Прости, долина, дом и сад,
Река, во льду глухонемая,
Что в холодеющих лесах
Я покидаю вас до мая.
Цветок чугунный в городской
Ограде льнет к пальто под локтем,
Дыша проезжею тоской:
Резиной, мглой, бензином, дегтем,
Окурком, снегом, колесом,
Копытом, прочерком, трамваем,–
Во всем, воистину во всем,
Свободный гений узнаваем.
Одежды стали тяжелеть,
Крупней раскрой, грубее ткани,
И нежно розовеет медь,
Перчатку чувствуя в кармане.
Ознобом скулы обвело,
И губы обметало сушью,
Но на душе светлым-светло,
И клен сквозит японской тушью.
Приемлет гавань корабли –
Купает их, потом питает
И нежностью своей любви
Мотор, как сердце, воспитает.
На елке свечи воспалит
Грань декабря с январской гранью.
И все, что мучит и болит,
Судьбой подвергнется изгнанью.
И золотистый мандарин
Напомнит в переносных смыслах
Все то, что Ярославль дарил
Мне в сентябре, в двадцатых числах –
Такая вольность на душе,
Такое благолепье света,
Что только лист в карандаше
Способен объяснить все это.
1969