Размышления

Забудь про тишину и про покой,
Сегодня ночь не создана для сна.
Смотри, как город под моей рукой
Окрашен в цвет хмельного вина.

Промокла мостовая от дождя,
В ней тонут отраженья фонарей.
Я жду тебя, ничуть не уходя,
Так пригласи на танец поскорей!

Пусть ветер рвёт мой шёлковый наряд,
И кружит листья в бешеном огне.
Твой восхищённый и горящий взгляд —
Вот лучшая награда сейчас мне!

И мы танцуем танго под луной,
Последнее, отчаянное танго!
Где каждый шаг — прощание с весной,
Где каждый взгляд — высокого ранга.
Кружится мир в багрянце и в огне,
И скрипка плачет о потерянном рае.
Но в этом вальсе, на его волне,
Я не грущу, я заново сгораю!

Не говори, что скоро холода
Укроют землю белым полотном.
Вся эта грусть — пустая ерунда,
Когда мы здесь, с тобою, лишь вдвоём.
Пусть этот танец длится до утра,
Пусть он заменит солнце и тепло.
Вчерашний день — сгоревшая пора,
А завтра — снегом всё заволокло.

И мы танцуем танго под луной,
Последнее, отчаянное танго!
Где каждый шаг — прощание с весной,
Где каждый взгляд — высокого ранга.
Кружится мир в багрянце и в огне,
И скрипка плачет о потерянном рае.
Но в этом вальсе, на его волне,
Я не грущу, я заново сгораю!

Я не грущу... я просто сгораю...
Сгораю... дотла...

Как странно наш устроен мир,
Как два врага за шатким троном,
То делим мы совместный пир,
То дышим холодом и стоном.

Когда ты рядом — воздух сжат,
И каждый взгляд — упрёк случайный.
Слова, как лезвия, кружат,
И в каждом жесте — отзвук тайный.
Мне тесно в клетке этих рук,
Бежать, спастись — одно желанье,
Разорван наш порочный круг
Минутой горького прощанья.

Но стоит двери затворить,
И дом наполнит пустотою,
И не с кем мне поговорить,
И ночь становится чужою.
И скука, как болотный ил,
Затянет душу без остатка.
И мир без этих стычек мил,
Но жизнь становится несладкой.

И снова ты к моим дверям
Идёшь, забыв про все обиды.
Мы созданы назло богам,
Чтоб быть то врозь, то рядом, квиты.
Вдвоём — пожар, а врозь — тоска.
Таков удел, таков наш жребий.
И крутит пуля у виска,
И тянет вновь душа на гребень.

В душе моей, где сумрак и покой,
Живёт котёнок с шёрсткою златой.
То он мурлычет, дарит мне уют,
И мысли светлые приют в душе найдут.

То вдруг играет, весел и ретив,
За мыслью быстрой мчится, всё забыв.
И разгоняет радостью своей
Толпу угрюмых и печальных дней.

Но иногда, в полночной тишине,
Он когти выпускает в глубине.
И ноет рана, будто от когтей,
Средь самых горьких и безмолвных дней.

Так и живём мы — кот и я, вдвоём.
То лечим раны, то опять поём.
Он — часть меня, мой тайный, тихий свет,
И без него души, пожалуй, нет.

Лишь только дверь открою я домой,
Меня встречает полосатый рой.
Две пары глаз, как два больших огня,
С любовью и надеждою глядят.

И в сердце тает от забот ледок,
Я знаю — ждал меня мой островок.
Но ждут сюрпризы... Что за кавардак?
Цветок на пол упал, какой пустяк!

А там, на шторе, словно акробат,
Висит мой самый главный плут и брат.
И вещи все разбросаны кругом,
Перевернули хулиганы дом!

Вскипит на миг досада, но потом
Я встречусь с их раскаявшимся лбом.
Взгляну на мордочки, в глаза-огни,
И понимаю — не враги они.

И злость уходит, уступая смех,
Ведь в их проказах никаких помех.
Лишь только радость, свет и доброта,
И в доме — жизнь, и в сердце — теплота.

Ты был не просто пёс, ты — член семьи,
Надёжный страж и друг наш, без сомненья.
Ушёл ты в край, где нет уже земли,
Оставив нам одни воспоминанья.

Но память эта — не печали тень,
А ясный свет, что в сердце не угаснет.
Ты каждый наш с собою красил день,
И делал жизнь теплей, светлей, прекрасней.

Ты нам служил, и нас ты защищал,
И преданней любви на свете нет.
Ты у порога радостно встречал,
Даря свою любовь нам много лет.

Прошли года, но, верный друг Кузьма,
Мы любим так же, как любили прежде.
Пусть за окном метель или зима,
Твой свет в душе живёт, даря надежду.

Внутри меня, где тени и огни,
Живёт не кошка — а кошачий дух.
Она решает все мои пути,
Мой каждый вздох и каждый сердца стук.

Когда она мурлычет и добра,
Свернувшись в тёплый бархатный клубок,
Тогда и я спокойна до утра,
И мир вокруг не страшен, не жесток.

Но если вдруг, невидима никем,
Она внутри царапает и злится,
То я сама не нахожу систем,
И боль моя сочится сквозь ресницы.

Когда она от радости бежит,
Ловя в душе невидимую мышь,
Тогда и я способна снова жить,
И нарушать унынья злую тишь.

Мы с ней одно — и в этом нет секрета,
Две части... тьмы и света.

Город спит, и фонари
Как стражи до зари.
Люди видят сладкий сон,
А я смотрю в своё окно.

Как бархат чёрный над землёй,
Ночь укрывает мир покоем.
И в этой звонкой тишине
Дыханье времени слышней.

Вдох-выдох темноты,
Мерцание звезды.
Весь город стал другим,
Когда приходит ночь, приходит ночь...

Ночь, ночь, волшебная пора,
Все тайны прячутся в тебе.
Ночь, ночь, когда душа легка,
И мысли бродят в темноте.
Ночь, ночь, ты дышишь глубиной,
Ты растворяешь суету.
Ночь, ночь, останься ты со мной,
Храня покой и тишину.

В ночи все кошки серые,
Все страхи безразмерные.
Но если я закрою дверь,
То некого бояться мне.

В ночном бездонном океане
Я вижу звёздные созданья.
И лунный свет как белый шёлк
Ложится тихо на порог.

Вдох-выдох темноты,
Мерцание звезды.
Весь город стал другим,
Когда приходит ночь, приходит ночь...

Ночь, ночь, волшебная пора,
Все тайны прячутся в тебе.
Ночь, ночь, когда душа легка,
И мысли бродят в темноте.
Ночь, ночь, ты дышишь глубиной,
Ты растворяешь суету.
Ночь, ночь, останься ты со мной,
Храня покой и тишину.

Ты знаешь все мои секреты,
Все тайные слова.
В ночи рождаются поэты,
И правда смотрит в зеркала.
Твоё чернильное молчанье
Мне помогает жить и быть.
Ты — время для воспоминаний,
И шанс себя восстановить.

