнала отдохнуть!"

Как летнее небо бездонно,
Как липы печально глядят!
Ты видишь в проёме оконном
Собравшихся в парке ребят.

Весь вечер бренчат на гитаре
И новые песни поют.
А старенькой тёте Тамаре
За полночь уснуть не дают.

Ах, дети, не нюхали жизни:
Весной турпоходы не в счёт!
Романтикой их Юрий Визбор
Навряд ли теперь привлечёт.

А всё же попробовать стоит.
Закинув за спину рюкзак,
Простившись с проспектом бетонным,
Отправиться вновь на вокзал.

Как в юности, встретить рассветы,
Всю ночь просидев у костра...
Мечтаю я вновь под куплеты,
Что льются в окно со двора.

И, может, смешливая Тонька,
В ночи подбирая аккорд,
Немного стесняясь, тихонько
Из Визбора что-то споёт.

Я шаг за шагом измеряю лето
И чем длиннее дни, тем мне грустней...
Так много разлилось тепла и света,
А я... А я всё думаю о ней.
Где ропщет океан, в краю тумана,
В краю сырых ветров, кривых берёз,
Там Сольвейг так наивна, так желанна,
Живёт одна у бухты горьких слёз.
Живёт одна, поёт печально песни,
Ткёт вечерами, вышивает днём.
Все вести мира ей не интересны:
Она скучает, думая о нём.
Она скучает. Дни проходят мимо.
Ей холодно и некому обнять.
И некому назвать её любимой,
У очага ребёнка пеленать.
Её Пэр Гюнт в полях с лесамии рыщет,
Он ведьмам друг, с нечистой силой пьёт.
Там колдовской туман и ветер свищет —
Ему не слышно, как она поёт.
Но, знаю я, её святая песня,
Её любовь, — заклятий всех сильней!
Услышав песню ту, Пэр Гюнт воскреснет
От наваждений, возвратиться к ней.

Любовь в душе нежней с годами…
Ах, мудрость! Что ни говори, —
В душе мы зажигаем сами
Любви прощальной фонари.

Пусть это чувство безответно
И осторожен каждый шаг,
Но вновь светлеет незаметно
И окрыляется душа.

Пусть скажут мне: "В твои-то годы,
Когда успела поседеть!?" —
Любовь любые непогоды
Мне помогает одолеть

И я живу не понапрасну
И солнцу радуюсь, пока
Вновь вижу я дорогу к счастью
Сквозь грозовые облака.

А поэт — он чудак-одиночка,
И не каждый поэта поймёт.
Только вновь отправляется строчка
Вольной ласточкой в первый полёт.

Что же грустная песня сумеет
Мне поведать о доли людской?
Но, заслышав её, холодеет
Вновь душа, наполняясь тоской.

Песня милая, песня родная,
Ты знакома нам с давних времён!
Помню: в детстве, тебя напевая,
Я не знала тех славных имён,

Что когда-то тебя создавали
Из сердечной любви и тепла,
И частицу души отдавали,
Чтобы песня в России жила!

Отпусти потаённые строки
И на год или два — замолчи:
Вдохновения краткие сроки
Не взбодрить чёрным кофе в ночи.
Не взбодрить...Тут желания мало
Утром строки писать, не любя...
Надо чтобы судьба побросала
По разбитым дорогам тебя.
Надо видеть сырые закаты
И шинели в поту и в пыли,
Чтобы пусть не сейчас, а когда-то,
Строки сами бы в душу легли.

Ласточка- касаточка
Прилетела к гнёздышку.
Гнёздышко, как вазочка —
Круглым боком к солнышку.
Птенчики-малюточки,
Серые окатушки…
С ними ни минуточки
Нет покоя матушке.
День деньской всё носится
Над лугами, быстрая…
Только песня просится
На цветы росистые

С сватьей бабой Бабарихой,
Извести ее хотят,
Пушкин.
Меж нами пропасть в двести лет...
Не доводилось нам встречаться,
Но принял дельное участье
В моей судьбе большой поэт.

Читала мама, что Гвидон
Комариком вдруг обратился
И бабарихе в веко впился:
Злой умысел был посрамлён.

Тогда впервые поняла,
Что зависть может сжить со света...
И долго сказка та поэта
Настольной книгой мне была.

Научи ловить химеры,
Гадких сплетен миражи,
Научи меня примером
Как избегнуть чёрной лжи.
Ранят душу словом, взглядом
Изощрённейшим путём.
Неужели с бесом рядом
Мы одной тропой идём!?
Где же взять нам искру веры,
Острой правды слово-меч?
...Научи ловить химеры,
Души чистыми сберечь!