Ночь, ночь, волшебная пора,
Все тайны прячутся в тебе.
Ночь, ночь, когда душа легка,
И мысли бродят в темноте.
Ночь, ночь, ты дышишь глубиной,
Ты растворяешь суету.
Ночь, ночь, останься ты со мной,
Храня покой и тишину.

В объятьях ночи я дышу,
И растворяюсь в темноте.
Со мной одна лишь тишина,
Да звёзды в вышине.

Был день холодный, зимний, ледяной,
Метель кружила снежной пеленой.
И вдруг у дома, съёжившись в комок,
Лежал продрогший, маленький щенок.

Его швырнули, не взглянув назад,
В его глазах застыл немой набат.
Огромные, как две ночных звезды,
В них были слёзы горя и беды.

И сердце дрогнуло, и мой покой
Был смыт его отчаянной тоской.
И по моим щекам, не тая боль,
Слеза скатилась, горькая, как соль.

Пусть в доме у меня уж псы живут,
Но здесь душа нашла себе приют.
«Ну что ж, малыш, пойдёшь со мною жить,
Тебя я буду холить и любить».

И вот теперь, когда прошли года,
Я вижу — не случилась с ним беда.
Он смотрит с лаской, преданность храня,
И я уверенна — он не предаст меня.

Есть в мире свет, что ярче звёзд горит,
И есть тепло, что пламени нежнее.
То сердце материнское хранит
Всё то, что нам на свете всех милее.

Оно — наш щит от горестей и зла,
Надёжный кров в житейской непогоде.
И сколько б вьюга тропок ни мела,
Мы путь к нему всегда душой находим.

Пусть будет день ваш светел и лучист,
Без тени грусти и пустой тревоги.
И каждый новый, сорванный с древа лист
Вам стелет лишь счастливые дороги.

Спасибо вам за каждый вздох и час,
За нежность рук и мудрый блеск во взоре.
Примите, матушка, в подарок от меня
Любви моей бескрайнее, как море!

В прокуренном зале грохочет музон,
ДК сотрясается в ритме гулянки.
Здесь каждый второй — молодой чемпион
По части весёлой и доблестной пьянки.
Смеются, танцуют, сверкает неон,
И льётся рекой алкогольное пойло.
А в тёмном углу, как постыдный урон,
Глядит на них стенд, что стоит непристойно.

Глядят со стены молодые глаза,
Те парни, что пали за эти же стены.
Но кто-то сказал: «Это всё ерунда!
Не портите нам настроенье, гиены!»

Пропили! Пропели! Протанцевали!
И совесть свою потеряли в углу!
Вы память о предках ногами топтали
На грязном, заплеванном, пьяном балу!
ДК — не для славы, ДК — для угара,
Где подвиг забыт под дешёвый мотив.
И смотрит со стенда гвардейская кара
На этот позорный, бесстыдный разлив!

«Культурное место» — какая насмешка!
Здесь похоть и дурь выставляют на торг.
Идёт молодёжь, без стыда и без спешки,
Входя в этот пьяный, безумный восторг.
А рядом молчат, опустив свои веки,
Те, кто должен был бы всё это пресечь.
И смотрят герои, теперь уж калеки,
Как топчут их память, их славу, их речь.

Их лица на фото желтеют от пыли,
Их губы беззвучно кричат: «Для чего?
За что вы нас так... неужели забыли,
Что нет без вчерашнего дня ничего?»

Пропили...
Пропели...
Протанцевали...
И совесть свою... потеряли...

Как я люблю осенний час,
Когда, укрывшись в тёплом доме,
Весь мир как будто стих, угас
В ленивой, сладостной истоме.

На мне носки из шерсти, да,
И ноги в ласковом тепле.
Пусть за окном бегут года
И дождь рисует на стекле.

В руках дымится крепкий чай
С душистым запахом малины.
Природа шепчет: «Отдыхай»,
Срывая листья с паутины.

Пускай там ветер, холод, плач,
И непогода за порогом —
Мне в доме, средь моих удач,
Тепло, уютно, слава Богу.

Бог видит каждого из нас,
И знает всё, что в сердце есть.
Он слышит шёпот тихих фраз
И видит ложь, и видит честь.

Не нам решать, кто грешен, свят,
Кто добр душой, а кто-то зол.
У всех поступков есть свой взгляд,
Что ляжет правдой на престол.

И если кто-то вас обидел,
И незаслуженно винил,
Поверьте, Бог всё это видел
И ни о ком не позабыл.

Придёт тот день, придёт тот час,
Когда всё встанет по местам.
И он вознаградит всех вас
За слёзы и душевный шрам.

Как просто ранить словом едким,
Обидеть, даже не моргнув,
И сделать дни другого блеклым,
Свою неправоту замкнув.

Как просто слух пустить недобрый,
Поверить в собственную ложь,
И с виду быть таким вот бодрым,
Хотя в душе — и стыд, и дрожь.

Но почему сказать «прости» так сложно?
Признать, что был неправ, ослаб, оглох?
Гордыня шепчет: «Это невозможно!
Не падай ниц! Ты — царь, ты — бог!»

Она — наш враг, наш стражник у темницы,
Где совесть бьётся, выхода прося.
Мешает нам склонить свои ресницы
И посмотреть в обиженные глаза.

Легко обидеть. Это может каждый.
А попросить прощения — удел
Лишь тех, кто силой духа не однажды
Свою гордыню побороть сумел.

А что вам расскажу я о себе?
Я из семьи простой, где всё знакомо.
Мои прадеды жили на земле,
И были казаками у родного дома.

Они бесстрашны были и лихи,
Рубили правду с одного размаха.
И, видно, капля удали стихий
Досталась мне, не ведающей страха.

Хоть родилась и выросла я тут,
Но городские стены душу душат.
Меня поля и перелески ждут,
Они мой беспокойный голос слышат.

Тянусь к земле, как к матери дитя,
Люблю сажать сады весенним утром,
И видеть, как цветы, листвой шутя,
Росою покрываются, перламутром.

Люблю зарю и солнечный закат,
И в лес ходить, где сосны-великаны.
Стоять в тиши, не требуя наград,
Вдыхая запах трав лесных и пряных.

Люблю смотреть на звёзды и луну,
И пить горячий чай под небом вечным.
Люблю поймать душою тишину,
В простом, красивом, в чём-то бессердечном.

Быть может, вам меня и не понять,
Средь шума дней и суетливой роли.
Но вот такая я. И не отнять
Моей любви к земле, простору, воле.

Почти до сорока я дожила,
И матом не ругалась никогда.
Спокойной и приветливой была,
И речь моя текла, как та вода.

Я людям говорила лишь добро,
Пыталась вежливо до них донесть.
Но есть такие, им хоть серебро
Дари — они не понимают честь.

И вот однажды, чаша через край,
Когда меня никто не слышал вновь,
Во мне взорвался некультурный лай,
Откуда что взялось — кипела кровь.