...А ночь обнимала, раскинувшись пологом звёздным,
Где чутко дремали в селеньях глухих тополя.
Все знают, что битва случится тут рано иль поздно,
Пока ж отдыхает от вражъих набегов земля.
На горных террасах созрели, поникли колосья
И просится в бочки усталой лозы виноград...
Но что могут дети — они беззащитны без взрослых
И лишь из-под лобья глазёнки сурово глядят.
Так пусть этой ночью всем детям победа приснится!
Укроет их ночь, словно мамин пуховый платок.
А женщины станут опять до рассвета молиться.
Достигнет ли неба тех вдов и невест шепоток?

Давай с тобою пойдём
В мир детства...Знаешь, там проще:
Там сад, умытый дождём,
Черёмух гроздья полощет;
Там плачет ветра свирель,
Тюльпан бутон раскрывает,
И лишь один соловей
Печали в мае не знает.
Бежит там тихий ручей,
Берёз стволы омывая…
Ещё там папа — ничей
И мама вновь молодая.

Что такое жизнь — лишь смена вёсен
В пёстрой неразумной круговерти.
Присылает мне подруга-осень
Письма в незаклеенном конверте.

Всё о том, что время — только числа,
А века — лишь смена поколений
Потому-то не имеет смысла
Дорожить ничтожностью мгновений.

Мол, пойми, ты не одна в пустыне
Тяжких человеческих страданий:
Мудрецы всё ищут и поныне
Слов для бед кровавых оправданий.

Что хотят найти, лишь время тратя
На томов увесистые полки?!
Бог им в райских кущах не оплатит
Древних мыслей скудные осколки.

Так живи, как только ты желаешь:
Смейся, плачь, люби, терпи, безумствуй,
Будто день последний проживаешь, —
Каждой клеткой тела это чувствуй!

А много ль вербе надобно тепла,
Чтоб распушились мягкие комочки?
А много ль надо, чтоб ложились строчки
На лист бумаги с краешку стола?

Сквозь череду труднейших долгих лет
Пройти и не растратить умиленья...
В пушинках вербы, как в святом знаменьи,
Увидеть Воскресения завет.

Отвези меня в лес. В нём торжественно, тихо.
Умудрённый октябрь вновь пришёл на порог.
Паутину плетёт на сучках паучиха
И не чувствует зимних тревог.

Расписной, словно храм, солнцем в ризу одетый,
Не печалиться лес о весеннем, былом.
Он подарит нам день — эхо долгого лета
И согреет последним теплом.

Мы в него не вошли ни весною, ни летом,
Не прониклись его вековой красотой;
Жизнь доступна лесов лишь великим поэтам,
Да подвижникам жизни святой.

Лишь с годами порой нам становится дорог
Человек ли простой, красота ль этих мест,
Словно кто-то снимает с очей наших морок,
Чтобы взором другим мы смотрели окрест.

Не сдавайся во время недоброе
И в беде вешать нос не спеши!
Пусть звучит в тебе музыка бодрая —
Саундтрек закалённой души.

Вновь и вновь мы должны с тобой выстоять:
В мелочах пораженья не в счёт!
Только б верить в себя, верить истово,
Чтобы стало в груди горячо!

Верь в себя и мечты твои сбудутся!
И весенней погожей порой
Ты пройдёшь по родной тебе улице,
Твёрдым шагом пройдёшь, как герой

В безоблачной голубоглазой выси
Я вижу, сердцем чувствую, Христа
И ту, о ком слова мои и мысли,
Рыдающую вечно у креста.

О, сколько Ты ещё молиться можешь
Чтоб Сын Твой, справедливою рукой,
Не доставал свой гнев, как меч. из ножен,
А лишь дарил нам благостный покой!?

Но льётся кровь и матери седеют,
А у кого-то совесть тихо спит.
У тех, кто и помыслить не умеют,
Как сердце материнское болит.

Один некрупный воробей
В саду недавно появился,
У нас под крышей поселился —
Подальше от входных дверей.

Меня он часто сторожит.
Когда в кормушку сыплю зёрна
Он подлетает так проворно!
Но трогать пищу не спешит.

И если на сердце печаль,
Он по движеньям угадает
И от меня не отлетает
Всем видом говоря:"Как жаль!"

А может быть душа отца
Вселилась в малую пичугу,
Чтоб переждать со мною вьюгу
И вот — хлопочет у крыльца?

Ты слышишь, соловей поёт
И песней самку призывает
Туда, где вновь сирень цветёт
И грозовой закат пылает;
Туда, где в окнах яркий свет
Горит призывно и тревожно,
Где от бомбёжек много лет
Уснуть спокойно невозможно.
Где на "чужие"и "свои"
Людей по-хамски разделяют.
...Как могут петь там соловьи,
Где братской жалости не знают!?

Детка, не плачь верь — всё скоро наладится:
Боль коротка, а судьба — переменчива.
Сменишь футболку на пышное платьице,
Станешь прекрасной и доброю женщиной.
Детка, пойми, это только фантазия:
Он и не любит тебя, лишь играется.
Да и циничен он до безобразия...
Ты же не хочешь всю жизнь с этим маяться?!
Пусть он целует, ласкает украдкою,
Шепчет слова и хмельные, и жаркие,
Пусть называет своей шоколадкою,
Но дорогие дарит подарки ей.
Ей, не тебе, дарит ночи бессонные,
В страстный момент шепчет что-то бессвязное,
Ходят в обнимочку..Что же — влюблённые!
Чистые чувства к нему — все напрасные.

Смотри, я нашла чудный камень,
Что был припорошен песком!
Как ценный подарок, веками
На дне он хранился морском.

Здесь сосны когда-то стояли,
На краешке самом земли,
Смолу сосен волны качали,
Заботясь о ней, как могли.

И вот, это чудо свершилось:
Веками твердела смола,
На берег попав, заискрилась
И в ярких лучах ожила.

Янтарик волшебный с тобою
В своё подмосковье возьмём
И сумрачной хмурой зимою
Мы, может быть, вспомним о нём.

И в маленькой тёплой ладошке
Вновь камешек станет сиять
Как лета счастливого крошка,
Как море, что будет нас ждать.

С душой своей я не в ладу:
Всегда, везде под строгим взором,
Что полон праведным укором!
В нём пониманья не найду.

Слова её больней, чем плеть.
Твердит вновь: "Всё преодолеешь!
Ты сильная, ты всё сумеешь!
Бездействие — всё та же смерть!"

Ну, как упрямой втолковать
С каким усилием даётся
Мне каждй шаг, а сил найдётся
Лишь для того, чтоб лечь в кровать.

А утром — та же круговерть,
Всё те ж домашние заботы,—
Не до вопросов: "кто ты, что ты?"
Мне б постирать ещё успеть!

А за окном такой простор
И купол неба чист и светел...
Как можно было жить на свете
Не замечая до сих пор

Что можно душу распахнуть
Надежде, призрачной и зыбкой
И встретить новый день улыбкой,
С решимостью продолжить путь!

Я осенним вечерком
Повстречалась со щенком
У подъезда он лежал
Очень жалобно вздыхал.
Я спросила: "Милый пёс
Что же ты повесил нос?
Ты мне вовсе не знакомый
И, скорей всего, бездомный.
Отвезу тебя в приют,
Где такие же растут
Беспородные щенята.
Там найдёшь сестру и брата."

О совести никто не говорит:
Сей разговор начать довольно сложно,
Но иногда вдруг сердце заболит
И на душе становится тревожно.
И тихо я в подушку слёзы лью
И, стоя вновь пред Господом распятым,
Душою всей я искренне молю
Принять меня, заблудшую, обратно.
Что сделано, увы, мне не вернуть!
Ошибки помню, чтоб не заблудиться...
И, продолжая долгой жизни путь,
В храм прихожу, вновь Богу помолиться.

Да, может, неумеха я в стихах
И в этой жизни ничего не значу,
Но вот над одуванчиком в руках
Нет-нет, да и украдкою заплачу.

Мне жаль, что золотые лепестки
Так скоро превращаются в седины,
Как и мои кудрявые виски —
Мы в этом с одуванчиком едины.

Но он посеет семя и взойдёт
Вновь — яркое и радостное племя,
А у меня прибавится невзгод —
Стара я, и рожать уже не время.

Вновь ветерок играет в волосах
И шепчет в уши мне куплеты песен,
А солнце брызжет искорки в глаза,
И мир большой мне снова интересен!

Ты слышишь, соловей поёт
И песней самку призывает
Туда, где вновь сирень цветёт
И грозовой закат пылает;
Туда, где в окнах яркий свет
Горит призывно и тревожно,
Где от бомбёжек много лет
Уснуть спокойно невозможно.
Где на "чужие"и "свои"
Людей по-хамски разделяют.
...Как могут петь там соловьи,
Где братской жалости не знают!?