Сказала так, что стены затряслись,
Использовав простое злое слово.
И люди сразу как-то напряглись,
И поняли меня вдруг с полуслова.

Тут я Есенина припомнила стихи,
Что хулиганом он не зря прослыл.
Порой слова бывают так лихи,
Чтоб достучаться, нужно больше сил.

Да, крепкий мат бывает как бальзам,
Когда иначе не доходит суть.
Но я хочу, чтоб к добрым голосам
Все повернулись, выбрав светлый путь.

Пусть зло уйдёт, не требуя огня,
И пусть без брани, в мире и в тиши,
Все люди понимают и меня,
И слышат голос любящей души.

Ночь накрыла город покрывалом звёзд,
Я смотрю в окно, там ты, мой лунный мост.
Только ты поймёшь, о чём молчит душа,
Тихо прошепчу, едва дыша.

Сердце бьётся в такт музыке ночной,
Знаю, что хранишь мой секрет земной.

Луна, луна, моя подруга неземная,
Тебе одной секреты доверяю.
Луна, луна, ты светишь так загадочно,
С тобой легко, с тобой не одиноко мне.

Знаешь все мечты и страхи все мои,
Как порой боюсь я утренней зари.
Ты видела слёзы, радость, тихий смех,
Ты надёжней всех, ты лучше всех.

Снова бьётся в такт музыке ночной,
Знаю, ты хранишь мой секрет земной.

Луна, луна, моя подруга неземная,
Тебе одной секреты доверяю.
Луна, луна, ты светишь так загадочно,
С тобой легко, с тобой не одиноко мне.

Пусть летят слова, как лёгкий ветерок,
Ты их соберёшь в серебряный клубок.
И когда рассвет прогонит темноту,
Я с улыбкой новый день начну.

Луна, луна, моя подруга неземная,
Тебе одной секреты доверяю.
Луна, луна, ты светишь так загадочно,
С тобой легко, с тобой не одиноко мне.

С тобой, луна... Танцую до утра...
Моя луна...

Каплями горькими, словно роса на заре,
Слёзы стекают по бледной, усталой щеке.
В каждой слезинке – обида, и боль, и печаль,
Сердце сжимается, прошлого очень так жаль.
Мир потускнел, будто серою дымкой укрыт,
И только душа безутешно и горько болит.

Сколько их было, солёных потоков без сна?
Кажется, будто им нету ни края, ни дна.
Тихий упрёк застывает на влажных губах,
В хрупких плечах отражается внутренний страх.

Женские слёзы – солёное море тоски,
Бьются о берег разбитой надежды они.
Женские слёзы – безмолвный отчаянный крик,
Что застывает на сердце на горестный миг.

Ночь напролёт, подушка промокла дотла,
Каждая мысль, как иголка, остра и смела.
Кажется, силы иссякли, и выхода нет,
Только мерцает вдали чуть заметный рассвет.
Тяжесть на сердце лежит, будто каменный гнёт,
Кто эту боль успокоит, кто тихо поймёт?

Сколько их было, солёных потоков без сна?
Кажется, будто им нету ни края, ни дна.
Тихий упрёк застывает на влажных губах,
В хрупких плечах отражается внутренний страх.

Женские слёзы – солёное море тоски,
Бьются о берег разбитой надежды они.
Женские слёзы – безмолвный отчаянный крик,
Что застывает на сердце на горестный миг.

Но вот утихает гроза, унимается дрожь,
Первый луч солнца пробился, стирая всю ложь.
Слёзы последние тихо смахнёт рукавом,
И новый день постучится в уснувший твой дом.
Что-то меняется в сердце, рождается свет,
После дождя всегда будет солнечный след.

Женские слёзы – как летний целительный дождь,
Смоют печали, и ты облегчение найдёшь.
Женские слёзы – очистили душу твою,
Новую песню теперь я для сердца пою.

Солнце сияет, и небо так чисто, светло.
В сердце покой, и на душе так легко и тепло.
Слёзы ушли, оставив лишь тихую гладь...
Солнечно... Мирно... И хочется снова дышать...

Огромный бант и новенький пиджак,
Букет пышнее головы ребёнка.
И сделать первый, самый важный шаг
Так страшно и волнительно, и звонко.

Вчерашний кроха, ты уже большой,
Стоишь нарядный, чуточку несмелый.
И мама с папой за твоей спиной
Следят с тревогой, ставшей застарелой.

В их сердце — гордость, в их глазах — туман
Из слёз непролитых и тёплой грусти.
Как быстро вырос их родной титан?
И в школьный мир его рука отпустит.

А он глядит на тысячи огней —
На астры, георгины и улыбки.
И этот день из всех грядущих дней
Останется в душе, где нет ошибки.

Один звонок — и две судьбы сплелись:
Ребёнка, что взрослеет понемногу,
И мамы с папой, что его всю жизнь
Благословлять готовы на дорогу.

Первый день сентября
Портфель набит тетрадками,
Букет в руках горит,
И осень шоколадками
И листьями манит.

Сегодня день особенный,
Он солнышком согрет.
Идёшь ты, друг мой, в школьный мир
За чередой побед!

Звенит звонок заливисто,
Зовёт тебя за парту,
Чтоб положить начало
Блестящему азарту!

Учись, дружок, с охотою,
Читай, решай, пиши!
Пусть будут все открытия
Для сердца хороши!

Как это было, кажется, давно...
Сентябрьский день, и я — у школьных врат.
И впереди — огромное окно
В те десять лет, что вечностью грозят.

Хотелось нам скорей тогда взрослеть,
Чтоб сбросить ранец с маленьких плечей.
А жизнь сумела быстро пролететь
Чредою сентябрей и декабрей.

И вот уж много лет с тех пор прошло,
Листва кружила, заметал снежок...
Но память сердца в прошлое влекло,
И вот он — новый, трепетный виток.

Теперь уж внук, с букетом наравне,
Стоит, волнуясь, в этот светлый час.
И кажется растерянной мне,
Что с ним иду я снова в первый класс.

И тот же страх, и тот же детский смех,
И та же синь небес над головой.
И этот день один, но он — для всех,
Сквозь поколенья связанный судьбой.

Давно опал тот лист календаря,
Где, доброты и строгости не пряча,
Встречала нас учительница наша
У школьных врат в начале сентября.

Мне вечность обещали десять лет,
Я торопила жизненный рассвет.
Но пронеслись года, как сны, крылато,
И юность упорхнула без возврата.

Сегодня осень в свой пришла черёд,
И за руку меня мой внук берёт.
Его глаза горят огнём отваги,
И в ранце — новые листы бумаги.

И в нём себя я снова узнаю,
И с ним у той же пропасти стою —
У входа в мир открытий и познаний,
Надежд, ошибок, встреч и расставаний.

И пусть звенит над ним его звонок,
Даруя самый первый свой урок.
А я в душе храню тот давний звон,
Что до сих пор во мне , как сладкий сон.