Вот, знакомьтесь, Ване семь —
Взрослый он уже совсем!
Дружно им живётся с мамой —
Лучшей и любимой самой!
И скажу вам, мама Вани —
Гордость целого двора,
Потому, что мама Вани —
Медицинская сестра!
2
Хороши деньки в июле
И приятны вечера.
Мама с сыном отдохнули
На реке — домой пора.
Тут раздался вдруг звонок
-Что случилось? Очень сложно?
Мамин голос стал тревожным:
-Ты поймёшь меня, сынок ?
На дежурство надо срочно...
Ты же не боишься ночи!?
Не грусти один, держись —
Порисуй и спать ложись!
-Скучно мне марать бумагу,
Лучше спать пораньше лягу!

Гром, как старый дед ворчит,
Где-то молотом стучит
По огромной наковальне...
Трах! — и страшно стало Ване.
Искры вдруг снопом летучим
Озарили в небе тучи.
Яркой молнии зигзаги
Небо рвут, как лист бумаги.
Да, такою вот порой
Трудно совладать с собой!
Ветер пляшет меж домами..
Мальчик вспомнил вдруг о маме.
Ей, наверно, не легко
Добираться далеко!
Это вовсе не прогулка —
Дом искать по переулкам:
В дождь холодный, проливной,
Что есть сил спешить к больной!

Путь рыболова как путь самурая:
Тесно душе — полушубок твой кокон.
Вот и дрожишь, словно лист, замерзая,
Кажется счастьем вновь пойманный окунь.
Кажутся добрыми белые змейки:
Ластятся к валенкам, словно живые.
Как сторожа у судьбины - злодейки
Сосны у озера в ряд вековые.
Кошкой приблудною смотрит за нами,
Нас сторожит время странных иллюзий,
Чтобы окутать туманными снами,
Чтоб утопали в их космосе люди.

Прости, я не люблю цветы.
Цветы, что срезаны тобою,
Уже обречены судьбою
На смерть, как все мы:я и ты.

Ещё идёт по стеблю сок,
Цветок весь полон аромата,
Но трое лепестков примято
И увяданья близок срок.

Я знаю, милый,хочешь ты
Чтоб окружали красотою
(чего уже давно не стою)
Меня прекрасные цветы.

Но мне дороже всех цветов
Твоё вниманье и забота,
Когда окончена работа
И шепчем мы:"Спокойных снов!

"Не ставить точку, завтра — с запятой"
И мы ещё поборемся с зимой:
Нам не страшны ни гололёд ни вьюга.
Мы, как и прежде, продолжаем жить
И милосердье к ближнему хранить,
Вновь добрым словом согревать друг друга.
Ведь жизнь и состоит из пустяков:
Проглянет солнце в щели облаков —
И на душе становится теплее.
Я, как без солнца, без тебя грущу,
И встречи — пусть без повода — ищу,
Шлю эсэмэски: "Приезжай скорее!"

На подушке расплескались
Солнца первые лучи.
Как всю ночь с тобой ласкались
Ты, мой милый, промолчи!
Много лет я, днём и ночью,
Нежность всю тебе дарю,
И за это, знаю точно,
Благодарна февралю.
На окне мороз искрится,
Всё слышнее звуки дня...
А тебе так сладко спится!
Лишь чуть-чуть дрожат ресницы,
Сон твой бережно храня

Оставив все свои дела,
Устав от суеты и зноя
Как в измерение иное
Мы входим в сад июльских дней.
И, чем палящий день длинней,
Плотнее воздух разогретый,—
Во власти царственного лета
Цветки гортензии нежней.
Как только ей хватает сил
Держать тяжелые соцветья!
Вчера — ты помнишь — гроздья эти
Немилосердный дождь прибил
К земле, бросая лепестки
На зеркало мгновенной лужи;
И куст поник, он занедужил,
И поседел весь от тоски.
А мы не знали как помочь:
Поднять, оставить так — в покое,
Махнув в отчаяньи рукою?
К тому же наступала ночь.
А дождь, безумный дождь, рыдал
В истерике, он бился в окна,
И вся вселенная промокла,
Но сад, любимый сад, он ждал.
Он ждал, когда в урочный час
Пичуга ранняя проснётся
И нежной песней встретит солнце,
Что вновь теплом ободрит нас.
И снова будет милый сад
Омытой шелестеть листвою
И звать нас в сказку за собою,
Как десять лет тому назад.

Февраль какой-то странный месяц:
То оттепель, а то — мороз.
С покатых крыш сосульки, свесясь,
Роняют капли светлых слёз.
А мы уже торопим лето
И нам, беспечным, невдомёк,
Что всё расписано там, где-то,
И для всего настанет срок.
Всему свой срок: руки касаться,
Украдкой плакать от обид,
Встречать легко и расставаться,
И жизнь прожить, как Бог велит.

Душа, омытая слезами,
Взмахнув прозрачными крылами,
Стремится ввысь.
Земную жизнь свою итожа,
О прошлом больше не тревожась,
Не оглянись!
Ведь стоит только оглянуться —
И крылья лёгкие порвутся,
Вернётся боль.
Смелее будь и дерзновенней!
Быть госпожой во всей вселенной
Себе позволь.

Нет, звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин...
Ведь Земля - это наша душа -
Сапогами не вытоптать душу!
В.Высоцкий.


Кто скажет сколько в жизни он страдал?
Любил он женщин и его любили...
Но душу, душу песням он отдал:
По всей земле те песенки поплыли.

И песни те за праздничным столом
Звучали на изжёванных касетах.
В них было то, что ни одним пером
Ещё не смели написать в газетах.

Он был всем свой, был всем как старший брат,
Идти с которым можно и в разведку;
Он верил, что для чувства нет преград,
Но заперли его, как птицу в клетку.

Как человек, он в жизни разным был,
Он импульсивным был и часто нервным:
В глаза он многим правду говорил
И этим наживал врагов, наверно.

Но он учил светло и чесно жить,
Не продавая за коврижки души.
...Его пластинки старые хранить,
Его кассеты, жёванные, слушать.

Я одна в этот праздник болею некстати,
Все весёлые встречи друзей пропущу.
Вот сижу у окна, ем зефир в шоколаде,
О своём невозможном немного грущу.

Мне б с тобою сейчас побродить по аллеям,
Почитать Мандельштама стихи о любви...
Чтоб потом вспоминать, ни о чём не жалея,
Эти милые встречи, волненье крови.

А потом написать пару строчек в блокноте,
Вспомнив лёгкий твой шаг и следы на снегу.
Я в ночи голубой там, у сна на излёте,
Вновь к тебе, милый мой, всё бегу и бегу.

Вновь каждый день — как свежий чистый лист
Влечёт к себе какой-то новой тайной.
Снег у крыльца, нетронутый — искрист
И кажется порой святою манной.

Ты запрокинув голову стоишь.
Ложится тихо снег тебе на щёки.
И ты опять сквозь ледяную тишь
Немодного поэта шепчешь строки.

Они пришли легко, как тишина,
Как этот снег, почти что невесомый...
На эти строки сердце, как струна,
Вновь отзывается то радостью, то стоном.

Милый дедушка Мороз,
Разреши скорей вопрос:
Как отличницей мне стать
И пятёрки получать?
Как стать лучшей в нашем классе
И дружить с задирой Васей?
Я дала ему конфету,
Он же мне — щелбан за это!
Больно дёрнул за косичку,
Прокричав: "Вот истеричка!"

Тропою горестных недугов,
К тебе, о, Боже, подойду
И тихо попрошу: — Будь другом,
Вновь исцели мою беду!
Я вся больна: душой и плотью,
И с каждым часом боль сильней,
Но дай мне в радости, Господь мой,
Прожить остаток зимних дней
И в акварельном том апреле,
Стерпев все муки до конца,
В тобою обновлённом теле
Припасть к святым стопам Отца!

Ноябрь — время тихой грусти,
Воспоминаний о былом.
И прошлое вас не отпустит,
Однажды поманив крылом.
Но память сердце не излечит,
А лишь прибавит вам седин.
Набросив грусть себе на плечи,
Вы вдруг поймёте: вы один.
И тусклый день пойдёт к закату,
Запорошит всё нежный снег.
Как странно: нужен был когда-то
Забытый всеми человектихой грусти,
Воспоминаний о былом.
И прошлое вас не отпустит,
Однажды поманив крылом.
Но память сердце не излечит,
А лишь прибавит вам седин.
Набросив грусть себе на плечи,
Вы вдруг поймёте: вы один.
И тусклый день пойдёт к закату,
Запорошит всё нежный снег.
Как странно: нужен был когда-то
Забытый всеми человек

Поможет мне сонета слог высокий
Печальный свиток жизни развернуть
И об утратах горестно вздохнуть,
Смотря на смертью вырванные строки.

О, время, время — наш судья жестокий!
И невозможно вспять нам повернуть...
И с каждым шагом всё короче путь
И всё длинней печальные итоги.

Но память, память — наш судья и друг
Волшебный вновь очерчивает круг
И дарит нам любимых наших лица.
И нам уже не жаль часов, минут;
Спокойным чередом они идут
Нам говоря: "Ничто не возвратится.