Мне говорят: «Зачем труды?
К чему бесплодные заботы?»
А я в объятиях весны
Вершу священную работу.
Не для корысти, не для славы,
А чтоб развеять жизни тень,
Я создаю свои дубравы,
Встречая с радостью свой день.

Вот я беру росток дрожащий,
Как будто малое дитя,
И в мир огромный и пьянящий
Его сажаю я, любя.
И каждый стебель, каждый лист
Мне отвечает на заботу,
И воздух светел, ясен, чист,
И сердце просится к полёту.

Смотрю на небо голубое —
И синий ирис под окном
Мне вторит той же синевою,
Напоминая мне о нём.
А солнце льёт потоки света,
И золотой подсолнух мой
Хранит тепло и душу лета,
Кивая рыжей головой.

Пусть говорят, что жизнь — пустыня,
Что в ней лишь горечь да печаль.
А у меня цветёт богиня —
Моя прекрасная герань!
И в этом тихом разговоре
С землёй, с цветами, с синевой
Я забываю всяко горе,
Найдя и веру, и покой.

Промчатся годы вереницей,
И мой окончится черёд.
Но сад мой будет зелениться,
Мой сад по-прежнему цветёт.
И пусть случайный, добрый путник,
Увидев алых роз парад,
Подумает: «Какой тут трутник
Оставил дивный этот сад?»

И может, в этот миг короткий,
Коснувшись взглядом лепестка,
Его душа отыщет кротко
Частицу моего тепла.
Ведь если в мире есть спасенье
От зла, унынья, суеты —
Оно в простом прикосновенье
К бессмертной, вечной красоте.

Я помню день, тот самый первый крик,
Когда весь мир застыл в твоих глазах.
Ты был так мал, так хрупок в этот миг,
Дремал спокойно на моих руках.
Летело время быстрой чередой,
Шаги, слова, разбитые коленки.
Я заслоняла от беды собой,
И красила зелёнкой ранки.

А сердце материнское болело
За каждый синячок и каждый вздох.
Оно всегда лишь одного хотело,
Чтоб от невзгод тебя уберегал бы Бог.

А ты мой взрослый сын, моя отрада,
Мужчина сильный, смелый человек.
И лучшей мне не нужно и награды,
Чем знать, что светел твой грядущий век.
Я так горжусь, что воспитала сына,
Что Человеком с буквы стал большой.
Ты — главная по жизни причина,
Чтоб я жила и телом, и душой.

Теперь своя дорога и заботы,
И взрослых планов кружит карусель.
Но знаю я, что после всей работы
Ты помнишь про свою родную колыбель.
И я молюсь ночами в тишине,
Чтоб путь твой был и светел, и высок.
И лишь одна есть просьба в сердце мне,
Что я шепчу тебе, родной сынок.

И сердце материнское всё так же
Переживает за твою судьбу.
И нет на свете ничего приятней,
Чем видеть радость мне твою.

А ты мой взрослый сын, моя отрада,
Мужчина сильный, смелый человек.
И лучшей мне не нужно и награды,
Чем знать, что светел твой грядущий век.
Я так горжусь, что воспитала сына,
Что Человеком с буквы стал большой.
Ты — главная по жизни причина,
Чтоб я жила и телом, и душой.

Береги себя, сынок, я умоляю...
Ведь без тебя и мне здесь места нет...
Я просто... очень по тебе скучаю...
И шлю тебе свой материнский свет...

Там, где травы в пояс, где туман, как молоко,
Дышит память рода глубоко, глубоко.
Нет ни стен, ни башен, только неба синева,
Да поёт мне ветер прадедов слова.
Каждый вздох мой — эхо тех, кто канул в сизый дым,
Кто оставил эту землю детям молодым.

Я босыми ступнями чувствую тепло,
Сколько зим минуло, сколько лет прошло...
Но они незримо за моим плечом стоят,
Их глаза с любовью сквозь столетья на меня глядят.

Голоса моих предков — в шёпоте листвы,
В каждой капле чистой утренней росы.
Их тепло хранится в сердце у меня,
Словно искра вечного, святого огня.
А глазами предков смотрят в этот мир
Наши дети — главный жизни ориентир.
Их устами шепчут древние слова,
Пока память сердца нашего жива.

Научили видеть в малом чудеса,
Слышать, как рождается на заре роса.
Научили верить, что не кончится наш путь,
Лишь на звёздном небе сможем мы вздохнуть.
И когда мой сын смеётся звонко, как ручей,
Я в нём вижу отблеск тысячи очей.

Я босыми ступнями чувствую тепло,
Сколько зим минуло, сколько лет прошло...
Но они незримо за моим плечом стоят,
Их глаза с любовью сквозь столетья на меня глядят.

Голоса моих предков — в шёпоте листвы,
В каждой капле чистой утренней росы.
Их тепло хранится в сердце у меня,
Словно искра вечного, святого огня.
А глазами предков смотрят в этот мир
Наши дети — главный жизни ориентир.
Их устами шепчут древние слова,
Пока память сердца нашего жива.

Ритм почти исчезает... Ветер в волосах...
Эта вечность дышит в наших голосах.
Нить не оборвётся... Просто верь и знай...
Ты для них — начало, а не край...

В шелесте трав... в шёпоте листвы...
Их голосами... дети говорят...
Говорят...
Смотрят в этот мир...
Их глазами... память... жива...

В шуме города, в блеске огней,
Среди тысячи прожитых дней,
Я ловлю этот шёпот из тьмы,
Это голос далёкой зимы.
Он вплетается в мой разговор,
Он рисует на сердце узор,
Словно древний забытый мотив,
Что доныне отчаянно жив.

Память бьётся, как пульс, в глубине,
Их заветы пылают во мне.
Каждый шаг, каждый вздох, каждый взгляд –
Это то, что они говорят.

Голоса моих предков звучат!
Сквозь года и преграды летят!
В каждом слове, что я говорю,
В каждой песне, что миру дарю!
Голоса моих предков во мне!
Словно искры в священном огне!
Их глазами глядят в небеса
Наших дочек и сына глаза!

Эта сила течёт по рукам,
Вопреки всем ветрам и векам.
Научили, как верить и ждать,
Как любить и как всё отдавать.
Их тепло я храню под ребром,
Ограждая свой маленький дом.
Их уроки просты и мудры –
Как бесценные в жизни дары.

Память бьётся, как пульс, в глубине,
Их заветы пылают во мне.
Каждый шаг, каждый вздох, каждый взгляд –
Это то, что они говорят.

Голоса моих предков звучат!
Сквозь года и преграды летят!
В каждом слове, что я говорю,
В каждой песне, что миру дарю!
Голоса моих предков во мне!
Словно искры в священном огне!
Их глазами глядят в небеса
Наших дочек и сына глаза!

Ритм стихает... и в этой тиши
Слышен голос бессмертной души.
Нить времён не порвётся вовек,
Пока жив на земле человек.
И когда мой закончится путь,
Эту нить подхватит кто-нибудь...

Голосами предков... говорят...
Наши дети... говорят...
Говорят...

За окном метель кружится...
Или это просто сон?
Мне всё та же ночка снится,
Где звучит твой детский стон...
Я качаю колыбельку,
Тихо песенку пою...
Жизнь промчалась, как неделька,
Я тебя не узнаю...

Ты теперь мужчина взрослый,
У тебя своя семья.
Но под небом этим звёздным
Для меня ты — всё дитя.
Береги себя, сыночек,
Свет души моей, молю.
Каждый вздох твой, каждый вздошек
Больше собственной люблю.

Помню ручки, ножки, слёзки,
Первый шаг и первый слог.
На висках блестят полоски,
А в душе всё тот же слог...
Я смотрю с немой гордыней,
Как идёшь своим путём.
Не покрыл ты душу инеем,
Не сгорел пустым огнём.

Ты теперь мужчина взрослый,
У тебя своя семья.
Но под небом этим звёздным
Для меня ты — всё дитя.
Береги себя, сыночек,
Свет души моей, молю.
Каждый вздох твой, каждый вздошек
Больше собственной люблю.

Мне не стыдно... Слышишь, нет.
Пред людьми и перед Богом.
Я дала тебе свой свет,
Проводила за порогом
Не мальчишку, не юнца —

Человека, Мужа, Сына.
Справедливого... Творца
Собственной судьбы-картины.

Только ты береги себя...
Слышишь, милый...
Дороже нет никого...
У меня...

Асфальт промокший, зеркала из луж,
И город скрылся в серой пелене.
Но я срываю с плеч тяжёлый груз,
И отдаю себя шальной волне.
Босые ноги чувствуют прохладу,
Промокла до последней нитки я.
Мне ничего сегодня и не надо,
Лишь эта дикая симфония дождя!

И музыка моя стучит в висках,
И капли бьют с безумном в унисон.
Я отпускаю свой извечный страх,
Всё это явь, а не тревожный сон!

Дождь, танцуй со мной! Ты мой партнёр!
Пусть молния мигает светом нам!
Пусть грома оглушительный напор
Стучит, как будто в божий барабан!
Я не боюсь! Я вся в твоей руке!
Я кружусь, парю, лечу!
И музыка в такт бьётся вдалеке,
Я танцевать с тобою лишь хочу!

Смывает грим холодная вода,
И волосы промокли, потемнев.
Сегодня я свободна, как никогда,
В душе моей звучит шальной напев.
Пусть смотрят из окон своих домов,
Не понимая радости моей.
Я вырвалась из тягостных оков,
Под музыку сверкающих огней.

И музыка моя стучит в висках,
И капли бьют с безумном в унисон.
Я отпускаю свой извечный страх,
Всё это явь, а не тревожный сон!

Дождь, танцуй со мной! Ты мой партнёр!
Пусть молния мигает светом нам!
Пусть грома оглушительный напор
Стучит, как будто в божий барабан!
Я не боюсь! Я вся в твоей руке!
Я кружусь, парю, лечу!
И музыка в такт бьётся вдалеке,
Я танцевать с тобою лишь хочу!

Я парю...
С тобой...
Дождь...

Бывает так, что гаснет в небе свет,
И кажется, что сил подняться нет.
Душа в тисках, и каждый новый вздох
Как будто приговор, что мир жесток.
Лежишь во тьме, укрывшись с головой,
И шепчешь в пустоту: «О, Боже мой…»

И в этот самый трудный, страшный час,
Я вспоминаю, Господи, о Вас.
Прошу, шепчу, молю из темноты:
«Не оставляй, приди, поможешь Ты…
Ты видишь всё, Ты знаешь боль мою,
Я на краю отчаянья стою…»

И боль уходит, тает, словно дым,
И мир не кажется уже таким чужим.
И снова дышится легко и хорошо,
Как будто горе навсегда ушло.
И многие, познав покой и свет,
Забудут в суете свой главный обет.

Но я не позабуду никогда
Тот луч, что грел в лихие холода.
Ту руку, что меня с коленей подняла,
Когда я встать сама уж не могла.
И даже в радости, средь бела дня,
Я помню, кто спасает вновь меня.

Когда мне дышится легко и хорошо,
И счастье на порог ко мне взошло,
Я не забуду, чья любовь и власть
Мне не позволили на дно упасть.
Я Вас, Господь, за всё благодарю,
И тихо повторяю: «Я люблю…»

За то, что помогаете всегда…
И светит мне надежды яркая звезда…
Благодарю…
Благодарю... Тебя.

Порой, в молчании ночном, когда уснули города,
Я задаю вопрос один, летящий в никуда.
Зачем горит моя свеча в круговороте дней?
Зачем мне дан короткий век средь вечности огней?

Я — просто капля в океане, песчинка на ветру,
Сегодня есть, а завтра, может, тихонько я умру.
И что останется тогда? Лишь тень моих шагов?
Забудет мир мой тихий смех и нежность моих слов?

Закроются мои глаза, и что увижу я?
Безмолвный мрак, холодный край, где кончилась земля?
Или душа, как лёгкий вздох, как бабочка, взлетит
Туда, где нет ни слёз, ни мук, и время не спешит?

Что будет,если я умру? Заплачет ли хоть кто-то?
Или моя земная жизнь — пустая лишь забота?
Сожмётся сердце у родных на миг, на день, на год,
А после жизнь своим обычным, быстрым чередом пойдёт.

И солнце так же встанет утром, окрасив небосвод,
И так же будет ветер гнать листву у всех ворот.
И мир не рухнет, не замрёт, не станет он иным,
Лишь станет тише на одну тоскующую душу в нём.

Зачем же я живу, дышу, и плачу, и люблю?
Зачем я эту боль и радость в слабом сердце злю?
Быть может, чтобы просто быть. Цвести, как тот цветок,
Чтоб кто-то, глядя на него, не чувствовал себя так одинок.

За окном роняет вечер
Тени на холодный пол.
Я одна, и гаснут свечи,
И накрыт печалью стол.
Говорить нет больше силы,
Слёзы высохли давно.
Я у неба не просила
Ничего, лишь одного...

Но молчит оно, глухое,
И в груди растёт тоска.
Сердце, бедное, больное,
Замирает у виска...

И такая мука в теле,
Словно жизнь — уже не жизнь.
Мысли вьюгой полетели,
Закричали: «Держись!»
Но слабеют мои руки,
Меркнет свет в моих глазах...
И от этой дикой муки
Я теряюсь в темноте, в слезах...

Воздух стал густым и вязким,
Стены движутся на мне.
Мир, что был когда-то сказкой,
Догорает, как в огне.
Я пытаюсь сделать выдох,
Я пытаюсь сделать вдох,
Но на каждый новый выкрик
Отвечает только вздох.

И сознание уходит,
Словно в тёмную метель.
Боль по кругу душу водит,
Стелет горькую постель...

И такая мука в теле,
Словно жизнь — уже не жизнь.
Мысли вьюгой полетели,
Закричали: «Держись!»
Но слабеют мои руки,
Меркнет свет в моих глазах...
И от этой дикой муки
Я теряюсь в темноте, в слезах...

Тишина... и нет ни звука...
Только пульса слабый стук...
Это немота и мука...
Замыкают страшный круг...

Тишина... Ты слышишь, тишина?
В тёмном небе бродит госпожа-Луна.
Я к её холодному стеклу
Припаду щекой и расскажу...
Как она, ещё над колыбелью,
Серебристой тонкой акварелью
Мне чертила путь на потолке,
И качала в лунном гамаке.

Ты шептала, помнишь, колыбельные,
Про миры далёкие, метельные...
Обещала счастье и покой...
Что ж ты сделала, Луна, со мной?

Ой, Луна, Луна, моя свидетельница,
Моей горькой доли предводительница.
Ты одна лишь видела всегда,
Как текла сквозь пальцы жизнь-вода.
Ты одна не врёшь и не осудишь,
Просто смотришь, просто рядом будешь...
Молчаливая моя судьба...
С кем мне говорить, как не с тобой, Луна?

Помнишь первый шаг и первое «люблю»?
Я твой свет в ладонях тёплых тереблю.
Помнишь слёзы, первую печаль?
Ты смотрела молча, свысока и вдаль.
Каждый шрам на сердце, каждый вздох
Видел твой холодный, бледный бог.
Ты меня вела сквозь эту муть,
Освещая мой нелёгкий путь.

Ты шептала, помнишь, колыбельные,
Про миры далёкие, метельные...
Обещала счастье и покой...
Что ж ты сделала, Луна, со мной?

Ой, Луна, Луна, моя свидетельница,
Моей горькой доли предводительница.
Ты одна лишь видела всегда,
Как текла сквозь пальцы жизнь-вода.
Ты одна не врёшь и не осудишь,
Просто смотришь, просто рядом будешь...
Молчаливая моя судьба...
С кем мне говорить, как не с тобой,
Луна?

С кем мне говорить... как не с тобой...
Тишина...

Как всё порою сложно, запутанно,
И путь туманом серым затянут.
Идёшь наощупь, раня босы ноги,
Теряясь на запутанной дороге.
И каждый камень, острый и холодный,
Оставит след в душе твоей свободной.

Бывают дни, как будто ночь беззвёздна,
И кажется, что верить слишком поздно.
И каждый вздох становится так труден,
И мир вокруг жесток и многолюден.
И сердце плачет тихо, без ответа,
Не видя впереди ни тьмы, ни света.

И шрамы на сердце, и шрамы на душе,
Останутся с нами на новом вираже.
Осадок от боли не смыть, не стереть,
Но нужно подняться и дальше лететь.
Ведь жизнь — это зебра, где чёрное с белым,
Идёт полоса за решительным, смелым.

Но помни, всё меняется на свете,
И самый сильный утихает ветер.
За полосою чёрной и унылой
Проглянет солнце с новой, светлой силой.
Оно осушит слёзы на ресницах
И даст надежду, что ночами снится.

Пусть шрамы ноют в тишине ночами,
Они нас научили жить с ключами
От тех дверей, что заперты для многих,
Ценить тепло и свет в путях-дорогах.
Без тьмы не оценить сиянья дня,
Без холода не полюбить огня.

Всё позади... всё худшее прошло...
Смотри, как на душе твоей светло.
Настало время... время для тебя...
Жить, улыбаясь, искренне любя...

За окном чернильная вода.
Не летят минуты никуда.
Время — шёлк, застывший на весу.
Я покой по капле в дом несу.
Чайник дышит паром, как живой.
Мысли успокоились. Покой.

В чашке — ночь. Горячая, как жизнь.
Мысль, лети. И в вечности кружись.
Не тревожь. Не мучай. Не зови.
Просто будь. Растворена в любви.

Я пью свой чай, а в нём — луны кусок.
Прозрачный, тонкий, светлый лепесток.
Он тает на губах, как сладкий сон.
И мир вокруг почти неразличим, размыт, и невесом.
На дне души — ни боли, ни тоски.
Лишь звёздной пыли робкие мазки.
И этот чай, где долька от луны...
Мы с тишиною обручены.

Не нужно слов. Не нужно лишних дел.
Душа нашла свой истинный предел.
Он в этой чашке. В бархате ночном.
Во всём, что будет завтра и потом.
Всё правильно. Всё на своих местах.
И лёгкий свет мерцает на устах.

Вдыхаю аромат. И пью тепло.
Всё, что болело, кажется, прошло.
Остался только этот тихий час.
И вечность, что глядит на нас.

И мыслей нет... лишь образы плывут...
Как будто ангелы мне напевают тут...
Тихонько... нежно... баюкают меня...
В преддверии завтрашнего дня...

Покой...
С луной...
Со мной...

За спиной моей, я знаю,
Разговоры шепчут зло:
Мол, я часто выпиваю,
И лицо мне разнесло.

Говорят, ругаюсь грязно,
Что во мне и злость, и яд.
Просто я без всякой боязни
Правду-матку режу в ряд.

Ну, а что? Такой уж вышла,
И другой мне быть не след.
Пусть для вас я вся «излишка»,
Только в том и мой секрет.

Кто-нибудь меня хоть видел
Пьяной в дым, в хмельном бреду?
Может, я кого обидев,
Кровь пила у всех в саду?

А мне смешно всё это слушать,
Весь этот ваш никчёмный сказ.
Вы лезете так рьяно в душу,
Но я не думаю о вас.

Себя я лучше вас всех знаю,
Все плюсы, минусы свои.
Я просто мимо вас шагаю,
Живу в своей большой любви.

Так что, пускай я буду скверной,
Той, что создали вы из тьмы.
Ведь если вы сказали верно —
То значит, так ничтожны вы.

Тишина... Ты слышишь, тишина?
В тёмном небе бродит госпожа-луна.
Я к её холодному стеклу
Припаду щекой и расскажу...
Как она, ещё над колыбелью,
Серебристой тонкой акварелью
Мне чертила путь на потолке,
И качала в лунном гамаке.

Ты шептала, помнишь, колыбельные,
Про миры далёкие, метельные...
Обещала счастье и покой...
Что ж ты сделала, луна, со мной?

Ой, луна, луна, моя свидетельница,
Моей горькой доли предводительница.
Ты одна лишь видела всегда,
Как текла сквозь пальцы жизнь-вода.
Ты одна не врёшь и не осудишь,
Просто смотришь, просто рядом будешь...
Молчаливая моя судьба...
С кем мне говорить, как не с тобой, луна?

Помнишь первый шаг и первое «люблю»?
Я твой свет в ладонях тёплых тереблю.
Помнишь слёзы, первую печаль?
Ты смотрела молча, свысока и вдаль.
Каждый шрам на сердце, каждый вздох
Видел твой холодный, бледный бог.
Ты меня вела сквозь эту муть,
Освещая мой нелёгкий путь.

Ты шептала, помнишь, колыбельные,
Про миры далёкие, метельные...
Обещала счастье и покой...
Что ж ты сделала, луна, со мной?

Ой, луна, луна, моя свидетельница,
Моей горькой доли предводительница.
Ты одна лишь видела всегда,
Как текла сквозь пальцы жизнь-вода.
Ты одна не врёшь и не осудишь,
Просто смотришь, просто рядом будешь...
Молчаливая моя судьба...
С кем мне говорить, как не с тобой,
Луна?

С кем мне говорить... как не с тобой...
Тишина...

Порой язык, что мёда слаще,
Вдруг обернётся остриём,
И ранит душу в тёмной чаще,
Небрежно брошенным словцом.

Сказавший, может, и не понял,
Какую бурю породил,
Он мысль свою легко исполнил,
А ближний сердце надломил.

И вот, обиду затаивший,
Страдает молча, день за днём,
А тот, кто словом уязвивший,
Идёт своим путём-конём.

Он в храм заходит с важным видом,
Чело крестом себе знамён,
Считает, Богом не обижен,
И праведностью осенён.

Там свечи ставит, бьёт поклоны,
Замаливает мнимый грех,
Но не за тех, кто им сражённый,
А чтоб снискать себе успех.

И выйдя, снова полон спеси,
Готов клеймить и осуждать,
Не видя в сердце мрачной смеси
Того, что должно б презирать.

Забыв, что истинная вера
Не в ризах пышных, не в словах,
А в состраданьи, в доброй мере,
И в милосердии в делах.

Кто судит строго, сам подсуден,
Кто ранит, будет ранен сам.
Пусть каждый будет незлоблив, чуден,
И не спешит к пустым словам.

Капли дождя стучат по стеклу...
Считаю секунды в пустой тишине...
Боль растекается медленно внутри,
Как чернила по белой бумаге души.

Тоска... тоска... тоска...
Разливается рекой...
Грусть... грусть... грусть...
Окутывает туманом...

Я тону в дожде внутри себя
Слёзы неба — мои слёзы
Сердце тяжелеет с каждой каплей
Сердце тяжелеет с каждым вздохом
Я и дождь — одна печаль
Я и дождь — одна печаль

Воспоминания размывает водой...
Лица, слова — всё становится тенью...
Я брожу по лабиринтам прошлого,
Каждый шаг отдаётся болью.

Устал... устал... устал...
От собственных мыслей...
Отпусти... отпусти... отпусти...
Свою боль с дождём...

Я тону в дожде внутри себя
Слёзы неба — мои слёзы
Сердце тяжелеет с каждой каплей
Сердце тяжелеет с каждым вздохом
Я и дождь — одна печаль
Я и дождь — одна печаль

Но между капель... проблеск света...
Между вдохом и выдохом... надежда...
Дождь становится тише... тише...
Боль становится легче... легче...

Сквозь завесу дождя проникает свет
Капли на коже превращаются в золото
Дыхание глубже с каждым лучом
Сердце легче с каждым мгновением
Я и солнце — одно спокойствие
Я и солнце — одно спокойствие

Дождь был нужен... чтобы смыть печаль...
Тоска ушла... с последней каплей...
Тишина теперь... не давит...
Тишина теперь... исцеляет...
Покой... покой... покой...

Я лежу в траве, смотрю в синеву,
Облака плывут, как в детском сну.
Небо надо мной — как большой экран,
Показывает жизнь, скрывает обман.

А мне бы взлететь хоть на пять минут,
Забыть про дела, что внизу ждут.
Просто подняться выше крыш...

Небо, возьми меня на руки,
Подними над суетой.
Там, где нет ни забот, ни скуки,
Хочу стать частью твоей простой.
Раствориться в твоей синеве,
Как роса в утренней траве.
Небо, возьми меня на руки,
Хоть на день, хоть на час с собой.

Я смотрю в окно сквозь капли дождя,
Серые тучи плачут, грустя.
Но знаю, что солнце прячется там,
И небо откроет свой храм.

А мне бы вдохнуть этот чистый воздух,
Забыть о проблемах, пока не поздно.
Просто почувствовать лёгкость...

Небо, возьми меня на руки,
Подними над суетой.
Там, где нет ни забот, ни скуки,
Хочу стать частью твоей простой.
Раствориться в твоей синеве,
Как роса в утренней траве.
Небо, возьми меня на руки,
Хоть на день, хоть на час с собой.

Мы все так заняты делами,
Что не смотрим вверх годами.
А там — такая красота,
Простая, вечная, как мечта.

Небо, возьми меня на руки,
Подними над суетой.
Там, где нет ни забот, ни скуки,
Хочу стать частью твоей простой.
Раствориться в твоей синеве,
Как роса в утренней траве.
Небо, возьми меня на руки,
Хоть на день, хоть на час с собой.

Просто полежать в траве под небом,
Стать на миг свободным, словно не был
В плену забот, тревог и дел...
Я только этого хотел.

Уж сколько басен, сказок, былей
Мы этой даме посвятили,
Намёков тонких тьму пустили,
Но не доходит — вот беда!
В её мозгу особая волна,
Непонимание там правит,
И мудрость скромности не знает,
А дива эта —
Примадонна сельского двора!

Она всезнающа, всеумна,
В делах житейских всех разумна.
Вот только странно, почему
Она суёт свой нос повсюду,
И лезет в каждый след, как чудо,
И сеет всюду кутерьму?

По всем дворам она гуляет,
В чужие уши дым пускает,
Бедламом полнит каждый дом
И судит всех своим судом.
Всё сплетни льёт, несёт рекой,
Под каждой дверью, час-другой.

А как умеет она петь!
И танцевать — всем не суметь
Так, как она, — вот это класс!
Всё видит зоркий её глаз.
Про всех всё знает лучше всех,
На сцене ждёт её успех!

Стихи? О, боже, что за дар!
Их так читает— просто жар,
Шекспир в гробу перевернулся!
В ней дерзкий критик, прям, проснулся!

И в интернете, чуть уж свет, сидит,
За всеми зорко подглядит,
От зависти, как уж крутится,
Не может всё угомониться.

Всё знает, всё она умеет,
Всех критикует, не жалеет,
И кто её не знает, говорит:
"Наверно, это вундеркинд!"
Но правда в том, и в том секрет:
Всю жизнь лишь моет пол, паркет,
Да языком людей скоблит.
Душа от этого кипит.
Ей так живётся веселей,
Средь серых будней и теней.

Кому-то скажет — так не делай!
Кому подскажет — так не думай!
И можно было б и остыть,
Но всех научит, как им жить.
Не понимает лишь одно —
Что всем, давно уж, всё равно,

Ведь утверждает, что не судит,
Что уважает пожилых,
Что не обидит никого.
И не поймёт никак того.
А парадокс-то вот какой —
Надоедает всем порой.

А женщина уже не молода!
Об этом говорят её года.
Мы намекали сотни раз,
И в сказках, баснях и стихах
Давали знать.
Намёков, нет, не понимает.
Как жалко, бедная душа!
Подводит её, видно,
Больная голова!

Серебряный диск в бархате ночном,
Луна, царица, мы с тобой вдвоём.
Смотрю в твоё холодное лицо,
И сердце шепчет тихое словцо.
Я говорю с тобой без громких фраз,
Делюсь всем тем, что мучает сейчас.
Ты светишь молча, строгая сестра,
С начала ночи до самого утра.

Но в молчании твоём я слышу речь,
Ты можешь душу от тревог сберечь.
Ты не ответишь, не промолвишь "да"...
Но в свете тихом тает вся беда.
Твоё молчанье — мудрый разговор,
Понятней мне, чем самый жаркий спор.
Луна, Луна, твой свет — ответ немой,
И я его читаю всей душой.

Быть может, тайны всех земных дорог
Хранишь ты там, где звёздный спит чертог?
И знаешь всё: и радость, и печаль,
И почему мне прошлого так жаль?
Я задаю вопросы в тишину,
Глядя на свет твой, веря лишь ему.
И кажется, что лёгкий твой кивок
Мне шлёшь сквозь тени, дав всему свой срок.

В молчании твоём я слышу речь,
Ты можешь душу от тревог сберечь.
Ты не ответишь, не промолвишь "да"...
Но в свете тихом тает вся беда.
Твоё молчанье — мудрый разговор,
Понятней мне, чем самый жаркий спор.
Луна, Луна, твой свет — ответ немой,
И я его читаю всей душой.

Не нужно слов, когда душа жива,
И понимает света волшебства.
Твоё спокойствие — как тихий океан,
Где тонет боль моих душевных ран.
Ты просто есть, и этого хватает,
И лёд в груди моей тихонько тает.

Молчишь, Луна... А я всё поняла...
Спасибо, что ты рядышком была...
Твой свет...
Ответ...

Лица знакомые, тёплые взгляды,
Я доверяла вам тайны свои.
Вместе делили мы горе и радость,
Вместе встречали рассветы зари.
Но за улыбкой скрывалась измена,
За обещаньем — жестокая ложь.
Как я могла не заметить подмены?
Как разглядеть не сумела я нож?

Сладкие речи, пустые слова,
Плечи, что раньше казались опорой.
Только теперь я узнала сама —
Дружба бывает обманчивым взором.

Иуды в масках друзей,
В глаза мне смотрели, скрывая кинжалы.
Иуды в масках друзей,
Секреты мои на торги отдавали.
Все эти тени прежних друзей
Теперь между строчек читаю как притчу.
Я стала сильней, я стала мудрей,
Я знаю цену улыбкам двуличным.

Сколько историй хранили мы вместе,
Сколько дорог мы прошли сквозь года.
Но оказалось — всё это лишь песня
Песня не спетая до конца.
Под покрывалом заботы и дружбы
Тайно плели они сеть клеветы.
Взгляд равнодушный скрывал лед и стужу,
Вместо тепла — только злые шипы.

Сладкие речи, пустые слова,
Плечи, что раньше казались опорой.
Только теперь я узнала сама —
Дружба бывает обманчивым взором.

Иуды в масках друзей,
В глаза мне смотрели, скрывая кинжалы.
Иуды в масках друзей,
Секреты мои на торги отдавали.
Все эти тени прежних друзей
Теперь между строчек читаю как притчу.
Я стала сильней, я стала мудрей,
Я знаю цену улыбкам двуличным.

Учусь прощать, но не могу забыть,
Учусь идти вперёд без оглядки.
Порванных нитей не соединить,
Врать научились они слишком гладко.
Я соберу осколки души,
Заново выстрою крепость надежды.
Будут другие — но только не те,
Кто примерял двуличные одежды.

Иуды в масках друзей,
В глаза мне смотрели, скрывая кинжалы.
Иуды в масках друзей,
Секреты мои на торги отдавали.
Все эти тени прежних друзей
Теперь между строчек читаю как притчу.
Я стала сильней, я стала мудрей,
Я знаю цену улыбкам двуличным.

Я отпускаю вас, лжедрузья,
С болью, но всё же с открытой душою.
Я начинаю свой путь от нуля,
С чистой страницы, с поднятою вверх головою.

За окном рассвет сменяет ночь,
Так и жизнь моя течёт годами.
Чёрно-белой лентою дорог,
Полосами разными пред нами.
Вот вчера был солнечный денёк,
Счастье било ключом, не иначе.
А сегодня дождь и холодок,
И душа о чём-то тихо плачет.

Так было всегда, и так будет потом —
Полоска за полоской, день за днём.
Но в этом, наверно, и кроется суть,
Чтоб в чёрной полосе свет не потонул.

Чёрная полоса, белая полоса —
Жизнь рисует контрасты, не спросив меня.
Горе и радость, падение и взлёт,
Наша жизнь как зебра — полосатый ход.
Чёрная полоса учит нас ценить
Белые моменты, их в душе хранить.
Белая даёт силы нам идти
Через все преграды тёмные пути.

Вспоминаю, как с колен вставал,
Когда всё казалось безнадёжным.
А потом вдруг ветер набежал,
И открылись новые дороги.
Белой полосой промчался май,
Солнцем заливая все тревоги.
А потом внезапно в ноябрьский туман
Уходило лето понемногу.

Так было всегда, и так будет потом —
Полоска за полоской, день за днём.
Но в этом, наверно, и кроется суть,
Чтоб в чёрной полосе свет не потонул.

Чёрная полоса, белая полоса —
Жизнь рисует контрасты, не спросив меня.
Горе и радость, падение и взлёт,
Наша жизнь как зебра — полосатый ход.
Чёрная полоса учит нас ценить
Белые моменты, их в душе хранить.
Белая даёт силы нам идти
Через все преграды тёмные пути.

Не бывает вечной темноты,
Даже в самой длинной ночи года.
И за самой чёрной полосой
Снова будет светлая дорога.
Не бывает счастья без конца,
Но печаль не может быть бескрайней.
Полоса полосу сменит всегда —
В этом жизни суть и не случайно.

Научился я теперь ценить
Каждый день, и светлый, и ненастный.
В чёрных полосах — уроки дней,
В белых — радость, что пришла не напрасно.
И когда опять придёт гроза,
Я закрою крепче воротник.
Я запомнил: чёрная полоса
Это просто к белой проводник.

Чёрная полоса, белая полоса —
Жизнь рисует контрасты, не спросив меня.
Горе и радость, падение и взлёт,
Наша жизнь как зебра — полосатый ход.
Чёрная полоса учит нас ценить
Белые моменты, их в душе хранить.
Белая даёт силы нам идти
Через все преграды тёмные пути.

Так идём полосатой тропой,
Чередой испытаний и света.
И в конце оглянувшись назад,
Увидим узор, что сложился при этом.
Чёрная, белая — одна за одной...
Вместе они и есть жизнь, жизнь моя.